Таше было двадцать полных лет. Тринадцать из которых она исправно считала себя верной старейшинам города песка и покорной их приказам. Их мысли были ее мыслями, их указания были ее главной целью, а их поощрения были самым дальним пределом ее мечтаний. Из нее выковали отличное смертоносное оружие, готовое выполнять любой приказ. Но самое главное было то, что Таша была готова отдать свою жизнь за свой город и идеалы его старейшин.

Ей было семь лет, когда грянула Катастрофа, и ее приютили чужие люди, в четырнадцать ей впервые позволили взять в руки оружие (это был фламберг, так полюбившийся после и ставший ее постоянным спутником), а в восемнадцать – объяснили цель всей ее жизни. Таша не сопротивлялась, ведь люди, указывающие путь, спасли ее от более плачевного исхода – от смерти. Она была обязана им жизнью, и она была готова заплатить это любую цену.

Их жилищем был город ветра, хотя лучше бы его назвать городом песка. Таша так и называла это место. Город песка – вечный, неустанно выживающий и невероятно жаркий. Вокруг него была пустыня, казавшаяся бескрайней и беспощадной. Яркое солнце слепило, заставляя щуриться и прикрывать глаза рукой. Таша хорошо помнила, что в первое время буквально слепла, когда старейшины давали задание упражняться прямо среди жаркого дня. Ей приходилось держать глаза закрытыми. И это обострило все остальные ее чувства, на которые теперь полагалась воительница.

Народ песочного города – худые, сухие и загорелые люди – обосновался рядом с единственным оазисом в округе. Они сделали островок воды и зелени своим храмом, возведя единственное каменное сооружение, где стоял алтарь бога ветра, которому поклонялись местные.

Только люди, избранные старейшинами, имели право приближаться к оазису и храму. Таша не была одной из них. Она являлась обычной жительницей города песка, за тем лишь исключением, что была отмечена старейшинами и знала, что на нее у них есть свои планы. Они спасли ее после Катастрофы, дали кров, еду и питье – возможность жить. Взамен Таша стала их оружием. Если нужно было отправиться на разведку, то она без сомнений и промедлений соглашалась. Несколько раз подобные походы в пустыню почти оканчивались гибелью девушки, но раз за разом что-то заставляло ее найти дорогу обратно. Зов сердца или же божественное вмешательство? Таша не знала. Единственное, что воительница знала наверняка – это знание давало ей силы жить и совершенствоваться – то, что придет время, настанет час затмения, и ей нужно будет отправиться в свое последнее путешествие.

Старейшины обозначили ее цель ясно и четко. Это было словно высечено незримым клинком в мыслях Таши. На потрепанных бумагах, в которых содержались необыкновенные предсказания и пророчества, было ясно сказано, что настанет час, и дети небесных светил придут из далеких земель, способные изменить сложившуюся жизнь людей и обладающие силами сплотить оставшиеся на Земле народы. Но их благословенные силы могут стать всеобщей погибелью, ведь стихийные боги еще недостаточно наказали людей. Так думали старейшины, и Таша всегда чувствовала желание скривиться при высказанных вслух этих словах. Это было крайне несправедливо. Но старейшины настаивали. Что значат тринадцать лет спокойствия после Катастрофы по сравнению со столетиями страданий и мучений, которые причинили люди природе и планете в целом? Старейшины города песка были крайне убеждены в том, что нельзя допустить того, чтобы дети небесных светил исполнили свое предназначение. Хилый, слабый мир лучше любой войны. И если после первой Катастрофы совсем небольшое количество людей все же выжило, то после второй – не останется никого. Земля станет девственно чистой и невинной, какой была лишь в мгновения своего рождения.

– Стихийные боги будут ликовать, но кто же будет им молиться? Воспевать их имена и устраивать ритуальные празднества? Их алтари и храмы опустеют, никто не обмолвится и словом об их величии. Тишина накроет планету. И тогда кем станет пастух без своей паствы? – задавалась немым вопросом Таша, но вслух, конечно, этого не произносила. Подобное могло бы огорчить старейшин. Воительницу вообще приучили ценить тишину и молчать, ведь молчание – золото. А в разговорах нет истины. Истину можно увидеть лишь в глазах говорящего, в его мимике и еле заметных сигналах тела. Таша стала превосходным специалистом в науке человеческих сигналов. Никто из жителей города песка не смог бы сравниться с ней ни в бою на клинках, ни в навыках выслеживания. Разговаривая с городскими жителями, воительница явственно видела их пороки и плохие, злые мысли. Это заставляло отмалчиваться, хранить их тайны и грязные секреты, становиться сундуком таинств – ящиком Пандоры. Это медленно уничтожало веру Таши в людей и человеческий род, она все больше сторонилась даже мимолетных разговоров, отдавая предпочтение тренировкам и походам в разведку в полном одиночестве. Это закаляло, делало жестче и сильнее. Все это было частью подготовки к выполнению главной и единственной важной миссии Таши.

Когда настанет час солнечного затмения, ей будет необходимо отправиться в свой последний путь. Воительница знала, что это могло значить. Уйдя из пустынного города, девушка никогда больше не сможет туда вернуться. Ее целью было остановить детей небесных светил из пророчества, о дальнейшей судьбе девушки старейшины никогда не упоминали в своих речах. Все было ясно без слов, ведь в городе песка убийство считалось тяжким преступлением. Никто не имел право отнимать жизнь другого человека. А если кто-то и отнимал, то его ждала незавидная участь – кратковременная вечность в пустыне, полной сожаления и холода по ночам. Таша почтенно чтила законы своего города, поэтому даже и помыслить не могла о возвращении после осуществления миссии. Она не думала о том, что будет после. Потому что «после» для нее не существовало. Была только цель, и Таша день за днем готовила себя к последнему выходу из города.

Воительница знала свое предназначение с восемнадцати лет. Прошло уже два года, но затмение все не наступало, и старейшины выжидающе молчали, покровительственно позволяя девушке упражняться в искусстве ведения боя. Изредка Таша чувствовала на их лицах одобрение. Чувствовала, но не видела, – потому что в большинстве своем ее глаза были закрыты. Слепящее солнце и золото песка не давали покоя глазам, и воительница приучила себя чувствовать, но не видеть.

Когда она тренировалась, дети города песка с огромным интересом усаживались неподалеку, прикрываясь самодельными картонными зонтиками от палящего солнца. Это мало спасало от жары, но зрелище того стоило. Таша была невероятна: движения девушки были плавными, почти грациозными, но в то же время быстрыми и четкими; фламберг казался продолжением ее руки, а песок будто и не заставлял ноги проваливаться, был послушным и твердым, как обычная земля. Светлые соломенные волосы воительницы прямыми прядками спадали на ее плечи, доставая почти до лопаток. Кривая челка то и дело мешала обзору, но Таша этого как будто и не замечала. Ее серые глаза то и дело закрывались, и девушка, полагаясь на другие свои органы чувств, полностью забывала о возможности видеть. Слух воительницы улавливал малейшие колебания песчинок под ногами, помогая удерживать боевую позицию. Нос прекрасно чуял запахи пустыни и находившихся рядом детей – они пахли гарью от костров и сушеными фруктами. Кожей Таша ощущала легкое дуновение ветерка, от которого все внутри нее трепетало в блаженстве, а на языке был вкус горечи – девушка мало ела, но старалась много пить, хоть это и было и нелегко в подобном климате. Ничто и никто не мог остановить ее тренировку. Это было важно – превозмогать трудности, делая себя выносливее и сильнее.

С закрытыми глазами Таша оттачивала выпады, грациозно двигаясь в танце смерти. Когда-то давно старейшины рассказывали девушке о ранее живущих людях, которые так и не предали законы природы. Ими были постигнуты тайны вселенной. У этих людей было поверье, что перед тем, как человек окончательно умрет, он должен принять участие в пляске смерти. Это было ритуалом перехода в иной мир. Те люди восхваляли смерть, чтили ее и поклонялись ей, как своему старому другу. Они знали, что смерть – всего лишь начало, часть новой жизни. И, танцуя свой танец, они прощались с природой и планетой, навсегда запечатлевая мир в своей душе. Таша думала, что понимает их, как никто другой. Тренировки перед исполнением ее главного предназначения были ее плясками смерти.

Она представляла врагов рядом с собой, и вкладывала в свои движения столько усилий, сколько понадобилось бы для настоящего боя. Старейшины просили ее представлять на месте врагов детей небесных светил, и они представлялись Таше двумя огромными чудовищами, жаждущими вырвать ее трепещущееся сердце из груди. Враги пахли гнилью, а в их кроваво-красных глазах было лишь бесконечное зло. Из огромных пастей сочился яд и ядовито-зеленая слизь, вызывая отвращение. Они были злом в самом своем первозданном, чистом виде. Так было проще. Думать о том, что двое из пророчества – обычные люди, казалось кощунством, ведь их ждала смерть от руки Таши. Несмотря на свое воспитание, она все же не желала им подобной участи. Воительнице было жаль этих несчастных, которым не посчастливилось стать частью пророчества. Таша сама была частью большого механизма, его деталью, без которого механизм бы не сработал. Ей нужно было верить в то, что двое из пророчества лишь детали, без которых может обойтись главный механизм.

Яркое солнце почти село за горизонт, оставляя пустыню во власти холодной ночи. Но Таша все не останавливалась. Она чувствовала, что скоро начнется ее путь и свершение пророчества, и ей нужно будет выступить из родного города. Поэтому день за днем воительница оттачивала движения и свои навыки, готовясь, словно к последнему бою. Возможно, так оно и было. Никто ведь не знал, кем окажутся двое из пророчества. Вдруг, эти двое – обученные воины? Справится ли Таша с ними? А что, если дети луны и солнца окажутся действительно просто детьми? Сможет ли воительница отнять их жизни, не сомневаясь и не останавливаясь, перед самым финишем?

Эти вопросы не отпускали Ташу и ночью, когда в холоде своего укрытия девушка отчаянно пыталась уснуть. Сон не шел, все было тщетно.

Под рукой сталь фламберга приятно холодила кожу. Таша с какой-то почти недоступной ей нежностью посмотрела на клинок. Он был ее семьей, ее самым преданным любовником и главным соратником. Только фламбергу Таша доверяла. Подобная преданность должна была вызывать восхищение, но глубоко в душе воительница понимала, что это печально и грустно. Ничто не могло затронуть ее окаменевшее на солнце пустыни сердце. Ничто и никто.

Ночь казалась необыкновенно и удивительно звездной и красивой, поэтому Таша уселась прямо на остывший песок, позволяя ладоням увязнуть в песчинках, ощущая их на своей коже и понимая, что наступит момент, когда она больше не сможет почувствовать это. Ей нужно было запомнить пустыню, хотя даже если она вдруг лишится памяти, пустыня навсегда останется в ее сердце.

Пронзительными серыми глазами всматриваясь в красоту ночного неба, воительница чувствовала необычайный покой. Таша была частью пустыни, а пустыня была частью нее.

Ташу разбудили веселые крики местных детей. Они играли в какую-то увлекательную игру, носясь туда-сюда, что не могло не радовать глаз. Дети будто совершенно не обращали внимания ни на палящую жару, ни на то, что по песку было довольно трудно бегать даже в ботинках. Воительница знала это наверняка, потому что и сама не раз заставляла себя бегать, тренируя свое тело.

Дети не обращали внимания на сложности и трудности. Тем не менее, многие проходящие мимо взрослые жители города ветра качали головами. В пустыне обычно взрослеют довольно стремительно и быстро. Это можно было увидеть на примере Таши. Но она, открыв глаза, все еще неподвижно лежа на песке, только слегка приподняла уголки своих тонких губ. Будь это в ее силах, она бы сделала все, чтобы эти дети оставались детьми как можно дольше. Хоть у Таши не было родственных связей с людьми города песка, она все равно чувствовала себя частью этого народа.

– Таша, – прозвучал чей-то тихий, но уверенный голос. Воительница грациозно приподнялась на локтях и, щурясь от уже яркого солнца, посмотрела на подошедшего к ней парня. Им оказался один из прислужников старейшин. По мнению девушки, они все были на одно лицо – невзрачные, загорелые, но с яркими серыми глазами, заставляющими чувствовать себя не в своей тарелке. Даже прислужники старейшин выглядели так, будто им была открыта какая-то великая тайна вселенной.

Таша поднялась на ноги и взяла фламберг в руку. Знакомая тяжесть приятно отозвалась в теле, заставляя ощущать чувство, будто девушка вновь встретилась со старинным хорошим другом. Она почтительно чуть склонила голову в знак уважения к пришедшему, и прислужник кивнул ей в ответ. На его лице не было ни эмоции, будто все это почтительное обращение было для него абсолютно неважно и бессмысленно. Возможно, так и было.

– Что такое? Что случилось? Старейшины хотят меня видеть? – совсем без интереса спросила Таша и быстро посмотрела на небо. Оно было все таким же ярко-голубым, как и много дней до этого. Ярчайшее солнце светило нещадно, опаляя своим жаром неприкрытое шарфом лицо. В мышцах чувствовалась усталость из-за того, что Таша спала прямо на песке. Она провела рукой по волосам, ощущая песчинки между сухими локонами.

– Да, все верно, – снова кивнул прислужник и тоже посмотрел в небо. – Говорят, что сегодня будет особенный день. День, в который небо изменится. Тебе лучше привести себя в порядок и немедленно пойти к старейшинам. Они сегодня странно взволнованны. Хотя мне, наверно, как и тебе, не совсем понятно, как небо может измениться. Оно все такое же голубое, как и много дней до этого. Солнце все такое же яркое, как и в прошедшие годы. А люди ведут себя все также просто и обычно, как и всегда. Ничто не говорит о том, что день предстоит необыкновенный.

– Сейчас только утро, все еще может измениться. Погода меняется в течение дня, – покачав головой, не согласилась Таша. Внутри нее появилось чувство того, что сегодня непременно что-то должно произойти. Выброс адреналина в кровь заставил сердце стучаться отчаяннее и быстрее. Неужели… Воительница выпрямилась и вся подобралась. Развернувшись, девушка поспешила в свою скромную хижину. – Я подойду к старейшинам меньше чем через четверть часа. Благодарю тебя за вести, послушник.

То, что ответил паренек, Таша уже не услышала. Она быстро умылась теплой, почти горячей водой, обтерев лицо слегка влажной тряпкой, встряхнула и пригладила светлые волосы, а потом собрала их в хвост, используя старенькую резинку. Таша надела свои светлые одежды, прикрывающие обнаженную кожу от палящего солнца, и взяла давно заготовленную сумку со всем необходимым в дороге. Как знать, возможно, у нее уже не будет возможности вернуться в свое бедное жилище. Зацепив на спину ножны, Таша осторожно просунула в них фламберг и тут же проверила легко ли его выхватить. Все было идеально подобрано именно под нее и ее телосложение. Годы тренировок, забот исключительно о том, чтобы Таша была готова к «тому самому дню». Неужели сегодня наступил этот знаменательный день?

Выходя из жилища, воительница не удержалась от того, чтобы не обернуться. В этой нелепой хибаре прошла вся ее сознательная жизнь. Здесь она восстанавливалась после изнурительных физических нагрузок. Здесь она узнала о своем предназначении, когда внезапно старейшины оказались на ее пороге. Здесь Таша чувствовала себя, как дома. И это было бесценно.

К старейшинам воительница почти что бежала, хоть и пыталась сохранять показательно равнодушный вид. Ей казалось, что взгляды всех вокруг устремлены исключительно на нее. И хоть почти никто не знал о цели ее жизни, Таше казалось, что жители города своими взглядами пронзительных серых глаз как бы отдают ей должное, желая удачи и прощаясь. Прощаясь навсегда. Воительница смотрела на проходящих мимо людей в ответ, и на ее губах сама собой появлялась легкая улыбка сожаления. Сожаления от того, что она видит их в последний раз. Тем не менее, нутро девушки радовалось, ведь она собиралась сделать что-то особенное на благо этих людей.

Таша не чувствовала грусть. В груди нарастало лишь волнение от осознания того, что главное приключение ее жизни вот-вот начнется.

Она бесцеремонно почти что ворвалась в сады оазиса. Ее не допускали в главный храм, но сады воительница все же несколько раз видела. Они были удивительными: невероятно зелеными и каким-то «сочными», по сравнению с сухой и безжизненной пустыней вокруг. Зеленые листья на невысоких деревьях походили на изумруды, а изредка встречающиеся красные цветки опаляли разум, напоминая необыкновенной красоты рубины. Журчание источника походило на мелодичную и удивительную песню природы, а вода сверкала своей холодной красотой.

На эфесе фламберга Таши тоже красовался единственный драгоценный камень. Даже в самые трудные годы девушка и помыслить не могла, чтобы продать его местным торговцам за воду или пищу. Камнем в фламберге был невзрачный, потускневший агат. Он был темного, почти черного цвета, но на свету воительнице иногда казалось, что она видит отблеск огня. Благодаря камню ее старенький клинок выглядел еще более красивым и изящным. Таша мысленно восхищалась им и гордилась, что фламберг отдали именно ей. Даже мысль о том, что кто-то другой мог быть владельцем этого клинка, заставляла девушку хмуриться. Они были созданы друг для друга: она для этого клинка, и он – для ее руки.

В садах жизни, как называли оазис местные жители, было тихо и спокойно. Слышалось прекрасное журчание чистейшего источника воды. Этот звук ласкал слух Таши, но она заставляла себя не отвлекаться ни на что. Взглядом девушка внимательно высматривала хоть кого-нибудь из старейшин. Наконец взгляд ее серых глаз встретился с взглядом глаз почти бесцветных, словно с толикой песка на самом их дне. Это был взгляд главного старейшины города ветра. Его глаза иногда напоминали Таше песочные часы, в которых каждая песчинка медленно приближала ее к началу путешествия.

Воительница немедленно упала на одно колено, не заботясь о мгновенной боли, выказывая свое глубокое почтение. Старейшина несколько минут молчал, а потом медленными, почти неслышимыми, шелестящими шагами, направился к девушке. Таша уловила то, как ее сердце начало стучаться быстрее, и заставила себя успокоиться. Через несколько мгновений старейшина положил свою сухую руку на плечо воительницы. Даже через ткань одежды она почувствовала жар, исходящий от кожи старца. Девушка неосознанно вздрогнула, но взгляд не подняла.

– Встань, девочка, – проскрипел старейшина. Таша немедленно встала и выпрямилась, вытянувшись, словно струна. На ее молодом лице не было ни эмоции. Старейшины не желали видеть в ней обычного человека, подверженного людским переживаниям и чувствам. Таша должна была оставаться невозмутимой и холодной, как сталь ее собственного клинка. Тем временем, старейшина продолжил. – Сегодня наступил день начала твоего задания. Совсем скоро в голубом небе над нашим городом луна затмит собой солнце, на некоторое время погружая мир во мрак. И это будет значить, что путь детей небесных светил начался. Ты хорошо потрудилась над своим телом, но готов ли твой разум к подобному заданию?

– Я ждала этого дня много лет, – уверенно отчеканила Таша, – я готова.

– Пока не настал момент затмения, у нас есть время проверить твои слова.

Воительница не удержалась и приподняла одну бровь, как бы спрашивая, что старейшина имеет в виду. Тот лишь как-то насмешливо посмотрел на девушку и покачал головой. В его глазах на мгновение сверкнула смешинка, но выражение лица оставалось хладнокровным.

– Сегодня знаменательный день не только потому, что всего через несколько часов наступит так долгожданное тобой затмение, Таша, – проговорил старейшина. – Сегодня ты будешь в первый и, к сожалению, в последний раз допущена в нашу святую святых – храм бога ветра. Вместе с остальными старейшинами мы приняли решение, что ты достойна этого больше, чем кто-либо в этом городе. У тебя важная миссия и незаурядное предназначение.

– Меня допустят в храм нашего бога? – с благоговением переспросила Таша, чем вызвала легкое раздражение старейшины. Его бесцветные глаза сверкнули, заставляя девушку ощутить стыд за свое поведение.

– Да, но не для того, чтобы ты просто осматривалась и впечатлялась его красотой, – отрезал старейшина. Девушка нахмурилась, совсем ничего не понимая. Старейшина медленно развернулся и все тем же неспешным, шелестящим шагом пошел в сторону входа в храм. Таша оставалась стоять на месте, боясь, что что-то поняла не так, как того нужно было. Наконец, старейшина, не оборачиваясь, громко заговорил. – Ты так и будешь стоять на месте, словно дерево, пустившее свои корни в земле? Как древний камень… Хотя даже камни «ходят». Поэтому возьми себя в руки, девочка, и ступай следом за мной.

Таша кивнула, хотя была уверена, что старейшина этого не мог видеть. Она также медленно и как-то настороженно последовала за ним. От ее шагов не было слышно даже шелеста. Мысль о том, что через пару мгновений Таша увидит храм города ветра и песка, не давала покоя. Сегодня точно был необычный, необыкновенный день.

Когда высеченные из камня тяжелые двери храма открылись, воительница отчаянно заставила себя оставаться невозмутимой. Старейшина провел ее в центр небольшого зала, где на каменном полу были начерчены какие-то символы. Таша оказалась в середине круга, по краям которого было что-то написано на неизвестном ей языке. По углам зала горели свечи, оставляя в воздухе аромат ладана, из-за которого девушка почувствовала легкое головокружение. Ей не нравился этот аромат, но выбирать не приходилось. В храме не было ничего лишнего: огромный алтарь бога ветра, весь уставленный разнообразными свечами; несколько обычных деревянных скамеек и длинный стол, на котором аккуратно располагались книги и какие-то старинные записи на обветшалых листах бумаги. Несмотря на отсутствие окон, в зале все равно чувствовался легкий ветерок, словно бог ветра выказывал свое присутствие в этом священном месте.

– Тебя ждет большое путешествие и важное задание, дитя, – проговорил старейшина. Таша обратила внимание, что неслышно и незаметно, словно ниоткуда возникли двое других старейшин. Она хотела высказать и им свое почтение, но они словно бы не видели ее – просто встали за пределами вычерченного круга, сложив руки в каком-то жесте или символе, ни о чем не говорящем Таше. – Все эти годы мы видели, как ты оттачивала свои умения, заставляя тело стать совершенным. И, я готов поспорить, что ты добилась своего. Но твои мысли и разум вне нашей досягаемости и вне людской видимости. Отправляя тебя на такое важное задание, нам нужно быть уверенными на сто процентов, что мы не ошибаемся в тебе, и ты сможешь выполнить порученное, тем самым спасая всех оставшихся людей на планете.

– Я готова, – ровно и четко проговорила Таша, но старейшина поднял руку, заставляя ее замолчать. Девушка напряженно умолкла, не понимая, что сейчас должно произойти, и какого ответа от нее ждут.

– Мы собираемся подвергнуть тебя последней тренировке, Таша, – заговорил другой старейшина, и девушка оглянулась на него. – Это будет гипнотический транс, в котором ты до конца поймешь, способна ли твоя душа на выполнение предназначения. Убийство – это самый ужасный грех, Таша. И не каждый способен совершить его. Нам глубоко жаль, что твою прекрасную душу необходимо запятнать кровью людей из пророчества. Но это твоя судьба и путь. Никто не в силах сопротивляться подобному, в том числе и ты.

– Я понимаю, – Таша склонила голову в знак покорности. Теперь до нее дошло. Старейшины должны быть уверены в успешном завершении ее миссии. Именно поэтому ей предстоит последняя тренировка. Тренировка не тела, но разума. – Я готова.

– Тогда закрой глаза и впусти энергию бога ветра в свой разум. Пусть же тебе сопутствует удача, Таша.

Девушка вытащила фламберг из ножен и уселась на прохладный пол храма. Клинок оказался по правую руку, заставляя чувствовать уверенность, несмотря на то, что воительница совершенно не знала, что должно было сейчас произойти. Неизвестность пугала, но не настолько, чтобы Таша потеряла самообладание. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула воздух, пропитанный ладаном и отзвуками ароматов оазиса за тяжелыми дверьми храма. Звуки источника все еще стояли в ее ушах, отвлекая. Девушка заставила свой разум очиститься от лишних мыслей, в голове пульсировало лишь одно – осознание того, что вот эта тренировка, возможно, самая важная из всех ее бесчисленных тренировок.

Старейшины зашептали молитвы на незнакомом скрипучем языке. И как Таша не вслушивалась, она не могла понять, о чем в них говорилось. Звуки знакомых с детства голосов успокаивали воительницу, вводя в состояние гипнотического транса. Таша и не заметила, как ее выпрямленная спина расслабилась, а тело с шумным звуком завалилось на бок. Сталь клинка соприкоснулась с каменным полом, звоном оповещая всех вокруг. В голове все еще пульсировала какая-то важная мысль, но Таша уже не могла сопротивляться успокаивающим голосам. Они словно песнь ворвались в ее сознание. Воительница провалилась в волшебное забытье, все еще ощущая гладь эфеса фламберга в своей руке.

Она чувствовала себя просто превосходно. Это было первым ощущением Таши, когда она открыла глаза. Мысли медленно прояснялись, но девушка уже не могла сопротивляться своим чувствам – на губах сама собой появилась счастливая улыбка. Что-то знакомое, хранимое глубоко в душе, заставило ее ощутить давно забытые чувства. Она дома.

Вокруг все было словно размыто, будто кто-то забыл добавить резкости в окружающую обстановку. Тем не менее, воительница знала точно, где она находится. Это был ее родной дом. Знакомая улица с тополями вдоль узкой асфальтной дороги, по которой в детстве она ездила на смешном розовом велосипеде. Ей нравилось ездить также и на самокате, Таша с легкостью могла вспомнить, как приятно ветер обдувал ее лицо, заставляя чувствовать себя свободной, как птица.

А вот и ее старый дом, где она жила со своими родителями и собакой. Как только осознание этого появилось в голове девушки, очертания двухэтажного деревянного здания немедленно стали четкими, и Таша ощутила, как ее сердце начало отстукивать бешеный ритм. Она вспомнила чувства спокойствия и воодушевления, которые испытывала каждый раз, возвращаясь домой из подготовительной школы. У ее семьи был небольшой, но уютный дом. Он был выкрашен в насыщенный яркий бардовый цвет, который красиво перекликался с душистыми белыми цветами у крыльца, за которыми так любила ухаживать мама.

«Мама. Мамочка!», – пронеслось в голове Таши, и через секунду она уже, не разбирая дороги, рванула к крыльцу. Деревянный пол под ее ногами даже не заскрипел, и воительница вспомнила, что это крыльцо ведь практически новое – отец сам сделал его перед самой Катастрофой. Железная круглая ручка знакомо заскрипела, и девушка без усилий распахнула входную дверь. В нос тут же ударил прекрасный аромат булочек с маком и корицей – любимое лакомство Таши в детстве. Девушка быстрыми, нетерпеливыми шагами направилась на кухню, ожидая увидеть знакомые и такие любимые лица родителей. Но там почему-то никого не оказалось. На столе стояло широкое блюдо с булочками, а три чашки кофе все еще дымились, будто их только-только наполнили ароматной жидкостью. Таша непонимающе осмотрелась и подумала, что, может быть, родители пошли в гостиную? Воительница уверенно направилась туда, но и в гостиной никого не было. Несмотря на то, что дом был точно таким же, каким и оставался в воспоминаниях Таши, родителей в нем не оказалось. Это было странно и вызывало тревожные чувства в сознании девушки. Непривычная оглушающая тишина не давала покоя, воительница прислушивалась, пытаясь определить, есть ли вообще кто-нибудь дома. Но тишина оставалась тишиной, как и пустой родной дом оставался всего лишь пустым домом. Нет, здесь определенно никого, кроме Таши, не было.

Дом без родителей казался неполным, каким-то ненастоящим, и это заставило девушку почувствовать беспокойство. Что-то было не так. Ловушка? Иллюзия, насланная искусным врагом? Или же… Точно! Ведь это последняя тренировка! Испытание ее разума перед тем, как она отправится в путь!

Таша заученным движением попыталась выхватить из ножен фламберг, но ни клинка, ни самих ножен не оказалось на привычном месте. Тогда девушка вдруг заметила зеркало и нерешительно подошла поближе, чтобы посмотреть на свое отражение. Увиденное заставило Ташу замереть в ужасе. Из зеркала на нее смотрела маленькая девочка с красивыми светлыми волосами, заплетенными в длинную косу. Она была одета в скромное серое платье, а на ногах красовались аккуратные ботиночки. Таша помнила и это платье, и эти ботинки. Они были ее гордостью, ведь перед самой Катастрофой многие семьи бедствовали, совершенно не в силах поспеть за эволюцией и прогрессом остального мира. Тогда отец подарил Таше эти ботинки на последний день рождения. И это был один из самых дорогих и приятных подарков на памяти девушки, потому что он достался ее отцу огромным трудом.

– Что за черт! – громко вырвалось у Таши, и она тут же прикрыла рот ладошкой. Подобное выражение из уст маленькой девочки слышалось странно и некрасиво. Девушка еще раз внимательно оглядела себя с ног до головы, а потом задумалась, что бы это все могло значить. Почему она выглядит так, будто и не было тринадцати лет после Катастрофы, прожитые ею в городе ветра?

Неспешно прогуливаясь по дому, Таша ощущала странное чувство потери и сожаления, которое становилось все сильнее и сильнее с каждой минутой нахождения здесь. Дом был пуст. Но когда девушка снова спустилась на кухню, то от чашек кофе все еще шел пар, а булочки соблазнительно манили немедленно попробовать их изумительный вкус. Таша приподняла одну бровь, а потом покачала головой. Странно, почему старейшины погружением в гипнотический транс привели ее именно в этот старый дом? Девушка прекрасно осознавала, что этого дома в реальности больше не существует. Не существовала больше даже города, в котором раньше жила Таша. Как и не существовало больше ее славных родителей, которые остались в ее памяти молодыми и счастливыми. Сейчас на территории родного города распростерлась пустыня, ставшая новым домом воительницы.

В то же мгновение, когда последняя мысль появилась в голове Таши, что-то произошло: земля под ногами будто задрожала, а стены старого дома затряслись. Скрипучая входная дверь начала ходить ходуном, в мгновение ока поднялся ураганный ветер. Воительница сцепила руки в кулаки и решительно направилась вон из дома. Это не было реальностью, а в иллюзии нет ничего привлекательного, особенно, когда человек точно знает, что все происходящее вокруг – ложь.

Выйдя из дома, Таша огляделась по сторонам. На улице творилось непонятно что: ветер завывал так сильно, что у девушки закладывало уши. Она прикрыла их руками, оглядываясь в поисках хоть какой-то подсказки. Что это за испытание такое, что нет ни врага, ни препятствий? И что ей, Таше, нужно сделать, чтобы выйти из этой тренировки победителем? Мысль, что она может не справиться, даже не приходила в голову девушки.

Сумасшедший ветер все не успокаивался, заставляя чувствовать холодный озноб по всему телу. Таша мысленно взмолилась богу ветра, чтобы он указал ей путь. Что ей нужно сделать?!

Тут, как по заказу, какой-то звук привлек внимание воительницы. Она обернулась, и ее сердце пропустило удар, заставляя дыхание участиться. По серому асфальту, ей навстречу шла ее мать. Она была совсем не такой, какой ее запомнила Таша. Когда-то прекрасные длинные светлые волосы больше не струились волнами, а свисали грязными сосульками. Добрые и такие родные черты лица сменились на ожесточенные, острые, совершенно нечеловеческие черты. Из алого рта матери стекала багровая струйка, и Таша вдруг осознала, что это кровь.

Задрожав всем телом, Таша словно оцепенела. Она не могла отвести своего взгляда от чудовища в облике ее матери. Смотреть на подобное было чертовски больно и ужасно неприятно. Но воительница, как ни старалась, не могла отвести свой взгляд. Ветер завывал, оглушая, но все, что слышала девушка – это мерзкий звук шагов чудовища. Звук был такой, будто земля под ногами тела матери рассыпалась на тысячи песчинок, как песок в пустыне. Но Таша точно знала, что под их с матерью ногами твердый асфальт. Никакой пустыни рядом и в помине не было. Именно осознание этого помогло Таше прийти в себя. Она заставила уняться свою дрожь и напряглась всем телом. Воительница не чувствовала себя нормально в этот момент, ведь вместо натренированного тела молодой женщины, в ее распоряжении оказалась семилетняя девчушка. И Таша была больше чем уверена, что эта самая девчушка не имела никакой физической подготовки. В детстве Таша отдавала предпочтение искусству – рисованию, пению и лепке из глины, совершенно забывая про физические упражнения и спортивные игры. Что ж, время меняет все и всех, не так ли?

– Мама? Мамочка, это ты? – произнесла Таша, стараясь, чтобы ее голос не дрожал и был тверд. Слова девушки разнеслись по округе, смешиваясь с шумом ветра. Чудовище в теле матери никак не отреагировало на вопрос Таши. Воительница вся подобралась, понимая, что между ними осталось не больше нескольких метров, сейчас все же казавшихся почти что бесконечностью. Мать шла медленно, словно ей было трудно передвигаться. Это напомнило Таше комиксы про живых мертвецов, разве что ее мать не тянула к ней свои руки, пытаясь съесть ее мозг и распотрошить тело. Но все могло статься так, что чудовище действительно захочет отведать ее мозг, как и живые мертвецы из глупых журналов с картинками. Таша быстро осмотрелась вокруг, пытаясь найти хоть что-нибудь, что можно было бы использовать как оружие. На глаза попалась какая-то палка, которой мать обычно рыхлила землю в цветнике. В мгновение ока воительница в теле маленькой девочки подскочила к палке и дернула ее на себя, доставая из земли, словно клинок из ножен. Отступив на несколько шагов назад, Таша сильнее сжала в руке палку. Она чувствовала ее неровные деревянные края, больно впивающиеся в нежную кожу занозы, но даже это не отвлекало девушку. Все ее внимание было сконцентрировано на приближающейся чудовище в теле матери. Таша заставила себя не думать об этом фантоме, как о своем родном человеке. Это было неправильно. То, что сейчас надвигалось на нее явно не с хорошими намерениями, не могло быть ее мамой.

«Потому что мама мертва», – подумала Таша, и эта мысль отрезвила ее. Она слегка приподняла уголки губ, начисто теряя ощущение дрожи в своем теле. Уверенность и равновесие вернулись в ее разум. Все происходящее больше не пугало Ташу. Она сжала палку в руке и сделала шаг навстречу чудовищу.

– Я должна убить тебя, не так ли? – проговорила воительница, совершенно не ожидая услышать ответ от чудовища. Она даже не была уверена, что чудовище услышит ее слова. Тем не менее, нечто в теле ее матери как-то странно вздрогнуло, а потом алые, испачканные кровью губы, вдруг расплылись в какой-то полубезумной улыбке. И Таша поняла, что лучше бы она не задавала никаких вопросов.

– Доченька. Таша, моя Таша, – прошелестело чудовище, заставляя девушку снова потерять самообладание. Это был голос ее матери – мелодичный, одновременно тихий и требовательный. – Моя доченька пришла увидеть меня снова? Я знала, что ты придешь ко мне. Рано или поздно, но появишься в родных краях.

– Мама, – прошептала Таша, ощущая, как по щеке стекла первая слеза. Как же давно она не плакала! Воительница с трудом могла бы вспомнить последний раз, когда проливала слезы. Годы в пустыни превратились в столетия, вырвав ее сердце, способное чувствовать и глаза, способные плакать. Но сейчас, стоя на этом знакомом до боли асфальте перед родным домом, Таша вдруг поняла, что плачет. Ее мать, вернее нечто в теле ее матери, говорило таким любимым и родным голосом! – Мама, мама! Прости меня, прости, – вырвалось у Таши, и она неосознанно опустила палку, ощущая беспомощность и давно забытую тоску по родителям. В пустыне воительница заставляла себя забыть обо всех этих ощущениях и эмоциях, потому что они делали ее слабой. Но сейчас, слыша голос матери, Таша не могла сопротивляться. Это было так трудно – сдерживаться слезы, что в какой-то момент девушка перестала пытаться. Соленые капли потекли по щекам. – Мама, мне так жаль! Мне так жаль!

– Жаль? – в голосе матери появилась нотка удивления. Таша вытерла лицо от слез рукавом платья, пытаясь взять себя в руки. – И почему же тебе жаль?

– Мне жаль… Мне жаль, потому что я выжила, а вы с отцом – нет, – пролепетала не своим голосом девушка. Разум настойчиво твердил ей, что отвечать не стоит. Вообще не стоит вести беседы с мертвой матерью. К тому же, Таша понимала, что перед ней стоит вовсе не ее мать. Но сопротивляться и противиться происходящему девушка не могла. Сердце отчаянно желала, чтобы этот разговор состоялся. Она так давно не слышала голос матери, не видела ее светлых серых глаз, которые сейчас казались почти черными, делая взгляд тяжелым. В голове пульсировала безумная мысль продолжить задавать вопросы и просто закрыть глаза, чтобы слышать голос матери, но не видеть перед собой этот извращенный образ, лишь слегка напоминающий искаженными чертами родного человека.

– Ты тоже умрешь, Таша, – спокойно ответила тем временем мать, и воительница в очередной раз задрожала. Ветер не переставал реветь, но девушка слышала лишь голос матери и свое собственное сердцебиение, гулко отдающиеся в ушах. – Рано или поздно, поздно или рано, но все умирают. А ты, девочка моя, будешь умирать болезненно, очень болезненно. Не стоит и мечтать о быстрой и тихой смерти.

– Что? – Таша не поверила своим ушам. То, что говорило чудовище, заставляло сердце сжиматься от боли. Это было невыносимо. Тепло от голоса матери смешалось со страхом и страданием от того, что она говорила. – Почему ты так говоришь, мама?

– Это ты виновата в нашей смерти, доченька, – с хищной улыбкой произнесло нечто и сделало шаг в сторону Таши. Девушка не шевельнулась. В опущенной руке все еще была палка, но воительница и не думала ее поднимать и защищаться. Силы покинули слабое тело. – Боги выбрали тебя для того, чтобы жить. Но взамен забрали наши жизни. Это несправедливо.

– Что? Это неправда, – прошептала Таша, слезы снова покатились по щекам, дышать было решительно нечем, хотя ветер бушевал, заставляя макушки деревьев опасно покачиваться. Шелест листьев превратился в звук хруста костей, словно кто-то, издеваясь, играл на нервах Таши.

– Но дело даже не в наших смертях. Ты – убийца, а мы не воспитывали тебя такой, – закончило чудовище и остановилось почти в метре от девушки. Воительница чуть приподняла палку, пытаясь отгородиться, но не смогла и шевельнуться, чтобы отойти. – Каково тебе осознание того, что ты разочаровываешь своих мертвых родителей, доченька? Ты – одно сплошное разочарование, Таша. И нам горестно смотреть, что ты выросла такой.

Боль и злость волной пронеслись по телу воительницы, и она почувствовала, будто ее кровь закипает. Голова разрывалась от воспоминаний и ощущений, совершенно не позволяя мыслить трезво. Она так мечтала когда-нибудь услышать о том, что родители бы гордились ею. Тем, как она научилась выживать и тем, как смогла натренировать себя, сделав выносливой и сильной. Но сейчас видение в образе ее матери говорило совсем не то, что нужно, неправильные вещи. И это было невыносимо!

– Перестань! – закричала Таша и наотмашь ударила палкой по чудовищу. Раздался противный хруст, и девушка с ужасом увидела, как красивый прямой нос матери превратился в сломанную кость. Лицо чудовище стало заливаться алой кровью, но губы все еще были растянуты в хищной улыбке. Это придавало лицу матери еще более устрашающий вид, чем прежде. Чувство отвращения заставило Ташу отступить на шаг назад, но ее неловкие телодвижения вызвали у чудовища лишь смех. И смех этот был пропитан ядом. Воительница задыхалась от этого яда, словно бы он распространялся по воздуху. Или же ей не хватало дыхания из-за слез, которые все не прекращались? Осознание того, что из-за ее удара лицо матери превратилось в кровавое нечто, отразилось страхом и сожалением в душе Таши. Она не хотела этого!

«Нет! Нет! Я не хотела этого! Прости!» – хотелось закричать девушке, но она заставила себя молчать, потому что чудовище не прекращало свои грязные речи.

– Ты убила нас, и убьешь снова, ты знаешь это! В тебе не осталось ничего святого, лишь оболочка, а не человек! И это та, ради кого мы с твоим отцом пожертвовали жизнями! – мать повысила тон, и ее голос разнесся по округе. Таша, словно загнанный зверек, огляделась, будто ища взглядом немых свидетелей ее позора.

– Пожалуйста, хватит, – зашептала воительница. Она до боли сжимала в руке палку, готовая в любой момент нанести еще один удар, а если понадобится – два или три. Казалось, что Таша была сейчас готова абсолютно на все, лишь бы мать прекратила говорить ей эти несправедливые слова. – Я не виновата! Я не виновата в вашей смерти! И мне жаль, мне так жаль! Катастрофа не была подвластна никому! Но если бы я могла, я бы все сделала, чтобы вы выжили! Мне жаль, мама!

– Тебе жаль? – усмехнулось чудовище. – Наверно, именно поэтому ты собираешься в путь, чтобы лишить жизни еще двух невинных людей? Ты думала, что у них могут быть семьи? Такие же счастливые семьи, как была когда-то у нас. Или, может быть, они сами еще являются детьми. Ты станешь убивать детей, да, Таша? В этом твоя судьба? Стать детоубийцей? Не очень-то благородно.

– Это не я придумала! – вдруг огрызнулась воительница. То, что годами вкладывали в ее голову старейшины, вспыхнуло в мыслях с новой силой, придавая уверенности отчаянным словам. – Это мое предназначение!

– Очень удобно прикрываться судьбой, когда собираешься совершать мерзости, – улыбнулась мать и протянула свою бледную, залитую кровью руку, чтобы, видимо, погладить дочь по щеке.

Этого девушка не могла чудовищу позволить. Таша не удержалась и снова взмахнулась палкой, пытаясь одновременно оттолкнуть мать подальше от себя. Раздался мерзкий звук удара дерева о живую плоть, а потом чудовище рассмеялось. Таше казалось, что никогда раньше она не слышала ничего более жуткого, чем этот смех. Картина происходящего мгновенно прояснилась в голове девушки. Перед ней стояло нечто, лишь напоминающее ее давно умершую маму. Никогда раньше на памяти Таши мать не улыбалась ей подобной хищной улыбкой. Никогда раньше она не говорила таких ужасных слов своей единственной и такой любимой дочери.

– Ты – не моя мама, – уверенно заявила воительница. Чудовище ухмыльнулось. – Моя мать была удивительно добрым и хорошим человеком. А ты – не она. Ты лишь взяло ее облик, чтобы посеять в моем разуме смуту. Чтобы обезоружить меня своими гадкими речами, заставить меня чувствовать себя бессильной и слабой.

– Интересная мысль, – кивнуло чудовище. Оно, наконец, перестало скалиться, и окровавленное лицо матери приобрело странное спокойное выражение. – Но это не отменяет того, что ты убийца. Родители бы тобой вряд ли гордились, девочка.

– Это уже неважно, потому что они мертвы. Я должна и тебя убить, не так ли? – холодно проговорила Таша. Чудовище подошло почти вплотную и распахнуло руки, словно приглашая в объятья. Повеяло морозным холодом, но воительница даже не поежилась. Она была напряжена, словно натянутая струна, готовая в любой момент атаковать. Слезы прекратились, и взор девушки стал как никогда ясным.

– Давай, сделай это, маленькая девочка, ставшая убийцей, – чудовище закрыло глаза, и выражение его лица стало каким-то безмятежным. Несколько секунд Таша стояла неподвижно, пытаясь решиться. Прошлые удары она нанесла под влиянием эмоций, но сейчас все чувства куда-то исчезли, освобождая путь хладнокровию и ставя на главное место трезвый разум.

Заученным движением Таша взмахнула палкой, словно фламбергом. Удар получился сильным, таким, что тело матери отбросило на несколько шагов назад. От звука падающего тела воительница вздрогнула, но не отвернулась. Она буквально заставляла себя смотреть на то, как чудовище медленно приподнимается на локтях, с призывом смотря на нее. Сражаться с безоружным было для Таши неприятно. Но в какой-то момент она начала осознавать то, что вообще происходит в данный момент с ней.

Она находилась в гипнотическом трансе, и это было ее последней тренировкой. Старейшины хотят, чтобы разум воительницы перед началом путешествия был чист. Они хотят, чтобы в ее мыслях не было и тени сомнения. И для этого Таша должна уничтожить последнее, что делает ее обычным человеком – воспоминания о самом дорогом – доме и родителях.

Осознание этого придало воительнице сил. Она спокойно подошла к распростёртому на асфальте телу матери и посмотрела прямо в глаза, пытаясь понять, как она вообще могла подумать, что это и правда могло быть ее мамой. Сейчас между чудовищем и образом матери в мыслях не было ничего общего. На асфальте лежала окровавленная пародия на некогда родного человека Таши. Но это была не ее мать.

– Тебе все еще жаль? – спокойно спросило чудовище, и Таша точно знала ответ на заданный ей вопрос.

– Больше мне не жаль, – спокойно ответила девушка и нанесла последний и смертельный удар, заставляющий голову чудовища дернуться. В небе вспыхнула ослепляющая молния, сопровождаемая громом. Через мгновение на асфальте не было и следа от тела чудовища. Осталась лишь огромная кровавая лужа, в которой отражалось чистое голубое небо.

Таша опустила руку, выронив из нее заляпанную кровью палку. Все внутри девушки затихло, как утих и ветер.

«Все сломано. Умерло», – подумала Таша, и тут ее взгляд наткнулся на родной дом, входная дверь которого все еще была распахнута, поскрипывая на легком ветерке. Мысль возникла так быстро, что девушка даже не подумала ей воспротивиться. Это было верным решением, она знала это наверняка.

«Если старейшинам нужно, чтобы я забыла обо всем, кроме своего предназначения, я сделаю это», – подумала Таша и направилась в дом. Она быстро оказалась на кухне, где все также дымились три чашки кофе и лежали на тарелке любимые булочки. Девушке показалось, что прошло довольно много времени, пока она разговаривала с образом погибшей матери. Но, возможно, в этом месте и не существовало такого понятия, как «время».

Таша легко нашла спички и заначку отца на последней полке серванта – бутылку хорошего бурбона. Она взяла кухонную тряпку, а потом спокойно вышла из дома, не забыв плотно закрыть за собой дверь.

Смоченную алкоголем тряпку, Таша аккуратно запихнула в узкое горло бутылки. Еще несколько секунд понадобилось, чтобы зажечь спичку и заставить ткань полыхать обжигающим огнем. Не теряя ни мгновения, воительница с силой швырнула горящую бутылку в приоткрытое окно гостиной комнаты своего старого дома.

Раздался жуткий треск – звук разбившегося стекла, и в воздухе появился запах гари. Таша чуть отошла от дома и уселась прямо на прохладный асфальт, совершенно не ощущая ни холода, ни каких-либо других чувств и эмоций. Она должна была досмотреть это представление до финального конца. Это было театром одного актера, где она исполняла главную роль. Так почему бы ей не насладиться происходящим?

Пожар в доме разгорался довольно быстро, захватывая шторы и рабочие бумаги ее отца, разбросанные на столике в гостиной. Что-то треснуло и упало, но Таша даже не вздрогнула. Чем сильнее разгорался огонь, чем больше и отчетливее в воздухе пахло гарью, а ветер разносил дым на огромные территории, тем меньше в душе девушки оставалось сожалений и тоски. На ее глазах полыхал оплот ее воспоминаний. То, от чего воительница не смогла избавиться за все года проведенные в пустыне – горечь по родному дому и родителям. И в этот момент последние воспоминания сгорали в душе Таши, как и ее дом.

Она терпеливо дождалась момента, когда огонь почти угас, а некогда красивый дом превратился в пепелище. Вид этого зрелища не затронул струны души Таши, и она подумала, что это хороший знак. Ей вообще казалось, что что-то погибло внутри нее. Возможно, это были те самые сожаления по прошлой жизни. И от осознания этих мыслей стало легче дышать.

Таша закрыла глаза, а когда открыла их, то поняла, что вновь оказалась в храме бога ветра. Вокруг нее стояли старейшины и смотрели с каким-то странным выражением на лицах. Это сейчас не волновало воительницу. Она уже знала, что достойно прошла последнюю тренировку. Происходящее в гипнотическом трансе не сломило ее, даже не оставило в ее душе и следа. Сейчас Таша ощущала себя как никогда хорошо. Ничто не беспокоило ее, мысли не сменяли одна другую со скоростью света. Воительница города ветра точно знала, что ей предстоит в ближайшем будущем.

– Я прошла вашу последнюю тренировку, – проговорила девушка и грациозно встала, опираясь на верный фламберг. Силы медленно возвращались в затекшее от долгого бездействия тело. – Теперь я должна уходить. Мне предстоит нелегкий путь.

– Ты достойна своего предназначения, Таша. Пусть тебе сопутствует удача, – только и произнес главный старейшина. Таша кивнула и, развернувшись, спокойно, но быстро пошла к выходу. Она только сейчас поняла, что больше не испытывает даже привычного трепета перед старейшинами. Больше она не их проблема. Теперь воительнице необходимо выполнить задание и покориться своей судьбе. А потом… что ж, потом, после ее смерти, возможно, боги смилостивятся и позволят ей снова увидеть родителей, чтобы опять ощутить себя не просто оружием, но частью чего-то большего и прекрасного – частью семьи.

«Родители бы тобой вряд ли гордились», – снова пронеслось в голове Таши, но она даже не нахмурилась. Просто кивнула, будто отвечая на немой вопрос.

– Это точно. Они мной вряд ли бы гордились, – согласилась девушка и, выйдя за пределы оазиса, вдохнула в легкие такой знакомый и родной воздух пустыни. Сердце слегка сжалось от наплыва приятного ощущения, которое распространилось по всему телу Таши. Она намотала легкий шарф на голову, закрывая лицо от песка, а потом пошла вон из города, который был ее домом последние тринадцать лет. В голове звучало пророчество, и голос, повторяющий уже заученные наизусть слова, казался незнакомым.

«Настанет час, когда небо изменится, и солнечное затмение проявит себя в полной красе. Днем станет темно, как ночью, но ночь будет далека, как звезды на небе.

В тот момент начнется путешествие детей, избранных небесными светилами – луной и солнцем. И будут они настолько сильны, что смогут объединить оставшиеся в живых народы Земли. Опасности и трудности будут подстерегать их на долгом и сложном пути. И слаще сахара будет награда за их старания и успех.

Но если не смогут дети луны и солнца добиться своего, то ждет Землю очередная волна губительных стихийных бедствий. И тогда уже никто, из ныне живущих на планете людей, не сможет спастись. Начнется вторая Катастрофа, и стихийные боги в этот раз не пожалеют никого».

* * *

Путь Таши вел сквозь знакомую с детства пустыню, полную бесконечной жарой днями и ужасным холодом ночью. Казалось, что при свете дня в пустыне царило вечное знойное лето, но как только солнце опускалось за далекий горизонт, наступала промозглая осень. Воительница стойко переносила эти перепады температуры, будучи привычной к этому явлению. Ее легкие одежды спасали от ожогов и песка днем, а теплый, но почти невесомый плащ согревал холодными ночами.

Ночами в пустыне не было темно, рассыпчатый золотистый песок менял свой цвет на пронзительно бежевый, почти белый, напоминающий цвет снега, а звезды на небе сверкали так ярко, что Таша с трудом могла отвести от них свой взгляд. Они завораживали, заставляя забыть о сне, о странном опустошении внутри и о том, что путь в родной город для девушки теперь закрыт. В пути воительница вдруг окончательно осознала, что, возможно, видит все это в последний раз. Неизвестно, чем закончится для нее это путешествие, и будет ли у нее еще возможность полюбоваться ночным небом? Именно поэтому Таша не могла противиться своему желанию лицезреть все это, забывая о сне и отдыхе. Смотря на звезды, девушка даже не корила себя за мысли о том, что все могло бы сложиться иначе. Катастрофа могла бы не наступить, будь люди менее кровожадными и алчными в своих желаниях. И тогда жизнь у Таши была бы иной. Были бы живы родители, и ее детство бы прошло не в пустыне, а в неплохом районе на бывшей территории красивой и зеленой страны. Она бы ходила в школу, университет, возможно, вышла бы замуж за кого-нибудь достойного мужчину и родила несколько милых деток с такими же серыми, как у нее самой глазами.

Все этим мысли в этот момент казались абсурдными, но невероятно желанными и приятными. Когда думать об этом не было больше сил, Таша заставляла себя закрыть глаза и все же уснуть. Наутро снова появлялось осознание того, что у нее больше не было дома, не было семьи и даже будущего. Ее домом становилась каждая остановка в пустыне, постелью – пыльный плащ, а крышей над головой – бесконечное звездное небо. И Таша была благодарна судьбе даже за подобную имитацию жизни.

Воительница шла уже несколько дней, и ей несказанно везло – еще ни разу не попалась на ее пути песчаная буря, во время которой не то, чтобы идти, нельзя было, но и для того, чтобы выжить, пришлось бы хорошенько постараться. Несколько раз во время своих прогулок по пустыне в прошлом, девушке приходилось пережидать песчаные бури. И это были минуты, а то и часы, которые Таша не пожелала даже врагу. Пустыня была беспощадна к слабым, уничтожая рассудок и лишая сил. Воительнице города ветра несказанно повезло пережить все эти невзгоды, не растеряв своей уверенности и сил.

Девушку не тяготила тишина, ей не было необходимости разговаривать с кем-либо, чтобы не чувствовать себя в полном одиночестве. Оно не было Таше в тягость. Она привыкла к этому состоянию еще в городе песка и ветра. Здорово выручало умение полностью абстрагироваться от происходящего, не думать ни о чем, не переживать и не скучать. Таша неизменно делала физические упражнения и тренировалась с фламбергом ранним утром, когда солнце только-только показывалось из-за горизонта. В этот момент температура в пустыне резко повышалась, а влажность становилась не такой сильной. Сухой воздух проникал в легкие воительницы, приводя в чувство, окончательно просыпаться, заставляя остальные внутренние органы пробуждаться от ночного режима.

Таше могло это казаться, но она почему-то была уверена, что после крайней тренировки – гипнотического транса, заставившего девушку отбросить в сторону последнюю преграду на пути к цели – ее умения стали еще более искусными. Легкими движениями воительница оттачивала выпады и мгновенные повороты, а смертоносный клинок в ее руке был словно кисть в руках художника. И ударами, режущими сухой воздух пустыни, Таша рисовала свой шедевр. Ее клинок был продолжением ее руки, и девушка была готова поклясться, что иногда он даже действовал по своей собственной воле, помогая ей в тренировках. Именно поэтому воительница привыкла считать свой старенький фламберг чуть ли не личностью, лучшим другом и главным соратником.

Время в пустыне тянулось медленно, особенно днем. Солнце палило нещадно, но Таша была привычна к подобной погоде. И когда вдруг с севера повеяло влажным воздухом, девушка даже не поверила самой себе, думая, что все же заработала себе тепловой удар. Но это было правдой. Несколько дней среди бесконечных песков пустыни не встречалось и кактуса, но в последний день все чаще среди песка виднелась обычная земля, перемешанная с комьями засохшей грязи, как после дождя. Как давно воительница не ощущала капли дождя на своей коже? Слишком долго, чтобы вот так просто поверить, что пустыня на ее пути заканчивается. Таша наклонялась и проводила по полувлажной, но затвердевшей земле, руками, чтобы ощутить еле заметную влагу на своей коже. Это было хорошим признаком, значащим, что где-то впереди может оказаться водоем или пруд.

Когда вдалеке появились горы, Таша с улыбкой заликовала. По ее данным, именно во владениях скалистого народа она должна была не дать исполниться пророчеству и выполнить свое задание. Ее путь и путь детей небесных светил должен был пересечься именно там. Таша, уверенная в том, что старейшины со своими знаниями и многолетней мудростью никогда не ошибаются, решила довериться и этому факту.

Что из себя представляет горный народ, воительница почти не знала. По словам старейшин, это были странные люди, отмеченные стихийными богами, скрывающиеся в горах и не вникающие в суть происходящего на большой земле. Таша представляла их этакими монахами, наподобие послушников в храме бога ветра, полностью погруженными в медитации и взаимодействие с природой. Как-то давно она читала старую книгу, в которой рассказывалось о таких людях. Они исповедовали свою собственную религию, никак не вмешиваясь в дела остального мира. Возможно, думала Таша, будь таких людей чуть больше, Катастрофы могло бы и не быть. Стихийные боги сжалились бы над человеческим родом, оставляя их решать свои проблемы самостоятельно. И не было бы миллионов смертей, горя и морей, океанов крови, окрасивших Землю в мерзкий алый цвет.

Придирчиво всматриваясь в горы впереди, Таша ускорила шаг. Ей нужно было оказаться там как можно быстрее. Неизвестно, через сколько времени судьба сведет ее с детьми солнца и луны. Воительница была истощена, ее минимальные запасы еды были на исходе, а воды оставалось лишь на самом дне фляжки. Ей нужен был обед и нормальный отдых, чтобы набраться сил и быть готовой ко всему.

Таша чувствовала, как ее сердце начинает стучаться все быстрее и быстрее, заходясь в радостном неведении от того, что ей посчастливится увидеть что-то помимо бесконечных песков и яркого солнца – что-то непривычное и от этого прекрасное. Девушку манили новые знания и впечатления. Это были обычные желания молодой женщины, и Таша корила себя за то, что все еще испытывает их, несмотря на годы тренировок и отчуждения. Ведь она не должна была быть обычной девушкой. Она – оружие, выкованное в самом сердце пустыни, не знающее ни жалости, ни боли, ни радости или других низменных эмоций простых, обычных людей. Ей необходимо было не думать ни о чем, кроме своей великой миссии. Но в голове то и дело всплывали мысли о том, как же живут другие оставшиеся в живых люди, как устроен их быт, и если среди них подобные ей – воины. Таша была почему-то уверена, что есть. И ей не терпелось увидеть их техники ведения боя, то, как они тренируются и самосовершенствуются. Воительница была жадной до знаний, и корила себя за это.

Старейшины говорили, что выжившие после Катастрофы люди, разделились на своеобразные лагеря, почитающие главных стихийных богов.

В пустыне люди поклонялись богу ветра, вымаливая у него прохладный ветерок и редкие дожди. Таше и сама не раз молилась богу ветра, но просила у него не того, что другие. Она просила у него храбрости, смелости и воли, чтобы оставаться сильной перед лицом опасностей и трудностей. Просила, чтобы ее рука не дрогнула, когда придет время выполнить задание. Таша, конечно, никому не говорила, но ее молитвы иногда были обращены и к другому божеству – богу огня и войны, богу, так много получившему после Катастрофы. Она знала, что он не участвовал в Катастрофе, ведь нигде на Земле не было огня, и это знание еще сильнее заставляло Ташу ощущать некоторую признательность к этому божеству. Она молила бога огня о силе и бесстрашии, о том, чтобы ее путь воина не был закончен сразу после окончания ее задания. Воительнице хотелось большего – странствий, хороших противников и великих побед. Если бы о подобных ее мыслях узнали старейшины, Таша незамедлительно бы была жестко наказана. Ее молитвы были детищем тщеславия, а она не должна была испытывать подобное. Именно поэтому девушка никогда даже не упоминала бога огня в своих речах. У него не было народа, не было людей, которые поклонялись исключительно ему. Тем не менее, Таша была уверена, что он и без этих глупых молитв получает достаточно крови в своих нереальных храмах на свои несуществующие алтари.

Где-то в зеленых лесах люди поклонялись богине трав. Старейшины говорили, что лесные люди были характерно высокого роста, в большинстве своем с яркими зелеными глазами, напоминающими весеннюю листву. Их оружием были луки и стрелы, а пропитанием – лесная живность и травы. У них не было недостатка в воде, потому что через лес текла стремительная река, заканчивающаяся шумным водопадом на краю леса. От этих мыслей во рту Таши непроизвольно появлялась слюна. Она думала, что с удовольствием бы овладела навыком стрельбы из лука. Это казалось ей довольно интересным, ведь с фламбергом воительница могла вести лишь ближний бой, тогда как лук позволял уничтожить врага еще на подходе.

В свою очередь богиня леса и трав представлялась девушке хрупкой и изящной, подобно нимфе, неуловимой, прекрасной молодой женщиной с волосами цвета самого необыкновенно красивого изумруда, доходящими до самых пят. Удивительно, как подобная красота могла быть настолько коварной и опасной.

Ходили легенды, что в десятках дней пути от пустыни существует и город морского бога. Там жили люди с глазами цвета морской волны или же небесно-голубыми, как самое чистое небо. Их оружием были клинки, гарпуны или железные сети, которыми они также вылавливали рыбу из воды. Их едой были морепродукты, водоросли, кораллы и те скудные злаковые, что удавалось вырастить на плохой земле. После Катастрофы земля стала почти непригодна для взращивания зерна.

Таша мысленно примеряла на себя образ то одного, то другого жителя разных городов. Она думала, что, наверно, ей бы понравилось быть частью морского города и каждое утро вдыхать его особенный соленый запах, распахивать глаза и видеть бескрайнюю синеву вместо безжизненной ослепляющей пустыни. Возможно, она бы взяла за привычку каждое утро окунаться в холодную морскую воду, заставляя организм очнуться от сна. А потом бы она тренировалась, да. Обдуваемая прохладным ветром, она бы оттачивала свои движения, доводя их до совершенства. И ела воительница бы не зачерствевший хлеб, а аппетитную жирную рыбу.

Таша тешила себя подобными мыслями, как умирающий человек размышляет о том, кем мог бы стать, если бы у него еще оставалось хоть немного времени пожить. Но, как и у умирающего, у воительницы города ветра не было ни времени, ни будущего. Все было предопределено и решено за нее.

Шаг за шагом девушка приближалась к горной местности, и шаг за шагом ее судьба становилась все более отчетливой в свете того же жаркого пустынного солнца. Кое-где начали появляться островки травы и каких-то неприхотливых кустов. Таша жадно вдыхала их запах и ощупывала их листья, заставляя себя запомнить каждую жилку и каждую неровность.

Уставшие ноги ужасно болели при каждом движении, но девушка старалась не обращать на это внимания. Игнорирование боли немного, но спасало. При первом же удобном случае она с удовольствием омоет свои ноги прохладной водой и смажет кровавые мозоли соком кактуса, как ее научила местная целительница из города ветра и песка. Таша была прилежной ученицей, и как губка впитывала в себя ценные знания, которые могли бы ей пригодиться в будущем, поэтому ее навыки не ограничивались умениями пользоваться оружием.

«Будущее», – Таша усмехнулась и скривилась от одной мысли об этом.

Она нахмурилась и сжала губы в тонкую линию, неустанно продолжая свой путь. Мысли сами по себе возвращались к теме ее будущего. Чем бы ей заняться после выполнения миссии? Таша подумала, что она могла бы стать странницей, путешествующей по истощенной земле. Она могла бы действительно побывать в других городах, или же остаться в скалистом городе и стать одной из этих монахов – жителей горного города. Таша сомневалась, что ей было бы комфортно целыми днями сидеть в неудобной позе, пытаясь проникнуть вглубь своего разума. Она уже была там, старейшины поместили ее в самые сокровенные уголки мозга и заставили все там вычистить, оставляя холодную пустоту. И воительница была уверена, что как не медитируй и не пытайся познать дзен, больше ей не будет покоя с самой собой.

Внезапно ее мысли прервал подозрительный звук. Казалось, что это все усиливающийся ветер принес издалека шум воды, перемешанный с криками. Настоящими, человеческими криками! Таша напряглась и тут же достала фламберг из ножен. Не прекращая идти, девушка стала прислушиваться. Но кроме завывания ветра больше ничего не было слышно. Погода совсем испортилась, и воительнице это не нравилось. Она еще подошла недостаточно близко к скалам, поэтому ее вполне могла задеть песчаная буря. Сильный ветер превратился в настоящий ураган, и Таша поежилась. Обзор сократился, а рассыпчатый песок волнами больно бил в спину. Она попыталась посмотреть назад, но в глаза тут же попали песчинки, заставляя девушку зажмуриться.

Под небом раздался оглушительный грохот, и сердце Таши затрепетало. Она почти тринадцать лет не слышала звуков грозы. Со стороны скал надвигались тучи, а ветер становился все сильнее и сильнее. Девушка оказалась где-то посередине – между остатками песчаной пустыни и началом горной местности. Ей ничего не оставалось, кроме как найти место поукромнее (а здесь это было проблематично) и переждать надвигающуюся бурю. Две стихии встретились, чтобы устроить грандиозное представление: грохотал гром, небо озарялось яркими молниями, ветер завывал, превращая песок в своеобразное торнадо, не жалеющее ничего не своем пути.

Таша примостилась между двумя хилыми кустиками, укрываясь своим плащом. Она крепко вцепилась в фламберг, готовая в любой момент вступить в бой, ведь ее позиция сейчас была незавидной – одна, среди этой бури, почти без возможности использовать зрения. Закрыв глаза, воительница сконцентрировалась на остальных своих чувствах. Тем не менее, как не прислушивалась девушка, сквозь шум грозы и ветра было невозможно услышать что-либо еще. Хотя нет, было еще кое-что: яростный стук ее собственного сердца. Четкий, ровный, непоколебимый. Таша шумно выдохнула и распахнула глаза. Ее сердце стучится, она все еще жива. И никакая песчаная буря не сможет сбить и увести ее с намеченного пути. Достаточно просто переждать эту непогоду. Воительница сильнее закуталась в плащ и приготовилась ждать. Уж что-что, а искусству ожидания она научилась в совершенстве.

Казалось, что буря не окончится никогда. Шторм закончился лишь под утро, оставив после себя разряженный воздух и намокшую от дождя землю. Всю ночь Таша отчаянно пыталась заставить себя хоть немного отдохнуть, но в подобной обстановке это было почти невозможно. Проваливаясь в короткий сон, девушка то и дело резко просыпалась, ощущая непонятную тревогу в груди. Что-то происходило, но воительница не знала, что именно. За этим буйством стихий наверняка стояло что-то большее, чем просто непогода. И предчувствие чего-то неотвратимого не нравилось Таше. Она привыкла быть начеку, но как быть готовой к чему-то, если ты не знаешь, что или кто твой противник? Сердце подсказывало, что расшалившиеся стихии были как-то связаны с пророчеством, но вот разум твердил, что не нужно думать о детях небесных светил, как о необыкновенно значимых фигурах в этой игровой партии. Как превосходному тактику и стратегу, Таше не хотелось недооценивать противника, но и переоценивать его тоже не было нужды.

Как только первые лучи бледного солнца осветили местность, воительница решительно поднялась на ноги и отряхнулась. Песок с шумом упал на землю. Нужно было продолжать путь. Впереди было еще пару дней дороги до горных начал, и Таша не была так уверенна в том, что ей хватит припасов. Не хотелось бы появиться перед горным народом истощенной и ослабшей.

Обмотав разодранные в кровь ноги какими-то тряпками, девушка осторожно надела свои ботинки, молясь о том, чтобы бесконечный мокрый песок, наконец, закончился, уступив свое место ровной и твердой земле.

Наверно, стихийные боги услышали ее, потому что уже через какие-то несколько часов воительница легко смогла ускорить свой шаг, наслаждаясь твердой почвой под ногами. После грозы воздух был пропитан свежестью, перемешанной с ароматами все чаще попадающихся трав. Таша с наслаждением вдыхала приятный пряный запах, и не могла противиться тому, что все ее естество ощущает радость. Грусть и тоска по покинутому родному городу сменились неудержимым любопытством, присущим всем молодым людям. Воительнице хотелось остановиться и рассмотреть все до мельчайшей детали. Еще никогда в своих вылазках она не заходила так далеко, слишком давно она в последний раз ощущала траву под своими пальцами. Только в этот момент Таша открыла в себе кое-что еще помимо своей неудержимой воли к выполнению главной миссии ее жизни. Это была жажда жизни. Жажда, присущая людям сильным и волевым, готовым познавать неизведанное и не боящимся нового.

Когда мимо Таши пролетела одинокая бабочка, она была готова засмеяться от счастья и радости. Как же давно она не видела чего-то обычного и такого красивого, что простая бабочка вызвала в ней бурю таких эмоций! Пустыня была полна живности, но те существа были опасными и даже иногда смертельными. Тех же скорпионов вряд ли можно было назвать красавцами, хотя встречались на пути воительницы города ветра люди, которые искренне считали этих маленьких гадких убийц произведением искусства. Девушка в такие моменты лишь смеялась и качала головой.

Не думая ни о чем, Таша рванула за бабочкой, сосредотачиваясь и концентрируясь, словно перед боем, чтобы не упустить ее из виду, как опытный хищник выслеживает свою жертву. Казалось, что воительница слышит легкий шелест крыльев маленькой красавицы, и эти звуки молниеносно превращаются в музыку, которая ведет девушку за собой. Чувствуя себя до абсурда глупой, но ужасно довольной, Таша аккуратно засунула фламберг в ножны и опустилась на колени, чтобы не спугнуть присевшую на куст бабочку. Осторожными движениями девушка подползла ближе, внимательно рассматривая неповторимый узор на крыльях маленькой красавицы. Ее миниатюрные крылья были яркого янтарного цвета, но посередине разрастался узор, окрашенный в серые тона. Это сочетание одновременно озадачивало и завораживало. Это напоминало смесь песков пустыни и пасмурного серого неба, что так редко появлялось над родным городом Таши.

Что-то особенное было в этом моменте, и много позже, вспоминая его, воительница все еще, хоть и горько, но улыбалась. Потому что в этот момент, глупо сидя на коленях возле куста, на ветке которого расположилась маленькая бабочка, Таша не ощущала себя оружием. Она ощущала себя просто человеком, захваченным красотой существа, которому невдомек, что будет со всем этим миром дальше. Бабочке явно было плевать на всевозможные пророчества, детей солнца и луны, а также на неясное будущее самой Таши.

Прошло некоторое время, прежде чем девушка будто очнулась от наваждения. Она устало села прямо на землю и уткнулась лицом в свои же колени. Почему-то, как никогда захотелось горько заплакать. Закрыв глаза, Таша мысленно стала повторять то, о чем ей твердили уже несколько лет старейшины. Важность исполнения ее миссии, она – оружие, избранная не только старейшинами, но и богом ветра, ее провал может повлечь за собой ужасные последствия… Это заставляло сердце сжиматься от невыносимой тоски по чему-то, чему Таша не могла дать названия. Наверно, это было тоской по простой и нормальной жизни.

– Черт! Черт! Черт! – зарычала Таша и ударила кулаками по влажной земле, дорожная пыль появилась в воздухе, проникая в нос девушки и заставляя морщиться. Удары отозвались секундной легкой болью в пальцах, но девушка как будто не заметила этого. Воительница медленно встала на ноги и отряхнулась. Ее взгляд невольно наткнулся на все еще сидящую на ветке бабочку. Ведомая неизвестно откуда взявшейся яростью и гневом, Таша резко выхватила фламберг из ножен и легким взмахом нанесла смертельный удар. Казалось, что пространство заполнилось неприятным хрустящим звуком, но воительница была уверена, что это было лишь в ее голове. Звук смерти, после уже никогда не покидал очищенный разум Таши. Кровь закипела в жилах девушки, выбрасывая адреналин в организм. Не понимая, что она делает, воительница города ветра быстрыми ударами фламберга искромсала ближайший ни в чем неповинный куст на мелкие щепки. Только когда от куста совсем ничего не осталось, девушка остановилась. Она шумно выдохнула, а потом, отвернувшись и упрямо уставившись исключительно на виднеющиеся впереди горы, продолжила свой путь. Больше Таша не отвлекалась ни на прекрасные ароматы, появившиеся из ниоткуда и витающие в воздухе, ни на увеличивающееся количество удивительной зелени вокруг. Ее сердце снова окаменело, превращаясь в глыбу засохшего песка из родной пустыни.

Где-то возле искромсанного на части куста в песке лежало тельце прекрасной бабочки с удивительными крыльями цвета янтаря и серого неба. Тем временем Таша закрыла свой разум от вторжения неведанных ранее ей чувств. Она заставила себя прийти в себя, вспомнив о том, что ее предназначение важнее всего. Возможно, важнее даже нее самой.

На подходе к горной местности Таша перестала мучиться надоедливыми навязчивыми мыслями. Больше ее не беспокоили раздумья о неясном будущем или том, что ждет ее впереди. Она заставила себя мыслить трезво, очистив свой разум от ненужных переживаний. Глупо было мучиться подобными раздумьями сейчас, когда перед ней распростерлись владения горного народа, и где-то совсем близко должны были оказаться дети небесных светил.

Горы были прекрасны. Воительница с наслаждением вдыхала чистый, прохладный воздух, который перемешивался здесь с запахами трав. Она больше не убирала фламберг в ножны, предпочитая быть готовой к любому нападению. Конечно, старейшины говорили, что горный народ относится дружелюбно ко всем, в том числе и к путникам, предоставляя отдых и пищу, но Таша все равно была настороже. Она четко слышала шорохи и звуки горных существ, которые не показывались, но ясно давали понять о своем присутствии. Птицы кружили на самой верхушке горы, и воительница хорошо улавливала их звонкие щебетания.

Она остановилась лишь у самого подножья гор, придирчиво высматривая тропу. Чтобы достичь входа в скалистый город, ей нужно было еще подняться на определенную высоту. Силы были на исходе, но останавливаться Таша не собиралась. Все эти передышки и привалы были полны соблазнами снова окунуться в мысли о несбыточном, отвлечься от главного, затуманивая разум нереальными мечтаниями. Именно поэтому девушка подобрала с земли на вид довольно крепкую палку, рассчитывая использовать ее как посох, чтобы опираться на него, и все же продолжила свой путь.

Таша начала медленно подниматься, ощущая как под ее небольшим весом посох слегка поскрипывает. Ноги болели так, что воительница их уже почти не чувствовала. Тем не менее, она крепко держала фламберг в одной руке и продолжала идти вперед, вверх по еле заметной тропе, опираясь на посох. Ее путь занял несколько часов, и когда силы совсем покинули Ташу, она все же решилась остановиться и хоть немного отдохнуть. Радовала мысль, что от такой сильной усталости даже особо думать не хотелось. Все, чего воительница сейчас хотела, это окунуться в прохладный водоем, давая своему измученному дорогой телу время восстановиться, а организму – набраться необходимых сил.

– Добрый вечер, леди, – проговорил чей-то голос, и Таша немедленно вскочила, роняя посох и коря себя за то, что даже не услышала, как кто-то подобрался к ней настолько близко, совершенно не выдав себя. Вцепившись в фламберг, воительница приняла боевую стойку, рассматривая человека напротив себя. Незнакомцем оказался мужчина достаточно зрелого возраста в потрепанной серой мантии, которая отчаянно пыталась скрыть его болезненную худобу. Но взгляд Таши зацепился за его заостренные скулы и то, как сильно торчали косточки ключицы на неприкрытой мантией части груди. У мужчины на шее висел какой-то странный амулет, но воительница не успела его внимательно рассмотреть, потому что незнакомец приподнял руки в миролюбивом жесте, словно говоря, что он не опасен, и направился медленными шагами к ней. – Меня зовут Эрих, леди, я был назначен встретить вас на подходе к скалистому городу.

– Назначен? О моем прибытии было что-то известно? – подозрительно спросила Таша. Она все еще держала фламберг направленным прямо в грудь мужчины, но его, кажется, это совершенно не смущало. Он слегка улыбнулся и аккуратным движением отодвинул острие клинка от себя. Воительница вздрогнула, потому что ей показалось, что от соприкосновения железа и руки незнакомца произошла реакция, будто ток прошелся по всему фламбергу, щекоча кожу девушки. Этот Эрих явно был не так прост, как хотел казаться.

– С гор открывается довольно хороший обзор, – все также с улыбкой ответил Эрих, – не стоит бояться меня, я здесь, чтобы помочь вам, леди… как мне вас называть?

– Таша, – все еще настороженно ответила девушка, но фламберг все же опустила. Эфес в руке дарил ей уверенность в том, что она защищена. И воительница решилась довериться этому чувству и своему собственному чутью. А чутье говорило, что конкретно для нее Эрих сейчас не опасен.

– Таша из…?

– Город ветра и песка. Я пришла сюда, в город скал, по делу, – отчеканила Таша и нахмурилась. Как много она могла сказать этим людям? Точно, не то, что ее целью является убийство двоих людей. И точно не то, что сюда ее привело пророчество, предсказанное неизвестно кем.

– Значит, буду называть вас леди Таша из города песка и ветра, – кивнул Эрих и повернулся, предлагая Таше следовать за ним. Девушка медленно направилась вслед за мужчиной, внимательно осматриваясь по сторонам и пытаясь определить, есть ли здесь кто-либо еще из горного народа. Эрих, тем временем, продолжал. – Я проведу вас к входу в город и покажу место, где можно восстановить свои силы и пополнить запасы. Наш город – конечный пункт вашего путешествия? Многие путники остаются у нас, прерывая свои странствия.

– Нет, я не останусь в вашем городе, – довольно грубо отрезала Таша. Она старалась ни на секунду не терять бдительности, осматриваясь по сторонам. Конечно, этот Эрих вряд ли смог бы ей навредить, но вдруг у него действительно были сообщники? А она сейчас спокойно идет прямо в их хитроумную ловушку?

– Жаль, – тут же ответил Эрих, и воительница приподняла одну бровь в удивлении.

– Почему же?

– Вы, как я вижу, представитель военного дела, боец, воительница. А нашему подрастающему поколению было бы полезно обучиться новым навыкам ведения боя. Мы стараемся обучать наших детей разнообразными методами, не зацикливаясь на чем-то одном. Кстати, у вас очень красивый клинок. Это фламберг, не так ли? Легкий, но одновременно с этим, опасный. Как вы его зовете?

– Как я его зову? У него нет имени, – отрезала Таша и посмотрела на фламберг. Его темный камень сверкал в лучах заходящего солнца, делая оружие каким-то таинственно-прекрасным. В душе немедленно вспыхнуло острое чувство привязанности и любви к этой бездушной железяке.

– Не беда. Думаю, что он еще обретет свое имя. Людям, совершающим подвиги, принято давать прозвища, как, впрочем, и их оружию, – спокойно проговорил Эрих, но пояснять свои слова не стал, а воительнице не захотелось расспрашивать его. Она была так измотана долгой дорогой в пустыне и этим подъемом в гору, что мечтала лишь о том, чтобы Эрих не обманул ее и все же привел в таверну или гостевой дом.

Некоторое время они шли молча, и Ташу это полностью устраивало. Она всматривалась в спину мужчины впереди и думала о том, кем же на самом деле он мог являться. Эрих явно не был воином, но какие же были его обязанности в городе скал? Неужели он являлся просто проводником и тем, кто встречает гостей на подходе в горный город? А еще воительнице хотелось ненавязчиво узнать о том, была ли она единственной гостьей в этих местах за последнее время.

– Пару дней назад было затмение, – как ни в чем не бывало, произнесла Таша. Ей могло показаться, но от звука ее голоса Эрих слегка вздрогнул, словно и вовсе забыл, что идет не один. Мужчина чуть повернулся, продолжая медленно идти. В его взгляде появился вопрос.

– Знатное событие, не так ли? – согласился Эрих, Воительница города ветра кивнула и попыталась чуть улыбнуться. Старейшины всегда учили, что улыбчивым людям, другие открывают секреты легче и быстрее.

– Да, говорят, что в такие дни на планете происходят знаменательные события, – продолжила девушка. – Исполнения всевозможных пророчеств, изменение судеб людей. Звезды меняют свое положение, на солнце происходят вспышки…

– Леди Таша, неужели вы действительно верите в то, что пророчества непоколебимы в своей правоте? Что то, что записано в бумагах, необходимо всегда принимать на веру? – вдруг поинтересовался Эрих. Воительница даже вздрогнула от его вопроса. Он смотрел на нее с легкой усмешкой на тонких губах, и девушка сама того не замечая, почувствовала, как ее сердце начало стучаться в разы сильнее. Таша подумала, что этот загадочный Эрих явно что-то знает. Но вот что именно?

– Я думаю, что пророчества предсказаны не просто так, и не абы какими людьми. Они предсказаны, чтобы люди могли не допустить что-то плохое. История учит нас не совершать ошибки в будущем, так и пророчества предостерегают от невежественных действий и решений, – выговорила воительница и затаила дыхание.

– Все пророчества предсказаны людьми – это факт, – покачал головой Эрих и отвернулся от Таши, продолжая путь. – Нет ничего удивительного в том, что не все они действительно исполняются и становятся реальностью, ведь людям свойственно ошибаться. Лишь боги одни всегда правы и верны в своих речах, не это ли они показали нам во время Катастрофы?

– И часто вы разговариваете с богами? – с легкой издевкой поинтересовалась Таша. Она много слышала о людях, якобы разговаривающих с богами. Их называли Слышащими, и они были редким явлением. В том же городе ветра и песка за все тринадцать лет жизни Таша ни разу не встречала ни одного Слышащего.

– Вы не поверите, но постоянно, – спокойно ответил Эрих и замолк, вызвав ухмылку у воительницы. Ее проводник молчал, и Таша тоже предпочла молчать. Ей не давали покоя слова этого странного представителя горного народа. Но она не могла отрицать того, что в нем было что-то необычное и таинственное. Эрих казался простым человеком лишь на первый взгляд. Сейчас, всматриваясь в его спину, Таша начала понимать слова старейшин о том, что горному народу были открыты иные истины и загадочные силы. Могло ли случиться так, что этот Эрих – настоящий Слышащий? Или же его разум замутнен постоянными медитациями и погружениями в транс, и поэтому он думает, что постоянно разговаривает со стихийными богами?

Они поднялись еще на некоторое расстояние, прежде чем перед ними резко, словно из-под земли, выросли огромные железные двери. Воительница замерла, в то время как Эрих, конечно же, вовсе не растерялся. Таша с интересом смотрела на то, как он подошел ближе к дверям и слегка провел по каким-то вырезанным прямо на железе символам. Двери немедленно задребезжали, открываясь, и взору воительницы города ветра и песка представился скалистый город.

– Добро пожаловать в город скал, леди Таша из города ветра, – с ноткой торжественности проговорил Эрих и приглашающим жестом указал девушке идти вперед. Воительница медленно убрала фламберг в ножны и, приподняв подбородок, смело вошла.

На мгновение ей показалось, что она оглохла. Вокруг стояла такая тишина, что Таша подумала, а не на кладбищенский погост ли привел ее Эрих. Но вдруг то тут, то там стали появляться фигуры в мантиях. Они не глазели на новоприбывших, просто шли по своим делам, отрешенно смотря исключительно перед собой. Все эти люди, как на подбор, были тощими, почти невесомыми. Здесь были и дети, но даже они не вели себя подобающе обычной детворе. В простецкой одежде ребята тихо сидели прямо на земле и внимательно слушали, о чем говорила взрослая женщина с ветхой книгой в руках. Голос женщины был тихим и низким, больше похожим на шепот.

– Что они делают? – с любопытством поинтересовалась Таша, Эрих тут же посмотрел в сторону детворы, и уголки его губ чуть дрогнули в доброй улыбке.

– Учатся. Сейчас время вечерних чтений, – ответил он.

– И о чем же им читают?

– Старая история, – с готовностью ответил Эрих, слегка подтолкнув Ташу, чтобы она продолжила идти. Воительница послушно пошла вперед, а Эрих, тем временем, продолжил свое объяснение. – У нас сохранилось множество старых книг по истории и гуманитарным наукам. Дети слушают про мир до Катастрофы. Довольно занимательные истории, я и сам множество раз читал эти книги. Старый мир был не просто удивительным, он был почти совершенным. Вы, наверно, плохо помните, как текла жизнь до Катастрофы, но я могу похвастаться все еще свежими воспоминаниями о той жизни…

– Зачем им это? – не поняла Таша. В городе ветра ее учили лишь новой истории – тому, как строился мир после Катастрофы. Она немногое знала из старой истории, и это ее совершенно не смущало. – Сейчас люди живут иначе, эволюция откатилась на столетия назад. Посмотрите, вместо машин и технологий, у нас холодное оружие, а живем мы не в бетонных коробках или обустроенных домах, а среди природы, в самом ее сердце.

– Это да, жизнь изменилась, но это не значит, что она стала хуже, – покачал головой Эрих. – Иначе – правильное слово. Мы потеряли науку и исследования, но приобрели магию и новых богов взамен единому старому, разве это не равноценно?

– Равноценны ли эти приобретения гибели миллионов людей? – грубо ответила вопросом на вопрос воительница. Эрих умолк, словно подбирая слова. Таше не хотелось слушать его ответ, она снова стала осматриваться, стараясь привыкнуть к угнетающему серому цвету вокруг. Если в пустыне все было нестерпимо светлым, то здесь все было серым: окружающая обстановка, одежды людей, а особенно – стены скал. Солнце не проникало в это ущелье, но воздух здесь все равно был очень чистым и приятным. Пахло запахом костра и душистыми ароматами каких-то трав, которые то тут, то там сушились на веревках. Таша отметила, что как только они с Эрихом вошли в город, тяжелые железные двери немедленно закрылись без чьей-либо помощи. Видимо, в них был скрыт какой-то хитроумный механизм, не доступный людскому взору.

Больше они не разговаривали. Через несколько минут Эрих распахнул перед Ташей обычную деревянную дверь в какой-то небольшой домик. Девушка медленно вошла, и на мгновение ее ослепил яркий свет, исходящий от множества свечей. В воздухе витал запах ладана, так напоминающий запах в храме бога ветра. Оглушающий шум ворвался в ее сознание. Больше не было тишины, в этом месте люди весело общались или тихо разговаривали, но точно не молчали. Здесь были не только представители горного народа, это Таша поняла по разнообразию одежд. За столами сидели и мужчины в крепком походном обмундировании, и девушки в легких соблазнительных одеждах, так откровенно оголяющих части их тел. Они смеялись и улыбались, заманивая мужчин в свои сети. Были и люди, одетые в совершенно обыкновенную одежду, больше подходящую для ведения домашнего хозяйства, чем для долгих путешествий и странствий.

– Это наш гостевой дом, леди Таша, – пояснил Эрих и жестом пригласил девушку следовать за ним. Они подошли к барной стойке, и воительница мгновенно почувствовала на себе долгий изучающий взгляд местного бармена. Это был высокий тощий мужчина, одетый в серые одежды, поверх которых был натянут заляпанный чем-то светлый фартук. Эрих вежливо обратился к бармену. – Здравствуй, Джон, имею честь представить тебе нашу гостью – это леди Таша из города песка и ветра.

– Приятно видеть в этом захолустье такую милую девушку, – Джон чуть улыбнулся, но так и не отложил в сторону тряпку и бокал, который он натирал. Тряпка явно была не особо чистой, но его, похоже, это совершенно не смущало.

– Будь так любезен, предоставь леди комнату и хороший ужин, она устала с дороги, – проговорил Эрих, и Таше показалось, что в его голосе проскользнули нотки недовольства. Джон только кивнул и, отбросив тряпку, поставил натертый стакан прямо перед воительницей. Девушка уселась на твердую скамью и вопросительно посмотрела на Эриха. Он же отвлекся от недовольства Джоном и снова обратил свой взор на нее. – Мне пора идти, но я, правда, рад, что вы навестили скалистый город, леди. Если у вас будут еще просьбы, я постараюсь их исполнить.

– Прошу, не называйте меня леди, у меня нет титула, – неожиданно для самой себя, чуть смущенно проговорила Таша. Она вдруг поняла, что возможно слишком предвзято относилась к этому странному мужчине. Все же он проводил ее прямо в город скал, и сделал все, чтобы ей было хорошо и комфортно.

– Как пожелаете, Таша. Хорошего вам вечера, а мне пора.

– Спасибо, – только и успела произнести девушка, и Эрих исчез из помещения. Он сделал это так быстро, будто ему не нравилось находиться в этом гостевом доме. Разговоры здесь продолжались, никто не обращал внимания на воительницу, и она старалась особо не выделяться среди этой толпы, мельком осматриваясь.

– Выпьете? – поинтересовался Джон и налил ей в стакан какую-то янтарную жидкость. Таша только кивнула и без промедлений опрокинула в себя все содержимое. Жидкость обожгла горло, заставляя чуть поморщиться и шумно выдохнуть. Алкоголь был горьковато-сладким на вкус, а его градус был явно выше, чем привычное вино из города ветра. Распахнув глаза, воительница заметила, что бармен чуть улыбается ей. – Давно при мне девушки так не пили настойку. Будет весьма впечатляюще, если вы не упадете от алкогольного опьянения минут этак через пятнадцать. Иначе мне придется тащить вашу, несомненно, почти невесомую, тушку в гостевые комнаты.

– Можно мне ужин? И что это была за настойка такая? Очень уж крепкая, – поддерживая разговор, поинтересовалась Таша. Ей нужно было добыть немного информации, а бармен для этих целей был просто незаменим.

– Настойка на кедровых орешках. Вкусная получается, зараза, но действительно крепкая, не для слабаков, – ухмыльнулся Джон и тут же поставил перед Ташей тарелку с похлебкой, от которой шел ароматный запах. Девушка немедленно набросилась на еду, закусывая куском хлеба и сыра, которые также любезно предложил Джон. – Не часто к нам заходят жители песчаного города, – проговорил он, и воительница навострила уши и приподняла бровь, как бы говоря бармену продолжать. Казалось, что Джон был не против поболтать, поэтому заговорил дальше. – В последний раз я беседовал со старцем из твоих людей, который на заре своей жизни решил отправиться в далекое странствие. Последнее путешествие, как ты понимаешь. Отсюда он не ушел, решил прервать свой удивительный путь. Во всех смыслах.

– Почему? Не выдержал твоей настойки? – улыбнулась Таша.

– Нет, решил, что здесь ему будет комфортно умирать, – также улыбнулся Джон. Воительница не смогла подавить смешок. Ей нравился этот мужчина – Джон – он казался обычным и каким-то простым по сравнению с загадочным Эрихом. Разговаривать с ним было легко и приятно.

– Каких еще людей ты встречал на своем пути, Джон, бармен из скалистого города? – поинтересовалась Таша и отодвинула от себя опустевшую тарелку. Похлебка была просто отменной, и девушке хотелось добавки, но излишняя сытость могла разморить ее организм. Впрочем, тело и так уже слишком сильно расслабилось под влиянием настойки из кедровых орешков и уютной атмосферы гостевого дома.

– В основном – искателей приключений, исследователей новой Земли, – пожал плечами Джон. – Но сегодня с утра наш проводник привел двух интересных ребят из морского города. Выглядели они соответствующе своему городу. Ну, знаешь, все промокшие и измученные, словно только что вышли из владений своего морского бога на сушу, – Джон ухмыльнулся, а Таша немедленно стала серьезной. Она напряглась и огляделась. Двое из морского города? Могло ли это быть просто совпадением?

– Я думала, что Морской город довольно-таки далеко находится. И какими же судьбами представители морского города здесь оказались? – Воительница постаралась, чтобы тон ее голоса не выдавал нетерпение и излишнюю заинтересованность, но казалось, что это было лишним, потому что Джон даже не заметил изменения в ее настроении. Он продолжил свой рассказ, схватив снова потрепанную тряпку и заляпанный очередной стакан.

– Мне не удалось этого выяснить. Девчонка и парень. Девчонка совсем хрупкая и слабая, а вот парень, хоть и недавно раненый, явно крепкий и сильный. Девчонка сразу после обеда отправилась спать и так и не появилась до сих пор, а вот паренек все еще торчит здесь. Вон он, сидит в углу, зыркает по сторонам, как какой-то разведчик, и медленно попивает настойку из графина. Не знаю, что там у него за плечами, но алкоголь на него действует правильно. Он пьет уже не первый стакан, а все такой же собранный и сосредоточенный. Возможно, он не так-то прост, как хочет казаться. И вообще, повадки у него царские, если ты понимаешь, о чем я. Ох, чует мое сердце, не из простых он.

– Понимаю. Из знати, небось. У нас в городе тоже есть «привилегированные», – наигранно ухмыльнулась Таша. – Можно мне еще настойки перед сном? Хочу спать крепко и не видеть сновидений, нужно набраться сил перед завтрашним днем.

– Собираешься скоро продолжить свой путь? – чуть с сожалением спросил Джон и плеснул еще янтарной жидкости в стакан Таши.

– Нет. Думаю, что я немного задержусь здесь, – покачала девушка головой, а потом хитро улыбнулась. – Но не так, как тот старец из песчаного города, не переживай.

Джон громогласно рассмеялся и подмигнул ей, а потом отошел в сторону, отвечая на вопрос подошедшего мужчины. Таша взяла стакан и чуть развернулась к залу лицом. Она медленно пила, рассматривая людей и пытаясь ненавязчиво рассмотреть и того самого парня из морского города. Когда ее взгляд встретился со взглядом пронзительных серых глаз, Таша почувствовала, как по ее телу пробежались мурашки. Сердце застучало сильнее, но взгляд она не отвела. Воительница смело рассматривала парня, совершенно не смущаясь того, что он также рассматривает ее. Она отметила, что он был больше похож на воина, чем на обычного жителя. У него было натренированное тело, а из-за спины торчали два эфеса клинков. Одежда была темных тонов, но рубаха была светлой и, как показалось Таше, все еще промокшей. Несколько минут они пристально рассматривали друг друга, совершенно не смущаясь. А потом сердце воительницы из города ветра пропустило удар, потому что в тусклом свете огня от свечей на пальце парня сверкнул перстень с четким изображением полумесяца.

Таша будто окаменела, застыла, смотря, как парень медленно поднялся со своего места и целенаправленно направился к ней. Она взяла себя в руки лишь в тот момент, когда еще раз внимательно посмотрела на перстень. Сомнений быть не могло, парень был ее целью. Видимо, он и есть дитя луны, а девчонка, о которой говорил Джон – дитя солнца. Нужно будет убедиться в этом, но для этого было необходимо втереться хотя бы в минимальное доверие к этим двоим, а также узнать об их жизни. Сначала – парень, уже потом девчонка.

– Ты выглядишь нездешней, – проговорил парень, и Таша вздрогнула. У него был чуть хриплый, будто простывший, голос, но говорил он уверенно. Девушка даже показалось, что у него был легкий акцент. – Откуда ты?

– Город ветра, – стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, ответила воительница и сделала еще глоток настойки. Алкоголь придавал сил ее измученному телу и заставлял разум работать на износ. – Интересный перстень. Это изображение полумесяца?

– Да, семейная реликвия, – отмахнулся парень, а потом протянул Таше ладонь с тем самым перстнем на пальце. – Меня зовут Мартин. Мартин Вуд. Из морского города.

– Таша, – медленно проговорила девушка, ощущая своей кожей холод стали перстня. – Меня зовут Таша.

– Красивое имя, – совершенно безобидно и дружелюбно улыбнулся Мартин, и воительница вдруг, сама не понимая почему, смутилась. – Я запомню.

«О да, ты точно запомнишь», – пронеслось в голове Таши, но она лишь в очередной раз улыбнулась, снова поднесла стакан к губам и отпила чуть горьковатой настойки. Вечер обещал быть интересным.

***За несколько дней до этого***

Уна снова находилась в самом сердце бескрайнего моря. Ее качало волнами, убаюкивая, лаская обожженную укусами пчел кожу. Вода нашептывала что-то успокаивающее на ухо шелестом своих волн, и травнице совершенно не желала открывать глаза и приходить в себя. Ей хотелось лишь оставаться в этом прекрасном месте, на этой воде, укачиваемой волнами. Но чем дольше Уна сопротивлялась пробуждению, тем сильнее что-то яростно пыталось ворваться в ее сознание. Чей-то знакомый голос: мелодичный, но требовательный. Говорила женщина, и ее голос проникал в саму сущность девушки, легко доходя до глубин подсознания. Спустя время травница все-таки поняла, что это голос богини леса и трав.

– Открой глаза, Уна. Немедленно открой глаза! – требовательно говорила богиня, но девушка сопротивлялась ей из всех своих сил. Ей хотелось одного, чтобы все и всё оставили ее в покое. Оставаться на этих волнах, в этой воде было почти жизненно важным. И ничто другое не имело сейчас смысла.

Лишь когда травница все же с трудом распахнула свои глаза, она поняла, что богиня леса и трав не пыталась ее вынудить сделать что-то неправильное, наоборот – сейчас она пыталась спасти Уну. Вокруг была вода, холодная, пронизывающая насквозь. Легкая одежда немедленно стала очень тяжелой, заставляя погружаться все глубже и глубже в водную пучину. Сумка оттягивала девушку вниз. Воздуха катастрофически не хватало, и все что могла Уна, это пытаться с помощью рук выплыть из-под водной глади. Вездесущая вода забивалась в легкие, давя, заставляя мучиться от боли и нехватки кислорода. Казалось, что прошли долгие годы без воздуха, в тщетных попытках спастись, пока девушке все-таки удалось оказаться над водой. Уна жадно вдохнула кислород, отчаянно пытаясь успокоить бешеное сердцебиение. Все тело было словно в огне, и даже через холод воды чувствовалась боль. Невероятный холод обжигал, и травница начала как можно больше двигаться, чтобы хоть чуть-чуть согреться, но в данном положении это и было почти невозможно. Она дышала быстро, и из ее рта то и дело вырывался хрип.

Уна завертела головой, пытаясь понять, как она оказалась в самой середине небольшого озера. Вокруг были скалы, а берег казался лишь тонкой полоской у подножья гор. Озеро не было тихим и спокойным. Рядом был сумасшедший водоворот, вызванный водопадом. От него шел пар, а вода пузырилась. Воспоминания возвращались с мучительной болью, отдающейся в голове. Травница чувствовала себя так, будто ее голова пытается расколоться на части. Тем не менее, мысли становились все более трезвыми, а воспоминания – четкими.

Все резко встало на свои места. «Охота, медведь, улей, сильное течение, падение…» Они упали с водопада – она и Мартин. Как только осознание этого появилось в ее голове, девушка немедленно почувствовала ужас, ведь ее спутника нигде не было видно. Уна нервно стала крутиться в воде, стараясь оставаться на плаву. Где же Мартин? Ведь он жив? Сердце снова заколотилось так быстро, что только-только восстановившееся дыхание сбилось вновь. Травница почувствовала, как на глазах выступили слезы, с губ сорвался то ли всхлип, то хрип. Мысль о том, что Мартин мог быть мертвым, заставила Уну чуть ли не зарыдать. Но через несколько минут бесполезного поиска девушка все же увидела, что на берегу лежит тело. Это был Мартин, и он не шевелился. Травница, как могла быстро, поплыла к берегу, отчаянно не обращая внимания на то, как ужасно болят все до одной мышцы в ее теле, а грудную клетку разрывает от спазмов. На берег она буквально выползла не в силах оставаться на ногах.

Не обращая внимания на то, как больно впиваются мелкие камушки в ее колени, Уна уже через мгновение оказалась рядом с Мартином. Он лежал на животе, и ей пришлось приложить все свои оставшиеся силы для того, чтобы перевернуть его, казалось бы, неподъемное тело. Выглядел Вуд не то, чтобы очень хорошо. Раны на плече и ноге снова открылись и кровоточили, на скуле виднелся наливающийся синяк, губа была разбита. Травница протянула трясущиеся пальцы к месту на шее, где легко можно было уловить пульс. Несколько секунд показались девушке вечностью, но потом она четко различила тихие удары, и то, как еле заметно поднимается и опускается грудь Мартина при слабом дыхании.

Больше Уна сдерживаться не могла. Слезы потоком хлынули из ее глаз. По сравнению с ее ледяной кожей, слезы были чуть ли не горячими. Травница захлебывалась ими и своими рыданиями, сидя возле Мартина, не в силах взять себя в руки. Девушка обхватила руками свои же колени и стала раскачиваться на месте, пытаясь заставить себя успокоиться. Слезы не проходили, как и судорожные всхлипы, которые то и дело срывались с ее губ.

– Боги, мы же могли погибнуть! – всхлипнула Уна и беспомощно закрыла глаза. Мысленно она благодарила всех существующих ныне стихийных богов за то, что и она, и Мартин все еще живы. Да, их изрядно потрепало, но они все еще дышат и могут, в конце концов, когда-нибудь вернуться домой. Еще никогда травнице не хотелось так сильно вернуться в родной город. Она мысленно представила, как приятно будет снова оказаться в своей полуразрушенной хибаре. С каким счастьем она бы снова взялась за заботу о больных людях! Ох, Уна бы была благодарна даже за похлебку с осточертевшими водорослями!

Прошло некоторое время, прежде чем травница все же взяла себя в руки и, приведя дыхание в нормально состояние, успокоилась. Мартин все еще был без сознания, и она начала волноваться, как бы он не получил еще и переохлаждение. Раздевшись, девушка накинула на себя легкое платье, которое дал ей Финн. Оно было единственным вариантом, пока ее собственная одежда не высохнет, разложенная на камнях. Уна также выпотрошила всю свою сумку, раскладывая травы, чтобы и они подсохли. Природа будто пыталась помочь, и солнце светило так ярко, что буквально через час или около того травница уже полностью согрелась, а платье на ней высохло. К сожалению, ее собственная одежда, как и одежда Мартина, была не из такой невесомой ткани.

Приведя себя в порядок, Уна снова подошла к лежащему без сознания Мартину. Она с трудом стянула с него плащ и рубаху, стараясь не задевать все еще кровоточащие раны. Белая рубашка ее спутника окрасилась в неприятный алый цвет, и Уна застирала ее, прежде чем разложить, как и свою одежду до этого, на камнях. Кровь отстирывалась с трудом, но девушка все же справилась.

Кожа Мартина была бледной, и травница, изучающим взглядом проследила направления его голубых вен. У него было красивое тело: мышцы были отточены постоянными тренировками. Сама не осознавая своих действий, Уна провела ладонью по сильной груди Мартина, ощущая, как ее тело дрожит только от этих прикосновений. Через мгновение девушка отдернула руку, боясь, что воин очнется, и ей придется немедленно объяснять свое странное, противоречащее нормальному, поведение. От зрелища полуобнаженного Вуда девушка смутилась, но после старательно заставляла себя не заглядываться на него. Уна с профессиональностью и серьезностью травницы обработала рану на плече парня, приложив лопух, смоченный зверобойным маслом. По своему многолетнему опыту врачевания девушка знала, что подобное средство довольно хорошо заживляет раны, поэтому не сомневалась в его действенности. С раной на ноге пришлось повозиться – штаны Мартина были все еще мокрыми, и завернуть их было довольно-таки трудно. Тем не менее, травница и с этим справилась. Она знала одну простую истину, не раз помогающую ей в жизни – решать проблемы нужно по мере их возникновения. Поэтому, когда с обработкой ран было покончено, Уна начала поиск щепок и сухих веточек, чтобы развести хоть какое-нибудь подобие огня. Ей уже не было холодно, но вот Мартин вряд ли сможет согреться лежа в бессознательном состоянии на холодной земле. К тому же, скорее всего им придется остаться на этом берегу на ночь, а осенние ночи не славились своим теплом.

Неустанно чиркая камнями друг о друга, Уне, наконец, удалось вызвать искру, которая уже через пару минут превратилась в полноценный небольшой костер. Довольная собой и проделанной работой, девушка снова направилась к Мартину. Теперь нужно было привести его в чувство. Она осторожно потрясла своего спутника за здоровое плечо, но, естественно, он никак не отреагировал на это. Поэтому Уна, закусив губу, решилась на отчаянный шаг – она легко занесла ладошку и ударила парня по щеке. Его голова дернулась, и с губ сорвался хрип. Охваченная воодушевлением из-за своего маленького успеха, травница решилась повторить свое действие. Еще одна пощечина вызвала очередной хрип Мартина, но глаза он так и не открыл. Поэтому Уна занесла ладонь в третий раз, но удара так и не случилось. Когда ее маленькая ладонь оказалась в нескольких дюймах от лица Мартина, он вдруг резко открыл глаза и ловко перехватил ладонь девушки своей рукой. От холода кожи Мартина Уна вздрогнула и попыталась отодвинуться, но он ей этого не позволил. Несколько долгих мгновений Вуд как будто пытался понять, кто сидит перед ним, и это напугало Уну, а потом в его серых глазах вспыхнул огонек узнавания.

– Уна? – прохрипел Мартин, и девушка, еле заметно улыбнувшись, кивнула и попыталась выдернуть свою ладонь из хватки парня. Он не позволил, а наоборот притянул ее к себе так, что Уне пришлось придвинуться ближе. – Что за привычка избивать людей, находящихся без сознания? Причуды Слышащих?

– Это не смешно, – покачала головой травница и, наконец, смирилась с тем фактом, что Мартин не собирался ее отпускать. Она протянула вторую руку и накрыла своей ладошкой лоб парня. Несмотря на то, что вся кожа была холодной, почти ледяной, лоб горел огнем. У Мартина явно был жар. – Я пыталась привести тебя в чувство, и хорошо, что ты все-таки очнулся. Тебе нужно согреться немедленно! Я обработала твои раны, но, кажется, ты мог подхватить простуду или еще что похуже.

– Какая удивительная забота, – ухмыльнулся Мартин и с трудом принял сидячее положение. Через еще одно мгновение Уна уже оказалась в его крепких объятьях. Он так трепетно и осторожно обнимал девушку, что она и не подумала вырываться. В объятиях Мартина было хорошо, но здравый рассудок все же через некоторое время победил низменные желания, и травница отодвинулась от парня. Он огляделся, замечая разложенную на камнях одежду, небольшой костер, а потом его взгляд вновь вернулся к Уне. – Ты опять надела это платье? Подарок для больного пациента?

– Мечтай, – ответила травница, но улыбку скрыть не смогла. Ее радовало то, что Мартин отшучивается, это значило, что его состояние не такое уж и плохое, как ей могло показаться. Тем не менее, он все равно все еще нуждался в тепле и еде. Поэтому Уна шустро освободилась из рук Мартина и набрала в небольшой котелок воды, добавила своих трав, чтоб быть уверенной в том, что они просто-напросто не отравятся, и поставила котелок на огонь. – Тебе нужно горячее питье. Я поставила воду на огонь, а пока, будь добр, сними свои мокрые штаны и разложи их на камнях, пока солнце не село. Наверняка твоя рубаха и плащ уже подсохли.

– Слушаюсь и повинуюсь, – послушно проговорил Мартин, поднимаясь на ноги. Уна видела, что ему с трудом даются самые обычные и простые движения, но молчала, стараясь не заострять на этом внимание. Она знала, что ее спутнику бы не понравилась ее жалость или трепетная забота, которую он мог интерпретировать именно так. Травница показательно отвернулась, когда Мартин осторожно, с болезненным выражением на лице, начал переодеваться. Хватит с нее разглядывания его полуобнаженного тела и смущения на сегодня, тем более, сейчас это было определенно не вовремя.

Уна сосредоточилась на готовке их нехитрого ужина, мысленно восстанавливая цепочку событий, приведших их к подобному исходу. Она хорошо помнила, как Мартин решил поохотиться, но потом что-то явно пошло не так. Когда травница осознала, что ее спутник находится в серьезной опасности, все ее инстинкты обострились. Странная и необыкновенная энергия, сила Слышащей, ураганом поднялась в ее теле, разум словно отключился. Она не могла контролировать это, Уна тогда могла думать лишь о том, чтобы защитить Мартина. Все остальное было далеким и неважным. Она была уверена, что эти ее экстраординарные способности – это дар богини леса и трав. Но что еще интересней, так это то, что Уна понимала, что после ритуала принятия, ее сила увеличилась в разы. По сравнению с моментом во время схватки с людьми Финна, ощущения были намного сильнее и менее контролируемыми. Это одновременно будоражило сознание и пугало. Травница привыкла думать, что всему есть своя цена. А сейчас ей особенно хорошо вспомнились слова богини о том, что «когда пророчество начнет исполняться, Уна сама придет обратно к лесному народу». Слова о пророчестве не давали девушке покоя. Она раз за разом прокручивала в голове события последних дней, и то и дело вспоминала рассказ Мартина о пророчестве, повествующем про детей солнца и луны. Что, если они с Вудом и есть эти самые дети из предсказания? Ведь на его перстне полумесяц, а она носит цепочку с кулоном в форме солнца! Вдруг богиня леса и трав говорила именно об этом? Уна задумчиво ухватилась за свой кулон, привычно ощущая его острые края. Тогда неясно, что богиня леса и трав имела в виду под словами «пророчество начнет исполняться». Пока что им с Мартином удалось договориться и наладить сотрудничество лишь с лесным народом, и то это случилось при помощи огромных усилий и определенных жертв.

– О чем ты так яростно размышляешь? – голос Мартина ворвался в сознание Уны резко и бесцеремонно. Девушка вздрогнула и обернулась – парень стоял совсем рядом, укутанный в свой собственный плащ, и дрожал от холода. – Когда ты так сосредоточено о чем-то думаешь, у тебя на лбу появляются милые морщинки.

– Зато у тебя они появляются редко, что неудивительно, ведь ты воин, а воинам не нужно особо напрягать извилины, – рассмеялась Уна, отмахиваясь. Мартин никак не отреагировал на подколку девушки, просто подошел к костру и уселся рядом с травницей, накидывая и на нее свой огромный плащ. – Зачем это? Я ведь не мерзну.

– Я уверен, что скоро это изменится. День клонится к вечеру, а это платье совершенно не практично и явно не способно защитить тебя от холода, – спокойно сообщил Мартин.

– Действительно, ты прав, – согласилась Уна, помешивая в котелке небольшой палкой, – оно слишком открытое – спина, руки… О чем Финн только думал, когда давал его мне?

– Наверно, о том, что ты потрясающе будешь смотреться в подобном наряде, – пожал плечами Мартин. Травница резко повернула к нему лицо, не понимая, шутит он на этот раз или нет. Выражение лица Мартина было серьезным. Он не смотрел на нее, вглядываясь в огонь и о чем-то размышляя. Уна немедленно смутилась, понимая, что его слова действительно были комплиментом. А то, что комплимент был ненавязчивым, сказанным как бы между прочим, делало его еще более приятным.

– Хм, эм, спасибо? – только и смогла вымолвить травница. На губах Мартина мгновенно появилась улыбка, и он повернулся к ней. В его серых глазах сверкали искры задора, и девушка почувствовала себя словно в клетке. Он был слишком близко, и явно прекрасно осознавал, как его близость действует на ее тело. Или же просто догадывался? И поэтому не предпринимал попыток сблизиться еще больше?

– Ты смутилась? – задал вопрос Мартин. Уна, гордо вздернув подбородок, покачала головой. Парень тут же весело рассмеялся. – Тогда почему так покраснела? Твои щеки зарумянились.

– С чего ты взял, что я покраснела? Это просто отблеск огня. И вообще, Вуд, я бы на твоем месте придумала что-нибудь с ночлегом, потому что спать под открытым небом на берегу озера будет довольно прохладно, – травница старательно делала вид, что вся эта ситуация нисколечко ее не смущает и не тревожит. Кажется, выходило у нее из рук вон плохо.

– Ну, мы ведь есть друг у друга, так что холодно не будет, – ухмыльнулся Мартин, за что немедленно получил легкий удар локтем под ребра. Он скривился от боли, и Уна тут же пожалела о своей несдержанности, ведь ее спутник все еще был ранен.

– Просто сооруди какой-нибудь навес, ладно? Можешь использовать мой плащ, – предложила травница, продолжая помешивать в котелке. Отвар был почти готов, и от него приятно пахло травами. Девушка вдохнула дым, поднимающийся от котелка, ощущая, как легкие заполняются прекрасным ароматом. В такие моменты Уна чувствовала себя действительно хорошо.

Солнце медленно опускалось за горизонт, и становилось все темнее и темнее. Травница радовалась, что в этом месте хотя бы не было промозглого ветра – они оказались почти у подножья скалистых гор, а с другой стороны был лишь водопад. Горы практично укрывали молодых людей от ветра, донося только легкое дуновенье. Осень уже полноценно вступила в свои права, и в воздухе чувствовался холодок приближающейся зимы. Уна поежилась, размышляя о том, что ее ожидания от этого путешествия не соответствовали реальности. Она думала, что просто запасется травами, но получалось так, что она стала частью чего-то действительно большего. Изредка на Уну накатывала тоска по дому. Девушка четко ощущала, что еще не скоро сможет оказаться в родных краях и увидеть бескрайнее синее море. А иногда травница и вовсе думала, что никогда больше не попадет в морской город. Возможно ли, что богиня леса и трав была права, и Уна сама придет к Финну и лесному народу, чтобы выполнять свои обязанности Слышащей? Для этого должно было произойти что-то действительно экстраординарное. В такие моменты взгляд Уны натыкался на Мартина, и она думала, что это что-то наверняка будет связано с этим парнем. В последнее время все было связано с ним.

Путешествие сблизило их, и как бы травница не пыталась сопротивляться самой себе и своим эмоциям, но Мартин Вуд вызывал в ней отнюдь не только дружеские чувства. Она не могла не замечать, как ее тело реагирует на его близость: мурашки устраивали бега по коже, а сердце начинало стучаться в разы сильнее. А то чувство, когда он поцеловал ее! Уна вздрогнула и смущенно уставилась на кипевшую воду в котелке. Ей не нужно было думать об этом, иначе все могло закончиться довольно прозаично.

– Ваше приказание исполнено, леди, – Мартин возник словно из ниоткуда, и Уна тут же повернулась к нему, обращая внимание на небольшой шатер позади. – Что там дальше на повестке дня?

– Я не леди, Вуд, ты явно что-то перепутал. Отвар готов, тебе нужно выпить его, – отбросив палку на землю, приказным тоном заявила травница и качнула головой в сторону котелка. Мартин кивнул и, аккуратно обмотав руку плащом, снял котелок с огня, поставив его на землю. Уна проследила за его действиями придирчивым взглядом, а потом продолжила. – Подожди несколько минут, пока он чуть подстынет, а потом – пей! Мелкими глотками, но выпить ты должен все.

– Слушаюсь и повинуюсь, леди, – с улыбкой ответил снова эту фразу Мартин.

– Опять ты за свое! – фыркнула Уна и покачала головой.

– А что? Ты могла бы быть леди, – как ни в чем не бывало, заявил ее спутник и сделал маленький глоток. Травница приподняла одну бровь, совершенно не понимая, о чем он толкует. – Я имею в виду, что если ты выйдешь замуж за кого-то с титулом лорда, то ты станешь леди, не так ли? Это ведь так работает? В твоей начитанной голове должна быть подобная информация.

– И много ты знаешь лордов в морском городе? – рассмеялась Уна. – Я вот знаю лишь одну семью, у которой есть титулы. И это твоя семья, Вуд. Максимум, на что я могу рассчитывать – это выйти замуж за работящего рыбака. Тогда, например, у меня не будет титула, но в моем доме всегда будет еда.

– Да, насчет титулов в нашем городе ты полностью права. Только у моей семьи есть титулы, – согласился Мартин, продолжая пить отвар. Наступила слишком громкая тишина. Уна смотрела на Вуда, не отрываясь, боясь подумать, что ее умозаключения верны. Это было волнительно и необыкновенно.

– Ты что предлагаешь мне выйти замуж? – наконец, произнесла травница, впиваясь взглядом в Мартина. На ее губах играла глупая улыбка, хотя смеяться совершенно не хотелось. Уна требовательно смотрела на Мартина, пытаясь добиться ответа. Тот загадочно улыбнулся и повел плечом. – Разве не ты говорил, что тебя в родном городе кто-то ждет?

– Это так и есть, – кивнул Мартин. – Меня ждет очень переживающая за мою судьбу леди-мать и несколько недовольный моим поведением лорд-отец.

– О, – Уна потупила взгляд, коря себя за свои же неправильные мысли, – я думала, что ты имеешь в виду немного другое.

– Ты часто делаешь неверные умозаключения, Уна, – улыбнулся Мартин и пододвинулся ближе к девушке. Он снова накинул на нее свой плащ, и травница даже не стала сопротивляться, когда его рука легла на ее талию, притягивая ближе к себе. Девушка чуть дрожала, но она и сама не знала – было ли это результатом вечерней прохлады или от близости парня рядом.

Так они просидели некоторое время, слушая тишину и наслаждаясь уже догорающим костром. Солнце совсем скрылось за горизонтом, и наступила ночь. Звезды так ярко светили на небе, что было довольно-таки светло. Уна любовалась ими, пытаясь найти несколько знакомых ей по старым книгам созвездий. Но, похоже, после Катастрофы даже небо изменилось, звезды поменяли свое расположение, и девушка так и не смогла найти ни одного знакомого сосредоточия звезд.

Уна и Мартин дождались, когда костер окончательно погаснет, и только потом решили, что пора укладываться спать. Завтра им предстояло продолжить путь, а по словам Финна они поняли, что где-то в горах должен был обитать горный народ. С ними травница собиралась найти общий язык быстрее и проще, ведь Финн сказал, что они ведут очень простой образ жизни, а также очень дружелюбны и гостеприимны к путникам.

Одежда Мартина высохла удивительно быстро, поэтому он тут же снова оделся, наслаждаясь нагретой жарким солнцем тканью, а вот Уне пришлось лечь прямо в платье. Холод земли пробирал до костей, но травница старательно пыталась впустить его в свое тело, чтобы хоть как-то уснуть. Ей нужно было набраться сил перед завтрашним продолжением пути.

Мартин лег рядом с Уной под навесом из ее плаща, и решительно притянул девушку к себе, обнимая. Она не сопротивлялась, так было значительно теплее и, к тому же, приятнее. А уж когда Вуд накрыл и себя, и Уну, своим плащом, девушка окончательно согрелась. Усталость дня навалилась на нее, заставляя проваливаться в сон. Засыпая, травница ощущала, как приятно и нежно Мартин поглаживает ее руку своими пальцами. Она чувствовала его горячее дыхание на своей шее, и от этого по всему ее телу пробегала дрожь. В тот момент, когда девушка уже почти уснула, ей показалось, что Мартин легко прикоснулся губами к впадинке на ее шее, от чего с губ Уны сорвался шумный вздох. Она сильнее ухватилась за руку Мартина, которой он обнимал ее. Он был теплым, и именно так травница оправдывала свои действия. Но, конечно же, дело было не в этом. Мартин сначала заурчал, как довольный кот, а потом, зарывшись лицом в ее волосы, затих. Через несколько минут его дыхание стало равномерным, и Уна поняла, что ее спутник уснул. В ту ночь травница спала крепко, а на ее губах была улыбка.

Уна проснулась от пробирающего до костей холода. Она совсем промерзла, лежа на морозной земле. Не спасал даже плащ, который Мартин приспособил под одеяло для них двоих. К слову, сам Вуд спал довольно крепко. Травница некоторое время вслушивалась в его размеренное дыхание, размышляя над всем, что произошло вчера. Прошедший день казался безумным и невероятным. А еще вчера они с Мартином были как никогда близки. Даже не физически, на каком-то ментальном уровне. Уна не могла этого объяснить. Просто теперь она точно знала, что разойтись в разные стороны после окончания их путешествия они смогут вряд ли. Но думать об окончании странствия, когда все еще не был достигнут скалистый город, было бы глупо, поэтому травница заставила себя выкинуть эти мысли из своей головы.

Аккуратно, так, чтобы не разбудить Мартина, Уна высвободилась из его крепких объятий и встала. Солнце только-только показывалось на чистом небе, а в воздухе чувствовалась зябкая утренняя прохлада. Над озером стоял туман, шум водопада казался не таким громким, как раньше, и травница подумала, что вчера все же испытала что-то вроде шока. На чистом адреналине она умудрилась проделать столько полезных вещей, но совсем забыла о такой элементарной процедуре, как собственный ужин. Да, Мартина Уна напоила отваром, но у самой во рту не побывало и росинки. От голода девушка ощущала неприятную слабость, а вкупе с холодом это давало довольно-таки неприятный эффект. Тем не менее, к голоду она была привычна, поэтому смело заставила себя не думать об этом.

Уна обняла себя за плечи и медленно поплелась к камням, на которых были разложены ее вещи. Тонкое платье приятно струилось по телу и было действительно очень красивым, но оно также было совершенно бесполезным для того, кто чувствовал холод. Травница потрогала свою одежду, убеждаясь, что она все же высохла, и только потом, боязливо обернувшись к Мартину и удостоверившись, что он все еще спит, легко сняла платье. Ткань упала ей в ноги, и девушка быстрыми, но скованными от холода, движениями натянула на себя свою рубаху и бриджи. Знакомая ткань приятно согревала кожу, заставляя почувствовать себя привычней. Ее плащ служил навесом над их с Мартином «постелью», поэтому Уна не стала его трогать. Закусив губу, девушка умылась ледяной водой озера, немедленно стряхивая с себя остатки вязкого сна. Вода просачивалась сквозь пальцы, оставляя на коже такой холод, что травница почувствовала онемение. Но сделать это было необходимо, впрочем, других вариантов все равно не оставалось. После умывания девушка проверила скудные запасы оставшейся еды. Нахмурившись, Уна вздохнула и внимательно посмотрела на гору. Им нужно было отправляться в путь немедленно, иначе до прихода в скалистый город они могли просто-напросто умереть с голоду. Финн был добр, когда снабдил их припасами, но из-за падения с водопада большинство еды испортилось или утонуло в воде. Спасти удалось лишь несколько кусков хлеба, сыра и листьев салата, что Уна приберегала для себя. Ей было привычно питаться травами, а вот Мартин вряд ли смог бы насытиться подобной пищей. Травница все еще помнила выражение его лица, когда она впервые при нем начала есть листья салата. Смесь непонимания и какого-то сомнения в умственных способностях Уны, – вот что это было за выражение лица.

Подойдя к все еще спящему Мартину, травница аккуратно потрепала его за плечо. Парень что-то пробормотал, но так и не проснулся. Уна усмехнулась, подумывая о том, не набрать ли холодной воды из озера для того, чтобы сразу разбудить и взбодрить так сладко спавшего спутника. Она представила, как он разъяренно будет орать на нее, а его серые глаза непременно будут метать молнии. Образ мокрого и злого Мартина заставил Уну рассмеяться в голос. От ее смеха Вуд и проснулся.

– Смеешься над спящими людьми? Я, что, пускал слюни? – приоткрыв один глаз, поинтересовался Мартин. Травница, не переставая смеяться, покачала головой. Мартин открыл и второй глаз, и на его губах появилась легкая сонная улыбка. – А вот ты пускаешь слюни, так и знай. И если дело не в слюнях, тогда в чем же причина твоего дьявольски милого смеха?

– Дьявольски милого? – ухмыльнулась Уна, не переставая улыбаться. – Разве такое бывает? Лучше бы сказать – ангельски милого.

– Возможно, но, как мы оба заметили, за тобой есть такой грешок – нарушать правила. Ангелы не нарушают правила, так что твой смех определенно дьявольский, – Мартин приподнялся на локтях, зевая. Травница на мгновение залюбовалась его таким непривычно спокойным выражением лица. Казалось, что никакие тяжелые мысли его все еще не посетили. – Ты уже переоделась? Очень жаль.

– Хочешь, чтобы я по горам лазила в платье? Ты хоть представляешь, как это будет смешно и неудобно? – улыбнулась Уна и встала, пытаясь стянуть свой плащ с палок, на которых Мартин его растянул. Вуд некоторое время наблюдал за мучениями девушки, а потом нехотя встал и с легкостью помог ей сдернуть плащ. – Спасибо.

– Пожалуйста, – махнул рукой Мартин и медленно направился к озеру для умывания. – А насчет платья… Хм, хотелось бы мне посмотреть, как ты карабкаешься на эту гору в нем. Зная твою удачу, на первом же приличном подъеме, ты бы слетела к самому подножью. И никакая сила Слышащей не спасла бы.

– Не смешно! – громко заявила Уна и покачала головой. – Шутки про Слышащую – несмешные, Мартин Вуд. И шутить ты не умеешь. Это совершенно не смешно!

– Еще как смешно, – не согласился с ней Мартин. – Брр, какая же холодная вода! – умывшись, он утер мокрое лицо рукавом рубахи. Травница заметила, как при движении больной рукой, он чуть скривился. Она тут же подошла ближе к парню и, не спрашивая разрешения, протянула свою руку к ране на плече. Мартин спокойно позволил Уне проверить состояние ранения, а потом, даже не скривившись, стерпел процедуру замены старой примочки из трав на новую. Сок зверобоя слегка жег кожу, но парень даже не поморщился. Когда Уна закончила, он вдруг перехватил ее ладонь своей рукой, а потом осторожно поднес ее к своим губам и поцеловал костяшки ее пальцев. Девушка замерла, ощущая, как по всему телу проносится волна тепла, а сердце замирает от восторга. Больше ей не было холодно, наоборот – в груди пылал такой огонь, что к щекам немедленно прилил румянец. Она почувствовала такую нежность, что словами передать это было бы невозможно. Ох, что с ней делал Мартин! Наверно, он даже не подозревал о том, какой эффект производит на ее тело. Нехотя отпустив ладонь Уны, парень ухмыльнулся. – Я просто в восторге от этих твоих штучек с травами, леди Слышащая. Раны затягиваются быстро и почти безболезненно. Теперь я понимаю, почему мои родители всегда так уважительно упоминали «Уну, травницу с левого берега морского города».

Слова о том, что в доме лорда и леди Вуд упоминали ее скромное имя, удивили девушку. Она думала, что известна лишь среди обычных людей. К ней иногда приходили приближенные к семье лорда, но сами леди и лорд Вуд – никогда. Травница, пытаясь скрыть смущение и приливший к щекам румянец, отвернулась, но, все же улыбаясь, ответила парню, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.

– Просто собирай свои вещи, лорд Вуд, нам нужно поскорее отправляться в путь. Припасы на исходе, а сколько дней придется провести в пути, нам неизвестно.

– А как же завтрак? Каждому уважающему себя воину нужен хороший завтрак! – возмущенно и требовательно заявил Мартин, Уна нахмурилась, но все же достала из своей сумки небольшие куски сыра и хлеба. Свой голод девушка предпочитала игнорировать, думая о том, что, в крайнем случае, закусит оставшимися листами салата.

– Держи, – травница протянула своему спутнику еду, и он тут же активно принялся за ее поедание. Уна осмотрела местность, пытаясь понять, не оставили ли они что-нибудь на этом берегу. Неизвестно, что им может понадобиться в пути, а припасов и вещей с собой и так было не сказать, чтобы много. Удостоверившись, что они ничего не забыли, Уна обернулась к Мартину, как бы спрашивая, когда уже они начнут восхождение. Солнце уже взошло, освещая своим обманчивым холодным светом землю. – Твой внутренний отважный воин сыт? Ты готов?

– Да, определенно, – Мартин показательно выхватил один клинок из ножен и сделал несколько взмахов. Обойдя травницу, он направился вперед, – ступай прямо за мной, хорошо? И смотри под ноги, ради всех существующих богов, здесь кругом камни. А падения с горы мы вряд ли переживем, это тебе не приятное приземление в воду.

– Если падение с водопада можно назвать приятным… Слушаюсь, – фыркнула Уна, на что услышала тихий смешок Мартина. Она и сама улыбнулась, но больше ничего не сказала. Они начали свой путь, аккуратно ступая по плохо заметной дорожке. Их восхождение на гору, в поисках скалистого города, началось.

Они шли в полной тишине, думая каждый о своем. Иногда Мартин оборачивался, чтобы удостовериться, что Уна все еще следует за ним, и в такие моменты она морщила носик и фыркала, как бы показывая, что он зря переживает, никуда она не денется. На эти ее действия парень лишь посмеивался и качал головой, как бы говоря, что сомневается в способности травницы не нажить себе приключения даже на ровном месте.

Сама же Уна все никак не могла выкинуть из своей головы мысли о пророчестве детей небесных светил – солнца и луны. Она раз за разом вспоминала то, что рассказывал ей Мартин на пути в лесной город. Травница припоминала каждое слово, пытаясь найти в предложениях Вуда скрытый, потаенный смысл. Что-то в этом пророчестве было особенным. Возможно, у нее была слишком хорошая фантазия, но Уна вдруг поняла, что примеряет на себя роль ребенка солнца. Теребя в руке свой кулон, травница почти не замечала, как его острые железные края впиваются в нежную кожу. Девушка внимательно всматривалась в спину Мартина, размышляя о том, как бы подступиться к нему с этим разговором. Она была почти уверена, что он только отмахнется или отпустит одну из своих жестких шуточек, ведь в прошлый раз он так и сделал. Тем не менее, поговорить о пророчестве Уна считала очень важным, почти необходимым. Это путешествие подарило ей особо чувство – чувство собственной значимости, и теперь, когда она знала, что богиня трав и леса выбрала ее своей Слышащей, травница не могла не понимать того, что и вероятность того, что ей уготована роль ребенка солнца, не могла быть полным бредом. Уне всегда нравилось думать, что у каждого человека есть свое предназначение, так почему бы ей не стать дважды избранной? Мысль эта была немного тщеславной, но девушка не могла отделаться от нее также просто, как о напоминаниях своего собственного организма о голоде и пустом желудке.

Наконец, когда время давно перевалило за полдень, а солнце стало палить так ярко и сильно, что обжигало плечи, Уна решилась осторожно начать разговор. В воздухе чувствовалось какое-то странное напряжение, как будто вот-вот должно было что-то произойти. Она ускорила шаг и через несколько мгновений догнала Мартина, стараясь идти вровень с ним. Для этого травнице приходилось делать вдвое больше движений, ведь шаг Мартина по сравнению с ее шагом, был слишком велик. Парень недоуменно и вопросительно посмотрел на девушку.

– Что такое? Уже устала? Тебе нужно отдохнуть? – спросил Мартин, Уна только покачала головой, а потом, робко посмотрев на парня, осторожно начала разговор.

– Ты знаешь, я тебе не рассказывала, но после первого проявления силы Слышащей тогда, в лесу, в драке с людьми Финна, я говорила с ней.

– С богиней? – вмиг заинтересовавшись, переспросил Мартин. Он немедленно стал серьезным, казалось, что ему довольно интересно узнать, о чем же могла Уна разговаривать с богиней леса и трав. Травница не так много рассказала о своих ощущениях после ритуала посвящения или после проявления сил Слышащей, а подобное было интересно и непонятно Мартину, поэтому он дал волю своему любопытству.

– Да, с ней, – кивнула Уна и опустила глаза к земле, стараясь не запинаться о камни. Быстрая ходьба сбила ее дыхание, и оно стало каким-то рваным и неравномерным. Травница шумно выдохнула и взяла себя в руки. Она видела, что Мартин заинтересован в этом разговоре, но ей все еще было непривычно говорить о себе, как о ком-то, кто способен общаться с богами. И хоть в мыслях она даже немного гордилась этим, но вслух она бы не за что не призналась бы в подобном. – Богиня трав и леса упомянула кое-что, что до сих пор не дает мне покоя. Я хочу поговорить об этом с тобой.

– И что же это? Что такого упомянула богиня, что это не дает тебе покоя? – Мартин смотрел на травницу своими пронзительными серыми глазами, а она не могла поднять на него свой взгляд, потому что знала, что как только заикнется о пророчестве, в его взгляде появится легкое разочарование.

– Богиня говорила о том, что как только пророчество исполнится, я сама приду к ней, – выпалила Уна и быстро подняла взгляд на Мартина, замечая, как его брови чуть приподнимаются, а взгляд становится озадаченным.

– Пророчество? Какое пророчество? – непонимающе проговорил Вуд и упрямо устремил свой взгляд вперед.

– Я думаю, что она говорила про пророчество детей луны и солнца, Мартин! Я думаю, что дети из пророчества – это и есть мы. Все ведь сходится!

Наступила долгая тишина. Уна внимательно вглядывалась в резко ставшее хмурым лицо Мартина, надеясь, что он хотя бы попытается понять ее. С каждым мгновение, пока он молчал, травница теряла свою хлипкую надежду.

– Уна, послушай, – мягко начал Мартин, хотя девушка ясно видела, что запас его терпения невелик. Вообще, слышать, как Вуд старается говорить мягче, было в новинку, – то пророчество – просто сказка, миф, не больше. Зря я тебе рассказал о нем, теперь ты примеряешь на нас эти мистические образы, но в реальном мире мы всего лишь послы доброй воли, отправленные в путь, чтобы спасти свой город и своих людей от голода. Это единственное наше предназначение, и это определенно не мало, понимаешь?

– Да! Но мы ведь то и делаем, что пытаемся сплотить народы! Это не просто торговля и сотрудничество, знаешь, это все может превратиться в крепкую дружбу между разными городами! Мы объединяем людей! – горячо воскликнула Уна. С севера подул какой-то удивительно прохладный ветер, и девушка поежилась. Она плотнее закуталась в плащ, не замечая, что Мартин остановился. Когда травница, наконец, обернулась к нему, то ее встретил недовольный взгляд. Больше в выражении лица Мартина не было мягкости и желания не обидеть девушку.

– Уна, извини, но ты несешь полную чушь, – покачал головой парень. Девушка почувствовала бессилие. Она была уверена в своей правоте, но как же трудно было донести все это до Мартина! Ей так хотелось, чтобы и он поверил во все ее теории. Это было очень важно.

– Хорошо, но ты можешь хотя бы подумать об этом? – тихо попросила Уна. Она обняла себя руками, поражаясь, насколько быстро в горах меняется погода. Буквально несколько минут назад солнце палило нещадно, а сейчас на небе его закрыли темные, с фиолетовым отливом, тучи, а ветер разыгрался не на шутку. Травнице даже показалось, что потихоньку начинался дождь, потому что на щеку упала первая холодная капля. Девушка смахнула каплю со щеки и уставилась на Мартина, ожидая ответ. Тот несколько мгновений смотрел в упор на нее, а на его лице было скептическое выражение, которое заставило Уну ощутить чувство злости и раздражения. Эти чувства поднимались из самых глубин ее существа, мешая мыслить ясно. Травница сама не заметила, как ее руки сжались в кулаки, а в груди завибрировала не ощутимая раньше энергия. Девушка буквально заставила себя чуть успокоиться, и вибрация пропала. – Боги, Мартин Вуд, почему ты так яростно отрицаешь эту мысль?

– Потому что это самая глупая твоя идея, которую я слышал, ясно? – огрызнулся Вуд и отвел взгляд в сторону. Уна видела, что он тоже напрягся, наверно, ощущая такое же раздражение, как и она сама. Им обоим не нравился этот разговор, но если травнице было необходимо, чтобы он продолжался, то Мартин хотел его немедленно закончить. – А твое упрямство просто поражает. Смирись с тем, что не все твои мысли насчет особого предназначения для каждого человека не абсурды, и прекрати заставлять меня обижать тебя. Мне совершенно не хочется этого делать, и ты это прекрасно знаешь!

– Я тебя не заставляю, ты и сам замечательно справляешься с этой задачей, – жестко ответила Уна, а потом резкими движениями продолжила путь. Ее взор застилала обида, поэтому она почти не видела, что там творится под ногами. А под ногами появились увесистые камни, об которые с легкостью можно было запнуться, что травница немедленно и сделала спустя уже несколько минут молчаливого и напряженного пути. Нога больно ударилась о камень, и девушка, не удержавшись, упала на колени. Ее тело пронзила боль, но все еще не покидающая девушку злость, тут же заставила ее поутихнуть. К ней немедленно подскочил Мартин, пытаясь помочь, но Уна отдернула свою руку и самостоятельно встала. Отряхиваясь, девушка показательно игнорировала требовательный взгляд своего спутника. На ткани бридж заалел кровавый след.

– Перестань, – жестко проговорил Мартин, травница с усмешкой на губах посмотрела на него.

– Заставь меня.

– Ты это серьезно, Уна? Ты хочешь, чтобы остаток пути мы шли в подобных настроениях?

– Что, не нравится, когда кто-то не внемлет твоим приказам? – поинтересовалась девушка. Она скрестила руки на груди, совершенно не заботясь о том, что колени болят от падения и, возможно, ранам требуется обработка. Уна почти слышала, как травы в ее сумке шептали ей о необходимости воспользоваться их помощью. Она и раньше не раз как будто бы слышала зов трав, но после ритуала принятия сил Слышащей, это стало так четко и явно, что травница почти не сомневалась, что действительно слышит это.

– Я не приказываю тебе, Уна, я прошу. А ты сейчас ведешь себя, как ребенок, – покачал головой Вуд и снова попытался дотронуться рукой до руки девушки. В тот момент, когда их кожа соприкоснулась, прогремел гром. Гроза медленно перерастала в настоящую бурю. Ветер дул так сильно, что чтобы оставаться на месте, нужно было прилагать усилия.

– Хорошо, как скажете, лорд Вуд, – чувствуя злость, негодование и обиду, Уна выполнила корявый реверанс. Брови Мартина сдвинулись, а губы превратились в тонкую нить. – Что дальше прикажете делать?

– Продолжай идти, – холодно произнес Мартин и отвел взгляд от травницы. – Мне надоели твои показательные истерики, нужно продолжить путь, пока не начался ливень.

– Слушаюсь и повинуюсь, – фыркнула Уна и хотела уже было пойти вперед, как прямо возле нее появилась яркая вспышка – ударила молния. Травница почувствовала жар на своем лице, от испуга она отскочила в сторону, ее глаза расширились, а рот чуть приоткрылся. Девушка сама не заметила, как оказалась в руках Мартина, который, словно защищая, прикрывал ее своим телом, внимательно осматриваясь, словно в поиске врага.

– Возможно, продолжить путь не получится. В горах гроза это очень страшная штука, – покачал головой спутник травницы. Уна, тяжело дыша, только кивнула, а потом попыталась высвободиться из рук Мартина, но он не отпустил ее. Она вопросительно и требовательно посмотрела на парня.

– Что еще? Можешь уже отпустить меня, – недовольно выговорила Уна, Мартин покачал головой и сильнее сцепил руки на ее талии.

– Просто давай забудем эту хм… размолвку, хорошо? Я не хочу, чтобы ты таила на меня обиду за то, что не все бывает, как ты хочешь.

– Дело в не моих желаниях, Мартин Вуд. Ты не замечаешь откровенных фактов, и из-за тебя пророчество может не исполниться! – воскликнула Уна. Дождь стал заметно сильнее, но все еще не превратился в ливень. Зато ветер, казалось, пытался снести их с места, завывая до звона в ушах.

– А что, если я не хочу, чтобы оно исполнялось? – огрызнулся Мартин, Уна непонимающе посмотрела на него. Парень был зол, но в его глазах было что-то еще, и травница не могла понять, что это. – Тебе станет легче и спокойнее от того, что я скажу, что тоже думал о том, что ты мне тут наговорила? Или что я тоже примерял на нас эти роли, хотя и менее активно и целенаправленно, чем ты? Что, если я тоже вижу все эти совпадения, но предпочитаю не замечать их?

– Почему? Что не так, Мартин? – тон голоса Уны стал более мягким, но из-за ветра говорить все равно приходилось громче, поэтому девушка почти кричала. Мысленно она возликовала, потому что он все же признал ее точку зрения. Даже признался, что сам думал об этом! Это было победой, маленькой, но победой. И как же приятно было понимать, что Мартин тоже думал об этом!

– Твоя слишком наглая богиня трав и леса уверена, что после исполнения пророчества, ты прибежишь к ней и Финну, – отвернувшись, проговорил Мартин. Брови Уны взметнулись вверх. Странно было, что он упомянул не только богиню, но и предводителя лесного народа. Неужели Мартин действительно ревновал ее к Финну?

– Финн? Но при чем тут Финн, я говорила тебе лишь о богине леса и трав.

– А я не глупый, Уна, там, где лесной народ, там и этот напыщенный индюк, именующий себя предводителем лесного народа. И я уже говорил, мне совершенно не понравились его нелепые ухаживания за тобой.

– Так вот в чем дело, – тихо произнесла Уна. За шумом грозы ее почти не было слышно, но Мартин все равно услышал.

– Да, Уна, в этом дело. А еще в том, что я должен защищать тебя в нашем путешествии. И я не позволю ни лесному народу, ни чертову Финну, ни твоей богине забрать тебя от меня!

Они все еще стояли в объятьях, думая каждый о своем. Вокруг буря быстро и стремительно набирала свои обороты, но они словно этого не замечали. Наконец, травница подняла свой взгляд на Мартина, замечая, что в его глазах помимо раздражения есть еще кое-что – растерянность.

– Это звучит, как признание, Мартин Вуд, – выговорила Уна, сама поражаясь своей храбрости. Она дрожала, пытаясь думать о том, что это от промозглого ветра и холодного дождя, а не от того, что все еще стоит в объятьях Мартина. Его лицо было так близко, что девушка с легкостью заметила, что на его щеках виднеются еле заметные веснушки. Их было мало, но раньше она их не замечала.

Мартин ничего не ответил на ее смелую реплику, просто взял лицо Уны в свои руки и стремительно поцеловал. Он не спрашивал разрешения, как раньше, да и травница была уверена, что в этот раз вряд ли смогла бы ему отказать. Это было сильнее нее – ее тяга к этому самоуверенному парню. Было немыслимо даже подумать о том, чтобы оттолкнуть его или попытаться вырваться.

Поцелуй не был аккуратным или легким, Мартин будто пытался выразить в нем все свои чувства и переживания, и Уна это ощутила в полной мере. Он сминал ее губы в поцелуе, не давая и возможности отвернуться или прервать его. Впрочем, девушка и не хотела этого. Чувствуя губы Мартина на своих губах, она ощущала, как внутри нее поднимается волна тепла. Необыкновенные чувства, которые в ней вызывал Вуд, вырывались на волю, и Уна уже сама обняла парня за плечи. Вся злость, все раздражение и обида канули в лету в тот момент, когда Мартин поцеловал ее. Травница вдруг ощутила себя невероятно спокойной и свободной от всех невзгод и плохих мыслей. Целовать Мартина в ответ было приятно, но он все же не позволял Уне перехватить инициативу. Впрочем, девушке этого не особо и хотелось. Ей вдруг жутко понравилось быть такой покорной и податливой в чьих-то руках. В руках Мартина Вуда.

Они прервались лишь, когда гром снова загремел так, что звук отозвался звоном в ушах. Дождь превратился в ливень, и их одежда стремительно намокала, неприятно прилипая к коже, заставляя чувствовать холод. Уна, все еще держась за плечи Мартина, дышала часто и шумно, пытаясь прийти в себя. Она заметила, что зрачки Мартина сильно расширены, но совершенно не понимала, что бы это могло значить. Наверно, и ее собственные зрачки сейчас были в точно таком же состоянии, Травница не знала этого наверняка, но была уверена. Она вглядывалась в лицо Мартина, пытаясь передать в своем взгляде все те чувства, которые сейчас испытывала – нежность, заботу, преданность только ему одному. А он смотрел на нее с какой-то тоской во взгляде серых глаз, которую девушка вряд ли смогла бы понять.

– Нам нужно найти укрытие, – проговорил Мартин и провел пальцем по мокрой от дождя щеке Уны. Девушка вздрогнула, но не отодвинулась. Ей хотелось, чтобы он продолжил гладить ее кожу своими руками, но она кивнула и с трудом убрала свои руки с плеч своего спутника.

– Это будет затруднительно, – тихо ответила травница, осматриваясь. Они стояли на еле заметной дорожке, ведущей дальше в горы. Их положение было незавидным, но, несмотря на это, в душе Уны царило спокойствие и тихая радость.

– Да, тогда просто продолжим путь до первой же подходящей пещеры, – согласился Мартин и, взяв девушку за руку, повел дальше. Травница не противилась. Ее маленькая ладонь идеально помещалась в руке Мартина.

Среди буйства стихии, грома, молний и дождя, вверх по дороге шли две фигуры, а в их душе было спокойствие и мир.

Казалось, что они идут уже целую вечность. Буря все не утихала, пронизывая своим свирепым ветром тела, заставляя сильнее, отчаяннее кутаться в уже насквозь промокшие от дождя плащи. Намокшая ткань одежды неприятно липла к охлажденной коже. Но, несмотря на то, что привал нужно было сделать давным-давно, ни Мартин, ни Уна так и не увидели ни одного подходящего места, чтобы переждать буйство стихии. Поэтому приходилось продолжать трудный путь наверх. Останавливаться на открытой местности было бы самоубийством.

Стихия, казалось, поставила своей задачей полностью истощить силы и волю незадачливых путешественников. Уна думала, что в этом стихия явно преуспела. Девушке хотелось оказаться в каком-нибудь уютном месте, где им бы подали горячую еду и позволили остаться на ночь в теплой постели. Но в реальности приходилось мысленно умолять всех стихийных богов хотя бы о том, чтобы буря, наконец, закончилась, позволив им передохнуть и высушить мокрую одежду.

– Кажется, я что-то вижу, – вдруг громко проговорил Мартин хриплым голосом, травница тут же посмотрела вперед, но ничего не разглядела. Она плелась позади парня, который все еще не отпускал ее руку, что, несомненно, здорово помогало Уне. Без Мартина она давно бы уже упала, споткнувшись об один из камней, разбросанных на дороге. Возможно, без Вуда травница вообще давно бы уже погибла.

– Что? Где? Ничего не могу разглядеть! Слишком сильный дождь, – ответила Уна, на что услышала невеселый смешок Мартина.

– Возможно, у меня бред, но, по-моему, мы дошли до скалистого города. Я вижу кованные тяжелые двери. Наверняка это вход, – произнес Вуд, сильнее сжимая ладонь травницы. Девушка снова с надеждой устремила свой взгляд вперед, но там все еще была лишь стена дождя.

– Тогда нам необходимо ускориться, – предложила Уна, делая над собой усилие, чтобы ее шаг стал быстрее. Это давалось с трудом, потому что ее силы, кажется, окончательно иссякли. Каждое движение отдавалось болью в измученном стихией и дорогой теле.

– Не торопись, – Мартин чуть дернул девушку на себя, когда она почти обогнала его. Травница недоуменно посмотрела на парня. – В прошлый раз, чтобы попасть в лесной город, нам пришлось оказаться в плену. Вдруг Финн солгал, и горный народ не так гостеприимен, как бы мы того хотели? Вдруг они враждебно отнесутся к нам и будут совершенно не настроены помогать и сотрудничать?

– С чего бы Финну врать нам? Ты мыслишь слишком предвзято, – отмахнулась Уна и снова попыталась пойти вперед. В этот раз Мартин ее не удержал, поэтому девушка, старательно смотря под ноги, ускорилась. Ей хотелось немедленно оказаться в скалистом городе. Как наяву перед ней предстал горячий обед и теплая постель. Травница сама не заметила, как начала улыбаться, больше не замечая, насколько сильно болят ноги от каждого шага. Позади нее слышался шум от ботинок Мартина, он не отставал. Уна была уверена, что и Вуд также мечтает о том, чтобы, наконец, дойти до пункта назначения и хорошенько отогреться возле огня.

Несмотря на предположения травницы, Мартин все же достал из ножен клинки, внимательно осматриваясь по сторонам. Хоть за стеной дождя было трудно что-либо разглядеть, парень был готов к атаке. Он в любой момент ожидал нападения, но в душе надеялся, что такового не случится. Слишком уж измотан он был дорогой, стихией и ранами.

– Я вижу! Теперь я вижу! Это действительно двери! – выкрикнула Уна, чем отвлекла Мартина от осмотра территории. Она уже ушла от него на несколько метров, и парень почувствовал легкое беспокойство. Слишком опрометчиво и неосмотрительно вела себя девушка. Это могло закончиться плохо. Словно подгоняемый своими же инстинктами, Мартин рванул к травнице, но через несколько мгновений случилось сразу несколько вещей: загремел гром, оглушая, сверкнула яркая молния, разрезая темное небо словно напополам, и Уна испуганно закричала. Ее крик заставил сердце Мартина сжаться от волнения. Он был почти в двух метрах от девушки, когда понял, что перед ней самой возникла высокая фигура в темном промокшем плаще. Наметанным взглядом Мартин осмотрел противника, а потом быстро оказался перед Уной, загораживая девушку собой. Выставив один клинок вперед, парень уставился на незнакомца.

– Кто ты? – холодно спросил Вуд, все еще держа перед собой клинок. Он чувствовал, как позади него дрожит от холода и беспокойства Уна. Кажется, он даже услышал, как девушка осторожно достала из-за пояса свой короткий кинжал, словно тоже опасалась наихудшего исхода ситуации.

– Меня зовут Эрих, – медленно подняв руки, показывая, что он абсолютно безоружен, мужчина заинтересованно рассматривал Мартина. – Меня послал горный народ, чтобы встретить вас перед воротами. К сожалению, раньше мы не могли выйти, слишком уж разгулялась стихия. Впрочем, вы и сами это уже испытали на себе.

– Как давно вы узнали о нашем приближении? – недоверчиво поинтересовался Мартин. Ему не нравился Эрих. Впрочем, Мартину вообще мало кто нравился. Все непонятное и необыкновенное заставляло его чувствовать опасность. Именно поэтому острие клинка все еще было направлено в грудь Эриха, которого, казалось, это совершенно не смущало.

– Мы узнали о вас в тот момент, когда вы оказались у подножья наших скал, – просто ответил мужчина. Он осторожно положил ладонь на гладь клинка и медленно отодвинул оружие от себя, словно боясь спровоцировать Мартина на неожиданные действия. Потом Эрих продолжил. – Не стоит бояться и опасаться, горный народ принимает путников вот уже тринадцать лет. Мы предпочитаем находить новых друзей, а не создавать себе врагов.

– Хорошая тактика, – кивнул Мартин и, наконец, медленно отвел клинок в сторону. Он все еще ощущал опасность, но подумал, что даже в рукопашном бою сможет одолеть хоть и высокого, но невероятно худого жителя горного народа. – Если вы так гостеприимны, как о вас говорят, то мы с радостью воспользуемся вашими услугами. Буря истощила нас, а наши припасы почти на исходе. К тому же, у нас есть послание от народа морского города. Оно должно заинтересовать ваших людей.

– Сначала – еда и тепло, потом все остальное. Ваша спутница совсем продрогла, – на губах Эриха появилась какая-то неживая и неискренняя улыбка. Он чуть развернулся и направился к огромным железным дверям, смутно виднеющимся впереди. – Ступайте за мной, я все вам покажу.

– Хорошо, мы идем, – настороженно ответил Мартин. Один клинок он оставил при себе, но второй все же убрал в ножны. Плечо все еще болело, и управляться с двумя клинками было проблематично. Мартин обернулся к Уне, мысленно надеясь, что она будет благоразумно вести себя, держась рядом с ним. Поймав взгляд ее янтарных глаз, Вуд понял, что девушка, хоть и слаба, но готова в случае чего к активным действиям. Это было интересно – наблюдать за такой хрупкой, но отважной травницей. Еще никогда Мартин не встречал кого-то столь маленького по своей комплекции, но настолько храброго.

Эрих проводил Мартина и Уну до дверей, а потом обернулся, словно проверяя, следуют они за ним или нет. Мартин шел впереди, все еще прикрывая собой девушку, но этот жест, казалось, совершенно не смущал Эриха. Он снова улыбнулся своей искусственной улыбкой, а потом отвернулся и провел рукой по каким-то символам, вырезанным на железе. Тут же в шуме грома и непрекращающегося дождя прозвучал скрип, и двери начали отворяться. Они приоткрылись лишь на то расстояние, чтобы путники могли легко войти, не больше.

– Добро пожаловать в горный город, – с толикой гордости в голосе произнес Эрих. Он терпеливо подождал, когда Мартина и Уна перестанут осматриваться по сторонам, чтобы продолжить путь.

Травница, выглядывая из-за спины Мартина, не смогла сдержать стон удовольствия, сорвавшегося с ее губ. Она рассматривала серые стены и такие же серые дома горного народа с таким восторгом, словно перед ней был какой-то дворец. Все здесь было серым, серый цвет заполнял даже воздух, и Уна сильнее вдохнула, пытаясь определить ароматы, витающие вокруг. Люди были в большинстве своем высокие и худые, и все были одеты в серые одежды. Дети послушно занимались легкими делами по хозяйству, совершенно не возмущаясь. Но самое интересное было то, что горному народу было словно все равно, кто пожаловал в их город.

– Они выглядят так, словно к вам каждый день приходят незнакомые люди, – выразив мысли девушки, вымолвил Мартин. Уна тут же закивала. Она и сама думала об этом, размышляя, насколько более цивилизованными и другими казались жители скалистого города по сравнению с людьми из морского города. Если бы в морской город вошел новый человек, то это стало бы мгновенной сенсацией, а новичок удостоился бы ужина в доме лорда и леди Вуд.

– Наши люди привыкли к странникам и гостям, – согласился Эрих, – но сейчас вам лучше переодеться и отведать ужин в нашем гостевом доме. Дела с посланием оставим на завтра, если вы не возражаете.

– Нет, конечно, нет, – ответила Уна, и Мартин кинул на нее быстрый взгляд. Да, они действительно были измучены и нуждались в отдыхе, но неужели травница не замечает, что вся эта ситуация, эти люди и Эрих в частности, была ненормальной и какой-то непонятной? Мартин мысленно напомнил себе быть настороже и не расслабляться. Слишком уж гладко стелил Эрих, да спать, наверно, будет жестко.

Они прошли через большой двор, где почти в полной тишине туда-сюда сновали люди, разбирающиеся со своими делами. На Уну и Мартина никто не обращал внимания, впрочем, как и на Эриха. Он даже среди этой безликой толпы выглядел незримым призраком, бесшумно идущим к своей цели.

Когда они все втроем вошли в гостевой дом, на них обрушился привычный шум галдящих и веселящихся людей. В свете свечей Мартин с улыбкой подумал, что подобная обстановка ему намного привычней, ведь здесь люди кажутся действительно живыми. Эрих подвел молодых странников к барной стойке и представил хозяину гостевого дома.

– Это Джон, хозяин этого заведения, – Эрих указал на добродушно улыбающегося мужчину, и тот помахал рукой в знак приветствия, – а это…

– Мартин, – Вуд протянул руку бармену, чтобы обменяться рукопожатиями, и Джон протянул свою в ответ. – А это – Уна. Мы пришли из морского города, – Уна помахал рукой бармену, и он одарил ее искренней улыбкой.

– Сейчас везде один сплошной морской город, приятель, – улыбнулся Джон. Мартин непонимающе приподнял одну бровь, и тот объяснил свои слова. – Стихия бушует, как ненормальная. Наверно, стихийные боги опять что-то не поделили между собой, а страдаем, как всегда мы.

– Придержи язык, Джон, – со стальной ноткой в голосе прервал бармена Эрих. Мартин заинтересованно уставился на их молчаливое противостояние, а Уна чуть напряглась. – Боги не любят, когда их осуждают.

– А еще они не любят нас, тому пример Катастрофа, – пожал плечами Джон. Мартин не смог сдержать легкий смешок, и тут же был награжден осуждающим взглядом от Эриха. – Впрочем, неважно. То, что вы из морского города заметно по вашему внешнему виду. Выглядите так, будто вышли с самого морского дна.

Джон рассмеялся своей собственной шутке, и Мартин покачал головой. Конечно, Джон ему нравился больше, чем Эрих, но и у этого явно были проблемы, например, с чувством юмора. Уна, переминаясь с ноги на ногу, пыталась согреться. И это не ускользнуло от добродушного Джона.

– Необходимо выпить по рюмке моей фирменной настойки, и вы забудете о своем холоде, уважаемые гости, – проговорил бармен, тут же доставая из ниоткуда бутыль с чем-то коричневым. Когда он достал крышку из бутыли, Уна мгновенно почувствовала горьковатый аромат алкоголя. Джон разлил жидкость в две рюмки и пододвинул их к Мартину и травнице. – Пейте, а я пока займусь вашим обедом.

– Звучит прекрасно, – в предвкушении так необходимой подзарядки, с улыбкой произнесла Уна. Она вопросительно посмотрела на Мартина, а потом уселась на высокий стул бара. Вуд тем временем обернулся к Эриху, и тот закивал, словно вспоминая о чем-то.

– Мне нужно предупредить нашего главу о вашем визите, завтра я устрою вам встречу, – засуетился Эрих, стараясь не смотреть на Джона. Тот с ухмылкой продолжал готовку обеда. – А сейчас мне пора, покушайте и хорошенько отдохните! Добро пожаловать в скалистый город!

– Спасибо! – поблагодарила мужчину Уна, а Мартин протянул руку, чтобы пожать ладонь Эриха, но тот, странно покосившись на протянутую ладонь, только покачал головой.

– Всего хорошего, – быстро произнес Эрих и, развернувшись, чуть ли не побежал к выходу.

– Что с ним не так? – словно самому себе задал вопрос Мартин и тоже уселся за барную стойку. На его слова Джон только рассмеялся.

– Старина Эрих считает мой гостевой дом оплотом бесчестия и легких нравов, – пояснил бармен. Он указал рукой в зал, где красивые девушки обхаживали мужчин, одаривая их своими улыбками и легкими ласками. – Люди здесь развлекаются и отдыхают, а это не в привычках горного народа. Они больше специализируются по медитациям и постоянным учениям всяческой ерунде.

– Тогда зачем он привел нас сюда? – не понял Мартин. Ему нравилось в этом месте, и с каждым словом Джона, Вуду все меньше нравился Эрих.

– Потому что мой гостевой дом – единственный в этом городе, – пожал плечами Джон. – Но вы не думайте об этом, ваш обед готов, и я распоряжусь, чтобы вам подготовили комнату. Ванну нагреть?

– Было бы замечательно, – улыбнулась Уна. Джон кивнул и, отойдя в сторону, начал давать распоряжения своей помощнице.

Мартин и Уна принялись за еду, наслаждаясь теплом и горячей похлебкой. Выпитая настойка давала свои плоды – молодые люди чувствовали, как внутри все разгорячилось. Щеки травницы вспыхнули алым цветом, а в янтарных глазах появился блеск. Мартин же, несмотря на радужный прием, чувствовал себя странно. Ему казалось, что все происходит слишком легко и просто, поэтому он каждую секунду ждал подвоха. Все его тело было напряжено, а взгляд внимательно осматривал зал и людей, находившихся здесь.

– Эй, ты выглядишь обеспокоенным, – произнесла Уна и протянула ладонь к лицу Мартина. Она легко провела пальцами по его щеке, заставляя обратить на себя внимание. – Что тебя так тревожит?

– Тревожит? Легкость, с какой мы попали в этот город, – пояснил Мартин, на что травница лишь покачала головой. Она хотела что-то еще сказать, но Вуд перехватил ее ладонь своей рукой, поглаживая ее пальцы своими. – Здесь что-то не так, но я пока не могу понять что именно. Но тебе не нужно беспокоиться, Уна, просто поешь и ступай отдыхать.

– А как же ты? – от поглаживаний Мартина, девушка совсем расклеилась. Ей не хотелось думать ни о чем плохом, ей хотелось просто наконец-то оказаться с ним наедине и выспаться на нормальной постели.

– А я, как твой верный защитник, буду настороже, – ответил Мартин и слегка приподнял уголки своих губ в улыбке. Уна покачала головой. Она чувствовала себя жутко уставшей. Но ее все еще мучало то, что разговор о пророчестве не дал своих плодов. Мартин наотрез отказывался верить в это, и поднимать опять эту тему значило бы снова рассердить его. – О чем ты задумалась опять?

– Все о том же, – покачала головой травница. Мартин отпустил ее ладонь и шумно выдохнул. Боги, как же ему надоела эта мнительность Уны. Почему она постоянно пытается примерять на себя разные роли. Неужели ей было недостаточно того, кем она является сейчас?

– Ешь похлебку, Уна, а потом тебя ждет горячая ванна и теплая постель, – спокойно и миролюбиво проговорил Мартин. Этими словами он как бы снова закрыл так и не открытую тему, и, слава всех богам, травница, кажется, его поняла. Поэтому просто доела свою порцию похлебки, а потом сладко зевнула, прикрывая рот ладонью.

Когда она поднималась с места, к ним как раз подошел Джон.

– Как себя чувствуешь? Выглядишь ты истощенной, не прими за оскорбление, – произнес Джон, и Уна покачала головой.

– Твоя похлебка просто божественна, но мне нужно скорее принять горячую ванну, иначе не избежать простуды.

– Это верно, – согласился Джон. – Ваша комната готова. Второй этаж, третья дверь слева.

– Еще раз большое спасибо! – улыбнулась Уна и, кинув последний взгляд на Мартина, пошла к лестнице. Вуд проводил девушку задумчивым взглядом, а потом почувствовал, что Джон с интересом наблюдает за ним. Повернувшись к бармену, парень чуть ухмыльнулся.

– Спасибо за еду, – учтиво проговорил Мартин и отодвинул от себя глубокую тарелку. – Но я бы еще выпил этой замечательной настойки. Могу я заказать всю бутыль и стакан?

– Да, пожалуйста, – кивнул Джон, подготавливая заказ. – Не поведаешь, зачем люди морского города пожаловали к горному народу?

Мартин, подозрительно прищурившись, уставился на Джона и покачал головой.

– Боюсь, что этот разговор не для лишних ушей, прости, – ответил Мартин и, взяв предложенную бутыль и стакан, направился в самый угол зала, где оставалось свободное место. Джон проводил его внимательным взглядом и покачал головой. Если милая хрупкая Уна ему сразу понравилась, тот вот этот Мартин вызывал противоречивые чувства. Джон ощущал, как от парнишки исходили волны недоверия и подозрительности. И, хотя бармен не собирался его в этом винить, все же подобное было слегка неприятно. Никогда в гостевом доме Джона не было атмосферы отчужденности и скрытности. Здесь люди расслаблялись и веселились. А Мартин своим настороженным видом вызывал лишь чувство снисхождения и досады.

* * *

Как только Уна оказалась в полном одиночестве, она немедленно начала стягивать с себя все еще мокрую одежду. Ткань неприятно липла к холодной коже, и когда вся одежда оказалась на полу, девушка с улыбкой выдохнула. Она заметила, как от воды в деревянной ванне в углу комнаты шел пар, и по ее телу пробежалась дрожь. В предвкушении удовольствия Уна медленно подошла к ванне, захватив по дороге полотенце, которое провожатая любезно оставила на стуле рядом с кроватями. Осторожно оценив температуру воды пальцами, травница почувствовала, как по ее телу начало разливаться тепло. Вода была горячей, но не настолько, чтобы обжечь нежную кожу. Температура воды была именно такой, какая нужна была Уне, чтобы убедиться, что ее тело прогреется, и простуда не захватит ее организм. Болеть девушке совершенно не хотелось, достаточно было того, что раны Мартина все еще не заживали.

Осторожно и медленно войдя в воду, травница погрузилась в нее полностью. В груди затрепетало от наслаждения. Когда она в последний раз могла себе позволить вот так вот просто лежать в горячей ванне? Мысли медленно исчезали из головы Уны, и девушка решила, что это удивительное время в одиночестве она должна посветить исключительно наслаждению благам, которые так вовремя обрушились на них с Мартином.

Вдыхая приятный аромат, витавший в комнате, впервые за долгое время травница почувствовала себя действительно хорошо. Ей понравился бармен Джон, да и вообще это место полностью отражало добродушие хозяина гостевого дома. Он был достаточно радушен и приятен в недолгом общении. Настороженность и вопросы вызывал Эрих, но и ему Уна была мысленно благодарна, ведь он так вовремя встретил их с Мартином на горной тропе.

Как отчаянно не сопротивлялась травница, но глаза сами по себе закрывались, словно налитые свинцом. Она старательно пыталась не уснуть, заставляя себя держаться. Не хватало еще вырубиться прямо в ванне. Тем не менее, за наслаждением горячей водой и теплом и уютом комнаты Уна и не заметила, как уснула.

Пар над водой медленно исчезал, а девушка постепенно начала соскальзывать под воду.

* * *

Мартин нашел себе место в самом углу. Здесь открывался изумительный вид на весь зал, и наблюдать за людьми было проще простого. Медленно попивая настойку, парень ощущал, как по его телу пробегают волны тепла, заставляя расслабляться напряженные мышцы. Одежда была все еще холодной и мокрой, но внутри, благодаря алкоголю, становилось все горячее и горячее.

Многочисленные вопросы не давали Мартину покоя. Их было так много, что в какой-то момент парень почувствовал, словно его голова готова взорваться от перенапряжения. Закрыв глаза, Вуд сделал глубокий вдох. Задержав дыхание и, лишь через несколько долгих секунд, шумно выдохнув, он почувствовал облегчение. Налив себе еще стакан настойки, Мартин мысленно принялся анализировать все произошедшее и происходящее с ним и Уной. Это приключение было отнюдь не простым. Никогда раньше Мартин не попадал в такое количество передряг. Они поджидали их с Уной на каждом шагу, и иногда парень думал о том, не кара ли это ему за какие-то давние грешки? Или же все дело было в Уне? Девушка только так притягивалась к себе неприятности.

Мысли о молодой травнице вызвали у Мартина легкую улыбку. Они стали близки с этой хрупкой девчонкой, он не мог этого отрицать. Мартин почти чувствовал зарождающееся чувство внутри себя, и это его, что было необыкновенно, ничуть не беспокоило. Уна была хорошим человеком, и Мартин собирался приложить все свои силы, чтобы по возвращению с их приключения, она смогла жить нормальной жизнью, а не ютиться в хибаре, уминая эти свои травы, салатные листы и похлебку из водорослей.

За своими размышлениями Мартин не заметил, как медленно наступил вечер. Зал был полон людей, они разговаривали, смеялись и наслаждались уютом этого гостевого дома. Наблюдать за ними было интересно, поэтому Мартин не спешил в номер, хоть его тело и нуждалось в горячей ванне и отдыхе. Настойка делала свое дело, он больше не мерз, и раны больше не болели так сильно, как раньше.

Вдруг входная дверь заскрипела и открылась. Мартин заинтересованно уставился на то, как уже знакомый Эрих подвел воинственного вида девушку к барной стойке и, видимо, представил ее Джону. Прошло несколько минут, и Эрих ретировался, оставив незнакомку на попечение хозяина гостевого дома. Некоторое время Мартин наблюдал за ней, подмечая, что девушка явно натренирована. Ее движение были плавными, почти грациозными, но в них сквозила необъяснимая сила. Мартин заприметил фламберг за спиной незнакомки, улавливая красивый блеск драгоценного камня, встроенного в эфес. Девушка отличалась от всех остальных в этом зале, но даже она не смогла надолго заинтересовать Мартина. Он продолжил пить, ощущая, как мысли медленно начинают путаться из-за переизбытка алкоголя в крови. Появились новые опрометчивые желания, например, все же пойти в их с Уной комнату, и снова ощутить вкус губ девушки. Не давая себе полностью расслабиться, Мартин решил еще некоторое время побыть в зале, чтобы прийти в себя. Не хватало еще напугать травницу своими глупыми выходками.

Когда в графине оставалось чуть меньше половины, Мартин вдруг почувствовал на себе цепкий взгляд. Подняв голову, парень начал осматривать зал, и тут же наткнулся на изучающую его незнакомку с фламбергом. У нее были холодные серые глаза, даже на достаточном расстоянии Мартин это легко различил. И смотрела она смело, совершенно не стесняясь или смущаясь, как иногда это делала Уна. Мартин также спокойно и прямо смотрел на незнакомку в ответ. Наконец, решив, что игра в гляделки ему порядком надоела, Вуд не торопясь встал, взял свой стакан и направился прямиком к незнакомке.

– Ты выглядишь нездешней, – произнес Мартин первое, что пришло ему в голову. Ему показалось, что от его голоса незнакомка чуть вздрогнула, но уже через мгновение в ее взгляде снова появилась уверенность. – Откуда ты?

– Я из города ветра, – ответила девушка. У нее был тихий, почти хриплый голос. Создавалось впечатление, что она не часто ведет беседы с кем-либо. Мартин приподнял одну бровь, мысленно вспоминая, говорил ли совет морского города хоть что-то о городе ветра. Когда им давали задания, велся разговор лишь о лесном народе. Кажется, нет. Впрочем, и Финн не упоминал о городе ветра. И это было интересно. Теперь они с Уной во владениях скалистого города, и, оказывается, существует еще и город ветра. Тем временем, воительница продолжила, рассматривая руку Мартина. – Интересный перстень. Это изображение полумесяца?

Мартин заметил, как взгляд девушки то и дело возвращался к его руке, на которой еле-еле сверкало фамильное украшение. Странно, обычно никто так рьяно не интересовался его перстнем. Не подавая виду, Вуд слегка насторожился.

– Да, семейная реликвия, – отмахнулся Мартин, а потом протянул незнакомке ладонь. Он не привык общаться с людьми инкогнито, и, честно говоря, Мартину было действительно интересно имя этой необычной воительницы из города ветра. – Меня зовут Мартин. Мартин Вуд. Из морского города.

– Таша, – медленно проговорила девушка и пожала протянутую ладонь. Мартин ощутил, что ее руки совершенно не изнеженные, сухие, с небольшими мозолями от оружия – прямо как у него самого. – Меня зовут Таша.

– Красивое имя, – по-доброму улыбнулся Мартин. – Я запомню.

От его слов девушка, кажется, слегка смутилась, но немедленно взяла себя в руки. Пока она отпивала из своего стакана что-то очень похожее на настойку, Мартин изучающе всматривался в ее лицо. Таша была красивой, определенно красивой. Но ее красота была иной, не такой, как, например, у Уны. Если травница воплощала в себе женственность, хрупкость и непорочность женской красоты, то Таша была красива своей уверенностью в себе. У нее были четко выраженные черты лица: чуть заостренный подбородок, четко очерченные скулы. Над бровью Мартин заметил небольшой шрам. Волосы Таши были цвета пшеницы и казались сухими, даже несмотря на бурю, в которую она точно попала. Но больше всего завораживали ее глаза – серые, холодные. В них невозможно было прочитать хоть что-то. Во взгляде Уны Мартину удавалось увидеть многое, а вот сейчас, смотря в серые глаза Таши, парень понимал, что то ли в душе воительницы нет особых переживания и чувств, то ли она просто виртуозно это скрывает.

Отпив из стакана, девушка легко улыбнулась Мартину, и он улыбнулся ей в ответ. Парень хотел уже было что-то сказать, как ощутил странное жгучее чувство в области груди. Беспокойство, легкая паника и страх ворвались в его сознание так молниеносно, что на секунду Мартин почти потерял равновесие. Эти чувства сбивали с толку, и Вуд не мог понять, откуда они возникли. Упершись рукой о барную стойку, Мартин сильно сжал пальцами деревянную поверхность, пытаясь заставить себя прийти в норму. Словно чужие, эмоции заставляли его дыхание становиться рваным и неровным. Что-то было не так, но Вуд не понимал что именно.

– Мартин? С тобой все в порядке? – услышал Вуд голос Таши. Стараясь прийти в себя, он с усилием поднял взгляд на девушку. Она непонимающе и чуть удивленно смотрела на него. – Что-то случилось?

– Нет, да, не знаю, – тихо проговорил Мартин, а в следующий момент его пальцы обожгло огнем. Стакан выпал из руки и со звоном покатился по полу. Несколько постояльцев гостевого дома недоуменно воззрились на происходящее. Мартин уставился на свою руку, будто увидел ее впервые. Перстень на пальце раскалился так, что было невыносимо. Мартин попытался немедленно снять фамильную реликвию, но ему это не удалось. Потом будто что-то щелкнуло в мозгу Вуда, и он быстро обернулся на лестницу, ведущую к жилым комнатам. Предчувствуя что-то плохое, парень сорвался с места, совершенно не обращая внимания на то, что и ничего не понимающая Таша также последовала за ним. Кажется, она даже окликала его, но парень не отзывался. В голове пульсировала одна четкая мысль, заслоняющая собой другие: «Уна в беде».

Оказавшись у назначенной им с травницей комнаты, Мартин буквально ворвался в нее, быстро осматриваясь. Через мгновение его сердце сжалось от ужаса. Уна лежала в ванной. Под водой. Похоже, она уснула прямо во время купания. Не медля ни секунды, Мартин подскочил к ванне и мгновенно опустил руки в уже почти остывшую воду. Вытащить тело травницы за плечи не составило труда, но вид лица девушки заставил Мартина застыть на месте. Ее алые губы посинели, а кожа была такой бледной, что казалось, будто перед Мартином была не Уна, а ее призрак.

– Ох, боги! – громко воскликнула Таша за спиной парня, и это привело Мартина в чувство. Он немедленно уложил тело Уны на пол, прикрывая ее наготу широким полотенцем. А потом начал делать искусственное дыхание, чередуя его с непрямым массажем сердца. Этим полезным навыкам его когда-то научила мать, которая всегда с любопытством относилась к старым медицинским книгам. Губы Уны были холодными, а ее тело под руками Мартина – слишком слабым и податливым. Вуд заставлял себя не думать ни о чем, кроме спасения травницы, но мысли об ее возможной смерти возникали в его голове против воли. От них беспокойство и страх, поселившиеся сейчас в груди Мартина, становились все сильнее и отчаяннее.

Прошли долгие несколько минут, прежде чем Уна подала хоть какие-то признаки жизни. С ее губ сорвался всхлип, и девушка резко широко распахнула глаза. В ее взгляде отразилось непонимание происходящего.

– Мммартин, – попыталась выговорить девушка, но вместо этого с ее губ сорвался отчаянный хрип. Закашлявшись, Уна скривилась от боли. Грудная клетка болела, а кожа на груди почему-то будто бы горела огнем. Прошли долгие несколько секунд, прежде чем травница поняла, в чем дело. Это ее кулон так обжигал! Попытавшись поднять руку, чтобы сорвать цепочку, Уна поняла, что не может этого сделать. Поэтому она жалобно обратилась к нависшему над ней парню. – Мартин, мой кулон… Жжет…

Вуд понял ее без слов, поэтому в следующее мгновение быстро сорвал с шеи Уны цепочку и откинул ее в сторону. На коже, где был кулон, остался заметный алый ожог. И травница попыталась дотронуться до этого места, но ее ладонь была остановлена рукой Мартина. Он сжал руку слабой девушки в своей руке, все еще со страхом смотря на нее.

– Ты спас меня, все хорошо, ты спас меня, – тихо прохрипела Уна успокаивающим тоном. В ее голосе сквозила благодарность, нежность и беспокойство. Уж очень встревоженным выглядел Мартин. Он держал ее ладонь в своей руке и, похоже, совершенно не собирался ее отпускать. Через пару минут, словно давая девушке передышку, он осторожно притянул ее тело к себе, сильнее закутывая в полотенце. Травница с трудом обняла парня, положив голову ему на плечо и вдыхая уже почти родной запах. Помимо прочего от Мартина также пахло алкоголем, но это не могло испортить атмосферу, которая воцарилась вокруг обнимающихся молодых людей.

Уна закрыла глаза, пытаясь осознать, насколько ей повезло, что Мартин так вовремя вернулся в комнату. А потом она услышала легкое деликатное покашливание. Распахнув глаза, травница увидела красивую незнакомую девушку, стоящую почти в дверях. В руках незнакомки была ее, Уны, цепочка с кулоном в виде солнца, и взгляд девушки был наполнен легким сожалением и каким-то непонятным напряжением.

– Кто вы? – хрипло проговорила травница, пытаясь высвободиться из рук Мартина. Парень тут же отреагировал, словно вспоминая, что помимо них кто-то еще находится в комнате. Вуд позволил Уне высвободиться из объятий и помог ей встать на ноги, поддерживая за талию и не давая упасть.

– Это Таша, Уна, она из города ветра, – пояснил Мартин, стараясь, чтобы его голос звучал твердо. На самом деле он чувствовал себя почти опустошенным. Навязчивые мысли о том, что травница могла действительно умереть, заставили его испытать такой страх, какой он не испытывал никогда в жизни. И сейчас, когда опасность была позади, Мартин чувствовал слабость во всем теле, словно он не спал несколько дней, упражняясь в физической подготовке. – Мы разговаривали внизу, когда я почувствовал… понял, что с тобой что-то не так и стоит тебя проведать.

– Ты понял, что со мной что-то не так? – непонимающе переспросила Уна, и Мартин устало кивнул. Он не хотел говорить об обжигающем перстне в присутствии Таши. К тому же, похоже, украшение травницы – подвеска с кулоном – тоже пыталась привести свою хозяйку в чувство. На коже девушки все еще алел ожог. Мысли Мартина сменялись молниеносно. В голове пульсировало воспоминание о тех разговорах Уны о пророчестве детей луны и солнца. Сейчас в мыслях Вуда все как будто встало на свои места. И ему не терпелось высказать свои предположения травнице.

– О, понятно, – Уна попыталась взять себя в руки. В ее голове лихорадочно роились мысли, но высказать она хотела их лишь Мартину. Казалось бы, что и Вуд тоже желал остаться наедине с ней, но Уна предпочла быть вежливой. Незнакомке совершенно не нужно было знать о том, о чем подумала травница. – Меня зовут Уна, и мне жаль, что мы познакомились в столь хм… необычных обстоятельствах.

Таша все также пристально рассматривала кулон, а потом медленно перевела взгляд на Уну и Мартина. В ее взгляде появилась очередная толика сожаления, но уже через несколько мгновений в серых глазах девушки невозможно было хоть что-то прочесть.

– Да, мне тоже жаль, – тихо проговорила Таша и, подойдя ближе к молодым людям, протянула травнице подвеску. – Кажется, это твое.

– Да, спасибо, – чувствуя неловкость, ответила Уна и приняла цепочку из рук Таши.

– Пожалуй, я пойду, – выговорила светловолосая воительница и, кивнув Мартину, направилась к выходу. Через несколько секунд она захлопнула за собой дверь, оставляя молодых людей наедине.

Несколько минут и Уна, и Мартин молчали. А потом парень посмотрел на травницу и нахмурился.

– Кажется, ты была права, – выговорил Мартин и покачал головой. Травница медленно надела цепочку на шею, проверяя, не обжигает ли она. Оказалось, что подвеска совершенно холодная, будто и не оставляла несколько минут ожог на нежной коже Уны.

– О чем ты? – тихо переспросила девушка. Ей с трудом удавалось оставаться в вертикальном положении. Ноги подкашивались, и если бы не поддержка Мартина, то она давно бы уже снова оказалась на полу.

– О твоем чертовом пророчестве, – нехотя пояснил Вуд и, отойдя к кровати, устало уселся. – Мой перстень. Он начал обжигать, буквально гореть у меня на пальце, когда ты уснула в ванне. И кто вообще спит в ванне, Уна, а?

– Я не хотела и не контролировала это, – покачала головой девушка. Она также подошла к Мартину и уселась рядом с ним на постель. Придерживая полотенце, чтобы оно не упало, травница внимательно и вопросительно посмотрела на парня. – Как такое может быть? Раньше ничего подобного не случалось, а ведь мы бывали в опасности.

– Возможно, опасность была не смертельной. А сегодня ты… ты чуть не умерла, – выговорил Мартин. Травница осторожно положила ладонь на руку Вуда, ощущая успокаивающее тепло его кожи. – Если бы перстень не среагировал на грозящую тебе опасность, я бы не смог спасти тебя. Ты была бы мертва.

– Мой кулон… – задумчиво произнесла Уна, – он тоже обжигал. Я не чувствовала этого в отключенном состоянии, но как только начала приходить в себя, то стало так больно, словно меня пытались заклеймить, – травница аккуратно провела пальцами по груди, задевая кулон и снова чувствуя тревогу.

– Возможно, твои мысли насчет пророчества верны, – наконец проговорил Мартин. Он сжал ладонь Уны в своей руке, и она снова посмотрела на него.

– И что же это значит для нас, Мартин?

– Это значит, что пророчество начало исполняться, – спустя несколько минут тихо ответил Вуд.