Евдокимов с трудом уговорил Марину Васильевну Петрову уделить ему часа полтора своего времени.
Петрова была молодая, но уже известная балерина, комсомолка, активная общественница и вообще очень хороший советский человек. С Евдокимовым у нее были приятельские отношения. Но она готовилась выступить в очень ответственной роли и не хотела отвлекаться от работы ни для кого и ни для чего.
- Дмитрий Степанович, голубчик, - молила она его по телефону, - я всегда вам рада, но только не теперь.
- Именно теперь, - настаивал он, в свою очередь. - Не могу обойтись без вашей помощи.
В свое время Марину Васильевну специально познакомили с Евдокимовым, для того чтобы она научила его танцевать.
Он не был любителем танцев и считал, что жить можно и без них, но случилось так, что он не смог бы расследовать одно дело, если бы не умел танцевать… И в соответствии с разыгрываемой ролью он должен был танцевать безукоризненно. Тогда его и познакомили с Петровой.
Ей откровенно объяснили, что одного работника органов государственной безопасности необходимо обучить танцам.
В начале занятий Евдокимов смущался, но Петрова была столь проста, держалась так по-товарищески, что вскоре дело у них пошло на лад, и после нескольких уроков Марина Васильевна сказала, что взяла бы Евдокимова себе в кавалеры на любом публичном балу.
К ней-то Евдокимов и явился.
Раньше, до знакомства с Петровой, он не представлял себе, как изнурителен труд балерины. Того не ешь, другого не пей, гимнастика утром, гимнастика вечером, весь день строго регламентирован, и, наконец, эти монотонные и утомительные упражнения: «И раз-два-три… И раз-два-три…» Нет, не хотел бы он быть балериной!
Деловой вид Марины Васильевны лучше всего свидетельствовал о том, как она занята.
Со сцены она казалась удивительно красивой, а на самом деле у нее были заурядное бледное личико и хрупкая фигурка, только мускулы на ногах были развиты совершенно непропорционально; на ней были белая майка, короткая черная юбочка и тапочки - сразу видно, что Евдокимов оторвал ее от занятий.
- Ну, пойдемте, - сказала Марина Васильевна и повела его в рабочую комнату.
За пианино сидела Рахиль Осиповна Голант - низенькая рыжеволосая женщина с лорнетом в черепаховой оправе, висевшим у нее на шее на черной шелковой тесьме, которым она, во всяком случае на глазах у Евдокимова, никогда не пользовалась.
Она была в своем роде уникум. Когда обижали лично ее, она сразу терялась и всегда готова была обратиться в бегство, но если неприятности грозили Марине, она превращалась в грозную медведицу.
- Из нее вышла бы первоклассная концертантка, если бы не ее застенчивость, - уверяла Марина.
Рахиль Осиповна была постоянной помощницей Марины в ее занятиях.
- Ах, как вы некстати! - бесцеремонно сказала пианистка гостю. - Мариночка только начала вживаться в образ…
- Ну ладно, ладно, - оборвала ее Марина и обратилась к Евдокимову: - Выкладывайте, что у вас. Уж не собираетесь ли вы в силу особых обстоятельств выступить на сцене?
Евдокимов смутился. Марина Васильевна сделала ударение на словах «особые обстоятельства», потому что во время своих занятий танцами Евдокимов никогда ни о чем ей не рассказывал, неизменно ссылаясь на «особые обстоятельства».
- Извините, Рахиль Осиповна, - обратился он к пианистке. - Неотложное дело… - Он умоляющими глазами посмотрел на балерину. - Научите меня, пожалуйста, танцевать рок-н-ролл…
- Господи, да на что он вам понадобился?! - воскликнула Марина. - Недоставало только, чтобы я учила вас этому безобразию! Приличный человек не должен выделывать такие телодвижения!
- Но вы его знаете? - спросил Евдокимов.
- Конечно, знаю, - сказала Марина Васильевна. - Знаю и не одобряю.
- Научите меня, - взмолился Евдокимов. - Мне это очень нужно.
- Да зачем вам? - спросила Марина. - Над вами будут смеяться.
- Да неужели вы думаете, что мне так уж хочется плясать этот рок? - сказал Евдокимов. - Чего не сделаешь ради дела…
Марина Васильевна расшвыряла ворох нотных тетрадей, извлекла оттуда какие-то ноты в пестрой обложке и без лишних слов поставила их на пюпитр пианино.
- Изобразите-ка это нам, - сказала она пианистке. - Поэнергичнее!
- Это после Чайковского-то? - укоризненно произнесла Рахиль Осиповна и покорно ударила по клавишам.
Звуки и вправду были какие-то дикие.
- Да вы не смотрите, не смотрите на Рахиль Осиповну! - вскричала балерина. - Смотрите на меня!
Она вывернула ноги коленками внутрь и принялась топать и прыгать, все эти притопывания и подпрыгивания представляли малопривлекательное зрелище.
- Нравится? - спросила Марина, дрыгая ногами.
- Как? Так? - спросил Евдокимов и, в свою очередь, лягнул ногой.
Марина покатилась со смеху.
- Ничего нет смешного, - обиделся Евдокимов. - Были бы вы на моем месте…
- Конечно! - продолжала хохотать Марина. - От хорошей жизни так не запляшешь!
Она схватила его за руки.
- Пошли! - скомандовала она. - Ногу вправо, ногу влево, раз-два… Топайте, топайте! Теперь наклоняйтесь… Ко мне! От меня! Раз-два… Опять топайте!..
- Господи! - пролепетал Евдокимов. - Какой идиот это придумал?!
Марину Васильевну трудно было уговорить, но уж если она начинала заниматься, то умела заставить человека поработать.
- Раз-два! - неутомимо командовала она. - Направо, налево…
Евдокимов топал, прыгал, кланялся и про себя проклинал свою профессию.
- Ну а теперь посмотрите на меня со стороны, - попросил он Марину Васильевну. - Получается или нет?
Он подошел к пианистке.
- Рахиль Осиповна, прошу!
Она повернулась к нему как ужаленная.
- Что-о?
- Я хочу, чтобы Марина Васильевна посмотрела на меня со стороны, - просительно объяснил он. - Всего несколько па!
- Нет, нет и нет, - категорически отказалась пианистка. - Это черт знает что, а не танец! Просто стыдно вытворять такие вещи…
Она обиженно отвернулась от Евдокимова.
- Ничего! - крикнула Марина Васильевна. - Вы только играйте! Дмитрий Степанович может один…
Евдокимову пришлось соло исполнить рок-н-ролл перед Петровой.
- Ну как? - спросил он, останавливаясь перед учительницей.
- Три, - сказала она. - Даже с плюсом, принимая во внимание, что это в первый раз.
- Значит, я могу танцевать в кафе? - спросил Евдокимов.
- Можете, - разрешила Марина Васильевна. - Многие танцуют еще хуже.
Евдокимов пожал ей руку.
- А теперь идите, - сказала Петрова. - Мне и так достанется от Рахили Осиповны за эти танцы…
Евдокимов поспешил к себе в учреждение. Из своего кабинета он позвонил по телефону Галине Вороненко.
- Галиночка? - сказал он. - Здравствуйте. Это Дмитрий Степанович. Откуда? Конечно, из института. Ну, у нас одну работу можно делать десять лет, никто и не спросит. Что вы сегодня делаете вечером? Ах заняты? С Эджвудом? Жаль. Почему жаль? Потому, что я научился танцевать рок-н-ролл. Очень интересно… Ах вы тоже хотите? А как же Эджвуд? Ну хорошо. Куда? В кафе на улицу Горького? Хорошо. Буду. Нет, обязательно буду. Целую. Не модно? Что не модно? Ах целоваться не модно? Ну, тогда… - он плоско сострил, Галина засмеялась. Плоские остроты, очевидно, были в моде.