«Дядя Витя заболел». Пароль. «Надо обратиться к доктору». Отзыв. Это понятно. Пароль и отзыв. И это, конечно, много, но это и мало. Пароль и отзыв известны, но еще неизвестно, постоянные ли это пароль и отзыв.

С кем разговаривал Эджвуд? Для кого были выставлены на окне розы? Что это за дядя Витя, и существует ли он вообще? Почему Анохин убежал из кафе?

Все эти и подобные им вопросы Евдокимов задавал себе в течение всей ночи.

Поэтому, придя на работу, он немедленно заказал Анохину пропуск и с нетерпением стал ждать его прихода.

Анохин запаздывал. Наступило десять часов, одиннадцать… Он появился только в двенадцатом часу. Он без стука вошел в кабинет и, не здороваясь, опустился на стул возле двери.

— Что с вами? — спросил его Евдокимов. — На вас лица нет.

Анохин побледнел, осунулся, одни глаза горели лихорадочным блеском.

— Вы что, больны?! — спросил Евдокимов. — Надеюсь, в вас больше не стреляли?

— Нет, — сказал Анохин.

— Ну как, узнали вы этого господина, который сидел со мной за столиком? — спросил Евдокимов. — Он не из числа ваших учителей?

— Нет, — сказал Анохин.

— Вы в этом убеждены? — спросил Евдокимов.

— Да, — сказал Анохин. — Этого человека я видел первый раз в жизни.

— А почему же вы ушли из кафе? — спросил Евдокимов с упреком. — Я просил вас не торопиться.

Анохин только отрицательно покачал головой.

— Я не понимаю вас, — сказал Евдокимов. — Может быть, вы выпили и вам стало нехорошо?

— Нет, — оказал Анохин. — Я не пил, но мне и вправду нехорошо.

Он полез в карман и достал оттуда обычный почтовый конверт.

— Все равно мне не жить, — сказал он невесело. — Не уйти, не скрыться.

— Откуда эта меланхолия? — бодро возразил Евдокимов. — Я обещал вам, что все будет в порядке.

Анохин опять покачал головой.

— Нет, вы их не знаете…

Он поднялся и положил перед Евдокимовым конверт.

— Что это? — спросил тот.

— Читайте, — сказал Анохин. — Я это получил сегодня.

Евдокимов извлек из конверта клочок бумаги. Это было короткое письмо, написанное простым карандашом кривыми буквами и явно измененным почерком: «Что бы ты ни предпринял, все равно ты от нас не уйдешь. Твой старый друг».

— Вот, — сказал Анохин.

— Что «вот»? — спросил Евдокимов.

— Мне от них не уйти, — сказал Анохин.

— Не будьте ребенком, — сказал Евдокимов. — Нельзя так распускаться.

— Вы их не знаете, — упрямо повторил Анохин.

— Вы когда это получили? — спросил Евдокимов.

— Сегодня утром, — сказал Анохин.

— А почему вы вчера убежали из кафе? — спросил Евдокимов.

— Потому что в кафе я увидел… — У Анохина от волнения перехватило дыхание. — Жадова! — сказал он и посмотрел на Евдокимова остекленевшими глазами.

— Какого Жадова? — спросил Евдокимов. — Инструктора из разведывательной школы в Бад-Висзее?

— Да, — сказал Анохин. — Он уничтожал у нас всех тех, кого подозревали в симпатиях к Советскому Союзу.

— И этого Жадова вы видели вчера в кафе на улице Горького? — спросил Евдокимов.

— Да, — сказал Анохин.

— А вы не ошиблись? — спросил Евдокимов.

— Нет, — сказал Анохин. — Я не мог ошибиться.

— Каков он собой? — спросил Евдокимов. — Опишите его.

— Высокий, брюнет, с небольшой проседью, смуглый, — сказал Анохин. — Он в тридцати шагах пробивает брошенную в воздух карту.

Евдокимов вспомнил свою беседу с генералом.

— Его прозвище — Виктор? — спросил он.

— Да, в школе его звали Виктором, — подтвердил Анохин.

— И теперь он в Москве… — задумчиво произнес Евдокимов.

— Он приехал за мной, — сказал Анохин. — Мне от него не уйти.

— Ерунда! — резко оборвал его Евдокимов. — Не распускайте себя, вы не в Западной Германии, вас окружают тысячи друзей.

Конечно, Евдокимов не знал столько, сколько знал генерал, но генерал правильно его нацелил… Нацелить-то нацелил, но это была стрельба по движущейся мишени, непросто было в нее попасть.

— Вы не можете предположить, где он остановился? — спросил Евдокимов.

— Откуда же мне знать? — ответил Анохин. — Жадов хитер, ловок, его трудно будет найти.

— А вчерашнего человека, который сидел со мною, вы так никогда и не видели? — переспросил Евдокимов.

— Нет, нет, — решительно подтвердил Анохин. — Кого не знаю, того не знаю.

В это время зазвонил телефон. Евдокимов снял трубку.

— Это кабинет товарища Евдокимова? — спросил прерывающийся женский голос.

— Да, — сказал Евдокимов.

— Ох! Наконец-то, а то я уж отчаялась! — воскликнула женщина. — Товарищ Евдокимов?

— Да, — сказал Евдокимов. — А кто говорит?

— У вас нет моего мужа? — спросила она в ответ. — Это Анохина Александра Ивановна…

— Да, он здесь, — сказал Евдокимов. — А что, что-нибудь случилось?

— Пусть сейчас же едет домой, — сказала Анохина. — Немедленно. Хорошо?

— Хорошо, — сказал Евдокимов, — я его сейчас отпущу.

Анохина прервала разговор, не дослушав Евдокимова.

— У вас в квартире нет телефона? — спросил Евдокимов.

— Нет, — сказал Анохин. — А что?

— Звонила ваша жена, — сказал Евдокимов. — Просила вас приехать.

— Но ее не было дома! — удивился Анохин. — Как же она могла очутиться…

— Откуда же она звонит? — спросил Евдокимов.

— В соседнем доме есть телефон-автомат, — растерянно сказал Анохин. — Но почему она не на работе?…

— А откуда она знает, что вы у меня? — спросил Евдокимов.

— А я говорил ей утром, — объяснил Анохин, — что собираюсь к вам.

— А с кем вы оставили девочку? — спросил Евдокимов.

— С соседкой, — сказал Анохин. — У соседки есть дочка — Наташа. Мы всегда оставляем с ней Машеньку. Наташа учится в вечерней смене, кончает десятый класс…

Он встал:

— Я поеду.

Евдокимов поправил его:

— Поедем вместе.

— Спасибо, — сказал Анохин.

«Черт знает, может, это вовсе и не жена звонила, — подумал Евдокимов. — Вызывают, чтобы убить, такие случаи бывали…»

Он заказал по телефону машину.

— Зачем вы меня успокаиваете? — уже в машине упрекнул Анохин Евдокимова. — У меня все время сердце не на месте.

Когда они приехали, в квартире Анохиных было полное смятение.

Уезжая в город, Анохин попросил Наташу Сомову присмотреть за Машенькой. Наташа справлялась с этой обязанностью отлично. Так было и на этот раз. Машенька сидела в кроватке и играла, Наташа сидела рядом и читала книжку. Неожиданно раздался звонок…

Четыре звонка! Наташа пошла открыть дверь. В дверях стоял какой-то незнакомец в приличном пальто и с портфелем в руке.

— Это квартира Анохиных? — спросил он.

— Да, они живут здесь, — подтвердила его слова Наташа.

— Я врач, — сказал незнакомец. — Проведите меня к ним.

— Но их нет дома, — сказала Наташа. — Дома только их девочка.

— Она-то мне и нужна, — сказал незнакомец. — В поликлинику звонила ее мать и просила навестить ребенка.

Наташа ничего об этом не слышала, но подумала, что ее просто забыли предупредить о посещении врача. Во всяком случае, в таком посещении не было ничего необычного, тем более что карантин, объявленный в яслях, куда носили Машеньку, еще не кончился.

— Пойдемте, — сказала Наташа и повела незнакомца в комнату Анохиных.

Машенька сидела в кроватке.

— Эта? — спросил незнакомец, указывая на девочку.

— Да, — сказала Наташа, — наша Машенька.

— Ну вы можете идти, — сказал незнакомец. — Я осмотрю ребенка…

Он сказал это столь повелительно, что Наташа не осмелилась ослушаться и невольно подчинилась, хотя не понимала, чем могла помешать врачу при осмотре.

Она вышла в коридор, и тут вдруг ее поразили всякие несообразности в поведении врача: он не разделся, а прямо в пальто ввалился в комнату, не помыл рук перед осмотром, не достал никаких инструментов…

Ей стало как-то не по себе.

Она подошла к двери, постояла и тихонечко приотворила ее.

На мгновение она замерла от ужаса: незнакомец с финкой в руке приближался к кровати ребенка и смотрел на Машеньку каким-то змеиным взглядом…

Дальше Наташа уже ничего не соображала. Она дико взвизгнула и кинулась в комнату, пытаясь заслонить собой Машеньку. Она ничего не думала, то, что она делала, было где-то вне ее мыслей, она действовала инстинктивно и в то же время очень решительно. Незнакомец рванулся, занес руку, но Наташа в это мгновение уже заслонила девочку. Своего движения незнакомец сдержать уже не мог, нож скользнул по руке Наташи и располосовал ее всю от плеча до кисти.

Наташа завизжала еще громче. На крики из своей комнаты выбежала Анна Яковлевна Деркач. Потом выбежала Нина Ивановна Сомова. Навстречу им выскочил какой-то человек, оттолкнул Анну Яковлевну, так оттолкнул, что она отлетела к стенке, открыл наружную дверь и исчез столь стремительно, что его невозможно было ни остановить, ни задержать.

Наташа визжала. Женщины кинулись не за незнакомцем, а к Наташе. Обе девочки, и большая, и маленькая, были залиты кровью. Обе кричали. Понять ничего было нельзя.

Нина Ивановна, мать Наташи, быстро взяла себя в руки. Она осмотрела обеих девочек. Машенька была невредима, у Наташи была ранена рука. Нина Ивановна кое-как перевязала руку простыней и побежала звонить по телефону. Вызвала «Скорую помощь». Потом вызвала с работы Александру Ивановну Анохину. Потом позвонила в милицию…

На заводе Анохиной дали машину. Она появилась у себя в комнате через полчаса. В квартире уже хозяйничали врачи. Милиционер писал протокол. Александра Ивановна побежала звонить Евдокимову. Павел Тихонович сказал ей утром, куда он собирается…

Когда Евдокимов и Анохин вошли в квартиру, Наташу уже увезли в больницу.

Анохин кинулся к Машеньке.

Он схватил ее на руки и заплакал.

Никто из женщин не плакал, плакал один Анохин.

— Вы видите, видите? — приговаривал он сквозь слезы. — Они не останавливаются ни перед чем!