— И все же, мисс, я полагаю, что вы должны позволить Роджерсу отвезти вас домой, — заявила Партридж, глядя через окно на подъехавшее такси. — Или, по крайней мере, подождать, пока не спустится доктор.

— Я не могу ждать. Мне надо… работать, — ответила Джилл, внутренне содрогаясь по поводу вымышленного ею оправдания. Позвонить по телефону срочного вызова такси было проявлением трусости с ее стороны, но ей надо было убираться как можно скорее. Она помнила, что дала обещание Иэну, но это было до того…

— Прошу вас передать доктору мои извинения и поблагодарить его от моего имени за приглашение на обед. Это было весьма любезно с его стороны.

В озабоченном взгляде Партридж проскользнула веселая хитринка.

— Не думаю, что он это сделал из любезности.

Джилл отвернулась, будучи не в состоянии выдерживать проницательный взгляд Партридж. “Уж поверьте, если бы вы знали правду, то и близко не подпустили бы меня к “своему мальчику”!” В объятиях Иэна она почувствовала бы себя Золушкой на балу, но пора возвращаться к реальности. А когда она потупила взор, то обнаружила, что далеко не хрустальные башмачки ее все на месте. “Мечты, мечты! — подумала она, туго затягивая пояс дождевика. — Глупые, пустые мечты”. И направилась к выходу.

— Партридж, прошу вас, скажите доктору, что я… что я завтра днем увижусь с ним в симуляторе.

Она заторопилась к такси, так и не обернувшись, желая как можно скорее отъехать от дома Иэна… чтобы быть как можно дальше от самого Иэна. Ему будет больно от неожиданного ее бегства, но это пройдет. Она совсем не была уверена в себе. Ей надо было побыть наедине, подумать о будущем — практически возможном для нее будущем, где не было места суровым, добросердечным, неотразимо сексуальным ученым, завлекающим женщин и влюбляющим их в себя, забыв сообщить, что являются членами королевской фамилии инкогнито.

И она укрылась во тьме машины. Ноги ее терлись о скользкую кожу сиденья, отполированную тысячами неизвестных пассажиров. Через плечо она оглянулась на дом Иэна — сверкающую Страну чудес, — ошеломленная до такой степени, что даже не затворила за собой дверцу. “Господи, да я так бы просидела тут до скончания века!”

— Простите! Я, наверное, не расслышала.

— Прелестным леди не идет хмуриться, — умудренно произнес водитель.

Джилл открыла было рот, чтобы ответить, но тут прозвучал знакомый баритон:

— Вполне с вами согласен.

Не может быть! Но стоило Иэну втиснуться, сложившись чуть ли не пополам, на заднее сидение, как она поняла, что может.

— Иэн! Как же… Я ведь предупредила Партридж…

— Вы предупредили Партридж, что уезжаете, и попросили сообщить об этом мне. Вы просто не знали, что она в этих целях пользуется интеркомом. Теперь не делайте больше глупостей и возвращайтесь в дом.

“Чтобы вновь испытать поцелуи, от которых лишаешься разума? Не пойдет!”

— Я еду к себе домой.

— Отлично, — коротко ответил он с натянутой улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего, и захлопнул за собой дверцу. — Тогда я еду с вами.

— Черта лысого вы со мной пое… — начала было Джилл, но Иэн перебил ее:

— Не будете ли вы любезны высказать все это завтра? В обществе Феликса, Сэди и прочих сотрудников отдела?

Она знала, что это невозможно и что он это понимает. Она припомнила, как сотрудники перешептывались и хихикали, когда они увидели на видеоленте их киберпоцелуй, — можно себе представить, какие сплетни пойдут, когда их отношения станут реальными.

— Все в порядке, — сказала она насторожившемуся, проницательному водителю. — Только джентельмен поедет с вами назад.

Джентельмен только улыбнулся.

Джилл назвала шоферу адрес, и такси тронулось. Девушка забилась в самый дальний угол сиденья, желая обеспечить как можно большее расстояние между собой и Иэном. Это оказалось непросто. Заднее сиденье машины было, во-первых, не таким уж большим, и значительную площадь его занял Иэн. Как бы Джилл ни вертелась, но ей все равно приходилось задевать колено Иэна собственным. От контакта сразу же пробегала искра. “Черт бы его побрал! Зачем он вообще со мной поехал?”

“… И почему я ему разрешила?”

Машина свернула с ярко освещенной подъездной аллеи на пустое загородное шоссе. Тьма залила машину, как чернила — чернильницу, и все же Джилл ощущала на себе пронизывающий взгляд Иэна, следящий за ней, испепеляющий ее. Она нервно заерзала, но от этого нога ее еще плотнее соприкоснулась с ногой Иэна. Под облегающими джинсами прощупывались каменные мускулы икр, сконцентрированная энергия пантеры, готовящейся к прыжку. “Господи!”

— Простите, что я уехала, не предупредив вас, — совершенно искренне проговорила она. — Я… я просто вспомнила, что не закончила одно дело.

Иэн недоверчиво ухмыльнулся.

— Да, мне об этом сказала Партридж. Я этому не поверил тогда, не поверю и сейчас. Вы не просто уехали, вы сбежали.

— И вовсе я не сбежала! — выпалила она. Но, само собой, он все понял, как есть. Отступление показалось ей лучше, чем рассказать правду о себе. И тогда, и теперь.

— Послушайте, я не обязана перед вами отчитываться. Я вообще ни черта вам не должна объяс…

Фраза оборвалась на полуслове, ибо, жестикулируя, она смахнула с колен сумочку. Содержимое высыпалось на сиденье в узкое пространство между ними. “Великолепно, — подумала она, запихивая просыпавшиеся вещи в сумочку. — Хорошо хоть то, что хуже быть уже не может!”

Увы, она ошибалась. Иэн протянул руку, чтобы ей помочь, и вобрал в горсть кое-что из вывалившихся предметов. Темнота не позволяла их разглядеть, но что представлял собой пакетик из фольги, было ясно и наощупь.

— Что за чертов…

— Это все Марша, — едва дыша, выдавила из себя Джилл и выхватила у Иэна презерватив, чтобы засунуть его обратно в сумочку. — Я не хотела… то есть, я не собиралась… давайте сделаем вид, будто этого вечера вовсе не было.

— Такого я сделать не могу, миз Полански. И, кроме того, — с убийственной мягкостью в голосе добавил он, — не хочу.

“Я тоже, — беспомощно подумала она, — но у меня нет другого выхода”. Отношения с Иэном способны лишь разбить ей сердце. Он был прав: она хотела сбежать. Но вместо того, чтобы от него отдалиться, она была к нему теперь ближе, чем когда бы то ни было. Небольшое заднее сиденье было заполнено им: его телом, его запахом, исходившим от него жаром — и она от этого задыхалась. Она еще никогда так остро не ощущала мужскую сексуальность. Или собственную. Она проглотила вставший в горле ком, отчаянно стремясь накинуть узду на вышедшие из повиновения эмоции.

— Думаю, что для всех будет лучше, если мы вообще перестанем видеться.

— Это не ответ. — Иэн схватил Джилл за запястье и с силой притянул к себе — одновременно и нежно и грубо. — Что такое, Джилли? Что я такого сделал, из-за чего вы вдруг решили удрать?

Смущение в его голосе разрывало ей сердце.

— Поймите, Иэн, дело вовсе не в этом. А в том, что… — Тут она осеклась, потому что машина проезжала под уличным фонарем, и ей удалось заметить в зеркале заднего обзора удивленный взгляд шофера. Да что ж это такое, неужели хоть раз в жизни они не могут поспорить наедине? И она заговорила шепотом: — Я уехала потому…

— Отчего вы шепчете?

Джилл чуть-чуть придвинулась.

— Я шепчу потому…

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил сугубый практик. — У вас ларингит?

— У меня нет — а-а-а! — В отчаянии Джилл прижалась к Иэну и прошептала прямо в ухо: — У меня нет ларингита! Мне просто не хотелось обсуждать наши личные дела при любопытном водителе. Вы сейчас хорошо меня слышите?

После многозначительной паузы он проговорил:

— Да.

Дело было не в том, что он сказал, — дело было в том, как он это сказал: словно ему не хватало воздуха, чтобы выговорить даже такое короткое слово. Тут до Джилл дошло, как близко они сидят и как ее тело во всю ширину прижимается к его крепкой, как стена груди. Их разделяли слои одежды, но вжавшаяся в его мускулы ее грудь делала их нагими, а ощущения от касания — сладостно-нежными. “Так чувствуют себя обнаженные…”

— Возможно, я придумала не наилучший вариант, — дрожа, шептала она, понимая, что и ей не хватает дыхания.

— Чушь! — отрезал он. — Мы ученые. И наши тела контролирует наш разум, а не наоборот. Продолжайте, прошу вас.

“Ладно, если он в состоянии это вынести, то смогу и я”. Преисполнившись решимости, она настроила себя на то, чтобы не чувствовать огненных лент, вязавших ей руки и ноги, а также другие места, где их тела соприкасались. Она подтянулась к самому его уху, стараясь не обращать внимания на то, как исходящий от него чудесный запах щекотал ей ноздри.

— Я ушла потому, что в моем прошлом есть такое, о чем вы не знаете. Наше происхождение до такой степени различно…

Он повернул голову и потерся подбородком о ее затылок, дотрагиваясь до самых чувствительных мест.

— Мне хотелось бы без обиняков заявить, в чем конкретно между нами разница. Я… — заговорила было она, но тут такси наехало на открытый люк, подбросив Джилл. Она бы ударилась головой о переднее сиденье, если бы Иэн не изловил ее и не потянул назад.

— Зараза чертова! — обругал он водителя. — Вы что, не видите, куда едете?

— Пардон, синьор, — виновато пробормотал шофер.

Джилл ничего этого не слышала. Прижатая к широкой груди Иэна, она почувствовала себя под надежной защитой — и до смешного довольной. До нее едва дошло, что поза ее переменилась, что в итоге она очутилась на коленях у Иэна, а правая рука его лежала у нее на чулке чуть повыше нижнего края платья. Темнота и движение машины создавали странную, неповторимую атмосферу, словно они с Иэном были в отдельном пространстве, не соприкасающемся с остальной вселенной — вселенной, где ей было тепло, уютно и где ее холили и лелеяли. Это была фантазия, иллюзия, столь же фальшивая, как и топологические наложения в симуляторе. Но она не могла не уткнуться в Иэна носом и не вбирать в себя исходивший от него чистый, невероятно мужской запах.

— Джилли! — пробормотал Иэн, зарываясь ей в волосы.

Загрубевшие его пальцы гладили ей бедро, посылая дрожь наслаждения по всему пространству ее сверхчувствительной кожи. Внутри нее разгоралась страсть. Она уже ощутила ласку в начале вечера, но то, что было тогда, и близко не напоминало то, что было теперь. Теперь все происходило медленно и горячо, словно он намеревался заниматься любовью с каждой частью ее тела по отдельности. С каждой. Она простонала, зная, что не вправе такого желать, понимая, что это для нее отрава.

— Иэн, нам нельзя…

Гортанный смех его вызвал у нее сладчайшую дрожь в позвоночнике.

— Ребенком я жил в замке, принадлежавшем нашему роду на протяжении множества столетий. Там было холодно и сыро, и он был до такой степени переполнен символами побед моих предков, что там не оставалось места, где можно было бы просто жить. И я так долго прожил среди мертвых, что позабыл, как это — быть живым. — Иэн прижался к Джилл еще сильнее, соблазнительно лизнув мочку уха. — А точнее, это продолжалось до того момента, как ко мне в кабинет ворвался некий огненный шар и не устроил мне веселую жизнь по поводу отсутствия на производстве замкнутого цикла переработки экологически вредных веществ.

Глаза Джилл широко раскрылись от удивления.

— Но это же был мой первый рабочий день!

И она почувствовала, как зарывшийся ей в волосы рот расплылся в улыбке.

— И с той поры быть рядом с вами стало пыткой. Знаете, сколько времени я мечтал вас поцеловать? Знаете, сколько времени я мечтал до вас дотронуться вот так, как сейчас?

Рука его забралась между ее ног. Желание взорвалось внутри нее, как вспышка сверхновой звезды.

— Вам не надо… — начала было она, глядя на силуэт водителя. — Нам не надо…

Его обволакивающий, как мягкая кожа, голос был столь же соблазнителен, как и его прикосновение.

— Позвольте мне, Джилли. Хотя бы раз позвольте мне дотронуться до вас именно так, как я желал, именно так, как я мечтал…

Слова его подкреплялись движением его руки, которая поднималась все выше, пока не добралась до участка обнаженного тела над чулками, прикрепленными к подтяжкам. Она застонала, вжимая рот ему в плечо, чтобы заглушить звуки. ‘ Он хотел меня с самого начала, — подумала она, ощущая, как в ней рождается ослепительное, одновременно горькое и сладкое томление. — Он хочет ту, за кого он меня принимает”.

Она с ума сошла, позволяя ему делать это, и не только из-за присутствия водителя. Их страсть не меняла ни ее, ни его прошлого. Это была иллюзия — обволакивающая, горячая, грешно-чудесная иллюзия, столь же нереальная, как и киберпространство. Ей следовало покончить с этим — прямо сейчас. Но когда его пальцы стали бегать по обнаженной коже внутренней части бедер, до нее дошло, что она не сможет собрать волю в кулак и прекратить происходящее, даже если бы она этого пожелала. Прикосновения Иэна и для нее были фантазией наяву.

Она отдавала себя. Инстинктивно она налегла на его руку, избирая общий для них любовный ритм. Его крепкие пальцы действовали, как по волшебству, доводя ее до беспорядочной дрожи. И когда он вобрал ее в ладонь, она уткнулась ему в затылок, застонав, как только на нее накатилась приливная волна наслаждения.

— Хочу тебя! — чуть ли не выкрикнул он. — Хочу тебя горячей, голой и лежащей подо мной! Скажи, что ты тоже этого хочешь!

Хочет? Да она обмирает в ожидании этого! Она обезумела от желания, горя готовностью получить от него всенаполняющую ласку, на которую способен только он. Выше талии она была самая настоящая леди. Ниже талии она двигалась в такт его невероятным касаниям, бешеная, как сука во время течки. Большее было невообразимо. Остановиться она уже не могла.

— Скажи! — требовательно проговорил он, и голос его дрожал от страсти. Он наклонился еще ближе, и губы его находились выше ее губ лишь на несколько мучительных дюймов. — Мне все равно, правда это будет или нет. Скажи, что хочешь меня.

Правда или нет?

Да как он может сомневаться? Тело ее говорило, до какой степени она его хочет, как она его любит. Ее любовь к нему была единственной для нее истиной. И единственным, в чем она не позволяла себе признаться. Достичь такой близости, а затем увидеть, как гаснет страсть в его взоре, когда она расскажет о себе правду… вот это действительно ее убьет.

— Иэн, я не могу…

Такси резко остановилось. Повернув голову, Джилл увидела фонарь перед своим домом. Конец поездке. И фантазиям.

Позднее она так и не смогла понять, как это Иэну удалось так быстро разъединиться и как ему удалось устроить ее на другом конце сиденья и скромненько накрыть ей ноги ее же плащом, прежде чем таксист успел выключить счетчик и обернуться.

— Мы приехали, сеньорита. А сеньор поедет назад?

— Да, — заявил Иэн, прежде чем успела ответить она. — Поедет.

Он открыл дверцу и выпустил ее, и ни в его прикосновениях, ни в выражении его лица уже не было тепла. Маска вернулась на место, появился стальной фасад, заставляющий людей воспринимать его как человека холодного и отстраненного. Но Джилл знала, что под этой бесстрастной внешностью бьется страстное, ранимое сердце. Сердце, способное разорваться, как и ее собственное.

Ничего постоянного между ними быть не может. Она это знала. Но она также знала, что она обязана сказать ему правду, почему это именно так. Он спас ее от орка и от нациста, а только что — от понимающей ухмылки сующего нос не в свое дело таксиста. Она не могла позволить ему уехать с убеждением, будто она убегала именно от него, будто именно он вынудил ее уехать. Она вплела пальцы в его ладонь, лежавшую на ручке дверцы.

— Иэн, то, что ты хотел, чтобы я сказала в машине, — сущая правда.

Какое-то время ничего не происходило. Затем он оторвал руку, повернул ее ладонью вверх и сам сплел с нею пальцы. Взгляды их сомкнулись, и настал драгоценный миг, когда во всей вселенной существовало одно лишь их прерывистое дыхание и ритмичное биение их сердец.

— Можете ехать, — проговорил таксисту Иэн, не отводя глаз от Джилл. — Сеньор остается.