Ранним утром серого февральского дня, погрузившись с рюкзаками и запасом продовольствия в арендованный автобус, группа в количестве двух десятков парней и девушек отправилась в закарпатский город Мукачево. Дорога была долгой, и по пути развлекались, как могли: пели песни, рассказывали смешные истории, анекдоты. Потом народ как-то приустал, угомонился, задремал. Стало скучновато. И тут я вспомнил одну интеллектуальную игру, известную мне со студенческих лет:
– Слушай, у нас в общаге развлекались одной логической игрой. Нужно разгадать некую загадочную историю. Правила простые: можно задавать любые вопросы, но на них будет только один из трех ответов: «да», «нет» или «несущественно». Твоя задача: объяснить ситуацию, задав минимальное количество вопросов.
– Ну, давай, попробуем.
– У одного человека по ночам звонит телефон. Он встает, берет трубку, но ответом ему молчание. Кто ему звонит и с какой целью?
– Может быть, звонили по ошибке?
– Нет.
– Значит, звонили именно ему. Может, кто-то хотел ему насолить, отомстить? Бывшая жена, например…
– Обратно не угадал.
– А он вообще-то был женат? В квартире еще кто-то жил?
– Это несущественно.
– Ничего себе! Бедные родственники. Значит, хотели разбудить именно его. И при этом часто. Каждую ночь?
– Нет.
– Интересно. Зачем изредка звонить и молчать? Может, любовница? Которой не спится в одиночку…
– Нет и еще раз нет.
– Может, из КГБ? Он, случайно, не диссидент?
– Это несущественно.
– А он знал, зачем ему звонят?
– Это несущественно.
– Как так?! Ведь его хотели разбудить?
– Да.
– Странно. Кому-то было нужно, чтобы он проснулся. Зачем? Так, зайдем с другой стороны: тот, кто звонил, знал его?
– Да.
– А этот, которому звонили?
– Это несущественно.
– Ничего себе! Кто же это был? Может, Сёма, которому он должен деньги. Уж тому точно не спится…
– Нет. Хотя способ интересный.
– Знакомый, значит. Это был его сотрудник?
– Нет.
– Так. Не родственник, не сотрудник и не любовница. Не КГБ, и не Сёма. Но его знал. Он жил в этом же городе?
– Да.
– Может быть, сосед?
– Да.
– Так, хорошо. Кто звонил, уже известно. Но зачем? Чтобы проснулся. При этом сам сосед не спал. А! Так тот, наверное, храпел за стенкой и мешал ему спать!
– Правильно. Ну что, для начала неплохо. Но далеко не самое короткое решение. Несколько лишних вопросов допустил. А бывает, что отвечают сходу, на интуиции.
– Нет, угадывать неинтересно. Здесь смысл именно в логическом поиске. Кстати, такие задачи решаются методом половинного деления. Есть такой способ поиска точки на отрезке: нужно делить отрезок пополам, выяснять, в какой части точка, и так далее.
– Но здесь не отрезок, а множество вариантов.
– Вот это множество и нужно делить на части. Отсекая лишнее.
– Ладно, усложним задачу. Один мужик принес на берег матрас, положил на него селедку и ушел. А через некоторое время вернулся и забрал матрас. Зачем он это делал?
– Однако. Поступок полоумного. Он был нормальный?
– Да.
– А селедку он тоже забрал?
– Это несущественно. Почему-то всех волнует судьба этой несчастной селедки.
– Я чувствую, что как раз в селедке и зарыта вся собака.
– Ну-ну.
– И в то же время мужику было не до селедки. А он надолго уходил?
– Нет. Он уходил, но обещал вернуться.
– А зачем он уходил?
– Вопросы нужно ставить так, чтобы я мог ответить.
– Ладно. То, что он уходил, существенно?
– Нет.
– То есть, он мог и не уходить?
– Да.
– Однако! Он ушел, хотя мог остаться. Значит, не захотел сидеть рядом с селедкой. Может, она была тухлая, и сильно воняла?
– Это несущественно.
– Ничего себе! Это же важнейшая деталь. Ну, ладно. Принес матрас, а потом забрал. Зачем? И при чем здесь селедка? А селедка действительно играет важную роль?
– Да.
– Так, так. Маленький сумасшедший пляж. Селедка загорает на матрасе. В самый разгар купального сезона. Кстати, это было на юге? Ну, на море?
– Нет.
– А на каком же берегу? Впрочем, это неважно. Тут сама ситуация дурацкая. Сюр какой-то. Хичкок на городском пляже. А может, это была какая-то киносъемка? Какого-нибудь абсурда, вроде фильмов Тарковского?
– Тоже нет.
– Так, возвращаемся к сюжету. Мужик зачем-то положил селедку. А потом она ему не понадобилась. Протухла, что ли?
– Нет.
– Но она осталась целой?
– Нет.
– Ее кто-то ел?
– Да.
– Интересно! Это был человек?
– Нет.
– Собака, что ли?
– Нет.
– Но какое-то животное?
– Да.
– Может, он таким способом рыбу ловил, на тухлую селедку?
– Нет.
– А из воды ничего не вышло? Рыба-кит? Или восьминог? Кто вообще в природе питается маринованной селедкой?
– Нет.
– Может, птица прилетела?
– Нет.
– Откуда же оно взялось? И что за зверь это был? А этот чокнутый его видел?
– Да.
– Кормил кого-то селедкой на пляже. На матрасе. И ты утверждаешь, что это поступок нормального человека?
– Да.
– Так. Случай тяжелый. Придется применять математические методы. Пойдем формальным путем. Оно было крупное?
– Нет.
– Мелкое. Грызун какой-то, что ли? Или еще мельче?
– Да.
– Насекомое, что ли?
– Да.
– Муравьи?
– Нет.
– Так, насекомых слишком много − всех не переберешь. А имеет значение, какие это были насекомые?
– Да.
– И все же они приползли и стали жрать эту селедку. Так?
– Не могу ответить. В одном предложении два вопроса.
– Они приползли?
– Нет.
– Как?! Откуда же они взялись? Значит, они были в матрасе?
– Да.
– Клопы, что ли?
– Да.
– Ну и ну! А зачем этот маньяк кормил их селедкой?
– Это вопрос к тебе.
– Постой. А, допер! Дождался, чтобы клопы сожрали селедку и пошли воду пить, после солененького! А сам схватил матрас и убежал!
– Ну да. Народный способ выведения клопов.
– Ну, здесь ты меня помутузил…
– То-то же. Полдесятка вопросов точно были лишними. Но эту задачку мало кто раскалывает сходу. Ну, если не знает сам анекдот…
– Давай еще!
– А ты азартен, Парамоша! Ну, ладно, вот тебе еще история. Правда, более сложная. Точнее говоря, невероятная…
– Еще более?
– Да, с элементами фантастики. Но тоже решается логическим путем. Итак, в одной комнате сидела группа людей. Один из них встал и открыл форточку. «Не надо!» − крикнул кто-то, но было поздно: один из этих людей был мертв. Что случилось и почему?
– Значит, причина смерти в том, что кто-то открыл форточку?
– Да.
– В форточку что-то влетело?
– Нет.
– Интересно! Свежий воздух убил человека. Вот и верь советам врачей…
– Вот-вот. Еще Джером предупреждал об этой опасности.
– Именно об этой? Что-то не припомню. Впрочем, если больное сердце… Он умер естественной смертью?
– Нет.
– Его убили?
– Нет.
– А что же еще может быть?
– Думайте, думайте…
– Чего тут думать? Трясти надо! Ладно, придется выяснять причину смерти. Так, начинаем делить отрезок. Он умер от какого-то повреждения?
– Да.
– То есть, получил смертельную травму?
– Да.
– И при этом ненасильственную. Может, его нечаянно прибили? Какой-то маньяк, возбудившийся от свежего воздуха…
– Нет. А это лишний вопрос. Ты же знаешь, что его не убили…
– Ладно. От чего можно в доме получить смертельную травму?
– Мало ли от чего! От канделябра, например.
– Так они что, в преферанс играли? А покойничек всю дорогу сносил пику?
– Это несущественно.
– Так чего ты меня с толку сбиваешь? Это нечестно.
– Тебе и слова не скажи − все всерьез принимаешь.
– Ладно, лишний ход по твоей вине. Постой, а если действительно от сквозняка? Может, от сквозняка что-то упало − и по башке? Могло такое быть?
– Да.
– Ну, вот и ответ.
– А что упало?
– Ну, мало ли что. Например, китайская ваза со шкафа…
– Нет, не китайская.
– Ладно, не сбивай с толку. Это упало с какой-то мебели?
– Нет.
– С потолка?
– Нет.
– А откуда же? Но, по крайней мере, сверху?
– Да. Кстати, не забывай про элемент фантастики.
– Летающая тарелка, что ли? Но ты же говорил, что в комнату ничего не залетало. Или это были невидимые лучи? Гиперболоид инженера Гарина?
– Нет.
– Так, надо выяснить, что это было. Это бытовой предмет?
– Да.
– Чем же в комнате можно убить человека? Да мало ли чем! Утюгом, сковородкой, мясорубкой. Это предмет металлический?
– Не могу ответить. Потому что некоторые предметы состоят из разных материалов…
– Скорее всего, что-то с деревянной ручкой. Это так?
– Да.
– Молоток?
– Нет.
– Этот предмет применяют в доме?
– Нет.
– Так. Принесли что-то с деревянной ручкой. Топор, что ли?
– Да.
– Ну, вот и ответ!
– А теперь объясни всю картину.
– Ну, открыли форточку, а топор хрясь по башке! А, понял! Было накурено? Хоть топор вешай?
– Ну да. Он и висел над столом. Всплыл, так сказать. А когда открыли форточку, упал. Вот тебе и фантастика.
– Тоже забавно.
– Но ты эту историю расколол не быстрее других. Во-первых, не сразу допер, что это был несчастный случай. Но больше всего тебя подвела ставка на логику. А некоторые интуитивно вспоминают эту поговорку.
– Ну, это я перетренировался. Ладно, давай подремлем малость.
А потом были две недели в Карпатах. Когда прибыли на место, выяснилось, что предстоит жить в горнолыжном приюте, полностью на собственном обеспечении. Пришлось закупать тушёнку, макароны, хлеб и прочие продукты, распределять их по мужским рюкзакам и подниматься с поклажей в горы. Конечно, называть Карпаты горами можно лишь условно, но два часа подъема с пудовыми рюкзаками за спиной все-таки нас утомили. Кроме того, в начале пути смущала окружающая обстановка − низкая облачность, из которой сеялась мелкая морось, полная бесснежность и унылость пейзажа. Все это не внушало оптимизма, но Виктор Федорович, подобно горьковскому Данко, смело и решительно вел нас вперед и вверх, сквозь туман, усталость и безверие. И вот, на исходе второго часа подъема, когда ропот обессилевшего народа стал усиливаться, клочья тумана вдруг рассеялись, и мы вышли к солнцу, снегу и голубому небу! Мы поднялись выше уровня облаков. Это было чудесно.
Остаток пути двигались уже бодро, и скоро подошли к приюту с романтическим названием Драгобрат. Это было двухэтажное здание из огромных золотистых бревен, которое действительно предназначалось лишь для ночевки и питания. Никаких удобств. Всю нашу команду, и парней, и девушек, разместили в одной большой комнате, на двухъярусных деревянных нарах. Таких помещений в здании было несколько, и в них жили группы туристов из различных городов страны. Там мы и спали коммуной весь срок нашего горнолыжного отдыха − прямо в одежде, на матрасах без постельного белья, под байковыми одеялами. Еду готовили самостоятельно, на общей кухне, на плите, которая топилась дровами. Там же посменно питались, сидя на деревянных лавках за длинными столами. Заготовка дров, воды из горной речки, организация питания и продукты были заботой самих туристов. На кухне дежурили по очереди, рацион состоял в основном из макарон или подгоревших каш с тушенкой, дополняемых чаем с печеньем. Но к простоте быта все быстро привыкли. Тем более, что неудобства компенсировалось прекрасной погодой, невероятной чистотой горного воздуха, великолепными пейзажами заснеженных гор в обрамлении черных елей, ослепительным снегом, по которому мы скатывались на лыжах, лихо закладывая виражи, набирающим силу мартовским солнцем, под которым можно было уже загорать, изумительными закатами и восходами.
По вечерам, после ужина, собирались в общей столовой, у топящейся печки, шутили, смеялись, пели песни Высоцкого, Окуджавы, Визбора, Городницкого, Кукина, Якушевой. В каждой группе были свои гитаристы-исполнители, и очень неплохие, но и здесь Сергей был на виду. А музыкальным рефреном тех светлых дней и звездных ночей была песня Визбора «Лыжи у печки стоят». Поздними вечерами выходили из дымного уюта дома на крыльцо и не могли надышаться свежестью морозного воздуха. Он был вкусен, скрипуч, молод − просто волшебен! А глубокую черноту горной ночи украшали гроздья огромных, немигающих звезд. В общем, обстановка для романтических отношений была просто сказочной. И они, конечно, завязывались. Тем более что в приют, сменяя друг друга, наезжали группы из разных городов Союза − из Одессы, Киева, Донецка, Москвы, даже с Волги. С некоторыми из них мы сдружились. Особняком держались москвичи. Они были намного лучше нас одеты и экипированы. У них были настоящие, металлические горные лыжи и короткие фирменные палки, космического вида шлемы и очки, негнущиеся пластиковые ботинки и яркие горнолыжные костюмы, и они поглядывали на нас, провинциалов, с высокомерным равнодушием. И катались они на каких-то неизвестных нам сложных трассах. Их состав менялся вахтовым методом, они постоянно кого-то встречали и провожали. При этом в каждом заезде кто-то из них что-то ломал себе на горных склонах, и его провожали досрочно − как героя. Накануне отъезда устраивали уходящему вниз прощальный вечер, а завершали отпевание на следующий день, сопровождая всей группой до ворот, с гитарой и песнями. Поскольку это стало повторяться регулярно, каждый следующий траурно-песенный ритуал стал вызывать зубоскальство в других группах. К счастью, у нас серьезных повреждений ни у кого не было. Правда, тот, кто совмещал горнолыжный спорт с воздушными ваннами, под набиравшим силу мартовским солнцем, и падал на склоне, вставал уже с кровавой росой на спине, ободранной о подмерзший снег. В общем, смешного и романтического было много, а в памяти осталось необычное послевкусие: мороз, солнце и красота горной природы в сочетании с неустроенностью быта. Но рано или поздно все кончается. Пришел конец и нашему недолгому горнолыжному отпуску. Мы спустились с покоренных вершин в серый, скучный город, под низкую облачность сырого марта и погрузились в автобус. На обратном пути, переполненные впечатлениями, уставшие от отдыха, практически всю дорогу дремали или негромко переговаривались. Через некоторое время он сказал:
– Что-то скучновато, а путь далекий. У тебя еще есть те загадочные истории?
– Больше нет.
– Не беда. Я тоже придумал парочку. Будешь разгадывать?
– Давай.
– Для разминки начнем с чего-то попроще. В начале века англичане проводили в открытом море странные опыты: с подводной лодки выбрасывали бытовые отходы. Зачем?
– Конечно, не для того, чтобы избавиться от них?
– Конечно, нет.
– Так, эксперименты с мусором, на подводной лодке. Оригинально. Это в английском духе. Значит, была цель. Может, подкармливали рыбу? Чтобы потом ловить и питаться. Не заходя в порт…
– Нет.
– Но отходы были съедобными?
– Да.
– Ну, однозначно для какой-то морской живности. Правильно?
– Да.
– Но не для рыб. Кто еще? Киты, дельфины, осьминоги?
– Нет.
– Но эти существа живут в воде?
– Нет.
– Ничего себе! Ну, остаются только птицы. Для чаек, что ли?
– Да. Но зачем?
– Так. Значит, выбрасывают объедки, а чайки слетаются и жрут их. И часто они так делали?
– Да.
– Похоже на дрессировку. Чтобы чайки летели к подводной лодке?
– Да.
– Ну, ясно. Для того, чтобы по стае чаек определять чужую подводную лодку. Красивая идея. И получилось у них?
– А хрен его знает! Это же было в Первую мировую.
– Ну, давай дальше.
– Ладно, эту ты расколол легко. Чувствуется опыт. Но дальше будет сложнее. Итак, в какой-то горной местности идет большой караван. И вот, рядом с тропой, на камне лежит шапка. Кто-то хочет ее поднять, но караванщик запрещает и говорит, что придется ждать, пока не придет хозяин и не заберет шапку. В чем тут дело?
– Может, проводник должен был прийти?
– Нет.
– Да, это слишком просто. А шапка была какая-то особенная?
– Нет. Обычная.
– Интересно. Оставил шапку и ушел. А караванщик уверен, что он должен вернуться. С чего бы это? И почему им нужно его ждать?
– Вот именно.
– Значит, оставил специально. Это был какой-то сигнал?
– Да.
– О том, что впереди какая-то помеха?
– Да.
– А когда он вернется за шапкой, помехи уже не будет?
– Да.
– Ну, значит, этот человек устранил эту помеху. Так?
– Нет.
– Но его возвращение открыло каравану путь?
– Да.
– Странно. Помеху устранил кто-то другой?
– Нет. Если ты считаешь, что почти разгадал задачу, ты глубоко ошибаешься. Твой караван только в начале пути.
– Ладно. Караванщик вел караван, значит, пройти было можно. Выходит, помеха была случайной?
– Да. Но это было и так ясно.
– Ладно. А какие могут быть помехи в горах? Много разных. Это была пропасть?
– Нет.
– Горная река?
– Нет.
– Может, какие-то дикие звери?
– Нет.
– Какое еще может быть препятствие в горах? Ладно, восстановим картину: в горах возникла помеха, кто-то предупредил об этом шапкой и ушел, потом вернулся, и это открыло путь. Но помеху никто не устранял. Так, так… Она устранилась сама собой, что ли?
– Да.
– Оригинально! Но ведь это связано с возвращением человека?
– Да. Но ты уже ходишь по кругу. Тебя нельзя ставить погонщиком караванов.
– Но это же мистика! Помеха устраняется сама собой, после возвращения человека за своей шапкой. Может, здесь какая-то фантастическая история?
– Нет. Совершенно реальная.
– Но как это может быть? Значит, сам этот человек был причиной помехи?
– Нет.
– Кто-то другой?
– Да.
– Интересно! Кто же это? И как он мог мешать? Не давал пройти каравану?
– Да.
– Разбойник какой-то?
– Нет.
– Как же он мог мешать? А мешал специально?
– Нет.
– Невольно. Вот оно что! Значит, нельзя было разминуться?
– Да.
– А, понятно! Есть такие узкие тропки над пропастью, что разойтись невозможно. Значит, там тоже шел караван!
– Ну да.
– И правда, ведь если сойдутся, положение безвыходное…
– Для лошадей − однозначно. Развернуться невозможно.
– Страшное дело. Значит, посыльный предупредил шапкой, а сам вернулся к своим. А после того, как те прошли, этот караван спокойно отправился в путь.
– Нет.
– Почему?
– Думайте, думайте…
– А, понял! Этот караван тоже должен предупредить встречных. И послать человека с шапкой.
– Правильно. Когда караван подходил к месту, где нельзя было разминуться, он сначала убеждался, что дорога свободна. Если лежит шапка, значит, кто-то идет навстречу, и нужно ждать. А когда шапки нет, он отправлял своего посыльного на ту сторону, чтобы шапкой предупредить встречный караван.
– Отличная загадка! Молодец. Поздравляю.
– Хочешь еще?
– Давай!
– Тебе какие числа больше нравятся − четные или нечетные?
– Нечетные красивее. В четных есть какая-то унылая регулярность. А еще нечетные числа считаются счастливыми.
– А вот в этой истории нечетность привела к несчастью. Группа туристов пошла в горы, и один из них не вернулся именно из-за нечетной численности группы. Почему?
– Ничего себе анекдот! Погиб из-за нечетности состава?
– Да. Правда, в истории есть некоторое преувеличение…
– Может, они страховались попарно, а ему не хватило партнера?
– В данном случае, нет.
– Так. Что же с ним случилось? Он сорвался со скалы?
– Нет.
– От чего же еще можно погибнуть в горах? Может, он отстал от группы и заблудился? Или его задрал медведь?
– Нет и нет.
– Может, сами туристы заблудились в горах, проголодались и съели его, нечетного?
– Нет. Хотя версия интересная.
– Но он погиб по своей вине?
– Нет.
– Оригинально! А по чьей?
– Это я у вас спрашиваю.
– Ладно. Причиной было природное явление?
– Нет.
– Человек?
– Да.
– Из их группы?
– Нет.
– Кто-то посторонний. Интересно. Может, этот турист спасал другого человека, и из-за этого погиб?
– Нет.
– Этот посторонний его убил?
– Нет.
– Интересно! Значит, стал невольной причиной?
– Да.
– Так. Нужно выяснить, кто это был. Это был тоже турист?
– Нет.
– Кто же еще может быть в горах? Снежный человек, что ли?
– Нет.
– Кто-то из местных?
– Да.
– Они ссорились?
– Нет.
– Значит, убил мирно. Не говоря худого слова. Интересные нравы. А, может, есть какое-то древнее суеверие, что такая группа приносит несчастье? И верный традициям горец убил лишнего туриста? Навел, так сказать, порядок в численности группы…
– Нет.
– Так-так. Местный абрек стал причиной смерти туриста, причем без злого умысла. А чего они вообще с ним связались? Им что-то нужно было от него?
– Да.
– Может, просьба была оскорбительной? Горячий джигит может зарэзать за одно неосторожное слово. Один турист встретил в горах охотников и спросил, указывая на убитого ими медведя: гризли? А они обиделись: «Зачэм гризли? Руками задушили!».
– Нет, не гризли.
– И все же им от него что-то было нужно. Значит, он им помогал и нечаянно погубил одного туриста. Правильно?
– Да.
– Но как? И при чем тут нечетность?
– Это я у тебя спрашиваю.
– Какая же помощь могла им понадобиться? От местного джигита. Подсказал неправильную дорогу, чтобы их погубить? Но ведь они не ссорились. И почему погиб нечетный? Чем еще может помочь горец? Едой?
– Нет.
– Скорее всего, это связано с их походом, с какой-то проблемой в горах. Он им помогал что-то преодолеть?
– Да. Долго же ты до этого добирался.
– Так ведь горы крутые. Значит, горец помогал им преодолеть препятствие. Какое? Это могла быть и узкая тропа, и пропасть, и горная река. И это как-то связано с четностью. Значит, помогал попарно. А последнему помочь не смог! Так было дело?
– Да. Но как конкретно?
– Попарно, попарно. Проводил по тропке? Или через реку? Так ведь удобнее вести по одному. Или всех сразу, цепочкой. И даже переносить на закорках можно только одного. А тут парой. Он их переводил?
– Нет.
– Переносил, что ли?
– Да.
– Оригинально! Переносил парами. Значит, под мышками. Если так, то он гигант. А последнего, нечетного, наверное, было нести неловко, и он его уронил. Правильно?
– Наконец-то! Есть такой анекдот. Группа туристов подошла к пропасти, через которое переброшено бревно. Никто не решался перейти. И вдруг подходит пастух со стадом овец, берет по паре овец и перебегает на ту сторону. Так все стадо перетаскал. Туристы скидываются по рублю и просят перенести их тоже. Он перенес их парами, а с последним добежал до середины и закачался. И, чтобы сохранить равновесие, со словами «А хрен с ним, с рублем!» бросил нечетного в пропасть.
– Не повезло бедолаге. Значит, в горы нельзя ходить в нечетном составе?
– Однозначно. А если пошел, не будь овцой.
– Но ты меня этой загадкой утомил.
– А ты меня как!
– Еще что-нибудь есть?
– Пока нет. Но игра забавная. Между прочим, из нее можно сделать телепередачу. Вроде КВН. Так же будут состязаться две команды − кто раньше ответил, тот и победил.
– Но ведь они будут слышать ответы друг друга.
– Ну и пусть! Кто первый догадался − молодец!
– А если сказал ответ и ошибся?
– Тогда штраф − пропуск хода. В общем, это уже детали. Ну что, пишем заявку на телевидение?
– Нет, на отдельную телепрограмму не потянет. Разве что на конкурс в КВН.
– Да где он теперь, этот КВН?
Да, где он теперь, тот КВН?
Человеческая память избирательна. Она имеет свойство окрашивать прошлое в светлые тона. И лишь основательно порывшись в ее пыльных закоулках, можно извлечь на свет реально происходившие события во всей их обыденности и с огорчением признать, что далеко не все было столь благостным, как кажется в приступах ностальгии. Да, те славные годы были периодом общественно-политического застоя. Надоевшая и привычная, как застарелая зубная боль, идеология пронизывала все виды искусства, печать, радио, телевидение. Все, что звучало в эфире, было пресным, выхолощенным − фальшивый патриотизм, кондовая народность, мертвая классика, бодрячески-веселая эстрада. По воскресеньям, как подарок, звучала радиопередача «С добрым утром», с какими-то юморесками и песнями. В обеденный перерыв по будням передавали концерт по заявкам, в котором на три-четыре песни вроде «Поле, русское поле» приходилось полчаса болтовни о трудовых подвигах передовиков. Один раз в месяц выходил в эфир телевизионный кабачок «13 стульев», изредка «Голубые огоньки» с теми же передовиками производства. Ну, еще какие-то разовые передачи, включая главную из них − новогоднюю «Песню года». Вот, пожалуй, и все развлечения, которые официально позволялись советским людям. И даже КВН, одно из немногих светлых пятен на советском телевидении, в те застойные годы был отменен за какие-то неосторожные сатирические реплики.
Вот и той унылой весной по радио, телевидению и в газетах непрерывно долдонили о «выдающихся» произведениях Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева «Малая земля», «Возрождение», «Целина»: «В городах и селах, на далеких стройках и полевых станах, в горных аулах и вахтовых поселках все трудящиеся нашей многонациональной Родины внимательно изучают эти исторические произведения, находя в них ответы на самые животрепещущие вопросы современности. Эти мудрые учебники жизни стали настоящими энциклопедиями жизни для всего советского народа. Без них уже невозможно представить духовную жизнь советской страны». Эти ничтожные книжонки, написанные какими-то придворными щелкоперами, издавались миллионными тиражами, о них талдычили на собраниях и политзанятиях, их заставляли «изучать» школьников и студентов. Самого «автора», учитывая его «исторический» вклад в победу над фашизмом и возрождение страны, награждали всевозможными наградами: орденом «Победа», третьей звездой Героя Советского Союза, Ленинской премией по литературе. «На торжественном собрании, посвященном вручению Генеральному секретарю ЦК КПСС, председателю Президиума Верховного Совета СССР Леониду Ильичу Брежневу высокой государственной награды присутствуют члены Политбюро, руководители партии и правительства, передовики производства, представители ленинского комсомола и советских профсоюзов. Речь Л. И. Брежнева неоднократно прерывается бурными, продолжительными аплодисментами, переходящими в овации. Звучат здравицы в честь КПСС, ее ленинского Политбюро и лично Леонида Ильича Брежнева». От этих надоевших, пошлых славословий сводило скулы. Впадающий в маразм старик игрался в медальки, собирая всевозможные советские награды, а также вассальную дань в виде высших орденов и медалей «братских» стран социализма. Весь его тяжеловесный, памятникообразный облик с чудовищными кустами бровей, глядевший на нас со страниц газет и экранов телевизоров, с развешанных повсюду плакатов и портретов, вся подлая атмосфера угодничества и лизоблюдства создавали ощущение наглухо закрытого саркофага, в котором мы замурованы на вечные времена.
Весна была запоздалой и невзрачной. На календаре неподвижно стоял серый, дождливый март − один из двух худших месяцев года. Особенно тяжелое впечатление он производил после ослепительной белизны заснеженных горных склонов. На работе было безрадостно. Личная жизнь тоже не ладилась. А еще занозой сидела в глубинах памяти и саднила болезненная мысль о той авантюре, на которую я так легко согласился. Временами мне казалось, что это вполне возможно, и я успокаивался, но иногда, как в ту ночь перед поездкой в горы, представлял себе всю эту авантюру в деталях, и мне становилось не по себе. Безумие, чистое безумие! Заговор умалишенных. Нет, нужно поговорить с ним, переубедить. В одну из мартовских суббот я встретил его на выходе из общежития:
– Привет! Как жизнь?
– Не в этом дело!
– Только не надо! Не надо делать вид.
– Да нет! Я так, просто.
– Ты как, вечером свободен? Есть интересная кассета. Самодеятельность студентов МГУ, записи с их весенних и осенних балов.
– Ладно, заходи часиков в восемь.
– Тем же вечером я зашел к нему с кассетой. Песни были замечательные: «Я не знаю, где встретиться нам придется с тобой…», «Приходит время − люди головы теряют, и это время называется весна…», «Что происходит на свете? − А просто зима…», «Альма-матер, альма-матер, прежних дней пиры…». Ему тоже понравились записи, и он сразу начал подбирать аккомпанемент: «О, сладкий миг, когда старик…». Но мне нужно было разобраться с болезненной темой:
– Ладно, разучишь в свободное время. Поговорить надо.
– Опять серьезный разговор? Но если насчет личной жизни, это без меня.
– Да нет, есть тема поважнее…
– Тоже понятно. Передумал, что ли?
– Да не в этом дело! Я же вижу, что это невозможно.
– Так ещё товарищ Сталин разрешил делать нэвазможнае.
– Нет, погоди! Дело же не только в этих манипуляциях с парашютами. Как вообще ты все это себе представляешь? В составе группы, с инструктором?
– Не проблема. Все это решаемо.
– Но там же все так строго расписано…
– Можешь не сомневаться. Я это беру на себя.
– И как конкретно это будет?
– Не торопи события. Ты занимаешься в клубе? Ну и занимайся. Когда у вас первый прыжок? В мае? Ну вот, сначала нужно пройти все эти дела. А когда будет несколько прыжков, когда освоишься, тогда и обсудим детали. К тому моменту ты уже будешь другим человеком. И разговор будет другой. Еще серьезные вопросы есть?
– Да как сказать? Я тут недавно встретил Н. Рубинова. И он меня снова удивил…
– Очередным шедевром? Над чем он сейчас работает? Над повестью «Мужала молодость в дозорах»?