1

Лена валялась на диване и пыталась читать «Унесенные ветром». Собственно, чтением это занятие назвать было нельзя — буквы расплывались перед глазами, мысли витали далеко. Даже патетическая сцена объяснения Ретта и Скарлетт не могла отвлечь от воспоминаний.

Со времени поездки в Венецию прошел почти месяц. Весь этот месяц Лена провела в ничегонеделании. Почти середина августа, пора было подумать о дальнейшей жизни, приискать работу, просто заняться чем-нибудь. Так ведь и с ума сойти недолго — целыми днями лежать на диване и пережевывать то, что уже стало безвозвратным прошлым. Игорь сейчас, наверное, и не вспоминает о ней. Конечно, Париж, богема, красотки манекенщицы… Он даже провожать их тогда не пришел.

Лена вздохнула и попыталась углубиться в книгу. Неунывающая Скарлетт уже гонялась за следующим женихом: «Вот только сумею ли я его заполучить? — Она сжала руки, невидящими глазами уставясь на завесу дождя. — Сумею ли заставить его забыть Сью и достаточно быстро сделать мне предложение? Но раз уж я Ретта почти заставила сделать мне предложение, значит, можно не сомневаться: я заполучу Френка!»

И Лена была уверена, что Скарлетт его заполучит. Ей бы такую же уверенность в себе, как любимой героине американцев. В конце концов чем она хуже ее? Главное — очень сильно захотеть! Она вскочила с дивана и подошла к большому старинному зеркалу. И ничуть она не хуже, чем эти знаменитые красотки с журнальных обложек! Лена сбросила халат — он мягко скользнул вдоль тела и упал на пол. Глаза ее придирчиво осматривали, почти ощупывали обнаженную стройную фигуру, отражающуюся в зеркале. Длинные загорелые ноги, плоский живот, полная грудь с розовыми сосками — оставшаяся здесь белой кожа подчеркивает красоту формы. В который раз она безотчетно порадовалась, что не снимала на пляже бикини. Ее школьные подружки специально таскали ее с собой на закрытый пляж, чтобы загорать совсем голыми, но Лене и там было почему-то неловко снимать купальник.

Длинные светлые, почти белые волосы спускаются на узкие плечи. Лена медленно повернулась и осмотрела себя со всех сторон. Красива. Несомненно красива. Но все портит взгляд — огромные голубые глаза смотрят как-то тревожно и… Да, голодно. Такое выражение бывает у собак, когда они выпрашивают кусочки со стола. Раньше ее глаза были безмятежно-спокойными, как лесные озера, — это поэтическое сравнение принадлежало одному из ее воздыхателей. Видел бы он ее сейчас!

Придирчивый осмотр был прерван телефонным звонком. Лена подобрала халат и, на ходу надевая его, побежала к аппарату.

— Могу я поговорить с госпожой Александровой? — поинтересовался приятный мужской голос.

— Здесь таких нет, — вежливо ответила Лена. — Вы, вероятно, неправильно набрали номер.

— Мне нужна дочь профессора Александрова, — мягко, но настойчиво пояснил мужчина.

— Это моя мама, только ее фамилия не Александрова, а Трофимова.

— Извините, я не знал. Так могу я с ней поговорить?

— Она еще не пришла. Может быть, передать ей что-нибудь?

— Я из журнала «Вопросы истории», моя фамилия Скакунов. Насколько я понял, имею честь разговаривать с внучкой Василия Андреевича?

— Да. Меня зовут Лена.

— Леночка, — голос из официально-любезного сразу стал ласково-фамильярным, — может быть, вы мне подскажете, не сохранилось ли в вашей семье каких-нибудь бумаг деда? Ну там личный архив или что-то вроде…

— Нет. — Лена, наоборот, отвечала холодно и любезно. — Извините, но у нас ничего нет.

— Жаль. — Мужчина на том конце провода был явно разочарован. — Может быть, ваша мама знает…

— Мама вам скажет то же, что и я.

— И все-таки вы ей передайте, что я звонил и буду звонить еще.

— Передам.

Опять странный звонок! В последние года два-три периодически им звонили из разных изданий и интересовались дедом. Мама от таких звонков мрачнела и отвечала железным тоном, что никаких бумаг не сохранилось и вообще ей нечего сказать.

Про деда Лена знала немного; и он, и бабушка умерли еще до ее рождения. Дед был профессором, кажется, экономистом, умер от инфаркта. Мама охотно рассказывала о нем и о бабушке, как они жили в Праге в начале шестидесятых, как… Ну, в общем, обычные семейные истории, какие родители рассказывают детям о своих родителях. Только вот о смерти Василия Андреевича и Анны Александровны Ленина мама не любила вспоминать. Ее родители умерли одновременно: бабушка пережила деда всего на неделю, очень его любила…

Стоит ли сообщать маме об этом дурацком Скакунове? Опять ведь расстроится… Но ведь он сказал, что будет перезванивать, значит, сообщить придется.

На этот раз Ленины размышления прервал звонок в дверь.

— Хоть бы раз поинтересовалась, кто там. — Славик осуждающе покачал головой. — Ты даже в глазок, по-моему, не смотришь!

— Я думала, это мама. — Лена посторонилась, пропуская его в квартиру.

— Держи! — Славик достал из-за спины охапку розовых георгинов. — Угодил?

— Какая прелесть, — заученно обрадовалась Лена, спрятав лицо в цветы. Какой он все-таки скучный! Каждый раз говорит одно и то же. Впрочем, зато всегда знаешь, чего от него ждать. Сейчас отберет у нее цветы и поставит в вазу, потом вымоет руки и пойдет на кухню заваривать чай. Никаких сюрпризов, не то что… Однако о том человеке, который умел постоянно удивлять ее, вспоминать не следует.

Славик поцеловал Лену в щеку, отобрал у нее цветы, поставил их в вазу и дальше действовал, как всегда, ни в чем не обманув Лениных ожиданий. Через какое-то время он уже разливал по чашкам ароматный чай, а Лена сидела за столом, уныло подперев щеку рукой, и смотрела, как кипяток тоненькой струйкой льется в ее чашку.

— Ты сегодня опять какая-то грустная. Плохо себя чувствуешь? — спросил Славик.

— Да нет, все нормально. — Лена вяло улыбнулась. — Просто не знаю, что делать дальше.

— Сегодня опять ничего не придумала?

— Не-а.

— Я же тебе предлагал — можно устроить тебя в редакцию. Поработаешь годик, может быть, понравится. Поступишь к нам на журфак.

Лена подумала, что Славик так важно проговорил «к нам», как будто он на этом журфаке декан или по меньшей мере преподает. А сам только поступил и ни дня еще не проучился.

— У моего приятеля мама работает в журнале «Лепта». Маленький такой журнальчик, работы там не много.

— И кем меня туда возьмут? Курьером?

Славик почему-то смутился:

— У них нет курьера. Корректором или техническим редактором.

— Вот видишь, у них даже курьера нет!

В который раз он уже затевает этот разговор, и в который раз она старается отшутиться, ничем не выдавая своего раздражения. Все использует, чтобы как можно крепче привязать ее к себе! Да в гробу она видала эту журналистику! В белых тапочках!

Когда они прилетели из Венеции, верный Славик встречал ее в аэропорту. Рейс был поздним, да еще и задержался на два часа, так что Славик честно отдежурил в Шереметьеве ночную смену. А она совершенно о нем забыла, поглощенная своими переживаниями, и впала в уныние, увидев его радостную физиономию и традиционный букет роз. Только Славика ей и не хватало! В связи с приездом любимой девушки он выпросил у отца машину, что было весьма кстати: общественный транспорт уже не работал, а таксисты заламывали втридорога.

Лена забилась на заднее сиденье и отвернулась к окну, явно не собираясь делиться венецианскими впечатлениями. Положение спасла Ольга Васильевна — она всю дорогу светски поддерживала разговор, хотя устала гораздо больше Лены. Бедная мамочка, она всегда ее выручает.

На следующее утро Ольга Васильевна провела разведку боем, пытаясь привести в порядок растрепанные чувства своей дочери. За завтраком она спросила как бы невзначай:

— Ну и что ты теперь думаешь делать?

— Сегодня? Весь день просидеть дома. А вообще — не знаю, там видно будет. Работать пойду куда-нибудь.

— Ты прекрасно понимаешь, что я не об этом. Конечно, пойдешь работать, мы это еще обсудим, но позже. Я спрашиваю о Славике.

— А что Славик?

— Насколько я помню, он сделал тебе предложение. Как ты себя с ним теперь будешь вести?

— Как и раньше. Что изменилось?

— Котенок, если ты не расположена к откровенностям, я не настаиваю. Подожду, пока сама не захочешь поговорить.

— О чем?

— О ком. Я же понимаю, что между тобой и Игорем что-то произошло. Провожать тебя он не пришел. Поссорились?

— При чем здесь «поссорились»! — Лена с раздражением отставила чашку с кофе. — Между нами и не было ничего!

Ольга Васильевна улыбнулась:

— Я же не слепая. Он тобой был совершенно очарован.

— Ну да, как же! — Лена выскочила из-за стола и отошла к окну. Глядя на малышей, возившихся в песочнице, она пробормотала: — Он очарован только собой, любимым.

— Ты заблуждаешься.

— Ой, мамочка, давай не будем больше о нем говорить! Никогда. Мы все равно больше никогда не встретимся.

— Есть такой фильм, кажется, — «Никогда не говори «никогда». — Ольга Васильевна мягко улыбнулась, но от темы решительно не отступала: — Так как же быть со Славиком?

Лена упрямо, как молодой бычок, помотала головой:

— Никак. Все осталось по-прежнему.

— И ты с ним не собираешься объясниться?

Ну почему маму это так заботит? Лена поджала губы:

— Что я должна ему сказать?

— Правду. — Ольга Васильевна без улыбки смотрела на дочь. — Что ты не любишь его и не сможешь стать его женой. А то ведь он так и будет надеяться непонятно на что.

— Нет, объясняться с ним я не собираюсь.

Ольга Васильевна пожала плечами:

— Как знаешь. Но, позволь заметить, это жестоко.

— Мам, я уже сказала — пусть все идет как идет.

Она подбежала к матери и обняла ее за шею, потерлась щекой о ее щеку. Ольга Васильевна погладила дочь по руке и грустно улыбнулась.

— Ладно-ладно. Я только хотела тебя предупредить — нельзя забыть любимого мужчину, притворяясь, что любишь другого.

Лена отстранилась.

— О чем ты?

— Да все о Славике. Прятаться за него от своих чувств неразумно, да и не получится у тебя это.

— Посмотрим.

Однако похоже, что мама тогда была права. С каждым днем Славик раздражал ее все больше и больше, но объясняться с ним Лена по-прежнему не хотела. Из упрямства и еще почему-то разбираться в своих чувствах она не хотела тоже. Наверное, просто боялась.

Сейчас Славик сидел напротив нее и рассказывал что-то о своих делах. Лена кивала, не особенно вслушиваясь.

— Так ты ко мне приедешь?

— А? Куда?

— Ну вот, ты опять где-то витаешь! — Славик обиделся. — На картошку.

— На какую картошку?

— Ты что, совсем меня не слушала? Через пять дней наш курс посылают на картошку.

— Куда?

— В какую-то деревню под Можайском. Это недалеко от Москвы, всего два часа на электричке, я узнавал. Приедешь?

— Посмотрим.

Чтобы прекратить этот разговор, Лена встала из-за стола:

— Пойдем в комнату.

В комнате она плюхнулась на диван и закинула руки за голову. Тонкий атлас халата натянулся на груди, обрисовав выступившие соски. Славик остановился перед диваном, не в силах отвести от нее глаз.

— Леночка…

Он осторожно примостился рядом, привлек ее к себе. Его губы коснулись ее волос возле уха, а пальцы начали медленное движение вдоль щеки и шеи, ниже, еще ниже… Прикосновения Славика не вызывали у Лены никаких чувств — было смешно и немножко неудобно. Она повела плечами, чтобы высвободиться:

— Включи лучше телевизор. Кажется, сейчас должно быть что-то интересненькое.

— Ты же не любишь смотреть телевизор…

Как он громко дышит! И прямо ей в ухо! Телевизор в их доме действительно включали крайне редко. Ольга Васильевна не жаловала даже новости. «И в действительности насмотришься столько всего нелицеприятного, а они еще больше настроение портят», — говорила она. Лена была солидарна с матерью — нервы лучше поберечь. Поэтому они смотрели только художественные фильмы. А хорошие фильмы стали редко показывать.

Лена сказала:

— Все равно включи.

А как еще от него избавиться? Славик вздохнул, поднялся и щелкнул кнопкой переключателя. По одной программе шел футбольный матч, по другой — какой-то западный боевик со стрельбой, их Лена терпеть не могла. По третьей показывали дискуссию на политико-экономические темы — в последнее время это стало модным. Славик нерешительно посмотрел на Лену:

— Переключить?

Она кивнула головой:

— Да… Хотя нет. Оставь.

Она сказала это больше из стратегических соображений. Политические дискуссии ее мало интересовали, но, если совсем выключить телевизор, Славик снова примется за свои домогательства, чего ей совсем не хотелось.

Славик отошел от телевизора и попробовал было снова устроиться рядом с Леной, но она капризно указала ему на место у своих ног, на полу. Он со вздохом подчинился.

На экране показывали круглый стол и сидящих за ним дядек в пиджаках и при галстуках. Дядьки были старыми, толстыми и в большинстве лысыми. Смотреть на них было скучно, а что делать! Ведущий, правда, не лысый, а с довольно приличной шевелюрой и ухоженными усами, обратился к кому-то за кадром:

— А что по этому вопросу говорят экономисты?

Лена равнодушно уставилась в телевизор. Ну что хорошего могут сейчас сказать экономисты? И вдруг в ее глазах промелькнула искорка интереса. Камера остановилась на потрясающем мужике, загорелом и синеглазом. Удивительно синие глаза — правда, может быть, это эффект телеизображения. В темных волосах импозантная седина, но вряд ли ему сильно больше сорока. Он скорее похож на голливудского актера, чем на экономиста. На Ричарда Чемберлена — Лена смотрела из-за него фильм «Спасите «Конкорд» четыре раза, а «Леди Каролину Лэм» — три.

— Кто это? — Она повернулась к Славику.

— Ты что, не знаешь? Хотя откуда — ты же политикой не интересуешься!

— Так кто?

— Магницкий. Обозреватель «Известий». Вообще-то он довольно часто выступает, считается признанным авторитетом.

Голос у Магницкого был низкий, глубокий и спокойный. Такой голос должен быть у врача-психотерапевта — послушает пациент запись, и сразу станет легче. Лена слушала, что он говорил, но ничего не понимала. Экономика всегда была для нее темным лесом.

Хлопнула входная дверь.

— Ленок, ты дома?

— Мама!

Лена спрыгнула с дивана и побежала в прихожую. Ольга Васильевна поцеловала дочь в щеку и отдала ей объемистый пакет:

— Вот, зашла по дороге в магазин и купила креветок и пива. Устроим вечером пивной праздник! Тем более что и повод есть.

— Какой?

— Так сразу я тебе и сказала! Вот сварим креветки, откроем пиво — тогда все и выложу. Грандиозный повод! Можно было бы и шампанского по такому случаю, но я решила — пусть будет пиво.

Лена благодарно посмотрела на нее. Какой там «повод»! Просто мама весь месяц старается ее как-то развлечь, все время приносит что-то вкусненькое, самое ее любимое. Только развлечения не получается.

— Ах да! — внезапно вспомнила Лена. — Сегодня опять звонил какой-то мужчина.

— Интересно! — Ольга Васильевна насмешливо вскинула брови: — Неизвестный поклонник?

— Почти. Некто Скакунов из «Вопросов истории». Хотел поговорить с тобой о деде. Его интересовало творческое наследие Василия Андреевича Александрова.

По лицу Ольги Васильевны пробежала тень:

— Ты сказала ему, что в семье не сохранилось никаких архивов?

— Разумеется. Он все-таки хотел бы переговорить лично с тобой.

Ольга Васильевна тяжело вздохнула:

— Хорошо. Хотя ничего нового я ему не скажу.

Она устало опустилась на стул, скинула туфли и тут заметила стоящие под вешалкой Славиковы ботинки.

— Ты не одна?

— Славик зашел.

Ольга Васильевна вздохнула:

— Ладно, неси пакет в кухню, а я пойду с ним поздороваюсь.

Лена помчалась поставить пиво в холодильник. Четыре бутылки «Хольстена», две «Баварии», ого! Ну они и напьются сегодня! Креветки — крупные, как раки. Здорово! Надо сразу поставить воду, чтобы они поскорее сварились, она гремела посудой в кухонном шкафу, как вдруг услышала отчаянный крик Славика:

— Лена! Скорее!

Она рванулась в комнату. Ольга Васильевна лежала на полу без сознания. Славик стоял на коленях возле нее, придерживая ей голову.

— Мамочка! Что случилось? Мамочка!

Славик, сам весь белый от страха, объяснил:

— Она вошла в комнату, вдруг побледнела и стала медленно сползать по стенке. Я подхватил. Вызвать «скорую»?

Лена энергично мотнула головой:

— Нет, не надо. Перенеси маму в спальню, сможешь?

Когда Ольгу Васильевну уложили на кровать, Лена достала из аптечки таблетки, растворила их в воде и дала выпить приходящей в себя матери. Ольга Васильевна открыла глаза. Лена повернулась к Славику, наблюдавшему за этой процедурой:

— Уходи.

Славик переминался с ноги на ногу.

— Но я… Может быть, надо чего-нибудь?

— Уходи, слышишь! — раздраженно сказала Лена. — Немедленно!

Славика как ветром сдуло.

Лена склонилась над Ольгой Васильевной:

— Мамочка… Я здесь, это я!

— Выключи… — Голос ей явно не повиновался, слова были еле слышны.

— Что, мамочка?

— Выключи… телевизор…

 

2

На этот раз она увидела себя лежащей в своей собственной девичьей постели. Сквозь незадернутые шторы в комнату проникал скупой свет неяркого осеннего утра. Она обвела глазами комнату. Знакомые предметы — старинный платяной шкаф светлого дерева, маленький резной столик у изголовья — виделись нечетко, размыто, словно она смотрела на них через грязное стекло. Было сыро и холодно, одеяло почему-то совсем не грело. Она попробовала пошевелиться — это и не одеяло вовсе, она вся окутана липкой плотной паутиной.

Она попыталась приподняться — что-то невидимое не пускало ее, не хватало воздуха. Внезапно она поняла — кровать находится в стеклянном саркофаге. Страха почему-то не было, хотелось только поскорее освободиться. С невероятным усилием она выдернула из паутины руку и подняла ее, думая ощупать стекло. Пальцы коснулись стекла и прошли сквозь него. Саркофаг исчез. Она провела руками по всему телу — паутина тоже словно растворилась. Теперь можно встать.

Знакомая комната исчезла. Она стояла на каменном полу в громадном зале, перед глазами раскрывалась бесконечная анфилада комнат. «Ах да, это уже было, — подумала она как-то безразлично. — Тот же замок. Громадные потолки и летучие мыши…» Дурная бесконечность повторения. Снова она шла по анфиладе, из зала в зал, из зала в зал… Летучих мышей, правда, не было. Опять та же дверь в библиотеку. «Я не хочу!» Она сделала невероятное усилие, чтобы отогнать видения и выплыть в прочный мир реальности. Двери стали медленно раскрываться. «Нет! Я не пойду туда, нет!»

Невероятно, но на сей раз ей удалось ускользнуть. Замок словно растаял в воздухе. Она снова была дома. Только вот почему так темно? Из отцовского кабинета в коридор пробивался тоненький светлый лучик. Она вошла в кабинет.

Мама сидела за столом и что-то писала. На звук ее шагов подняла голову:

— Что ты?

Она подошла к матери, опустилась на колени и уткнулась головой в родной теплый бок.

— Ничего. Мне как-то не по себе. Что ты пишешь?

Мать ответила, не отрывая взгляда от страницы:

— Письмо отцу.

— Разве он куда-то уехал? — удивилась она.

— Уехал.

Как-то все это странно… И мама такая холодная и равнодушная. Она, помедлив, спросила:

— А он скоро вернется?

— Нет. — Мать по-прежнему не смотрела на нее. — И я должна поехать к нему.

— А я?

— А ты пока останешься здесь.

Мать продолжала заполнять своим бисерным почерком бесконечные листы бумаги. Они слетали со стола и рассыпались по полу — вот уже вся комната усеяна ими.

— Если ты скоро поедешь к нему, зачем ты ему так много пишешь?

Мать продолжила свое занятие. Через некоторое время сказала, продолжая писать:

— Потом поймешь.

Закончив, она отодвинула от себя листочки и поднялась. Внезапно в комнате резко похолодало. Листочки бумаги превратились в белый снег — он завалил пол, лежал на подоконнике, на столе, на кожаном отцовском диване и не таял. Мать шла по белым сугробам, не оставляя следов.

— Мама!

Мать обернулась — в руке у нее был пузырек.

Она насыпала таблетки в ладонь и глотала их одну за другой.

— Что ты делаешь?

Мать улыбнулась:

— Так надо. Прости меня, милая.

Она легла на диван и вытянулась, скрестив руки на груди. И внезапно снег превратился в цветы — белые лилии были рассыпаны по всему полу, настоящий ковер из лилий, они покрывали диван и неподвижно лежавшее на нем тело матери.

Лицо матери среди белых лилий — такое же белое, мертвенно-белое, ставшее вдруг чужим…

Она услышала свой дикий крик:

— Мама! Мамочка!

Лицо матери перед глазами кружилось, кружилось и таяло, таяло… Вместо него вдруг возникло другое лицо, и это было еще страшнее…

— Мама! Мамочка!

Лена стояла на коленях перед постелью Ольги Васильевны и трясла ее за плечо.

— Проснись, мамочка!

Ольга Васильевна с усилием открыла глаза, возвращаясь из мира кошмара в реальный мир.

— Мамочка!

Она повернула голову и попробовала улыбнуться напуганной Лене:

— Ну что ты, что ты!.. Уже все в порядке…

Пивной праздник вчера вечером не состоялся. После ночного приступа, последовавшего за обмороком, Ольга Васильевна крепко спала под действием успокоительного. Лене никуда не хотелось выходить. Хотя она знала, что матери ее помощь не понадобится, единственное, что ей сейчас нужно, — это сон, все равно вылезать из дома не было никакого желания.

Выпив три чашки кофе, Лена снова завалилась на диван с «Унесенными ветром». Вот жизнь была у Скарлетт О'Хара! Хотя, собственно, зачем ей завидовать — сейчас у нас ситуация такая же, какая была в шестидесятые годы прошлого века у них. Да, но у Скарлетт был Ретт Батлер! А у нас сейчас таких нет.

И снова в голове закрутились дурацкие мысли: она с Игорем в гондоле, ночные огни Венеции… «Вы верите в переселение душ? В другой жизни вы были Еленой Прекрасной»… Господи, какая же она дура! А как она полезла к нему в последнюю ночь на пляже в Лидо! Неудивительно, что он так отреагировал! Хотя, с другой стороны, зачем он ее вообще туда повез? Ночь, пляж, костер располагают к романтическим отношениям. Вот именно — к романтическим! А у Игоря к ней было только сексуальное влечение. Он ведь не привык к отказам. Еще бы — такой супермен, и вдруг получил по носу от какой-то девчонки! После того как она ушла из его номера в отеле, ему просто захотелось взять реванш. Ну, хоть этого удовольствия она ему не доставила!

Лена отбросила книгу. Вообще, если вот так лежать целыми днями на диване и думать невесть о чем, можно и свихнуться! Надо хоть чем-нибудь заняться. В поисках поля деятельности она решила пока убрать квартиру. Достала ведро, тряпку и принялась за дело.

Телефонный звонок застал ее в разгар уборки. Спрыгнув со стула — Лена безуспешно пыталась добраться тряпкой до хрустальных плафонов люстры, — она побежала в коридор к аппарату. Приятный мужской баритон вежливо осведомился:

— Я имею честь говорить с госпожой Трофимовой?

— Извините, Ольга Васильевна подойти к телефону не может, — тоже вежливо ответила Лена, не вдаваясь в подробности.

— Мне нужна госпожа Елена Трофимова.

— Это я. — От неожиданности Лена слегка растерялась. Кто бы это мог быть?

— Вас беспокоит директор рекламного агентства «Блю стар» Аркадий Овчинников. Прежде всего примите мои поздравления.

— Поздравления? С чем?

— Как — с чем? С победой на конкурсе. Такой престижный конкурс мечтает выиграть каждая фотомодель!

Еще не легче! Этот Аркадий — как там его? — или разыгрывает ее, или сошел с ума.

— Извините, — осторожно сказала Лена, — здесь какая-то ошибка. Я ни в каких конкурсах не участвовала. И вообще я не фотомодель.

— Значит, вы будете ею. Ошибки быть не может — вы ведь Елена Трофимова?

— Да. — Кажется, разговор пошел по замкнутому кругу.

— Снимок «Вечер в Венеции» получил «Гран-при» журнала «Women's day» по летним итогам. Это ведь вы на снимке?

Те самые фотографии, которые делал Игорь в первый день их знакомства! Она на набережной Большого канала!

— Да, я. — Лена попыталась унять предательскую дрожь в голосе. — Только… Это вышло случайно.

— У меня есть к вам замечательное предложение. Что вы скажете о серии снимков в вечерних туалетах для журналов «Сандра» и «Диана»?

— Я не слышала о таких журналах. Хотя… Нет, постойте, «Сандра» — это что-то вроде итальянского варианта «Бурды»?

— О нет! Это женский журнал типа «Women's day». Того самого, который опубликовал вашу фотографию. Вы ведь слышали об этом журнале?

— Вроде да…

— Кстати, с ним наше агентство тоже сотрудничает. Ну так как, согласны?

— Я же вам сказала — на ту фотографию я попала случайно.

— Такой случай упускать нельзя! — Баритон в трубке стал ласково-фамильярным. — Поверьте мне, я специалист.

Знает она таких специалистов! Артуро Джаннини тоже был специалист, а что из этого вышло! То есть хорошо, что ничего не вышло.

— Но я действительно не фотомодель и не собираюсь ею становиться!

— Собираетесь, собираетесь. И Линда Евангелиста, и Синди Кроуфорд когда-то делали это в первый раз, а теперь весь мир у их ног. Разве вам не хочется, чтобы весь мир лежал у ваших ног?

Лена чуть не рассмеялась. Какой там весь мир, если ей нужен один-единственный человек, а он-то уж точно к ее ногам укладываться не собирается. А баритон в трубке продолжал атаку:

— Кстати, я разговаривал вчера с вашей мамой. Она вам не передавала?

— Нет. А что она должна была мне передать?

— Она поначалу тоже возражала, но потом мне удалось ее убедить. В принципе мы сошлись на следующих условиях: на полгода исключительный контракт с нашим агентством, а дальше, если дело хорошо пойдет, возможно разовое участие в эксклюзивных показах. Оплата соответственная, по европейским стандартам.

Лена была совершенно сбита с толку. В Италии мама решительно противилась заманчивым предложениям Паолы Дениэлли, а сейчас сама готова предложить ее услуги какому-то «Блю стар»! И что значит «по европейским стандартам»?

— Знаете, для меня ваше предложение так неожиданно, — дипломатично начала Лена, — что вот так сразу я ничего не могу сказать. Вы не могли бы перезвонить мне в конце дня?

— Разумеется, разумеется! Когда вам удобно? В шесть, в семь?

Лена прикинула — мама будет спать еще часа четыре, не меньше, пока не кончится действие таблеток. Потом еще нужно все обсудить…

— В восемь вас не затруднит?

Голос в трубке был предельно любезен:

— Конечно нет. Значит, до вечера? Надеюсь, вы успеете оценить все выгоды такой сделки! О подобном предложении тысячи девушек и мечтать не смеют.

Короткие гудки означали отбой, а Лена все стояла в растерянности, прижимая к уху телефонную трубку. Все это напоминало сон — конкурс, победа, предложение Аркадия… Фу-ты черт, фамилию его она так и не запомнила! Ну ничего, мама, наверное, знает, раз он с ней вчера разговаривал.

А Игорь! Он-то ее не поздравил! Хотя зачем ему ее поздравлять — это же его победа! Но все-таки не было бы ее, не было бы и снимка! Внезапно Лену осенило: понятно теперь, почему он так с ней возился. Она нужна была ему для работы. Если случайная, в общем-то, фотография оказалась такой удачной, значит, профессионально сделанные снимки в студии вообще были бы великолепны. Она для него просто подходящая модель!

Ему нужны были только ее лицо и ее фигура. И даже не для себя, а — что в десять раз обиднее — для читателей какого-то журнала! Ее размышления опять прервал телефонный звонок. Судя по прерывистым трелям — межгород. Или… Международная? Лена стремительно схватила трубку:

— Алло, алло!

После ответа абонента вспыхнувшие было безумные надежды мгновенно угасли. Это действительно была международная, но звонил не Игорь, а Паола Дениэлли:

— Синьорина Лена, я вас поздравляю! Вы уже видели номер журнала?

— Спасибо. Нет, еще нет.

— Как же так? Фотография замечательная! Вы на ней такая… не знаю, как бы поточнее выразиться… летящая. Настоящая Примавера! Кажется, что в вас живет душа Венеции.

— Спасибо. — Лена не знала, что полагается отвечать на столь цветистые комплименты. Впрочем, Паола итальянка, и для нее ничего необычного в таких комплиментах нет — нормальное выражение чувств.

— Если надумаете поработать моделью, мое предложение остается в силе, — сказала синьора Дениэлли вместо прощания.

Лена медленно положила трубку на рычаг. Это, кажется, называется «проснуться знаменитой». Тут Ленин взгляд упал на ее отражение в зеркале, и она иронически улыбнулась. Ничего себе Примавера! Из зеркала на нее смотрела худенькая девчонка в шортах и футболке, со светлыми волосами, собранными на затылке в конский хвост. На лбу грязное пятно, руки выпачканы, коленки черные. Она показала сама себе язык: «Золушка вы, мадемуазель, а не «мисс Европа». Причем Золушка задолго до королевского бала!»

 

3

Маленький плейер, стоявший на стуле, выдавал ритмичную музыку в стиле диско.

— Да не так же, черт побери! Живее, живее! А ты просто засыпаешь на ходу, как таракан от дихлофоса!

Лена попробовала пройти живее.

— Куда ты несешься! Ты же не пожарная машина! Такая скорость хороша на спринтерской дистанции, а не на подиуме!

Совсем сбитая с толку, Лена остановилась:

— Я не понимаю…

Алена Денисова, женщина лет тридцати пяти, в прошлом балетмейстер, а теперь — наставница девушек из «Блю стар», выключила плейер и театрально-драматическим жестом схватилась за голову.

— Что ты не понимаешь? Триста раз уже все повторяли. Шаг должен быть широким и гибким. Дальше выбрасывай ногу и распрямляй ее в колене. Еще раз!

Лена прошла еще раз.

— Вот, уже лучше! Теперь немного прибавь темп.

«Прибавить темп» опять не получилось. Алена выругалась, а у Лены на глаза навернулись слезы. Неужели она и впрямь такая бестолковая — почти за неделю никаких сдвигов! Она села прямо на доски подиума, готовая разрыдаться в голос.

Заметив ее состояние, Алена изменила тактику. Она вскочила на подиум и села рядом с Леной, обняв ее за плечи.

— Ну, ничего, ничего, не все сразу. Повторяю еще раз, слушай внимательно. Технический секрет профессиональной ходьбы прост: ноги ставятся на одну линию, а шаг начинается не от голени, а от бедра. — Алена встала, сопровождая свои слова демонстрацией. — Тебе важно сохранить единство и устойчивость силуэта. Женщина, плавно идущая по одной прямой и достаточно динамично, оставляет впечатление изящной, волнообразно покачивающейся фигуры-амфоры. Вот смотри.

Алена прошлась взад-вперед.

— Понятно? Повтори.

Лена, старательно копируя Аленины движения, дошла до конца дощатого помоста. — Так?

— Приблизительно. Давай еще разок туда-сюда.

Разок, еще разок, еще… И ведь так целый день — в туфлях на десятисантиметровой шпильке! Лена наконец остановилась. И тут же услышала:

— Ну как ты стоишь! Ногу вперед! Когда стоишь, одна нога должна быть впереди.

Лена поспешно приняла требуемую позу. Алена критически посмотрела на нее:

— Сколько тебе повторять — следи за осанкой! Плечи назад и слегка опущены! Спина прямая!

Она подошла ближе и поправила Ленины плечи:

— Вот так! Вообще-то, — примирительно сказала она, — мне не нравится затея гонять тебя по подиуму. Все равно классной манекенщицей тебе не стать — росту не хватает. Модель — другое дело, модель ты, возможно, почти идеальная. Ну ладно, как хорошая школа мои уроки тебе все равно пригодятся. Аркаша велел — сделаем.

— Алена, ты слишком жестока к девочке. У нее не так уж плохо получается.

У двери в репетиционный зал стояла высокая черноволосая красавица, потрясающе элегантная — в белом брючном костюме с небрежно повязанным вокруг шеи ярко-красным шарфиком. Она вошла незаметно и наблюдала за процессом обучения уже минут пять. Алена, на мгновение забыв про свою ученицу, кинулась к ней:

— Надька! Приехала!

— Я же обещала.

Последовал обмен поцелуями и охами. Лена узнала красавицу — та самая Надя, которая была с Игорем на приеме у Паолы. Явилась! И в такой неудобный момент. Глупее Лена давно себя не чувствовала. Алена же, слегка отстранившись, придирчиво оглядывала приятельницу:

— Потрясающе выглядишь! Как тебе удается сохранять форму? Я после поездок за границу всегда толстею.

— А я нет. — Надя перевела взгляд с Алены на Лену. — Наши новые кадры?

— Да, и неплохие. Только я все равно считаю, что ее целесообразнее использовать в качестве фотомодели. Ты посмотри — она же ниже тебя почти на голову! — Алена повернулась к своей ученице. — Кстати, познакомьтесь: это Лена Трофимова, а это…

— Мы знакомы, — не совсем вежливо перебила Лена.

— Мы познакомились чуть больше месяца назад в Венеции, в доме Паолы Дениэлли, — пояснила Надя и приветливо улыбнулась: — Что, Леночка, решилась-таки попробовать нашей профессии?

Лена пожала плечами и пробурчала себе под нос:

— Решилась.

— Только пока не слишком получается, — добавила тактичная Алена.

Лена вспыхнула, а Надя сказала:

— Ничего, получится. Ты что, не помнишь, как муштровала меня и жаловалась на мою тупость?

Алена рассмеялась:

— Было дело! Подождешь меня немного, мы скоро заканчиваем?

— Если хочешь, я вам помогу.

Надя скинула пиджак и осталась в белом атласном топике. Аккуратно повесив пиджак на спинку стула и сложив шарфик, она взошла на подиум и встала рядом с Леной.

— Ну, что у нас не ладится?

— Осанка. Поработаешь образцом?

— С удовольствием.

Надя приняла профессиональную позу манекенщицы на заключительном выходе. Алена критически оглядела ее, потом повернулась к Лене:

— Вот смотри: самый уязвимый ракурс женского тела — вид сбоку. Тут «спорят» грудь и выпуклая часть живота. Правильная осанка с отведенными и опущенными плечами приподнимает зрительно грудь и акцентирует на ней внимание. Мы в таких случаях говорим «вкусный силуэт». А иначе… Надюш, покажи!

Надя расслабилась и слегка сгорбилась. Алена сделала рукой широкий жест сверху вниз:

— Видишь? Грудь зрительно пропадает, а фигура «стекает» вниз, к животу. Повторяю еще раз: для манекенщицы поставленные плечи и прямая спина служат основой, на которую сажается вещь, и именно от них зависит успешная демонстрация замысла модельера. Запомни это, как таблицу умножения. Поняла?

Лена кивнула и попробовала скопировать Надину позу:

— Так?

— Блестяще! — Надя улыбнулась еще приветливее.

— Неплохо! — Алена тоже осталась довольна. — Надюш, теперь пройдись!

Алена щелкнула кнопкой плейера. Снова зазвучала ритмичная музыка, и под нее Надя неторопливо прошлась взад-вперед. Алена поучала:

— При ходьбе плечи должны быть неподвижными в плоскости вперед-назад и вверх-вниз, они могут лишь поворачиваться вправо-влево в противофазе с бедрами. Получается подобие волны. Надюша, замри-ка на секунду!

Надя остановилась. Алена подошла к ней и провела рукой по линии шеи, а затем повернулась к Лене:

— Обрати внимание: линия подбородка составляет с линией шеи угол в девяносто градусов. При повороте головы угол сохраняется, рождая визуальное ощущение достоинства. Попробуй повтори!

После примерно получаса такой муштры Алена наконец сжалилась:

— Ну ладно, на сегодня хватит! Лена, ты свободна.

Лена остановилась и нерешительно посмотрела на Алену.

— Ну, что еще случилось? — спросила она.

— Можно мне завтра не приходить?

— Это еще почему?

— Видишь ли, — Лене не хотелось этого говорить, но что поделаешь, — у меня завтра день рождения.

— Ну что ж, поздравляю. И сколько тебе стукнет?

— Восемнадцать.

— Почти дитя! Ну ладно, по такому случаю гуляй! — Алена повернулась к Наде. — А мы сейчас отправимся гулять в бар, идет?

Надя обворожительно улыбнулась:

— Может быть, и Леночка пойдет с нами — заодно и ее день рождения отметим! Хотя что это я, заранее отмечать — плохая примета.

— Прекрасно. Лен, пойдешь? — Окончив занятие, Алена снова превращалась из мегеры в милую компанейскую женщину. — Хотя ты, наверное, так обижена на мои придирки, что никуда со мной идти не захочешь.

Однако не успела Лена ответить, как дверь приоткрылась и в зал заглянула Светлана Прокофьевна, секретарша Овчинникова:

— Алена Николаевна, директор хочет с вами поговорить.

— Вот черт! А попозже нельзя?

Светлана Прокофьевна сделала большие глаза и железным тоном выговорила почти по слогам:

— Не-мед-лен-но!

Алена посмотрела на Надю. Та понимающе усмехнулась:

— Иди-иди, вдруг зарплату прибавят! А мы с Леной подождем тебя в баре. Правда, Леночка?

Алена схватила свою сумку и умчалась.

Сидеть в баре с Надей Лене совсем не улыбалось. Но Надя уже обняла ее за талию и повела к выходу.

«Блю стар» арендовало помещение в роскошном здании редакции бывшей партийной газеты. В лучшие времена здесь можно было жить, не выходя на улицу: великолепная столовая, бар и прочие прелести делали жизнь сотрудников комфортабельной. Теперь же газета захирела, и многие помещения пришлось сдать фирмам, не имеющим никакого отношения к издательскому делу. Однако на качестве обслуживания в баре и в столовой это никак не отразилось: фирмы заботились о своих сотрудниках не хуже ЦК КПСС.

В это время в баре было малолюдно. Надя и Лена сели за дальний столик, заказав по чашечке кофе. Надя держалась совершенно естественно, а Лене было крайне не по себе. Она абсолютно не знала, о чем говорить со своей неожиданной спутницей. Впрочем, можно было и не тревожиться: Надя взяла инициативу в свои руки. Неторопливо размешав ложечкой сахар, она сказала:

— Ну что же, нас можно поздравить?

— Нас?

— Да, тебя и Игоря. Далеко не каждой посчастливится так сразу попасть в престижный журнал. А уж премии на конкурсах — это и вообще из области сказок.

Лена посмотрела ей прямо в глаза:

— А я везучая.

Надя рассмеялась:

— Вижу. Да ты расслабься, я не собираюсь тебя подначивать. Я вообще девушка простая, что думаю, то и говорю. И если поздравляю, то от души.

Надя улыбалась так искренне, что Лене стало стыдно за свое поведение. И в самом деле, что она так взъелась на эту женщину? Только потому, что она была с Игорем на приеме? Но Игорь же ясно дал Лене понять, что между ним и Надей чисто деловые отношения…

— А на Алену ты не обижайся, — продолжила Надя. — Танцующей коровой она тебя еще не обзывала?

— Нет… У нас с ней пока всего три занятия было.

— Не успела, значит. Не волнуйся, еще обзовет. Это ее любимое ругательство. Три занятия — это еще цветочки. Ягодки пойдут, когда она совсем с тобой освоится. Ух и наплакалась я из-за ее язычка!

— А зачем она ведет себя так грубо?

— Характер. А вообще-то она человек очень добрый. И классный профессионал, тут уж ничего не скажешь. Про Машу Баткину слышала?

Лена знала о ней: девушка, которая года два назад стала «мисс Москвой».

— Это которая сейчас в Париже?

— Да. Так вот звездой экстра-класса она стала благодаря Алениной школе. И я ей многим обязана.

— А вы тоже работаете в этом агентстве?

— Почему «вы»?

— Ну, ты… тоже здесь работаешь?

— Отчасти. Меня «продавали» на полгода Паоле, сейчас контракт кончился, и пока я снова здесь. Осенью вместе будем показывать весенне-летнюю коллекцию. Ты ведь подписала контракт?

— Пока нет. Может быть, подпишу в конце следующей недели.

Надя предостерегла:

— Смотри не продешеви. За тобой теперь многие будет гоняться. Впрочем, твоя мама, вероятно, разберется в ситуации. Она человек опытный.

Лена благодарно улыбнулась:

— Вероятно.

И почему ей раньше Надя не нравилась? Она держала себя с Леной так просто, была такой милой, так хотела помочь… Почему Лена тогда у Паолы решила, что Надя настоящая стерва? Скорее уж стервой можно назвать Алену Денисову…

— Девочки, а вот и я!

Алена подсела к ним.

— Что пьем? Почему только кофе, а есть ли что покрепче?

— Я не могу, — улыбнулась Надя. — У меня вечером работа.

— Ну и что? Пятьдесят граммов хорошего коньяка тебе не помешают.

— Тот, с кем мне предстоит работать, очень строг. Я даже волнуюсь.

— Ого! — Алена с изумлением уставилась на Надю. — Чтобы ты так трепетала перед камерой! Или… перед фотографом?

— Одну из сидящих за этим столиком этот фотограф уже почти сделал звездой. Я не хочу отставать.

Лена почувствовала, что сердце ее куда-то покатилось. Алена удивленно воскликнула:

— Неужели Болотов здесь? Лен, а ты об этом знала?

— Нет. — Лена старалась говорить как можно спокойнее. — Откуда?

Алена закатила глаза и задумчиво протянула:

— Ну…

— Мы же с ним едва знакомы, просто встречались в Венеции раза два, — сухо сказала Лена. — Я же тебе рассказывала — тот самый знаменитый снимок он сделал случайно, я ему толком и не позировала.

— Ну, дела! — Алена даже присвистнула. — А что он здесь забыл, в нашей Москве?

— Он хочет сделать серию натурных снимков в Подмосковье. Мы вместе вчера приехали.

Алена хмыкнула:

— Ты что, хочешь сказать…

— Ничего я не хочу сказать, — перебила ее Надя и лукаво улыбнулась. — Просто у меня была тестосъемка в Париже, и так получилось, что в Москву мы летели одним самолетом.

Алена недоверчиво улыбнулась:

— Ну да, рассказывай!

Лена не могла этого больше вынести. Она поднялась и натянуто улыбнулась:

— Извините, пожалуйста. Мне пора. — Она взглянула на Алену: — Так я завтра могу не приходить?

— Мы же договорились. Но послезавтра в десять я тебя жду.

Не слушая возражений Нади, Лена быстро распрощалась и выскочила из бара. Значит, Игорь в Москве! И прилетел вместе с Надей… Ну что ж, ее это ни в коей мере не касается. Не должно касаться.

 

4

Утром Лену разбудил телефонный звонок.

— Я самый первый поздравил тебя сегодня? — раздался в трубке радостный голос Славика.

— А, что? — Лена спросонья ничего не могла понять. Потом очнулась и разозлилась: — Ты с ума сошел? Сколько времени?

— Пять минут девятого, а что?

— Ничего. Только я уснула в четыре.

— Ох, извини… Бессонница мучила?

— Бессонница… — Лена невесело усмехнулась. Полночи она опять думала об Игоре, но Славику про это знать необязательно. — Да, бессонница. Голова болела.

— А как себя чувствует Ольга Васильевна? — осторожно осведомился Славик. Он все никак не мог прийти в себя после той сцены, свидетелем которой он оказался.

— С мамой все хорошо. Она, кстати, тоже еще спит.

— Ну извини, извини. — Родители Славика вставали в семь и в восемь уходили на работу, поэтому распорядок дня творческой интеллигенции был ему непонятен. Вообще-то он знал, что Ленина мама уходит на работу часов в двенадцать, но все время забывал об этом.

Лена потянулась — кололо в руке, наверное, отлежала. Вот напасть! Срывая досаду на Славике, с раздражением сказала в трубку:

— Ну, я принимаю твои поздравления. Что еще?

Славик не обиделся:

— Во сколько мне сегодня прийти?

— Подожди, сейчас соображу. В четыре. Нормально?

— Вполне. У меня для тебя есть такой подарок!

— Ну ладно, до четырех.

Лена безжалостно повесила трубку. Вовремя он позвонил, ничего не скажешь! Ей как раз начало сниться что-то интересное. Как же, вспомнишь теперь!

Она встала, босиком подбежала к окну и раздернула занавески. Денек — лучше не придумаешь. Двенадцатое августа хорошее число. Еще совсем лето, но уже не так жарко, как в июле. Вообще-то Лена любила свой день рождения, но сейчас это событие не вызывало обычного прилива энтузиазма.

Раньше они с мамой всегда уезжали в это время из Москвы и отмечали ее день рождения либо в Дубултах, либо в Ялте, либо в Пицунде — их любимые места отдыха. В Москве Лене и некого особенно было звать на день рождения. Близких подруг у нее не было. С одноклассницами она поддерживала приятельские отношения, не больше. Виной ли тут была Ленина яркая внешность или ее скрытный характер, но девочки из класса совсем не стремились близко с ней сойтись. С двенадцати лет по-настоящему она дружила только со Славиком. Они жили в соседних домах и виделись постоянно. Пока Славик не влюбился в нее, все было просто замечательно. Да и сейчас Лена неплохо с ним справлялась.

— Котенок, ты уже встала? — Ольга Васильевна осторожно приоткрыла дверь и заглянула к дочери. — С днем рождения!

Она внесла в комнату вазу с громадным букетом ранних астр.

— Мамочка! Что-то ты сегодня рано. — Лена подбежала к матери и поцеловала ее в щеку. — Какая прелесть!

— Это еще не все, — Ольга Васильевна загадочно улыбнулась. — Основной подарок ты получишь вечером.

— Но ты уже подарила мне бабушкин жемчуг. Это ведь считается подарком на день рождения. Мы же договорились.

— Договор не уговор. А если мне хочется тебя побаловать? Можешь ты доставить своей престарелой матери такое удовольствие.

— Престарелая? Ты?! — Лена звонко расхохоталась. — Скажешь тоже!

Ольга Васильевна еще раз поцеловала дочь:

— Ну ладно, котенок, до вечера.

Лена удивилась:

— Ты так рано уходишь?

Ольга Васильевна обернулась уже с порога:

— У меня в половине десятого важная встреча. И потом, я сегодня должна пораньше освободиться. К трем буду дома, пока.

Все утро Лена бродила по квартире, не зная чем себя занять. Сделала салаты, поставила мясо в духовку — это заняло часа полтора. Праздничного настроения не получалось. Значит, Игорь в Москве! Он мог бы узнать ее телефон на работе у Ольги Васильевны и позвонить. Мог бы и адрес узнать. Мог бы, если бы… Если бы хотел. Значит, не хочет. А раз так — и он ей не нужен.

Почти убедив себя в этом, Лена начинала размышлять по второму кругу. Между прочим, не было бы ее, не было бы и этой знаменитой фотографии. Интересно, ему ведь за нее, наверное, и гонорар солидный отвалили. И еще — премию… Мог бы хоть позвонить, поблагодарить. Мог бы… Ну вот, опять! Лена промаялась почти до трех. В три часа Ольга Васильевна не пришла, и Лена в одиночестве принялась накрывать на стол. Вообще-то она любила это занятие. Достала свою любимую скатерть с вышитыми каймой нежно-голубыми васильками и такие же салфетки. Поставила три прибора — она сама, мама и Славик, больше никто не ожидается. В специальной низкой вазочке сделала композицию из астр — тоже на стол. Фужеры у них были старинные, прошлого века, голубого и розового стекла. Лене больше нравились розовые, но сейчас она поставила голубые, под цвет скатерти.

Деликатесов на столе особых не было — впрочем, в их доме из еды никогда не делали культа. Запеченная в духовке свинина, салат с кукурузой, Ленин любимый салат «мимоза» и огромное блюдо с зеленью, помидорами и огурцами. Традиционный «оливье» ни у Лены, ни у Ольги Васильевны успехом не пользовался. Зато на столе в любое время года были соленые грибы — своего рода хобби и матери, и дочери. Вино должны были принести Ольга Васильевна и Славик.

Критически оглядев дело рук своих, Лена признала композицию законченной и отправилась переодеваться. Перебрав все свои тряпки, она решила, что для домашнего торжества сойдут светлые брюки и вязаная льняная кофточка — они только-только стали входить в моду. Уже облачившись в выбранный туалет, Лена, повинуясь внезапному импульсу, вдруг достала из шкафа то самое великолепное платье, в котором была на показе в Венеции. Мягкий шелк струился сквозь пальцы, лаская кожу как морская вода. Ткань хранила легкий запах духов — он вернул ее в Лидо, на побережье… Лена усмехнулась и повесила платье обратно. Зачем думать о грустном! Сегодня ее день, и она пообещала себе, что проведет его хорошо. Без десяти четыре пришел Славик. В руках у него была, конечно же, охапка бордовых роз. «И где он их только берет в таких количествах, они же жутко дорогие», — подумала Лена, вываливая розы в ванную. Славик прошел за ней и теперь топтался на пороге.

— Леночка…

— Что? — Лена подняла голову от цветов.

— Тебе совсем неинтересно, что я хочу тебе подарить?

Лена почувствовала себя виноватой.

— Ох нет, почему же! — Она оставила розы и приготовилась радоваться подарку.

Славик достал из кармана джинсовой рубашки маленькую бархатную коробочку, открыл и протянул ей. На белом атласе лежало тоненькое золотое колечко с крохотным бриллиантиком. Лена испуганно посмотрела на него и отстранила коробочку рукой:

— Ты с ума сошел! Я не могу принять такой дорогой подарок.

— Почему? Это ведь подарок не только на день рождения.

— В смысле?..

— Я боялся начинать с тобой разговор на эту тему. — Славик мучительно покраснел. — Ты помнишь, что я сказал тебе тогда… Ну, перед твоим отъездом?

Лене совершенно не хотелось об этом вспоминать. Но вопрос был задан, и — хочешь не хочешь — требовал ответа.

— Я же тебе тогда ответила — еще рано, давай подождем.

Какая неловкая ситуация! Однако против обыкновения Славик был настойчивым:

— Я же тебя не тороплю. Не обязательно расписываться прямо сейчас. Пусть это считается помолвкой, хорошо?

Глядя оторопевшей Лене прямо в глаза, он взял ее правую руку и надел колечко на безымянный палец.

— Смотри, как красиво! Очень тебе идет.

Лена вздохнула.

— Славик, милый, я не хочу ничего обещать. — Она попыталась стянуть кольцо, но Славик задержал ее руку.

— Если ты решительно передумаешь, тогда вернешь. А пока это дело только времени — пусть остается у тебя, ладно? Ты ведь не отказываешься совсем?

— Нет, но…

В конце концов, может быть, если она даст слово другому, то сумеет выкинуть из головы этого проклятого плейбоя? Из Славика получится прекрасный муж — надежный, добрый. И понимает он ее лучше, чем кто-либо другой. После минутного колебания Лена решилась:

— Хорошо.

Славик просиял:

— Любимая моя!

Он осторожно, как хрустальную, обнял Лену за плечи и поцеловал в губы. Лена опять ничего не почувствовала.

В коридоре хлопнула дверь и послышался голос Ольги Васильевны:

— Именинница! Я пришла.

— Скажем все твоей маме? — прошептал Славик Лене на ухо.

Лена не ответила. Тогда он взял ее за руку и вывел из ванной.

— О, Славик уже здесь! Значит, все в сборе, можно начинать! — Ольга Васильевна извлекла из сумки бутылку вина с темной этикеткой. — Смотрите, что мы сегодня будем пить — «Дом Периньон». Это в честь твоего рождения, дорогая.

— А у нас есть для вас новость, — начал Славик. Уши его пылали от волнения.

— Новость? Надеюсь, хорошая? — Ольга Васильевна достала из сумки роскошные персики. — Вот, я тут еще захватила по дороге…

— Мы с Леной решили пожениться.

Ольга Васильевна изумленно застыла с персиками в руках.

— Как? Когда? — Она встревоженно посмотрела на дочь, и во взгляде ее читался укор: «Ну что, допрыгалась?»

— Не волнуйся, мамочка, не слишком скоро. Славик торопит события. Он просто сделал мне предложение, и я обещала над ним подумать.

Лена нервно поправила волосы — на пальце блеснуло кольцо. Ольга Васильевна несколько натянуто улыбнулась:

— А это, вероятно, подарок жениха невесте?

— В некотором роде да. Но мы договорились, что если я передумаю, то верну его немедленно.

— Надеюсь, что ты будешь носить его всю жизнь. — Славик снова обнял Лену за плечи.

— Ну что ж, поздравляю. — Было заметно, что Ольга Васильевна слегка обескуражена таким поворотом событий.

— Ладно, — с чуть заметным раздражением сказала Лена. — Давайте сейчас не будем больше это обсуждать. Сегодня — мой день рождения или нет? И я приказываю как именинница — быстро за стол!

Однако праздник явно не удался. Настроение за столом не соответствовало ожиданиям. Ольга Васильевна никак не могла прийти в себя от услышанной новости и, хотя была приветлива со Славиком, время от времени встревоженно поглядывала на дочь. Лена была неестественно оживленной, смеялась и дурачилась через силу, а Славик чувствовал, что что-то не так, но никак не мог понять, что именно.

Уже съели и мясо, и салаты, выпили бутылку «Лидии», принесенную Славиком, и только было собрались перейти к фруктам и к гвоздю программы — шампанскому «Дом Периньон», как в дверь позвонили. Ольга Васильевна удивленно посмотрела на дочь:

— Кто бы это мог быть? Ты звала кого-то еще?

Лена пожала плечами:

— Нет, я никого не жду.

— Открыть? — Славик с готовностью приподнялся со стула.

— Не надо, я сама.

На пороге стоял Игорь.

Потом Лена никак не могла вспомнить, что она почувствовала, увидев его вот так, неожиданно. Застыв в дверном проеме, как соляной столб, она смотрела на него во все глаза. Сколько это длилось — она не могла сказать. Игорь улыбнулся:

— Может быть, ты все-таки впустишь меня в дом?

Она все стояла. Тогда он наклонился, поцеловал ее в лоб и слегка отодвинул с дороги.

Войдя в квартиру, он достал из сумки орхидею, похожую на тропическую бабочку, и вручил Лене:

— Поздравляю. Ты теперь совсем большая.

Лена машинально взяла цветок. Сказать что-либо она все еще была не в состоянии.

— Леночка, кто там? — послышался из комнаты голос Ольги Васильевны.

— Как ты здесь оказался? — выдавила наконец из себя Лена.

— На самолете, на автобусе и на метро. Слава Богу, ты живешь в центре и не пришлось брать такси и плутать по незнакомым улицам. У тебя сегодня много гостей?

— Нет. — Лена наконец немного пришла в себя. — Как ты меня нашел?

— Глупенькая. Я нашел бы тебя, даже если бы ты уехала на край света.

Игорь взял Лену за руку и повел в комнату:

— Ольга Васильевна, это я. Поздравляю вас с именинницей.

— Игорь! — Она встала из-за стола и пошла ему навстречу. — Появился неизвестно откуда, как чертик из табакерки! Твой стиль.

— Но вы же знали, что я приехал, так что ничего удивительного.

Расцеловавшись с неожиданным гостем, Ольга Васильевна повернулась к дочери:

— Леночка, что же ты стоишь? Поставь еще один прибор.

Но Лена продолжала стоять в дверях, сжимая в руках орхидею. Она все еще плохо сознавала, что происходит. Славик тоже в изумлении смотрел на неизвестно откуда взявшегося стройного светловолосого парня, очевидно, хорошо знакомого хозяйкам дома.

— Ах да! — спохватилась Ольга Васильевна. — Познакомьтесь, пожалуйста: Игорь Болотов, фотограф-портретист. А это Слава Веселкин…

Ольга Васильевна замялась, не зная что сказать, и в нерешительности посмотрела на дочь. Лена уже пришла в себя:

— Мой друг детства.

Славик вопросительно взглянул на нее, ожидая продолжения. Но его не последовало. Он стал красным, как вареный рак, и, насупившись, уставился в свою тарелку.

Лена поставила еще один прибор. Игорь достал из сумки огромную коробку шоколадных конфет и присовокупил ее к находящемуся на столе. Ольга Васильевна опять взглянула на дочь:

— Леночка, поставь, пожалуйста, чайник.

Лена рада была на время скрыться с глаз, чтобы окончательно прийти в себя. В голове все плыло и кружилось, мир снова расцветился всеми цветами радуги. Он пришел! Он все-таки пришел.

Ольга Васильевна и Игорь затеяли воспоминательный разговор о Венеции, а Славик вышел вслед за Леной на кухню.

— Кто это? — Хотел спросить сердито, а получилось жалобно.

Лена взглянула на него и коротко ответила:

— Игорь.

— Я слышал, как его зовут. Кто он тебе?

— Никто.

— Я же вижу, как ты на него смотришь! — В его голосе слышалось отчаяние. — Ты в него влюблена?

Лена быстро подошла к нему, стянула с пальца кольцо и вложила Славику в руку:

— Ну, может быть, это и к лучшему, что вы встретились. Ты не ошибся. Я действительно влюблена, так что не могу принять твой подарок. — Она виновато заглянула в его глаза. — Извини меня, пожалуйста! Ты же мой самый лучший друг и всегда меня понимал.

— И ты всегда этим пользовалась…

Лена пожала плечами:

— Ты же позволял.

— Это жестоко. Ленка, как ты могла? — В его голосе было что-то такое, что Лена подумала: «Сейчас заплачет».

— Так получилось. — Жалко Славика, но что тут можно сделать? Лена пыталась выглядеть виноватой, но ее лицо просто светилось от счастья.

— Между вами было что-нибудь? Я предчувствовал — что-то случится в этой чертовой Венеции!

Лена молчала.

— Он бросит тебя. — Глаза Славика сузились в щелочки. Лена еще никогда не видела его таким злым. — Он бросит тебя. Таким все быстро приедается.

Славик пошел к выходу. Лена попробовала его остановить, впрочем, не слишком настойчиво. На пороге он обернулся и сказал:

— Ничего, я не гордый. Когда он тебя бросит и ты придешь ко мне, я повторю тебе то же, что сказал сегодня. Будем считать, что нашу помолвку мы просто отложили.

Захлопнулась дверь. Лена приложила ладони к пылающим щекам. Чепуха какая! Она глубоко вздохнула и пошла в комнату. К Игорю.

 

5

— Подними, пожалуйста, руки вверх. Выше! Кисти крест-накрест. Так, хорошо. А теперь потянись за ними сама.

— Так?

Лена в длинном узком черном платье стояла в центре светового круга. Камера была на возвышении в правом углу студии. В этом положении ее фигура попадала в кадр таким образом, чтобы зритель смотрел на нее как бы сверху вниз и немного сбоку.

— Изогни чуть-чуть правое бедро. Я сказал: чуть-чуть!

— А я что делаю?

— А ты делаешь древнегреческую амфору. Это тоже хорошо, но только в другом кадре. Здесь мне нужно именно чуть-чуть. Руки мягче!

Лена уже совершенно измучилась, пока наконец не услышала долгожданное:

— Вот так хорошо! То, что надо.

Последовали щелчки камеры.

— Можешь расслабиться.

Лена устало вздохнула:

— На сегодня все?

Игорь взглянул на часы:

— Еще пару кадров сделать успеем. Сядь вон на тот куб.

Лена повиновалась с тихим вздохом. Да, пожалуй, лучше муштра Алены Денисовой, чем такое вот ласковое тиранство. Они работали в студии четвертый час, у нее уже руки-ноги отнимаются, а ему хоть бы что.

— Ноги сомкни и направь немного влево. Откинь корпус назад. Левую руку за голову, правой обопрись. Запрокинь голову. Не так!

Игорь подошел и показал, как надо. Как всегда, Лена непроизвольно вздрогнула от его прикосновения. Он, кажется, этого не заметил: в студии она для него — только модель. За прошедшую неделю Лена успела это понять.

Началось все с того, что в тот самый вечер дня рождения Ольга Васильевна поделилась с Игорем возникшими в Лениной жизни перспективами. Игорь сразу же воспротивился подписанию контракта с «Блю стар».

— Агентство, конечно, одно из лучших в Москве. Но манекенщицы из тебя не получится, — решительно заявил он. — И данные неподходящие — рост маловат, и куражу необходимого нет. Так что по подиуму ты гулять не будешь. А вот модель ты первоклассная. Идеальное тело и выразительное лицо — то, что надо.

— А работать я буду, разумеется, исключительно с тобой? — не без ехидства поинтересовалась Лена.

Игорь серьезно взглянул на нее:

— Исключительно со мной, и совсем не потому, о чем ты подумала.

— А о чем я подумала? — Она сделала невинные глаза.

— Я не ревнив. — Игорь усмехнулся. — Просто я лучше других сумею раскрыть твою индивидуальность.

— Это почему же?

— Потому что я тебя люблю.

Он пожал плечами, словно хотел сказать — неужели до сих пор непонятно? Лена уставилась на Игоря. Ольга Васильевна, глядя на них, рассмеялась и поднялась из-за стола:

— Просто немая сцена из «Ревизора»! Пойду-ка помою посуду, а вы пока поговорите в спокойной обстановке.

В результате они подписали вскоре договор о совместной работе для одного из самых известных московских журналов «Кузнецкий мост». Выпускал его, оказывается, приятель Игоря. Несколько снимков в студии, а потом — натурная съемка в Подмосковье. «Мода с экологическим уклоном, — шутил Игорь. — Это сейчас самое то». И вот уже несколько дней он мучил ее с десяти до четырех. Зато вечерами из жестокого мучителя он превращался в мужчину ее мечты.

Он купил подержанный синий «фольксваген», и они катались по Москве, ездили в Новогорск купаться, а как-то даже отправились ужинать в Голицыно в ресторан «Иверия». Правда, ресторан их сильно разочаровал: Игорь не жил в Москве уже лет шесть, бывал только наездами. За эти годы когда-то знаменитый ресторан превратился в жалкую забегаловку. Но Лене с Игорем везде было хорошо.

Днем они не говорили о предстоящем вечере, и для Лены любое их путешествие становилось сюрпризом. Она украдкой взглянула на часы — скоро четыре. Но сегодня он что-то и не собирается закругляться. Пятница, мог бы свернуться и пораньше!

— Что это у тебя такое кислое выражение? Улыбнись, улыбнись!

Лена попробовала улыбнуться — губы уже почти не слушались.

— Я устала, — робко сказала она.

Он подбодрил ее, не отрываясь от камеры:

— Ну, будь умницей! Последний кадр.

Когда они наконец вышли из подъезда и Игорь открыл перед ней дверцу «фольксвагена», Лена без сил повалилась на переднее сиденье:

— Ух, как я устала!

Он повернул ключ зажигания и бросил в ее сторону хитрый взгляд:

— Отвезти тебя домой?

Лена покосилась на него и протянула:

— Ну-у, если у тебя нет идеи получше…

— Тогда пристегни ремень безопасности.

«Фольксваген» влился в поток машин. Вскоре они неслись уже по Кутузовскому проспекту в сторону Минского шоссе.

— Куда это мы? Опять в «Иверию»? — поинтересовалась Лена.

Не отрывая взгляда от дороги, Игорь шутливо сдвинул брови:

— Молчи, женщина. Надо доверять своему мужчине.

Лена встревожилась:

— Но послушай… Если куда-нибудь далеко, надо остановиться и позвонить маме.

— С Ольгой Васильевной я уже обо всем договорился.

Заинтригованная, Лена решила больше вопросов не задавать — знала уже по опыту, что все равно он ничего не скажет. Вообще-то такое положение дел устраивало обоих. Лена обожала сюрпризы, а Игорь умел их преподносить.

Примерно через час езды машина свернула на Можайское шоссе, потом — на проселок. Замелькали деревянные дома. Дачи были явно старыми, с большими участками и ветхими заборами. Наконец «фольксваген» остановился перед небольшим домом в окружении высоких елей.

— Приехали. — Игорь заглушил мотор.

Лена вышла из машины и с любопытством осмотрелась. Улицей, даже дачной, это место можно было назвать с большой натяжкой. Дома стояли скорее в лесу — ели, березы, дубы скрывали жизнь соседей лучше всяких заборов. Однако вокруг дома все же имелась какая-никакая, но ограда. Лена толкнула калитку — она оказалась незапертой — и вошла внутрь. Когда-то, вероятно, здесь был неплохой фруктовый сад. Теперь же старые яблони выполняли роль декораций. К дому вела дорожка, вымощенная разноцветной плиткой, плитка от старости уже основательно покрошилась. Лена пошла по ней, не дожидаясь, пока Игорь разгрузит багажник.

У самого крыльца буйно разрослась рябина — гроздья ее уже почти покраснели и очень живописно смотрелись среди зеленой листвы. Лена поднялась по скрипучим ступенькам и дотронулась рукой до ветки.

— Ну как, нравится тебе здесь? — послышался за спиной голос Игоря.

— Нравится. Это чье хозяйство?

— Мое.

— Как? Ты по совместительству еще и дачевладелец?

Игорь рассмеялся:

— Ну, если быть совсем точным, то это дача моих родителей. Однако они здесь почти не бывают: Валентин — потому, что далеко от города, а мать потому, что здесь не бывает отчим.

— А ты?

— А я, как видишь, бываю. Посторонись-ка немножко.

Игорь довольно бесцеремонно отодвинул Лену в сторону и стал открывать дверь. Ключ после третьей попытки, да и то с трудом, повернулся в замочной скважине. Игорь усмехнулся:

— Да, я тоже бываю здесь нечасто. Проходи, чувствуй себя как дома.

Внутри неожиданно оказалось уютно, если бы не ощутимый запах нежилого помещения. Типичная старая дача. Большая терраса с круглым столом посередине и белыми занавесками на застекленных окнах, дальше — две небольшие комнаты, обставленные старой мебелью, и лестница на чердак. Лена остановилась перед лестницей:

— А твое обиталище в этом доме, вероятно, наверху?

— Угадала. — Игорь распаковывал сумку. — Разрешаю сходить посмотреть.

Лена поднялась наверх. Ну и берлога! У стены — низкий и широкий самодельный топчан, застеленный шотландским пледом в крупную красно-зеленую клетку. Над ним на стене — огромный плакат «Битлз». У другой стены — книжный стеллаж от пола до потолка, тоже самодельный. Большой старый радиоприемник марки «Нева» — Лена такие только на картинках видела. И вот что странно: нигде не видно фотографий полуголых красоток, какими обычно обклеивают свои комнаты мужчины. Тем более фотографы.

— Ленка! — послышался снизу голос Игоря. — Иди сюда!

Он стоял перед столом, уперев руки в бока. Стол был завален кучей всякой снеди. Лена ахнула:

— Зачем столько всего? Мы что, будем жить здесь до зимы?

Игорь был невозмутим:

— Так надо. Ты лучше скажи — умеешь чистить картошку?

— Разумеется.

— Тогда переодевайся, — Игорь кинул ей небольшой пакет, — и вот твое поле деятельности. А я займусь шашлыком.

Лена развернула пакет. Там оказались ее собственные старые джинсы и клетчатая ковбойка. Она подняла на него изумленные глаза:

— Откуда?

— Ольга Васильевна дала. Я, конечно, тебя похитил, но не без предупреждения.

Спустя полтора часа они сидели у костра, который Игорь развел в саду, ели ужасно вкусный шашлык и болтали обо всем на свете. Игорь рассказывал смешные случаи из своего детства и ничего о всяких парижах и римах. Рассказывал он страшно забавно — давно она уже так не смеялась. Лене не верилось, что вот этот парень с взлохмаченными светлыми волосами, в заплатанных джинсах и старенькой футболке и есть тот самый уверенный в себе супермен, с которым она познакомилась в Венеции. Но таким вот московско-домашним он нравился ей едва ли не больше. Такой он был только для нее, а Игорь в смокинге — это уже Игорь-любимец-женщин, к которому всякая Надя может подойти и взять под руку. Вспомнив о Наде, Лена насупилась. Совсем слегка, но Игорь заметил:

— Что такое? Объелась шашлыком?

— Да нет… Так просто.

— Просто так ничего не бывает. — Он легко вскочил на ноги. — Доела? Хочешь, пойдем погуляем?

Он протянул руку и помог ей встать.

Улица, похожая на лес, плавно переходила в самый настоящий лес. Уже темнело. Лена нерешительно посмотрела на Игоря:

— Мы ведь далеко не пойдем?

— Ты что, боишься? — Он обнял ее за плечи.

Она доверчиво прижалась к нему:

— Нет. С тобой нет.

— Я хочу показать тебе одну штуку — тут недалеко.

Он повел ее по узенькой тропинке между кустами орешника. «Штукой» оказались десять берез, растущих из одного корня. Высокие и белые, они напоминали терем из сказки. Лена в изумлении остановилась перед ними, а Игорь с гордостью спросил:

— Нравится? — Как будто он сам все это сотворил для нее.

Лена искренне восхитилась:

— Очень. Такое чудо! А их правда десять?

— Пересчитай, если не веришь.

Лена коснулась белого березового ствола.

— Почему, верю. Смотри, какой гладкий, словно кожа.

Игорь поднял руку и дотронулся до березы, а потом легонько провел кончиками пальцев по Лениной щеке.

— Она похожа на тебя.

Лена чуть повернула голову и коснулась его руки губами. Тогда он притянул ее к себе и поцеловал. Поцелуй был долгим. Лена словно лишилась чувств. Она не знала, открыты его глаза или закрыты, как у нее. Пальцы ее легли ему на грудь, и она чувствовала, как под старенькой футболкой гулко бьется его сердце.

Огонь, который тлел в них весь вечер, разгорелся. Их поцелуи становились все более страстными, а руки Игоря, оставив ее лицо, теперь ласкали спину. Лена почти задыхалась. Она обхватила его за шею, ее пальцы запутались в его волосах. Руки жили как бы сами по себе, а ее саму все больше и больше засасывало в водоворот желания.

Он подхватил ее на руки и понес той же тропинкой среди орешников обратно к дому. Лена уткнулась лицом ему в шею. Губы сами нашли то место, где бился пульс, — ей так давно хотелось его поцеловать. «Подожди… Подожди немного…» — чуть слышно прошептал он.

Отпустил он ее только у первой ступеньки лестницы, ведущей в его комнату. Они ничего не сказали друг другу. По лестнице Лена поднялась сама, но в комнате Игорь снова взял ее на руки и опустил на кровать. Шотландский плед упал на пол. Он склонился над ней, и в состоянии какого-то полуобморока она видела, как он снимал с нее одежду, покрывая ее пылающее тело мелкими поцелуями, потом его рот вновь нашел ее рот, их языки встретились, сплелись воедино… Лена почти забылась в чувственном возбуждении. Ее руки впились ему в плечи, тело изогнулось под ним дугой. Тяжелые удары его сердца слились с ее в едином бешеном ритме.

Кожа ее горела под его пальцами, желание становилось нестерпимым. Игорь выдохнул:

— Я хочу тебя… Боже, я никого никогда так не хотел! Не могу больше…

Она не могла говорить, волнение перехватило дыхание, но она медленно привлекла его голову к себе, подавая знак согласия. Ее длинные ноги раздвинулись под его бедрами. Его рот снова обрушился на ее губы, его плоть входила все глубже и глубже, вызвав наконец ответную реакцию, которой она не смогла скрыть. Мгновенная резкая боль заставила отступить наслаждение. Игорь заметил и слегка отстранился.

— Нет, — прошептала она, снова привлекая его к себе. — Это сейчас пройдет.

Теперь он был очень осторожен. Сдерживая желание, он постарался свести боль до минимума, действуя медленно и осторожно. И снова волна страсти нахлынула на нее. Еще и еще… До конца. Потом они долго лежали, не разжимая сплетенных рук, тело к телу так близко, что казались сами себе единым существом.

— Я не причинил тебе боли, любимая? — прошептал Игорь.

Она повернула голову и поцеловала его в висок:

— Все было прекрасно.

И впереди у них была еще целая ночь.

 

6

— Мам, как ты думаешь, в этом платье я выгляжу не слишком вызывающе?

Лена возникла на пороге комнаты в светло-сером льняном платье, коротком, но не слишком. Ольга Васильевна еще не вставала, читала журнал, лежа в постели. Она подняла глаза на дочь:

— По-моему, вполне. А куда это ты в такую рань собралась? — На часах было без пятнадцати девять.

— Ну я же тебе вчера говорила — мы сегодня с Игорем идем к его родителям.

— Но, если память мне не изменяет, историческое знакомство назначено на пять вечера. — Ольга Васильевна улыбнулась.

— Ох, мам, я не доживу до пяти!

Лена снова придирчиво оглядела себя.

— А может быть, лучше пойти в брюках? Все-таки слишком коротко.

— Десять сантиметров выше колена — для монахини, разумеется, слишком коротко. Но ведь ты же не в монастырь идешь, а как раз наоборот.

— Перестань издеваться! Ничего больше тебе не расскажу!

Лена надула губы и скрылась в коридоре. Пошла крутиться перед зеркалом, решила Ольга Васильевна. Однако через пять минут Лена снова возникла в дверях:

— А так лучше?

На ней были брюки и ярко-зеленая кофточка.

— И так хорошо. — Ольга Васильевна отложила журнал. — Ты собираешься продлить примерку прямо до пяти?

— Нет, но надо же заранее решить, что надеть! Я же тебе говорила — у него очень строгая мама!

— Тогда надень что-нибудь длинное и темное. И обязательно платочек на голову — вдруг она не любит блондинок?

— Опять издеваешься?

Ольга Васильевна ласково улыбнулась:

— Котенок, разве я могу? Мне не меньше тебя хочется, чтобы встреча прошла на высшем уровне. Все будет хорошо, если ты не будешь излишне суетиться. Серое платье — как раз то, что надо.

— Ты уверена?

— Вполне.

— А можно я тогда надену твой сандаловый комплект? Ну, тот, сережки и бусы, который тебе привезли из Индии?

— Разумеется.

Ольга Васильевна потянулась за халатом:

— Раз уж мы поднялись, давай отложим окончательную примерку на после завтрака. После завтрака я готова обсуждать с тобой туалеты хоть до вечера — все равно воскресенье пропало. Ты же меня никуда не отпустишь?

Лена подозрительно посмотрела на нее:

— А ты собиралась?

— Нет. Как я могу куда-то пойти, когда единственная дочь отправляется знакомиться с родителями будущего мужа. Я же должна напутствовать ее в дорогу.

В четыре Лена уже была при полном параде и в тоске расхаживала по квартире, не зная, чем себя занять. Ольга Васильевна за день исчерпала весь арсенал шуток и уговоров и теперь лишь с улыбкой наблюдала за Лениной маетой.

Игорь заехал за Леной в половине пятого.

— У тебя такой вид, будто я везу тебя на гильотину, а не в гости, — пошутил он, выруливая из очередной пробки. — За пять минут слова не сказала.

— А о чем говорить?

Игорь покосился на нее:

— Для начала скажи, что ты меня любишь.

Лена улыбнулась:

— Хитрый какой! Скажи первый.

— Я тебя люблю… Даже такой, похожей на умирающего лебедя.

Лена всполошилась:

— Тебе не нравится, как я сегодня выгляжу?

Он рассмеялся:

— Очень нравится. Только взбодрись немного. Плохо спала?

— Средне. Честно говоря, я все думаю о том, что ты мне рассказывал тогда на пляже.

— О моей матушке?

— Ну да… Она у тебя и правда такая суровая?

Лена поежилась как от холода. Игорь снисходительно улыбнулся:

— Знал бы, что так тебя напугаю, молчал бы как сыч. Нет, она не такая суровая, успокойся.

Родители Игоря жили в Крылатском, в новом доме с подземным гаражом. Войдя в подъезд, Лена оказалась в некоем подобии зимнего сада: у стены стояли кадки с пальмами и дифимбахиями, а посреди этого великолепия на месте консьержки сидел охранник. Никаких тебе обшарпанных стен и неприличных надписей, словно дом стоял не в Москве, а где-нибудь в Беверли-Хиллз. Лена оробела еще больше. Игорь же, как назло, был в одном из своих насмешливых настроений и даже не старался ее подбодрить.

— У тебя просто зуб на зуб со страху не попадает, — заметил он, пропуская ее в лифт. — Зачем же так дрожать? Матушка не серый волк, а ты не Красная Шапочка. А отчим у меня вообще милейший человек, тебе он точно понравится.

— Не сомневаюсь. — Лена постаралась взять себя в руки. — И все-таки мог бы быть со мной поласковее. Хоть бы предупредил, что они любят, а что нет. Я же совсем не знаю, как себя держать.

Игорь наставительно сказал:

— Главное — не лезь руками в тарелку. А уж если такое случится, не вытирай руки о волосы — для этого есть салфетка.

Лена сердито пнула его в бок:

— Я серьезно!

Он рассмеялся:

— А серьезно — просто будь сама собой, и все будет в порядке. Выходи, приехали.

Похоже, что своими шуточками Игорь добился-таки нужного результата: страх, мучивший ее весь день, прошел, и Лена вдруг почувствовала себя вполне уверенно.

Дверь открыла женщина на вид лет сорока, из тех, о которых говорят «хорошо сохранилась». Брючный костюм цвета хаки ладно облегал стройную, несколько даже сухопарую фигуру, на лице — умело наложенная косметика и явные следы ежедневного тщательного ухода, волосы рыжевато-каштановые, без малейшей седины, — наверное, крашеные, но крашенные безупречно. Она приветливо улыбнулась, но цепкие светло-голубые глаза смотрели на Лену довольно холодно. Лена почувствовала, что эта женщина своим взглядом словно ощупывает ее, изучая. Так, наверное, она смотрит на белых мышек в своей биологической лаборатории.

— Мама, познакомься — это Лена Трофимова. — Игорь слегка подтолкнул Лену вперед. — А это моя мама, Оксана Антоновна.

— Очень рада. — Голос у Оксаны Антоновны оказался низким и хрипловатым. — Проходите, Леночка. Игорь уже давно мог бы нас познакомить.

Лена удивилась — как это «давно», когда она сама с ним знакома всего два месяца, — но виду не подала и вежливо улыбнулась.

— Оксана, они пришли? — послышался из глубины квартиры приятный мужской баритон, показавшийся Лене знакомым. Через секунду она застыла в изумлении, увидев появившегося в холле мужчину: темные волосы, слегка тронутые сединой, бронзовый загар и удивительно синие глаза… Мужчина шагнул к Лене:

— А, вот та таинственная незнакомка, из-за которой наш Игорек потерял покой и сон! Будем знакомы — Валентин Магницкий, отчим этого пай-мальчика.

— А я вас недавно видела в какой-то телепрограмме, — нечаянно вырвалось у Лены.

— Валентина Петровича, — Оксана Антоновна подчеркнула голосом отчество мужа, — часто приглашают выступать в программах на экономические темы.

Лена почувствовала себя донельзя глупо. Надо же сразу было выскочить с такой неудачной репликой! Игорь заметил ее смущение. Не стесняясь родителей, он обнял ее за плечи и легко поцеловал в щеку:

— Ну-ну, приободрись. Мама, Ленка не так уж часто смотрит телевизор, и если уж она видела Валю по ящику, значит, он действительно стал телезвездой.

— Спасибо за комплимент, — шутливо поклонился Магницкий.

— Однако, может быть, хватит разговоров на пороге? Пойдемте в комнату.

Сквозь стеклянные раздвижные двери Лена в сопровождении Игоря и его родителей попала в огромную гостиную. Она ожидала увидеть накрытый стол и ошиблась: очевидно, ее ожидал прием а-ля фуршет на западный манер. На низеньком столике стояли блюда с горой крошечных бутербродиков — ветчина, сыр, красная икра. Плетеная корзинка с пирожными, маленькие тарелочки с орехами, ваза с фруктами — как в лучших домах Филадельфии, усмехнулась Лена про себя, почему-то вспомнив Эллочку-людоедку. И чай, наверное, разливают через ситечко. Может быть, сработало предубеждение, появившееся после рассказа Игоря на пляже в Лидо, но Оксана Антоновна пока Лене активно не нравилась. И Лена кожей чувствовала, что маме Игоря она не понравилась тоже. Однако улыбалась Оксана Антоновна вполне приветливо:

— Леночка, вы меня извините, сейчас будет готов жюльен. Я вас на минутку оставлю.

Игорь собрался было усадить Лену в кресло и пристроиться рядом, как Валентин Петрович скомандовал:

— Игорек, пойди помоги маме. А я пока займу нашу очаровательную гостью.

Игорь пожал плечами, извинился перед Леной и вышел вслед за Оксаной Антоновной. Валентин Петрович взял Лену под локоть:

— Хотите посмотреть мою библиотеку?

Сколько комнат было в этой квартире, Лене так и не удалось определить. Магницкий провел ее через какие-то проходные помещения и аппендиксообразный коридорчик в свои, как он выразился, апартаменты.

Лена никогда еще не видела такой — нет, не красивой — внушительной комнаты. Кабинет Магницкого был выдержан в благородных бордовых тонах: громадный письменный стол красного дерева, высокие, от пола до потолка, книжные шкафы, атласные занавеси на окнах. Вдоль одной из стен стоял стеллаж, уставленный какими-то статуэтками. Единственной современной вещью в комнате был компьютер.

Магницкий подошел к полкам со статуэтками:

— Взгляните, Леночка, это моя гордость.

Лена подошла поближе. Статуэтки были самые разные: маленькие деревянные фигурки каких-то странных полуживотных-полулюдей, резные изображения солнца и луны, страшноватенькие то ли птицы, то ли змеи… А вот эта вообще похожа на раскрашенного динозавра, только почему-то с крыльями. Лена робко дотронулась до «динозавра»:

— Что это?

— Это культовые фигурки из индейских храмов. Часть своей жизни я проработал в Мексике и там увлекся изучением индейских культур. Был даже на раскопках одной из таинственных пирамид. Вот это, — Валентин Петрович снял с полки заинтересовавшую Лену фигурку, — птица грома, один из «младших богов» индейцев хайда. Посмотрите — он совсем не такой страшный, как кажется на первый взгляд.

Лена опасливо взяла птицу грома в руки. Дерево, из которого она была сделана, казалось теплым и приятным на ощупь. Она улыбнулась и поставила фигурку на место. А Валентин Петрович продолжил объяснения. Голос у него был низкий и обволакивающий:

— У индейцев алгонкинов можно найти множество фигурок, изображающих маниту. Знаете, кто такие маниту?

— Нет…

— Это добрые и злые духи природы. По преданиям, злые маниту имеют вид рогатых водяных змей, но могут изменять свой облик. Вот, посмотрите.

Он протянул Лене еще одну фигурку.

— Да-а, — с уважением протянула Лена. — Действительно, малосимпатичная зверушка. А почему вот на этой полке стоят почти одни медведи? Я как-то раньше думала, что медведь — в основном персонаж русских сказок.

— И ошибались. — Валентин Петрович нежно погладил «по шерстке» одного из мишек. — В индейских мифах медведь — символ творца. Еще, если вы заметили, очень много изображений орлов и змей. Орел у индейцев — символ Солнца, а змея — символ Земли.

— А что вот это? — Лена указала на раскрашенные фигурки в масках.

— О, это качина. У индейцев пуэбло — духи предков, способствующие плодородию. У индейцев хопи качина обитают в горах Сан-Франциско и дважды в год, после молитв и жертвоприношений, появляются над полями земледельцев. У племени зуни качина — это дети, которые при переправе через реку вырвались из рук матерей и превратились в духов воды. А вообще-то у индейцев существуют качина любых предметов и даже явлений природы: качина звезд, камней, растений… Вот это качина пчелы. — Валентин Петрович дотронулся до фигурки с луком и стрелами. — Как видите, аллегория довольно прозрачная. А это — Солнца.

Он взял фигурку, держащую еловую ветвь и украшенную колокольчиком, и перевернул ее:

— Вот здесь, на спине, у качина «табличка влажности» — символ способности вызывать дождь. Вот здесь, смотрите.

Лена наклонилась над фигуркой, рассматривая табличку.

— А что…

Она хотела спросить, что значит странная раскраска фигурки, подняла голову и вдруг встретилась взглядом с Валентином Петровичем. Его глаза были такой пронзительной синевы и смотрели так пристально, что у Лены на миг закружилась голова. Она непроизвольно вздрогнула и отдернула руку от фигурки. Что-то было в его глазах такое, отчего она сразу перестала чувствовать себя с ним легко и свободно. Валентин Петрович, продолжая смотреть на Лену, медленно вернул качина на место. Возникла неловкая пауза, очень кстати прерванная Оксаной Антоновной, которая появилась на пороге.

— Валя, все готово, мы вас ждем.

Бросив на Лену незаметный, но не слишком приязненный взгляд, она ласково-вежливо улыбнулась и повторила:

— Мы вас ждем.

В общем, вечер прошел мирно и вполне светски. Мимолетная неловкость не повторилась. Валентин Петрович был мил, корректен и вел себя так, как и должен себя вести будущий свекор с будущей невесткой. Оксана Антоновна тоже была на высоте: кроме одной-двух шпилек, отпущенных по поводу Лениного малолетства, она ничем не выдала своего к ней отношения. Отвозя Лену домой, Игорь, словно невзначай, поинтересовался:

— Ну как тебе мои предки?

— Нормально. — Лена не хотела вдаваться в подробности своих переживаний.

— Маме ты понравилась.

— Да?

Странно. Видимо, он не заметил, как Оксана Антоновна поглядывала на Лену. Впрочем, мужчины обычно такие женские взгляды не замечают, им нужно все говорить прямо в лоб.

— Точно понравилась. А на то, что она пару раз проехалась насчет твоего возраста, — не обращай внимания.

Надо же, оказывается, заметил! Лена пожала плечами:

— Я и не обратила.

— Я же рассказывал тебе. — Игорю явно не хотелось развивать эту тему, но он все же продолжил: — Она очень любит Валентина. Просто помешана на нем. И конечно, появление в доме такой юной красавицы, как ты, сначала приняла не восторженно. Ей-то уже давно не восемнадцать.

— А кстати, сколько ей лет? — спросила Лена и тут же добавила: — Не хочешь, можешь не говорить.

— Почему не хочу? Ей пятьдесят два.

Лена даже присвистнула.

— Ого! Она прекрасно выглядит для своего возраста!

Игорь улыбнулся:

— Ну, во-первых, пятьдесят два — не такая уж глубокая старость, как тебе кажется. А во-вторых, чему ты удивляешься — твоя мама тоже прекрасно выглядит.

— Но моей маме только тридцать семь.

— А выглядит она на двадцать пять. — Он хитро взглянул на Лену. — Если бы я сразу не влюбился в тебя, непременно влюбился бы в Ольгу… Васильевну.

Лена рассмеялась и слегка толкнула его в бок:

— Не смей так говорить!

— Но я же влюбился в тебя.

Внезапно Игорь свернул с ярко освещенной улицы в какую-то арку, въехал в маленький темный дворик и заглушил мотор.

— Что ты делаешь?

— Хочу тебя поцеловать и не попасть в аварию.

Оксана Антоновна убрала остатки фуршета, сняла кокетливый фартучек и направилась в кабинет к Магницкому. По дороге она задержалась у трильяжа, поправила прическу и придирчиво оглядела себя с головы до пят. Нет, она еще ничего. Вполне может нравиться даже такому привлекательному мужчине, как Валя. Перед дверью она снова остановилась, еще раз провела рукой по волосам, потом вошла. Валентин Петрович задумчиво рассматривал индейские фигурки. У Оксаны Антоновны на секунду перехватило дыхание — как он неправдоподобно красив и как молод! Но она быстро справилась с собой. Валентин Петрович заметил, что она вошла, но не сразу оторвался от созерцания своих сокровищ.

— Ну и как тебе? — спросила Оксана Антоновна, усаживаясь в вертящееся кресло, стоявшее у письменного стола.

Валентин Петрович медленно поворачивал фигурку.

— Что — как? — переспросил он, не отрываясь от своего занятия.

— Как тебе понравилась наша будущая невестка? — Оксана Антоновна привыкла смотреть проблемам в лицо, и выдуманным, и настоящим. Она ненавидела обходные маневры. — Красивая девочка, не так ли?

Она подчеркнула слово «девочка» так же, как подчеркнула отчество Магницкого, представляя его Лене.

— Красивая, — меланхолично заметил Магницкий.

— Не притворяйся. Я же видела, какие кренделя ты вокруг нее выписывал. — Оксане Антоновне хотелось, чтобы в ее голосе прозвучала легкая насмешка, однако злые истерические нотки выдали ее.

— Ну что ты, Ксюша, — Магницкий добродушно улыбнулся. — Она же мне в дочери годится!

— Я тебя знаю. Эти огоньки в глазах…

Магницкий удивленно взглянул на нее:

— Какие огоньки?

Оксана Антоновна не удержалась и желчно сказала:

— Я не слепая! Ты явно старался произвести на нее впечатление.

— Конечно, она же невеста твоего сына.

— И, кроме того, очаровательная блондинка. У тебя всегда к блондинкам повышенный интерес. Но чтобы так…

— Все мужчины любят блондинок, и мы с Игорем не исключение, — попробовал отшутиться Магницкий, слегка поморщившись, словно разговор начал его раздражать.

— Может быть, мне перекраситься? — задумчиво сказала Оксана Антоновна, и было непонятно, шутит она или нет.

Он добродушно сказал:

— Если это тебя успокоит.

Оксана Антоновна поднялась, подошла к Магницкому и обвила его шею руками.

— Не успокоит, — прошептала она, глядя ему в глаза. — Разве с тобой можно быть спокойной? Любая девчонка…

Она не договорила. Глаза ее наполнились слезами, и только волевым усилием ей удалось подавить рыдания. Магницкий прижал ее к себе:

— Ну, будет, будет. Глупости, Ксюша. Я же твой муж.

Но глаза его смотрели поверх ее головы куда-то вдаль. Кто знает, что он там видел…

 

7

— Ну кто сказал, что так хорошо быть манекенщицей! Жуткая работа и довольно вредная, а молока никто не дает.

Лена вскочила в прицепной фургон и побыстрее захлопнула дверь, чтобы внутрь не проник холодный воздух. Гревшаяся под теплым свитером Надя усмехнулась:

— Тут не молоко давать надо, а что покрепче. Например, фронтовые сто граммов. Иначе точно схватишь воспаление легких.

Лена закуталась в огромный пуховой платок, так кстати положенный Ольгой Васильевной в сумку. У нее зуб на зуб не попадал от холода, а губы, наверное, совсем посинели. Правда, под слоем помады этого не было видно. Надя сочувственно взглянула на нее:

— Приободрись, бывает и хуже. Бывает, и на морозе с голой спиной стоять приходится, а сейчас не меньше плюс десяти. Хочешь стать профессионалом — терпи.

Лена смолчала. Гримерша Света налила в кружку горячий чай из термоса и протянула Лене:

— На вот, погрейся. Вообще-то на Западе ни одна профессиональная манекенщица не станет терпеть подобные условия.

— Станет, если овчинка стоит выделки. А наша сегодняшняя овчинка стоит и обливной дубленки. — Надя скинула с плеч свитер и поднялась. — Ну что, девочки, моя очередь идти на экзекуцию.

Она поправила складки ярко-зеленого вечернего платья и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Однако холод все равно успел проникнуть внутрь. Лена допила чай и обхватила руками термос. Хоть бы чуть-чуть был горячим! Проклятые японцы, так заботятся о теплоизоляции!

— Вообще твой Болотов — парень с причудами. — Света раскладывала на маленьком столике косметические принадлежности, готовясь заняться Лениным лицом перед очередной серией снимков. — Выдумал — тащиться за сто километров на рассвете!

Лена покорно вздохнула. Вставать на рассвете она тоже терпеть не могла, но тут был исключительный случай. Всю прошлую неделю они с Игорем ездили на его «фольксвагене» по Подмосковью и выбирали натуру для съемки. Наконец остановились на Звенигороде. Тихая неброская красота лесной опушки над обрывом должна была контрастировать с тщательно продуманной вычурностью вечерних платьев от Каватино, которые им предстояло продемонстрировать. Лена уже поняла, что Игорь любит работать на контрастах. Эффект иногда получается просто сногсшибательным — вспомнить хотя бы тот снимок Нади с итальянской выставки.

За то достаточно короткое время, которое они с Игорем были вместе, она успела так проникнуться его мыслями и заботами, что ее собственные мысли и заботы отошли на десятый план. Как это получилось, Лена и сама не понимала. Поэтому удачно найденное место обрадовало ее не меньше, чем его. Ради него, а вовсе не из желания увидеть себя на журнальной обложке она готова была встать хоть в пять утра, хоть в три ночи. Как скажет.

Лена быстро переоделась, сменив ядовито-синий туалет на вишневое платье с разрезами по бокам чуть ли не до талии. Света критически оглядела ее:

— И кто, интересно, такое станет носить? Кавантино — не Ив Сен-Лоран, не Валентино и не Карден. Впрочем, тебе даже это безобразие идет. Сейчас чуть-чуть подправим губы, и будешь как новенькая.

Света провела кисточкой по Лениным губам, что-то сделала карандашом и критически посмотрела на результаты своего труда:

— В порядке.

Через полчаса Лена снова сменила Надю на площадке.

Обратно они возвращались втроем — Игорь, Лена и Надя — на машине Игоря. Свету, туалеты от Кавантино и сам фургончик, где они все размещались, увез грузовик Алика, шофера агентства «Блю стар».

Игорь гнал свой «фольксваген» по почти пустому шоссе. Лена сидела рядом с ним, а Надя расположилась вместе с сумками на заднем сиденье. Некоторое время все молчали. Как ни странно, в присутствии Игоря и Нади Лена до сих пор чувствовала неловкость. Она еще слишком хорошо помнила, как Надя прижималась к Игорю на приеме у Паолы. И потом эти ее намеки на совместное возвращение из Парижа… Хотя теперь-то все ясно, каждая собака в агентстве знает, что Игорь сделал Лене предложение. И все равно…

А вот Надя, похоже, никакой неловкости не чувствовала.

— Курить у тебя в машине можно, дорогой тиран? — спросила она, доставая белую пачку «Давидофф».

— А как же цвет лица?

— Забочусь, забочусь. Я же нечасто.

— Кури. — Игорь через плечо протянул ей зажигалку.

Надя приоткрыла окно, чтобы дым не шел в салон.

— Послушайте, граждане, у меня есть предложение.

Игорь скептически хмыкнул:

— Ну-ну.

— Нет, правда, совершенно замечательное предложение. Поехали сейчас ко мне. Музыку послушаем, поболтаем. И потом, есть событие, которое следует отметить.

— Новый контракт?

— Я имею в виду вас. Ну, что Игорь скрытничает — понятно. Но ты, Леночка! Я тебя не понимаю. Увела у всех из-под носа самого завидного жениха и молчишь.

Лена улыбнулась и ничего не сказала. Вообще-то реплика Нади ее слегка покоробила. У кого это «у всех» — себя она, что ли, имеет в виду? Да и не собиралась Лена никого ни у кого уводить! Игорь искоса взглянул на Лену и бросил:

— Это я ее увел. У другого жениха.

— Ого! — Надя затянулась сигаретой. — И долго старался?

Это прозвучало не слишком лестно для Лены, но Надя так очаровательно улыбнулась, что сгладила неловкость.

Игорь усмехнулся:

— Быстрота и натиск — вот мой девиз.

— Так как насчет поехать и отметить? У меня есть твой любимый «Джек Дениэльс». Я же знаю, ты предпочитаешь его любому другому пойлу.

— Спасибо и за «Дениэльса», и за «пойло». Я за рулем.

Надя оказалась настойчивой:

— Машину можно оставить в моем гараже — мой «жигуль» все равно в ремонте. Вызовешь по телефону такси, а завтра заберешь свою тачку.

Игорь промолчал. Надя не отставала, перейдя в атаку на Лену:

— Леночка, тебе нравится мое предложение? Едем?

Ехать к Наде, тем более с Игорем, Лене не хотелось. И уж совсем не хотелось, чтобы он отправился к ней завтра за своим «фольксвагеном». Конечно, они друзья, но все бывает. Что-то Лене подсказывало, что не стоит Наде слишком доверять, по крайней мере, в отношении мужчин. Однако она постаралась отказаться как можно вежливее:

— Может быть, в другой раз? Я не привыкла так рано вставать, как сегодня, голова болит.

— Ну, манекенщица должна быть готова ко всему: и встать в четыре утра, и отработать съемку, и потом еще пойти на кастинг, а надо — и на показ. Если она, конечно, профессионал.

— Я не волшебник, я только учусь, — отшутилась Лена, оставляя Надину шпильку без внимания.

— Надюш, в другой раз. — Игорь наконец взял инициативу в свои руки. — В другой раз и заедем, и выпьем, и поговорим. А сейчас я просто отвезу тебя домой.

— Как хочешь. — Надя щелчком отбросила догоревшую сигарету за окно. — Как хочешь.

Они завезли Надю на Ленинский и поехали дальше к центру. Лена заметила, что Игорь свернул в сторону Бронной, хотя это было им совсем не по пути.

— Куда мы направляемся? — поинтересовалась она. Впрочем, за время общения она уже успела привыкнуть к его сюрпризам.

— Тут недалеко есть неплохой ресторанчик. Посидим, поговорим.

— Ты же не хотел.

— А теперь у меня изменились планы.

Ресторанчик «Альбатрос», куда Игорь ее привел, действительно оказался забавным. Он был декорирован под большую каюту: на стенах висели морские карты и подобия штурвалов, окна были похожи на иллюминаторы, на официантах была сине-белая униформа — морской стиль.

Несмотря на пресловутое «за рулем», Игорь взял себе и Лене два коктейля «Девятый вал» — отнюдь не безалкогольных. Глотнув немного, Лена вопросительно взглянула на него. Он пояснил:

— Джин, белый вермут и немного лимона.

Она понюхала и поморщилась:

— Не слишком ли крепко?

Он усмехнулся:

— Видишь ли, мне нужно кое-что тебе сообщить, но я побаиваюсь. Поэтому решил чуток пропустить для храбрости.

Лена встревожилась:

— Что сообщить?

— Не пугайся, ничего страшного. — Игорь сделал большой глоток из своего стакана.

— Если мне придется ждать, — предостерегающе начала Лена, — пока ты допьешь эту адскую смесь…

Он усмехнулся:

— Да нет. Уже стало легче.

— Ну так говори же.

— Я завтра уезжаю.

У Лены потемнело в глазах. Неожиданно охрипшим голосом она прошептала:

— Как? Куда?

— В Париж. Я вчера вечером получил факс от своего приятеля и партнера по бизнесу. Кое-какие дела требуют моего присутствия.

— Это… Надолго?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Надеюсь, что нет. Недели две, может быть, месяц.

Месяц! Так долго!

— А как же я?

Игорь виновато посмотрел на нее:

— Думаешь, мне так уж хочется от тебя уезжать? Особенно теперь. Не хотел тебе до времени говорить, думал сделать сюрприз, но, раз уж так, скажу. Я уже присмотрел для нас с тобой квартиру и почти договорился о покупке. В районе Мосфильмовской. Прекрасное место.

Лена притворно-укоризненно покачала головой.

— И до сих пор молчал?

Он грустно улыбнулся:

— Собирался отвести тебя туда на той неделе. А теперь вот не знаю…

— Если тебя волнует только это — мне совершенно все равно, где жить, лишь бы с тобой. Потом, я тебе доверяю — в квартирах ты наверняка разбираешься лучше меня.

Лена тоже сделала большой глоток «Девятого вала», чтобы набраться храбрости, и решительно сказала:

— Я поеду в Париж с тобой.

— И об этом я уже думал. К сожалению, это совершенно исключено.

— Почему? Ты не хочешь, чтобы я была все время с тобой?

— Любимая, это мое самое большое желание. Но, возможно, мне придется поездить по стране и вообще по Европе. Помимо прочего, у меня не будет времени, чтобы должным образом о тебе заботиться.

Он старался быть убедительным, но Лена упрямо мотала головой:

— Не надо обо мне заботиться. — Она умоляюще посмотрела на него. — Только возьми меня с собой.

Игорь заметно расстроился:

— Ну будь хорошей девочкой! Месяц — не такой уж долгий срок. А я постараюсь сократить его до двух недель.

Лена поняла, что он уже принял решение и уговаривать его бесполезно. Мир сразу потускнел, и жизнь на ближайшее время утратила всякую привлекательность. Она тихо спросила:

— Может быть, ты хоть объяснишь мне, что за дело? Или это секрет?

— Да какой там секрет! У меня подписан контракт с «Нью ревю», который кончается через три месяца. В принципе то, что они хотели, я сделал еще перед отъездом в Москву. Но сейчас возникли всякие непредвиденные сложности.

— А расторгнуть этот контракт нельзя?

— Придется платить огромную неустойку. А поскольку я собираюсь жениться, мне хотелось бы тратить деньги только на свою невесту.

— Так ты из-за денег?

— Больше из-за репутации. Отказ от солидного контракта без убедительной причины сильно повредит мне в дальнейшем. Ты же не хочешь, чтобы я остался без работы?

Лена поняла, что придется смириться с его отъездом как с неизбежностью. На глаза навернулись слезы, и она поспешно опустила ресницы, чтобы Игорь их не заметил. Но он, конечно, заметил и накрыл ее руку своей ладонью:

— Ну что ты, глупенькая! Всего-то четырнадцать дней разлуки! Зато потом у нас впереди целая жизнь!

Она подняла на него глаза:

— Обещай мне…

— Все, что угодно!

— Что ты никогда никуда без меня больше не поедешь! Это будет последний раз.

— Обещаю… — Он помолчал и добавил: — По возможности.

Лена вздохнула. Конечно, своей работой он ради нее никогда не поступится, и с этим ей придется смириться. Она вздохнула и переменила тему:

— А как же быть с квартирой?

Игорь улыбнулся:

— Ага, все-таки интересуешься! Мы поедем и посмотрим ее прямо сейчас, если ты не против.

Лена поднялась из-за стола и взяла сумочку:

— Я, наверное, страшная дура. Всегда делаю то, что ты скажешь.

Мосфильмовская улица — довольно тихое место. Его любят западные дипломаты и политическая элита за кажущуюся уединенность и одновременно близость к центру. Кроме того, говорят, здесь благоприятная экологическая обстановка.

Насчет экологии Лена ничего не могла сказать, но дом ей сразу понравился: он явно принадлежал к «сталинским», но не был подавляюще большим и пугающе серым. А потом, Лене всегда хотелось жить в доме с эркерами. «Если в нашей квартире тоже будет эркер, — загадала она, — значит, все сложится хорошо». Пока Игорь запирал «фольксваген», Лена осмотрела дворик. Очень симпатичный, зеленый такой, мамаши на скамеечке, детишки в песочнице возятся… Какие славные малыши, особенно тот беленький карапуз в синих штанишках. Когда-нибудь…

— Думаешь о будущем? — Игорь подошел сзади и обнял ее за плечи.

Лена покраснела:

— Просто загляделась.

Они поднялись на лифте на пятый этаж. Игорь не стал звонить, а открыл дверь своим ключом. Лена удивилась, но ничего не сказала.

— Прошу! — Он пропустил ее вперед.

Большой, почти квадратный холл, в него выходят три застекленные двери. Лена в изумлении огляделась:

— Сколько же здесь комнат?

— Три.

Она с сомнением покачала головой:

— Не многовато для двоих?

Он улыбнулся:

— У тебя московские представления о жилплощади. Француженка бы спросила, как мы будем жить в такой тесноте.

Лена обиделась:

— Извини, что я не француженка.

Он улыбнулся.

— Ничего-ничего. Но, я надеюсь, нас недолго будет двое. Тебе же понравился тот малыш во дворе?

Не ответив, Лена распахнула ближайшую дверь. Большая светлая комната была абсолютно пуста.

— А где же мебель?

— Я разве не сказал? Здесь никто не живет, квартира уже месяц как выставлена на продажу.

Лена прошлась по комнате, выглянула в окно. Оно выходило на двор. Малыша в синих штанишках в песочнице уже не было. Игорь подошел к ней:

— Я думал, здесь будет моя домашняя студия. Вон там — видишь? — кладовка, в которой можно проявлять пленки. В соседней комнате будет наша спальня, а в комнате с эркером сделаем детскую.

— Я смотрю, ты уже все продумал. — Лена была уязвлена. — Мог бы и со мной посоветоваться.

— Но тебе же здесь нравится?

— Да, но…

— Никаких «но». Значит, я угадал.

Лена хитро посмотрела на него:

— А если бы мне здесь не понравилось?

Он пожал плечами:

— Этого не могло произойти.

— А если бы?

Игорь обнял ее и заглянул в глаза:

— Тогда бы мы нашли еще что-нибудь. Я бы никогда не заставил тебя жить там, где ты не хочешь. Я же тебя люблю.

Последовавший за этим поцелуй служил подтверждением его слов. Он привлек ее к себе, и она снова почувствовала тепло его мускулистого тела и аромат кожи. Его губы целовали ее сначала нежно, а потом со все нарастающей страстью.

— А не посмотреть ли нам нашу спальню? — прошептал Игорь между поцелуями и подхватил ее на руки. Она обняла его за шею. Он вынес ее в коридор и ногой распахнул дверь комнаты напротив.

Лена увидела, что эта комната совсем не пуста — посередине стояла огромная кровать. Игорь бережно положил ее на мягкий голубой матрас.

— Это единственная мебель, которую я позволил себе купить без тебя. — Его руки нетерпеливо освобождали ее тело от одежды. — Ее делали на заказ.

— А если она мне не понравится? — прошептала Лена, расстегивая пуговицы его рубашки.

— Выбросим на помойку.

Потом Лена лежала в объятиях Игоря. Она была счастлива, но не могла не думать о разлуке.

— Я так люблю тебя, — прошептала она еле слышно. — Возвращайся поскорее.

 

8

Сентябрь для Лены обычно был одним из лучших месяцев года. Но не этот сентябрь. Из дома она почти не выходила. Весь ее день складывался из ожиданий: утром она ждала звонка от Игоря, и вечером она ждала звонка от Игоря. Раза два он вечером не позвонил — в результате она провела бессонные ночи. Верно говорят, что самое худшее — ждать и догонять.

Прошло две недели, но он не приехал. Позвонил и виноватым голосом сообщил, что не удалось уложиться в короткие сроки и требуется еще минимум десять дней. Причем съемки надо будет проводить на натуре, где-то в Пиренеях, в глухой деревушке. Совершенно неизвестно, можно ли будет оттуда регулярно звонить, но пусть Леночка не волнуется — он ее по-прежнему любит. Голос у Игоря был не только виноватый, но и усталый. Очевидно, все эти проволочки и ему не доставляли радости. Впрочем, для Лены это служило слабым утешением.

Как-то раз Ольга Васильевна, глядя, как дочь слоняется из угла в угол с тоскливыми глазами, заметила:

— Тебе не кажется, что пора кончать с этой мировой скорбью?

— Что? — Лена даже не поняла, что имеет в виду мать.

— Все эти дни ты мне напоминаешь Наташу Ростову в ожидании князя Болконского. Для Наташи, помнится, это плохо кончилось. Котенок, ничего страшного ведь не происходит. Через несколько дней Игорь вернется, вы подадите заявление, поженитесь, и все будет хорошо. Еще и надоест.

— О чем ты говоришь? — Сама мысль, что Игорь может когда-нибудь ей надоесть, показалась Лене кощунственной. — Если ты меня хочешь утешить…

Договорить ей помешала трель телефонного звонка. Лена, как ястреб на добычу, кинулась на телефонную трубку. Но это была не международная, и звонил не Игорь.

— Леночка, здравствуй. Ты еще меня не забыла? — странно знакомый женский голос в трубке звенел, как серебряные колокольчики. — Это Надя.

— Здравствуйте, — разочарованно сказала Лена.

— Мы же решили — никаких «вы»!

— Извините… Ой, извини. Здравствуй.

— Не ждала, что я позвоню? Игорь перед отъездом просил тебя слегка поопекать, но я и без него не хотела бы терять с тобой связь. Но совсем закрутилась, вот и пропала так надолго.

Лена удивилась: Игорь ее просил? Нашел кого!

— Чем занимаешься? — Вопрос прозвучал так, словно они действительно были близкими подружками и расстались только вчера.

Лена решила поддержать игру:

— Да так, ничем особенным. А что?

— Хотела позвать тебя сегодня вечером прогуляться в клуб «Альтер эго». Ты там когда-нибудь бывала?

Лена там не бывала, но много про него слышала. Это был один из недавно открывшихся и широко рекламируемых фешенебельных московских клубов. Клубы вообще ее мало интересовали, а уж в такие, даже если бы она и захотела пойти, все равно бы не смогла: не по карману. Они с мамой, конечно, живут достаточно широко, но не настолько. Однако не станет же она все это выкладывать Наде!

— Ты знаешь, что-то не хочется. — Лена лихорадочно придумывала, как бы подипломатичнее отказаться.

— Если дело в деньгах — не волнуйся, у меня два оплаченных пригласительных.

— Но…

— Никаких «но». Отказ не принимается. Сейчас пять. В девять я заезжаю за тобой на своем «жигуленке». О'кей?

— В девять?..

Игорь обычно звонил в двенадцать. Она может не успеть вернуться к его звонку. Ольга Васильевна, прислушивавшаяся к разговору, энергично закивала, мол, соглашайся. Двойной атаки Лена не выдержала:

— Ну хорошо. Спасибо за приглашение. Я живу…

— Я знаю, как к тебе проехать. В девять жди меня у своего подъезда.

Повесив трубку, Лена натолкнулась на вопрошающий взгляд Ольги Васильевны.

— Это Надя Радова, — пояснила она. — Ну, та самая манекенщица…

— Я знаю Надю. И что? Я так поняла, что вы куда-то идете?

— В «Альтер эго». У нее пригласительные. Но ты же сама кивала мне, чтобы я соглашалась.

Ольга Васильевна вздохнула:

— И правильно. Тебе просто необходимо куда-то выбраться из дома. Пусть даже с Надей.

Лена подошла к матери, обняла ее и заглянула в глаза:

— Тебе она тоже не слишком нравится?

Ольга Васильевна пожала плечами:

— Я с ней очень мало знакома. Но в подруги тебе я бы ее не выбрала.

— Так мне лучше не ходить?

— Иди обязательно. За один вечер она тебя не съест, просто не успеет.

Надин «жигуленок» довольно скромно смотрелся среди роскошных иномарок на стоянке у клуба. Зато девушки, приехавшие на этой неказистой машине, сразу обращали на себя внимание публики. Может быть, безотказно действовал так любимый Игорем Болотовым резкий контраст: одна высокая брюнетка в шелковом винно-красном костюме, другая — хрупкая блондинка в кремовом пиджаке и легких черных брюках.

Было примерно полдесятого, когда они вошли в двери «Альтер эго», предварительно показав пригласительные дюжим охранникам на входе. Народу в клубе было не так чтобы очень много. «Наверное, еще рано, — подумала Лена. — Завсегдатаи появляются после полуночи». Ее это даже слегка огорчило: ближе к двенадцати она собиралась улизнуть. А когда еще она попадет в такое место, где, по слухам, постоянно бывают всякие знаменитости! Но даже ради встречи со знаменитостями ей не хотелось пропускать звонок Игоря.

Какой-то уже не слишком трезвый знаток изящной словесности, когда они проходили мимо, проводил их более чем одобрительным взглядом и довольно громко нараспев продекламировал: «Одна была белая-белая, как будто улыбка несмелая, другая же алая-алая, как будто мечта небывалая…»

— Смотри-ка, и ведь в самом деле похоже, что про нас, — улыбнулась Надя, усаживаясь за свободный столик.

— Я знаю это стихотворение, — сказала Лена.

Надя удивилась:

— Да? Ну и что там дальше?

— Дальше грустно: «И обе манили и звали, и обе увяли».

— Действительно грустно. Значит, не про нас.

К ним подошел официант — молоденький мальчик в смокинге.

— Хай, Костик! — поприветствовала его Надя как доброго знакомого и повернулась к Лене. — Ты что будешь пить?

— На твое усмотрение. — Лена действительно не знала, что принято заказывать в подобных местах.

— Тогда как обычно, — небрежно бросила Надя, и молчаливый Костик мгновенно испарился.

Лена с интересом пронаблюдала эту сцену:

— А ты часто здесь бываешь?

— Иногда. Не так чтобы очень. А тебе здесь нравится?

Лена оглядела зал:

— Еще не поняла.

Вроде бы все в этом клубе было на уровне — и дизайн зала, строгий, но элегантный, выдержанный в благородных черно-белых тонах с редкими вкраплениями золотого цвета, и безупречная чистота скатерти, и вышколенность официантов… Но неуловимое «что-то» вносило ощутимую дисгармонию и делало здешнюю атмосферу далекой от аристократизма. Претензии создателей клуба явно не соответствовали реальному воплощению их замысла. Минут через десять Лена поняла: все дело в посетителях. Сонные физиономии «новых русских» в разноцветных пиджаках как-то не вписывались в элегантный черно-бело-золотой интерьер. Костик принес им два высоких бокала и тарелочку с крохотными сандвичами.

— Что это? — полюбопытствовала Лена, беря в руки бокал.

— Мартини. Такое пьешь?

— Пью.

Надя сделала глоток, потом достала из сумочки пачку сигарет и закурила. Она явно чувствовала себя в «Альтер эго» как дома.

Разговаривать им с Надей было решительно не о чем. Лена уже начала жалеть, что согласилась пойти, как вдруг Надя приветливо заулыбалась и помахала кому-то рукой:

— Алеша, идите к нам! — Она наклонилась к Лене и, интригующе понизив голос, сказала: — Сейчас я тебя познакомлю с потрясающими мужиками.

Лена обернулась и онемела от изумления. К их столику подходил Валентин Петрович Магницкий в сопровождении неизвестного господина средних лет. Валентин Петрович выглядел действительно потрясающе: темные брюки и белый пиджак подчеркивали его бронзовую кожу и волнистые черные волосы. В полумраке зала он казался удивительно молодым, вряд ли ему можно было дать больше тридцати пяти.

Надя оказалась хорошей знакомой не Магницкого, а его приятеля. Приятель при ближайшем рассмотрении оказался тоже ничего, приятный блондин с медным оттенком, со светло-карими глазами и мягкими чертами лица.

— Алешка, сто лет тебя не видела! — Надя привстала и запросто расцеловалась с блондином. — Это Леночка Трофимова, моя подруга. А теперь, будь любезен, познакомь нас со своим спутником.

Надя кокетливо посмотрела на Магницкого, но он не заметил ее взгляда. В полном изумлении он смотрел на Лену:

— Вот уж не ожидал увидеть вас здесь!

— Я тоже… — Лена смутилась.

— Как, вы знакомы? — Надины глаза от удивления стали совсем круглыми.

Магницкий сказал несколько официально:

— Леночка — невеста моего пасынка.

— Как?! — Тут уже не только глаза, но и Надин рот принял форму буквы «о». — Как?! Вы… Вы — отчим Игоря Болотова? Ну дела!

— К вашим услугам. — Магницкий слегка поклонился. — А вы знакомы с Игорем? Хотя что я спрашиваю…

— Надюша — весьма известная модель. — Блондинистый Алеша решил наконец вмешаться. До этого он молча наслаждался происходящим.

— Прямо как в кино. Разрешите украсть эту сценку для моего следующего сценария?

— Зритель не поверит, — улыбнулся Магницкий.

— А это смотря как преподнести.

— Угомонись. — Магницкий повернулся к Лене. — Этот ретивый писатель — Алексей Борзунов. Фамилия соответствует характеру его пера. Пишет сценарии к фильмам и клипам. «Из Европы с любовью» видели?

— Нет. — Лена почувствовала себя неловко. — Я редко смотрю наше новое кино, больше люблю театр.

— Леночка, вы прелесть! — нисколько не обиделся Борзунов. — В наше время любить театр — это в высшей степени оригинально! И что же вы там любите? Виктюка?

— Алеша, — Надя шутливо хлопнула его по руке, — что ты так сразу наскакиваешь на девочку.

— Не даешь ты мне развернуться. Леночка, мы с вами еще поговорим на эту тему, хорошо?

Лена от такого натиска слегка растерялась. Магницкий это заметил и поспешил ей на помощь:

— Алешка, сделай заказ, а мы с Леной пока пойдем потанцуем. Не возражаете, Леночка?

Лена кивнула. Он взял ее под руку и вывел на танцевальную площадку. Играли что-то медленное, приятно-мелодичное. Магницкий оказался отличным партнером, он вел Лену уверенно и легко. Но почему-то кровь прилила к Лениным щекам, и она вся напряглась, когда почувствовала его руки на своей талии. Он это заметил, наклонился к ее уху и прошептал:

— Не надо меня бояться, мы ведь почти родственники.

Лена подняла на него глаза.

— Валентин Петрович, мне так неудобно…

— Не понимаю…

— Ну, что мы вот здесь встретились. Я здесь в первый раз.

— А что тут такого? Если Игорь в отъезде, это не значит, что вы должны запереться в своей комнате и никуда не выходить. Почему бы молодой красивой девушке не развлечься?

— Но я…

— Развлечься совершенно невинно, разумеется. Я ничего плохого и не подумал.

Он чуть отстранился и посмотрел ей в лицо:

— Леночка, у меня к вам просьба. Обещайте, что выполните.

Лена с готовностью кивнула:

— Конечно! Какая?

Магницкий чуть помедлил:

— Игорь зовет меня просто по имени. Называйте и вы меня так. Просто Валентин, без всякого там Петровича.

Лена рассмеялась. Неловкость как рукой сняло.

— Хорошо, Валентин… Просто Валентин!

— Ну вот и отлично!

Он чуть крепче прижал ее к себе, словно в знак благодарности.

Музыка закончилась неожиданно, на оборванной ноте — как струна лопнула. Магницкий и Лена с сожалением посмотрели друг на друга и пошли к своему столику.

Вышколенный Костик уже уставил стол всякой снедью. В центре возвышалась бутылка шампанского, запотевшая от холода. Надя и Алексей о чем-то ожесточенно спорили.

— …А я тебе говорю, у нее типаж неподходящий! Мне там нужна нежная девушка, а не метелка!

— По-твоему, Регина похожа на метелку? А я тогда на кого?

— Ты очаровательная ведьмочка. Я бы взял тебя, но брюнетка мне по замыслу совершенно не подходит.

— Ну, извини. — Надя была ядовита, как змея. — Я не стану перекрашиваться ради твоего удовольствия, будь ты хоть новый Феллини, хоть Пазоллини.

— Что обсуждаем? — поинтересовался Магницкий, усаживая Лену.

— Новый рекламный ролик этого идиота, — зло сказала Надя. — Регина Верховецкая, видите ли, не подходит ему для рекламы какого-то дурацкого мыла против бактерий!

— Ну не подходит так не подходит, зачем так горячиться? — примиряюще сказал Валентин. — Пусть ищет кого-нибудь другого…

Вдруг Алексей уставился на Лену.

— Вот типаж! — назидательно произнес он, подняв вверх указательный палец. — Блондинка! В принципе то, что надо. Леночка, вы никогда не снимались в рекламе?

— Нет. — Лена подумала, что уж этим-то она точно не хотела бы заниматься.

— И не хотите попробовать? Это не только искусство, это еще и большие деньги.

— Нет.

— «Нет»! Почему сразу «нет»! Вы сначала подумайте, какие перспективы перед вами откроются!

Лена растерянно смотрела то на Надю, то на Магницкого. Надя неверно истолковала ее взгляд и стала горячо убеждать попробоваться в борзуновской рекламе. Магницкий молчал и улыбался. Минут через пять оживленного обсуждения он все-таки пришел Лене на помощь:

— Сказала вам девушка «нет», так что не приставайте.

— Девушка сама не понимает своего счастья. Вы, Леночка, если я правильно понял Надюшу, начинающая манекенщица?

— У этой манекенщицы уже есть персональный фотограф, так что работа ей обеспечена, — сказал Магницкий.

— Да? И кто же? Валерий Плотников? Нет? Резо Габиашвили?

— Мой пасынок.

Алексей хлопнул себя по лбу:

— О я дурак! Мог бы сразу догадаться. Как-то на минуту забыл, что вы невеста Игорька. И когда же вас можно будет поздравить?

— Скоро, — вежливо ответила Лена и вдруг заметила, как по лицу Нади скользнула тень. Или ей показалось?

— Так давайте выпьем за предстоящее событие, — предложил Борзунов и разлил шампанское по бокалам.

— Подожди, — остановила его Надя. — Всему свое время. Мы еще не выпили за знакомство.

— Ах, извините. Хорошо — за знакомство!

После мартини и двух бокалов шампанского Лене стало очень весело. Она смеялась бесконечным остротам Борзунова, улыбалась Наде, все казались ей сегодня такими милыми и добрыми, и жизнь вдруг предстала в розовом цвете. Вот только бы Игорь поскорее приехал… О Господи, Игорь! Лена взглянула на часы — начало двенадцатого. Магницкий заметил ее взгляд:

— Вы спешите?

— Через сорок минут я должна быть дома.

— Что-то случилось? — встревоженно спросил он.

— Игорь должен звонить. Я возьму такси…

— Такси вы сейчас не поймаете. Не беспокойтесь, я вас отвезу.

Он встал и помог встать Лене. Надя недоумевающе посмотрела на них. Алексей прервал на полуслове очередную шутку:

— Что такое?

— Леночка вспомнила об одном важном звонке, который она ждет. Я ее отвезу и вернусь.

Уже сидя в его великолепном темно-синем «ниссане», Лена виновато сказала:

— Я испортила вам вечер… Простите меня.

— Какие глупости! — улыбнулся он, выруливая на Садовое кольцо. — Наоборот. Вы подарили мне чудесный вечер. Он стал таким благодаря вам. Куда вас везти?

Лене почему-то не хотелось, чтобы он подвез ее прямо к дому. Она попросила остановить машину у перекрестка Покровки и Чистопрудного бульвара. Магницкий удивленно взглянул на нее:

— Но я же обещал доставить вас прямо к подъезду.

— Спасибо. Я хочу пройтись, чтобы из головы немного выветрилось шампанское.

— Как прикажете. Желание дамы — закон для джентльмена.

Он остановил машину, вышел сам и помог выйти Лене. Прощаясь, он взял ее руку в ладони и спросил:

— Мне можно будет вам позвонить?

— Что за вопрос, — улыбнулась Лена. — Конечно, я буду рада. Вы же сами сказали, что мы почти родственники.

Какие у него все-таки невероятные глаза! А в неярком свете фонарей они казались просто бездонными. И бездна эта притягивала, манила… Лена опомнилась и выдернула руку, быть может, слишком поспешно:

— До свидания. Еще раз спасибо за то, что подвезли.

Повернулась и скрылась в ближайшей арке. Теперь придется идти дворами, хотя по улице было бы удобнее. Ее уход напоминал бегство.

Только она вошла в дверь, раздалась прерывистая трель международного звонка. Игорь!

— Ну как ты там, родная?

— Скучаю ужасно! — Лена чуть не всхлипнула в трубку. — Когда ты приедешь?

— Скоро, скоро. Как только управлюсь с делами, а скорее не получится. Ты сегодня ходила куда-то? Я полчаса назад звонил, Ольга Васильевна сказала, что ты пошла проветриться с Надей.

— Ага. Мы ходили в «Альтер эго». И знаешь, кого я там встретила? Твоего отчима.

— Валентина? — Игорь рассмеялся. — Да, он иногда бывает в таких местах. Отдыхает от семейной жизни.

Услышав его смех, Лена сразу почувствовала себя легко, словно камень с души свалился.

— Он, конечно, был страшно галантен и ухаживал за тобой?

— Ну…

— Знаю-знаю. Он иначе не может, прирожденный донжуан. Ты не поддалась?

— Ты что? — возмутилась Лена.

— Да шучу я, шучу. Знаешь, это даже хорошо. Надо будет ему сказать, пусть он тебя поразвлекает. А то Ольга Васильевна жаловалась, что ты совсем закисла.

Лена тяжело вздохнула.

— Я люблю тебя. Без тебя мне плохо.

— Я тоже тебя люблю. Но потерпи еще немного.

Лена поколебалась, но потом все-таки спросила:

— Ты правда поручил Наде за мной присматривать?

— Я?! — В голосе Игоря было неподдельное изумление. — Да ты что! Это все равно что попросить лису посторожить курятник.

— Она сказала…

— Она тебе скажет.

— Так если она еще куда-нибудь меня позовет, лучше не ходить?

— Почему же? — Игорь словно раздумывал. — Я не хочу, чтобы ты хандрила. Два-три выхода в свет тебе не повредят. Хоть бы и с Надей.

После разговора Лена чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Уже в постели она перебирала каждое сказанное им слово, каждую интонацию…

Ночью ей приснился Игорь. Он целовал ее, она почти реально чувствовала на своей коже его дыхание, прижималась к его сильному телу. Но у Игоря из сновидения почему-то были синие глаза Валентина Магницкого.

 

9

В Лениной душе царило полное смятение. Еще три дня назад все было ясно и просто. Тогда ею владело одно желание: дождаться возвращения Игоря и как можно скорее стать его женой. Она живо представляла себе, как они будут счастливы, как она будет заботиться о нем, как они будут любить друг друга… Особенно как они будут любить друг друга. Воспоминания о близости с ним, тоска по его рукам и губам, по его сильному и уже такому знакомому и родному телу вызывали сладкую боль. Ей казалось, что она просто не доживет до счастья снова быть с ним рядом.

А теперь мысли об Игоре как-то странно переплетались с мыслями о его отчиме. Она представляла, как Игорь обнимает ее — а память возвращала ощущение рук Валентина на ее почти обнаженной спине во время танца в «Альтер эго»… И потом, эти его невероятные глаза… Как он странно смотрел на нее, показывая индейские сокровища! И потом, прощаясь у машины… И потом…

Через два дня после вечера в «Альтер эго» Магницкий пригласил Лену в театр — модный спектакль в маленькой студии «На задворках», куда почти невозможно было попасть простому зрителю. Известный режиссер с известными актерами поставил пьесу не менее известного драматурга. Аншлаг каждый раз, как на премьере!

У Лены в этот день были кое-какие дела в агентстве. Хотя длительный контракт она так и не подписала, Алена Денисова продолжала давать ей уроки, так сказать, в частном порядке, по просьбе Игоря, подкрепленной весьма весомыми денежными аргументами. Когда Лена без пятнадцати пять вышла из дверей «Блю стар», темно-синий «ниссан» уже ждал ее у подъезда.

Оставив машину на стоянке в конце Чистопрудного бульвара, они пошли перекусить в маленький ресторанчик «Крейзи чикен», недавно открывшийся на Чистых Прудах. Ресторанчик был вполне демократичным, в нем подавали пиво, пиццу и цыплят табака. Магницкий развлекал Лену всякими смешными историями из своей богатой биографии. С ним было легко и весело, и через пять минут после встречи Лена как-то совершенно забыла о разнице в возрасте. Она сама вставляла в его рассказ остроумные реплики, не смущаясь и не комплексуя по поводу того, что может ляпнуть глупость. Так свободно она давно уже себя не чувствовала.

Пьеса из студенческой жизни вписалась в их легкомысленное настроение. На этот раз известный драматург решил обратиться к теме безалаберной студенческой любви: один из героев якобы ради любимой девушки, а на самом деле ради непонятно чего все порывался залезть на крышу общежития. В финале ничего не прояснилось, герои так и не поняли, любят они друг друга или нет.

— Так чем же все кончилось? — поинтересовалась Лена, когда они выходили из театра.

— Модный открытый конец, зритель сам должен додумать, — пояснил Магницкий.

— Так неинтересно.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Почему же?

— Остается чувство какой-то… ну, неудовлетворенности, что ли. Зачем делать такие открытые концы?

— Это, Леночка, компромисс. Наши зрители любят, чтобы все кончалось хорошо, а в жизни редко так бывает. И вот, чтобы сохранить правду жизни и не разочаровать зрителя, умные драматурги придумали открытые финалы. Молодцы. Сейчас время компромиссов.

— Почему?

— Ну, как вам сказать… — Они медленно шли по бульвару. — Человек вообще существо очень сложное. Он сам не знает точно, что хочет. Иногда желания бывают крайне противоречивыми. Сегодня тебе что-то позарез необходимо, и ты готов всем пожертвовать, чтобы это получить. А завтра от этого «чего-то», полученного дорогой ценой, уже хочется бежать куда глаза глядят. А компромисс исключает необратимые поступки и оставляет возможность отступления.

— Не понимаю…

— И слава Богу. Дай Бог, чтобы с вами в жизни это никогда не случилось.

— Чего не случилось?

— Чтобы исполнение ваших желаний не влекло за собой потом бесконечные разочарования.

Лена недоуменно посмотрела на него:

— Я уверена, что этого не произойдет.

Они уже дошли до конца бульвара. Магницкий вдруг остановился и серьезно посмотрел Лене в глаза:

— Леночка, а вы точно знаете, чего вы хотите?

Она недоумевающе пожала плечами:

— Конечно. И вы это знаете. Я хочу, чтобы поскорее вернулся Игорь и мы снова были вместе.

— Да?

В его голосе прозвучало еле уловимое сомнение, но Лена этого не заметила. От бездонной синевы его глаз у нее словно закружилась голова. Она хотела опустить ресницы — и не могла, смотрела на него как зачарованная.

«Господи, что со мной такое творится?» Это длилось мгновение — и бесконечность. Магницкий улыбнулся и снова взял ее под руку:

— Почти пришли. Сейчас я вас отвезу домой. Или, может быть, пройдемся пешком? Как я понял, вы живете где-то недалеко?

Но легкое настроение вечера уже улетучилось. Лене стало неловко и тяжело, словно она совершила что-то постыдное, недозволенное. Она высвободила руку:

— Да нет, я уже почти пришла. Если можно, не надо меня провожать.

— Но, Леночка…

Он хотел что-то возразить, но она быстро перебила:

— Я очень вас прошу. Не надо.

Магницкий недоуменно взглянул на нее, но настаивать не стал:

— Как скажете. Но пригласить вас еще куда-нибудь мне разрешается?

— Конечно…

— Так я вам позвоню?

— Да…

На следующий день тяжелый осадок, появившийся от этого странного разговора, не исчез. Наоборот, у Лены возникло непонятное чувство вины. Она же любит Игоря, по-прежнему любит! Откуда же тогда это чувство сладкого головокружения, когда она смотрит в глаза Валентина?! И… в этом она с трудом призналась сама себе — ей хочется, чтобы Магницкий ее поцеловал. Просто затмение какое-то! Может быть, она развратная, испорченная? Нельзя же любить двоих, тем более отца и сына! Что же делать? И ведь ни с кем нельзя об этом поговорить… В первый раз в жизни Лена пожалела, что у нее нет близкой подруги. С мамой она и под страхом смертной казни не могла бы таким поделиться. Со Славиком все было кончено — да и ему тоже об этом не расскажешь…

Днем опять позвонила Надя. На этот раз Лена обрадовалась ее звонку.

— Что же ты тогда так быстро исчезла? — звенел Надин голосок. — Алеша так хотел с тобой поговорить.

— А вы еще долго сидели? — полюбопытствовала Лена.

— Да нет, часа два, не больше. Магницкий не вернулся, видно, проводил тебя и поехал домой. Слушай, а я и не знала, что у твоего суженого такой потрясающий отчим! А мать его ты видела?

— Да.

— Ну и как?

— Красивая. — Лене не хотелось продолжать эту тему, и, чтобы переключиться на что-нибудь другое, она не совсем вежливо спросила: — Ты звонишь просто так или по делу?

Надя не обиделась:

— И то, и то. Хотела позвать тебя сегодня в гости.

— В гости?

— Не к себе, а к Алеше. Он очень хочет продолжить знакомство и просил тебя привезти.

— Да? — Лена не знала, что сказать.

— А что тут такого? Кстати, у него сегодня собирается отличная компания. В основном художники и актеры. Обещал быть Шкаликов.

Олег Шкаликов, популярный молодой актер, о котором ходило невероятное множество слухов и сплетен, Лену сильно заинтересовал:

— А он и с ним знаком?

— А с кем только Борзунов не знаком! Так пойдем?

Лена заколебалась. В самом деле, все лучше, чем так сидеть и безуспешно пытаться разобраться в своих чувствах. Она решилась:

— Ну что ж, спасибо. Пойдем.

— Жду тебя на прежнем месте в прежний час.

Борзунов жил в знаменитом доме на Котельнической набережной. Лена и Надя приехали в самый разгар событий: квартира была полна народу, клубы сигаретного дыма плавали в воздухе. Прямо у двери в холле два длинноволосых парня богемного вида яростно спорили о каком-то Вартанове. Они выкрикивали эту фамилию через слово, причем один уважительно, а другой — совсем наоборот. На вошедших девушек они не обратили никакого внимания. Впрочем, Надя тоже их проигнорировала, сбросила плащ на вешалку и прошла дальше. Через секунду Лена услышала ее звонкий голос:

— Алеша, иди встречай свою пассию!

Все это Лене не слишком понравилось, и она пожалела, что согласилась прийти. Но отступать было поздно. В холл вылетел Борзунов:

— Леночка! Какой приятный сюрприз! Раздевайтесь. Давайте я вам помогу.

Он провел Лену в комнату. Да, действительно, гости у Борзунова были своеобразные. На огромном диване у стены сидела компания молодых людей — две девушки и вокруг них несколько парней. Компания развлекалась легким флиртом, девушки громко хохотали и пили шампанское. В противоположном углу два седых господина, один в ярко-синем пиджаке, а другой в свитере расцветки попугая ара, чинно и тихо беседовали о чем-то серьезном. Возле них примостился молодой человек лет тридцати — из породы вечных мальчиков — и с благоговением внимал беседе. Стола никакого не было, но везде стояли бутылки — пустые, полупустые и полные. Какая-то девица сидела на полу, поджав под себя ноги и, очевидно, медитировала. Двери в соседнюю комнату были полуоткрыты, оттуда доносилась тихая музыка и голоса. Нади нигде не было видно — словно она растворилась в этом бардачном столпотворении.

Казалось, никто ни на кого не обращал внимания, разбившись на группы по интересам. Борзунов повел Лену к низкому креслу, усадил. Потом принес бутылку шампанского, два стакана и примостился рядом с креслом на полу, как медитирующая девица.

— Позвольте вам предложить для начала, — сказал он с изысканной вежливостью, так не вязавшейся с окружающей обстановкой, — шампанское.

Лена взяла стакан. Шампанское оказалось превосходным. Еще один контраст! Лена подумала, что Игорю здесь все показалось бы очень забавным.

Не тратя времени на предисловие, Борзунов сразу взял быка за рога:

— Так вот, вы тогда так быстро убежали, что мы не успели ни о чем договориться.

Лена удивилась:

— А мы разве о чем-нибудь договаривались?

— А как же! — Алексей удивился. — Я предложил вам поработать в рекламе!

— Мне казалось, что мы тогда все выяснили.

— О нет! Вы просто не представляете себе, какое это выгодное для вас предложение.

— Но я не собираюсь работать в рекламе!

Борзунов удивился:

— Нет? Но вы же манекенщица!

— Я и не манекенщица.

— Но Надюша говорила, что ваш снимок получил премию какого-то журнала…

Лена досадливо пожала плечами.

— Это вышло случайно. Просто мой жених…

— Ах да, ваш жених! Но, если бы он был здесь, он бы настоял на том, чтобы вы согласились.

— Игорь как раз не хочет, чтобы я работала в рекламном бизнесе.

Правда, Лена по телефону не сказала Игорю о предложении Борзунова, но не потому, что хотела что-то скрыть, — она была так занята своими переживаниями, что разговор в «Альтер эго» совершенно вылетел у нее из головы.

Однако Борзунов был напорист и настойчив. Он приводил уйму доводов в свою пользу и заговорил бы Лену окончательно, если бы…

— По-моему, вам необходима помощь, — раздался знакомый голос у нее за спиной.

Она обернулась.

— Валька! — Борзунов был сильно раздосадован. — Как всегда, ты появился не вовремя!

— Девушка, похоже, так не считает.

Магницкий присел на подлокотник Лениного кресла.

— Так о чем разговор? Ты так и не выкинул из головы эту дурацкую идею насчет мыльной рекламы?

— Почему дурацкую? — Алексей явно не рассчитывал сражаться на два фронта.

— Потому что Леночка не будет этим заниматься.

— Но…

Из соседней комнаты вдруг донесся какой-то звон, словно разбилось что-то стеклянное, и вслед затем — возглас: «Лешка! Сюда!»

Борзунов досадливо поморщился:

— Опять что-то разбили.

— Иди, раз зовут.

Алексей колебался. Ему казалось, что его уговоры вот-вот подействуют, и не хотелось отступать в такой момент. Но все-таки поднялся:

— Извините, Леночка. Я сейчас.

Он скрылся в соседней комнате. Магницкий уселся на его место. Как-то странно он смотрелся в этой огромной неприбранной комнате, среди непонятных борзуновских гостей. Но и здесь он умудрялся выглядеть так, словно только что сошел с обложки журнала «Плейбой». Ему необыкновенно шли простые джинсы и черная рубашка. Он смотрел на Лену снизу вверх.

— Ну что, плохо пришлось? Знаю я Лешкин напор.

Она улыбнулась:

— Вы вовремя подоспели.

— Как только Надя сказала мне, что вы здесь, я сразу кинулся вас искать.

Магницкий посмотрел в сторону полуприкрытой двери, в которую ушел Борзунов. Там, кажется, о чем-то спорили.

— Вы знаете, Леночка, я думаю, что нам лучше перейти в какое-нибудь более укромное место. А то Лешка сейчас вернется, и все начнется сначала. Давайте дадим ему возможность уделить внимание и другим гостям. Идет?

Он встал и подал Лене руку. Лена покорно ее приняла:

— А вы знаете здесь укромное место?

Уходить отсюда ей почему-то пока не хотелось. Может быть, потому, что она в первый раз была в настоящей богемной компании. Именно такими она их и представляла. А Борзунов со своими уговорами даже не дал ей как следует оглядеться. Магницкий улыбнулся:

— О, это очень большая квартира. Пойдем.

Они прошли через еще одну проходную комнату, тоже полную народа, через полутемный коридор и очутились в большой светлой кухне. Слева, в стене, была малозаметная дверь, почти потайная. Магницкий открыл ее. Очевидно, раньше это была комната прислуги. В ней и помещались небольшая кушетка, стол и стул.

На столе стояла початая бутылка красного вина. А на стуле сидел некий молодой человек, с головой погруженный в чтение толстенного фолианта. На скрип открываемой двери он поднял голову, и Лена узнала в этом странном библиофиле Олега Шкаликова.

Шкаликов был явно недоволен, что ему помешали. Он уставился на вошедших, ожидая, что сейчас они извинятся и уйдут. Однако Магницкий втянул Лену в комнату и прикрыл за собой дверь. Шкаликов вздохнул:

— Автографов сегодня не даю.

Магницкий усмехнулся:

— Я тоже.

— А у вас спрашивают? — насмешливо поинтересовалась звезда.

— Регулярно.

Магницкий усадил Лену на кушетку и сел сам. Потом поставил на стол два стакана, прихваченные на кухне, и взял в руки бутылку:

— Приличное вино? Даме можно такое предложить?

— Ничего. — Шкаликов, казалось, был обескуражен таким поведением неизвестного ему человека.

Магницкий плеснул чуть-чуть в свой стакан и попробовал.

— Да, вполне. «Лидия»?

Этикетки на бутылке не было.

— «Черные глаза». — В глазах Шкаликова мелькнула искра интереса. — И кто же вы такой, что раздаете автографы? Не наш человек, это точно.

— Не ваш, — легко согласился Валентин Петрович. — Я журналист. Магницкий.

— А слышал. — Шкаликов усмехнулся. — Экономист?

— Экономист и журналист. А автографы ставлю в основном под своими публикациями.

— Ну что ж. — Шкаликов со вздохом отложил фолиант и разлил вино по стаканам. — Давайте выпьем за знакомство, раз пришли. Кстати, как зовут прекрасную даму?

— Елена.

— А меня Олег.

— Я знаю, — тихо сказала Лена.

— Ах да, конечно… Кто меня не знает?

Вина в стакане было больше половины, но Лена выпила до конца и не поморщилась. Вообще-то морщиться было и не от чего — сладко и не слишком крепко. Шкаликов тут же налил еще.

— Теперь за даму!

Магницкий прищурился:

— Не слишком ли мы торопимся?

— Не слишком. Пейте, раз пришли.

Шкаликов пристально посмотрел на Лену, и она послушно выпила. Опять до дна. Шкаликов налил ей в третий раз.

— Теперь за мир во всем мире.

Магницкий взял из Лениных рук стакан и отставил в сторону:

— Послушайте, Олег, я понимаю, что наше вторжение вам неприятно, но бесполезно пытаться выставить нас таким образом.

Шкаликов взглянул на него и понял, что да, бесполезно. Он тяжело вздохнул:

— Хорошо. Тогда уйду я.

И удалился, захватив с собой книгу. Странно, но Лена не почувствовала никакой неловкости оттого, что они так беззастенчиво выгнали из комнаты знаменитого актера. Перед глазами все слегка плыло, голова кружилась от выпитого вина. Но она все-таки спросила:

— Зачем мы его так?

— Как? Не обращай внимания. Шкаликов терпеть не может такие сборища, но его Вера жить без них не может и таскает его повсюду. Он приходит вместе со своей благоверной, забирается в какой-нибудь труднодоступный угол и ждет, пока она всласть повеселится.

— И как же он теперь?

Валентин пожал плечами:

— Пошел извлекать жену из этого вертепа и звать ее домой. Хочешь еще вина?

Лена кивнула. Она и не заметила, как они перешли на «ты». Вообще-то было бы разумнее больше не пить, но здравый смысл куда-то улетучился. Хмельная, слегка тягучая жидкость разливалась по телу приятным теплом. Валентин протянул руку и накрыл ею лежавшую на столе руку Лены, потом большим пальцем провел по контуру ее руки. От этой ласки по всему ее телу побежали мурашки, но это не было неприятно — нет, совсем наоборот.

Лена вдруг рассмеялась. Он удивленно и ласково посмотрел на нее:

— Ты что?

— Никогда бы не подумала, что я окажусь в таком странном месте и… с тобой.

Он слегка обнял ее за плечи и заглянул в глаза:

— Тебе здесь не нравится?

— Не зна-аю… — протянула Лена.

Ей не хотелось ни о чем думать, только смотреть в эту необыкновенную синеву. Голова кружилась все сильнее, и теперь было непонятно от чего — то ли от вина, то ли от его взгляда. Он крепче прижал ее к себе и вдруг поцеловал, настойчиво и требовательно. Его рот оказался неожиданно безжалостным, а руки с такой силой сжали спину, что ей стало больно. Она попыталась оттолкнуть его, но через секунду замерла, отдаваясь во власть захватившего ее вихря, и поняла, что она тоже целует его. Потом губы его скользнули по ее шее и ниже, ниже, пока не коснулись ее груди и там прижались долгим поцелуем.

— Я пришел сюда только из-за тебя, — прошептал он.

Она слышала его шепот, но не поняла смысла сказанных слов. Сейчас она вообще ничего не понимала. Ее тело словно отказалось подчиняться разуму и зажило отдельной, собственной жизнью. Она ничего не могла с этим поделать, целиком отдаваясь неожиданно пробудившемуся инстинкту, не задаваясь вопросом, хорошо это или нет и что будет потом…

— Ты не понимаешь… Не можешь понять… И не надо… Ты так нужна мне, девочка моя…

Его руки расстегивали пуговицы ее кофточки, потом стали ласкать грудь.

Дверь неожиданно распахнулась. В дверном проеме, наполненном ярким светом, стояла Надя.

— А-а, вот вы где, — насмешливо сказала она. — Извините, что помешала. Просто я собралась уезжать и хотела захватить Лену с собой. Но теперь вижу, что ее есть кому отвезти.

— Будьте любезны, закройте дверь. — Тон Магницкого был холоден и безупречно вежлив. — С той стороны.

Надя еще секунду помедлила на пороге, явно наслаждаясь представшей перед ней картиной: полуголая Лена на коленях Магницкого, — потом с ядовитым смешком захлопнула дверь. Лена вскочила, лихорадочно застегивая кофточку и пытаясь заправить ее в джинсы. Руки у нее тряслись, на щеках алели пятна. Магницкий настороженно наблюдал за ней.

— Леночка…

— Нет! — Она в испуге отшатнулась от него. — Нет! Боже мой, что я наделала!

И прежде, чем он успел ее остановить, выскочила из комнатки, пронеслась по бесконечным коридорам, сорвала с вешалки свой плащ и выбежала из этой безумной квартиры.

 

10

— Знаковая природа линий женского тела весьма многообразна. Когда ты стоишь или сидишь, сомкнув ноги, вот так, — получается единый гармоничный силуэт, мягкие формы, эротико-эстетическая окрашенность позы. Сомкнутые ноги означают как бы психологическую закрытость и тайну…

Тут Алена Денисова перебила сама себя и сказала уже не менторским, а нормальным человеческим тоном:

— Это, кстати, безотказно действует на мужиков. На их дурацкое подсознание, которое и управляет всеми их поступками. А вовсе не мозги, как принято считать.

Она усмехнулась, и потом продолжила лекцию:

— Положения тела, когда ноги разведены, психологически же подразумевают вызов. Единый силуэт ломается, и целостное впечатление от него — тоже. Эротику сменяет открытая провокация. На страницах любого журнала эротический или агрессивный подтекст, выраженный в мимике модели, имеет свои отличительные черты: плавность или ломаность. Ты что, спишь? — Последнее было сказано достаточно раздраженно.

Лена вздрогнула:

— Что? Нет, я слушаю. Что такое мимика модели?

— Положение тела, балда. Я уже говорила. Где ты сегодня витаешь?

— Нигде…

— Во всяком случае, видок у тебя такой, словно ты этой ночью переспала с привидением. Что-нибудь случилось?

Алена не знает. Пока. Надя с ней наверняка поделится. Просто еще не успела — не звонить же ночью, не такие уж они близкие подруги. Лена вяло улыбнулась:

— Да нет, ничего.

Со вчерашнего вечера она чувствовала, что попала в какой-то странный, безумный мир, далекий от ее прежнего, полного любви и спокойствия. Она совершенно запуталась, уже не понимая, чего она хочет и чего ждет от будущего. Она помнила Игоря и любила его по-прежнему. Ей по-прежнему больше всего на свете хотелось стать его женой. Только вот… Что же тогда произошло в маленькой комнатке при кухне? Конечно, можно было все списать за счет выпитого вина, но в глубине души Лена знала, что вино тут ни при чем. Ей же давно, с самого момента знакомства с Магницким, хотелось, чтобы он ее поцеловал, хотелось ощутить себя в его руках. А разве так бывает? Разве можно любить двоих? Или Игоря она любит, а то, другое, — просто физическое влечение? Но Игорь — ее первый мужчина, он первый пробудил в ней такие чувства, о которых она и не подозревала. Ей же было с ним очень хорошо! «Но ты не знаешь, как было бы тебе с тем, другим, — настойчиво шептал ей внутренний голос. — Ты же этого так и не попробовала!» Может быть, она просто по натуре развратна, и теперь правда выплыла наружу!

А Надя! Боже, она всем расскажет! И Игорю… Игорю обязательно расскажет. Господи, что же делать? Но ведь она и сама не сможет быть с Игорем, не рассказав ему всего. Она не сможет лгать, глядя ему в глаза. И еще… Самое ужасное, это его отчим, почти отец! Что она натворила! Какая гадость…

— Ты сегодня совсем не в кондиции. Если так будет продолжаться, все наши занятия — коту под хвост. — Алена редко бывала такой недовольной. Обычно под конец она смягчалась. — На сегодня свободна. Иди, чтоб глаза мои на тебя не смотрели.

Лена быстро собрала сумку. Действительно, это занятие пошло коту под хвост. А вообще, зачем ей все это нужно? Лена вдруг четко осознала, что если она расстанется с Игорем, то никогда больше не будет ни манекенщицей, ни моделью. Не для кого… Она вышла из подъезда и, зажмурившись, подставила лицо осеннему солнцу. Еще греет. Конечно, совсем не по-летнему, но греет. Потом раскрыла глаза, посмотрела прямо перед собой и обомлела.

У подъезда стоял темно-синий «ниссан».

Несколько мгновений она колебалась, но потом решительно направилась к машине. Магницкий распахнул перед ней дверцу, она села рядом с ним. Он, все еще ни слова не говоря, положил ей на колени громадный букет лилий и стал заводить мотор.

Лена дотронулась рукой до белых цветов:

— Зачем?

— В первый раз за двадцать лет мне захотелось подарить женщине цветы. Мои любимые.

«Ниссан» уже влился в поток машин, бегущий по Садовому.

— Куда мы едем?

— Туда, где можно спокойно поговорить.

— А нужно?

Он решительно сказал:

— Нужно.

— И где это место?

— Я думаю, нам подойдет сквер возле Новодевичьего. Там сейчас красиво и достаточно уединенно. Ты не против прогулки?

— Нет.

Ей было все равно.

— Вот и отлично.

Всю дорогу до Новодевичьего они молчали. Магницкий смотрел прямо перед собой, Лена боялась поднять на него глаза.

Припарковав машину на стоянке у монастыря, они спустились вниз, к заросшему пруду. Здесь действительно было тихо и уединенно, даже мамаши с детьми не гуляли. Только на другом берегу одинокий художник, что называется, работал на натуре. У живописного мостика Магницкий остановился и взял Лену за руку:

— Как ты?

Она подняла на него несчастные глаза:

— Не знаю… Запуталась…

— Я не стану говорить, что вчера все произошло случайно, что я не хотел, что это влияние минуты и так далее. Это было бы глупо и оскорбительно по отношению к тебе, да и ко мне.

Лена не поняла. Она не ожидала такого начала. Ей казалось, что сейчас они вместе решат, как устранить возникшее между ними недоразумение, а он считает, что недоразумения нет…

Магницкий обнял ее за плечи и, глядя в глаза, продолжил:

— Я хочу, чтобы ты знала: в тот дом я пришел ради тебя. Я знал, что Надя тебя приведет. Возможно, это прозвучит кощунственно, но я с первого взгляда понял: ты — моя женщина, и я от тебя не откажусь.

— С первого взгляда? Это когда…

— Да, когда Игорь привел тебя в наш дом.

Лена оторопела:

— Но…

Она в ужасе смотрела на него. У нее в голове не укладывалось — ведь Игорь ему как сын… Ведь она пришла к ним как невеста Игоря!

— Как вы могли!

Магницкий усмехнулся:

— Мог. И дело даже не в том, что ты очень красива. Просто ты… — Он внезапно замолчал, словно споткнулся на полуслове.

— Что я? — Лена резким движением сбросила его руку со своего плеча. — Что?

— Может, когда-нибудь я тебе расскажу, но не сейчас. Сейчас я хочу, чтобы ты знала только одно — ты мне очень нужна, и я готов на все, чтобы ты была рядом со мной.

— Но я-то вас не люблю! Я люблю Игоря!

— Неправда. Ты думаешь, что ты его любишь. Думать и любить на самом деле не одно и то же. Любишь ты меня.

— Нет!

Вместо ответа он снова притянул ее к себе и поцеловал. Она попыталась оттолкнуть его, но опять, как и в прошлый раз, жаркая, тревожная волна внезапно поднялась со дна души, сметая все, заставляя забыть, где она и с кем.

— Вот видишь! — Его губы были совсем близко, дыхание опалило ее кожу. — Твое тело лучше тебя все знает.

Он оторвался от ее губ, стал целовать ее виски, щеки, спускаясь ниже к шее.

— Но разве с Игорем тебе тоже было так хорошо?

Игорь! Боже, зачем он это сказал?

Не отвечая, Лена высвободилась из его объятий и отступила на шаг. Она вдруг почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух.

— Что с тобой?

— Я устала. — Ей почему-то все стало безразлично. Единственное, чего хотелось, — оказаться в своей комнате, броситься на диван, уткнуться лицом в подушку и ничего не слышать, и ни о чем не думать.

— Отвези меня, пожалуйста, домой.

— Но…

— Потом. Завтра.

И опять всю дорогу они молчали. Правда, он несколько раз пытался ее о чем-то спросить, но у Лены совершенно не было сил думать и отвечать. Домой, скорее домой! Вот уже Старая площадь, Маросейка…

— Куда дальше? — спросил Магницкий.

— За отделением милиции, там, где деревья, — в тот двор.

— Серый дом с аркой?

— Да.

Машина сделала крутой вираж, чуть не врезавшись в ехавший сбоку «жигуленок». Водитель «жигуленка» покрутил пальцем у виска и ругнулся нецензурно, но Магницкий не обратил внимания. Напряженно глядя на дорогу, он спросил:

— И давно ты там живешь?

— С рождения.

В другое время Лена бы заинтересовалась столь странной реакцией на ее место жительства, но не сейчас — шок от пережитого в сквере возле Новодевичьего монастыря еще не прошел.

Машина въехала во двор и остановилась. Не взглянув на Магницкого, Лена вышла и медленно побрела к своему подъезду.

— Возьми цветы.

Он очутился рядом и протягивал ей забытые в машине лилии. Лена машинально взяла букет и остановилась в нерешительности. Белые цветы… Мама не выносит белых цветов…

— Что-нибудь не так?

Лена пожала плечами и уже собралась идти. Он опять попытался задержать ее, протянул руку…

— Нет!

Лена вздрогнула и обернулась. У арки, ведущей во двор с улицы, стояла Ольга Васильевна. Лицо у нее было белым, глаза казались черными от расширенных зрачков.

— Нет!

Но смотрела она не на Лену, а на Лениного спутника. Лена перевела взгляд с матери на Магницкого. Он тоже побелел. По его лицу будто прошел нервный тик, губы дрожали. Он метнулся в сторону арки:

— Оля!

Неужели это кричал Магницкий — так тонко и пронзительно? Ольга Васильевна вытянула вперед руку, будто хотела защититься, и так с вытянутой рукой упала на землю. Ленино оцепенение прошло, она выронила цветы и бросилась к матери, не понимая, что произошло, чем вызван этот приступ.

Это не был обычный приступ — все оказалось гораздо хуже. Ольга Васильевна не потеряла сознания. Расширенными от ужаса глазами она смотрела на дочь, пыталась что-то сказать, но изо рта вырывался только хрип. Лена приподняла ей голову. Вдруг лицо Ольги Васильевны исказилось, на губах выступила пена. Тело забилось в страшных конвульсиях. Лена беспомощно озиралась по сторонам:

— «Скорую»! Вызовите «скорую»!

Дальше все происходило как в тумане. Приезд «скорой», молодой сердитый врач в белом халате, долгая поездка в «ниссане» вместе с Магницким вслед за «скорой» по улицам Москвы — все это смешалось и перепуталось в памяти. Пришла в себя Лена только в холодном вестибюле больницы. Она сидела на жестком казенном стуле. Магницкий мерил широкими шагами больничный вестибюль — от двери к двери. На Лену он не обращал внимания. «Зачем он здесь?» — недоуменно подумала она. И вдруг вспомнила: он же крикнул «Оля»! Он знает, как зовут ее мать? Они что, знакомы? Но мама ничего никогда о нем не говорила, даже фамилии его не упоминала. Как странно…

Почувствовав взгляд Лены, Магницкий остановился перед ней. Сейчас он был совершенно непохож на себя — такого, каким он был всего два часа назад. Лицо осунулось и постарело, плечи сгорбились.

— Вы знакомы с моей мамой? — Лена сама не узнала своего голоса. — Зачем вы здесь?

— Как фамилия твоего дедушки? Маминого отца? — вместо ответа спросил Магницкий. — Александров? Да?

— Да…

— Он был профессором в университете?

— Кажется, да. Мама не любит об этом говорить.

— Тебе восемнадцать… Как твое отчество?

— Григорьевна. — Лена ничего не понимала. — Елена Григорьевна Трофимова.

— Ты помнишь своего отца? Кто он? Как его звали?

— Григорий Маркович. Он умер почти десять лет назад, от инфаркта. — Лену начинал раздражать этот допрос. — Почему вы спрашиваете?

— Когда твоя мама вышла за него замуж? В каком году? — Магницкий пропустил Ленин вопрос мимо ушей.

— Можно посчитать… Мне тогда было четыре года. Он был намного старше мамы…

Магницкий побледнел еще больше:

— Так он тебе не родной отец?

— Нет. Но я всегда звала его папой. Он меня удочерил.

— А родной? — У Магницкого от напряжения на лбу выступили капельки пота, губы побелели. — Он кто?

Лена пожала плечами:

— Не знаю.

— Что значит «не знаю»? — Магницкий почти кричал на нее. — Как это «не знаю»?

— Не знаю, и все. Мама говорила, что он ушел, когда я была совсем маленькая, и с тех пор нашей судьбой не интересовался.

— У тебя фамилия отца?

— Нет, отчима. Я же говорила — он меня удочерил. Да что вы все спрашиваете?

— Тебе восемнадцать… — Голос Магницкого упал до шепота.

— Восемнадцать.

— Когда ты родилась, в июле?

— В августе.

— В августе… Да, могло быть и в августе. Какого числа?

— Двенадцатого.

Лена и сама не понимала, почему покорно отвечает на его вопросы.

В вестибюль вышел врач. Лена кинулась к нему:

— Ну что?

— Шоковое состояние удалось снять. Но нет никакой уверенности, что она скоро придет в себя. Надо подождать до завтра, потом провести обследование и строить какие-то прогнозы. Пока — ничего.

Лена умоляюще посмотрела на врача:

— Мне можно ее увидеть?

— Нет. Она в боксе.

— А… завтра?

— Не знаю. Завтра ее осмотрит лечащий врач, с ним и поговорите.

Лена, понуро опустив плечи, пошла к выходу. Магницкий нагнал ее уже во дворе больницы:

— Садись, я отвезу тебя домой.

По дороге он совсем не обращал внимания на свою спутницу — мысли его витали где-то далеко. Да и Лене было не до Магницкого.

Он высадил ее у подъезда и сразу уехал. Возле арки на земле валялись помятые белые лилии.

 

11

1973 год

Яркое солнце заливает комнату. Солнечные зайчики выскакивают из старинного большого зеркала, бегают по белоснежной крахмальной скатерти, отражаются в высоких стеклянных фужерах, стоящих на столе, — розовых и голубых.

Анна Александровна закончила сервировку и придирчиво оглядела стол. Все вроде в порядке: большие тарелки, маленькие; ножи, вилки и ложки на месте; салфетки, сложенные корабликами, у каждого прибора.

— Тетя Паша! — крикнула она домработнице на кухню. — Можно накрывать!

— Иду, иду! — Тетя Паша, невысокая шустрая старушка в ситцевом передничке, показалась в дверях. В руках у нее было блюдо крошечных пирожков. Она вразвалку, как уточка, подошла к столу и оглядела сервировку.

— И зачем ты, Лександровна, ставишь такую гору посуды, — проворчала она неодобрительно. — Нешто это видано — миска на миске!

— Ладно, тетя Паша, не ворчи. — Анна Александровна взяла блюдо с пирожками у нее из рук. — Как там заливное, удалось?

— Да уж на славу. А уж щука такая — пальчики оближете!

Тетя Паша жила в семье давно, она помнила Василия Андреевича Александрова еще мальчиком. Помнила, и как Анна Александровна впервые пришла в этот дом — робкая девушка с длинной светлой косой, уложенной на затылке в тяжелый узел. Эту семью она давно уже считала своей, а уж на Оленьку, дочку Василия Андреевича и Анны Александровны, просто не могла надышаться. Такая она была беленькая, такая хорошенькая, такая умница! Только вот кушала плохо, приходилось или сказки ей рассказывать, или разрезать бутерброд на солдатиков и играть в войско: сначала ели генерала, потом капитанов, потом очередь доходила до рядовых. А как она плакала, когда ее отдали в садик! Все Василий со своими методами: «Ребенку необходимо общение со сверстниками!» Тетя Паша сначала помалкивала, а потом воспротивилась. Не позволит она измываться над дитем!

И вот сегодня ее Оленька приведет в дом жениха. Красивый, говорят, ладный парень, из этих… Из Васиных мальчиков. Столько их к нему в дом приходило! Закроется с ними Василий в кабинете, и вот талдычат о чем-то своем по полдня! Крику-то бывает, Господи прости! Хотя иногда и тихо беседуют, со взаимным пониманием. Может, и этот, Ольгин, когда приходил… Ну так тогда что на него смотреть было? Тихо ворча себе под нос, тетя Паша носила из кухни в комнату всякие разносолы, пока стол не оказался уставленным снедью так, что не видно было и скатерти.

Тренькнул звонок. Анна Александровна, мимоходом поправив у зеркала прическу, пошла открывать. Но это оказалась не Оля, а Василий Андреевич.

— Ну что, счастливая парочка еще не появилась? — спросил он, вручая жене большой букет пионов. — Это Ольге от нас. Хороши?

— Хороши, хороши. Раздевайся, тебя ждет твоя святая обязанность. Хлеб без тебя не режем.

Мимоходом поцеловав мужа в щеку, Анна Александровна пошла ставить пионы в воду. Василий Андреевич помыл руки и отправился на кухню, где потребовал у тети Паши самый острый нож и доску: резать хлеб к праздничному столу было его привилегией и посильным вкладом в кухонные приготовления.

Ровно в три раздался долгожданный звонок. На этот раз дверь открыл сам Василий Андреевич.

— Заставляете себя ждать, Ольга Васильевна, — сурово сдвинув брови, сказал он. — А это кого еще вы с собой привели?

Лицо дочери зарделось нежным румянцем. Но высокого темноволосого молодого человека с удивительно синими глазами эта суровость не смутила. Он улыбнулся и почтительно склонил голову:

— Здравствуйте, Василий Андреевич. Виноваты и каемся.

— Папка, Валя здесь ни при чем. Это я прокопалась, выбирая кольца.

— Так вы уже и кольца купили? — Василий Андреевич еще грознее нахмурился. — Не спросясь родительского благословения?

— Так ведь за тем и пришли, — рассмеялась Оля.

Василий Андреевич не выдержал роли сурового отца и заулыбался:

— Ну ладно, проходите скорее, за стол уже давно хочется. Валентин, что ты держишь конфеты в руках? Давно пора отдать их хозяйке!

— А где хозяйка?

— Здесь, здесь! — Анна Александровна вышла из комнаты. — Здравствуйте, Валя! Оля, мойте руки и скорее за стол!

Когда все наконец расселись вокруг стола и наступила тишина, Василий Андреевич хитро посмотрел на Валентина:

— Я думаю, что самое время сделать официальное сообщение.

В глазах Валентина промелькнула веселая искорка. Он решил поддержать игру:

— Глубокоуважаемые Василий Андреевич и Анна Александровна! Считая за честь быть принятым в вашем доме, я долго любовался красотой и неоспоримыми достоинствами дочери вашей, пока не почувствовал, что в сердце моем дружба к ней переросла в более глубокое чувство. Чувство прекрасное, чистое, светлое. И чувство это не даст мне покоя, пока не найдет полного удовлетворения в законном браке. Смею ли я просить у вас руки Ольги Васильевны, дочери вашей?

Оля не выдержала и фыркнула: у Вальки было такое забавно-напыщенное лицо! Однако Василий Андреевич осадил дочь строгим отеческим взглядом и приступил к ответной речи:

— Ваше предложение, Валентин… Как тебя по батюшке?

— Петрович.

— Ваше предложение, Валентин Петрович, явилось неожиданностью для дочери нашей Ольги Васильевны и всей нашей семьи. По нашему разумению, дочь наша еще слишком молода и не готова к тяготам и заботам семейной жизни…

— Неужели откажет? — спросила Оля у матери громким шепотом. Та приложила палец к губам.

— Не готова к тяготам и заботам семейной жизни, — возвысив голос, повторил Василий Андреевич, — доказательством чего служит ее поведение: речь отца не может молча дослушать! А ну как действительно откажу?

Его последние слова потонули во всеобщем хохоте.

— Не откажешь, не откажешь! — Оля вскочила со своего места, подбежала к отцу и чмокнула его в затылок. — Тебе же самому Валька нравится! Валь, ты знаешь, какие надежды он на тебя возлагает? Во-от такие!

— Ну ладно, ладно! Когда подаете заявление?

— Через месяц, — ответил Валентин. — А свадьбу приурочим к ноябрьским — три дня дадут под свадьбу, и еще три дня законных праздников, можно съездить и в маленькое свадебное путешествие.

— Что ж, разумно.

Когда семейное торжество закончилось, Оля пошла проводить Валентина до метро. Они медленно вниз шли по улице Богдана Хмельницкого. Валентин обнимал ее за плечи, она чувствовала тепло его тела и была счастлива. У входа на станцию «Площадь Ногина» они долго стояли обнявшись, не в силах расстаться. Вдруг Валентин сказал:

— Поехали ко мне?

— Как? — не поняла Оля.

— Еще не поздно. Ты же ни разу у меня не была. Посмотришь, как я живу.

— А мама с папой?

Он беззаботно махнул рукой:

— Позвоним и предупредим.

Оля колебалась всего мгновение:

— Поехали!

По дороге он купил у какой-то старушки букет белых лилий и преподнес Оле. Она зарылась в них лицом:

— Ой, как их много!

— Это мои любимые цветы, — сказал Валентин. — Теперь это будут наши цветы. Каждый год в годовщину нашей свадьбы я буду дарить тебе лилии, идет?

Оля прищурилась и посмотрела на него поверх букета:

— Если не забудешь.

Валентин жил в главном здании МГУ, в общежитии для аспирантов. Маленькая комнатка, в которой помещались только кровать, секретер и письменный стол, соседствовала с такой же комнаткой. Оля с любопытством огляделась:

— Так вот, значит, как ты живешь.

— Не нравится?

— Нет, почему. Здорово. А кухня где?

— В конце коридора.

Валентин извлек откуда-то из-под стола небольшой магнитофон, покопался немного, пристраивая его на столе, потом включил. Музыка была странноватой, что-то «космическое». Оля сразу узнала:

— «Пинк флойд»?

— Тебе нравится?

— Очень!

Оля поставила лилии на стол в банку с водой и с размаху плюхнулась на застеленную казенным покрывалом кровать.

— Жаль, что мы не купили ничего по дороге!

— Чего не купили?

— Ну, какого-нибудь вина…

— Я и не знал, что ты алкоголичка!

— Не совсем алкоголичка, — поправила его Оля. — Скорее пьяница.

Он спросил лукаво:

— А ты знаешь, чем пьяница отличается от алкоголика?

— Представь себе, знаю. Алкоголик пьет всегда, а пьяница — только под хорошее настроение.

— Тогда мы оба пьяницы, — усмехнулся Валентин и открыл секретер. Там рядом с книжками стояли пять бутылок вермута, одна початая и четыре закупоренных. — Славная парочка пьяниц, пока не запойных.

Оля сделала большие глаза:

— Ого! Это вот действительно тянет на алкоголизм.

— Просто «Балатон» рядом. А там продают замечательный вермут. Никак не могу удержаться.

— А из чего будем пить? — Оля огляделась.

— Действительно, из чего? Дай подумать… — Валентин состроил задумчивую гримасу. — Из антиквариата мы сегодня уже пили — я имею в виду ваши фужеры девятнадцатого века, — так что свой фамильный серебряный кубок я из чулана доставать не буду. Пусть пылится.

— Пусть! — охотно согласилась Оля. — Давай пить из горлышка!

— Ну нет, так низко я еще не пал, не торопи события. — Валентин покопался в секретере и жестом фокусника извлек оттуда граненый стакан. — Как тебе эта емкость? Правда, она у меня одна. Я мог бы одолжить второй у соседа, но он уехал, и комната закрыта.

— Будем пить из одного стакана по очереди! — Оля была в полном восторге.

Они забрались с ногами на кровать, поставили рядом с собой бутылку вермута и потихоньку прихлебывали из стакана, передавая его друг другу. Тихая музыка, льющаяся из магнитофона, завораживала. Разговаривать не хотелось. Так хорошо было сидеть молча, тесно прижавшись, и лениво потягивать сладкое вино.

— Может быть, потанцуем? — шепнул Валентин ей на ухо.

Она удивилась:

— А разве под «Пинк флойд» танцуют?

— Почему нет?

Он поднялся, не выпуская ее из своих рук. Они стояли посреди комнаты, тихо покачиваясь, в странном танце-объятии. Он приблизил свои губы к ее губам, а Оля обвила его руками за шею. Поцелуй длился бесконечно. Она уже не различала, где она, а где он, — они были едины. Вдруг он оторвался от нее:

— Подожди.

Он откинул с кровати покрывало, взял цветок лилии и осыпал лепестками подушку. Потом подхватил ее на руки и бережно опустил на кровать.

 

12

— Трофимова, к вам посетитель. Медсестра посторонилась и пропустила в палату высокого темноволосого мужчину. Сейчас про Валентина Петровича нельзя было сказать, что он потрясающе выглядит: лицо осунулось, под глазами появились синяки, фигура как-то осела, потеряла спортивную подтянутость.

Ольга Васильевна посмотрела на него безразлично, как на незнакомого. Сестра сказала тихо:

— Ей постоянно дают успокоительное, так что реакции замедленны.

— Можно мне побыть с ней немного вдвоем? — В голосе Магницкого слышались несвойственные ему просительные интонации.

— Только недолго. И постарайтесь ее не утомлять.

Она вышла и плотно прикрыла за собой дверь.

Валентин Петрович постоял в нерешительности, потом подошел к кровати Ольги Васильевны.

— Оля… Ты узнаешь меня?

Взгляд ее оставался безразличным, и было непонятно, смотрит она на Магницкого или просто в пространство.

— Оля… — Он повысил голос.

— Я тебя слышу, не кричи. — Она говорила спокойно, ровно. — Зачем ты пришел?

— Я так виноват перед тобой…

— Ты решил извиниться? После стольких лет?

— Когда я узнал о Василии Андреевиче, я… Это было ужасно! Я стоял целыми днями у вашего дома, не решаясь войти. И потом, когда Анна Александровна…

На лице Ольги появилось страдальческое выражение.

— Прошу тебя, не надо.

— Хорошо. Не буду. — Он покорно склонил голову. — Но, Оля…

— Зачем ты пришел?

— Увидеть тебя.

— Это лишнее. Нам лучше было бы вообще никогда не встречаться.

— Подожди. Не говори так. — Он неожиданно опустился у кровати на колени и взял в свои ладони ее холодные руки, безжизненно лежавшие поверх одеяла.

— Скажи мне… Лена — моя дочь?

Ольга Васильевна слабо усмехнулась.

— А, вот ты о чем…

— Она моя дочь?

Магницкий умоляюще смотрел на нее.

— Ну а если и так? Что это меняет?

— О Боже! — Он закрыл лицо ладонями.

Впервые за время разговора в глазах Ольги Васильевны промелькнуло живое чувство. Презрение. Но Магницкий этого не заметил:

— Почему ты мне ничего не сказала раньше?

— Раньше? Интересно, когда?

— Ты могла меня найти!

— У меня не возникало такого желания. — Голос ее опять был спокоен и ровен.

— Но я же мог… Могло бы… Это же инцест!

— Ты, значит, по-прежнему морочишь головы красивым девушкам? Но моя дочь любит не тебя, с ней у тебя ничего не получится.

— Наша дочь!

Ольга Васильевна покачала головой:

— Ее отец — не ты.

Магницкий отшатнулся:

— Зачем ты мучаешь меня?

Ольга Васильевна с сомнением посмотрела на него:

— А ты мучаешься?

— Всю неделю, пока меня к тебе не пускали, я сходил с ума! Я чуть было не переспал с собственной дочерью, и все по твоей вине!

— Вон до чего дошло… — Ольга Васильевна обращалась в пустоту. — Бедная моя, я же не знала, что он до тебя доберется…

— Этого не произошло, но могло произойти! Я даже предположить не мог, что я ее отец! Она так похожа на тебя… Поэтому я и потерял голову.

— Ты ей не отец. — Она говорила медленно, словно взвешивая каждое слово.

— Да, я знаю, что папой она звала другого человека. Но это же ничего не меняет! Физически ее отец я! Она родилась в августе. Мы с тобой расстались в ноябре. Вряд ли ты… Вряд ли у тебя еще кто-то был!

— Замолчи!

Зрачки Ольги Васильевны расширились, руки вцепились в край постели.

— Замолчи! Уходи отсюда!

Магницкий испугался — он не ожидал такой вспышки. Он попробовал ее как-то успокоить, снова взять ее руки в свои:

— Оля, что ты, Оля!

— Уходи!

На шум прибежала медсестра.

— Идите, идите. — Медсестра быстренько выставила Магницкого за дверь и вышла тоже.

— Что с ней? — испуганно спросил Магницкий. — Это началось как-то… вдруг. Она была такой спокойной…

— Вспышка немотивированной агрессивности. Это бывает. Мы примем меры. — Она скрылась в палате.

Валентин Петрович медленно пошел к выходу. «Если бы немотивированной!..»

Игорь посмотрел на часы. Сколько можно копаться! Перед ними прибыл шоп-рейс из Турции, и таможенники до сих пор возились с челноками. Он уже порядком отвык за эти годы от вечного шереметьевского бардака.

Пройдя наконец таможню, Игорь оказался в длинном живом коридоре: встречающие выстроились в три ряда, выхватывая из толпы прибывших своих родственников и знакомых. Игорь старался продраться через это препятствие, вежливо, но решительно отстраняя с дороги наиболее ретивых сограждан. Вдруг кто-то схватил его за плечо. Он обернулся, решив, что в суматохе его с кем-то перепутали, и увидел перед собой сияющие карие глаза Нади.

— Привет!

— Привет. — Игорь несколько оторопел. — Как ты здесь очутилась?

— Тебя встречаю.

— Да? А как ты узнала, что я прилечу этим рейсом? Я ведь собирался только завтра…

— Широкие связи плюс привлекательная внешность. — Надя как ни в чем не бывало взяла его под руку. — Пойдем? Мой «жигуль» на стоянке.

Машину Надя вела великолепно. Почти всю дорогу они поддерживали светский разговор. Надя расспрашивала про Париж, про общих знакомых. Игорь отвечал, а сам терялся в догадках — чего это ради она примчалась встречать его в аэропорт? Он ведь даже Ленке не сказал, каким рейсом прилетает, чтоб та не дергалась. У нее и так сейчас забот хватает.

Перед Кольцевой дорогой Надя поинтересовалась, словно между прочим:

— Куда тебя везти, к родителям или к твоей красавице?

— Вот вопрос. — Игорь усмехнулся. — К Ленке.

Надя спросила, не отрывая взгляда от дороги:

— Ты, конечно, знаешь, что у нее мать в больнице?

— Знаю.

— А знаешь почему?

Игорь посмотрел на нее:

— Что-то вроде нервного срыва?

— Что-то вроде. И знаешь причину?

Игорь пожал плечами:

— Ольга вообще-то не слишком здоровый человек. Ленка говорила, с ней и раньше такое бывало.

— Просто так?

— В смысле?

— Ну, если раньше с ней такое бывало «просто так», то в этот раз нервный срыв случился не на пустом месте.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Просто на этот раз была веская причина.

Игорь взял из пачки сигарету, прикурил и жадно затянулся.

— Темнишь ты, Надежда. Что случилось?

— А твоя… невеста тебе разве ничего не говорила?

Надя словно споткнулась на слове «невеста», вроде бы неумышленно, но так, чтобы Игорь заметил. Игорь заметил и досадливо поморщился:

— Да будешь ты толком говорить или нет? Лучше бы уж тогда и не начинала, пусть мне Ленка сама расскажет, что сочтет нужным.

— Какой же ты доверчивый, Игорек! — Надя усмехнулась. — И ты удовлетворишься той информацией, которую она «сочтет нужным» тебе выложить?

Игорь еще раз затянулся, выбросил в открытое окно сигарету, потом спокойно сказал:

— Останови машину.

— Ты что, спятил?

— Останови машину, дальше я и сам доберусь.

— Явно спятил! — Надя даже не сбросила скорость.

— Я не желаю сидеть здесь и выслушивать о Ленке всякие гадости, которые ты собираешься сочинить. Останови машину, я кому сказал!

— А иначе ты выпрыгнешь на ходу?

Игорь неожиданно резко подвинулся влево и попытался перехватить у Нади управление. Машина круто вильнула, и ее чуть было не занесло на встречную полосу. Надя поспешно нажала на тормоза. «Жигуль» по инерции проехал еще несколько метров, сполз на обочину и остановился.

— Дурак! — Надя чуть не плакала. — Мог машину разбить!

— Я же просил тебя остановить. — Игорь выбрался из «жигулей» и достал с заднего сиденья сумку. — Добром просил. Не послушала — пеняй на себя.

Надя тоже выскочила вслед за ним:

— Я хотела как лучше! Как тебе лучше, не мне! Ты, как дурак, потащишься к этой девке, а она о тебе и думать забыла!

Игорь, собравшийся было ловить машину, опустил руку:

— Что ты сказала?

— Что слышал! Знаешь, почему ее мать попала в больницу? Она застукала свою невинную дочку с твоим отчимом!

Игорь дернулся, как от удара:

— Врешь!

— Если бы! — Надя скорбно опустила уголки губ. — Мы были в гостях у Лешки Борзунова. Я уже собралась уезжать, пошла искать твою Леночку — не могла же я бросить мадемуазель-саму-невинность одну в этом вертепе! — и нашла эту невинность полуголую с твоим дорогим папочкой. Он у тебя, кстати, очень даже ничего, тебе не уступит.

— Врешь… — Голос у Игоря стал хриплым. — Она… Они… Нет, этого не может быть!

Тут он вспомнил, что Лена последние дни была какая-то странная, словно заторможенная. На его вопросы отвечала вяло, он думал — просто сильно соскучилась. Тогда он, чтобы ее подбодрить, начинал расписывать ей красоты будущей совместной жизни. Лена еще совсем недавно от этих фантазий приходила в полный восторг, а в последние дни почему-то сразу замыкалась и переводила разговор на другие темы. Он отнес это за счет ее плохого настроения: мать в больнице, разлука с ним затянулась, вот и хандрит… Поэтому решил сделать ей сюрприз: прилететь на день раньше, нагрянуть как снег на голову, без предупреждения. Вот и нагрянул бы…

Игорь сел прямо на землю и вытащил из помятой пачки еще одну сигарету. Надя сняла кожаную куртку, бросила ее на траву и осторожно присела рядом с ним:

— Ты мне веришь?

Он молчал.

— Веришь?

— К сожалению, да.

— И что ты будешь делать? — Она попыталась заглянуть ему в глаза.

— Соображаю.

— Поедешь к ней?

Игорь вздрогнул:

— Нет.

Надя тоже закурила. Несколько минут прошло в молчании. Наконец Игорь поднялся:

— Отвезешь меня?

Надя быстро вскочила:

— Куда скажешь.

— К родителям.

— Может быть, лучше…

— Нет. К родителям.

— А то поехали ко мне. Тебе сейчас лучше успокоиться…

— Я и не волнуюсь.

— Я вижу, как ты не волнуешься.

— Слушай, не лезь. То есть извини. Отвези меня в Крылатское.

Она пожала плечами, села в машину и включила зажигание.

— Если что-то будет не так, имей в виду — мой дом для тебя всегда открыт. Знаешь, где я живу?

Игорь не ответил.

— Живописная улица, дом 12, квартира 36. Это рядом с Серебряным Бором.

Надя покопалась в бардачке, нашла там блокнот и ручку, вырвала листок и записала адрес.

— Держи.

Игорь машинально сунул листок в нагрудный карман.

Дорогой она все-таки поинтересовалась:

— И что же ты намерен теперь делать? Не именно сегодня, а вообще? Уедешь обратно в Европу?

Игорь смотрел в окно, и лицо его было словно высечено из камня. Надя повторила вопрос. Помолчав, он ответил:

— Не знаю.

Как назло, ключи от квартиры куда-то запропастились. Безуспешно пошарив в сумке, Игорь с досадой нажал на кнопку звонка. Дверь открыли не сразу. В первый момент Игорь даже не узнал в этой постаревшей женщине свою обычно такую подтянутую и моложавую мать. Оксана Антоновна никак не отреагировала на внезапный приезд сына, не улыбнулась, не удивилась, — просто молча подвинулась, чтобы дать ему пройти. Впрочем, Игорь тоже сейчас был не способен проявлять бурные чувства. После Надиных слов внутри у него поселилась пустота — словно из него вынули душу.

— Мама… — Он хотел обнять мать, но Оксана Антоновна отстранилась.

— Здравствуй. Что же ты не предупредил?

— Ты мне не рада?

— Рада. Конечно, рада.

Говорит «рада», а тон такой, что нет. Игорь все-таки обнял ее, поцеловал в макушку — и вдруг заметил отросшие седые корни волос. В первый раз в жизни его мать позволила себе такое.

— Мама, а где Валентин?

— У себя. — Оксана Антоновна горько усмехнулась. — Теперь, когда он дома, он почти не выходит из кабинета.

Ни слова больше не говоря, Игорь прошел к отчиму. Тот, сгорбившись, сидел за письменным столом; на звук открываемой двери даже не обернулся.

— Оксана, я ведь просил оставить меня в покое!

— Это я.

Валентин Петрович поднял на него глаза, и злость Игоря мгновенно испарилась — человек, который сейчас сидел перед ним, мало чем напоминал прежнего Магницкого. Злиться можно на сильного, а Магницкий был смят, подавлен. Вопросы, которые Игорь собирался задать отчиму, тут же вылетели у него из головы. Валентин Петрович поднялся. Они стояли и какое-то время смотрели друг на друга. Первым нарушил молчание Игорь. Сглотнув вставший в горле комок, он с усилием выговорил:

— Ты… ее очень любишь?

— Да. — Магницкий улыбнулся как-то болезненно и жалко. — Много лет. Оказывается, я только ее и любил.

До Игоря не сразу дошел смысл его слов, а когда дошел, он ничего не понял.

— Как — много лет? Вы же с Леной знакомы только месяц!

Магницкий помотал головой:

— Постой… Так ты ничего не знаешь?

— А что я должен еще узнать? — Отчаяние и злость снова захлестнули Игоря. — По-моему, хватит того, что мой отчим переспал с моей невестой!

— О Господи, все гораздо страшнее! Лена — моя дочь! — Магницкий выкрикнул эти слова с болью отчаяния. Игорь оторопел. — Да, моя дочь. — Его голос упал до шепота. — Я чуть было… С собственной дочерью…

Игорь в ужасе попятился и выскочил из кабинета.

Мать он нашел в гостиной. Оксана Антоновна сидела выпрямившись на краю дивана и напряженно ждала окончания разговора. Она подняла на сына сухие глаза:

— Ну что, он сказал тебе?

— Я ничего не понимаю… Как это — Лена его дочь?

— Я тоже. Он ничего не хочет мне говорить. Взял на работе отпуск и целыми днями где-то пропадает. А если не пропадает, то сидит в кабинете. Меня он к себе не пускает.

— Но…

— Вчера… — Она глубоко вздохнула, словно подавляя рыдание, но справилась с собой. — Вчера он попросил у меня развод.

Игорь присел рядом с ней на диван, хотел прижать ее к себе, обнять, успокоить. Но Оксана Антоновна опять отстранилась и с какой-то упрямой неприязнью посмотрела на сына. И тут Игорь внезапно понял, что во всем она винит его. Не своего ненаглядного Валечку, не Лену — Лена для нее вообще пустое место, — его. Родной сын ее предал, приведя в дом проклятую девку, разрушившую ее счастье.

— Мама… — Он дотронулся до ее руки, но она отдернула руку.

— Не надо. Не надо меня жалеть.

Глаза матери и сына встретились. То, что Игорь там прочел, было страшно. Он поднялся:

— Мне уйти?

— Как хочешь, — сухо сказала она.

Сумка его все еще стояла в коридоре. Он подхватил ее на плечо, и дверь родительского дома за ним захлопнулась.

 

13

Синий «фольксваген» на бешеной скорости мчался по Минскому шоссе. Игорь гнал машину, совершенно не считаясь с правилами движения. Но верно говорят: Бог хранит пьяных и пропащих. Ни одного гаишника на его пути не встретилось.

Опомнился он уже где-то около Можайска. Два часа сумасшедшей езды не принесли облегчения: боль не проходила. Приткнув машину на обочину, Игорь вышел, вдохнул полной грудью холодный воздух и закурил сигарету.

Итак, снова один. Будущее, которое он Построил в своем воображении, оказалось призрачным замком. И Лена… Он думал, она такая чистая, ранимая… Такая непохожая на всех остальных женщин. А на проверку — все они одинаковы. Шлюхи чертовы! Что у них там было с Магницким — грязь какая! Как она могла… Месяца не прошло, а она уже нашла себе другого. Игорь сел в машину, включил зажигание. Им овладела холодная злость. Ну нет! Рисковать своей головой из-за какой-то девки — он еще с ума не сошел. Теперь он вел машину быстро, но осторожно. Девок таких — миллионы. И каждая из них с удовольствием отдаст ему себя, стоит только руку протянуть. Да что там — просто кивнуть головой, и побежит, голубушка, за ним хоть на край света, хоть еще дальше. Он достал из кармана листок с Надиным адресом. Улица Живописная, значит…

Надя открыла дверь моментально, словно караулила на пороге.

— Я знала, что ты придешь.

Игорь усмехнулся:

— А я вот не знал.

— Хорошо, что пришел. Только проходи, не стой в дверях.

Надя схватила его за руку и втянула вовнутрь. Игорь скинул куртку, шагнул из маленькой прихожей в комнату и огляделся. Да, ничего себе квартирка! Просто будуар мадам Помпадур: низкие мягкие кресла, обитые нежно-розовым велюром, и такой же диван, обои под шелк — по белому фону пущены мелкие розочки, такие же розочки, только покрупнее, на занавесках. Картину довершала низкая напольная лампа под розовым же абажуром. Лампа освещала комнату мягким светом. И сама Надя была такой же мягкой, розовой и соблазнительной. Темные волосы блестели, карие глаза казались влажными и ласковыми, а глубокий вырез розового шелкового халата призван был возбуждать мужское воображение. Роскошная хозяйка роскошной комнаты. Все здесь было рассчитано на то, что мужчина, побыв у Нади хотя бы пять минут, должен был бы уже сгорать в пожаре страсти.

Игорь смотрел на все это великолепие, но в душе у него не то что пожар — огонек не зажигался. Он сел на розовый диван и вздохнул:

— Выпить найдется?

— Конечно. — Надя подошла к бару. — Есть твой любимый «Джек Дениэльс». С содовой?

— Чистый.

Надя плеснула виски в высокий стакан, добавила льда и подала Игорю. Тот сразу сделал большой глоток. Надя понимающе взглянула на него:

— Что, совсем скверно?

— А-а, — Игорь мотнул головой, — ничего.

Обсуждать свои чувства с Надей он не собирался. И вообще он приехал к ней по другому поводу.

— А ты что, не собираешься составить мне компанию? — спросил он. Хотел, чтобы вопрос прозвучал игриво, а вышло грубо. Но Надя словно не заметила:

— Отчего же. Но виски я пить не буду.

Она достала еще один стакан и налила себе розового мартини.

— Вот это мой напиток.

«Такой же приторно-сладкий, как твой будуар», — подумал Игорь, но вслух этого не сказал.

Надя со стаканом в руке пристроилась на диване рядом с ним. Слегка дотронувшись пальцами до его плеча, мягко спросила:

— Хочешь поговорить?

— Нет. — Опять прозвучало довольно грубо, но что поделать.

Тогда она взяла пульт и включила музыкальный центр.

— Как ты относишься к Равелю?

— Отлично.

— «Болеро». Очень люблю эту музыку.

Под «Болеро» «Джек Дениэльс» пился великолепно. Опустошив стакан, Игорь встал и налил себе еще. Надя взглянула на него грустно и чуть насмешливо:

— Не слишком ли резвый темп ты взял?

— В самый раз.

Игорь опустился на диван и снова отхлебнул едва не половину. Мысли стали путаться, боль отступила. На него нашло какое-то отупение. Допив и этот стакан, он хотел приподняться, чтобы налить третий, но пошатнулся и упал обратно. Надя засмеялась:

— Сиди уж. Сейчас я все сделаю.

Она легко поднялась. Завернувшаяся пола халата обнажила длинную стройную ногу. Она плеснула в стакан порцию виски, правда, вполовину меньшую, чем в первый раз, и подала ему.

— Держи.

И опять пристроилась рядом. От нее пахло духами — тяжелый сладкий запах восточной гурии. Такими духами, вероятно, пользовались одалиски в султанских сералях.

Надя приблизила к нему свое лицо и улыбнулась:

— Ну, как тебе сейчас, лучше?

Голос ее вибрировал на низких, возбуждающих тонах, а улыбка получилась какой-то хищной, плотоядной. Игорю на мгновение стало не по себе. Она придвинулась еще ближе. Грудь ее коснулась его плеча. Он хотел отодвинуться, но посмотрел на Надю и остался на месте. А, в конце концов, разве не для этого он сюда приехал!

Надина рука осторожно проникла ему под рубашку. Пальцы медленно пробежали по его груди, нашли сосок и нежно погладили. Потом ее рука спустилась ниже, еще чуть ниже…

— А сейчас?

Она шептала ему в ухо, ее теплое дыхание щекотало его кожу. Игорь почувствовал, как его охватывает возбуждение. Он отставил стакан, придвинулся к ней вплотную и прижал к себе с такой силой, что у нее хрустнули кости. Она хрипло рассмеялась и выгнулась в его руках дугой, подставляя грудь под его поцелуи. Халат упал с плеч. Надо отдать ей должное — в мягком розовом свете тело Нади смотрелось великолепно. Но Игорь сейчас не собирался оценивать его с точки зрения фотографа-профессионала. Он грубо подмял под себя это великолепное тело, навалившись на него всей тяжестью. Надины пальцы лихорадочно сдирали с него рубашку, потом стали расстегивать «молнию» на джинсах. Освободив его от одежды, она набросилась на его плоть с такой жадностью, что он на мгновение даже протрезвел. Но Надины руки и губы были столь умелы, что неодолимый мужской инстинкт взял верх.

Проснулся он от ужасной сухости во рту. Голова раскалывалась от боли, перед глазами плясали черные точки. В первый момент Игорь не сразу сообразил, где он находится, но потом вспомнил. Вспомнил и причину, которая его сюда привела.

Превозмогая боль, он огляделся. Разгром, который они учинили в розовом будуаре, в неярком свете хмурого утра выглядел особенно впечатляюще: одежда валялась вперемешку с диванными подушками и покрывалами, из опрокинутой бутылки «Джека Дениэльса» виски вытекло прямо на розовый пушистый ковер, стаканы, каким-то чудом уцелевшие во вчерашней кутерьме, были на полу…

Боль не проходила. Игорь попробовал приподняться. На его плече лежала Надина голова. Он скосил глаза и посмотрел на нее. Надя крепко спала. По губам ее блуждала блаженная улыбка сытой вампирши. Игорю вдруг сделалось донельзя противно. Его чуть не вырвало при воспоминании о том, что происходило этой ночью. Он усмехнулся, ему в голову пришло странное сравнение: вероятно, так себя чувствуют изнасилованные женщины.

Осторожно, чтобы не разбудить Надю, он встал, собрал свои вещи и прошел в ванную. Горячий, а потом совсем холодный душ позволил ему почувствовать себя человеком. Он оделся и выскользнул из этого жуткого розового логова.

Синий «фольксваген» стоял на месте. Прежде чем завести мотор, Игорь достал блокнот и написал несколько строк. Теперь надо купить конверт, написать имя адресата и бросить письмо в ящик. Это последнее дело, которое ему предстоит сделать в Москве. И все. Больше его здесь ничто не держит.

 

14

Последние несколько дней Лена жила как во сне. Ежедневно она приходила к матери в больницу. Ольге Васильевне явно становилось лучше, и это была единственная радость за последнее время. Один раз она столкнулась в больничном коридоре с Магницким. Он посмотрел на нее как на привидение и отшатнулся. Но Лену это даже не задело: все ее чувства к Валентину Петровичу улетучились как дым. Она даже не понимала, что именно в нем заставляло ее терять голову.

Игорь по-прежнему звонил каждый день, но от тревоги за мать и от того, что произошло между ней и Магницким, Лену эти звонки не слишком радовали. Она рассказала Игорю одну часть происшествия, касающуюся Ольги Васильевны и больницы, и совершенно не знала, как быть со всем остальным. В конце концов решила дождаться его приезда, а там видно будет. Почему-то Лена была уверена, что Игорь ее простит. На чем зиждилась эта уверенность, ей и самой было непонятно, но уверенность была. Он должен был прилететь сегодня утром и не прилетел. Вообще-то все бывает: самолеты задерживаются, аэропорт не принимает… Вчера он не звонил… Решив не паниковать до вечера, но все-таки не в силах избавиться от чувства тревоги, Лена решила поехать сегодня в больницу пораньше.

— У вашей мамы уже есть посетитель, — остановила ее в коридоре дежурная медсестра.

— Кто?

— Какой-то мужчина. Так что придется подождать.

Какой еще мужчина? С работы к ней приходили только вчера. Кстати, синьора Дениэлли, узнав о болезни Ольги Васильевны, прислала свои соболезнования вместе с громадным букетом цветов. А если не с работы… Неужели опять Магницкий? Лена, разумеется, давно догадалась, что в прошлом ее мама и Валентин Петрович были знакомы, и, очевидно, довольно близко. Почему же мама никогда ни словом не обмолвилась об этом знакомстве? Совершенно точно — этой фамилии из уст матери Лена не слышала.

— Может быть, я все-таки пройду? — попросила она медсестру. — В виде исключения. Неизвестно, сколько он там еще пробудет.

Сестра заколебалась:

— Я сейчас пойду и скажу ему, что к Трофимовой есть и другие посетители. Пусть закругляется. Он у нее уже давно сидит.

— А можно, чтобы вам лишний раз не ходить, я войду, и он уйдет.

— Ну если так. — Сестра кивнула. — Давай. Только чтоб сразу ушел, а то мне от врача влетит.

Лена подошла к палате Ольги Васильевны, распахнула дверь и услышала конец фразы:

— …только тебя! Ты можешь мне поверить?

Перед ней предстала странная картина. Ольга Васильевна сидела на подоконнике, а Магницкий ходил из угла в угол, в чем-то ее отчаянно убеждая.

— Привет, — немного растерянно сказала Лена. — Я сегодня пораньше…

Договорить она не успела. Магницкий стремительно обернулся к Ольге Васильевне и почти крикнул:

— Я ей сейчас все расскажу! Она должна знать…

— То, что она должна знать, я ей расскажу сама, — спокойно сказала Ольга Васильевна. — А что касается твоих больных фантазий — оставь их при себе.

— Но…

— Леночка, — быстро перебила его Ольга Васильевна. — Валентин Петрович вообразил, что он — твой отец.

Лена подавилась воздухом.

— Как?!

— Это неправда. Даю честное слово, что это не так. И если Валентин Петрович сейчас оставит нас вдвоем и даст нам возможность поговорить, я тебе все объясню. Ты уже большая и имеешь право знать, почему ты была лишена нормальной семьи. И кто в этом виноват.

— Ольга… — Магницкий шагнул к ней.

Ольга Васильевна легко спрыгнула с подоконника, подошла к двери и распахнула ее:

— Уходи, Валя. Словами ничего не изменишь и не поправишь. Хотя иногда слова могут убить, и мы с тобой хорошо это знаем. Уходи.

Магницкий уже взялся за ручку двери и вдруг обернулся и посмотрел на Ольгу Васильевну:

— И все-таки, Оля, это правда. Ты для меня всегда была единственной женщиной. Помни об этом, когда будешь… «все объяснять» нашей дочери.

Он уже ушел, а Лена все еще продолжала смотреть на закрывшуюся за ним дверь. У нее было такое ощущение, что ей снится кошмар, она знает, что это кошмар, и никак не может проснуться. В полной растерянности она смотрела на мать. Ольга Васильевна подошла к ней и ласково обняла за плечи:

— Садись, котенок.

Лена покорно опустилась на стул:

— Но… Что он такое говорил? Это…

— Это неправда, но он искренне убежден, что это так.

Сейчас Ольга Васильевна отнюдь не выглядела слабой и больной. Наоборот, Лена давно не видела мать в таком решительном настроении.

— История довольно длинная и скверная, мне бы не хотелось, чтобы ты вообще когда-нибудь об этом узнала, но раз уж так случилось… Только сначала один вопрос — как ты относишься к Валентину?

Лена смутилась:

— Не знаю…

— Леночка, давай начистоту, очень тебя прошу. Ты не представляешь, как это важно.

Лена вздохнула:

— Я тоже не хотела, чтобы ты знала… Это ужасно. На меня словно затмение нашло…

— Ты в него влюблена?

— Нет, что ты, совсем нет.

— Была влюблена?

— Да нет! Я думала… Мне показалось… Говорю же — как затмение! Сейчас я сама не понимаю, что меня так в нем привлекло.

— Между вами было что-нибудь? — Ольга Васильевна подалась вперед, напряженно ожидая ответа. — Было? Да или нет?

— Да… Нет.

— Так да или нет?

— Ничего серьезного. Того… не было.

Ольга Васильевна облегченно вздохнула, потом осторожно спросила:

— А как же Игорь? Ты его разлюбила?

— Ох нет, нет! Мамочка, я сама не понимаю, что со мной случилось! — У Лены на глаза навернулись слезы. — И вот сейчас он приедет, и мне нужно все ему рассказать, а я не знаю как! Ты думаешь, Игорь меня простит?

Ольга Васильевна ласково погладила ее по голове, как маленькую:

— Не знаю. Надеюсь, что да. Леночка, я сама во многом виновата в этой истории. Наверное, не надо было от тебя все скрывать. Но с собой ничего не поделаешь — мне и сейчас не хочется рассказывать. Это касается твоего дедушки…

Ольга Васильевна как-то сразу поникла, будто устала. Всю ее решительность как рукой сняло. Лена встревоженно посмотрела на мать:

— Мамочка, если тебе это повредит, давай отложим…

— Нет. — Она провела рукой по лицу. — Лучше уж разделаться с этим прямо сейчас.

Твой дедушка был профессором МГУ, это ты знаешь. Он был экономистом высокой квалификации, только тогда это было никому не нужно. При плановом хозяйстве экономисты вообще были не нужны. Он занимался проблемами экономики стран Восточной Европы. Так получилось, что, проанализировав состояние дел за десятилетие, с шестидесятого по семидесятый — не самое плохое десятилетие, — и сопоставив полученные данные с нашей страной, он спрогнозировал экономическое положение стран социализма в восьмидесятые и ориентировочно — до двухтысячного года. Прогноз получился не то что неутешительным — катастрофическим, и как сейчас видно, верным. Мало того, он пришел к выводу, что никакие реформы плановой системы не помогут, нужно отказываться от нее вообще и переходить на рынок. Сейчас так многие считают, но ведь твой дед написал об этом в семьдесят третьем году! О том, чтобы его работу опубликовать, в то время и думать было нельзя.

Лена, широко раскрыв глаза, смотрела на мать:

— А почему ты мне никогда об этом не рассказывала? Может быть, сейчас мы опубликуем ту работу? В память о дедушке…

Ольга Васильевна невесело усмехнулась:

— Ее опубликовали в том же семьдесят третьем. В Америке. Тогда все западные голоса говорили об этом, а сейчас фамилия Александров известна только специалистам и историкам. В этом мире быстро забывают.

— Но ведь… А как его работа попала в Америку?

— У деда всегда было много учеников. Он носился с ними, в каждом втором видел гения… И вот один такой сумасшедший гений передал рукопись на Запад. А другой гений, совсем не сумасшедший, а очень расчетливый, отправился в КГБ и там про все рассказал. Того, кто передал рукопись, тихо упекли в психушку, а с твоим дедом решили разобраться так, чтобы другим неповадно было. Его выгнали с работы, лишили всех званий, но это еще полбеды. Они устроили показательное судилище, назвав его расширенным заседанием кафедры. Его собственные ученики поливали его грязью. И тот самый, который в КГБ сходил, старался больше всех, такую патриотическую речь завернул, куда там остальным… Остальные только мямлили нечто нечленораздельное. А этот умник был любимым папиным учеником, и… Мы с ним собирались пожениться. Ты догадываешься, кто он?

Лена в ужасе смотрела на мать:

— Это…

— Магницкий. Он потом сделал блестящую карьеру. Предав своего учителя и бросив свою невесту, он доказал преданность великой державе. Но это еще не все…

Глаза Ольги Васильевны гневно блестели, лицо пылало. Лена никогда не видела свою мать в таком состоянии. Испугавшись повторного приступа, она попыталась ее остановить:

— Мамочка!

— Это еще не все. После этого подлого заседания кафедры папа пришел домой, и у него случился инфаркт. Он умер почти мгновенно. А потом… Твоя бабушка, она очень любила его. Через неделю мама легла спать и не проснулась. Она приняла слишком большую дозу снотворного…

Запал у Ольги Васильевны кончился, и она без сил опустилась на постель. Лена была убита:

— Мамочка, а как же ты?

Ольга Васильевна сказала устало:

— Я?.. Я не знала, что мне делать. Потерять семью, вот так, сразу… Я вышла замуж за твоего отца, не понимая, что делаю. Просто не могла быть одна. Это было ошибкой. Родилась ты, и мы разошлись. Хотя почему ошибка? Главное — что родилась ты…

— А почему тот человек… ну, Магницкий, считает, что…

— Что ты его дочь? Все произошло очень быстро. Мы с твоим отцом познакомились через неделю после смерти мамы. Я не могла быть дома, целыми днями бесцельно слонялась по улицам, так что это уличное знакомство. Ты родилась семимесячной, думали, что вообще не выживешь. Но ты выжила, и это меня спасло. Леночка, если бы не ты…

Ольга Васильевна закрыла лицо руками. Лена обняла мать, как маленькую, прижала ее голову к груди:

— Ну что ты, я же у тебя есть! А больше нам никто и не нужен…

Так они сидели долго. Сколько — Лена не могла потом вспомнить, время будто остановилось. В палату заглянула сестра:

— Трофимова, время посещений закончено.

— Сейчас, сейчас!

Лена и Ольга Васильевна посмотрели друг на друга. За последний час они словно поменялись местами: теперь дочь должна была быть сильной, чтобы защитить свою слабую мать. Лена грустно улыбнулась:

— Все страшное уже позади. Теперь ты поправишься, и у нас все будет хорошо.

Ольга Васильевна покачала головой:

— Если бы…

— Я тебе обещаю!

По дороге домой Лена обдумывала и переваривала услышанное. Теперь многое стало понятно: и странные кошмары Ольги Васильевны, и звонки бывших знакомых деда, с которыми Ольга Васильевна разговаривала очень сухо, а то и вообще не разговаривала, и… Вот только почему мама не выносит белых цветов? Особенно лилий… Ну ладно, со временем и это выяснится. Сегодня позвонит Игорь, и она ему про все расскажет. Скорей бы он уже приехал и был с ней рядом!

После истории, рассказанной ей матерью, Лене уже почему-то не казалось таким страшным ее собственное безрассудство. Она словно повзрослела на десять лет. В жизни все бывает, и Игорь поймет ее и простит. Конечно, простит! Все еще может кончиться хорошо.

В почтовом ящике что-то белело. Лена открыла замок и вытащила узкий белый конверт. Ни адреса, ни штемпеля на нем не было, стояло только ее имя. «От кого бы это?» — подумала Лена, не решаясь вскрыть.

Наконец решилась.

«Ты понимаешь, что после всего случившегося мы не можем быть вместе. Хотел бы написать, что желаю тебе счастья, но не могу. Не желаю. Слишком много боли ты мне причинила своим поступком. Как вы разберетесь с Валентином в связи с вашими новыми родственными отношениями — ваше дело. Надеюсь никогда больше не увидеть тебя и ничего о тебе не услышать. Игорь».

Белый листок выпал у нее из рук. Не понимая, что делает, Лена села прямо на лестничные ступеньки.

Он не простил.