— Ну и что дальше? Ты так и уехала? — Маша, затаив дыхание, слушала Никин рассказ.

Ника вздохнула:

— Так и уехала.

Они сидели вдвоем на уютной кухне в Никиной квартире. Кофе в Машиной чашке давно остыл, а себе Ника наливать не стала — все равно она не смогла бы сделать ни глоточка.

Поезд из Каунаса пришел утром, и у Ники было достаточно времени, чтобы разобрать вещи и привести квартиру в порядок. Но не тут-то было! Она и распаковать сумку не удосужилась. Весь день бесцельно слонялась по комнатам, пытаясь привести в порядок собственные мысли и чувства. Что же все-таки с ней произошло? Эта странная зависимость от другого человека, когда полностью подчиняешься его воле, оправдываешь все его поступки, — это и есть любовь? Ника рассталась с Андресом только вчера, суток еще не прошло, а она превратилась в растение, с корнем вырванное из земли и брошенное на солнцепеке. Неужели всего неделю назад она не знала о существовании Андреса и ее мог интересовать кто-то другой? Как странно!

— Ну и что будет дальше? — Маша подобрала под себя ноги и уселась поудобнее. — Ты думаешь, он еще появится?

Ника от неожиданности широко раскрыла глаза. Мысль о том, что Андрес может и не появиться, ей в голову не приходила. А вдруг действительно…

— Конечно, появится, — отбросив сомнения, сказала Ника. — Он не такой, как другие. Он не может обмануть.

— Ну да! — скептически заметила Маша. — Ты же знаешь его всего ничего!

— Понимаешь, — задумчиво сказала Ника, силясь объяснить подруге неожиданно нахлынувшее на нее чувство, — это не важно, сколько времени мы знакомы — день, неделю или год. Я просто чувствую его как саму себя. Он обязательно приедет.

Маша покачала головой:

— Блажен, кто верует, тепло ему на свете. Кирилл у тебя, помнится, тоже был прекрасным, а теперь…

— Не сравнивай! — оборвала ее Ника. — Просто когда мы познакомились с Кириллом, мне было очень плохо. Я и сама не понимала, как устала от одиночества, и увидела в Кирилле то, чего в нем никогда не было. Сейчас все по-другому.

— Ну, хорошо, — сказала Маша. — А чем он занимается, твой великолепный Андрес?

— Как — чем? — не поняла Ника. — Я же тебе уже говорила — что-то связанное с компьютерами. Компьютерный бизнес или что-то в этом роде.

Маша пожала плечами:

— Предположим. И какие же неотложные дела его так срочно призвали в Прагу?

— Не знаю, я не спрашивала, — отмахнулась Ника. — Я же в компьютерах ничего не понимаю.

— Все равно. — Маша поднялась с табуретки и, разминаясь, прошлась по кухне. — Можешь на меня обижаться, можешь называть меня бесчувственной, но не нравится мне эта история.

Ника упрямо поджала губы:

— Почему?

— Не нравится, и все! И я бы на твоем месте не слишком ждала, что он еще объявится.

Ника возмущенно вскочила и уже открыла рот, чтобы возразить, но тут, словно в ответ на Машины слова, зазвонил телефон.

— Вот, слышишь! — вскинулась Ника, — Междугородний! — Она сорвалась с места и кинулась к телефону. — Да! Я вас слушаю!

Маша с жалостью посмотрела на подругу. Ника ошибается: звонок-то самый обычный, московский. И действительно — улыбка медленно сползла с Никиного лица, и она растерянно сказала:

— Очень приятно. Извините, а с кем я говорю?

В трубке, очевидно, пустились в объяснения.

— Да… — время от времени отвечала Ника, — да. Хорошо, завтра в двенадцать.

Она медленно положила трубку на рычаг и повернулась к Маше. Глаза у Ники были такие несчастные, что Маша быстро подошла к ней и обняла за плечи:

— Ну что ты, глупенькая! Зачем же так расстраиваться? Я наговорила лишнего, прости меня, прости… Он еще обязательно позвонит, вот увидишь!

Ника покачала головой, высвободилась из Машиных рук и села на кушетку в своей любимой позе — колени подтянуты к груди. Маша знала эту позу — значит, Ника сильно расстроена и пытается справиться с собой. На несколько минут на кухне воцарилось молчание.

— Кто это был? — чуть погодя поинтересовалась Маша, чтобы разрядить обстановку.

— Где? — безучастно спросила Ника.

— Кто звонил?

— Ах, это… — Ника махнула рукой. — Приглашают готовить очередную группу к конкурсу шейпинг-моделей. Завтра отборочный просмотр.

— Так это же здорово! — оживилась Маша. — Ты всегда это любила!

Ника даже головы не подняла. Маша пододвинула табуретку ближе к кушетке и села напротив Ники.

— Послушай, ты же приехала из Каунаса только сегодня утром, — убедительно сказала она. — Еще суток не прошло, как вы расстались, и потом, он тоже должен был куда-то ехать? Кажется, в Прагу?

— В Прагу… — сказала Ника, не поднимая головы.

— Ну вот. На дорогу нужно время.

Ника уныло смотрела перед собой:

— Он должен был утром вылететь из Вильнюса на самолете.

— Слушай, но все же может случиться! Нелетную погоду ты не учитываешь? Вылет могли задержать, он еще до места не добрался, и ему звонить просто неоткуда, — сказала Маша как можно убедительней.

— Ты правда так думаешь? — слегка оживилась Ника.

— Конечно! — Маша ласково улыбнулась подруге. — Обязательно позвонит. А вот ты мне лучше скажи, что ты с Кириллом собираешься делать?

— Как — что делать? — не поняла Ника. — С Кириллом ничего делать не надо, с ним все кончено.

— Хорошо, но он еще об этом не знает!

— Ах да! — Ника наконец слабо улыбнулась. — Совсем из головы вылетело, он же не знает, что я была в Юрмале. Не знаю, что делать с Кириллом. По правде говоря, мне сейчас совсем не до него.

Она встала с кушетки и налила себе кофе. «Вот так-то лучше, — подумала Маша. — Когда человек влюблен, у него всегда семь пятниц на неделе, и настроение меняется как погода весной. Главная задача хорошей подруги — когда что-то складывается не так, как хочется, переключить внимание с объекта любви на посторонний предмет. — Маша усмехнулась: — Подумать только, за короткое время Кирилл из объекта перешел в разряд посторонних предметов!» Но Ника, слава Богу, усмешки не заметила.

— А знаешь, оказалось, что изображать Лизку Владимирскую довольно хлопотно. Но под конец я уже приспособилась, хотя и надоело до чертиков. Вот только как я все это буду Андресу объяснять?

На Никино лицо снова набежала тень, и Маша поскорее постаралась вернуть ее к обсуждению вопроса о Кирилле.

— Да что тут обсуждать? — удивилась Ника. — Пусть уходит куда хочет, и все. Пусть возвращается к родителям или идет жить к этой своей Марине.

— А когда он должен вернуться? — поинтересовалась Маша.

— Думаю, что завтра-послезавтра. Судя по тому, как складывалась ситуация перед моим отъездом, долго они там не задержатся. Хотя, — Ника лукаво улыбнулась, — кто знает, может быть, когда коварная Лиза изчезла, у них снова началась идиллия.

— Ну и как ты поступишь? Объяснишься с ним?

Ника досадливо поморщилась:

— Знаешь, жутко не хочется. Ну что я ему скажу?

Маша рассмеялась:

— Расскажи, как он в тебя влюбился под чужим именем. Или превратись в Лизу и жди его здесь.

— Ой, нет, никогда. Знаешь что, — сказала Ника, — я просто завтра врежу в дверь новый замок. А его вещи… С ними мы поступим так: я все соберу, и мы отвезем их к его родителям. На твоей машине.

Маша с сомнением посмотрела на нее:

— Думаешь, так легко отделаться?

— Не знаю… Попробовать можно. По крайней мере, мне тогда не придется выставлять его из квартиры. Так что, заедешь ко мне завтра вечером за его вещами? Где-нибудь к восьми, идет?

— Идет!

«И в самом деле, — подумала Маша, — может быть, Ника права? Зачем лишние объяснения?»

Спустя три дня Ника у себя в шейпинг-зале репетировала программу с очередной конкурсанткой.

В принципе девочек для участия в конкурсе выбирали инструкторы в своих группах. Присматривались повнимательнее, подходили и предлагали попробоваться в роли претендентки на шейпинг-модель. Редко кто отказывался от такой возможности: не только победа, но и выход в финал приносил немалые деньги, у конкурса были щедрые спонсоры. Но девушку Юлю привела администраторша Тамара Михайловна откуда-то со стороны. Девочка и в самом деле была очень талантлива, гармония движений дана ей от природы. «Конечно, не в такой степени, как Маре», — сразу подумала Ника. Посмотрев, как Юля исполняет обязательный шейпинг-комплекс, Ника поняла, что в программе надо сделать акцент на руки и верхнюю часть туловища — придумать что-то вроде «умирающего лебедя». За это Нику и ценили на работе: за умение безошибочно определить сильные и слабые стороны каждой конкурсантки и придумать для них подходящие программы выступлений.

Программа для Юли у Ники уже сложилась, оставалось только втолковать ее самой Юле. Но занятие никак не ладилось. Ника не могла собраться, а Юля не могла понять, что именно от нее требуется. Кончилось тем, что Ника сорвалась и чуть не накричала на свою подопечную. Но, увидев в Юлиных глазах слезы, сдержалась и объявила десятиминутный перерыв.

Оставив Юлю разминаться в зале у большого зеркала, Ника скрылась в тренерской комнате, уселась на пол рядом с обогревателем в своей любимой позе — колени к подбородку — и попыталась взять себя в руки. Такого с ней еще не случалось — срывать настроение на девочках. Обычно она все житейские неприятности оставляла за порогом шейпинг-зала.

Дело в том, что прошло уже три дня, а Андрес так и не позвонил. Ника купила автоответчик, после работы пулей летела домой — и все бесполезно. Звонили с киностудии, очень порадовались Никиному возвращению и назначили дату следующей сьемки, звонили подруги, в том числе и Лизка Владимирская, жаждавшая услышать историю о Никиных приключениях под ее именем. Позвонила какая-то богатая дама и спросила, не могла бы Ника заниматься с ней шейпингом индивидуально — будто нельзя кассету купить.

А Андрес не звонил.

Ника не могла поверить, что он ее обманул. Что угодно, только не это! В конце концов, прошло всего четыре дня. А если он потерял ее номер телефона? Могло же такое случиться! И что тогда делать? Ника ругала себя за то, что не взяла у Андреса ни адреса, ни телефона. Надо же быть такой дурой! Хотя… Он ведь и не предлагал. Говорил, что сам будет звонить, а потом приедет… Неужели Маша была права?

Почувствовав, что еще немного — и она разревется, Ника сжала кулаки и попыталась волевым усилием остановить слезы. Может быть, именно в этот момент он набирает ее московский номер. Может быть, как раз сегодня она придет домой и услышит на автоответчике: «Здравствуй, любимая»… Любимой он назвал ее всего один раз — уже на вокзале у поезда, прощаясь. Нет, не мог он обманывать тогда, не мог!

Ника настолько погрузилась в свои переживания, что неожиданно раздавшаяся трель местного телефона заставила ее вздрогнуть. Звонила администраторша:

— Вероника, к вам пришли.

— Кто, Тамара Михайловна? — Ника отерла успевшие сбежать по щекам слезинки.

— Какой-то мужчина. О-очень интересный, — сказала Тамара Михайловна, понизив голос. — Внизу дожидается. Вы же знаете, мужчинам в зал проходить нельзя…

Не дослушав, Ника выскочила из тренерской, махнула рукой Юле, велев подождать, в несколько прыжков преодолела зал и вихрем слетела по лестнице в вестибюль.

У большого зеркала рядом с гардеробом стоял Кирилл.

Нику словно ушатом холодной воды окатили. Еле передвигая ноги, она пошла ему навстречу. И почему она решила, что это может быть Андрес! Он же ничего о ней не знает. Не знает даже, как ее зовут!

Кирилл смотрел, как Ника приближается, но сам оставался на месте.

— Это что за шутки? — раздраженно спросил он, когда она была от него в двух шагах. — Если захотела поменять замок, могла бы немного подождать. Знала же, что я должен приехать со дня на день.

— Во-первых, здравствуй, — устало сказала Ника. — А во-вторых, я сменила замок как раз для того, чтобы ты не мог попасть в квартиру.

Кирилл оторопел.

— Как это? — глупо спросил он, слегка растерявшись.

— Так. — Нике не хотелось с ним объясняться, но пришлось. — Ты у меня больше не живешь.

— Постой-постой. — Кирилл силился просчитать ситуацию, но ему это не удавалось. — Тебе что, кто-то наболтал?

Если бы Ника сейчас способна была смеяться, она бы расхохоталась — на воре и шапка горит. Но чувство юмора за последние дни куда-то улетучилось.

— Может быть, ты мне все-таки объяснишь, что произошло? — хотя Кирилл и старался «сохранить лицо», в его голосе звучали просительные нотки.

— Ничего особенного.

Ноги совсем не держали, Ника поискала взглядом, куда бы сесть, и опустилась на низкую деревянную скамеечку.

— Как — ничего особенного? — вспыхнул Кирилл. — Ты выбрасываешь меня из дома, как… как не знаю что, как вещь какую-то, и даже не хочешь ничего объяснить?

— А что объяснять? Я тебя не люблю. Ты меня давно уже не любишь. Зачем нам жить вместе?

«Господи, ну пусть он поскорей уйдет!» Но Кирилл уходить не собирался.

— И давно ты это поняла? — с издевкой спросил он.

— Что?

— Ну, что ты меня не любишь.

Ника посмотрела на него:

— Какая разница — давно, недавно…

Нет, объяснения все-таки не избежать. Ника помолчала, собираясь с мыслями, а потом примирительно сказала:

— Давай останемся друг другу благодарны за все хорошее, что у нас было, и не будем длить эти… — она поискала нужное слово, — бессмысленные отношения. Я же не на улицу тебя выгоняю. Вещи я перевезла к твоим родителям. Хочешь — живи с ними, как раньше. Не хочешь — снимай квартиру, зарабатываешь ты сейчас достаточно…

Ника остановилась. Стоит ли говорить ему, что она знает о существовании Марины? Да нет, какая, в конце концов, теперь разница. Ника теперь была уверена, что Марина не первая ее соперница и не последняя женщина в жизни Кирилла.

Кирилл был в последнем градусе бешенства, но кое-как пытался держать себя в руках.

— То есть ты решила все за нас двоих, — ядовито сказал он. — И эта замечательная перемена произошла за какие-то полторы недели. Потому что когда я уезжал, ты готова была виснуть у меня на шее до конца моих дней!

Ника сделала протестующий жест, но Кирилл ей и рта не дал раскрыть. Он говорил быстрым шепотом, задыхаясь от ярости:

— Ты фригидная сучка! Да я бы в жизни с тобой столько не прожил, если бы не твоя квартира! Она меня, видите ли, не любит! Да где ты лучше найдешь? С тобой же в постели холодно, как в Антарктиде. Ты же ничего не можешь, ничего! Теперь я понимаю, почему ты четверть века целкой прожила. Не нашлось желающих об стенку биться! От тебя любой сбежит после первого раза, если, конечно, он мужик, а не импотент!

Ника потрясенно смотрела на него. Вот, оказывается, что он на самом деле думает! Она впилась ногтями в ладонь, чтобы не закричать. Господи, пусть он скорее замолчит и уйдет, уйдет!

Но Кирилл долго задерживаться и не собирался. Выговорившись, он перекинул сумку через плечо и выскочил из вестибюля, хлопнув дверью так, что стекла задрожали. Ника в оцепенении смотрела ему вслед.

Дальше все происходило как в тумане. Сколько Ника просидела на лавочке в вестибюле, она вспомнить не могла. Наверное, достаточно долго, потому что Юля встревожилась и спустилась за ней вниз. Увидев Никино побелевшее лицо, она испугалась:

— Вероника Павловна, что с вами? Вам плохо? Может быть, позвать врача? Я сейчас быстро сбегаю…

— Не надо, — Ника через силу улыбнулась и удержала Юлю за руку, — не надо никуда бежать. Я сейчас… — Ника глубоко вздохнула и поднялась на ноги. Во всем теле была слабость, как от физической перегрузки.

— Ты знаешь, я действительно плохо себя чувствую, — виновато сказала она. — Наверное, нам лучше отменить сегодняшнее занятие.

Юля закивала:

— Конечно-конечно.

— Перенесем на завтра, хорошо? Ты можешь прийти пораньше?

— Когда скажете, Вероника Павловна. — Юля продолжала встревоженно смотреть на нее. — А до дома вы нормально доберетесь? Может быть, машину поймать или проводить вас?

— Ну что ты, Юленька. — Нике стало стыдно и за то, что так распустилась, и за то, что накричала сегодня на Юлю. — Спасибо. Я здесь близко живу, вполне доберусь.

Как в тумане она поднялась на третий этаж, переоделась, взяла сумку и поехала домой. Мелькнула мысль позвонить Маше, — мелькнула и пропала. В этой ситуации ей никто не поможет, только она сама.

Дома она бросила сумку на пол возле вешалки в коридоре, там же скинула куртку и ботинки, прошла в спальню и, не раздеваясь, прямо в джинсах и свитере повалилась на кровать. Вот так бы и лежать, уткнувшись носом в стенку, и никого не видеть, и ни о чем не думать. Только бы ни о чем не думать!

На улице постепенно стемнело, свет от фонаря за окном бил прямо в глаза, но вставать и зашторивать окна не было сил. Несколько раз звонил телефон, но трубку Ника не поднимала. Сколько она так пролежала — час, два, три? Она потеряла чувство времени. Наконец кто-то бешено затрезвонил в дверь. «Кто бы это мог быть? — без всякого интереса подумала Ника. — Не стану открывать, не хочу». Но в дверь звонили и звонили. Ника сначала зажала уши, но потом, чтобы избавиться от этого трезвона и не перепугать соседей, пришлось встать и пойти к двери. На пороге стояла испуганная Маша:

— Что с тобой, ты жива?

— Ничего со мной, — апатично сказала Ника.

Однако Машина тревога заставила ее встряхнуться. Маша оглядела ее со всех сторон, заметила брошенную как попало сумку и куртку на полу, потом прошла в комнату и зажгла свет.

— И давно ты тут предаешься отчаянию? — сердито спросила она. — Что хоть случилось? Я позвонила тебе на работу, сказали, что тебе стало плохо. Звоню домой — никто не подходит. Я уже Бог знает что передумала… Так по какому поводу вселенская скорбь?

— Ко мне приходил Кирилл. — Нике на глаза навернулись слезы. — Он мне сказал… В общем, теперь я понимаю, почему он… почему я никому не нужна. — Слезы покатились по щекам.

Маша обняла подругу и повела в комнату.

— Ну-ну, не плачь только, мало ли что обиженный мужик скажет! Что он тебе наговорил? Впрочем, подожди рассказывать. Ты небось и не ела ничего с утра? Пошли на кухню, я тебя буду кормить!

Через пятнадцать минут на столе уже красовался омлет с сыром и помидорами и овощной салат. Вкусно пахло свежесваренным кофе, а Ника, рассказывая Маше о разговоре с Кириллом, чувствовала, что наконец успокаивается. Выслушав до конца, Маша скептически посмотрела на подругу:

— И ты ему поверила?

Ника вздохнула:

— Понимаешь, в чем-то он прав. Я всегда чувствовала, что у нас что-то не так… Ну, в постели…

Маша рассердилась:

— Глупая, это не тебе, а ему надо слезы лить. Если в постели, как ты выражаешься, «что-то не так», то виноват в этом в первую очередь мужчина! А в твоем случае — только мужчина. Поскольку он у тебя первый. Откуда, интересно, тебе было набраться опыта?

Ника с надеждой посмотрела на подругу:

— Ты думаешь?

— Уверена! И нечего впадать в такое отчаяние.

Ника опустила голову:

— Ох, все так неловко получилось… Со мной в первый раз такое.

— В общем-то ничего удивительного, — заметила Маша. — Обычный нервный срыв. Ты испереживалась по поводу своего прибалта, а тут Кирилл со всякими дурацкими обвинениями. А кстати, от него никаких известий? — Под «ним» Маша подразумевала Андреса Инфлянскаса.

Ника встрепенулась:

— Ты знаешь, а я ведь сегодня даже не слушала, кто звонил!

Она вскочила с кушетки, подбежала к телефону, отмотала пленку автоответчика назад и нажала клавишу прослушивания.

— Моя любимая, — сказал единственный в мире голос…