Алексей стал появляться у меня реже. Теперь он приходил раз в два-три дня, пил чай, иногда даже не звал гулять. Я даже не знала, радоваться или огорчаться. Не было ни радости, ни печали. После его визитов оставалось чувство недоумения – чего приходил?

Домовой, получив себе в полное личное пользование комп, тоже почти пропал из виду. Появлялся почти исключительно вместе с Лешей – я пришла к выводу, что это не совпадение: домовой то ли ждал чего-то, то ли просто подсматривал за развитием, вернее, затуханием наших отношений.

Больше всего меня настораживало, что и враги мои как-то затаились и не показывались на глаза. Нутром я чуяла, что где-то за моей спиной что-то да происходит. Но меня не трогают – и то ладно.

Расхорохорившись, я снова стала выбегать из дома с плейером и наушниками. Правда, теперь по утрам, с рассветом, который наступал все раньше и раньше.

Я вдруг с удивлением обнаружила, что вокруг меня – уже весна. И утренний сладко-горький морозный воздух, и звон синиц в просыпающемся городе, и хруст ледяной крошки под ногами – все уже весеннее!

Однако настроение было ни к черту, и спасала от весенней депрессии только работа.

В апреле Алексей совсем было пропал, не появлялся две недели.

Я даже всплакнула было тайком пару раз. Потом решила выкинуть его из головы и больше не придумывать себе то, чего нет. Даже если очень хочется.

Маринка снова начала на меня наседать со своими советами не сидеть сложа руки, а предпринять уже хоть что-то. Съездить куда-нибудь развеяться. В ее словах было зерно истины, и я уже почти было собралась пошерстить интернет и изучить вопрос, куда бы съездить в это неприветливое время года.

Близились майские праздники, и предложений разных туров было множество. Но и цены ближе к этому времени начали щипаться и кусаться. И чем дальше – тем больше и выше.

Я плюнула на жаркие страны и стала рассматривать поездку в Европу. Выяснилось, что я не учла политическую ситуацию (какая неожиданность для человека, который сознательно игнорирует политические новости по телевидению и даже в собственной новостной ленте!). Оказывается, часть европейских стран не рекомендуется отечественным туристам к посещению из-за откровенной политически враждебной обстановки, самолеты падают, туристов берут в заложники и вообще – стреляют.

Маринка посмеялась над моей неосведомленностью, совершенно неполиткорректно обозвала меня наивной чукотской девушкой, посочувствовала моему несостоявшемуся евротуру и посоветовала рассмотреть родные просторы. Крым, Азовское море, на худой конец какой-нибудь модный культурный отечественный санаторий. Я рассмотрела. Ничего себе – худой конец! Да на этот «худой конец» можно дважды слетать за границу, если все-таки рискнуть здоровьем!

Я перетряхнула свои зарплатные карточки и удивилась: как, оказывается, на некоторых из них, особенно тех, которыми я давно не пользовалась, много накопилось денег. Потом я вспомнила, что это, должно быть, заслуга Тролля, и удовлетворенно подумала, что вот и от него все-таки есть польза. Могу себе позволить весьма дорогой тур и первоклассный отель. И еще останется на всякие увеселения, побрякушки и вкусняшки. И приодеться.

Я сидела, смаковала предстоящее мне приятное времяпрепровождение, похлопывала по раскрытой ладони небольшой, но приятной стопкой пластиковых карт, предвкушала, как на морском берегу буду нежиться на теплом песочке и покрываться самым дорогим и самым золотистым загаром…

Как вдруг почти на самой клавиатуре моего раскрытого ноута с морским побережьем на экране возник домовой, встревоженный и встрепанный как никогда. Он был до того взбудоражен, что от него почти летели искры, и меня буквально подбросило в моем кресле.

– Что случилось?

– Тебе надо уходить! – заявил Тролль, и по тону я с ужасом поняла, что он не шутит.

– С ума сошел? Куда? Что случилось?

– Сюда идут за тобой, точнее за мной. Но они-то не знают, – сбивчиво тараторил домовой, – Чагин вызвал подкрепление.

– Чагин?

– Беги, говорю! Собирай манатки! – рявкнул вдруг домовой.

Я вскочила, схватила паспорт и охапку карточек, сунула это все в рюкзак. Сунулась было к компьютеру, но Тролль зашипел, как рассерженная кошка:

– Оставь, не трогай комп! Одеваться! Марш! Куртку потеплее, штаны, ботинки! Бегом! – заорал он почти в панике.

Я уже была одета, закинула рюкзак на плечо и сунула ноги в ботинки, когда замок в двери щелкнул. Я прижалась к стене, но когда дверь распахнулась, в дверях показался Алексей в своей неизменной кожанке, только совсем уж встрепанный, запыхавшийся, волосы на лбу слипшиеся от пота. Он ворвался в квартиру, окинул меня диким взглядом и совсем как домовой, затараторил:

– Тебе надо бежать! Ты куда-то собралась?

– Ну да. Бежать… – растерянно развела я руками. – Только куда?

– Сначала тебе надо как-то выйти из дома.

– Я выведу тебя через чердак! – внезапно подключился Тролль.

– Через чердак? – пролепетала я, пытаясь сообразить, у кого из соседей ключ от замка на люке.

– Отлично! Через чердак! – оживился Алексей.

– А ты?

– А у меня здесь дела, – криво улыбнулся Алексей и внезапно поцеловал меня в губы.

Я обомлела, а он, не давая мне опомниться, уже открывал входную дверь, прислушивался к тому, что творится там, внизу. Домовой приплясывал и бубнил:

– Я там заклинил замок, но они щас всю дверь вынесут к едрене фене. Давай, давай, лезь наверх.

Наверху в люке сам собой щелкнул замок. Алексей удивленно посмотрел наверх и достал пистолет, одной рукой задвигая меня обратно в квартиру. Но я успокоила его:

– Не волнуйся. Это для меня.

Я, повинуясь порыву, тоже поцеловала его в губы и двинулась к лестнице на чердак. Домовой даже крышку распахнул и уже мельтешил наверху, посмеиваясь над тем, какое лицо сделалось у Алексея. Однако Чагин быстро собрался и зашептал мне снизу, пока я карабкалась:

– Постарайся незаметно выбраться из самого крайнего к дороге подъезда и поймать такси до той кафешки, где у нас был пойнт. Там тебя должен ждать Вадик. Он тебя отведет к людям, которые помогут тебе на время спрятаться. Телефон твой где?

– Сломался, я его разобрала, останки где-то дома валяются.

– Отлично. Все, давай! – он махнул рукой, и я вылезла на чердак и опустила за собой тяжелую крышку люка. Домовой уже маячил впереди где-то в отдалении, то появляясь в косых лучах солнца, падающего из маленьких чердачных окошечек, то исчезая во мраке необъятного чердака. Я начала осторожно пробираться по замусоренному и захламленному полу, когда внизу, из-под люка, послышались выстрелы. Сердце мое ухнуло в пятки, и я, закусив губу, бросилась к люку. Домовой в тот же миг очутился возле меня, шипя на меня, чтобы я не смела спускаться.

Но я, упав на колени, уже пыталась оттянуть крышку люка, которая показалась мне неподъемной.

– Ты с ума сошла! Беги давай отсюда! Чагин сказал…

– Мне надо посмотреть!

Выстрелы повторились. Я услышала, как внизу визжит старуха-соседка.

– Тебя не должно здесь быть! Уходи, пока они тут, пока полиции нет! Сейчас самый лучший момент! – Домовой был почти в отчаянии.

– Открой крышку! – зашипела я сквозь сжатые зубы.

– Только тихо! И только чуть-чуть. Потом сразу рванем. Обещаешь?

Я кивнула.

Крышка люка приоткрылась на пару сантиметров, и я увидела лежащего поперек порога моей квартиры Алексея с дыркой в груди и кровавый след, размазанный по косяку. Внутри моей квартиры слышались мужские голоса и грохот.

– Все, – твердо сказал домовой. Бесшумно опустил крышку на место, щелкнул замком и взглянул мне в глаза. – Все. Пошли. Ты обещала.

Я молча кивнула, подхватила рюкзак и, не заботясь о бесшумности, зашагала по чердаку за домовым.

Тролль привел меня к люку на другом конце дома, точно так же отпер его безо всяких ключей, выпустил меня в подъезд, запер люк и на пару мгновений исчез из поля зрения. Пока я спускалась по лестнице незнакомого подъезда, он появился, сообщил, что я спокойно могу выйти из подъезда и что за домом никто снаружи не наблюдает.

Я вышла, зажмурилась от яркого солнца и, вытерев слезы, которые успели залить мне все лицо, зашагала прочь со двора.

Вадим ждал меня за столиком в том кафе, где когда-то собиралась наша игровая компания. Увидев мое зареванное лицо, он не стал спрашивать, что случилось (а может, был уже в курсе). Усадил меня за стол и заказал какой-то еды. Пока я молча ела, глотая еду вместе со слезами, не замечая вкуса, запивала обжигающим кофе, даже не размешав сахар, Вадим рассказывал мне план моего бегства, созванивался с какими-то людьми, кого-то в чем-то убеждал, пару раз упомянул Чагина…

На мои вопросы он ответить не смог, что происходит, знал только в общих чертах, но сказал, что Алексей внезапно позвонил ему и оставил инструкции и номера телефонов и велел ему, Вадиму, проследить, чтобы я как можно скорее покинула город.

Я протянула ему свою карту, чтобы он расплатился за мой бизнес-ланч, но он, не отрывая трубку от уха, помахал рукой, чтобы я убрала карту, расплатился с официанткой наличными, подхватил меня под руку, убедившись, что я не забыла свой рюкзачок, и мы вышли из кафе. Он попросил у меня ворох моих карточек, выбрал ту, где, по моему мнению, было больше денег, отдал ее мне, а остальные спрятал себе в карман, заговорщически подмигнув мне и пообещав, что вернет, когда я вернусь, что постарается все не профукать и что там, куда меня спрячут, они мне пока не понадобятся. Ту карту, что он вернул мне, он велел спрятать поглубже и пользоваться как можно реже.

– Никогда не доставай его, Фродо! – строго сказал он мне страшным голосом, и я не смогла сдержать улыбку.

Потом он посадил меня в свою машину, отвез к банкомату, велел снять с одной из карт кучу наличных, привез в крупный спортивный гипермаркет, в котором я когда-то покупала себе свою любимую куртку и штаны.

Мы долго бродили по залу: я – как зомби, ничего не соображая, а он – набирая в тележку почти не глядя какие-то вещи. Я успела заметить спальник, пару комплектов термобелья, несколько обычных (или спортивных?) трусов и болеро, три пары носков, железную кружку, миску и набор, включающий нож, вилку и ложку. Я уже не задавала вопросов, только гадала, в какую глухую таежную землянку он меня собирается со всем этим добром поместить.

Он непрерывно с кем-то созванивался и что-то уточнял. Потом сверху на все наши неожиданные приобретения свалился огромный походный рюкзак. Вадим, не отрываясь от телефона, раздраженно уточняя размеры какой-то «гидры», показал мне на рюкзачище глазами и состроил вопросительную рожу – мол, нравится? – поднял за петлю и повертел его передо мной из стороны в сторону.

Я покивала, и он, удовлетворенный, повернулся к кассе, расплатился из той пачки наличных, что мы сняли, подхватил огромный пакет покупок, который нам ловко упаковала кассирша, и мы снова сели в машину.

Потом он долго кружил по городу, снова созванивался и уточнял адрес, где-то на окраине наконец нашел маленький неприметный магазинчик с каким-то странным коротким названием во дворе жилого дома. Внутри продавались странные вещи: весла, спасательные жилеты, какие-то резиновые комбинезоны.

Пока я таращила глаза, Вадим деловито прикупил мне один из таких комбинезонов, окинув мою фигуру пристальным оценивающим взглядом и посовещавшись с продавцом, могучим мужичком в тельняшке:

– Сорок второй?

– Да, пожалуй, эсочка. Девушка, вам эсочку или все-таки иксэсочку?

– Что?

– Ну не эмочку же? – он повернулся к Вадиму, и тот покивал утвердительно. – Нет, не эмочку.

Я так и осталась стоять с разинутым ртом и вытаращенными глазами, когда они сложили в очередной пакетище «эсочку», какие-то штаны и куртку с тугими неопреновыми манжетами и воротником – «защиту» и маленький и как будто даже изящный спасжилетик.

Я уже совсем ничего не понимала и не соображала, когда Вадим наконец привез меня к какому-то дому, современной многоэтажке, и мы поднялись в лифте на предпоследний этаж, не забыв прихватить из багажника все наши пакеты с обновками.

Дверь нам открыл невысокий бородатый веселый мужик. Тоже в тельняшке. Вадим смущенно представил меня:

– Вот, это Ольга.

Я неуверенно кивнула, вцепившись в свой старенький рюкзачок, а мужик, подхватив мои пакеты из рук Вадима, сделал изящный книксен и громогласно разрешил:

– Ну проходи, Ольга. Сейчас будем водку пить. Будешь? – Он повернулся к Вадиму, и тот испуганно замахал руками:

– Нет, что вы, спасибо, я за рулем. Мне вообще-то пора.

– Ну тогда до свидания! – весело и все так же громко попрощался с ним хозяин квартиры.

Вадим поднял руку вверх, прощаясь со мной, потом сжал кулак, мол, держись там. Кивнул хозяину и двинулся прочь из квартиры.

– Вадим, – окликнула я его.

Он повернулся ко мне и придержал дверь.

– Что с Чагиным? – наконец спросила я его дрогнувшим голосом.

– Не знаю, – как-то жалобно ответил он мне и показал зажатый в руке телефон, – не берет трубку.

Он закрыл дверь, и я осталась наедине с бородатым дядькой.