Туговато было, конечно, жить, но все-таки уже брезжил просвет. Мало хлеба, и пшеницы, и ржи, беден еще трудодень, но картошечки в общем хватает. С государством рассчитались: сколько положено по плану, столько и продано, даже с перевыполнением, у районных организаций претензий к колхозу быть не должно. И самое важное — колхоз обеспечен семенами. Семена лежат в колхозном амбаре, под замком, весной не придется беспокоиться — хватит или не хватит.

На сердце у Анны спокойно. Самое важное — семена. Будут семена весной, можно надеяться на урожай осенью.

Теперь только чтобы никто не подгонял. Одна мечта. За советы спасибо, а жить позвольте своим умом.

Однако Анна успокоилась раньше времени. Не прошло и нескольких дней, как в неурочное время хлопнула в доме дверь.

— К тебе, Аня, — певуче проскрипела из-за перегородки свекровь, голос ее напоминал кряканье обученного говорить скворца.

У входа кто-то шаркал сапогами — накануне Анна до того отскоблила-отмыла полы, что на них боязно было ступить.

В горницу вошел Поспелов.

— Можно, Анна Андреевна?

Свекровь выглянула и скрылась, она не любила, когда к Анне приходили мужчины.

— Заходите, заходите, Василий Кузьмич.

Анна пошла навстречу Поспелову.

— Пол уж больно…

— Грязь ваша — руки наши, Василий Кузьмич. Отмоем.

Поспелов осторожно присел на краешек стула; по одному этому движению Анна догадалась — пришел о чем-то просить.

— Отдыхаете?

— Да не так чтобы очень. Убралась вот. Собиралась в Кузовлево…

— А что в Кузовлеве?

— Есть одна думка о чистых парах…

В Кузовлеве находилась вторая полеводческая бригада.

— На лошади поедете?

— Конечно.

— А может, на машине?

Наверняка Поспелов с просьбой, даже машину предложил!

— Незачем машину гонять, — отказалась Анна. — Четыре километра всего.

— А как настроение, Анна Андреевна?

Он никак не решался высказаться.

— Ничего настроение. А у вас что ко мне?

Поспелов мялся, запинался.

— Как у нас с семенами, Анна Андреевна? Хватит?

— Сами знаете, Василий Кузьмич. Просить ни у кого не придется. — Ее чем-то встревожил вопрос. — А в чем дело, Василий Кузьмич?

Поспелов потупился.

— Из району звонили, — выдавил он из себя. — По поводу закупа.

— Ну и что?

— Не выполняет район.

— Чего?

— План.

— Ну, а мы при чем?

— Мы ни при чем.

— Ну и все.

— Да не все.

— Что не все?

— Да ведь звонят же!

— А чего звонят?

— Не понимаете?

— Ну и пусть звонят.

— Поддержать просят.

— Так ведь мы свое продали.

— Просят.

— Так у нас только что на семена.

— Вот и просят, весной, говорят, отдадут.

Вот она — беда! Это была старая песня. Осенью вымести все до зерна, а весной протягивать руку. Дать — дадут, конечно, пустыми поля не оставят. Но что дадут и как будут давать…

У Анны такое ощущение, как если бы пришли к ней за Женечкой: отдай, мол, потом вернем.

— Не дадим, — сказала Анна. — Даже не думайте.

Поспелов покряхтел.

— Приказывают.

— Ну и пусть приказывают.

— Придется, Анна Андреевна…

Она встала прямо перед Поспеловым.

— Не дам!

— То есть как не дам? — Поспелов вспылил. — А кто вы есть? Правление постановит, и все.

— Не постановит.

— Очень даже постановит. В правлении коммунисты, вызовут в порядке партийной дисциплины и постановят.

— Да вы думаете, что говорите? — рассердилась Анна. — А весной милостыню собирать?

Поспелов встал.

— А ежели государство просит?

Но Анна уже не могла сдерживаться.

— Государство свое получило, теперь пусть о нас подумает.

Поспелов махнул на нее рукой, пошел к выходу.

— Сдадим, Анна Андреевна.

Она все-таки успела крикнуть вслед:

— Через мой труп!

Но она понимала, что райкому Поспелов не посмеет отказать. Не хватит характера.

В Кузовлево Анна решила не идти. Важнее было найти Челушкина. Он шестой год работал в колхозе кладовщиком. Богато ли, бедно ли жили в колхозе, со склада у него не пропало ни зернышка. Ни одна ревизия — а ревизии, случалось, налетали вовсе неожиданно — не могла уличить его ни в малейшей недобросовестности.

Анна нашла его у конторы.

Он стоял, попыхивая папироской. Правый рукав у него, как всегда, был аккуратно приколот к гимнастерке английской булавкой. С войны Челушкин вернулся без руки, но не захотел садиться государству на шею, пошел в правление колхоза и попросил дать работу по силам.

— Ты чего, Гриша?

— Василий Кузьмич вызвал, жду.

— Ключи от амбара с собой, Гриша?

— При мне, Анна Андреевна.

Уж если идти наперекор, медлить нельзя.

— Дай-ка их, Гриша.

— А что, Анна Андреевна? Проверить что хотите?

— Да вроде и проверить.

— Возьмите…

Сбить замок без нее не посмеют, в этом Анна была уверена.

Она вся жила будущей весной, она не могла отдать ее на произвол обстоятельствам.

Вечером ее вызвали в контору.

— Василий Кузьмич зовет!

Она знала: говорить с ней один на один он больше не станет.

В коридоре собралось почти все правление. Рядом с Поспеловым сидел Кучеров. Был Донцов, рядовой колхозник, — он отказывался от любых должностей — очень всеми уважаемый человек. Был Челушкин, хоть он и не член правления. Была Мосолкина, заведующая молочнотоварной фермой, — после своего избрания она не проронила на заседаниях правления еще ни слова. Был счетовод Малинин…

— Садитесь, товарищ Гончарова, — пригласил Поспелов.

Он был строг, важен, официален, от давешней нерешительности не осталось следа.

— Вы что ж это самоуправничаете, товарищ Гончарова?

— Я не самоуправничаю, Василий Кузьмич.

— Ключи забрали… — Он не знал, что еще сказать. — Вот правление обсудило вопрос. Решили поддержать. Сдать дополнительно…

Он не сказал, что сдать и сколько, все-таки ему тоже было не по себе.

— Товарищи, это же невозможно, — сказала Анна. — Вы сами понимаете.

— Мы не можем подвести район, — сказал Поспелов.

— Можем, — сказала Анна. — Это неправильная постановка вопроса. Надо хоть немного, да заглянуть вперед. Мы разоружаем себя…

— А мы и боремся за разоружение, — пошутил Кучеров.

— Не за такое, когда обстоятельства могут подмять нас, — быстро возразила Анна. — Товарищи, ведь я тоже была на войне. Я видела, что значит остаться без оружия…

— Ну, это неподходящее сравнение, — заметил Донцов. — Наоборот, мы, так сказать, подкрепим атаку…

— Или поможем прикрыть плохую работу.

— Вы это в районе скажите.

— И скажу.

— Короче, короче, — сказал Поспелов. — Райком предлагает сдать еще четыреста центнеров. Весной районные организации все равно будут обращаться в область за семенным материалом, нам возместят в первую очередь…

— Товарищи, мы же разденем колхоз! — опять вступилась за семена Анна.

— Так как, товарищи, — оборвал ее Поспелов, — возражениев нет?

— Нет, есть! — сказала Анна. — Переносите вопрос на общее собрание.

— Да ты в уме, Анна Андреевна? — рассердился Поспелов. — На что еще общее собрание?

— И пусть из райкома приедут. Там мы откровенно поговорим…

Гончарова сбила настроение, люди колебались, во всяком случае, никто не хотел взять на себя ответственность за продажу семян.

— А ведь правда, — подлил масла в огонь Донцов. — Почему не поговорить с людьми?

— Ну, ладно, — сказал Поспелов. — Утро вечера мудренее. Позвоню утром в район, посоветуюсь.