Новый год я встречала в гордом одиночестве, если не считать Тролля. Маринка звала меня к себе, но я отказалась. Я так привыкла. Она тоже привыкла к моим вежливым отмазкам. Звала так, чисто из вежливости и по традиции.

Я купила себе бутылку темного рома и сделала один-единственный любимый салатик. За пять минут до полуночи сработал будильник на сотовом, я таки не утерпела и вышла в игру. Мне было любопытно, кто из наших встречает Новый год так же, как я – у компа с любимой онлайн-игрой. Оказалось, что чуть ли не полгильдии. Я присоединилась к игровому чату как раз в тот момент, когда Миша говорил тост:

– … и уверен, что следующий год мы проведем так же весело и насыщенно, как и этот: не отрывая задниц от компа, в любимой игрушке, в нашей тесной и теплой компании. «Стая», бдзынннь!

Нестройный хор голосов с нездоровым энтузиазмом изобразил звук чокающихся бокалов, у кого-то на фоне стал слышен бой курантов, я похихикала, выпила свою рюмочку рома, поздравила всех с Новым годом и отправилась немного побродить по новогоднему игровому миру. Специально к празднику во всех локациях игры нарисовали сугробы (в воздухе даже кружились красивые, объемные снежинки), на всех улицах игровых городов торчали снеговики и украшенные елки, народ щеголял игровыми новогодними костюмами, пускал фейерверки и швырялся безобидными снежками. Да, здесь действительно царила атмосфера праздника. Домовой сидел перед монитором и с тоской смотрел, как игроки хвастаются своими новогодними прибамбасами, которые приобретаются только на специальном новогоднем фестивале за выполнение забавных праздничных квестов: например, нарядить определенное количество елок, слепить сколько-то снеговиков, швыряться снежками, помочь накрыть праздничные столы прямо на улицах и так далее. Наградами были не только миленькие костюмы и карнавальные маски, но и фейерверки, плащи, сказочные зверюшки, бегающие по пятам за героями. Прямо перед нами долго крутился какой-то выпендрежник верхом на новогоднем олене с украшенными гирляндой огоньков рогами.

Наши парни в чате болтали о том о сем: кто рассказывал про новогодний корпоратив, кто хвастался оригинальными подарками от друзей-приколистов. Травили анекдоты…

Я даже поверила, что встречаю этот Новый год не одна.

Вдруг с характерным звуковым сигналом на экране возникло личное сообщение. От Alatriste, конечно же.

«Привет, с Новым годом!»

«Привет. Взаимно».

Я почувствовала, что щеки горят. Буду считать, что от рома.

«Ты одна?»

«Одна» – Тролля я решила не принимать в расчет, а врать о ком-то несуществующем смысла не имело.

«Я забегу? Просто поздравить».

Я подумала. Мне ужасно хотелось его увидеть, но ой, мама дорогая! Я же не ждала гостей. Хоть голова помыта, и то ладно. Может, приодеться? Поразмыслив, я решила, что не стоит тратить силы, чтобы произвести впечатление на того, кому все равно.

«Забегай, только предупреждаю, что я гостей не ждала и слегка не при параде».

Он нарисовал смайлик и вышел из игры.

Я в панике металась по квартире и срочно наводила марафет: изобразила на голове что-то вроде изящной прически, скрутив «хвост» в причудливую загогульку и нацепив заколку. Вихрем пронеслась по квартире, собирая везде разбросанные вещи. Утащила от компьютера на кухню гору немытой посуды. Выложила салатик (почти нетронутый) в красивую вазочку, поставила бутылку рома на видное место…

Через двадцать минут в дверь позвонили.

– Надо же, – ехидно прокомментировала я, адресуясь к Троллю, – звонит теперь, как приличный, не ломится.

Тролль усмехнулся, подмигнул и исчез, наказав, если что, орать погромче.

Я метнулась к двери, остановилась, отдышалась, мимоходом глянула на себя в зеркало. Ну и позорище: вытянутый мешковатый домашний свитер, леггинсы и длинные, до колен, связанные еще мамой полосатые носки. Якобы изящная прическа на голове больше смахивала на жуткий колтун с заколкой, но зато глаза сверкали, щеки горели, и я решила, что сойдет для сельской местности.

Я распахнула дверь, и новогодние поздравления застряли у меня в глотке.

Алексей был на площадке не один. На этот раз он был, можно сказать, при параде: короткое черное полупальто нараспашку, небрежно намотанный на шею ультрамодный шарфик, встрепанные светлые вихры… И как-то не вязалось с праздничным видом встревоженное выражение его лица и потемневшие глаза. Да и два амбала, которые маячили у него за спиной, – во всем черном, в черных же шапочках по самые брови и почти одинаковых черных куртках – тоже как-то не создавали ощущение праздника…

Не дав опомниться ни мне, ни ему, они втолкнули его в прихожую, ввалились в квартиру и захлопнули дверь.

Один из них сразу очутился возле меня и прошипел прямо в лицо:

– Пискнешь – прибью!

У меня перехватило горло, не то что пискнуть, но и вдохнуть я смогла не сразу.

– Здравствуй, жопа, новый год! – осклабился второй, и я увидела, что одной рукой он почти нежно обнимает Алексея за плечи, а второй держит пистолет, приставленный к его шее.

– Поговорим?

Я молча кивнула, по-прежнему не в состоянии произнести ни слова.

Черт, где же Тролль, когда он больше всего нужен? Кто там собирался обороняться?

Стараясь не делать резких движений, я слегка повернула голову и скосила глаза. Домовой медленно двигался вдоль стены. Когда он увидел, что попал в поле моего зрения, он кивнул мне и тихонько сказал до ужаса серьезным голосом:

– Спокойно. Я тут. Поговори с ними.

Я еще раз кивнула, на этот раз ему.

– Что вам надо от меня? – срывающимся голосом выдавила я, хотя догадаться о причине их появления теперь было нетрудно.

– Закидонский. Это он? – Тот, что был возле меня, кивнул в сторону Алексея.

– Нет, – сказала я, – это не Закидонский.

– Кто же он такой? – зловеще улыбаясь, спросил второй и ткнул его пистолетом в шею так, что у Алексея дернулась голова. Он сильнее сжал зубы, но по-прежнему молчал.

– Он… мой знакомый… по игре. Но это не Закидонский. Это Alatriste. Он из нашей гильдии.

– Алатристе? – Первый оглянулся на того, который держал Алексея, и тот кивнул: видимо, имя игрока было ему знакомо. Но пистолета он не опустил. – А где же Закидонский? – почти ласково спросил у меня первый амбал, приблизившись так, что мне захотелось попятиться, и я вжалась в стену.

– Он давно сюда не приходит. Мы поссорились.

– Как его найти?

– Я не знаю.

– Врать нехорошо. Мы сейчас сделаем «бобо» этому красивому мальчику, если ты не скажешь нам, как найти нашего друга.

Вот самое время вмешаться Троллю и сделать «бобо» этим двум нехорошим дядям, подумала я. Домовой, видимо, тоже так решил, и я увидела, как пистолет медленно сместился с шеи Алексея к лицу своего хозяина. У того округлились глаза, он зарычал. Алексей, почувствовав, что хватка ослабла, изо всех сил ударил державшего его амбала локтем под дых и добавил головой прямо в лицо. Он рванул ко второму, который стоял возле меня, но тот, обернувшись, молниеносным движением выхватил пистолет из кармана куртки. Грохнул выстрел, и я завизжала, увидев, как Алексея отбросило в сторону и он врезался в мое зеркало. Тот, что стрелял, вдруг схватился руками за голову и согнулся пополам. Пистолет выпал из его руки. А тот, кому Алексей расквасил головой морду, сползал по моей двери, оставляя на ней кровавый след.

Я в ужасе смотрела, как теперь в моей прихожей в крови и осколках зеркала валяются трое мужчин. Тот, что стрелял, прекратил корчиться и затих. Пистолет словно сам собой отлетел от него подальше. У того, что сполз по двери, на куртке появилась дыра, и было видно, как вокруг нее черная ткань стала мокрой.

Я бросилась к Алексею. Он зашевелился, стряхивая с себя осколки зеркала, поднял голову и впервые подал голос:

– Ты цела?

– Да. А ты?

Он поднял руку, залитую кровью. По виску тоже заструилась кровь. Но он довольно резво вскочил на ноги и оглядел тех двоих. Того, что стрелял в него, но попал в своего, он пнул ногой.

– Оба живы, – сообщил мне домовой, заглянув в лицо раненому.

– Поговорили! – со злостью бросила я ему. Алексей с удивлением глянул на меня, а домовой пожал плечами:

– Я тебе обещал, что уложу их тут штабелями? – Он развел руками, показывая, что сделал свое дело.

Алексей уже кому-то звонил и сообщал мой адрес.

Мы сидели в кухне. До приезда «скорой» и полиции я успела обработать Леше руку и порез на голове. Кровь остановилась, запекшись в волосах, и теперь я влажной салфеткой оттирала ее с его виска и щеки и выбирала из волос осколки зеркала. Руку я ему кое-как замотала бинтом.

Когда мы давали показания, я узнала, что фамилия его Чагин, а отчество – Евгеньевич. Мило. Вот и познакомились.

Подстреленного унесли на носилках в сопровождении полицейских; стрелявшего, на котором не обнаружилось видимых повреждений, увели в наручниках. В прихожей копошились эксперты, которые выковыряли пулю из моей двери, упаковали в пакетики все найденные пистолеты, взяли образцы крови, которой оказались перепачканы пол, стены, дверь…

Наши с Лешей показания в основном сошлись, кроме того момента, когда стрелявший дяденька вдруг выронил пистолет.

Тролль велел сказать, что это я его шарахнула в висок, и на меня недоверчиво посмотрели все, включая Алексея. Но в итоге вроде бы поверили.

У меня наступила реакция – стучали зубы и дрожали руки. Я боялась разреветься на глазах у всех и то и дело кусала губу. Когда я подписывала собственные показания, автограф мой вышел корявым и, наверное, не совпадал с оригиналом в паспорте. Алексей заметил это и, не стесняясь присутствующих полицейских, подошел ко мне и крепко обнял.

Тролль молча наслаждался.

Я боялась пошевелиться, уткнувшись лицом в грудь мужчины, которого я вот уже месяц безуспешно пыталась забыть. Он прижимал меня к себе забинтованной рукой, а здоровой гладил по голове. Я услышала, как полицейский, который нас допрашивал, зашелестел своими бумажками, собирая их со стола, и, уходя, похлопал Лешу по плечу. Тот молча ему кивнул. В моей квартире наконец стало тихо.

– Все ушли, – тихонько сообщил мне домовой.

Я представила, что было бы, если бы этот ублюдок попал в Алексея, стреляя практически в упор, и беззвучно разрыдалась ему в рубашку. Он шептал мне в волосы утешительные слова, и от этого еще больше хотелось разреветься в голос.

Я почувствовала, что домовой тоже куда-то испарился, и попыталась взять себя в руки.

Я отстранилась от Алексея и увидела, что на рубашке осталось изрядное мокрое пятно. Бедная рубашка. Пока я умывалась в ванной и смывала с рук Лешину кровь, я снова тихонько всплакнула. Однако холодная вода помогла прийти в себя, и даже лицо, когда я вышла из ванной, стараясь не смотреть на бардак в прихожей, было уже не таким опухшим.

Алексей стоял посреди кухни, держа в одной руке мою початую бутылку рома, а в другой – невесть откуда взявшуюся бутылку шампанского.

Когда я вошла, он показал их мне и спросил:

– Тебе чего налить?

– Откуда шампанское? – удивленно спросила я.

– Я принес, – сказал он, улыбаясь, – чудом не разбилась. Будешь?

– Нет, я лучше ром.

– Ром так ром. – Он налил две полных рюмки, одну протянул мне, другую осторожно взял пальцами забинтованной руки. – С Новым годом!

Я выдавила из себя улыбку, мы чокнулись. Он выпил свою залпом, выдохнул, помотал головой, зажмурившись. Я пила свою медленно, маленькими глоточками, слегка стуча зубами по краю рюмки и наслаждаясь тем, как ром согревает горло. Леша молча наблюдал за мной и, когда я поставила свою рюмку на стол, сразу же налил нам по второй. Я взяла свою, он – свою. Мы снова чокнулись. Я вопросительно посмотрела на него, и он выдал второй тост:

– За то, что все живы.

Я снова содрогнулась, представив Лешин труп в моей прихожей, на этот раз настоящий, и опрокинула в себя вторую рюмку рома.

Меня начало отпускать. По телу разлилось тепло, щеки снова стали гореть.

Мы сели за стол и накинулись на салат.

– Чагин, – сказала я с набитым ртом, – расскажи мне все. Где ты их взял?

Он не торопился отвечать, хотя состроил скептическую мину и недовольно поднял бровь.

Он не спеша дожевал, налил нам по очередной рюмке и спокойно, как будто речь шла о чем-то обычном, сказал:

– За тобой следят. За мной тоже. За игрой следят. Практически за всей нашей гильдией следят. Я не думал, что они попрутся за мной к тебе, иначе бы, клянусь, я бы к тебе не пошел. Я и слежку-то не заметил, пока в дверь к тебе не позвонил. Поверь мне, я очень удивился. А теперь ты мне скажи. Как тебе удалось его вырубить?

Я молча зажала свою рюмку в ладонях, согревая ром, как коньяк, и старалась не смотреть ему в глаза.

– Ты спасла мне жизнь, – все так же спокойно произнес он.

Я закусила губу и кивнула. Ненавижу врать!

Он поднял свою рюмку и торжественно провозгласил:

– Третий тост пусть будет за любовь! Левой рукой!

Я кивнула, переложила рюмку в левую руку и выпила. За любовь.