Прибыв в Нью-Йорк, Барнес тотчас же отправился в свое бюро и был весьма удивлен, найдя там Люцетту.

– Ну? – спросил он резко.

– Я явилась сюда, чтобы немедля известить вас: нельзя терять времени.

– В чем дело?

– Я нашла девочку в Эст-Оранже. Подробности сообщу потом. Ее опять оттуда взяли. Вчера Митчель явился туда и взял ее. Он привез ее к Ремзен.

– К Ремзен? Что он опять затевает?

– Этого я не знаю, но Митчель и мисс Ремзен венчаются сегодня утром в десять часов в соборе святого Патрика.

– Ну, этому мы постараемся помешать, – воскликнул сыщик и поспешно отправился в собор, где потерпел рассказанную нами неудачу.

Ровно в два часа Барнес и Нейльи были в отеле 5 проспекта и были тотчас же приняты Митчелем.

– Ах, мистер Барнес, – весело заговорил он, – я очень рад, что могу теперь отдать себя в ваше распоряжение. Я был немного резок сегодня утром, так как торопился, а вы явились так некстати.

– Я не расположен шутить, мистер Митчель, так как явился сюда по очень серьезной причине. Этот господин – мистер Нейльи из Нью-Орлеана, предпринявший далекое путешествие в интересах правосудия.

– Очень рад познакомиться с вами, мистер Нейльи, – отвечал Митчель и протянул ему руку, которую тот взял, хотя раньше думал, что скорее прикоснется к раскаленному железу, чем к руке человека, так низко поступившего с дочерью его старого друга.

– Мне очень интересно знать, мистер Барнес, – продолжал Митчель, когда все уселись, – ездили ли вы в Нью-Орлеан по поводу рубина моей жены?

– Я совсем и не искал его, и вы прекрасно знаете, почему я пытался помешать вашему браку.

– Вы заблуждаетесь. В чем же дело?

– Если вы этого не знали, зачем же вы поторопились с гражданским браком?

– Я мог бы вам ответить, что гражданские браки часто совершаются раньше церковных, но я честно признаюсь вам, что это пришло мне в голову только тогда, когда я узнал, что вы возвращаетесь. И я, видите ли, подумал, что вы, пожалуй, решите – так как у вас бывают престранные идеи – помешать мне теперь жениться и вмешаетесь без колебаний. Но так как я твердо решил, что мое венчание совершится в назначенный день, то уговорил мою милую жену сочетаться со мной вчера гражданским браком. Вот вся история. Какая же была у вас цель?

– Вы прекрасно знаете, что это одни пустые разговоры и что я желал видеть мисс Ремзен свидетельницей против вас, чего теперь я не могу сделать, так как она ваша жена.

– Признаюсь, я подозревал это, мистер Барнес. Чего же вы теперь желаете?

– Во-первых, я вас арестую за кражу ребенка, отданного на воспитание госпоже Розе Монтальбан.

Если Барнес ожидал, что его противник будет поражен, то ему пришлось разочароваться.

– Так, – спокойно отвечал Митчель, – а затем?

– Затем я заставлю вас на суде открыть местопребывание ребенка и вернуть его.

– Этого вам трудно было бы достигнуть, и тем не менее я сам ничего против этого не имею. Перевернем порядок и начнем с предъявления ребенка. Эмилия!

На этот зов вышла его жена, ведя за руку прелестную девочку. Митчель взял ее за руку и подвел к мистеру Нейльи.

– Роза, – сказал он, – это мистер Нейльи, добрый, верный друг твоей матери, приехавший из Нью-Орлеа-на, чтобы увидеть и поцеловать тебя. Не правда ли, мистер Нейльи?

Старик казался очень растроганным, ибо милое существо, стоявшее перед ним, вызвало в нем воспоминание о давно минувших временах. Оно напоминало ему другую маленькую девочку, выросшую на его глазах, которую он нежно любил, ибо в молодости любил ее мать и ради этой неразделенной любви остался холостяком на всю жизнь. Он ласково обнял девочку, поцеловал ее и затем повел к двери в соседнюю комнату; тут он еще раз поцеловал ее в лоб, попросил подождать и закрыл дверь. Затем вернулся назад.

– Мистер Митчель, – воскликнул он, – или вы отъявленный негодяй, какого свет не производил, или мы все страшно ошибаемся. Объясните, я должен все знать.

– Прежде всего, я должен ясно знать положение дела. В чем обвиняете меня вы и мистер Барнес?

– Я вам объясню это, когда ваша супруга удалится, – сказал Барнес.

– Моя жена и я – одно целое, – сказал Митчель и гордо обнял Эмилию. – Не бойтесь говорить при ней.

– Ну, если вы иначе не желаете, пусть будет по-вашему. Я знаю, что убитая здесь Роза Митчель, известная в Нью-Орлеане под именем Розы Монтальбан, была вашей женой. Я также узнал, что вы обманули молодую креолку, мать девочки, которая умерла с горя, когда вы ее бросили. Далее вы позволили Монтальбан взять ребенка и выдавать его за собственного, хотя впоследствии вы и украли его у нее. Эта женщина заподозрила, что вы желаете вступить в новый брак, и поклялась помешать этому. Ее появление здесь после вашей помолвки являлось опасным для вас. Вы понимаете, что я хочу этим сказать? Убийства нередко совершаются и по более незначительным побудительным мотивам. Поэтому я думаю, что имею достаточно оснований арестовать вас.

– Вы могли бы арестовать меня и по более незначительному подозрению, – отвечал Митчель. – Это случается ежедневно; но чтобы уличить меня, вы должны доказать все это.

– А почему вы полагаете, что я не могу этого сделать?

– По той простой причине, что все ваши предположения неосновательны.

– Очень хорошо, мистер Митчель; в таком случае вы должны это доказать.

– И я это сделаю. Во-первых, по вашему рассказу, я увез ребенка. В этом вы отчасти правы: я украл девочку у Монтальбан и даже насильственно, но я имел на это полное право.

– Следовательно, вы признаете, что вы ее отец.

– Напротив, я отрицаю это, и это-то составляет слабый пункт вашей истории. Вся цель ваших доказательств опирается на предположение, что я соблазнил мать этого ребенка и что Монтальбан держала меня в своей власти. В действительности же, я не отец этого ребенка, и Монтальбан не имела надо мной никакой власти.

– Но раньше вы признались, что она угрозами требовала у вас денег и что вы уплатили требуемую сумму драгоценностями.

– Совершенно верно, но она не заставила меня уплатить.

– Мистер Митчель, я редко забываю чьи-либо слова. Тогда в банке вы мне сказали, что были во власти этой женщины, а теперь утверждаете противное. Как вы объясните эти противоречивые утверждения?

– Два противоречивых утверждения могут быть одинаково истинны, предполагая, что они разделены некоторым промежутком во времени. Когда я говорил, что находился во власти этой женщины, я действительно думал это и, следовательно, говорил правду; а говоря теперь, что я не был в ее власти, я также говорю правду, так как в этот промежуток времени я лучше узнал и оценил характер девушки, которая стала теперь моей женой.

– Ради Бога, господа, – прервал их старик, – довольно этого словопрения, перейдем к делу. Я горю от нетерпения узнать истину.

– Да, Рой, – вмешалась Эмилия, – почему ты просто не расскажешь всей истории и не откроешь этим господам истинного положения дела.

– Это я и собираюсь сделать; мне было приятно скрестить клинки с мистером Барнесом, но я вижу, что это неделикатно относительно мистера Нейльи и прошу прощения. Я должен начать с моей юности. Еще будучи школьником, я любил свою подругу по играм, маленькую Розу, ей было тогда пятнадцать лет, – мы обручились. У меня был двоюродный брат на десять лет старше меня – игрок и пьяница. Монтальбан содержала в то время в Нью-Орлеане игорный дом, и мой несчастный кузен был постоянным ее посетителем. Однажды вечером, когда он был особенно пьян, она уговорила его жениться на ней, и нашелся настолько недобросовестный священник, который тотчас обвенчал их. Только несколько дней спустя мой кузен вполне отрезвился, но ничего не помнил о происшедшем. На этом и был построен план Монтальбан. Она стала уговаривать егожениться и указала ему на мою маленькую невесту, как на подходящую партию. Целью ее были деньги и месть: она хотела довести моего кузена до двоеженства, чтобы потом, со своим брачным свидетельством в руках, выжимать из него деньги, и она хотела отомстить семье моей невесты, которая ее чем-то обидела. Ее план удался вполне. Мой кузен, действительно, влюбился в маленькую креолку: он был красив, я находился в Гарварде, она – так молода и слаба, что уступила его просьбам и обвенчалась с ним. И он оказался во власти у Монтальбан, которая пять лет выжимала из него соки.

Между тем родилась маленькая Роза, а я кончил курс, но не вернулся в Нью-Орлеан, потому что был слишком озлоблен против своей бывшей невесты. В Париже, куда я отправился, я получил однажды от молодой женщины отчаянное письмо. Монтальбан предъявила свое брачное свидетельство и предала позору дочь своего врага. Обуреваемый одной мыслью – отомстить моему кузену, я вернулся на родину. Бедная женщина умерла, а мой кузен исчез.

Я слышал, что он отправился на Запад, и последовал туда за ним, но найти его было нелегко. Пять лет прошло, прежде чем мне удалось встретиться с ним. Я стал укорять его, но он засмеялся мне в лицо, отказался драться со мной и убежал, так что я поспел послать ему вдогонку угрозу, что, как только представится случай, я застрелю его, как бешеную собаку.

Наконец этот случай представился. Однажды утром я встретил его в месте, отдаленном от жилья. Я твердо решил метить ему в сердце и не думал о собственной жизни, так как месть стала целью моего существования, и я был равнодушен к тому, что затем последует; может быть, я надеялся, что он и убьет меня. Спокойно и уверенно я встал против него, но тут произошло нечто, лишившее меня спокойствия и совершенно изменившее результат.

– Минуту, – сказал он и опустил оружие, – У меня есть к тебе одна просьба, так как я убежден, что ты меня убьешь. Как последнюю милость, прошу тебя вырвать мое дитя из когтей этой дьявольской женщины.

– Твое дитя? – воскликнул я. – Я думал, что оно умерло.

– Это ложь, придуманная Монтальбан; девочка жива и находится у нее. Я сделал завещание в ее пользу и оставил ей все свое имущество. Бумагу ты найдешь в кармане моего платья. Я назначил как раз тебя моим душеприказчиком. Я знал, что ты когда-то любил ее мать, но клянусь своей надеждой на то, что Бог будет мне милостивым Судьей, я не знал об этом, когда женился на ней. Теперь я готов.

Мы выстрелили, но удивительная новость так поразила меня, что я попал ему не в сердце, а в голову. Когда он упал, я бросился к нему и перевязал его, как умел, чтобы по крайней мере остановить кровотечение. Затем я поспешил в ближайший поселок и привел людей с носилками. Он был болен два месяца и поправлялся очень медленно; его ум остался омраченным, и я принужден был поместить его в сумасшедший дом в Нью-Орлеане, где он находится и теперь.

– Все это прекрасно, мистер Митчель, – сказал Барнес. – Но какие доказательства имеете вы, что не вы отец девочки и что сумасшедший кузен невинен?

– Во-первых, между нами нет ни малейшего сходства, кроме одинаковых имен. Мистер Нейльи, конечно, согласится, что я ему совершенно незнаком, тогда как он отлично знал виновного. Мне не трудно доказать мою личность, так как меня знают очень многие в Нью-Орлеане. Но об этом – после, а теперь вернемся к моему рассказу. Я твердо решил завладеть ребенком, но знал, что Монтальбан не отдаст его добровольно. Я ничего не мог сделать законным путем, не открывая происхождения ребенка, а этого я не желал и ради нее, и ради памяти ее матери. Поэтому я ее украл на улице. На меня напустили сыщиков, но мистер Барнес может засвидетельствовать, что мне их нечего бояться, и теперь ему станет понятнее, почему я так хорошо знаком с их приемами. Два года водил я их за нос, пока они не прекратили преследования, вероятно, потому, что Монтальбан перестала платить. Хлопоты, связанные с этой историей, принесли мне пользу: они заглушили мою тоску и дали мне занятие. Когда наконец поиски ребенка были совсем оставлены, я отправился путешествовать и только полтора года назад вернулся из Европы. Вскоре после моего приезда сюда я получил письмо и фотографию Монтальбан, которые вам показывал.

«Я не имею намерения вымогать у вас деньги, – сказала она, входя ко мне, – но я могу продать нечто, что вы охотно купите». На мой вопрос, что это такое, она отвечала: «Свидетельство о браке вашего кузена с матерью ребенка, затем свидетельство о браке, совершенном со мной, и, наконец, свидетельство о моем браке, имевшем место еще раньше, с человеком, который еще жив».

– Боже мой! – воскликнул мистер Нейльи. – Эти бумаги доказывают действительность ее брака с вашим кузеном. Следовательно, его брак с матерью Розы был законен.

– Так оно и есть. Я заплатил этой женщине десять тысяч долларов за эти бумаги. Разве они не стоили этого?

– Конечно, я бы вдвое больше заплатил.

– Но я должен еще рассказать вам о наглости этой женщины. Она грозила мне, что если не заплачу этих денег, то она заявит на основании брачного свидетельства, что я – ее муж, и предоставит уж мне доказывать, что она венчалась не со мной, а с моим кузеном. Подобный скандал был для меня весьма несвоевременен, а так как бумаги, восстанавливающие доброе имя моей бывшей невесты, и без того стоили этой цены, то я и заплатил.

– Я еще раз должен вас спросить, – вмешался Барнес, – можете ли вы доказать, что не вы были мужем Монтальбан?

– Не вытекает ли это уже из того, что она выдала мне бумаги?

– Нисколько, – возразил сыщик. – Предположим, что вы были ее мужем и захотели затем жениться на мисс Ремзен; не заплатили бы вы какой угодно цены за доказательства, что ваш брак с Монтальбан был недействителен?

– Вы, право, совсем Фома неверующий, мистер Барнес. Приходится привести вам еще другие доказательства. – При этих словах Митчель подошел к столу и достал из него бумаги. – Вот показание Монтальбан, которое она мне дала по окончании торга. Вы видите, оно согласуется с моим рассказом; но вы, пожалуй, и его сочтете ложным и вынужденным; поэтому я представлю вам еще лучшее доказательство. Вот, – продолжал он, передав бумагу Нейльи, – брачное свидетельство моего кузена с Монтальбан, к нему приклеены как это делается многими, их фотографии. Спрашиваю вас теперь, мистер Нейльи, тот ли это человек, которого вы знали?

– Вы правы, мистер Митчель, я прекрасно узнаю это лицо, тогда как ваше мне совершенно незнакомо. Это фотография человека, которого я всегда считал мужем Монтальбан и отъявленным негодяем.

– Что вы на это скажете, мистер Барнес?

Барнес рассчитывал удивить присутствующих своим ответом, но ошибся.

– Мистер Митчель, можете вы мне сказать, кто убил Монтальбан?

– Я не считаю себя обязанным отвечать на этот вопрос, – быстро ответил Митчель.

– В таком случае, прощайте, – ответил Барнес и поднялся с места. – Вы идете со мной, мистер Нейльи?

– Не уходите, мистер Нейльи, – вмешалась Эмилия, прежде чем старик успел ответить. – Вы почти не видели еще Розы, и мы будем очень рады, если вы согласитесь быть сегодня вечером гостем на нашем свадебном торжестве.

– Xa, xa, xa, мистер Барнес! Как вам нравится моя женушка? Она отнимает у вас вашего свидетеля. Вы ведь надеюсь, принимаете приглашение, мистер Нейльи?

– С большим удовольствием и надеюсь, что мистер Барнес извинит меня.

– Конечно, вы совершенно правы, что остаетесь, и я желаю вам всем быть счастливыми. Было бы только это счастье продолжительно! До свидания, – и Барнес быстро удалился.

– Это уж слишком, – сказал Митчель, – но эти сыщики становятся часто маньяками своей идеи. Представь себе только, моя «королева», он думает или, вернее, думал, что ты стала женой убийцы. Что ты на это скажешь?

В ответ она тихонько поцеловала его в лоб, вышла из комнаты и вернулась с Розой.