Когда я спускался по веревочной лестнице жарким душным днем в Миссисипи, легкие у меня будто горели огнем, а ноги жутко болели. Но уязвленная гордость была сильнее физической боли. Надо же так напортачить! Я корил себя так, как не смог бы ни один инструктор. Ошибка, допущенная в «доме убийств», была результатом потери концентрации, и я знал, что это непростительно. Мне было очевидно, что я не пройду курс подготовки, если не научусь избавляться от стресса и полностью концентрироваться на порученном деле. Кандидаты отсеивались чуть ли не каждый день.

Я снова подбежал к дому. Изнутри были слышны выстрелы. Это очередная группа зачищала помещения. У нас было еще несколько минут, чтобы перевести дух, прежде чем приступить к выполнению нового упражнения.

Том спустился с мостика, подошел к нам и отвел меня в сторону.

– Послушай, братишка, – сказал он. – Ты все делал правильно. Ты прикрыл напарника, как положено, вот только забыл продублировать команду.

– Понятно, – ответил я.

– Может быть, в прежнем отряде у вас были такие порядки, и вам это было ни к чему, но здесь мы хотим, чтобы все было так, как написано в инструкции. Если тебе повезет пройти этот этап и ты попадешь на второй этаж, то, поверь мне, там никто не будет повторять с тобой азы тактики боя в закрытых помещениях. То, что ты владеешь основами, должен доказать нам здесь. У нас есть определенные стандарты, и никто не имеет права отступать от них.

Под вторым этажом подразумевались помещения на базе Вирджиния-Бич, где жили и проходили службу боевые подразделения «котиков». Уже в первые дни после того, как мы попали в Зеленую команду, нам было сказано, что мы не имеем права заходить на второй этаж под угрозой немедленного отчисления.

Таким образом, перед каждым стояла цель попасть на второй этаж. Это было особой привилегией и наградой.

Я кивнул и вставил в винтовку второй магазин.

В тот вечер я взял бутылку холодного пива и разложил на столе принадлежности для чистки винтовки. Хорошим глотком я отметил тот факт, что не вылетел с подготовки сразу. Это был еще один кусок, откушенный от «слона». Я еще на шаг приблизился ко второму этажу.

На весь период отработки боевых действий в закрытых помещениях нас поселили в двух больших зданиях, размещенных рядом со стрельбищем и «домом убийств». По сути, это были массивные бараки, которые сотни наших предшественников основательно довели до ручки. Комнаты были плотно заставлены двухъярусными кроватями, поэтому большую часть свободного времени я проводил в холле на первом этаже. Там стоял бильярдный стол и большой телевизор 1980-х годов выпуска, который обычно был настроен на какую-нибудь спортивную программу. В холле было многолюдно. Ребята чистили оружие, играли в бильярд и пытались хоть как-то развеяться.

Мир «морских котиков» довольно узок. Все друг друга знают или, по крайней мере, что-то слышали друг о друге. С первого же дня базовой подводной подготовки каждый начинает зарабатывать себе репутацию, и разговоры о ней ведутся непрерывно.

– Сегодня я видел тебя на лестнице, – сказал Чарли, устанавливая на столе шары для очередной партии в бильярд. – Что это ты там отчудил?

Чарли был заметной фигурой в нашей компании, причем заметен он был не только телосложением, но и общительностью и склонностью к шуткам. У него были громадные ручищи, похожие на лопаты, и широченные плечи. Имея рост 193 сантиметра, он весил почти 105 килограммов. Рот у Чарли практически никогда не закрывался. Он постоянно шутил и подкалывал кого-то.

Между собой мы звали его «бычком».

В прошлом Чарли был моряком. Он вырос на Среднем Западе и после окончания колледжа пошел служить на флот. Перед тем как отправиться на базовую подводную подготовку, он целый год драил палубы и участвовал в потасовках с другими матросами. По его словам, флотский экипаж мало чем отличался от бандитской шайки. Чарли рассказывал о многочисленных драках между моряками в портах и на корабле. В конце концов такая служба ему надоела, и он решил податься в «морские котики».

Чарли был одним из лучших курсантов. Он отличался не только умом, но и агрессивным нравом. До прихода в Зеленую команду Чарли был инструктором в Техасе по проведению штурмовых операций у «морских котиков», дислоцированных на Восточном побережье. «Дом убийств» он знал как свои пять пальцев, да и в стрельбе мало кто мог с ним сравниться.

– Не продублировал команду, – ответил я.

– Продолжай и дальше в том же духе и тогда сможешь вернуться в Сан-Диего и вдоволь позагорать, – сказал он. – По крайней мере, сгодишься для фотографий в календаре на следующий год.

«Котики» дислоцируются на двух основных базах: в Сан-Диего, штат Калифорния, и Вирджинии-Бич, штат Виргиния. Между этими двумя группами существует давнее соперничество, хотя основывается оно главным образом на чисто географическом принципе. Разница между ними минимальна. Они выполняют одинаковые миссии и владеют теми же навыками и умениями. Однако за «котиками» Западного побережья закрепилась репутация «аристократов» и любителей серфинга, а ребята с Восточного побережья считались «деревенщиной».

Я был «западником», и поэтому вечная пикировка с Чарли почти всегда сводилась к шуткам о фотографиях в календаре.

– Как тебе майская страница? Подойдет? – не унимался он. Сам я никогда не снимался для календаря, но некоторые из моих коллег несколько лет назад позировали для фотографа в благотворительных целях. На всех этих снимках они были изображены с обнаженным торсом на фоне пляжей и кораблей в Сан-Диего. Возможно, эта благотворительная акция и помогла кому-то из больных раком, но зато стала предметом насмешек представителей Восточного побережья, которые не утихали несколько лет.

– Кому нужны фотографии таких белокожих, как вы? – отпарировал я. – А рубашки в Сан-Диего мы не носим потому, что погода уж очень хорошая.

Такие перепалки могли длиться бесконечно, поэтому я предложил:

– Давай лучше завтра на стрельбище силами померяемся.

* * *

Мне всегда было проще состязаться с людьми в стрельбе, чем в остроумии. Мои шутки и подначки выглядели явно слабее, чем у Чарли, да и других членов Зеленой команды, поэтому всегда лучше было быстренько ретироваться, а на следующий день утереть им нос на стрельбище. Стрелял я лучше многих, потому что вырос на Аляске с ружьем в руках.

Родители никогда не покупали мне игрушечного оружия, но, едва окончив начальную школу, я получил в подарок винтовку 22-го калибра. Я с детских лет знал правила обращения с оружием. Для нашей семьи винтовка была обычным предметом домашнего обихода.

– Надо уважать оружие и его силу, – говорил мне отец.

Он учил меня не только стрелять, но и правильно обращаться с винтовкой. И все же главный урок безопасности мне пришлось выучить не в теории, а на практике.

Однажды мы пошли с отцом на охоту, и я так замерз, что при подходе к дому решил не разряжать винтовку голыми руками на морозе. Главное было согреться. Я сразу прошел в дом. Мама на кухне готовила ужин, а сестры играли рядом с ней.

Немного оттаяв, я снял рукавицы и вспомнил о винтовке. Отец всегда учил, как правильно ее разряжать: первым делом отсоединить магазин, затем открыть затвор, убедиться, что в патроннике нет патрона и только после этого направить ствол в землю и в сторону от людей, после чего сделать контрольный спуск.

Должно быть, мороз притупил мое внимание, и я, скорее всего, сначала перезарядил затвор, а уже потом вынул магазин. Направив винтовку в пол, я снял ее с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Пуля, вылетев из ствола, пробила пол перед печкой. Грохот выстрела разнесся по всему дому.

Я оцепенел.

Сердце билось так, что готово было выпрыгнуть из груди. Меня всего колотило. Я взглянул на отца, который внимательно рассматривал дырку в полу. На звук выстрела прибежали мама и сестры, чтобы посмотреть, что случилось.

– Ты в порядке? – спросил отец.

Я кивнул и начал осматривать винтовку, чтобы убедиться, что патронов в ней больше не осталось. Руки по-прежнему тряслись.

– Извини, – пробормотал я. – Наверное, забыл заглянуть в патронник.

Мне было, скорее, стыдно, чем страшно. Ведь я прекрасно знал, как надо обращаться с оружием, но просто забыл об этом, потому что очень замерз. Отец разрядил свою винтовку и повесил ее на место. Он не сердился. Ему только нужно было, чтобы я понял, что произошло и где была допущена ошибка.

Опустившись рядом со мной на колени, он решил еще раз напомнить мне порядок действий:

– Что ты сделал неправильно? Давай пройдем все еще раз шаг за шагом.

– Вынуть магазин, – начал я, – передернуть затвор, проверить патронник, направить ствол в безопасное место и сделать контрольный спуск.

Продемонстрировав ему всю процедуру несколько раз, я повесил винтовку на стену рядом с дверью. Было абсолютно понятно, что достаточно всего один раз допустить ошибку – и не миновать беды. Этот урок я усвоил накрепко и с тех пор больше никогда не забывал.

Точно так же после сегодняшнего дня в «доме убийств» я навсегда запомнил, что команды напарника положено дублировать.

Распорядок дня в Зеленой команде был расписан по минутам с самого рассвета. Утром всей группой мы шли в тренажерный зал. Затем половина из тридцати членов группы отправлялась на стрельбище, а вторая половина – в «дом убийств». После обеда мы менялись местами.

Наше стрельбище было одним из лучших в мире. Здесь не просто шла стрельба по мишеням с огневого рубежа. Нам приходилось преодолевать полосу препятствий, вести огонь из остовов сгоревших автомобилей, а перед тем как начать стрельбу по мишеням, – сделать несколько подтягиваний. Мы постоянно находились в движении. Стрелять все уже и так умели, но нас учили тому, как вести огонь в условиях боевых действий. Инструкторы заставляли нас двигаться, чтобы научить контролировать частоту сердцебиения во время стрельбы.

На территории базы располагалось два «дома убийств». Старый был сделан из отслуживших свое железнодорожных шпал. В нем были длинные коридоры и стандартные квадратные комнаты. Новый дом состоял из отдельных модулей, и его можно было перестраивать как угодно: создавать конференц-залы, душевые комнаты и даже танцевальные залы, если угодно. Нам редко приходилось дважды сталкиваться с одной и той же планировкой. Цель заключалась в том, чтобы каждый день мы имели дело с новой обстановкой и учились в ней ориентироваться.

Учеба шла в быстром темпе. Инструкторы не ждали, пока все усвоят нужный материал. Если кто-то что-то не понял с первого раза, то отставание, как правило, только усугублялось со временем, и все заканчивалось тем, что человек отправлялся к месту прежней службы. Все было как в телевизионном реалити-шоу, только здесь нас учили реальной жизни. В группе постоянно шла, как мы ее называли, «охота на середнячка». Середнячком был курсант, который терялся на фоне остальных. Он не входил в число лучших, но и худшим его нельзя было назвать. Он всегда выполнял нормативы, но редко превосходил их и постоянно держался на заднем плане. Чтобы вычислить его, в конце каждой недели инструкторы давали нам пять минут на составление рейтинга группы.

Обычно это происходило так: мы сидели за раскладными столами под парусиновым навесом, а инструктор раздавал нам листы бумаги и говорил:

– Итак, джентльмены, напишите имена пяти лучших и пяти худших курсантов группы. У вас есть пять минут.

Голосование было анонимным. Инструкторы не имели возможности общаться с нами на протяжении всего дня, и составление таких рейтингов помогало им лучше разобраться, кто есть кто. Возможно, кандидат прекрасно выполнял все упражнения и на стрельбище, и в «доме убийств», но по результатам опроса выходило, что никто не хочет с ним вместе жить и работать. Собрав наши записи с указанием пяти лучших и пяти худших курсантов, инструкторы сравнивали их со своими наблюдениями. Это позволяло составить более полное представление о всей группе.

Поначалу выбор пяти худших не доставлял никаких сложностей. Слабое звено было достаточно очевидным. Но, по мере того как отсеивалось все больше кандидатов, задача с каждым разом становилась все труднее.

Чарли постоянно входил в пятерку лучших. То же самое можно было сказать и о Стиве. Я всегда старался держаться к ним поближе, будь то в выходные дни или во время учений.

Если Стив не был занят тренировками, то обычно читал, причем чаще всего не художественную литературу, а публицистику, посвященную текущим событиям и политике. У него также был приличный портфель акций, курсы которых он регулярно сверял на своем ноутбуке в свободное время. Стив был не просто отличным бойцом, он мог с одинаковым успехом рассуждать о политике, инвестициях и футболе.

У него было плотное телосложение, что делало его похожим не на пловца, а, скорее, на футбольного защитника. Чарли все время в шутку называл его сурком.

Стив был одним из немногих, кто нередко утирал мне нос в стрельбе из пистолета. В конце каждого дня я всегда сверял наши результаты, чтобы убедиться, что он не обскакал меня и на этот раз. Как и Чарли, перед приходом в Зеленую команду Стив был инструктором по боевой подготовке на Восточном побережье. За плечами у него были три командировки со спецзаданиями, так что он был одним из немногих восточных «котиков» с боевым опытом. В то время только «котиков» с Западного побережья направляли в Ирак и Афганистан. В конце 1990-х годов Стиву довелось побывать в Боснии, где его группа участвовала в перестрелках с противником. До 11 сентября подобные эпизоды были редкостью.

Чарли и Стив неизменно оказывались в пятерке лучших в моем списке. Но чем больше кандидатов отсеивалось, тем труднее становилось составлять эти рейтинги.

– Уже ума не приложу, кого вставлять в список худших, – сказал я однажды вечером Стиву.

Мы оба сидели за столом в холле и чистили винтовки.

– Кого ты назначил на вылет на прошлой неделе? – поинтересовался он.

Я назвал ему пару имен. Оказалось, что они присутствовали и в списке Стива.

– А кого указать на этой неделе, даже понятия не имею.

– А тебе никогда не приходило в голову написать себя? – спросил Стив.

– Три кандидатуры у меня есть, а где взять еще двух, не знаю. Может, давай действительно себя напишем? Неохота никого подставлять.

Разумеется, худшими в группе мы себя никогда не считали.

– Я бы, пожалуй, рискнул, – сказал Стив. – Нам же все равно надо найти пять фамилий.

Несколькими неделями ранее всей группой мы решили «забастовать» и оставили графу пяти худших незаполненной. Кончилось все тем, что до поздней ночи нам пришлось бегать и вручную катать автомобили вместо того, чтобы отдыхать после тренировок.

Но вот настала пятница, и я указал себя в числе худших. Так же поступил и Стив. Ему хотелось восстановить справедливость. Он был лидером в группе, и к его мнению прислушивались все курсанты.

По окончании отработки ведения боевых действий в зданиях мы потеряли примерно треть группы. Уйти пришлось всем, кто не мог достаточно быстро оценивать информацию, чтобы в доли секунды принимать правильные решения. Они были неплохими ребятами, и многие из них были настроены на то, чтобы сделать очередную попытку в следующем году. Те же, кому эта высота была не по зубам, возвращались к местам прежней службы, где обычно оказывались в числе лучших.

Вскоре среди курсантов прошел слушок, что у тех, кто успешно пройдет этап штурмовой подготовки, шансы на окончательный успех будут составлять пятьдесят на пятьдесят. Эти слухи дошли и до инструкторов, и поэтому, когда мы вернулись в Вирджиния-Бич, нагрузка еще больше возросла, чтобы мы не забывали, что дело еще далеко не сделано.

* * *

Прошло всего три месяца из девяти, отведенных на отборочный курс. Следующие шесть месяцев тоже не обещали быть легкими. После отработки ведения боевых действий в зданиях нам предстояли еще занятия по средствам связи, минно-взрывному делу и десантированию из воды на берег.

Один из главных навыков, которым должны владеть все «котики», – это проникновение на судно из подводного положения. Мы неделями отрабатывали разные варианты попадания на борт различных типов судов – от круизного лайнера до сухогруза. Несмотря на то что основными зонами наших действий были Афганистан и Ирак, мы не должны были забывать, что наша стихия – вода. Много внимания уделялось также действиям в прибрежной зоне. Мы наблюдали за берегом, находясь в полосе прибоя, и совершали быстрые вылазки на сушу, после чего вновь скрывались в воде и добирались до катеров, ожидавших нас в открытом море.

Последний месяц подготовки был посвящен охране важных персон. Кстати, афганского президента Хамида Карзая на первых порах охраняли именно «морские котики». Кроме того, мы прошли курс выживания в сложных условиях.

И все же главный навык, который нам прививали в ходе всего курса, заключался в умении справляться со стрессом.

Инструкторы старались, чтобы мы постоянно испытывали усталость и работали на пределе сил. Особое внимание уделялось процессу принятия решений. Для инструкторов это была единственная возможность имитировать обстановку боевых действий. Успех или провал наших будущих миссий напрямую зависел от того, насколько курсант способен обрабатывать информацию, находясь под мощным давлением. Учеба в Зеленой команде сильно отличалась от базовой подготовки боевых пловцов, потому что здесь недостаточно было быстро плавать, бегать и уметь переносить холод.

В Зеленой команде особое внимание уделялось психологической устойчивости.

Примерно в это же время нас начали периодически поднимать по тревоге. На сборы отводился один час. Сигнал отправлялся по пейджеру. Получив его, мы должны были в течение часа прибыть к месту сбора и доложить. Каждый день в шесть часов мы получали на пейджер сообщения для проверки связи. Пейджеры стали для нас дополнительным источником стресса. Иногда нас поднимали по тревоге еще до рассвета.

Однажды пейджер сработал в воскресенье около полуночи. Пытаясь стряхнуть с себя остатки сна, я поспешил на базу. Мне было приказано собрать все снаряжение и быть в полной готовности.

Все курсанты должны были находиться от базы не дальше чем в одном часе пути и, естественно, не имели права напиваться до беспамятства. После сбора по тревоге каждый должен был быть в состоянии выполнять свою работу. Ведь вполне могло быть и такое, что нас тут же посадили бы в самолет, чтобы послать в любую точку мира.

Вскоре начали подтягиваться и остальные. Похоже было, что кое-кого вызов застал за барной стойкой.

Я услышал, как инструктор спросил у одного из парней:

– Ты не пьян случайно?

– Нет, конечно. Я только один бокал пива пропустил. Отведенный час прошел, а Чарли все не было.

Он появился с опозданием на двадцать минут. Инструкторы потребовали объяснений. Выяснилось, что Чарли пытался, как мог, сократить путь, но это только отняло у него еще больше времени. Слава богу, что все ограничилось только устным взысканием и его не отчислили из группы.

До окончания подготовки оставались считанные недели, и все втихомолку начали рассуждать о распределении по местам будущей службы. Пополнение в свои ряды должны были набирать командиры боевых эскадронов на основе рейтинга курсантов Зеленой команды, составленного нашими инструкторами, и личного собеседования.

Состав эскадронов претерпевал постоянные изменения, так как в них проводилась непрерывная ротация: часть бойцов регулярно направлялась в длительные командировки в разные страны мира, за которыми следовали месяцы тренировок и еще несколько месяцев периода боевой готовности, в течение которого в любой момент мог последовать вызов на новое задание.

После того как набор был произведен, инструкторы Зеленой команды вывесили списки. Многие мои друзья, включая Чарли и Стива, попали в один эскадрон.

– Поздравляю, ребята, – сказал Том, увидев список. – Как только мой срок работы инструктором подойдет к концу, я вернусь в этот же эскадрон командиром боевой группы.

«Котиков» могут отправить на задание в любую точку мира и в любой момент. Основу эскадрона составляют боевые группы, возглавляемые самым опытным бойцом и состоящие из пяти человек. Группы объединяются во взводы, которыми командует капитан-лейтенант. К каждому эскадрону DEVGRU приписаны также аналитик из разведки и вспомогательный персонал.

Попав в боевую группу, человек, как правило, остается в ней надолго, если только его не отправляют инструктором в Зеленую команду или не прикомандировывают к другим родственным силам спецназначения.

На следующий день после распределения я перетащил все свое снаряжение на второй этаж и вслед за Стивом и Чарли отправился в эскадронную кают-компанию. Это была просторная комната с небольшим баром и кухней в углу. Каждый из новобранцев принес ящик пива для традиционной процедуры представления новому коллективу.

Наш эскадрон находился как раз в состоянии боевой готовности перед отправлением в Афганистан. Кто-то из вчерашних выпускников Зеленой команды уже упаковывал снаряжение и готовился к вылету на задание.

Вдоль стены за столом сидели офицеры и командиры боевых групп. Массивный стол занимал бо́льшую часть комнаты. Рядом на маленьких приставных столиках размещались компьютеры. По стенам висели доски для записей, которые используются в офисах для проведения совещаний. Между ними размещались вымпелы и эмблемы других подразделений спецназа, в частности австралийского SAS, а также «сувениры», привезенные из прошлых командировок. Окровавленная каска и куча пластиковых лент, используемых в качестве наручников, напоминали об операции по поимке боснийских военных преступников в 1990-х годах. Рядом висела автоматическая винтовка корабельного старшины 1-го ранга Нила Робертса. При проведении операции «Анаконда» в Афганистане он выпал из вертолета «Чинук» после попадания в него из гранатомета и затем был убит талибами.

Мы выстроились в шеренгу перед столом, и у меня была возможность как следует рассмотреть своих новых товарищей. У них были длинные волосы и бороды с усами, а все руки – в татуировках. Лишь некоторые из них были в форме. К моменту окончания курса в Зеленой команде мы тоже начали отращивать волосы и перестали бриться. Конечно, время от времени бывают периоды, когда начальство пытается привести личный состав в божеский вид, но на данном этапе войны людей оценивали не по прическам, а по реальным делам в бою. То, что на первый взгляд представлялось разношерстным сбродом, на самом деле было командой суперпрофессионалов. У каждого была своя биография, свои увлечения и интересы, но их объединяла готовность пожертвовать всем, в том числе и жизнью ради великих идеалов.

Нам предложили представиться и в двух словах рассказать о себе. «Бычок» Чарли вышел из строя первым, но едва он успел произнести свою фамилию, как его слова были заглушены свистом и криками старших:

– Заткнись! Нам это до лампочки!

То же самое ожидало и всех остальных. Такова была здесь шуточная традиция. Сразу же после представления ветераны пожали нам руки и начали помогать распаковывать вещи. Похоже было, что официальные церемонии здесь мало кого интересовали. Шла война, и времени на это просто не было.

Я почувствовал себя как дома.

С тех пор как началась моя служба на флоте, я всегда мечтал оказаться именно в такой компании. Здесь каждому давали возможность показать, на что он в действительности способен. Все мои прежние страхи улетучились, и на их место пришла твердая решимость продемонстрировать себя в деле.

Я еще раз убедился в справедливости того, что мне говорили год назад во время трехдневного отбора в Зеленую команду: здесь мало всего лишь выполнять нормативы.

Распаковывая свои пожитки, я думал о том, что в очередной раз мне выпала возможность делом доказать свою пригодность к этой службе. То, что я успешно окончил подготовку в Зеленой команде, еще ничего не значило. Через это прошли все собравшиеся здесь. Я пообещал себе, что стану незаменимым членом группы и буду работать, не щадя себя.