Звонок телепатического вызова разбудил её ни свет, ни заря. «Собирайся, Гришнак Углукович ждёт тебя у дома», – сказала Лиля. Шуша спросонок лениво прислушалась к миру: нет, не похоже, что это уже прибыла делегация из OOP.

Чуть слышно чертыхаясь, она с трудом натянула одежду в темноте, но Юлечка всё равно проснулась и завозилась под одеялом.

– Ты чего? – спросила она шёпотом.

– Не знаю, Гришнак вызывает.

– Аааа… Ладно, – ответила подруга и повернулась на другой бок.

Нащупывая рукой возможные препятствия, Шуша выбралась в сени, а затем и во двор. Здесь всё было видно прекрасно: снег отражал свет уличных фонарей. За ночь здорово подморозило, и она подумала, что сейчас, пожалуй, вернётся, чтобы надеть второй свитер.

За калиткой, прямо у забора, стояли Гришнак Углукович и Лиля. Даже в свете уличного фонаря было видно, что директор очень устал, а Лиля, державшая в руке немаленькую сумку, вообще, похоже, спала стоя.

– Здорово! – сказал Гришнак Углукович. – Славно выглядишь, совсем не как в последнюю встречу!

Шуша улыбнулась.

– Что случилось-то? Четыре утра всего…

– Прилетели господа из Отдела по ЧС OOP и генерал эмчеэсовский из Москвы. Хотят побеседовать с тобой, прежде чем добро давать парламентёрам.

– Ясно, – она кивнула в подтверждение своей мысли. – Значит, остальные геоманты тоже корабль не чувствуют.

– Именно. Они и хотят узнать, как у тебя ощущения, – мы же всё-таки на месте. Хотя Ярику с Анжеликой это не помогло… Приказали их в Москву отправить…

– Гришнак Углукович, я пойду, только свитер ещё надену, а то похолодало здорово.

– Прекрасно! Лиля, – позвал он секретаршу. – Лиля! Девушка вздрогнула, приходя в себя, подняла голову, перевела взгляд с Шуши на Гришнака Углуковича и обратно. Потом ойкнула и полезла в свою сумку.

– Это Юлианне передай, пожалуйста, – сказала она, вытаскивая немаленький плотный сверток. – Родители ей прислали.

Шуша кивнула и вернулась в дом. Обратный путь в темноте комнат был, конечно, гораздо более сложным и долгим: глаза привыкли к свету, а свои способности задействовать до встречи с комиссией ЧС OOP она не хотела, поэтому решила передвигаться по стеночке. В комнате она с трудом нащупала тумбочку и, уже положив свёрток на неё, всё-таки споткнулась об угол кровати.

– Чего?! – сонно вскинулась Юлечка.

– Прости, это я споткнулась. Спи, меня директор вызывает. Тебе родители что-то прислали, я на тумбочку положила.

– О, это ж форма моя! – радостно заявила подруга и зашуршала рукой по обоям, видимо, нащупывая выключатель.

– Какая форма? – с удивлением спросила Шуша и прикрыла глаза рукой: вспыхнул свет.

– Да моя старая, когда я спасателем работала. Размеров таких нет, я свою ушивала, – Юля соскочила с кровати и принялась потрошить сверток. – Ага! Хорошо, что не выбросила её, когда уволили.

Она продемонстрировала Шуше камуфляжную куртку со споротыми знаками различия. Даже когда подруга держала её вот так, на руках, сразу было видно, что она действительно будет по фигуре Юлечке.

– И тебе разрешили? – удивилась Шуша, показывая на два выреза на спине куртки, которые застегивались на молнию.

Юля удивлённо повернула куртку спиной к себе и подняла взгляд на Шушу.

– Что? Вырезы-то? Ну ты даешь! Ты что, думаешь, вот это барахло, – она показала на выданный в Тотьме комплект камуфляжа, висевший на спинке стула, – все и носят? Да просто директор потребовал, чтобы все в форме были – вот и выдали, что на складе завалялось! В основном, техноориентальское. А это – обычная форма высотных спасателей, модификация «болотноориентал». Есть ещё несколько…

– Ладно, ладно, Юль, пошла я. Там Гришнак Углукович ждёт, – прервала Шуша начинавшуюся лекцию. – Ты потом мне обязательно расскажешь, хорошо?

Юля кивнула, и Шуша вышла в темноту. Она действительно хотела, чтобы подруга рассказала ей поподробнее, – военная жизнь оказалась гораздо более сложной и интересной, чем она считала раньше.

– Мда-с… – протянул генерал, барабаня пальцами по столу и буравя взглядом Шушу. – Придётся, видимо, попросить вас на экскурсию к защитной полосе.

– Ещё чего! – возмутился Гришнак Углукович. – Сначала заставили остальных геомантов в Москву вернуть, хотя новое распределение обязанностей между бюро никто не отменял. Теперь хотите жизнью ведущего специалиста рисковать? Не позволю!

Генерал тяжело уставился на директора. Несколько секунд они буравили друг друга взглядами. Этот эмчеэсник сразу не понравился Шуше, в отличие от троих представителей ооровского Отдела по ЧС. Они, вероятно, вполне представляли себе специфику работы и особенности восприятия геоманта. Поэтому, когда Шуша по их просьбе подробнейшим образом рассказала им о всех своих чувствах, связанных с кораблём, начиная от первого предчувствия надвигающегося кризиса и заканчивая тем странным ощущением «блока», «стены», которые мешали ей теперь, лишь сочувственно покивали головой. Генерал же, похоже, был твёрдо уверен, что информацию от него скрывают и её необходимо добиться любыми способами. Вероятно, он просто боялся, что с делегацией OOP, которая должна была приехать к полудню, может что-то случиться здесь, в зоне его ответственности.

– Ладно, – неожиданно согласился Гришнак Углукович. – Но на саму защитную полосу – ни шагу! Регионалы уже потеряли двух геомантов, если у моего хоть кончик пальца заболит – операция сворачивается! В сопровождение даю двух своих с самыми широкими полномочиями в отношении вас, генерал. Не забудьте, бюро и воинские части равно подчинены OOP. Приказывать вы права не имеете.

Шуша, в принципе, не имела ничего против поездки к кораблю. Она не сомневалась, что ей не будет хуже у защитной полосы. А если будет, – у неё есть таблетки. Плюс к тому, она уже предупреждена о возможной опасности, предупреждена, заплатив за это дорогой ценой, болевым шоком при посадке, но всё же теперь сумеет усилием воли поставить блок своим ощущениям. Хотя, зачем? Она была уверена, что после приказа Гришнака Углуковича те, кто поедут её сопровождать, без малейших колебаний прервут опасную экскурсию. И всё-таки она надеялась, что на месте сможет получить хоть какие-то дополнительные ощущения, которые могут показаться важными.

Они вышли из здания администрации Тотьмы, все вшестером. Генерал скривился презрительно и, поведя рукой в сторону фонарей, освещавших площадь перед ними, проворчал:

– Демаскируетесь.

– Ага, – иронично кивнул Гришнак Углукович. – Очень ценное замечание, особенно после их зондов.

– Зонды ещё неизвестно, что интересовало, а порядок быть должен! – настаивал генерал.

– Послушайте, вы понимаете, что говорите, господин Радченко? – преувеличенно устало вздохнул директор, видимо, специально обращаясь к генералу по-граждански. – Это, пока корабль на орбите кружил, здесь все от него защитные заклинания скрывали. Ну задумайтесь хоть на минуту: теперь он сам под их куполом. Сам внутри, понимаете? А после того, как тут десятки зондов полетали, что ему до них? Это за лес мы спокойны: зонды крупные слишком, из-за ветвей не снижались, так что оцепление и наблюдательный пункт под защитой… А здесь теперь вообще только от журналистов закрываемся, и то благодаря амулетам пролезают десятками… А вы – про маскировку…

Генерал мрачно покосился на нативного кочевника. Шуша увидела, что к ним идут двое огромных горноориенталов из службы собственной безопасности бюро, – видимо, именно их и вызвал директор сопровождать группу. Так и оказалось.

– Ну… Это… Это… Уже ни в какие ворота! – прошипел генерал, когда горноориенталы вновь отошли, чтобы подогнать к крыльцу автобус.

Гришнак Углукович снова улыбнулся, и Шуша поняла, что между ним и генералом, видимо, существует давняя вражда, вероятнее всего, связанная с разграничением полномочий. Части МЧС давно остались на Земле единственным армейским подразделением и действительно подчинялись непосредственно региональным министерствам наравне с бюро. Но если бюро занимались предупреждением чрезвычайных ситуаций, то части, теоретически предназначенные для того, чтобы ликвидировать их последствия в случае, если бюро не смогут справиться со своими обязанностями, в реальности занимались той самой мелочевкой, которая не входила в обязанности бюро. Конечно же, в частях стосковались по «настоящему делу» и наверняка считали, что заниматься визитом космических гостей должны военные. Но в Отделе по ЧС OOP рассудили иначе. Вероятно, справедливо, как решила Шуша по опыту общения с генералом.

Она влезла в тёплый автобус мимо протиравшего глаза сонного водителя вслед за генералом, собираясь сесть на свободное место, но он показал ей на соседнее сиденье, – возможно, надеялся при личной беседе выяснить больше подробностей. Однако горноориенталы воспрепятствовали этому в весьма резкой форме: один потянул её за руку и, не спрашивая, усадил рядом с собой, загородив от неё окно, а второй плюхнулся на кресло напротив. Генерала передёрнуло.

За окном потянулись сначала улочки Тотьмы с маленькими деревянными домиками, потом леса, слегка присыпанные снежком. По прямой до места посадки было всего одиннадцать километров к юго-западу, но Шуша знала, что дорога петляла. Она посмотрела на часы, поняла, что ничего не разглядит, полезла в карман за зажигалкой, но горноориентал, напротив, оказался быстрей: сунул ей под нос свои часы со светящимися стрелками. Была всего четверть шестого, и Шуша решила подремать.

На наблюдательном пункте было шумно и очень грязно: за полтора суток здесь и ели, и спали, его уже посетило начальство самого разного рода и несколько делегаций учёных. Бледный от недосыпания Гарасфальт даже не сразу узнал Шушу: несколько секунд пялился на неё, моргая опухшими веками.

– Ну как? – поздоровавшись, спросила Шуша.

– Никак, – вздохнул остроухий и принялся яростно тереть глаза. – Ждём.

Она прошла к окошку и выглянула в него. Она видела корабль уже четвёртый раз, считая тот мыслеобраз в больнице, и только впервые – при дневном свете. Теперь серая поверхность корабля и ряды маленьких иллюминаторов вызывали ещё больше ассоциаций с бетонной крепостью. Во внешнем облике не осталось ничего романтического – просто серая громадина, нависшая над лесом.

Шуша со вздохом вспомнила неудачную ночную поездку. Генерал рвал и метал, обвиняя геомантов в том, что они зря проедают деньги налогоплательщиков. Но что она могла поделать, если, даже обойдя всю защитную полосу по периметру, так и не смогла проникнуть чувствами внутрь корабля, пробить эту серую броню? Тяжесть, с которой он давил на землю, – да, чувствовала, угрозу, исходящую от него, ощущала всей кожей, но за сорок часов, прошедших с момента посадки, даже боль обожжённой на защитной полосе земли стала утихать. Если бы корабль приземлился летом, наверняка можно было бы получить больше информации о его посадке и о событиях вокруг от деревьев и трав, но на дворе стояла вторая половина октября, растения уже спали, и ей удалось поймать лишь пару-тройку полученных в просоночном состоянии образов: бушующий совсем неподалеку огонь и странные огромные тени, шныряющие среди пламени. Это, видимо, и были машины, уничтожившие лес на защитной полосе.

В итоге представители OOP, несмотря на категорические возражения генерала, решили дать добро на приезд делегации. Шуша понимала, почему: ожидание становилось всё невыносимее, уже и рядовое население изводилось неизвестностью, особенно после того, как под утро стало понятно, что зонды на корабль не вернутся. Они, видимо, выполнив свою функцию, попросту самоуничтожились. Несколько из них достигли даже Антарктиды, проявив большой интерес к полярным станциям. Теперь учёные всего мира пытались с помощью добровольцев собрать как можно больше остатков зондов, чтобы получить хоть немного информации о гостях из космоса и их достижениях.

Делегация прибывала ориентировочно около полудня, и всех сотрудников бюро, кто, как надеялись Гришнак Углукович и представители Отдела по ЧС OOP, мог повлиять на ситуацию или получить новую информацию о братьях по разуму, привезли к кораблю. Аэропроектники должны были контролировать (или хотя бы пытаться это делать) ситуацию с воздуха, пресекая по возможности все агрессивные действия обитателей корабля, в состоянии готовности находился отдел экоконтроля – на случай, если пришельцам вздумается взлететь. В поддержку сотрудникам были приданы отделы пиромантии и аквамантии: директору уже пришлось пожалеть, что во время посадки ооровское начальство предложило оставить их ведущих специалистов и начальников в Москве, а он согласился. Ну, а аналитики во главе с одуревшим от бессонницы Гарасфальтом и сейчас тупо пялились то в мониторы собственных ноутбуков, то на экраны множества приборов, загромождающих помещение наблюдательного пункта.

– Узнали что-нибудь? – спросила Шуша остроухого.

– Вот он узнал, – кивнул тот на молоденького подчинённого и с иронией усмехнулся. – Вундеркинд.

Рыжий Миша, которого все предпочитали называть Мишенькой, недавно закончил МИФИ с красным дипломом и сразу был взят в бюро. Он действительно поражал своими способностями быстро и качественно решить, казалось, любую научную проблему даже при недостатке информации. При этом он ужасно смущался, когда его заслуженно хвалили. Вот и сейчас, услышав отзыв ведущего аналитика, он пробурчал что-то невнятное и, кажется, попытался с головой влезть в монитор. Шуша поняла, что подробности придётся узнавать всё-таки у Гарасфальта.

– Ну ладно, не томи, – сказала она.

– Да вот, уверяет, что посадочные двигатели корабля созданы на совершенно неизвестном нам принципе и создают антигравитацию. А подробности всё равно лучше у него узнать – сама знаешь, моё дело отчёты писать…

– Не принижайся, за твоей спиной тоже не Институт Управления, – сказала Шуша, улыбнувшись.

– Всё равно я в этой области ни в зуб ногой, – вздохнул Гарасфальт и опять яростно потёр глаза.

И тут же вдруг приосанился и даже, кажется, выглядеть стал гораздо лучше: на наблюдательный пункт, расположенный среди ветвей раскидистого дерева почти у самой кромки защитной полосы, залезла Лоринн. Конечно, только дриаде удалось бы взобраться по такой узенькой, почти вертикальной лесенке, держа в руках три термоса с едой и напитками для всего отдела аналитики. Шуша с одобрением заметила, что она не стала подходить к остроухому, лишь перекинулась с ним взглядами, и сразу принялась раскладывать еду по тарелкам за дальним столиком.

– Ну, а ещё что? – спросила Шуша.

– А ничего. Как и у тебя, я полагаю, – пожал плечами Гарасфальт. – Был большой радиообмен с зондами, это мы зафиксировали. Но расшифровать не можем, даже не можем сказать, шифр это или язык. Ну и по мелочи разного. Например, магического излучения – ноль.

– Хм… – протянула Шуша. – И какие выводы?

– Да, а какие тут могут быть выводы? Пока они сами не выйдут на связь, ничего сказать нельзя. Может, корабль сделан без применения магии, может, корпус хорошо экранирует, а может, ещё Эру знает что. Тут можно только ждать, пока гостюшки нам всё не расскажут.

Лоринн подошла, неся в руках две тарелки с горячим пюре и котлетами. Шуша взяла свою, сделав вид, что не заметила, как остроухий как бы невзначай пожал руку феминодендрофилу, а та с нежностью коснулась его волос. «И почему он никогда даже не пытался клеиться ко мне? Даже когда ещё не замужем была?» – в который раз озадаченно подумала Шуша. Это её ничуть не обижало: скорее, необузданное, но странно выборочное сексуальное влечение остроухого частенько ставило её в тупик.

С другой стороны, она удивлялась, что до сих пор никто из многочисленных пассий аналитика ни разу не обратился в Комиссию по политкорректности. Всё-таки харрасмент налицо…

Она быстро доела пюре с котлетами и, взяв кофе, отошла от Гарасфальта подальше, чтобы затянуться сигареткой. В деревянном домике на ветвях, сооружённом за считанные часы после посадки корабля, было на удивление тепло: аналитический отдел любил работать в комфорте, поэтому заклинания, обеспечивающие защиту от ветра, были выполнены на высоте. Но от тепла Шушу, которой удалось поспать всего полтора часа после возвращения из ночной поездки, начало клонить в сон. Пару минут она лениво размышляла, что лучше: выпить ещё одну таблетку общеукрепляющего из больничных запасов или попросить у Лоринн ещё чашечку кофе, и всё-таки решила, что кофе лучше.

Таблетки могли ей вскоре понадобиться: она почувствовала, что делегация уже подъезжает к Тотьме. Когда парламентёры выйдут на край защитной полосы, ей надо быть во всеоружии. Гришнак Углукович надеялся, что в момент открытия шлюза корабля она сможет всё-таки почувствовать его. Она надеялась на это тоже.

– Кто тут Шуша? – в проёме люка появилась голова молодого военнослужащего, нативного кочевника. – Вас внизу ждут, спуститесь.

Шуша с сожалением поставила пластиковую чашку с кофе на ближайший свободный столик, затушила сигарету и осторожно, держась обеими руками за хлипкие поручни лестнички, спустилась вниз. Она ожидала увидеть кого-нибудь из начальства, но обнаружила под деревом подпрыгивающего от радости Харда Матплату.

– Ты чего?! – набросился на неё он. – Я тут ору-ору! Я же сам влезть не могу туда! Меня вон, когда устанавливал всю эту машинерию, на верёвках туда тянули! Второй раз – ни за что! Хорошо, солдатик навстречу попался! Да у меня голос сел, пока я тут…

Шуша вспомнила, что Гарасфальт что-то толковал ей о заклинаниях бесшумности, наложенных на наблюдательный пункт и надёжно действующих в обе стороны: и секреты аналитиков, сохраняющих и ограждающих их от возможных помех снаружи.

– Что случилось-то? – спросила она, чтобы остановить поток бессвязных предложений и обильное жестикулирование сисадмина, по ее мнению, призванные не столько рассказать о страданиях заждавшегося Харда, сколько помочь ему согреться.

– Приехали братки-то мои! Приехали, наконец-то! Мы за час, знаешь, сколько переделали! Почти всё, во! А потом я им говорю – пошли, ребята, надо благодетельницу нашу почтить, удостоверение о награде вручить ей! Ты же теперь друг гномов, тьфу, нативных горцев!

И он настырно потянул её за рукав куда-то прочь от наблюдательного пункта и защитной полосы.

– Э, э, куда это ты? – упираясь, возмущённо спросила Шуша.

– Как куда?! – возмутился нативный горец. – Не гремлинов же ловить! Удостоверение вручать, разумеется!

Шуша вздохнула, призывая на помощь весь запас терпения.

– Хард, ты в курсе, зачем я здесь?

– Так ещё же ничего не начиналось! – заявил Хард и ещё настойчивее потянул её за рукав. – Пошли, пошли, это недалеко, они у блок-поста, на дороге, ждут! У меня-то пропуск, а им не дали. Ничего, мы быстренько! Обстановка, конечно, не торжественная, но в торжественной тебе сам знак вручат!

– Хард, в рыжую патлатую голову твою может хоть одна мыслишка влезть?! – завопила Шуша рассерженно. – Ты понимаешь, что у меня приказ?!

– Да? – уже без прежней энергии произнёс сисадмин. – Ну мы же быстренько! Тут всего-то с пару километриков до дороги! Пойдём, ну, пожалуйста!

Она ещё раз вздохнула и возвела очи горе. Сквозь голые ветви деревьев было видно небо в бледно-голубых и сероватых разводах, косые лучи низкого осеннего солнца, то появляясь, то исчезая за неплотными облаками, пронизывали лес. Она прислушалась и почувствовала, что делегация уже выехала из Тотьмы, но шанс успеть всё же был.

– Ладно, пошли, только действительно быстро! – скомандовала она и двинулась прочь от наблюдательного пункта к дороге.

– Вот молодец, вот умница! А то бы ещё стояли, время теряли, – приговаривал Хард, почти бегом припуская за ней. – А кстати, где ноутбук-то твой, а?

– Там оставила, – кивнула на ходу Шуша назад.

– Ай-ай, нехорошо добро казённое без присмотра оставлять! – укорил её сисадмин. – Тем более такое! Я же его чуть не языком вылизывал! А игрушки, игрушки? Ты уже успела ту стратегию попробовать? Ну, где золота на прииске больше надо добыть-то?

– Хард, ты всерьёз полагаешь… – начала Шуша, собираясь объяснить ему, что за время, прошедшее с получения ноутбука, даже открыть-то его ни разу не успела, но её прервал звонок телепатического вызова.

Она резко остановилась и, разумеется, увлёкшийся Хард с разбегу налетел на неё.

«Внимание всем! – уверенно произнесла Лиля, и Шуша почувствовала, насколько лучше теперь, после обширной практики, стали получаться у неё вызовы. – Расчётное время прибытия делегации OOP – двенадцать сорок пять. Всем оставаться на своих местах по плану А. Режим ожидания».

– Извини, Хард, ничего не получится, – со вздохом сообщила она мрачно отряхивающемуся сисадмину. – Давай потом.

– Эх, надо было удостоверение с собой взять и самому тебе вручить… – тяжело вздохнул тот и поплёлся вслед за ней обратно к наблюдательному пункту.

– А ты-то куда? – осведомилась она, когда, пройдя несколько шагов, поняла, что не ошиблась: нативный горец действительно идёт за ней.

– Ну так мне-то тоже по плану А велено на наблюдательном сидеть. Чтобы гремлины в аппаратуре боялись, – язвительно ответил Хард.