Я закурил и уселся на край кровати. Несколько минут мы помолчали.
– О'кей. Теперь мы переходим к твоему следующему заданию, – сказал Эфраим.
– Какому?
– Ты нанесешь короткий визит нашим британским друзьям и предложишь им свои услуги.
– Англичане? Они наши союзники. Какого черта тебе от них нужно?
– Ничего особенного. Мы только знаем, что они подозревают нас в связи с попыткой пронести бомбу в самолет израильской авиакомпании «Эль-Аль».
– С той попыткой, которая сорвалась в аэропорту Хитроу?
–Точно.
–Но разве тогда не служба безопасности «Эль-Аль» предотвратила теракт в самый последний момент?
– Именно так. Но возник слух, что мы стояли за этим делом, потому что хотели испортить впечатление о службе безопасности авиакомпании и представить себя в лучшем виде. И в тоже время, мы якобы хотели навесить это дело на сирийцев.
– И что, это правда?
– Вполне возможно. Я не знаю, но этот слух должен исчезнуть.
– Итак, я должен пойти к ним и сказать, что это были не мы? Я улыбался, это все забавляло меня.
– Нет. Ты расскажешь им примерно то же, что рассказывал русским, но с тем исключением, что ты уже не работаешь на нас. Он передал мне конверт. – Здесь документы, которые ты дашь им, чтобы подтвердить, что ты работал на Моссад.
– Почему мы просто не сделаем так, чтобы их человек в Моссад меня перепроверил? Я рассмеялся.
– Это простая работа. Эфраим оставался серьезен. – Ты должен сделать ее как можно быстрее. Я останусь здесь, пока ты не закончишь, а потом улечу.
– Ты знаешь, эта работа не совсем совпадает с тем, что ты говорил мне о причинах, почему мы делаем все это.
– О каких причинах?
– Я думал, мы занимаемся тем, что затягиваем Моссад в дерьмо, чтобы вызвать смену его руководства. И тут внезапно мы должны защищать его репутацию?
– Мы убьем одним выстрелом двух зайцев. Во-первых, мы восстановим реноме Израиля и накроем сирийских дипломатов в Великобритании. Во-вторых, ты в лучшем виде предстанешь перед англичанами. Если они отметят тебя не как человека, который хочет только мести, то они тебе будут очень доверять. Мы используем это их доверие, чтобы поставить бюро в трудное положение и вздуть нашу лондонскую резидентуру.
– Долго мне еще ждать следующего задания? Я теряю терпение в этом вонючем месте. Я хочу увидеть свет в конце тоннеля или хотя бы что-то похожее.
Он улыбнулся. Я заметил, что улыбка далась ему нелегко. Он находился в том мире, который мог измениться в любой момент, и должен был быть очень внимательным.
– Твое следующее задание готовится, пока мы разговариваем. Когда ты выполнишь его, ты снова будешь вместе с Беллой и дочерьми.
– Когда же? Я уже не мог дождаться.
– Время пока не пришло, Виктор. Сначала заверши британское задание.
Я обязательно хотел вытащить из него больше, но он просто откинулся на спинку кресла, и его круглое лицо приняло слегка забавное выражение. Я решил ограничиться тем, что узнал.
Он видимо решил, что пришел момент сказать пару ободряющих слов. Он сказал: – Ты однажды спросил меня, почему мы не расскажем обо всех делах в средствах массовой информации и не добьемся так падения Моссад.
Я кивнул.
– Мы не можем навредить организации снаружи – ей в Израиле слишком доверяют. Все равно, что мы ни скажем, мы не сможем даже поцарапать ее поверхность. Моссад нужно представить всем, тем, что он есть: некомпетентным, ленивым, слишком разросшимся, жадным монстром. Это может произойти только шаг за шагом. То, что мы сейчас делаем, это нападение на Моссад с флангов. Мы будем бить его со всех сторон. Мы поставим на карту наше существование против некомпетентности Моссад.
– Что ты имеешь в виду, «поставим на карту»?
– Если бюро так некомпетентно, как мы утверждаем, то они никогда не узнают, откуда исходят удары по ним. Если они так хороши, как все верят, тогда, – он улыбнулся, – тогда они нас поймают.
– А что с репутацией страны? Не все могут различить Моссад и Израиль?
– Это верно, но мы общаемся только с разведками, а они знают разницу. В процессе нашей работы, в конце концов, мы вовсе не собираемся разрушить также и государство. Мы должны действовать очень осторожно, как бригада по сносу домов, которая в центре города сносит высотное здание. Можно развалить весь центр города, но можно сделать это профессионально. Если мы будем работать слишком грубо, то это может привести к тому, что отношения между Израилем и любой страной мира, которую Моссад облапошил, будут разорваны. А это почти все страны, с которыми у нас есть дипотношения, и еще парочка тех, с которыми мы их, возможно, установим в будущем. Наша цель – бюро и именно бюро в том виде, в каком оно есть.
Я посмотрел на него без воодушевления. Я устал. Я знал, что мне предстоит, и был рад тому, что он потрудился мне объяснить ситуацию. Я пришел в Моссад только по одной причине: защищать мою родину, не Моссад, и его боссов, а именно мою страну. И если Моссад стал угрозой для моей страны, тогда он враг. Точно по той же причине я после возвращения из Канады поступил на службу в военный флот. Я думал, что нужно защищать то, что любишь.
– И еще кое-что. Его голос звучал по-прежнему нормально, без тени эмоций, какие он показал только что. Он говорил, как сторонний наблюдатель.
– Команда «Кидон» рыщет по Нью-Йорку и ищет человека, который, как они думают, вступил в контакт с ООП.
Я заметил, как застыла моя кровь. Я замотал головой.
– Как ты сказал?
–Ты правильно услышал, – ответил он спокойным трезвым тоном.
– Ты можешь воспринимать это так спокойно, в конце концов, они прибыли сюда не за твоей задницей.
– Ну, судя по тому, как это выглядит в данный момент, то и не за твоей.
– За кем же тогда?
– Очевидно, человек из ООП, с которым ты встречался, не так умен, как ты думал, или дьявол позаботился о тебе, но, короче, он послал сообщение о тебе в Тунис, и его перехватило «Подразделение 8200».
– Ты хочешь сказать, что этот парень говорил обо мне по телефону?
– Да.
– Он назвал меня?
– Это я как раз хотел рассказать тебе. Нет, он не назвал тебя, а только описал, причем не очень точно. Я думаю, команда попытается найти его и выжать из него твое лучшее описание.
– Он говорил, кто я?
– Да, они узнали, что он разговаривал с так называемым офицером израильской спецслужбы, но не уверены, что это так. Ты знаешь, что любой засранец, любой малыш, сказал бы, что он из Моссад. Я бьюсь об заклад, что половина всех израильтян, живущих в Нью-Йорке, когда-то кому-то сказала так. Это как израильский «Мэйфлауэр»: все на борту, когда он пристает к земле. Ах да, и они дали «Белый код».
Он улыбнулся, а мне внезапно стало не до того. Я знал, он старается, чтобы я не придавал этому большого значения, но группа «Кидон» так быстро не сдастся. У них нет репутации проигрывающих людей.
– А что с людьми Кахане, которые наблюдают за бюро ООП? Бюро уже связывалось с ними?
– Еще нет, но ты можешь заключить пари на свой последний доллар, что они сделают это. Я не хочу нагонять на тебя страху, но и не хочу придавать тебе ложное чувство безопасности. Я действительно не думаю, что ты должен слишком ломать себе голову из-за этого. Команда «Кидон» здесь немного попоет и потанцует, а затем уедет домой. У них слишком много более важных дел, чем охота за призраком.
– Если они получат мое хорошее описание, то это не будет уже охотой за призраком. А что, если они спросят того парня Меира Кахане, которого я оставил в кабинке «пип-шоу», чтобы он там сделал лужу?
Эфраим улыбнулся. – Об этом тебе совсем не стоит беспокоиться. Он ничего не скажет.
– Почему нет? Он меня очень хорошо разглядел, и его друг тоже.
– Несмотря на это, он никому ничего не расскажет, в любом случае ничего о том, что случилось на самом деле. Когда его друг наконец-то вытащил его, то он рассказал, что на него напала целая толпа палестинцев, а посетитель бюро ООП, то есть ты, несомненно, вождь палестинцев или кто-то вроде того. Так он стал героем в своем кругу еврейских нацистов, и ему вовсе не нужно признаваться, что это все с ним сделал один человек, к тому же тот, за которым он должен был следить.
– Откуда ты это все знаешь?
– У нас и там есть наши люди. Ты же не думаешь, что мы позволяем этим чокнутым поступать, как им заблагорассудится?
Это было приятно узнать, но это меня действительно не успокоило. Напротив, чем больше я думал об этом, тем более я раздражался. – Это выглядит так, будто кто-то в бюро серьезно занимается этим делом, иначе они не послали бы группу «Кидон» в США. Это трудный ландшафт. Что у них есть в руках?
Я думаю, если бы я начал расследование, то уж нашел бы, где, черт побери, скрывается этот Виктор Островский. Я последний человек, который вылетел из бюро, и тут, в мгновение ока, в бюро ООП в Нью-Йорке выныривает кто-то, к кому вполне подходит мое описание.
– Ну да, они тоже думают, возможно, о чем-то подобном, но пока они смогут тебе что-то сделать, они должны сперва тебя найти.
– Значит, я теперь в бегах?
– Нет, но будь осторожен. Прими все меры безопасности и не впадай в эйфорию только из-за того, что ты на американской земле. Я знаю, что Муса из отдела безопасности пытается поймать тебя. По его поручению кто-то позвонил твоей жене и попросил ее, передать для тебя сообщение, чтобы ты связался с ним. Но по той или другой причине она не передала тебе это сообщение, я предполагаю.
– Нет. Я не получал такое сообщение. Возможно, она думает, что они хотят вернуть меня, но она хочет, чтоб этого не произошло. Я не знаю.
– Прежде всего, не спрашивай ее. Ее телефон прослушивается. Если ты что-то знаешь, что она тебе не рассказывала, то они заметят, что у тебя еще есть контакты, и все лопнет.
– Ты сразу узнаешь, что делает группа «Кидон», или тебя информируют позднее?
– Я держу руку на пульсе, если ты это имеешь в виду. Я получаю предварительные сведения и, конечно, предупрежу тебя, если станет жарко.
***
Выяснилось, что маленькая игра с англичанами не менее опасна, чем упражнение с Советами. Она даже была намного тяжелей. Мы имели дело с очень искушенной и опытной разведкой, которая поддерживала хорошие, если не сказать отличные, отношения с Моссад. То, что в Соединенном Королевстве возрастала озабоченность грязными трюками Моссад, было хорошей зацепкой. Но сначала нам нужно было в этом немного покопаться.
У меня должен был быть повод, который привел меня к ним, и я должен был суметь доказать, что я был агентом Моссад. Эфраим дал мне разные документы, которые я смог бы использовать для убеждения их в том, что я тот, за кого себя выдаю. Одним из них была фотокопия британского паспорта, который я год назад использовал при проведении одной операции в Европе. Эфраим дал ее мне вместе со служебным отчетом о подробностях акции.
Я должен был также использовать свой контакт с британским представителем на Ближнем Востоке, который был ответственен за военные захоронения уже исчезнувшей Британской Империи в этой части мира. В бюро думали, что он работает на британскую секретную разведывательную службу и собирает данные о тактических свойствах местности. Под легендой канадского кинорежиссера я вступил с ним в контакт во время одной акции и попытался выудить из него информацию. Эфраим был уверен, что если этот человек действительно работал на разведку, то он отметил этот факт в своих отчетах и мог бы меня идентифицировать.
Мы решили, что у меня есть две причины для прихода к англичанам: одна – деньги, другая – месть. Я должен был также выказать беспокойство из-за того, что действия Моссад в Великобритании могут привести к волне антисемитизма, если дела выйдут из-под контроля, и всплывет британская версия дела Полларда, что приведет к обвинению всех британских евреев как тайных пособников Моссад. Подобный результат, несомненно, привел бы к возрождению старой истории с «Протоколами сионских мудрецов».
Такая аргументация была мне тем более легка, что я действительно был убежден в том, что такое произойдет – это только вопрос времени. Если британские власти поймут опасность и подготовятся к ней, возможно, эта угроза будет предотвращена.
Не было опасности того, что британская спецслужба такую информацию использует для развязывания какой-то антиеврейской кампании. Но так как Аралех Шерф, новый шеф «Цафририм», был известен своими воинственными настроениями и верил, что Бог дал Израилю право использовать еврейскую диаспору в своих целях, можно было предположить, что он разовьет действия в этой сфере до предела, что когда-нибудь приведет к краху.
– А что я скажу им, если они захотят больше узнать об этом вопросе? Я думаю, мы же не сможем принести им на подносе списки «сайаним»?
– Нет, но мы можем намекнуть им, где они могут их найти, если посмотрят попристальней. Всегда лучше, если они смогут предупредить людей, а не ловить их. Представь себе, они схватят одного еврея, который работает в военной промышленности и передает данные Моссад. Такой случай, пройдя по всем инстанциям и попав в прессу, несомненно, поставит под подозрение всех евреев западного мира. И, несомненно, на процессе выяснится, что это не единичный случай. Тогда нам сможет помочь только Господь Бог, но, учитывая, как мы вели себя последние тридцать лет, я сомневаюсь, что он захочет платить по нашим счетам.
Было около двух часов пополудни, когда я вышел из такси и прошел два квартала пешком до британского посольства. Я поднялся к главному входу и попал в застекленную приемную. Я сказал, что хочу поговорить с представителем британской разведки и у меня есть информация, которая его обязательно заинтересует.
Я подождал, смотря на входящих и выходящих людей и надеясь, что мне не встретится никто из моих знакомых или что кто-то, кого я сам не знаю, узнает меня. Через десять минут я был убежден, что это неправильный метод. Я вышел и прошел с квартал, думая, как бы мне это проделать. По телефону-автомату мне удалось пробиться к человеку, который в посольстве был ответственен за вопросы безопасности. Было маловероятно, что телефон подслушивается. – Меня уволили из Моссад, и я хочу поговорить с кем-то из британской спецслужбы. У меня есть данные, которые Вас могут заинтересовать.
Человек на другом конце провода не медлил ни минуты. – Вы в Вашингтоне?
– Да, и недалеко от посольства.
– Вы можете зайти?
– Конечно.
– Когда Вы будете у нас?
– Через 10 минут. Я хотел посмотреть, будут ли в посольстве какие-то приготовления до того, как я приду. Я еще раньше проверился и удостоверился, что «чист». Если бы я после этого засек «хвост», то знал бы, где его подхватил.
Я описал этому человеку свою одежду и сообщил ему мое имя. Он сказал, что будет ждать меня на входе, и попросил приготовить паспорт.
Через 10 минут я прибыл на место. У телефонной будки я в киоске купил горячую сосиску – такая работа всегда возбуждала во мне аппетит. Обычно я терял аппетит, когда чуял действительную опасность, но здесь дела проходили так, что я чувствовал себя хорошо. На мне был костюм в полоску «с иголочки», черные туфли, плащ и желтый галстук в черный горошек – стандартный галстук тогдашних «юппи». «Прикид» от «Пэйсли» был у меня второго сорта, а у человека, который меня ожидал, казалось, сорт был первым. В остальном мы были одеты почти одинаково. Наверняка, он чесал затылок, слушая мои приметы по телефону. Несомненно, у него где-то был и плащ, похожий на мой.
Пока я проходил проверку безопасности, он улыбнулся мне, затем протянул мне руку. После вступительных вежливых церемоний он провел меня к следующей двери, где он вынужден был согнуться, чтобы провести по замку своей пропускной карточкой, потому что тоненькая цепочка, на которой она висела, была слишком коротка.
На лифте мы поднялись в его офис, и там висел плащ, о котором я думал. На подоконнике стояла пара горшков с цветами, точно, как мы делаем в Моссад. Очевидно, шпионские игры способствуют желанию увидеть что-то растущее.
– Я еще не могу ни с кем говорить о Вас, но я приму от Вас начальную информацию, а потом мы решим, что последует за этим. Вас это устроит? Ему было под 40 лет, и выглядел он как типичный англичанин; его светлые волосы были аккуратно зачесаны на одну сторону, и челка слегка спадала на лоб. Время от времени он забрасывал ее назад. Воротник рубашки был на него немного широковат. Он назвался Эдвардом и показался мне вполне предупредительным.
– Хотите чашку чая или чего-то еще?
– Кофе, пожалуйста.
Он высунул голову за дверь и передал кому-то мою просьбу. Затем он вытащил из ящика письменного стола блокнот, раскрыл мой паспорт, лежащий перед ним, и переписал мою фамилию и прочие паспортные данные на листочек бумаги. Мне чертовски хотелось рассказать ему пару анекдотов о соблюдении правил конспирации и строгих директив, как мы поступаем всегда в таких случаях в Моссад, но я сдержался. Я не имел понятия, кто этот человек и что он подумает о таких шутках. Факт, что он был на передовой линии спецслужбы, означал, что он занимается скорее не разведкой, а «оборонительными» делами – контрразведкой и безопасностью, и по сравнению с Моссад его команда стояла на два-три уровня ниже. Он мог обидеться или не понять подобного юмора. Кроме того, он мог воспринять такие шутки как личное оскорбление.
Подали чай и кофе.
– Итак, господин Островский, о чем Вы хотели поговорить со мной?
Я зажег сигарету, бросил спичку в пепельницу, откинулся на спинку стула и сказал: – Как я Вам уже говорил по телефону, еще несколько недель назад я был сотрудником Моссад, но по ряду причин был уволен.
Он старательно записывал, не глядя на меня. – Почему Вы ушли?
– Меня уволили из-за нескольких дурацких историй и моего слишком длинного языка?
– Что это значит?
– Я открыто выражал свои политические взгляды, не совпадающие с принятыми в такой организации, которая столь сильно склоняется вправо, как Моссад. Эфраим внушил мне, что я имею дело с очень изощренной спецслужбой, и мне это тоже было известно. Мои сведения будут подвергнуты особому психологическому анализу, поэтому все данные обо мне и моих взглядах должны быть корректными. Моя легенда – моя правдивая история, и это я должен был держать в подсознании.
Англичанин никак не реагировал, что делало интервью очень напряженным. Он только записывал и задавал вопросы. Иногда он поднимал руку и просил говорить медленней, чтобы он успевал записывать. Я такое ненавидел. Учитывая современную записывающую технику, я находил такой метод работы архаичным и неэффективным. Но это был его офис, и он был представителем людей, от которых я кое-что хотел, поэтому я не мог жаловаться.
Интервью продлилось почти три часа. Я передал ему документ Моссад – копию фальшивого британского паспорта, которую я получил от Эфраима. На фотокопии была кратко описана моя тогдашняя легенда. На обратной стороне была копия части карты Лондона, где был отмечен мой тогдашний адрес, прилагались также цветные фотографии моего дома и моей лже-семьи, с парой слов о том и о другом. Такой документ мы называем «Tutor-Cover», т.е. что-то вроде «легенды-наставления», которая обычно вместе с фальшивым паспортом доставляется на конспиративную квартиру, где агент до проведения операции изучает все детали своей легенды. Такой документ понимается как упрощенная легенда, не такая, которая нужна при проведении операций в тяжелых условиях. Несмотря на это, этот документ был сделан на профессиональном уровне, и каждый, знакомый с нашим ремеслом, пришел бы к убеждению, что его обладатель – не любитель.
– Я хочу сердечно поблагодарить Вас, господин Островский, за то, что Вы мне рассказали. Я передам эти сведения ответственному лицу. С вами я снова свяжусь, если Вы мне скажете, что собираетесь делать.
Я знал, что это правильная процедура, и я передал ему только личные и второстепенные данные, лишь для того, чтобы они представили себе, кто я. Настоящая инквизиция должна начаться позже.
– А что теперь?
– Где я смогу застать Вас?
– Я позвоню Вам. Когда это Вас устроит?
Он подумал минутку. – Как Вы смотрите на завтра, примерно в это же время?
Я встал. – Итак, до завтра.