В кабинете мэра Тотьмы было душно и накурено: как оказалось, в стрессовых ситуациях генерал, как и директор, не прочь успокоить нервы испытанным способом.
– Откройте окна, наконец! – рявкнул Гришнак Углукович на генеральского адъютанта, заметив жалобные взгляды сотрудников, обмахивающихся ладонями.
– А вы не орите! Он вам не подчиняется! – прошипел в ответ генерал.
– Так прикажите ему!
Поединок взглядов был недолгим. Генерал решил уступить. Судя по его виду, исключительно для разнообразия.
– Откройте окно, Федосеев, – бросил он не глядя. В комнату ворвался чистый морозный воздух.
– Полагаю, поток обвинений в адрес друг друга уже можно прекратить, – тяжело произнёс Гришнак Углукович, барабаня пальцами по столу. – Займёмся, наконец, делом.
– Смотря что вы понимаете под делом… – парировал генерал. Гришнак Углукович вздохнул.
– Я лично собираюсь проанализировать случившееся и понять, что необходимо делать дальше. Если у вас другое представление о деле, господин Радченко, извольте, только где-нибудь в другом месте.
– Согласен с вашим представлением о деле, – сардонически усмехнулся генерал. – Но с условием: мы обращаемся в МЧС, и полномочия руководить передаются военным частям. А вы – анализируйте сколько влезет. Будут дельные предложения – примем к сведению.
– Я вам уже битых четыре часа толкую, что прежде чем обращаться в МЧС, надо проанализировать ситуацию! – зарычал Гришнак Углукович.
– А я четыре часа вам вдалбливаю: какой анализ?! Расстреляны трое высших чиновников OOP, двое погибли! – заорал генерал, брызжа слюной и стуча кулаком по столу. – Вокруг корабля выставлено оцепление! Это открытое начало военных действий!
Шуша вздохнула и вышла из кабинета, даже не спросив разрешения. В пустом полутёмном коридоре она подошла к окну и бездумно уставилась на заснеженную площадь перед зданием администрации. Перед входом, протягивая руку к нескольким эмчеэсовским автобусам, припаркованным на площади, стоял неизменный Мартин Лютер Кинг. Она усмехнулась, вспомнив знаменитую фразу великого техноориентала, выгравированную на постаментах во всём мире: «Я видел сон, и в сне этом пришёл день, день истины! День, когда понятным и ясным для всех стало то, что все мы братья, что все мы равны! День, когда мы отвергли от душ наших яд ненависти, которым нас поили многие поколения! Я видел сон и воистину говорю вам, братья: это был пророческий сон! В моём сне все разумные всех рас протянули друг другу руки и пожали их! Все они стали братьями! Так вот, братья, такой день близится!» Как это было не похоже на произошедшее сегодня! Впрочем, когда он произносил эту речь впервые, ситуация на Земле тоже вовсе не походила на тот пророческий сон… Странно: прошло всего ничего, считанные по пальцам одной руки десятки лет, и земляне привыкли к тому, что все они равны… Как быстро привыкаешь к хорошему! И какое страшное разочарование переживаешь, когда надежды на ещё лучшее не сбываются…
Пришельцы всё-таки прореагировали на попытку спасения парламентёров. Сразу после того, как гемофаги, рискуя собственной жизнью, вынесли с защитной полосы тела земной делегации, люк снова открылся. Шеренги солдат в белых скафандрах с незнакомым и грозно выглядящим оружием окружили корабль. Всё говорило о том, что инопланетяне полностью готовы к агрессивным действиям.
Двоих парламентёров так и не удалось спасти, а руководитель Комитета по межрасовому общению и проблемам, остроухий, выжил, хотя и находился без сознания. Правда, врачи уверяли, что он придёт в себя скоро, может быть, этой ночью. И это было хорошо: никто, ни аналитики, ни военные, ни медики не могли понять, из какого же оружия произведён выстрел. На телах не было ни повреждений, ни следов магического воздействия. Такое впечатление, что сердца просто остановились, и всё. Может, он сам сумел что-то заметить…
Гарасфальт уже успел высказать директору общие подозрения отдела аналитики: прилетевшие из космоса техноориенталы специально не выходили на контакт, ожидая прибытия парламентёров. Их задачей было именно расчётливое убийство: оно должно было стать актом устрашения. И жест удался на славу: гибель двух членов земной делегации невозможно скрыть, журналисты уже обсасывали новость по всем каналам. Шуша уже знала, что в Вологде снова поднялась паника, население покидало город любым транспортом, а то и на своих двоих. Через пару-тройку часов следовало ожидать нового нашествия корреспондентов в Тотемские леса. И в этот раз они наверняка подготовятся лучше: в такой ситуации журналисты могут и на OOP надавить всей командой, чтобы хотя бы один избранный получил официальный пропуск и разрешение работать на месте посадки. Эксклюзив – он везде и всегда эксклюзив.
Грохнула дверь, и из кабинета посыпались раздражённые скандалом и уставшие сотрудники.
– Ну что там? – спросила Шуша у Юлечки.
Ей не хотелось прислушиваться к скандалу самой.
– А ничего, – подруга махнула рукой. – Сейчас позвонили Гришнаку, через два часа здесь спецрейсом будет замминистра. Разберётся по обстановке, сказали. Пошли домой?
Шуша кивнула.
– Только погуляем чуть, ладно? А то у меня до сих пор башка гудит, – сказала она.
– Прекрасно! Я бы ещё и пивка хлебнула! – заявила Юлечка.
– Везёт… – мрачно произнёс подошедший и прислушивавшийся к их разговору Гарасфальт. – А у меня приказ: вернуться на пункт, продолжать изучение.
Он выглядел сейчас даже хуже, чем несколько дней назад, на казарменном положении в бюро. Шуша могла только посочувствовать ему и пожелать, чтобы этой ночью ему удалось хоть немного поспать.
– А пошли, нас проводишь? И пивка с нами выпьешь! – предложила Юля.
– Ага, и потом всю ночь отчёты писать. Нет уж. Но за предложение спасибо.
Шуша знала, что он так и не решился высказать никому, даже директору, самое главное предположение своего отдела: о том, что цивилизация визитёров не знакома ни с магией, ни с существованием других рас. Последний пункт она вообще посоветовала ему убрать из рассмотрения: сложно представить себе, что, пролетевшие такие расстояния инопланетяне нигде в огромном космосе не встречали других разумных. Гарасфальт поначалу согласился, но всё-таки, подумав, решил уточнить, что пришельцам не знакома сама возможность мирного сосуществования разных рас на одной планете. По мнению Шуши, и это было лишь теоретическим допущением… Теперь аналитик собирался ещё раз переговорить со всеми оставшимися на наблюдательном пункте сотрудниками: чтобы высказать эти предположения вслух, при крупных чиновниках, необходимо было набрать больше доказательств. И Шуше тоже предстояло немного поработать этим вечером. Они договорились, что она постарается вспомнить мельчайшие детали своих ощущений и предчувствий, связанных с кораблём. Вдруг какое-то из них ляжет в канву этой гипотезы…
Они вышли из здания администрации вместе. Гарасфальт вместе с другими сотрудниками и военными, направленными обратно, к месту посадки, пошёл к автобусу, а Юлечка с Шушей решили пойти к дому длинным путём, заглянув по пути в одну из рабочих столовок.
Календула вместе с бабой Тоней сидели перед телевизором, когда Шуша и Юля вошли в дом. Выпуски новостей шли в экстренном режиме, обычная программа передач давно уже была забыта телевизионщиками. Достаточно было одного взгляда, брошенного на экран, чтобы понять: журналисты и ведущие выжимали из события всё.
Впрочем, теперь они были в своём праве. Как Шуше ни был неприятен генерал, а очевидное нельзя было не признать: хладнокровный расстрел делегации означал, что визит был нанесён отнюдь не с мирной целью. Юлечка ещё у здания администрации предложила ей прекратить бесконечные размышления о том, что именно теперь может произойти и когда какие действия предпримут инопланетяне, и отдохнуть хоть «в последние часы». Шуше не понравилась эта Юдина формулировка, но в душе она была согласна с ней: понятно, что ожидать решающих событий оставалось очень недолго, и ясно, что, раз уж ничего нельзя поделать, лучше за это время отдохнуть. Поэтому всю дорогу и в столовке они болтали на самые отвлечённые темы. Шуша рассказывала Юлечке про своего прадедушку, а болотноориенталка смешила её ирландскими байками. Они ввалились в дом немного развеселившиеся, но контраст с настроением бабы Тони и Календулы был разителен, и Шуше ничего не оставалось, как взять себя в руки.
– Баба Тоня, уезжали бы вы всё-таки… – сказала Юлечка, тоже посерьёзнев. – Директор советует оставшимся добровольцам покинуть город.
Баба Тоня печально улыбнулась.
– Ну и куда я поеду? Звонил мне уже сынок-то, звал в Архангельск к себе. Сказал, и корову забирай с собой. Только зачем? Зажилась я на свете, девоньки. Мне уж без разницы, когда и как помирать.
– Баба Тоня, ну зачем вы так? – возмущённо воскликнула Календула.
– А как надо? Ты, что ли, которая в правнучки мне годится, подскажешь? – в её голосе не было ни следа раздражения, только мягкая насмешка. – Я почти всю войну прошла, двух мужей схоронила любимых, детей и внуков подняла, – так что мне теперь ещё желать? Жизнь достойно прожила, пора и честь знать.
Шуша не знала, что ответить. Остальные тоже, похоже, испытывали неловкость. Она уставилась на экран, который оккупировал какой-то бородатый «эксперт», бормотавший что-то о необходимости «чётко обозначить свою позицию по проблеме визита». Шуша покачала головой, подумав, сколько таких профессиональных мастурбаторов вылезло за последние часы из всевозможных щёлочек, где они вполне сытно коротали дни в ожидании хоть каких-то событий. И самым поразительным было то, что все они, на основании неведомо как и неведомо за какие заслуги полученных учёных званий, всерьёз считали теперь себя экспертами и заставляли поверить в это других. Ну да, так и есть, – профессиональные эксперты по первому контакту!
– Эх, жаль, и сорока лет мирно не прожили… – вздохнула баба Тоня.
– Эээ… Баба Тоня, вы хотели сказать – и семидесяти? – переспросила бдительная Юлечка.
– Нет, дочка, нет, всё правильно сказала… Шестьдесят с лишком лет мы без войны прожили. А мирно – и сорока не прошло.
Она встала и ушла в кухню, готовить себе нехитрый ужин. Календула покачала головой.
– Ну как жизнь-то? – спросила её Юлечка.
– А никак. Идиотизм какой-то. Я Рональду сегодня утром говорила: или в Москву отпустите, или возьмите меня с собой к кораблю. Но он же всё с приподвыподвертом делает, не поймёшь, что на уме. Заявил, что ему в Тотьме ведущий специалист нужен, чтобы сидела и не возникала. Вот я и сидела тупо, новости все – только по телеку. Дурак. За двое с лишним суток только и работы, что в день посадки…
Она раздражённо махнула рукой и снова повернулась к телевизору.
– Не огорчайся! – сказала Юлечка. – Хочешь, я тебе в мыслеобразах покажу, как всё было?
Шуша прошла в их с подругой комнату. Ей надо было написать отчёт для Гарасфальта.