— Выглядишь устало.

А ты выглядишь прекрасно… думает он, но сказать не осмеливается.

— Это я у нас детектив. Откуда ты узнала, где я живу?

Барбара подмигивает.

— Сотрудник американского правительства в Китае имеет кое-какой вес, старший следователь Пиао. Ну что, ты пригласишь меня пройти, или мне таки придётся готовить еду прямо в дверях?

Она протягивает ему два бумажных пакета из супермаркета Цзин Цзян, аккуратные, хрустящие, гладкие и с острыми углами. Внутри лежат упаковки, настолько совершенные, что их не хочется открывать. Он берёт пакеты, мимолётно гладит её руки… и ужасно хочется взять каждый пальчик по очереди и нежно облизать.

— От еды я ещё ни разу не отказывался. Заходи, попытаюсь найти где-нибудь пару чистых тарелок.

Она переступает через мозаику писем и идёт следом за Пиао в кухню. Комната его способна вызвать кошмары.

— Вижу, что на домашние дела ты не привык тратить время.

— Домашние дела?

— Ну да, домашние дела. Убраться. Подмести. Помыть тарелки.

Она протягивает Пиао грязную тарелку, на пальцах у неё следы жира. Глаза ищут кухонное полотенце, которого сроду не было.

— Домашние дела, ясно, теперь понимаю, что это значит.

Он улыбается, осторожно опуская тарелку обратно в раковину, где уже бугрится неприлично высокая куча.

— Извиняюсь за бардак. На работе я поддерживаю строгий порядок. Каждую минуту, каждый день. Дома порядка и в помине нет.

— Я заметила.

Она берёт его за руку и тянет к раковине.

— Ты мой посуду, а я буду готовить еду. Если найду, где.

Барбара разбирает на столе пустые бутылки из-под Цинтао, открытые письма, неоткрытые письма, отчёты, надкусанное пирожное. Распаковывает овощи… перцы, молодую сахарную кукурузу, водяные каштаны, чилийский перец, капусту, грибы, побеги бамбука. Собираясь готовить китайцу китайскую пищу, она идёт на определённый риск. Вообще приходить сюда — уже риск. Лучше бы приготовить ему бифштекс. Лучше бы вообще сюда не приходить. Уехать без разговора с ним.

Снова задаёт вопрос, на который он не ответил.

— Выглядишь устало.

Он отворачивается от неё. Горячая вода из крана почти заглушает слова ответа. Поток бьётся в окно, блестит слезами. Никогда ничего не спрашивать; никогда ничего не показывать. Так сложно изменить схемы, на которых построена твоя жизнь.

— Я нахожусь под следствием. Старший следователь под следствием.

Нож нарезает грибы. Мгновение сопротивления, а потом лезвие проходит через шкурку, режет плоть… беспрепятственно.

— За что?

— Тун чжи, который выдвинул против меня обвинение, убит. Меня считают главным подозреваемым.

Она тянется за красным перцем. Нож входит в его тело, вырезает зелёное пятно ножки. Подцепляет её, вытягивает. Режет сам перец на палочки одинаковой толщины. Сок… красная вода пачкает разделочную доску.

— Это нелепо. Они психи. Стоит тебе объяснить, где ты был и чем занимался, они сами увидят, насколько нелепы все обвинения.

— У тебя это так просто звучит. В Америке может такие дела проходят без осложнений. Но в Китае так не получится. Точно не у меня и не сейчас.

Слой за слоем… падает тёмная зелень, все светлее… светлее. Стальное лезвие входит в самое сердце капусты.

— Но это же всё несложно. Произошло убийство. Ты был в другом месте. Ты его не убивал. Несложно же?

Несложно, какое красивое слово. К этому хочется стремиться. И этого он никогда не знал. Дыхание становится тяжелее, комок растёт в груди. Как в ту пору, когда ты был ребёнком, прежде чем разрыдаться, изо всех сил сдерживал слёзы. Пиао выкручивает оба крана на полную. Потоки ледяной воды и кипятка смешиваются на грязной эмали. Волна пара поднимается вверх у него перед лицом.

— Для них это действительно несложно. Я стану убийцей. Я якобы убил товарища, который мог вырыть для них могилу. Они казнят меня, ведь я тоже могу вырыть для них могилу. Одним махом они убивают двух зайцев.

Он выключает краны. Только звук ножа, режущего капусту, наполняет комнату. Она не слышала. Может, и вправду не стоило ей знать.

— Когда закончишь мыть посуду, почисти лук, — говорит она.

Старший следователь поворачивается, руки в пене, волосы убраны в подобие следов, которые волны оставляют на мокром песке пляжа.

— Что, весь, нам столько нужно?

Барбара поднимает глаза, горе вплетено в её улыбку.

— Нет, просто хочется посмотреть, как плачет взрослый мужик.

Палец Барбары движется по контуру лица на фотографии. След в форме сердечка остаётся на толстом слое пыли. Лицо прекрасно строгое… паззл идеальных черт, сошедшихся в идеальной гармонии. Внезапно чувствует, что ищет в ней что-нибудь плохое.

— Твоя жена?

— Моя жена. Линлин.

Притягивает её к себе. Прижимает к стене. Быстро, грубо, будто только силой может удержать её рядом. Не дать ей сбежать. Дыхание Барбары, в нём мешаются пять специй и побеги лимона. На губах перечный соус. Шёлк, хлопок, её одежда… хранит её тепло, лёжа на полу. Снова входит в неё под тайные слова. Дыхание у него на плече, на шее. Клочья ароматного тепла. Мочка уха, зажатая в зубах. Грудь к груди. Пот к поту. Второй раз получается ещё лучше. Он думает об этом, размышляет, как тронуть её, похитить у её тела все сокровища. Как он завоюет территорию, на которую она объявила права, когда они впервые занимались любовью. Она целует его, будто это их первый поцелуй, последний поцелуй. Вкладывает в него всё. С Линлин всегда было совсем по-другому, будто она уступала ему, выполняла часть контракта. Написанного чёрным по белому.

— Когда ты написала, что собираешься возвращаться в Америку. Я знаю, теперь кажется совсем невероятным, что мы найдём убийцу твоего сына…

Его губы прижаты к её шее, поднимаются вверх, ласкают линию челюсти. Сладкий плод ушей.

— …но мы узнаем, кто за всё отвечает. Я тебе обещаю.

Палец Барбары ложится ему на губы. Плотина перед струёй слов. Внезапное ощущение, что они станут последним, что он от неё услышит. Последним, что будет у них общим.

— Не давай мне обещаний, которые не сможешь выполнить, Сунь. Они спустят это дело под откос, и нас вместе с ним. Убийцу Бобби не найдут никогда. Мы оба это знаем.

Убирает палец. Быстро, слишком мимолётно заменяет его губами. Но их вкус изменился. Соль и кофе из зала ожидания в аэропорту. Она уже попрощалась.

— В субботу я улетаю в Нью-Йорк с Чарльзом Хейвеном.