Снова звучат песни. Снова пестрые толпы наполняют тенистые аллеи Альтиса. Нет никого на раскаленных зноем трибунах стадиона, опустел ипподром. Сегодня — праздник, только праздник. Кончились волнения, нет больше неизвестности, никому не грозит разочарование. Эллада чествует новых олимпиоников!

— Скорее, Гефест, скорее! Дай мне самую красивую хламиду и красные сандалии с серебром!

— Конечно, конечно, молодой хозяин! — Гефест аккуратно переплел на ногах мальчика ремни от нарядных красных сандалий.

Лин и друзья Каллия успели занять удобные места недалеко от дома, в котором жили главные распорядители Олимпийских игр — элленодики. Отсюда они могли увидеть самое начало торжественной процессии.

— Идут, идут! — раздались крики.

Медленно, величаво из дома вышли элленодики — десять почтенных мужей, одетых в длинные белые гиматии. Они шли попарно, ни на кого не глядя. Вслед за элленодиками появились олимпионики, и взрыв восторженных приветствий огласил воздух.

— Слава непревзойденному Фаиллу!

— Будь счастлив, прекрасный Каллий!

— Привет могучему Никофону!

— Нет равных Алкимедонту из Эгины!

— Сострат Акрохерсит! Сострат Акрохерсит! — ревела толпа охваченных энтузиазмом зрителей.

Под звуки флейт процессия медленно двигалась вперед. Вслед за олимпиониками, которых сопровождали жрецы и представители власти, появились увенчанные цветами лошади — победители ипподрома. Зазвучали торжественные песни, и вся толпа подхватила их могучим тысячеголосым хором.

Пропустив процессию вперед, друзья Каллия и Лин пошли вслед за ней вместе со всеми.

В лучах утреннего солнца шествие переливалось всеми цветами радуги. Разноцветные хитоны олимпиоников, темная зелень пальмовых ветвей, строгие белые одежды элленодиков, блестящие украшения лошадей, отделанные серебром флейты. И цветы — яркие, душистые. Они летели под ноги процессии, падали на плечи и головы юношей, на спины лошадей.

Конюхи с трудом удерживали туго натянутые поводья. К общему шуму примешивалось ржание испуганных животных.

У алтаря двенадцати богов шествие остановилось. Элленодики выстроились полукругом возле ступеней, а олимпионики по одному стали подходить к алтарю и приносить благодарственные жертвы.

Процессия двинулась дальше к Пританею — резиденции гражданских властей. Здесь жрецы и должностные лица Олимпии устроили торжественное официальное пиршество.

Этим пиршеством заканчивалась официальная часть празднества.

— Вот и все, — погрустнев, сказал Лин, — теперь мы поедем домой, да?

— Нет, мальчик, не сразу, — ответил Теллеас. — Еще несколько дней будут звучать песни и продолжаться веселье.

— Почему?

— Потому что новые олимпионики всегда устраивают пиры для родственников, друзей и земляков.

— А потом, когда и они уедут, кто останется в Олимпии?

— Только жрецы и служители храмов.

— Разве в Олимпии никто не живет?

— Нет, Лин. На четыре года, до новой Олимпиады, тихими и безмолвными станут стадион, ипподром, гимнасий и аллеи Альтиса. Олимпия словно погрузится в долгий-долгий сон… Однако, смотри, вот и твой Гефест!

— Мы останемся здесь до отъезда Каллия, правда, Гефест? — спросил Лин.

— Нет, молодой хозяин. Твой отец приказал нам возвращаться домой немедленно. Все уже готово.

— Ну, счастливый путь тебе, Лин, — обнял мальчика Датон, — не грусти. Скоро-скоро ты увидишь торжество своего брата в родных Афинах!

— Я не сяду, — решительно сказал Лин, — пойду опять пешком. Догоняйте меня!

И мальчик, круто повернувшись, быстро направился в сторону выезда из Олимпии. Повозки, тарахтя, тронулись за ним.

Выйдя на дорогу, Лин остановился. В последний раз он окинул взглядом темную зелень аллей Альтиса, блеск мраморных колонн храма Зевса и пеструю толпу, с шумом и смехом валившую из ворот…