– Еще бы! Как ни старайся, а женщин понять невозможно…

– Ничего странного, юноша. У нас разная физиология, иной образ мышления, другое восприятие мира…

– Причем, на генетическом уровне. Из кучи игрушек мальчик всегда вытащит машинку, а девочка куклу.

– Естественно! Поэтому они нам и непонятны. Вместе с их интересами, увлечениями, с их девичьими мечтами и глупой верой в сказку о прекрасной и вечной любви. Вспомни, что тебя интересовало в школьные годы. Как изюм из булки, ты выковыривал из книг описания приключений, а твоим одноклассницам нравились совсем другие сюжеты. Ты зарывался в Майн Рида и Фенимора Купера, а у них под подушкой лежала «Блеск и нищета куртизанок»…

– Ну, это как водится! Помню, как, измученный «Дубровским», надеялся на «Войну и мир» в школьной программе. И как потом был разочарован…

– А их неустанная забота о красоте? Их вечные игры в гляделки-выгляделки? Помнишь этих ухоженных, нарядных девочек из благородных семей? Отличниц, пианисток, балерин. С гордой посадкой головы, с высокомерным взглядом искоса, неприступных и прекрасных, как Гианэя. Помнишь, какими глазами мы смотрели на них в школьные годы?

– А как же!

– А им только этого и надо. Выглядеть! Во что бы то ни стало. Ради этого они идут на любые ухищрения, на любые жертвы. Скрыть недостатки и подчеркнуть достоинства. Эта цель определяет менталитет женщин, их характер и мораль. Ибо приукрашивать себя значит скрывать свою истинную внешность. Фактически, обманывать окружающих. А это значит, что обман изначально присущ женскому характеру…

– Потому что правда хорошо, а счастье лучше.

– Да, это высшая ценность. Счастье лучше правды. И не только правды. Женское счастье лучше справедливости, лучше добра и зла. Лучше всего! Разве справедливо, что дуры и стервы с привлекательной внешностью находят себе пару, а золотые души остаются одинокими? Нет и нет! Так плевать на справедливость, если она делает женщину несчастной! Женщина готова быть несправедливо счастливой. Личное счастье превыше всего − пусть даже весь мир катится в преисподнюю со всеми его объективными законами!

– Поэтому они так охотно верят в чудеса?

– А как же! «Золушка» для них совершенно реальная история. Я подозреваю, что, невзирая на все усилия Министерства образования, в глубине души женщины не верят ни логике, ни физическим законам. Потому что по жизни постоянно сталкиваются с чудесами. Наблюдая как устроили личную жизнь некоторые из подруг.

– Да, союзы бывают просто невероятные…

– Именно поэтому женщины продолжают сопротивляться в самых безнадежных, с мужской точки зрения, ситуациях. Отвергая несправедливости жизни, женщины правы какой-то высшей, метафизической правотой. И в этом же источник их неистребимой веры в свои женские чары. И счастье от осознания их силы, пленяющей самых умных, сильных и красивых мужчин. От ауры, создаваемой мужскими взглядами, полными интереса и восхищения. Той самой красоты, которая дает женщине самое главное право − право выбора лучшего из покоренных ею мужчин.

– Цветисто говоришь, однако. Вот уж от кого не ожидал…

– Так сам предмет того требует. Стараюсь соответствовать.

– И что это за выбор? Красота, сила, ум, талант, богатство?

– О, это еще одна проблема! Конечно, ей хочется всего этого вместе. Как говорится, в одном флаконе. Чтобы однажды на горизонте появились алые паруса и прекрасный рыцарь в сверкающих доспехах, на белом коне…

– Слушай, достали они уже этими рыцарями и конями! Дескать, нет их уже давно, настоящих рыцарей. И слава Богу, что нет! Кто они такие, собственно, были, эти рыцари? Бездельники! Ловеласы, прожигатели жизни. Болтались при дворах без толку, мозги друг другу вышибали на турнирах. Охотой развлекались, животный мир уничтожали. Серенады распевали по ночам, людям спать не давали. Ну, еще, было дело, воевали, если война подворачивалась. И все? И нам теперь всю дорогу будут впаривать этот рыцарский комплекс?

– Успокойся. Тебя это не касается.

– Ты, что ли, рыцарь?

– Увы, нет! Для этого нужно иметь дворянский титул и хоть какое-нибудь завалящее родовое имение. И в этом смысле наш мир отличается от средневекового в худшую сторону. Поэтому бедной девушке приходится выбирать из того, что есть под рукой. «Слева кудри токаря, справа − кузнеца». Но ни одна из них, даже самая рафинированная интеллектуалка, не устоит перед обаянием брутального альфа-самца…

– Вроде тебя?

– Само собой! Кого же любить, как не самого лучшего? Да сама природа ее заставит! Глазами женщины глядит на нас природа. И мы на них глядим таким же взглядом. И вдруг в толпе случайного народа мелькнет лицо − и большего не надо!

– Ого, стихами заговорил!

– То ли еще будет!

– Не пугай меня.

– А самый верный критерий выбора для женщины давно известен: если хочешь ребенка от мужчины, значит это он, твой суженый-ряженый. Внутренний голос ей это подскажет − независимо от доводов мамы, мнения лучшей подруги и характеристики с места работы. Потому что женщина выбирает нутром…

– Сердцем?

– Да всеми внутренними органами! Своей биологической сущностью, инстинктом продолжения рода. И весь ее организм настроен на это. Глаза, которые сами собой оценивают окружающих мужчин. Женский ум, который заставляет прихорашиваться, чтобы желанный заметил и выбрал именно ее. И вспышка счастья, когда избранник оценил и ответил взаимностью. И романтика свиданий, и волнующее сближение, и его долгожданное признание, и апофеоз взаимной любви − свадьба. Главный праздник в жизни женщины…

– На котором, замечу, присутствует и жених.

– Да, принимает посильное участие. Из этого же следует естественное желание женщины создать счастливую семью, вырастить ребенка в любви и согласии. Чтобы избранник, отец ребенка, передал ему свои черты характера, знания, навыки, умения. Чтобы ее ребенок был лучше всех! Не это ли мечта каждой женщины?

– Не знаю.

– Именно поэтому выбор спутника жизни для женщины намного важнее, чем для нас, мужиков. Это самый главный выбор в ее жизни. Выбирая мужа, отца своих детей, женщина фактически выбирает свою судьбу. И величайшее достижение эмансипации состоит в том, что женщина получила свободу этого выбора. Лишить ее этого права, значит, отнять у самой природы половину возможностей естественного отбора.

– Естественного?

– При всей субъективности это именно естественный отбор. Женщины инстинктивно выбирают самого лучшего из нас, чтобы передать лучшие гены потомству.

– Но почему выбирают не меня? А каких-то грубых, примитивных мужланов.

– Резонный вопрос. С твоей точки зрения. А у них, оказывается, есть свое мнение. И многие предпочитают крепких мужиков, настоящих хозяев жизни, а не сомнительных интеллектуалов, вроде тебя. И, как это ни обидно, имеют на это право. А мы должны это их право уважать. Хотя бы потому, что женский выбор ограничен. Они могут выбирать лишь из тех, кто заинтересовался ими самими…

– А что делать нам, отвергнутым бета-самцам?

– Сам знаешь: доказать, что она была неправа. Совершить подвиг или великое открытие. В общем, осчастливить человечество. Чтобы она поняла свою ошибку и пожалела о ней. В этом смысле любое женское решение имеет положительные последствия.

– Ты все сводишь к женскому выбору. А разве не бывает безумной мужской любви?

– Страдания юного Вертера и митина любовь − клинический случай. Если мужик зациклился на бабе, с ним что-то не так. Тут действительно нужно обращаться к психиатру.

– Но женщинам такое внимание льстит. Они же мечтают о сумасшедшей любви.

– Возможно, сначала и льстит, но скоро начнет тяготить. Женщина сама почувствует ненормальность происходящего. Какого бы высокого мнения она ни была о себе, она понимает, что не является венцом творения. По объективным причинам женщина не может быть единственной и даже главной целью в жизни мужчины…

– А говорят, что бы ни делал мужчина, все это он делает для женщины.

– Это комплимент. Что бы ни делали мужчина и женщина друг для друга, это делается для семьи, для детей. В конечном счете, для всего человеческого рода. Но в этом совместном деле у каждого свои обязанности. Мужчина − добытчик и защитник. Его место на охоте, а не у женской юбки. Любовью заниматься, конечно, приятно, но нужно еще заниматься и делом. А первым делом, как известно, самолеты. И не только они. В мире много вещей поважнее любви.

– Но ведь любовь считается основным инстинктом!

– А к чему, по-твоему, в первую очередь бросится лев − к самке или куску мяса?

– Если сытый − к самке, если голодный − к мясу. Но скорее всего, самка уже будет ждать его рядом с куском мяса, приготовленным по рецепту ее мамы…

– Красиво сказано. Но в природе звери редко бывают сытыми. И люди, кстати, тоже. Поэтому ответ очевиден. Муж объективно нужен не только для любви, но и для решения разных неприятных вопросов в этом грубом мужском мире. Самой природой устроено так, что внимание мужчины направлено во внешний мир: на добычу шкур и мяса, на защиту семьи от саблезубого тигра. А женское − внутрь: на заботу о потомстве, поддержание огня в семейном очаге, дизайн пещеры, кулинарию и так далее. Это разделение функций обусловлено особенностями мужского и женского организма. Причем на генетическом уровне…

– Это как?

– О хромосомах слышал? Женские ХХ-хромосомы гарантируют жизнеспособность и стабильность наследственного механизма, а мужские ХY − его вариативность. Которая нужна для поиска наилучших продолжений развития. Поэтому мужчиной можно и рискнуть − пусть идет в джунгли, на охоту и рыбалку. Из-за этих самых непарных хромосом, кстати, среди мужиков намного больше как полных идиотов, так и гениев. А женщина, наоборот, символизирует собой биологическую нормальность. А в целом получается гармоничный симбиоз, созданный природой для выживания…

– В джунглях?

– Ну да. И в каменных, кстати, тоже. Потому что первооснова человеческих отношений не изменилась. И для женщин все так же важен уют своего гнездышка, желанный и тягостный плен семьи, радостей и забот семейной жизни. И сопутствующие ей неизбежные, иногда мучительные, узы родственных отношений. В этом смысле женщина − вечная пленница природы. И нет ей выхода из этого замкнутого круга…

– Некоторые вырываются.

– Чтобы остаться в одиночестве?

– Значит, их удел это дом, кухня и дети?

– Почему только? В том числе! Среди всего прочего. Но эта функция самая важная. И мы с тобой ее исполнить не можем, при всем желании. И ничего обидного для женщин в этом нет.

– Ну, как же нет? Сам факт того, что они обязаны рожать, что это их долг, их крест…

– А разве мы с тобой не обязаны, не заряжены на это? Разве ты не хочешь иметь сына, похожего на тебя? И воспитать его так, чтобы он, твое продолжение, пошел дальше, сделал больше, чем ты? И разве ты не готов разбиться в лепешку, чтобы обеспечить для него и для нее, любимой, эту самую счастливую семейную жизнь?

– А тебе не приходилось на первых курсах заглядывать в учебник Вентцель?

– По теории вероятностей? Было дело.

– А читать романы И. Грековой?

– Пока нет.

– И зря. Хорошая литература. Так вот, и учебник, и романы написала женщина. Будучи при этом матерью троих детей…

– Невероятно!

– А еще профессором и доктором технических наук.

– Снимаю шляпу. И низко кланяюсь.

– То-то же. Нам с тобой ничего из этого не светит.

– Разве что родить детей.

– Да и то с посторонней помощью.

– В любом случае, природа требует от женщины сначала выполнить свое главное предназначение на этой земле. Иначе она будет обделена тем самым простым женским счастьем. Которое не заменишь никакими другими достижениями.

– А феминистки считают эти псевдонаучные доводы, якобы основанные на естественных законах природы, дьявольскими измышлениями мужчин-шовинистов…

– Да ради Бога! Если феминисткам это бремя в тягость, пусть переложат его на крепкие мужские плечи. А сами идут в забой.

– В запой?

– Сначала в забой. Но зачем? Из теплого, уютного, своими руками устроенного гнездышка − в грубый, грязный, опасный мужской мир? Кому и что доказывать? Я уверен, что нормальные женщины никогда не откажутся от тех истинных радостей, которые дает материнство и полноценная семейная жизнь с любимым мужчиной. А феминистки, на самом деле, борются не с мужчинами, а с матушкой-природой. Которая ежемесячно напоминает им о том, что они женщины. А если вдруг перестает напоминать, это повергает одних их них в ужас, а других в восторг. А потом она приносит им еще одно волшебное ощущение, когда внутри них шевельнулась новая жизнь. Которая постепенно заполняет собой их собственную, вытесняя из нее феминизм. А еще дает совершенно недоступное нам умиротворенное счастье от кормления ребенка грудью…

– Что да, то да.

– А еще есть такая мелочь, как роды…

– Не дай Бог! Не зря один еврей каждый день благодарил Всевышнего за то, что тот создал его мужчиной, а не женщиной.

– Зато женщина может оправдать свое существование ребенком. Это ее созидание, ее творчество. И она с гордостью демонстрирует окружающим свое изделие. А чем ты можешь оправдаться?

– Хочу заметить, что у самого первого человека на земле не было матери, но был отец. И первая женщина, если верить Библии, тоже была рождена от мужчины. Да и сейчас этот процесс не обходится без нашего участия…

– Да уж, этот процесс нравится многим. Только не всем доступен, вот в чем беда. Потому что на противоположном полюсе − ужас женской невостребованности. Безнадежная зависть к удачливым подругам, устроившим свою личную жизнь, к их кажущемуся семейному счастью. И горестная тяжесть отвергнутой любви, и леденящий страх одиночества, и непреходящее отчаяние от пустоты холодной постели и никому не нужной девственности…

– Вот это нам точно не грозит.

– Или вынужденное замужество, как бегство от одиночества. И мучительная жизнь с нелюбимым, постылым…

– Ну, это дело обычное! Все так женятся. Когда осознают, что ни на что лучшее рассчитывать уже не приходится.

– Кстати, про это есть древняя восточная легенда. У одного джинна была красавица-дочь, но никто не брал ее в жены. Проведя сто лет в девичестве, она сказала: всякому, кто полюбит меня, я открою все сокровища моей души и тела. Но прошло еще сто лет, и никто ее не полюбил. И прошла другая сотня, и она сказала в своем сердце: всякого, кто полюбит меня, я сделаю самым счастливым человеком на свете. Но никто ее не полюбил. И прошло еще сто лет, и она сказала: всякому, кто полюбит меня, я исполню три его заветных желания…

– В первую же брачную ночь?

– И в каждую последующую.

– Помилуй Бог!

– Но и эта угроза не помогла, и никто ее не полюбил. И тогда она огорчилась и сказала с обидой в душе: всякого, кто полюбит меня, я убью и предложу ему выбрать, какою смертью умереть!

– И нашелся желающий?

– Нет. И прошло еще сто лет, и тогда она разгневалась таким сильным гневом, что сказала: всякому, кто полюбит меня теперь, я устрою такую семейную жизнь, что он пожалеет о том, что не пришел в прошлый раз. Когда у него еще был выбор.

– И в чем смысл этой красивой сказки?

– Да просто вспомнил семейную жизнь своих соседей.

– Понятно. Значит, не все так безнадежно в женской судьбе? Какая-то возможность отыграться у них все-таки есть?

– И даже в этом женщины связаны по рукам и ногам − моральными ограничениями, правилами поведения и приличия. Всю свою жизнь, с детских лет, им приходится думать, что о них скажут люди, опасаться злых языков, осуждения окружающих…

– А самые злые языки это как раз языки женские.

– Это верно. Моральные устои общества защищают в основном женщины. Причем уровень женской нравственности напрямую зависит от возраста…

– Неуклонно возрастает?

– В целом, я думаю, зависимость имеет полого параболический характер. Но эта тема требует серьезных научных исследований. Может, возьмешься? Ты же в женском коллективе работаешь.

– Нет, спасибо. Не с моими способностями.

– И я не возьмусь.

– Разве можно заглянуть в женскую душу?

– Конечно, нет. Нам это не дано. Мы никогда не сможем познать всю силу их эмоций, остроту чувств, их упоение любовью − вплоть до бабочек, порхающих в животе. И вспышки наслаждения в момент экстаза, и блаженство любовной судороги, и полное умиротворение после телесного и душевного слияния с любимым. И слепую преданность ему, давшему ей все это. И лишающую разума ревность, и кровоточащую рану от измены, и бешеную ненависть к сопернице, пытающейся отнять это ее вожделенное женское счастье. И еще многое другое, о чем мы и представления не имеем…

– Выходит, жизнь женщины намного богаче и разнообразнее мужской?

– Да мы просто чурбаны по сравнению с ними! Грубые, бесчувственные животные.

– Среди мужчин тоже встречаются утонченные натуры…

– Но они дарят свою любовь отнюдь не женщинам.

– Но это тоже любовь?

– Это отклонение от нормы, изменение вектора сексуальности. Природе это не нужно. И даже в Библии есть завет на этот счет: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость».

– А насчет чуткости ты прав. Меня тоже всегда удивляло, как тонко женщины чувствуют все нюансы нашего отношения к ним. С полуслова, с полувзгляда…

– Женская интуиция, чутье. Взгляд, движение, интонация для них важнее, чем содержание речи. С кем бы женщина ни общалась, она, прежде всего, воспринимает эмоциональную окраску речи. А мы, наоборот, выделяем смысловую составляющую. Когда вожак стаи издает крик тревоги, самки должны хватать детенышей и прятаться в пещере. А не задумываться над содержанием его слов…

– А самцы должны задумываться?

– Конечно. Они должны знать, какая угроза, откуда исходит. Чтобы защищать стаю. Или охотиться. И так же осмысленно нужно обучать молодежь стрелять из лука, читать следы зверей, мастерить утварь и каменные топоры. Именно благодаря обмену информацией и совместным действиям наши предки сумели победить в межвидовой борьбе…

– А разве женщины не общаются между собой? Да их остановить невозможно! Часами перемывают кости знакомым, жалуются на родственников мужа или болтают о тряпках…

– Как ни странно, это тоже информация. Малосодержательная женская болтовня это не только развлечение, но и обмен житейским опытом. Чтобы правильно выстраивать отношения, женщине важно знать, как к ней относятся окружающие: вожак стаи, муж, члены семьи, другие самцы и самки. И она это чувствует по множеству косвенных признаков. Тем более, что слова служат не только для выражения мыслей и чувств, но и для их сокрытия…

– А разве нам это не нужно?

– Нужно. Нам тоже не нравится, когда на нас повышает голос вечно недовольный начальник, тот самый альфа-самец. А ты не замечал, кстати, что любой производственный коллектив напоминает стаю приматов в лесу?

– Да ладно тебе! Опять ты со своим дарвинизмом.

– Ты просто не видишь этого, по своей наивности. Доминирующий вожак стремится осеменить всех подчиненных самок и подавить конкурирующих самцов. При этом все самцы и самки коллектива располагаются на ветках невидимых, но всеми признаваемых уровней иерархии. А самки, как и в джунглях, соперничают за расположение и любовь главаря…

– Ну, ты прямо эволюционист! Вольтерьянец с большой дороги.

– А ты приглядись внимательнее. В чем суть большинства производственных конфликтов? В том самом соперничестве самцов. Или в бабьей зависти к фаворитке. Ну, еще бывает, что молоденькая самочка не хочет отдаваться пожилому начальнику. Или молодой самец пытается бороться с ним за лидерство. Вспомни, что ты испытываешь, входя в кабинет шефа. Неизменный трепет перед вожаком. Накажет он тебя или одобрит? И ты демонстрируешь ему свою покорность, как подчинившийся самец. А он − отцовскую строгость и заботу, поскольку ты ему не конкурент…

– Ерунда! Разговор идет только по рабочим вопросам.

– Само собой! Подразумеваемое не обсуждается. И ты действительно должен понимать, что тебе говорят. Потому что тебе предстоит действовать, а не переживать. А в семье все наоборот. Если в крике начальника содержится хоть какой-то смысл, то в словах жены могут быть только эмоции. Придется угадывать, что она имеет в виду. В каком-то фильме героиня заявляет мужу: «Если я говорю, что хочу в Харьков, это не значит, что я хочу в Харьков. А когда я говорю, что хочу торшер, это не значит, что я хочу торшер»…

– Гениально! А чего она хочет?

– Может быть, сервиз. Или шубку, как у Зины. Но, скорее всего, она хочет любви. И ты, бесчувственный чурбан, должен был об этом догадаться сам. А не вынуждать бедную женщину объяснять тебе очевидные вещи. С помощью торшера…

– Хорошо, что не сковородки. Вот ты говоришь о женской интуиции. Почему же тогда они верят самой грубой и фальшивой лести? Насчет того, какие они красивые, загадочные, желанные…

– Потому что хотят верить! Женщина, даже если не верит лести, рассматривает ее как мужской интерес. И больше всего ей нравится лесть, похожая на правду. Искусная лесть должна быть как портрет влиятельной особы, написанный придворным художником. В идеале льстец должен угадать, какой женщина мечтает себя видеть. Это ей и нужно говорить. Тонкая лесть это искусство. Учись, студент!

– Но обычно лестью прикрывают не слишком благородные намерения…

– Не обязательно. Лесть может быть и созидательной. Если говорить человеку добрые слова и верить в него, он стремится соответствовать ожиданиям и действительно становится лучше. Поэтому «давайте восклицать, друг другом восхищаться»…

– О, это они умеют! Говорят одно, а думают другое. Все женщины лицемерки. Обманывают друг друга и нас, мужиков, на каждом шагу. Проявляют чудеса изворотливости, чтобы скрыть правду или в чем-то убедить нас…

– А что делать? Женское счастье − великая цель, она оправдывает любые средства. Ведь ей приходится противоборствовать дубовой мужской логике, о которую женский ум бьется, как муха о стекло. Противостоять давлению родственников, разрешать личностные конфликты, изощряться в поисках выхода из семейных коллизий. Поэтому в житейских вопросах женский ум намного искуснее мужского. По сравнению с ними мы просто дети.

– Значит, под женским умом следует понимать хитрость?

– Не совсем так. У нас принципиально разные типы мышления. Вот, скажем, муж и жена видят умывающуюся кошку. Женщина думает примерно так: «Умывается. Намывает гостей. Ах, да! В субботу должна прийти свекровь со свекром. Опять будет носом крутить, высматривать, что не так. Нужно будет убраться. Да ей все равно не угодишь, найдет, чем уколоть, к чему придраться. Опять будет нервы мотать. И слова ей не скажи, сразу в амбиции лезет. Придется промолчать. А чего приготовить? Свекор любит фаршированную рыбу − ладно, будет им рыба. Нужно сказать своему, чтобы купил щуку или что там будет. А что надеть? Нет, новое платье нельзя − подумает, что все деньги спускаю на тряпки. Что-нибудь поскромнее. Ладно, перетерпим. Надеюсь, недолго…».

– Допустим. А муж?

– Примерно так: «Умывается. Вон как лапку слюнявит и за ухом трет. А зачем она себя вылизывает? Для чистоты? Так она, вроде, не грязная. А почему собаки этого не делают? Нет, причина в другом. Интересно, а рыси, леопарды тоже себя вылизывают? Наверняка. А зачем? А, понятно! Чтобы не было запаха! В дикой природе они охотятся, притаившись в засаде, поэтому жертва не должна чувствовать их запаха. Значит, кошки вылизывают себя не из чистоплотности, как принято считать, а из природного инстинкта − для успешной охоты. А собак запах не беспокоит, потому что они охотятся иначе − загоняют жертву. Кошки прячутся и ждут добычу, а собаки ищут. Поэтому, кстати, собаки по своей природе активны и подвижны, а кошки вальяжны и терпеливы. За их природную аккуратность кошек и держат в домах».

– Ну, и что ты этим доказал? Только то, что от женского мышления реальная польза, а от мужского никакой. Да и выводы неправильные. Собак тоже держат в квартирах.

– И все равно они пахнут псиной.

– А их хозяевам этот запах не мешает. Кстати, а почему вообще некоторые запахи кажутся нам плохими?

– Потому что природа предупреждает: это отходы жизнедеятельности, не трогай − ничего хорошего здесь нет. Плохо пахнет то, что нашему организму уже не нужно.

– А некоторые в детстве это даже едят.

– Зато потом им всю жизнь везет в карты. И в любви.

– Ну, так чье мышление лучше − мужское или женское?

– Смотря для чего. Для ремонта карбюратора − мужское, для семейной жизни − женское. А совместно − помогает людям выживать. В сложной международной обстановке.

– А ты не замечал, что женщины хотят выглядеть особенными, неповторимыми, но при этом абсолютно банальны во всем: в одежде, вкусах, поведении?

– Женщина не хочет быть особенной − она хочет быть лучшей. Мы, мужики, стремимся быть оригинальными, не такими, как все. А женщинам любые отклонения от нормы оскорбительны. Такая же, как все, но самая лучшая − вот их идеал.

– Изображают высокодуховность, оставаясь при этом совершенно материальными.

– Конечно, они практичны. Так и должно быть. Сама природа требует от женщины практичности. Чтобы свить гнездышко, чтобы был достаток и благополучие в доме, чтобы вырастить детей. Потому что каждая копейка − это крошка питания для ребенка.

– И при этом всю жизнь мечтают о красивой жизни и красивой любви. Они просто помешаны на красоте.

– Естественно! А кому же отвечать за красоту? Конечно, им. Везде и всегда, во всех ее проявлениях. Слышал анекдот о стриптизе для женщин? На сцену выходит голый мужик − красавец, атлет. Публика приветствует его вежливыми аплодисментами, не отрываясь от коктейлей и мороженного. Когда стриптизёр под музыку надевает тонкое белье, аплодисменты усиливаются. Когда он плавными движениями неспешно натягивает идеально выглаженные брюки, лаковые туфли и белоснежную сорочку со сверкающими запонками, из зала летят цветы и стоны. А когда красавчик облачается в безупречный смокинг, вкладывает в нагрудный карман платочек и поправляет галстук-бабочку, зал неистовствует. Женщины бросаются к сцене…

– И писают кипятком.

– Вот именно. И все это из любви к прекрасному. Потому что женщины стремятся украсить, облагородить любовные отношения. Чтобы уйти от животного начала, от примитивной физиологии совокупления. По сути, красивой любовью женщины вносят свой вклад в гуманизацию общества. Чтобы мы не жили по принципу: нажраться от пуза, выдрать самку и захрапеть в углу пещеры.

– А сами они разве этого не хотят? Того самого простого женского счастья? На словах мечтают о большой, неделимой любви до гробовой доски. А на самом деле мечтают отдаться тому самому альфа-самцу. Сами признаются, что с первого взгляда оценивают мужика, каков он в постели.

– А что такое любовь, по сути? Взаимная тяга двух особей противоположного пола, обусловленная их физиологией. Это и есть биологическая основа любви. Любой, самой возвышенной. Ты не замечал, что иногда от женщины исходит сильнейшее излучение женственности? Она словно окружена невидимым полем страсти. Выражение лица, блеск глаз, движения − все настроено на волну любви. Сразу видно, что ей хочется мужика. Чтобы продрал до глубины души. Нутро ее этого требует. А без этого они психуют, злятся и даже болеют. Им даже врачи рекомендуют, для здоровья…

– По паре мужиков в день? До еды или после?

– Вместо. Ведь женщина сыта любовью. А можно и во время.

– Ну, у тебя и фантазия! Это какая же поза должна быть? Чтобы борщ не расплескать. Особенно, если мужиков двое…

– Это у меня фантазия? Да мы и представить себе не можем, что они вытворяют! Особенно в зрелом возрасте, после тридцати. И подростков совращают, и молодых любовников покупают…

– Ну вот. А ты говорил о каких-то возвышенных чувствах. Или все же духовность и блядство совместимы?

– Ну, ты прямо пушкинские вопросы задаешь! Конечно, совместимы. Интеллектуалки самые свирепые в постели. Чудеса творят…

– По-моему, ты демонизируешь женщин. Я слышал, что некоторые из них вообще ничего не испытывают в этом процессе. Смотрят в потолок: не пора ли побелить?

– И все равно хотят любви. Иначе их жизнь пуста.

– Выходит, это бабы во всем виноваты?

– А кто же еще!

– А может, твой Дарвин?

– Ладно, я вижу это долгий разговор. Давай как-нибудь в другой раз. Кстати, ты завтра свободен? Заходи после семи часов. Мне дали послушать диск Окуджавы. Большой, там с полсотни песен…

– Знаю, знаю. Ладно, зайду.

Следующим утром он ушел по каким-то своим делам, а я отправился на спортплощадку, погонять в футбол. Рядом с корпусом общежития, между такими же стандартными пятиэтажками была устроена огороженная сеткой утрамбованная площадка с металлическими хоккейными воротами − идеальное место для мини-футбола. Обычно на ней гоняла мяч малышня, но по воскресеньям собирались и люди постарше, даже семейные, не утратившие спортивного азарта. Разбившись на команды по три-четыре человека, играли поочередно, на выбывание. Набегавшись вволю, я вернулся к себе, спустился в душ, ополоснул пропотевшую спортивную форму и развесил сушить. После этого переоделся и отправился обедать в ближайшую столовую. Прикупив что-то на ужин, вернулся в общежитие, и остаток дня провел за чтением.

В восьмом часу, как и условились, я зашел к нему. Он настраивал магнитофон для записи. Пластинка уже крутилась на проигрывателе, и негромкий голос Окуджавы напевал знаменитый арбатский романс. Песни были замечательные, и мы переписали весь диск на новую кассету. Среди них было несколько нам незнакомых, и он начал сходу подбирать аккомпанемент: «Отзвучали песни нашего полка, отзвенели звонкие копыта…». Но я прервал начатую им репетицию:

– Ты так и не ответил, где познакомился с Мариной и Марией.

– Да я же сказал. Они сами меня нашли. В парашютном клубе.

– Смотри, какие отважные девицы…

– А где искать настоящих мужиков? В библиотеке, что ли?

– По-твоему, достойные люди туда не ходят?

– А зачем?

– Помнишь вчерашний разговор? Ты еще доказывал, что бабы во всем виноваты.

– Да, было дело.

– А ты «Крейцерову сонату» читал?

– Нет, Бог миловал.

– И зря. Суровое и обличительное произведение. В нем Толстой как раз и пишет, что это мы, мужики, во всем виноваты…

– Да ну!

– Что все несчастья происходят от нашей мужской похоти, от нашего животного отношения к женщинам. От той плотской гнусности, которой мы предаемся с самых юных лет. Там главный герой, Позднышев, вспоминает о том, как старшие товарищи его совратили, привели в публичный дом. И как он после этого погряз в случайных связях, без любви, без душевной привязанности. И, хотя предавался разврату умеренно, все равно стал блудником…

– Ну, он неправ! Это всего лишь юношеская гиперсексуальность. Один из периодов жизни, когда инстинкты затмевают разум. А разве ты сам не заводишься, когда видишь красивую бабу? Разве не мечтаешь о чем-то интимном, соблазнительном, женском? О молодом, волнующем теле, о какой-то идеальной, обезличенной женственности. Сам знаешь, иногда от этих видений невозможно избавиться. Это и есть голос инстинкта.

– А он считал, что это все от неправедной жизни. Что излишняя пища и физическая праздность возбуждают в мужчинах похоть. И тогда они соблазняют и развращают женщин, которые от природы чисты и невинны. Потому что видят в них лишь предмет для наслаждения. А девушки, ради замужества, вынуждены следовать скотским желаниям мужчин, поэтому стараются привлечь их внимание своими телесными прелестями…

– А что тут такого? Это и есть вечная игра полов. Ты ведь именно это и замечаешь в первую очередь. Сначала фигурку, ножки, грудь, потом лицо, волосы, глаза, губы. И тебе тут же хочется схватить ее, обнять «с неистовой силою» и так далее, по известной всем дороге в Рим. А потом уже можно и душевной красотой поинтересоваться. Если будет охота. Это и есть в чистом виде инстинкт размножения, живущий в каждом из нас. Чтобы мы их засевали. Независимо от их чувств и желаний…

– Вот именно в этом скотстве и обвиняет мужчин герой Толстого.

В том, что внешне пристойные люди повсеместно предаются разврату, ведут себя как обезьяны и французы. И при этом сами, как англичане, искренне верят, что живут в нравственном мире…

– И какое открытие сделал этот Позднышев? То, что нами управляют инстинкты? Да, это так. Чем бы ни занимались люди, под покровом обыденности бушует невидимый, но могучий поток физиологической любви. Это выражается в каждом взгляде мужчин и женщин друг на друга, сближает их и в итоге завершается вспышкой страсти. Ну и что? Чего он добился? Содрал тонкую оболочку культуры с человеческого естества и возрадовался?

– А он утверждал, что этот скрываемый, но принятый обществом блуд и есть причина всех человеческих несчастий. Что у развращенного мужчины уже не может быть чистого, братского отношения к женщине…

– А оно ей нужно, братское отношение?

– А потом, нагулявшись, стараются найти невинных, непорочных девушек для семейной жизни. А их матери, испорченные собственным опытом, обучают дочерей приемам соблазна, чтобы любой ценой выдать замуж. И здесь начинается отвратительная торговля, унижающая женщин. В этой торговле в счет идет каждая мелочь: стройность фигурки, изящество рук, миниатюрность ножек, белизна кожи, красота лица, разрез глаз и даже какая-нибудь милая родинка. Женская красота это капитал. Поэтому торговцы и стараются показать товар лицом. А также прочими частями тела. Применяют всякие хитрости и уловки, чтобы заморочить мужчин, чтобы получить самый лучший выбор. Причем и проститутки, и дамы высшего света используют одни и те же приемы…

– Ерунда! Матери здесь ни при чем. Девушки прихорашиваются инстинктивно − и в европейских салонах, и в африканских деревнях. И своим внешним видом они обращаются не к нам лично, а к природной силе размножения, живущей в нас. Даже самой изощренной интеллектуалке хочется, чтобы ее вожделели все окружающие мужчины. Мы тешим себя иллюзиями о своей исключительности, а они гадают на суженого-ряженого − какой попадется? Душа Татьяны ждала кого? Кого-нибудь. Самца.

– А вот этот господин заявил, что даже медовый месяц − это мерзость и свинство, а телесные отношения полов вообще неестественны. Что человеческому роду и продолжаться не нужно. Потому что плотская любовь и страсти мешают высоким целям, идеалам добра, любви, всеобщего блага…

– Ну, это он круто загнул!

– А по-моему, в чем-то прав. Как-то на шабашке у меня возник спор на эту тему с одним записным плейбоем, вроде тебя. Он там хвастался своими похождениями и сексуальными рекордами спортивно-технического характера. И был очень удивлен, когда я сказал, что сексуальный экстаз не самое сильное чувство, которое может испытать человек…

– А какое же?

– Значит, и тебе это недоступно. Речь идет о вдохновении.

– Да ну?! Мне тоже не верится.

– Возможно, оно не такое острое в самый пиковый момент, но в целом более сильное. А главное, более достойное человека. Ну что нужно для секса? Найти уступчивую девицу на вечерок. Которая так же инстинктивно тянется к противоположному полу. В надежде на любовь. Или что-то еще более серьезное. Сначала, как обычно, шуры-муры, фигли-мигли. А потом одно и то же. Как писал Флобер, вечное однообразие страсти, у которой всегда одни и те же формы, и один и тот же язык. В этом состоянии человека охватывает сильнейшее возбуждение, он становится неуправляемым, теряет контроль над собой, теряет человеческий облик. Его взгляд мутнеет, разум меркнет. Им управляет не головной мозг, а спинной. И никакая культура, никакой интеллект в этот момент не имеют значения. Всеми нами овладевает животная страсть, ее непреодолимая сила. Насильник, даже понимая неотвратимость наказания, не может остановиться. Потому что природа сильнее человека…

– Машинист поезда замечает впереди на рельсах влюбленную парочку. Бешено сигналит − бесполезно. Со скрежетом тормозит прямо перед ними и, матерясь, выскакивает из кабины. А в ответ слышит: «Послушай, кому легче остановиться − тебе или мне?».

– Вот-вот. Накатит на тебя что-то дикое, доведет до беспамятства. А что потом? Опустошенность, неловкость, чувство вины перед этой самой девицей, словно сделал что-то неприличное. А все потому, что тобой управлял инстинкт.

– Ну, инстинкт, и что? Ты живой человек. Сама твоя жизнь это жизнь твоего тела. Ты же не монах, умерщвляющий плоть. Кстати, тоже непонятно − зачем они это делают? Кто сказал, что это нужно Богу? С какой стати? Всевышний сам повелел людям плодиться и размножаться. Так почему это плохо?

– Это не хорошо и не плохо, это естественно. И доступно всем: и северному оленю, и гниде, и даже бабке Степаниде. А вдохновение − это другое, это дано не каждому…

– А ведь все великие творцы в один голос твердят, что их вдохновила именно любовь.

– Не все и не всегда. Конечно, есть такое явление как сублимация любви в творчестве. Но непосредственно секс в этот напряженный период нежелателен, потому что приводит мужчину к опустошенности. Кстати, когда художник говорит, что вдохновлен любовью, это не всегда радует его жену…

– Понятно.

– И еще один момент: радость творчества и созидания греет человека всю жизнь, а функция размножения с возрастом отмирает.

– Ну, это удовольствие для избранных!

– О том и речь.

– А что там дальше было с этим Позднышевым?

– Его судьба сложилась трагически, словно в наказание за грехи молодости. А ведь он, повзрослев и раскаявшись, решил устроить нравственную семейную жизнь. Он не гнался за приданным, выбрал небогатую, но приличную девушку и не изменял ей, заботился о семейном благополучии. Но у них с первых же дней начались какие-то мелкие недоразумения. Поначалу эти бытовые ссоры забывались после ночной близости, но постепенно у них стало проявляться отчуждение, потом вражда, желание обидеть друг друга и, наконец, настоящая ненависть. Он считал, что жена ненавидит его за то, что он пользуется ею по ночам…

– И все из-за его мужской сексуальности? Сомнительно. Такое бывает, когда люди живут без любви. Значит, он был ей противен. Как бы ни старался, как бы благородно себя ни вел. Есть такое слово «постылый», по-настоящему понятное только женщинам…

– А он еще до женитьбы, в романтический период, заметил малозначимую на первый взгляд особенность их отношений: ему не о чем было говорить с невестой. Они тяготились, оставаясь наедине.

– Ничего себе мелочь! Вот тебе и ответ.

– Но он считал, что это не важно для семейной жизни. Что любви все равно никакой нет, а есть только похоть. А если уж вы так возвышенно любите друг друга, то зачем ложитесь спать вместе? Поэтому все люди несчастны в семейной жизни. Потому что живут в телесных, скотских отношениях, оставаясь чужими друг другу…

– А чего он хотел? Это и есть брак по расчету.

– У них родилось пятеро детей, и поначалу они отвлекались в семейных заботах, хотя продолжали воевать друг с другом. Но потом она вырвалась из плена быта, стала следить за собой, похорошела, и тогда он почувствовал уже в ней самой этого зверя, эту животную тягу. Она занялась заброшенным было музицированием, и в их доме стал появляться учитель музыки. Она им увлеклась, и тогда этот самый Позднышев в припадке ревности убил ее.

– И все?

– Конечно, нет. Все, что пишет Толстой, передать невозможно. Это надо читать. Конечно, прямых авторских выводов в тексте нет. Видно, что Толстой многосторонне исследовал эту грешную тему, хотел помочь страдающим людям, пытался найти для нее какое-то универсальное нравственное решение. Но, похоже, не смог. А в конце вообще заявил, что истинные люди это дети и старики. Те, кто физиологически находится вне сферы телесной любви…

– Ничего странного. Не у всех человеческих проблем есть однозначное решение. Противоречие между сложившейся семьей и выбором самого лучшего партнера имеет объективный характер. Это было и будет всегда. И вечный вопрос: где же ты был, почему не встретился раньше? И каждый будет разрешать его по-своему…

– Интересно, что в «Крейцеровой сонате» прямого адюльтера нет. Тем более сильно описано внутреннее состояние этого самого Позднышева, его душевные мучения. При том, что он ненавидел жену вплоть до физического отвращения, он безумно ревновал ее. Не мог смириться с мыслью, что она может распорядиться собой и отдаться другому. Вот именно это его терзало. То, что она сравнивает его с другим, что может найти если не счастье, то какую-то даже мелкую радость с другим мужчиной…

– А вот это очень точно! Именно в этом причина бешеной мужской ревности. Мы еще можем как-то смириться с отказом девушки, не сумевшей оценить нас по достоинству. Но измена жены, которая полностью нас знает, поистине ужасна. Женская измена − это не случайность, как мужская, а приговор, окончательный и бесповоротный. И самый объективный…

– Объективный? Нашла какого-то подвернувшегося прощелыгу, фигляра. Чем он лучше? Ну, молод, красив, но ведь ничтожен! Пустое место! Неужели она не видит этого?

– А если это достойный, уважаемый человек?

– Да не будет достойный человек этим заниматься! Соблазнять чужую жену из-за похоти. Значит, подлый развратник, клюнувший на ее доступность. И если она этого не понимает, значит, и сама такая же. Тварь гулящая! Мерзкая, распутная самка!

– Но ведь ты сам выбрал ее в жены! И жил с ней, в полном самодовольстве, думая, что осчастливил…

– Но я же ей не изменял! А она? Почему? Зачем? Чего ей не хватало? Я же старался для дома, для семьи. Неблагодарная, недостойная! Значит, семейный покой ей был не нужен? Вот что ей, оказывается, было нужно? Тварь распутная! Отвергла, предала. Испачкала, изгадила все, что было хорошего…

– От тюрьмы, от сумы и от женской измены не зарекайся.

– И что теперь делать? Убить ее, что ли?

– Этим ты ничего не изменишь, ничего не исправишь.

– Простить?

– Она будет чувствовать свою вину и еще сильнее тебя ненавидеть. Остается одно: отпустить на волю. Как птичку из клетки. Наказать женщину можно только своим уходом.

– Чтобы она восторжествовала?

– Вот и герою Толстого это было невыносимо. Он просто сходил с ума, представляя себе, что она торжествует победу, отдаваясь другому. Что изменяет ему с радостью, со злорадством, назло ему…

– Но разве женщины не вправе спросить: а вы, кобели, чем лучше? Разве вы не смотрите на каждую проходящую бабу, разве не гуляете при случае на сторону? Почему любвеобильный мужчина − это комплимент, а любвеобильная женщина − оскорбление?

– Потому что в природе самцы полигамны. Через конкуренцию самцов природа производит естественный отбор, оставляя для размножения сильнейшего. И женщины инстинктивно тянутся к нему, к тому самому альфа-самцу.

– И здесь Дарвин виноват?

– А кто же еще? Мужская полигамность объективна хотя бы потому, что посев должен состояться обязательно, независимо ни от какой морали. А после этого уже женщина имеет право решать: рожать или нет. Но главное, чтобы такая возможность у нее была. Гораздо хуже, когда женщина не востребована. Поэтому активных самцов общественное мнение не осуждает, а романтизирует.

– А почему женщинам этого нельзя?

– Вот и феминистки задают этот вопрос.

– И каков ответ?

– Записывай: наши эмансипированные современницы обнаглели, развратились и хотят от любви только удовольствий. На западе супружеские измены уже не считаются грехом и становятся нормой отношений…

– Ну и пусть! Ничего страшного. Пускай люди наслаждаются любовью. А кто хочет, пусть заводит детей и живет добропорядочной обывательской жизнью. Поэтому − долой лицемерие! Да здравствует свободная любовь!

– А снижение рождаемости?

– Это страшилка. Вымирание человечеству не грозит, скорее наоборот. Ресурсы планеты ограничены, и численность населения не может расти бесконечно. «Вы можете себе позволить восемь душ детей?». Не можете. Значит, не надо плодить нищету. Свобода нравов допустима лишь при наличии экономических условий. Или при их полном отсутствии. И классики марксизма-ленинизма давно об этом предупреждали…

– О том, что при полном коммунизме семья отомрет?

– Однозначно. Материальное изобилие убьет классическую семью в ее нынешнем экономически-вынужденном виде. Останется только добровольная. И тогда наступит долгожданная эра всеобщей, ничем не ограниченной любви. И сбудется, наконец, вековая мечта всех женщин, которую смело выразила Вероника Долина: «Когда бы жили без затей, я нарожала бы детей от всех, кого любила»…

– Как это и сейчас происходит в некоторых отсталых племенах. Где все мужчины считаются отцами всех детей…

– И это замечательно! Полная свобода нравов. Хочешь − воспитывай детей, не хочешь − гуляй по сторонам. Никто никому ничего не должен. Ночуй, где хочешь, спи, с кем хочешь − жена и пикнуть не посмеет. А надоело с любовницей − вернулся к жене.

– А ее дома нет − ушла к другому мужику, настоящему. Который и обеспечить может, и в постели поинтереснее…

– Да кому она нужна, с чужим ребенком?

– А почему бы и нет? Если ненадолго, и без обязательств.

– Так на одну ночь и сейчас найти не проблема. Спрос на любовь острейший.

– А я подозреваю, что при полной свободе нравов еще большей ценностью станет семья и надежная, любящая жена. И нам за эту ценность придется платить верностью.

– Мрачная перспектива.

– А чего тебе еще нужно? Любовь, взаимопонимание и уютное гнездышко − чем не идеал семейной жизни? А если будет душевная близость, сходство характеров, то и старость (а куда от нее денешься?) можно встретить в душевном покое. Если повезет, конечно…

– Остается только найти ее, единственную половинку.

– Чем мы с тобой и занимаемся.

– В отношении тебя я сильно сомневаюсь.

– Ну, время еще есть!

– Да нет, уже поздновато.

– И правда, уже за полночь. Может, на этом и разбежимся?

– Ладно. Отдыхай.

А в городе уже продавали муст − свежевыжатый виноградный сок. Его наливали в стеклянные кружки продавщицы в белых халатах из тех же желтых бочек на колесах, что и квас в северных городах. Этот кисловатый, слегка пьянящий золотистый напиток с легкой пеной остался в памяти символом благодатной южной осени. Сентябрь на юге − лучший месяц года. Те считанные дни бабьего лета, которые достаются нашим северным краям в начале осени, всего лишь слабый отсвет настоящего бархатного сезона, которым природа одаривает южан. Божественное время! Уходит летняя жара, воздух становится прозрачнее, небо набирает голубизну, и все вокруг словно проявляется, становится контрастнее. Солнце уже не обжигает, а нежно греет, ласковый ветерок осторожно трогает листву деревьев, шевелит занавески распахнутых окон. В нем уже явственно чувствуется легкая прохлада, и даже не прохлада, а лишь тонкий намек на нее. Забираясь за ворот рубашки, он нежно гладит кожу, обнимает загорелые тела. Волшебное ощущение! В эту пору года хорошее настроение возникает само собой. Для этого достаточно выглянуть в окно, выйти на улицу. Добродушное солнце, неспешные движения прозрачного воздуха словно замедляют время, сдерживают его неустанный бег и вносят умиротворение в человеческие души. Все вокруг как-то успокаиваются, по-доброму относятся друг к другу. Сама природа делает людей счастливыми. Ах, сентябрь, бархатный сентябрь юга, как ты хорош!

Но всему в этом мире приходит конец.

За окном потихоньку просыпается утро. Наступает последнее воскресенье сентября.

Для меня это особенный день.

В этот день я не буду заниматься своими обычными делами.

Не стану разбирать свои бумаги и наводить в них порядок, не буду читать накопившиеся газеты и журналы. Не сяду писать письма, сроки которых давно прошли, и которые измучили мою совесть. Не отправлюсь в уютную тишь библиотеки, на встречу с мудростью великих книг и гениальных писателей.

Не выйду на спортивную площадку, куда меня зовут азартные крики игроков и звон футбольного мяча.

Не пойду ни в кино, ни в театр, ни на концерт, где вдохновение артистов и музыкантов сулит мне немало радостных минут.

Откажусь от встречи с друзьями, от компании, которая манит меня своим безалаберным весельем.

В этот день я не отдамся обыденности, не поддамся никаким соблазнам. Пусть забудут обо мне мои дела, мои друзья, мои книги, вернисажи и театры, мои так и ненаписанные письма. И даже моя девушка, которая хотела бы быть сегодня со мной рядом. В этот день я изменю ей с другой особой.

Этот день я проведу наедине с моей золотой подругой − осенью. Потому что сегодня день, какого больше не будет. Сегодня − Праздник осени.

Мы будем бродить вместе с ней по тем местам, в которых мне было так хорошо ушедшим летом. Я буду вдыхать серьезную свежесть ее прозрачного воздуха, буду подмечать игру лучей в облетающих ветвях притихших деревьев, вглядываться в пестрые волны лесистых склонов, в пронзительную синеву небес, в стальной блеск остывающего озера.

Я буду неспешно брести по знакомым аллеям, шелестя опавшей листвой, буду гладить теплую, шершавую кожу кленов, удивляться чистейшей желтизне их редеющих крон и сквозящей в них голубизне небес.

Я буду наполняться грустью умирающей природы, а осень будет утешать меня уходящим теплом нежаркого солнца, обнимать волнами прохладного ветра, наполненного горечью тлеющей листвы. И множество тихих, спокойных мыслей посетят меня, а душа моя сольется с красотой притихшего мира и сладко заплачет, и я не буду стесняться увлажнившихся глаз. Потому что сегодня можно, потому что сегодня Праздник осени.

В этот день я прощаюсь с уходящим в прошлое годом моей жизни. Прощаюсь с бесшабашной весной, которая осталась в моей крови каким-то неизвестным микробом счастья, прощаюсь с жарким летом, которое я пил огромными, жадными глотками и которым так и не смог насытиться, прощаюсь с зыбким теплом бабьего лета, которое еще здесь, со мной, рядом.

Мы продолжали встречаться с Марией. И он в очередной раз оказался прав. Где-то на третьем свидании, когда мы обменивались впечатлениями о друзьях и знакомых, Мария сама завела разговор о том, с какими разными людьми приходится встречаться в жизни, о том, что за привлекательной внешностью часто скрываются темные, нечистые души, способные жестоко обмануть и предать поверивших им людей. О том, как тяжело было пережить это и ей самой, полностью доверившейся такому человеку, который воспользовался ее доверчивостью и предал, растоптал ее самые светлые чувства. О том, что она полностью разочаровалась в людях, во всех мужчинах, и ей теперь, после такого предательства, трудно кому-либо поверить, раскрыть душу. А я, в свою очередь, пытался убедить ее в том, что не все мужчины такие, что не все из нас стараются охмурить девушку и бросить ее, добившись желаемого, что есть мужчины, способные на глубокие чувства и серьезные отношения. Самое удивительное и, наверное, огорчительное для нее состояло в том, что мои слова были правдой. У меня не было острого желания добиваться от нее того самого желаемого. Я испытывал к Марии самые светлые чувства. Пожалуй, даже слишком светлые и чистые. Мне было с ней интересно, но не более того. Она казалась мне спящей красавицей, однако я не мечтал ее разбудить. А может, это я был спящим красавцем, видевшим совсем другие сны? Скорее всего, так оно и было. Влюбиться по собственному желанию не получалось. Впрочем, в то время ни мне, ни ей это еще не было до конца ясно. Все было смутно и неопределенно.

Поводом для наших свиданий были какие-то культурные мероприятия. Бывало, что посещали выставки, несколько раз были в театре. Но чаще всего ходили в кино. После сеанса гуляли по парку, если позволяла погода, обсуждали художественные достоинства фильма и характеры героев. Запомнилось сильное впечатление от фильма Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино». Сошлись во мнении, что режиссеру удалось выразить саму суть чеховского взгляда на мир, драматического и ироничного одновременно, в котором исповедальные и философские мысли героев выражаются с большой эмоциональной силой, но не застывают в фальшивом пафосе, а оттеняются приземленной, даже комедийной реальностью бытия. И от этого обретают еще большую остроту и достоверность. Несколько раз, по ее предложению, ходили на литературные вечера, слушали французскую поэзию прошлого века. На интересе к литературе мы сошлись более всего. Она, как и я, очень любила поэзию Серебряного века, тогда еще малоизвестную, мало издававшуюся. Мы подолгу, взахлеб говорили о любимых поэтах, о редких сборниках, цитировали любимые стихи. А еще она часто рассказывала о национальной литературе. Она была полукровкой, дочерью двух народов, двух культур, и неоднократно пыталась передать мне красоту национальной поэзии. Но это оказалось безнадежным делом. Я был невосприимчив к языкам − куда мне было до тонкостей любовной лирики!

Более всего меня удивляло то, что они обе были парашютистками. Как раз в то время, после не совсем удачного приземления, Мария слегка прихрамывала. Я пытался выяснить, что побудило ее заняться таким экстремальным видом спорта, совершенно неподходящим ее характеру. Ее уклончивый ответ подтвердил, что это было инициативой ее беспокойной подруги, искательницы сильных ощущений и сильных мужчин. Именно там они и познакомились с Сергеем. Все они продолжали заниматься своими прыжками и, когда мы собирались все вместе, часто общались на эту тему, вспоминая какие-то только им понятные забавные случаи. Мне тоже нужно было соответствовать уровню требований, и я, хотя и без особой охоты, все же записался в парашютную секцию ДОСААФ.

На смену ласковому сентябрю незаметно пришел строгий октябрь. Солнечные дни все чаще стали сменяться прохладными и сырыми. Деревья неохотно, но все же начали сбрасывать листву, а осень, немного помедлив, укрыла небо мутной, безнадежной серостью. Зарядили долгие, унылые дожди, и природа стала совсем неласковой. Долгими осенними вечерами одинокому холостяку бывает скучновато. В эти сумрачные дни мы встречались чаще обычного. Особенно хорошо шли наши беседы в дождливые дни, когда холодный ветер одиноко бродил по опустевшим улицам города, обиженно швыряя в окна домов пригоршни дождевых капель. И чем хуже была погода, тем уютнее казалась нам неуютная комната общежития, тем душевнее было наше бесцельное общение, под хорошую музыку, под бутылочку вина, под перебор гитары. Потому что мы были молоды, верили в себя и в то, что вся эта неустроенность временна, что впереди у нас большое и прекрасное будущее. Потому что нам было интересно общаться, обсуждать казавшиеся важными вопросы и делиться умными, как нам тогда казалось, мыслями.

В тот ненастный субботний вечер он был у себя. На магнитофоне крутилась бобина с песнями Окуджавы, которые мы недавно переписывали со знаменитого диска в темно-красном конверте. Звучала песня о Моцарте, одна из самых любимых, которую мы часто пели у наших костров. Увидев меня, он отложил в сторону книгу и сделал приглашающий жест:

– Привет! Заходи, располагайся…

– Ну, привет! Как жизнь?

– Не в этом дело!

– А в чем?

– Эх, если бы я знал…

– Только не надо! Не надо делать умный вид.

– Да нет! Я так, просто…

– Вот именно!

– Но какие погоды стоят, а, сударь?

– Отвратные, батюшка, воля ваша.

– И еще эта ворона за окном. Чего она так орет? Без нее тошно.

– По-моему, она кричит «Ура!».

– Она что, сумасшедшая?

– Нет, оптимистка.

– Оптимистов в такую погоду нужно убивать. Морально.

– А Пушкин эту пору любил: «Дни поздней осени бранят обыкновенно»…

– А я браню необыкновенно!

– Значит, ты не поэт. Чем хуже погода, тем больше поводов…

– Выпить?

– Для творчества! У талантливых людей об эту пору пальцы невольно тянутся…

– К бутылке?

– К перу! А перо к бумаге. Поздняя осень − лучшее время для творчества. На смену летнему легкомыслию приходит время задуматься…

– Об выпить рюмку водки?

– Об заклеить окна на зиму! А еще о своем разгильдяйском поведении. Ибо сказано: лето − для тела, зима − для ума.

– Не стоит так резко отделять ум от тела.

– Кстати, о пере и бумаге. Ты ведь, как мне помнится, грозился помочь Пушкину доработать «Онегина»? Как идет творческий процесс? Не пора ли устроить премьеру? Почитаешь мне вслух, как Александр Сергеевич Гоголю…

– Премьеры не будет. Сдавайте билеты в кассу. Оказывается, еще сто лет назад кто-то написал «полного Онегина», даже с продолжением. А я повторяться не хочу…

– Беги за бутылкой!

– Да уже заготовил…

– Ого, «Херес»!

– Плохого не держим − выбрасываем сразу.

– И брынза есть? И свежий батон? Как мало нужно простому энергетику для счастья! Ну что же, наливай!

– Ну, будь здоров!

– Обязательно буду.

– Кстати, о поэзии. Я тут недавно узнал, что Н. Рубинов тоже пишет стихи.

– Да ну? Какой разносторонний талант!

– Он этого, конечно, не афиширует. Но поэзия очень нетривиальная. С ярко выраженным трагическим оттенком. Особенно мне понравились стихи на производственную тему. Я даже кое-что записал. Вот, послушай:

– Да, сильно. Суровым ямбом рубит мужик.

– А рифмы какие изысканные! Нет, мастерство не пропьешь.

– И что, он весь справочник так зарифмовал?

– А ты сомневаешься?

– Значит, нужно срочно издавать. Это пособие должно быть на рабочем месте каждого энергетика.

– Тебе виднее. Но в его творчестве есть и общечеловеческие темы. И не какие-то там любовные вздохи, а суровая правда жизни:

– Ты смотри! Глубоко философский взгляд на жизнь. Правда, с алкогольным уклоном…

– Да, есть специфический привкус. Но у него есть и социальная сатира. Бестрепетной рукой срывает художник маски лицемерия и пошлости, смело бичует отдельные недостатки:

– Бескомпромиссно, ничего не скажешь. Критический реализм во всем его блеске. Но где-то я уже слышал похожие мотивы. Об эфемерности жизни. Кажется, у Вадима Шефнера…

– Не знаю, не читал. Но Н. Рубинов в своем творчестве отражает многие аспекты бытия. У него можно встретить и литературно-мистические сюжеты:

– Но какой мрачный гений! Данте отдыхает.

– Вот такое устное народное творчество…

– Однако, эти стансы далеки от оптимизма. С таким мировоззрением вряд ли можно рассчитывать на прижизненную славу.

– Но, может быть, потомки оценят?

– Да, богата страна талантами. Сколько их, непризнанных, по городам и весям…

– А по сумасшедшим домам!

– А что делать? Судьбы истинных поэтов трагичны.

– И не говори. Кого по пьяни прибьют, кого на дуэли. А если добрые люди не помогут, так сами на себя руки наложат. Мало кто без инвалидности доживает до преклонных лет…

– За это надо выпить. Помянем страдальцев.

– Давай. Не чокаясь.

– Ну вот. А ты накануне так обидел поэтов.

– Я только предложил не путать божий дар с яичницей.