За ночь улицы Тотьмы окончательно покрыл пушистый белый снег. Крупные снежинки падали и сейчас, и Шуше очень хотелось остановиться, половить их на перчатку. Окончательно ещё не рассвело, а может, сегодня весь день густые облака будут приглушать дневной свет. Навстречу ей, торопящейся по вызову Гришнака Углуковича в здание администрации, не попалось ни одного знакомого сотрудника бюро и ни одного гражданского, все – военные, и это яснее чего бы то ни было показывало, что эвакуация завершена практически полностью.

Шуша прошла мимо всё так же стоящих на площади танков. Несколько танкистов, то ли часовые, то ли остававшиеся в машинах и на ночь члены экипажей, лениво покуривали, разминая ноги, перед крыльцом.

Войдя в здание, Шуша тщательно потопала, сбрасывая налипший снег с сапог, скинула куртку и прошла к кабинету мэра.

– Сумасшедший дом, – вместо приветствия сообщила ей Лиля, сидевшая за столом секретаря у двери в кабинет. – Третий час орут, как резаные, я уже даже барьер ментальный поставила, а то у меня от их эмоций уже сердце начинало болеть… Проходи.

Шуша сочувственно покачала головой и осторожно приоткрыла дверь.

– Иху мать, гнно! – обрушился на неё бас Гришнака Углуковича. – Иннах твою!

Она ошарашенно захлопнула дверь: ей ещё ни разу в жизни не приходилось слышать, как директор ругается в обычном стиле нативных кочевников.

– И вот так – три часа, представь! – откомментировала Лиля, глядя на потрясённую Шушу. – И ты бы ещё слышала, что замминистра выдаёт! Никогда не поверила бы, что такое возможно…

Дверь распахнулась, словно от пинка, и в приёмную вылетел багровый Гришнак Углукович.

– Пришла?! – рявкнул он. – Пошли со мной!

Не глядя на Лилю, он схватил испуганную Шушу за руку и потащил куда-то по коридору. Она пассивно шагала, повинуясь ему, и только мечтала, чтобы причиной столь сокрушительного гнева оказалась не она. По пути директор рывком распахивал двери и сразу захлопывал, обнаруживая, что комнаты не пусты. Извиняться перед озадаченными и испуганными сотрудниками и военными ему, судя по всему, не приходило в голову.

Наконец, последний кабинет по коридору с надписью «Тотемское муниципальное управление дошкольного образования» оказался пуст. Директор, не глядя, втолкнул туда Шушу, захлопнул грохнувшую дверь и заходил по кабинету, глубоко, с шумом дыша и сжимая кулаки. Шуша замерла, размышляя, присесть ей на диван или выяснить для начала причину его гнева. Очень мешалась тяжёлая куртка, висящая на предплечье. Её она всё-таки решилась пристроить на стул.

– Ааа… – обернулся, наконец, словно впервые обнаружив её, директор. – Извини. Не хотел обидеть. Это не по твоей вине.

Он прошёлся по комнате ещё раз, глубоко вздохнул, уселся за стол, на котором сиротливо красовалась пара тонких папочек, красная и чёрная, и белый телефон. Директор, окончательно успокаиваясь, с нажимом провёл ладонью по оргстеклу на столешнице, из-под которого на него смотрели с фотографий дети эвакуированного владельца кабинета: двое симпатичных маленьких болотноориенталов. Кикиморочка постарше обнимала за плечи братика в карнавальном костюме петушка.

– В общем, так… – начал директор. – Только между нами. И чтобы дальше никуда, ясно?

Шуша, присев на краешек дивана, кивнула головой, слегка удивившись началу: понятно, что если директор хотел ей рассказать что-то секретное, мог бы и не предупреждать.

– Ты на нарушение кодекса пойдёшь?

– Какого из? – переспросила Шуша.

– Вашего. Профессионального.

Шуша замялась. Предложение ей сразу не понравилось.

– Короче… Ну… Как бы тебе сказать… – ей оставалось только поражаться, наблюдая, как не решается произнести что-то директор. – В общем… Ну, на преступление я тебя не тяну… Но…

Она так и замерла на своем диване, глядя на него во все глаза. Преступление?

– Значит так, – директор зажмурился, снова сжал кулаки и перешёл на полушёпот. – Ты могла бы… Нарушить кодекс, чтобы не случилось… Более страшного?

Шуша молчала. Предложение, что называется, выходило за рамки. Гришнак Углукович, опершись на локти, перегнулся через стол и заглянул ей в глаза.

– В том числе и с тобой лично чтобы не случилось? А? – уточнил он с какой-то странной решимостью.

– Гришнак Углукович… – протянула Шуша растерянно. – Ну я же не знаю, что вы хотите сделать…

Он снова уселся в кресло, вздохнул и устало потер лицо.

– Ну, значит так… – серьёзно сказал он после. – Надо сделать так, чтобы один че… техноориентал, извини… Чтобы он переменил своё решение. И срочно.

Шуша молча глядела на Гришнака Углуковича, от удивления подняв брови. Он это серьёзно?! Она еле удерживалась, чтобы не расхохотаться в ответ.

– Гришнак Углукович… Это же нереально, – протянула она. – Вы что думаете, этого никто из геомантов не делает только потому, что это запрещено в кодексе?

Директор молчал, не мигая глядя ей в лицо и ожидая ответа. Чтобы совладать с эмоциями, она встала, прошлась, как он только что, по кабинету и подошла к окну. Вид заснеженного городка чуть успокоил Шушу.

– Гришнак Углукович, решение любого разумного – результат взаимодействия характера и влияния среды. Вы, похоже, говорите о взрослом. Значит, характер уже сформировался и среда уже повлияла. Изменить их – это не костёр зажечь на Фудзияме, чтобы веяние крылышек бабочки в Китае не вызвало тайфуна в Южной Америке. Тут весь мир менять надо! Разум представителя любой расы гораздо сложнее, чем целый мир… – она помолчала, следя за падающими снежинками. – К тому же, а вдруг это решение – результат воспитания в раннем детстве? Как нивелировать последствия таких давних событий?

Она повернулась и заметила, какое разочарованное лицо стало у Гришнака Углуковича.

– Как, скажите, сделать, чтобы уже случившегося не было? Даже с одним-единственным человеком случившееся? Оно же уже и до этого решения так или иначе оказывало влияние на мир… Сегодняшнее решение – это же результат решений старых… Придётся перекраивать всю Землю, не иначе… А вы ещё срочно просите это сделать…

Гришнак Углукович опустил глаза и опять сжал кулаки.

– Значит, невозможно? – переспросил он.

– Теоретически – возможно, – ответила Шуша. – А практически…

Она, задумавшись, покачала головой.

– Вы же знаете, что геоманты крайне редко используются при предотвращении преступлений? При перевоспитании пойманных преступников? Можно узнать о желании совершить преступление… Можно сделать так, чтобы будущая жертва не пошла той самой дорогой… Можно сделать так, чтобы вместо жертвы преступника ждали оперативники… Но заставить преступника не хотеть убить или ограбить… Это только в раннем детстве, если психолог заявление напишет о том, что ребёнок склонен к агрессии или там характерные изменения в психике у него… Да и то, отнюдь не всегда удаётся, насколько я от коллег знаю…

Гришнак Углукович наклонил голову низко-низко, водя остриём когтя по контурам детской фотографии под оргстеклом. Они довольно долго молчали, пока он, наконец, не вздохнул.

– Плохо. Очень плохо, – произнёс он, вновь поднимая глаза. – В первую очередь для тебя. Ну и… Для других геомантов тоже.

Пара минут прошла в молчании. Гришнак Углукович ушёл в себя, барабаня когтями по столу. Он хмурился, словно обдумывая что-то очень тяжёлое. Шуша сначала решила подождать, но в конце концов не выдержала:

– Да что случилось-то?!

Директор дёрнул головой, словно не ожидал, что она ещё здесь. Потом снова вздохнул и, потерев глаза, спросил:

– Ты скажи, ты в курсе, когда твоя прабабушка умерла? Шуша не ожидала вопроса.

– Хм… В самом конце войны, за несколько дней… Точнее не помню. Надо дедушку… прадедушку спросить. А что, это экзамен?

– Да нет, – махнул рукой Гришнак Углукович. – Ничего страшного, не бойся. Тут дело серьёзнее…

Он ещё помолчал, потом потёр лоб, как-то растерянно, как показалось Шуше.

– Гришнак Углукович, я, вообще-то, стою тут, и мне очень интересна причина такой странной просьбы и не менее… загадочного интереса… – несколько раздражённо начала она.

– Шестнадцатого июля твоя прабабушка умерла, – сказал Гришнак Углукович и со значением уставился на неё, словно она сама должна была сообразить что-то важное.

Шуша немного поразмышляла, но так и не пришла ни к какому выводу.

– Ну и что? – озадаченно переспросила она. – Я ж говорю – за несколько дней до конца Последней Войны…

– А что произошло шестнадцатого июля того года, не скажешь, а? – как-то удивлённо переспросил директор.

Она пожала плечами и начала вспоминать события последнего лета войны.

– Ну, вроде лидеры рас-союзников встретились… В Ялте? Нет, в Тегеране, по-моему… Нет, это, кажется, чуть позже было… Или раньше?..

Гришнак Углукович наблюдал за ней с каким-то мрачным восхищением.

– Даааа… Прекрасно нынешнее поколение историю помнит… – покачал головой он. – Впрочем, ладно. Шестнадцатого июля 1945 года вашего летоисчисления произошло первое испытание оружия на делящихся материалах. Первое и последнее, к счастью. Будешь теперь в курсе.

От внезапной догадки у Шуши перехватило дыхание. Она, не отрывая взгляд от директора, нащупала подлокотник дивана и осторожно села на него.

– Вы хотите сказать… Но оно же в Северной Америке было! – растерянно пробормотала она.

– Не важно. Для тебя не секрет ведь, что на всех, сколько-нибудь проявивших талант геоманта, заводится досье в соответствующих органах? Ну так не только на живущих ныне, смею уверить. Ваши таланты так и остаются для учёных и магов почти полной загадкой, вот и приходится изучать и биографии великих предков. Ныне покойных.

Директор отвёл взгляд, уставившись куда-то в окно.

– Короче, ты поняла. Шестнадцатого июля того года смертность среди геомантов во всём мире была… гм… Как мухи, короче. Ну и заболеваемость тоже… Инфаркты, инсульты… А чему удивляться? – пожал плечами он, обращаясь, судя по всему, только к самому себе. – Если уж дохлый кораблик, всего-то чуть загрязнивший двигателями атмосферу, такую реакцию вызвал, то что вызовет… взрыв?

– Этого не может быть, Гришнак Углукович! – в последней попытке отвергнуть открывшееся, покачала головой с улыбкой Шуша. – Бред какой-то! Ведь установки-то исследовательские работают, и никто не умирает!

– Работают, – кивнул Гришнак Углукович, переведя взгляд на неё. – И никто не умирает. В мире ведь постоянно так или иначе ядерный синтез идёт. И фоновое излучение присутствует. Пятнадцать миллирентген, плюс-минус, верно ведь?

Шуша кивнула головой.

– А ты знаешь, как… колбасило того геоманта, который до тебя в бюро работал, когда он только предчувствовал аварию реактора под Киевом? Знаешь? – Гришнак Углукович опять перегнулся на локтях через стол, заглядывая ей в глаза. – Ты даже представить не можешь, что это было! Ты ещё совсем маленькая была, тебя только тренировали! Слава всем богам разумных, известным и не очень, что удалось предотвратить её! А если бы случилась она, – может, и не стояла бы ты тут передо мной! Поняла теперь?

Он снова откинулся в кресле и, вздыхая, провёл рукой по жёстким волосам.

– Закрыты они, установки все, от внешней среды! Обо всём позаботились, полную защиту создали! Чтобы никакого влияния! Вот вы и не чувствуете ничего особо-то…

Шуша молчала, осознавая открывшуюся ей истину.

– А… А теперь-то что? – проговорила она, сглотнув.

– А теперь… – кажется, директор проглотил какое-то ругательство. – В общем, этот… Радченко… В войнушку в детстве не наигрался… А, чертовня! Решение почти принято, короче.

Директор горестно махнул рукой и снова уставился в заоконные пространства, грызя коготь.

– Но Гришнак Углукович… – потрясённо пробормотала Шуша. – Но… У нас же нет бомб на делящихся материалах…

– Есть, представь! Есть! – рявкнул тот в ответ. – Сам узнал только что! Есть одна! Короче, пока испытания проводили – уже готовили новых две! Одну сделали, а вторая только… монтировалась, или что там с ними делают… В общем, когда… расам Оси… пригрозили, и они… мы… сдались, ту сделанную… всё-таки упрятали на всякий случай. Там же, в Северной Америке…

– Но она же одна… – беспомощно простонала поражённая до глубины души Шуша. – Всего одна! Это что же… Корабль уничтожат, а потом…

– А это ему и пытаются внушить, – зло прошипел Гришнак Углукович. – Уже битых три часа пытаются! И не только ему! Тварь…

– Неужели кто-то может согласиться… с таким? – Шуша почувствовала, как прерывается голос и слёзы сами наворачиваются на глаза.

– Представь себе! В OOP у многих даже энтузиазм генеральское предложение вызвало! Одним махом – и нет проблемы, а ты что думаешь? Что вообще поразительно – даже не только техноориенталы с радостью за!

– А… А потом? – ей не хватало сил, чтобы спросить то, что действительно вертелось на языке.

Директор молча смотрел на неё, опять что-то взвешивая в уме.

– Значит, вот что, – поднимаясь, закончил он. – Дело это, конечно, не быстрое, ещё как минимум сутки займёт: бомбу надо сначала из подземного хранилища достать, потом сюда доставить… Встречу с… генералом… я тебе обеспечу. Постарайся убедить его. Иначе…

Он не стал договаривать, только махнул рукой и пошёл к выходу.

Шуша, растерянная, потрясённая, двинулась за ним, шагая механически, словно робот.

Она сидела на лавочке в скверике, там же, где сутки назад они с Юлечкой отсиживались после ультиматума визитёров и экстренного совещания. У её ног красовался целый ряд вылепленных из снега головок, с глазками, носиками и ртами, с намеками ушей. Шуша бездумно лепила ещё одну. Ей не хотелось размышлять о только что состоявшемся разговоре и ещё меньше – о разговоре, который только предстоял…

– Вот ты где! – Юлечка присела рядом. – Я тебя обыскалась уже.

– Тебе не много, а? – рассеянно спросила Шуша, даже не оборачиваясь, просто почувствовав, что в руках у подруги опять банка пива.

– Не занудствуй. Гришнак разрешил, – отмахнулась болотноориенталка.

– А ты что, у него спрашивала? – помолчав, всё так же рассеянно пробормотала Шуша.

– Когда тебя искала – да! – отрезала та.

– Понятно… – вздохнула Шуша.

Судя по состоянию директора во время разговора с ней, он сейчас мог разрешить всё, что угодно, просто автоматически кивнув в ответ на любую просьбу.

– Ты чего такая странная? – обратила наконец внимание Юлечка на Шушино поведение.

– Да так… – она внесла последние коррективы в снежную мордочку и, нагнувшись, положила её в ряд с остальными.

– Прикольные… – похвалила Юля и отхлебнула пиво. – Дайка я.

Она отставила бутылку в сторону, нагнулась, собрав пригорошню снега из-под ног, и принялась лепить сама.

– Ну, чего такое с тобой, скажи, а? Ну, что случилось-то? Шуша задумалась, имеет ли она право рассказать о решении генерала Юле. Конечно, о предложении нарушить кодекс она не расскажет никому и никогда, это их личные с директором отношения. Но вот о самой идее применить против визитёров бомбу на делящихся материалах – почему бы и нет? Через несколько часов, если решение принято, об этом узнают все… Ей мешало прежде всего то самое главное, что скрывалось для нее самой за простым, казалось бы, решением об уничтожении корабля. «Ладно, пора. С этого и начну», – подумала она с ожесточением.

– Юль… Возможно… Меня не будет в течение суток…

– Куда едешь? – поинтересовалась подруга, выкладывая в ряд слепленную ею головку. – Гришнак посылает?

Шуша вздохнула и зажмурилась.

– Нет, Юль… Дело не в этом… В течение суток я могу умереть.

Юлечка обернулась ещё с улыбкой, видимо, надеясь, что Шуша пошутила или что она сама неправильно поняла её слова, но тут, наконец, до неё дошло, и она уставилась на подругу с неподдельным ужасом.

– Рассказывай! – потребовала она.

В пустых коридорах второго этажа здания администрации Тотьмы шаги звучали гулко. Шушу, пока она шагала к кабинету, который занял генерал, мороз продрал по коже: она почувствовала себя арестантом в тюрьме. Кабинет отдела по работе с молодёжью, выбранный генералом, располагался на втором этаже двухэтажного здания мэрии, и ей показалось, что генерал Радченко специально забрался выше всех: пускай директор бюро расположился на первом, в бывшем кабинете мэра, зато лично он, как военный, будет сидеть выше. И сотрудники дольше идут, и видно из окон дальше. «Ну что ж, тоже стратегическое мышление…» – подумала Шуша.

В торце коридора, как у большинства типовых административных зданий, было окно. Она на секунду замедлила свой шаг у двери в кабинет, размышляя, и всё же решила сначала подойти к окну.

Снег снова засыпал Тотьму, он начался словно по команде, как только Шуша получила телепатический звонок от Лили, – мол, Гришнак Углукович договорился, приходи. Она попрощалась с потрясённой её рассказом Юлечкой и пошла, не сомневаясь, что подруга, чуть придя в себя, побежит рассказывать всё бабе Тоне. Впрочем, Шуша была не против: вдруг хозяйка всё-таки переменит решение и эвакуируется…

Глядя на ветви клёна у окна, она поймала себя на том, что размышляет, как сделать бомбу на делящихся материалах несуществующей, и сама горько усмехнулась своим мыслям: всё уже прошло, бомба создана давным-давно, шестьдесят с лишним лет назад! Всё это время она тоже оказывала своё влияние на мир там, хранясь в непонятных подземельях. Она поняла, что родилась слишком поздно, чтобы предотвратить этот взрыв только с помощью своего дара. Потому и не ощущала бомбу до сих пор: этот заряд был частью её мироощущения, с ним она родилась и с ним жила всю жизнь, даже не думая о её существовании. Точно так же любое существо, разумное или нет, полагает данное от рождения состояние здоровья самим собой разумеющимся и обращает внимание только на признаки непорядка в организме, Если бы она знала устройство бомбы! Существовал бы небольшой шанс, что удастся вывести из строя какой-нибудь её важный компонент, который не позволит бомбе взорваться. Но она была уверена, что даже с помощью квалифицированного физика потратит на изучение её слишком много времени…

Она глянула на часы. «Молодец, выдержала паузу!» – похвалила она себя. Генерал назначил встречу на десять тридцать, теперь десять сорок, и она может войти, чуть-чуть заставив генерала понервничать. Если такое, конечно, вообще возможно.

– Дай мне наглости, Господи! – пробормотала она перед дверью.

И тотчас же подпрыгнула от испуга: сотовый, который она давно перевела на беззвучный режим, завибрировал в заднем кармане брюк. Чувствуя, что теряет свой запал, она выхватила телефон и, узнав номер, нажала «Отложить вызов». Снова отошла к окну, успокаиваясь, и постаралась послать Светлане Семёновне внятный мыслеобраз: дверь кабинета Тотемского отдела по работе молодёжи, нетерпеливое потирание рук, долгое ожидание. У Шуши, как и у большинства техноориенталов, посылание мыслеобразов не очень получалось, такое удавалось только классическим магам, вроде Лили, но в этом случае, похоже, всё сложилось: спустя пару секунд она мысленно увидела укоризненно покачивающую головой свекровь, стоящую посреди кухни, уперев руки в боки. За столом проглядывался мутный силуэт, в котором весьма угадывались черты Сергей Палыча. В ответ Шуша, оценив чувство такта Светланы Семёновны, никак не напомнившей ей о сокровище, чуть подумав, смогла только кинуть ей просьбу о прощении и сочувствии.

Ветви клёна за окном сотряхнулись от налетевшего ветра. «Ну что, вперёд?» – подумала Шуша, не чувствуя в себе былой уверенности.

Она развернулась от окна, прошла пару шагов, постучалась в дверь кабинета и сразу вошла, не дожидаясь приглашения.

В кабинете её ждал сюрприз.

– Ладно, – сказал Рональ Дональдович, поднимаясь с кресла и протягивая генералу руку. – Полагаю, у нас ещё будет время, чтобы обсудить всё.

Шуша проводила его взглядом. Начальник отдела экоконтроля коротко кивнул ей, словно они были незнакомы, и вышел из кабинета.

– Садитесь, – не глядя, бросил генерал.

– Спасибо, – ответила Шуша и демонстративно направилась не к стоящему у стола стулу, а к кожаному диванчику, такому же, на котором сидела парой часов раньше в кабинете Тотемского МУДО этажом ниже.

Пара минут прошла в молчании. Генерал изображал, что крайне занят какими-то бумажками, лежащими на столе, а Шуша старалась всем своим видом внушить военному, что всё происходящее её никак не касается.

– Ну и что дальше-то? – ровным голосом спросил генерал, убравшись на столе.

Он по-прежнему не смотрел на неё.

– Решение принято, вопросы не ко мне теперь, – так же спокойно произнёс генерал, рассматривая настольный календарь, оставшийся от прежнего владельца кабинета.

Он сходу переиграл её! Он сходу переиграл её! Шуша вскочила в ужасе.

– А я? А… я? – все заготовленные фразы куда-то пропали, остались только эмоции. – А мы?!

– А что вы? – устало спросил генерал, впервые подняв на неё глаза. – У меня задача. Надо устранить угрозу, и мы её устраним.

– Да вы понимаете, о чём говорите?! – Шуша, не сдержавшись, привстала и стукнула кулаком по столу. – Да вы что?!

– Сядьте! – рявкнул генерал. – Успокойтесь! Если надо, Федосеев водички вам принесёт…

Она только сейчас заметила адъютанта генерала, – теперь он молча стоял у двери. Покачала головой и, чуть подумав, сказала:

– Решение принято, да. Только вы перерешите, и ооровцы с вами согласятся.

– А почему я должен перерешать? – с усмешкой спросил генерал.

Шуша собралась с мыслями. Бить на эмоции или на рациональное? Волнение и страх мешали сосредоточиться, а ей надо было сказать так многое!

– Если вы примените бомбу на делящихся материалах, геоманты погибнут. Почти всё. Оставшиеся будут в таком состоянии, что выполнять свою работу не смогут.

– И что? – с какой-то ленцой в голосе произнёс генерал. – Двадцать с небольшим, ну тридцать… техноориенталов, зато планета будет спасена!

Ей показалось, или слово «техноориенталы» он произнёс со странной иронией?

– Не двадцать. И не тридцать. Погибнет гораздо большее число, в том числе дети и молодёжь, которые только тренируются сейчас – нам на смену. Останутся самые слабые, удел которых – работать в частных бюро, подбирать интерьеры да дворики правильно планировать, чтобы хозяева домов ручку-ножку не сломали…

Генерал всё так же молча смотрел на неё – то ли с усмешкой, то ли с брезгливостью.

– Вы хоть понимаете, чем это грозит? Нет? – продолжила Шуша, не чувствуя отклика. – Развалится вся система бюро, более того – вся система ЧС OOP. Всё то, что налаживалось десятилетиями…

– Мы позаботимся об этом, – спокойно откликнулся генерал. – Во всех регионах без исключения будет введено военное положение. Последствия возможных стихийных бедствий будут ликвидироваться максимально быстро и чётко. Потери будут минимальными.

Она не верила своим ушам. Военное положение? Последствия будут ликвидироваться максимально быстро и чётко? Да он в своём уме?!

– Генерал… Вы в курсе, какая паника может подняться… И неизбежно поднимется… Когда… – она замолчала на несколько секунд, прикрыв глаза и прислушиваясь к миру. – Например, к концу следующей недели, когда на восток Северной Америки, на полуостров Лабрадор обрушится первый в этом сезоне «ледяной дождь»? Первый за сорок лет, понимаете? Вы представляете себе, что будет, если… когда в начале ноября произойдёт восьмибалльное землетрясение в Закавказье? Вы думаете, вы справитесь своими силами с цунами в Японии через три недели? Вы это серьёзно?!

Лицо генерала, всё так же неотрывно глядевшего на неё, стало расплываться в какой-то диковатой широкой улыбке.

У Шуши в голове промелькнула совершенно идиотская на первый взгляд мысль, и она не удержалась:

– Вам что, просто нужна власть?

– По-вашему я похож на маньяка? – пожал плечами генерал, теперь уже откровенно веселясь. – Я всего лишь командующий региональными силами МЧС, постом своим доволен и большего не хочу: наверху меньше ответственности и больше беспорядка.

– Тогда… Я не понимаю, зачем?! – отчаянно прошептала Шуша. – Если это правда, объясните, зачем? Вы же не можете не понимать, чем вы рискуете: всего через месяц, ну, может, чуть больше, прилетит другой корабль… А то и целая… эскадрилья или что там у них… Неужели вы думаете, что они, поняв, что их разведчиков уже нет, предложат уже не сдачу, а дружбу? Да они же просто разнесут всю Землю к чёртовой матери! И построят свою базу на обломках…

Судя по лицу, генерал был очень доволен чем-то. Он встал, выпрямившись во весь рост и, заложив руки за спину, заходил по кабинету.

– Вы совершаете ту же ошибку, что и все ваши коллеги, и старшие по должности, и младшие. И знаете, почему? Потому что выросли в политкорректном обществе. Вы даже читаете купированные и адаптированные учебники и книги по истории. Вам хочется верить в то, что так, как сейчас, – было всегда. Но это не так. Совсем не так.

Шуша молча следила за его шагами по кабинету одними глазами, не поворачивая голову.

– Они – люди…

– Техннориенталы, вы хотели сказать, – автоматически поправила Шуша.

Генерал развернулся, рывком оперся на стол и, глядя Шуше в глаза, раздельно, твёрдо, подчёркивая интонационно каждое слово, произнёс:

– Нет. Они – люди. Люди. Это вы тут все… Техноориенталы. Сорок лет политкорректности из кого угодно… техноориентала сделают, – он словно выплюнул это слово, потом, вроде бы, постаравшись взять себя в руки, выпрямился и снова зашагал по кабинету.

– Они – люди. И они – военные. Не кастрированные части МЧС, а настоящие военные, у них это в крови. Раз завоевали пол-Галактики, – усмехнулся он. – И знаете, как поступают в таком случае люди? Настоящие люди, а не ваши… техноориенталы? Знаете, как поступают настоящие военные?

Он остановился против окна и уставился на неё. Ей не было видно, какое выражение у него на лице, но, судя по голосу, наверняка торжествующее.

– Собственно, так поступил бы настоящий военный любой расы. Эльф. Гном. Орк. Горный тролль, – похоже, он специально перечислял неполиткорректные старые названия разумных рас, ожидая, какую реакцию это вызовет у Шуши.

Она решила не давать ему повода ни на что и, сцепив зубы, молча наблюдала за тёмным силуэтом на фоне окна. Она очень старалась придать собственному взгляду уверенность.

– Ведь это было уже не так давно. Я-то родился в последний год войны, самой её не помню, но вот первые послевоенные годы – вполне.

Он сделал шаг к ней и снова навис над столом, опершись на него кулаками.

– Слушайте, уж какими вояками были орки!..

– Нативные… – автоматически хотела поправить она, но генерал её перебил.

– Это сейчас они нативные кочевники. А тогда они были… Орками. Нет, даже орчищами! Погаными орчищами. Это же поразительный феномен был, вдумайтесь: раса, по магическому и техническому уровню стоящая даже ниже людей, а сколько… вони! Несколько тысяч лет весь мир будоражили! Но теперь-то проигрыши в двух войнах подряд позитивно на их инстинкте самосохранения сказались… – усмехнулся он. – Вот они и стали… нативными кочевниками…

Он обошёл стол и снова уселся за него. Теперь Шуша хорошо видела его лицо, – он и впрямь откровенно рад задуманному плану, он уверен в том, что всё получится!

– Не догадались ещё? – самодовольно спросил генерал и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Всё просто. Всё предельно просто для того, кто застал… настоящую историю. Когда всё было искренне и без политкорректных обиняков. Оркам только пригрозили. Но пригрозили всерьёз. Они и сдались. В истории, подлинной истории, так происходило тысячи раз. И так случится и теперь. Иначе и быть не может.

Он счастливо вздохнул и перевел взгляд на окно. «Наконец-то…» – подумала Шуша, ощущая, что ещё несколько секунд, – и она просто ударила бы этого… человека… В эти светящиеся счастьем глаза. Несмотря на то, что он… пожилой.

– Корабль не отвечает. В ответ посылается другой корабль…

– Или эскадрилья… – выдавила из себя Шуша.

– Или эскадрилья, – легко согласился генерал, всё так же мечтательно глядя в окно. – И первым их делом будет понять – почему погиб первый корабль? Может, эта жалкая планетка вовсе не так беззащитна, как кажется? Может, они столкнулись с чем-то большим? Да тут, может, давным-давно своя федерация образовалась? И не Межзвёздная, как у них, а какая-нибудь Интергалактическая?

Шуша поймала себя на том, что уже давно в ошеломлении покачивает головой, изумлённо наблюдая за генералом. Она не ошиблась: перед ней действительно был маньяк, маньяк настоящий, законченный, клинический. Она думала, власть… Какая власть?! Тут мотивы посильнее «Фауста» Гёте…

– Ну, а дальше-то что? – спросила она, пересилив себя.

– В смысле? – генерал посмотрел на неё уже другими глазами, спокойными и деловыми. Похлопал себя по карманам камуфляжа и, достав пачку сигарет и зажигалку закурил.

Шуша пару раз вздохнула, сосредотачиваясь, стараясь не показать ему, что выбита из колеи.

– Как вы будете убеждать визитёров в том, что планета не беззащитна? – с усилием сформулировала она вопрос.

– Это как раз проще простого! – заявил генерал. – Во-первых, уже дана команда поднять из архивов нашу космическую программу. Во-вторых, ещё живы некоторые физики, создававшие для союзников бомбы на делящихся материалах. Да, в принципе, ни то, ни другое, не особо важно-то: на соответствующих факультетах уже шестьдесят лет как изучают всё это, исследовательские установки и реакторы работают, принципиально все чертежи и схемы известны… Мы справимся. И на это команда, кстати, тоже уже пошла. Первые-то корабли будут присматриваться, а если мы заметим какую-то подготовку к агрессивным действиям, то просто шмальнем по ним ракетой, и будь здоров! Кстати, спутники уничтожим первым делом.

– Какие спутники? – даже не поняла сначала Шуша.

– Которые визитёры на орбите оставили, – заявил генерал. – Они же сказали, что в них, кроме ретрансляторов, и оружие на делящихся материалах есть! Их – в первую очередь!

Наконец поняв, что имел в виду генерал, Шуша непроизвольно схватилась за лоб. Теперь она поняла, почему с его предложением согласились на уровне OOP: эта потрясающая уверенность генерала помогала ему убедить кого угодно. В ней тонули, в ней терялся смысл слов. «Я показываю слабость, он маньяк, я показываю свою слабость маньяку!» – твердила она самой себе, пытаясь найти силы распрямиться и ответить ему, но в глубине души звучала совсем другая мысль.

«Боже, как его просмотрели?! Боже, как это могло случиться?!».

Наконец, она судорожно потёрла лицо, постаралась справиться с мыслями и подняла на него глаза. «Ирония, ирония!» – напомнила она себе.

– Ну хорошо, желаю вам успеха. Только ответьте, пожалуйста, на пару вопросов. Может, тройку…

– Я весь внимание! – бодро развернулся к ней генерал. Шуша вздохнула, ещё раз стараясь сконцентрироваться.

– Генерал, один из источников электроснабжения Лабрадора – крупная исследовательская станция на делящихся материалах в Тримэйл-Айленде. Может, для вас это неожиданно, но она снабжает энергией и полуостров, и самоё себя. Там закольцовано всё, понимаете? Возможно, лучше вам объяснит любой привлеченный вами к работе физик, но я геомант. Поверьте мне, как геоманту: когда «ледяной дождь» прервёт электроснабжение по всему Востоку Северо-Американского континента, вы не просто лишитесь источника энергии: вы получите, во-первых, выход из строя самой станции, во-вторых, возможность перегрева реактора и утечки из него.

Генерал махнул рукой, собираясь что-то сказать, но Шуша продолжила, повысив голос.

– Землетрясение в Закавказье меньше чем неделей позже грозит разрушением другой исследовательской станции. Пока не могу сказать, может ли там случиться то же, что и на Тримэйл-Айленде, – кризис этот для меня пока за «горизонтом событий». Но я даже не о приостановке вашего, безусловно, верного плана по встрече визитёров, которые прилетят после уничтожения корабля.

«Правильно, правильно, польсти ему, польсти!» – закричало что-то внутри. Шуша видела, с каким вниманием генерал начал слушать её, когда она сказала про верность его плана.

– Так вот. «Ледяной дождь», цунами в Японии, землетрясение в Закавказье. Я не упомянула о… – пару секунд она молчала, снова прислушиваясь к миру. «Больше, больше, напугай его!»

– Вы, конечно, гений стратегии, и я более чем уверена, что вы и ваше начальство сумеете сделать намеченное за месяц. Но этот месяц так же грозит лесными пожарами в Австралии и Южной Америке, небольшим, но все же опасным извержением Этны, повышением активности штормов в Японском и Чёрном морях… И геомантов не будет. Не будет больше. Некому будет предотвратить чрезвычайную ситуацию, останутся только спасатели. Которые в это время должны быть заняты другим.

Шуша решила чуть передохнуть. Генерал пока следил за ней со всем вниманием.

– Они ведь должны будут в это время организовывать работы по космической программе, верно? И по обеспечению военного положения, согласны? И по производству оружия на делящихся материалах… – кажется, ей всё-таки удавалось его переговорить. – А ресурсы разумных? Обычных разумных? На что они будут затрачены в этот момент? Это ведь они будут теми самыми моряками в море, жителями Сицилии, которых придётся спасать от вулкана, жителями Австралии и Южной Америки, чьи дома будут гореть, и их придется эвакуировать. Верно ведь? Это ведь значит, что огромные ресурсы всех жителей планеты будут отвлечены от главной задачи. От обеспечения безопасности Земли. Вместо того, чтобы работать на производство ракеты…

Генерал улыбнулся, махнул рукой и прервал её.

– У этих визитёров никогда не было геомантов, ручаюсь. Поклясться готов! Нет и не было! И тем не менее они в космосе! И грозят нашей планете.

Он привстал, сложив руки на груди.

– Политкорректные бредни. Расскажи это своему… нативному кочевнику. Я помню мир до того, как все эти… меньшинства… стали требовать прав и называть себя этими сумасшедшими… кличками. Ты дура, твои мозги кастрированы, твои силы уходят на то, чтобы терпеть насмешки тех, кто тебя оскорбляет, заставляя называть себя, женщину… человека… феминопредставителем-техноориенталом.

Он смотрел на неё сверху вниз, и теперь Шуша не знала, что ему ответить. В душе у неё было омерзение.

– Всё просто, как дважды два. Даже проще. Мы победили в Последней Войне, сумев организоваться. И геоманты тут были ни при чём, – он вновь наклонился к ней, опершись на стол, приблизив своё лицо так, что Шуша ощущала его дыхание. – Помимо войны были бедствия, ежедневно сходили лавины, наводнения заливали огромные пространства, вулканы извергались… Но мы, мы, а не эльфы или какие-то там гномы, несмотря на всё это, несмотря на войну, создали бомбу на делящихся материалах, испытали впервые, и война была окончена. Мы просто остановились на полпути. Очень жалею об этом. Сначала этот блаженный с его проповедью ненасилия, потом придурок: «Протянем друг другу руки, братья!».

Он шумно выдохнул и снова сел за стол.

– Сотрудничество? Братство?! Вот мы – братья! – генерал повёл рукой вокруг себя, обозначая, видимо, весь мир. – Люди, не техноориенталы и не… недомерки… придумали компьютер. У нас сотрудничество, говорите?! А почему они тогда, классные такие программисты, до сих пор не выловили всех гремлинов?! Ты мне скажи? У нас сотрудничество? А где пресловутые эльфийские мастера?! Почему я слышу только… какофонию вместо музыки и живу в идиотских типовых квартирках? Почему всё это до сих пор только в их собственных поселениях?! Где обещанные замки под луной для всех, а, скажи мне?!

Генерал, разъярённый, схватил ручку из письменного прибора и швырнул её в угол кабинета. Шуша молчала. Ей уже не приходило в голову набить ему морду. Она поймала себя на том, что подыскивает мысленно наиболее политкорректное слово, обозначающее понятие «расист», и с ужасом поняла, что это бесполезно.

– Нет, уважаемая, – на тон ниже, словно успокоившись, сказал генерал. – Всё. Ты ничего не поняла. Это мы в своё время протянули им руку помощи, добрые такие. Аж обалдеть можно. И не стошнило же. Нигде в мире нет памятника какому-нибудь эльфийскому… или недомерочьему… деятелю, который… «протягивал бы руку братства». Только эти двое… Философа наших… А знаешь, почему? Потому что таких деятелей и не было! Потому что эльфы… и гномы… и орки… только сражались, сражались, сражались с нами. А мы всё слезами блаженных умывались…

Он поморщился.

– Теперь всё. Ты так и не поняла, что нам сейчас предлагают. Одна бомба завтра, все силы в кулак на месяц… И…

– И вы будете рабами у… У людей! – рявкнула Шуша, вскакивая и пытаясь нащупать куртку на стуле.

«Тьфу я ж её и не снимала…» – пронеслось в голове. Она развернулась и пошла к двери, изо всех сил стараясь, чтобы походка была ровной.

Генерал усмехнулся.

– Дура и есть дура… Ну мне-то что до тебя, я же тебя больше и не увижу… Да и всех вас, гуманистов. Отработанный материал.

Услышав эти слова, у самой двери она рывком развернулась.

– Это вы зря… – прошипела она. – Очень зря. Генерал насторожился.

– Это вы зря геоманту-то… – найдя в себе силы выдавить подобие улыбки, повторила она. – Сутки – не сутки, а собаке собачью смерть я ещё в силах обеспечить. Очень даже! И кодекс мне тут уже не помеха.

Не оставляя генералу никакого шанса ответить, она дёрнула дверь, выскочила наружу и с топотом понеслась по коридору, а потом по лестнице вниз.

Больше всего на свете боясь, что её догонит кто-то из подчинённых генерала или даже он сам.