Он крутит в руках значок, глядит в стену. Информация получена. Как обычно. Регистраторша вывалила её, как рис на тарелку. Когда они ушли. Куда ушли. Номер машины. Адрес. Даже направление. Три часа спустя он подъезжает к Ханчжоу, Западное Озеро. К дому на Холмах Гэлин.

Пиао паркует машину и идёт пешком. Толстые стволы деревьев. У их подошвы навален щедрый ковёр из бронзовых игл. И запах такой чистый, как свежепостиранное бельё… как новая жизнь. Домик для гостей — низкий, современный. Стекло и мягкий кирпич. Уголок Скандинавии, пересаженный на почву Народной Республики. За ним… озеро, город, холмы, река Теша. Стоят одно за другим, как блестящие тарелки в сушилке. Старший следователь ждёт два с половиной часа. Когда они приезжают, фонари иностранной машины прорезают гребень прямых стволов… озеро уже потухло, стало серым. Медленно тускнеет в складке темноты. Дуань Цяо, Разрушенный мост… прожилка матового серебра теряет форму и силу, сливается с озером. Сталь с водой.

Хейвен в тёмном костюме обходит машину спереди. Две мигнувшие вспышки, когда он проходит через лучи фар, кипенно-белое… его рубашка, лицо, волосы. Внушительный бюст из белого мрамора. Его тень, большая, отброшена на ряды деревьев. Он открывает пассажирскую дверь, и выходит Барбара, англичанин держит её за руку, а потом обнимает за изгиб талии. Ведёт её к передней двери. Они доходят до лучей света; их фигуры сливаются в чёрный профиль. Смеются. Целуются. Пиао отводит взгляд. Его мучает боль… острая, душащая. Барбара входит в дом, а Хейвен возвращается к машине. Когда лучи фар ловят его, он встаёт неподвижно. Его чувства ожили, накрывают округу… он похож на безукоризненную ящерицу, пробующую воздух. Он глядит прямо в направлении Пиао, в глазах его плещется насмешка. Полуулыбка, кажется, вытатуирована в уголках его губ.

Что-то такое летает в воздухе, ощущение, что всё идёт не так, как нужно, но Пиао не понимает, в чём именно дело. Он не дышит, очищает разум от всех мыслей, будто они могут наполнить ветер каким-то запахом. Хейвен выходит из луча света, лезет в машину; фары медленно умирают, огонёк тает в ночи.

Пиао ждёт ещё час. Смысла в этом нет, и он сам не знает, зачем это делает. Но может быть, это распятие, на которое его повесила собственная одержимость. Он ждёт. Ждёт, пока свет в спальне погаснет и Западное Озеро погрузится в темноту… его форму можно определить только по кривой дороги Хубинь, идущей по восточному краю.

Дай мне украсть у тебя этот миг.

Она разделит с Хейвеном все свои секреты. Её дыхание обрывается у него над ухом, у груди, у живота. Старший следователь идёт к машине. Ветерок несёт моросящий дождь… и боль, как пропасть, разрастается в нём. К тому моменту, как он садится в машину, он уже мокрый насквозь; фары выхватывают армию косых теней. Капли дождя бегут по его лицу… вкус сосны наполняет их путь к уголкам его рта. Он едет медленно. Больше трёх часов уходит на дорогу до Шанхая. В каждом взмахе дворников он видит её лицо. А дальше всё забирает себе дождь… дождь и Хейвен.