Открыв, наконец, глаза, Шуша поняла, что более спокойных и счастливых пробуждений у неё в жизни было по пальцам пересчитать.
Сначала она медленно, неторопливо выплывала из длинного сна, в котором они с сокровищем по очереди ныряли в каком-то тёплом заливе, всерьёз демонстрируя друг другу достижения по задерживанию дыхания. Потом, уже ощущая щекой материю наволочки и тёплую тяжесть одеял на теле, она мимолетно подумала, что здесь не существует ни будильников, ни обязанностей, повернулась на другой бок и с наслаждением задремала снова… Мимолётные ветры носили её по миру, где-то, на берегу волшебного моря, ей удалось поймать рыбку, которая превратилась в улыбку сокровища, какие-то замки рушились, чтобы на их обломках выросли деревья, а потом и леса, где-то по миллиметру в год вырастали коралловые острова, а в полутьме джунглей растения рвались к небу со скоростью двадцать сантиметров в час, и она наблюдала за этим со стороны, ощущая тепло одеял и сладкий запах подушек…
В окне всё так же серебрилось небо с тонкой красной полоской восхода над дальним берегом озера. Шуша подняла руку, чтобы посмотреть на часы, потом вспомнила, что вроде бы положила их на полку в изголовье… Потом засмеялась счастливо и, подскочив с кровати, кинулась к ларю, стоявшему в дальнем углу.
Ей было хорошо. Действительно, в кои-то веки, хорошо. Так хорошо, что она готова была танцевать от ощущения свободы. Подобное, наверное, испытывает человек, долго терпевший физическую боль, привыкший к ней и вдруг разом от неё избавившийся.
Избавившийся? Она замерла, склонившись над открытым ларём и зажав в руке уголок только что найденного в нём огромного махрового полотенца. Правильно. Избавившийся. Она больше не чувствовала занозу корабля под сердцем. Она больше не ощущала бесконечной ответственности. Она не ощущала того, к чему привыкла, – веяния крыльев бабочек, роста кораллов, напряжения магмы под Этной, капель «ледяного дождя» над Лабрадором…
Но главное всё-таки – она не чувствовала корабля. Шуша даже представить себе не могла, что она настолько привыкла к его тяжести всего за какие-то пять дней.
И вот теперь всё. Свободна!
Она схватила полотенце и, размахивая им над головой, выскочила из комнаты, пробежала тёмные сени и вырвалась на простор. Впереди, до самого озера, в утреннем тумане, на земле была только хвоя, немного коловшая босые ноги, и редкие кустики.
Бросив на песчаный берег полотенце, она с визгом влетела в тёплую воду. Нырнула вертикально, с открытыми глазами, бешено колотя ногами, чтобы погрузиться. По песчаному дну ползали перловицы. Она подхватывала одну за другой, играя. Моллюски оскорблённо сжимали половинки раковинок, Шуша откидывала их в сторону, хватала следующие… Потом, набрав побольше воздуха в лёгкие, проплыла на спор с самой собой, сколько выдержит. Перед глазами стелились длинные, тонкие колышущиеся слоевища водорослей.
Наконец, она почувствовала, что замерзает, вернулась к берегу, нащупала ногой дно и, торжествующе вопя, выбежала на песок и закуталась в полотенце.
Как обычно, она не услышала его шагов заранее.
– Ну вот, теперь легче? – улыбающийся мужчина в модной шёлковой рубашке внезапно одёрнул уголок полотенца, на котором она сидела, и присел рядом.
– Да ничего, – она отвела взгляд, не зная, как вести себя после того, что услышала ночью за стенкой.
– Прости меня. Недооценил я, как ты устала. Извини, просто пытался помочь. Тебя сразу надо было спать уложить… Впрочем, ты бы, наверное, ещё больше разозлилась…
Шуша помолчала. Возможно, дед и впрямь был прав. Она вспомнила безумную пробежку по холмам, потом баню, устроенную Матильдой (на секунду она покраснела, вспомнив, как отводила глаза от… от кос феминомилитарофила), потом «прямой эфир» и свои ночные «открытия»… Она действительно очень устала, так устала и задёргалась, что даже не почувствовала избавления от тяжести корабля, когда вошла в двери этого мира. И не сумела понять, что дед пытался сбить накал её нервного напряжения, пытался искренне, хотя не желал действовать насильственно. Но пришлось, и навеянный его магией сон пошёл ей впрок.
– Две недели почти, бедная ты моя, мучилась… Прости меня.
Она почувствовала, что дед протягивает руку, собираясь приобнять её, и чуть отстранилась. Собственная нагота, прикрытая лишь полотенцем, смущала её теперь.
– Деда, не в этом образе, – твёрдо сказала она. Мужчина усмехнулся.
– Ах вот как… – прошептал он. – Ах вот как!
Он вскочил на ноги, неуловимо меняясь, и через секунду перед Шушей стоял бородатый старик в мятой фуфайке вместо модной шёлковой рубашки.
– Ах вот как! А ну-ка, внученька, встала быстро! С ума сошла, что ли, окаянная! Попа голая, губы синие, на себя посмотри! На холодной земле сидишь! Быстро в дом!
Шуша, подхватывая полотенце, бегом понеслась к избе.
– Или мне ещё хворостину достать?! Я могу, могу! – скрипучим голосом кричал с берега дед. – Отстегаю будь здоров! Так прожарю, света белого не взвидишь!
Она рванула на себя дверь и влетела в дом. Потом, уже из чистого озорства, рывком снова приоткрыла её, показывая деду язык, и тут же в притворном детском ужасе захлопнула: киреметь оказался неожиданно рядом, уже на крыльце, снова в своём мужском образе. Мельком заметив в сенях Матильду, она понеслась одеваться.
– Ну хватит уже хиханек! – знакомый голос раздался будто над ухом, и Шуша в комнате, одновременно стряхивая песок со ступней и панически пытаясь разобраться в лямках лифчика, присела от неожиданности.
– Сейчас, сейчас! – прокричала она через дверь, натягивая брюки.
Когда она вошла в закопчённую кухоньку, дед сидел, сложив руки на столе. Матильды в округе не наблюдалось.
– Отдохнула? – сварливо поинтересовался дед. Шуша кивнула.
– Счастлива?
– Ну, почти… – рискнула ответить Шуша.
– Тогда слушай меня.
Есть утро и есть вечер. Есть день и есть ночь. Есть сон и есть пробуждение.
Ветер собирает камни в подобия крепостей, а потом перетирает их в песчинки.
Звери рождаются, живут, спариваются, рождают себе подобных и умирают. Зачастую в битвах со своими собственными потомками.
Растения растут всю жизнь. Некоторые проживают жизнь очень короткую, всего считанные недели. Но и они пытаются расти до самых холодов, которые превращают их в покрытые инеем колючки. Колючки кажутся бесполезными, хотя в них таится жизнь, которая воспрянет из семени в следующем году, а может, и через столетие.
Растения растут на перетёртых в песчинки камнях, но их останки, какими бы колючими и сухими они ни были, поедают одни звери, чтобы быть съеденными другими зверьми.
Звери рождаются, живут, спариваются, рождают себе подобных и умирают.
Их кости становятся камнями, а камни собирает ветер в подобия крепостей…
– Это всё, что ты мне хотел сказать? – пытаясь сбросить наваждение, пробормотала Шуша. – Мне это известно лет с пяти…
– Слушай дальше, наберись чуть-чуть терпения, – ответил киреметь.
Крепости вырастали, крепости набирали силу от костей канувших в Лету животных, которые стали камнями, лёгшими в основу крепостей. Крепости побеждали, их развалины порастали лесом. Леса росли выше и выше, и, устав от возраста, деревья падали на камни крепостей и крошили их. А затем сами порастали мхами, а на мхах укоренялась трава… А потом стволы покрывала земля. И на месте крепостей вырастали горы.
Спустя века горы снова зарастали лесом. Лес рос год за годом, век за веком, и под его тяжестью горы опускались, и на месте хребтов возникало море.
В основе моря лежали горы, в основе гор лежал лес, в основе леса лежали крепости, в основе крепостей лежали камни, в основе камней лежали кости. Кругооборот свершился не одни раз, прежде чем количество перешло в качество.
Но в тот прекрасный день, когда переход свершился, ветру надоело перемалывать камни…
– А вот здесь, пожалуйста, поподробнее! – попросила Шуша, насторожившись.
Дед усмехнулся.
…И он, поднатужившись, вернул живое – живому. Это было трудно, ведь раньше он умел только уносить жизнь. Теперь же впервые принёс.
И в море появились наяды, в горах – тролли, в лесах – дриады, в долинах – гномы, в…
– Я поняла, поняла. Какое отношение имеет эта прекрасная, безусловно, легенда, к нашей ситуации? Ты долго мне мозги пудрить собираешься? – махнула рукой Шуша.
Дед посмотрел в ответ серьёзно и торжественно, и улыбочка сама собой сползла с её лица. В глазах киреметя играли отсветы печного огня.
– Так вот… – он слегка усмехнулся, – внученька. Слушай меня внимательно. Это легенда, но в легендах всегда есть рациональное зерно. Изучает же Мата трикстеров…
Шуша чуть было не ляпнула так и просившуюся на язык шуточку, но сдержалась, заметив, что дед чуть опустил глаза, видимо, задумавшись.
– Я не знаю, почему не рассказал тебе этого раньше. Извини меня, если можешь, за этот пробел в твоём образовании. Но я знаю, почему ни эта легенда, ни ей подобные никогда не вызывали особого интереса там… У техно… У людей. Не возражай, – он упреждающе поднял ладонь перед Шушей, набравшей воздуха в лёгкие. – Да, вы все её знаете с детства. Да, изучаете разного рода хтонические, архетипические и ещё какие-то там, чуть ли не фаллические мотивы легенд на кафедрах своих университетов. Но ни разу не смогли разглядеть в них истину. А истина в том, что мы родились здесь, и родились вот так. Я прекрасно знаком с вашим учением Дарвина, но в нашем мире легенды не придумываются сказителями, не искажаются и не ошибаются, – в нашем мире они и являются настоящей историей. Это ветер, унеся множество жизней, в конце концов вдохнул жизнь в камни, воду, землю и лес. Так действительно было в нашем мире…
– Деда, ну как так… – Шуша, покачав головой, собиралась сказать, что в это невозможно поверить, но дед прервал её.
– Если хочешь, я отведу тебя к Хранителям. Точнее, к одному из них, к местному. Но он не ответит тебе: в тебе лишь капля нашей крови и тысячная доля капли крови его. Возможно, ты даже его не узнаешь: геоманты в этом мире бессильны…
Шуша кивнула, соглашаясь. Она с детства знала, что в зимнем посёлке не может управлять ничем. Присутствие других живых существ, их действия и эмоции она ощущала, конечно, но влиять на события никак не получалось.
– Я бы хотела на него посмотреть, на Хранителя… – пробормотала она, вдруг подумав, что такая важная деталь жизни деда почему-то ускользнула от её внимания.
Дед улыбнулся как-то печально.
– Ну вот, ты действительно даже не чувствуешь его. Это та сосна на дальнем берегу, у источника, помнишь?
Шуша поражённо посмотрела на него. К огромной сосне, на высоте двух метров над землёй разделявшейся сразу на семь стволов, они с дедом гуляли не раз. Он всё время усаживался у самых её корней и молчал часами, как казалось Шуше в детстве, наблюдая за тем, как она строит замки из песка на берегу…
– Так вот. Ветер создал нас и создал Хранителей. В каждом Истоке есть как минимум один. Он отвечает за то, чтобы магия не истощалась, подпитывает её. Мы жили здесь долго. Очень долго. Вероятно, десятки миллионов лет, – дед вздохнул и подпер голову кулаком. – Почти каждая раса стремится к экспансии, в этом вы правы, люди. «Карманы»-Истоки связаны между собой, но однажды мы обнаружили выходы на Землю… К тому времени нам стало довольно тесно тут, это правда… Ну, не так тесно, как вам сейчас… Да, впрочем, вам и тогда было тесно…
Он помотал головой, видимо, отгоняя какое-то воспоминание, и надолго замолчал.
– Дедушка, ты можешь подробнее, пожалуйста? – спросила Шуша.
Её всерьёз заинтересовал рассказ, но показалось, что киреметь чего-то не договаривает. Тот глянул на неё и вдруг опять расхохотался.
– А на Земле мы… обнаружили… марширующие полчища молодых хамов… – давясь от смеха, он прикрыл глаза рукой. – Которые… были уверены… в собственном превосходстве…
– Деда! – Шуша, привстав, хлопнула ладонью по столу. – Хватит уже!
Киреметь, согнувшись, загоготал ещё громче.
«Ладно-ладно, пусть-пусть…» – мрачно подумала она, размышляя над тем, как бы невинно «подколоть» деда в ответ. Наконец, киреметь подавил приступ смеха, выпрямился и, снова опершись на стол, посмотрел на неё как-то печально.
– Интересно, что подумали бы вы… – начал он. – Что подумали бы вы, обнаружив, что ваш так называемый мир – лишь «кармашки», придаток к миру, настоящему миру, который открылся перед вами? Что бы вы сказали, поняв, что… молодые хамы… населяющие этот настоящий мир, действительно сотворены Богом, а вы сами – так, результат случайного перехода количества в качество? Что всё, на чём вы строили свою жизнь миллионы лет, – это не более чем игра ветра, и у молодых хамов есть средства поэффективнее заклинаний: для получения огня они не колдуют часами, а просто несколько секунд крутят палочку, запутанную среди сплетенных из какого-то подручного бурьяна верёвок?
Шуша молча смотрела на деда, ожидая, что он ответит сам. Но дед, привстав над столом, переспросил, обращаясь к ней:
– Ну так как, что бы вы придумали, техноориенталы? Представь: вам надо жить в этом новом настоящем мире и надо отвоёвывать своё жизненное пространство!
– Эээ… – Шуша растерялась. – Ну, наверное… Начали бы воевать за это пространство… Ну… По пути максимально совершенствуя свои навыки… Тьфу это… Проводили исследования, испытывали бы опытные образцы… Ну и…
– Ну и вы выиграли! – почти прокричал дед. – Вместо порчи – дубинка, потом стрела из лука, потом дробина, потом пуля… Кто устоит перед такой порчей?! А мы что?
– А вы что?… – автоматически повторила Шуша за дедом. Дед внимательно посмотрел ей в глаза.
– Ты не понимаешь? Ну да, впрочем, это было слишком давно. Магия не совершенствуется, совершенствуются только маги. От одной ступени к другой, от первой… к какой-нибудь сто пятой. Кто-то из магов высших ступеней время от времени, довольно редко, открывает новое заклинание, переходит на новую ступень, ступени эти без конца множатся, но повторить заново открытое высшим магом заклинание очень трудно. Знаешь, почему?
Шуша молчала. Ей казалось, что она почти потеряла нить разговора. Она ещё находила в себе силы пытаться понять, что говорит дед, но чувствовала, что за последние дни на неё обрушилось и так слишком много новой информации. Рассказ киреметя, похоже, превысил лимит её способностей усваивать новое.
– Потому что магия – не в нас, – не добившись ответа, продолжил дед. – Она вот тут, в лесу, в деревьях, в камнях, в горах… И эта сила небезгранична. И ещё её надо извлечь оттуда… А ваша сила – в вас самих. Это работа ума и силы, не только физической, но и духовной, которую заложил в вас Бог. Не сработала дубинка? Прекрасно, придумаем лук. Не сработал лук? Прекрасно, придумаем копьё… Да что я всё об оружии… Я могу, например, заставить бельё постираться и погладиться, но вы – вы превзошли в совершенстве стирки и глажки все наши самые смелые мечты. Какому магу придёт в голову сотворить стиральную машинку и утюг? Да только на поддержание в рабочем состоянии таких магических устройств столько энергии уйдёт… Один раз заставить еду приготовиться – магу выше десятой ступени раз плюнуть, но создать магическую плиту или печь, которая сможет это делать постоянно? Нереальная задача. Или вот ваш компьютер. Это ведь всё-таки вы придумали, хотя потом гномы освоили и почти монополизировали производство. Да, они применяют знакомые с детства заклинания, действительно создавая уникальные устройства и программы. Но опираются-то они при этом на ваши же разработки! Понимаешь? Вы, существа, практически лишённые наших возможностей, способны переплюнуть нас во всём!
– Дед… Дедушка… – прервала повествование Шуша. – Хорошо, наша сила – в нас самих.
Дед замолчал, Шуша собралась с мыслями и…
– Здравствуйте, дорогие зрители, в Москве восемь часов утра двадцать четвертого октября, а у нас очередной выпуск новостей! – радостно провопил киреметь.
– Тьфу ты… – Шуша вскочила и вдруг увидела входящую в кухоньку Матильду.
– По-прежнему сохраняется напряженность в связи с попыткой применения бомбы на делящихся материалах против корабля пришельцев. В Сиднее сорвана попытка штурма регионального бюро… – дедушка, подхихикивая, выкрикивал Шпигель выпуска новостей.
– Ну посмотри, посмотри телик… – Матильда, погладив дедушкино плечо, приобняла Шушу за плечи. – Пошли искупаемся, он потом доскажет. У нас больше получаса: там сегодня в местном блоке новостей «Спутник» алатырский против чебоксарского «Сатурна», он будет повторы раз пять крутить…
Солнце вылезло из-за горизонта и повисло над вершинами елей на противоположном берегу озера. Отсюда, против света, Шуша могла разглядеть только вершины Хранителя – семь крон сосны возвышались над лесом, чёрными пятнами выделяясь на серебристо-жемчужном фоне неба.
– Нырнём? – спросила валькирия.
Они стояли по бёдра в воде, в метре друг от друга. Косы феминомилитарофила по-прежнему спускались на её роскошную грудь, но теперь Шуша не боялась любоваться фигурой валькирии, и не стеснялась называть вещи своими именами. По сравнению с Матой она выглядела, наверное, бледно, но каждому своё. Если только дедушка не наврал со всей этой легендой.
– Нырнём, – кивнула она.
В подсвеченной рассветными лучами воде ещё лучше были видны водоросли и моллюски, но Шушу уже не слишком интересовало это. Она просто плыла под поверхностью воды, широко открыв глаза, бездумно глядя на дно, временами поднимая голову, чтобы вздохнуть, и снова, чуть поболтав ногами и погрузившись поглубже, рассматривала дно.
Внезапно озёрные красоты застил мыслеобраз: перед глазами появилась Матильда, буквально пляшущая от нетерпения у берега озера. «Вернись сейчас же!» – кричала она. Шуша вынырнула, выдохнула, смахнула рукой воду с ресниц и вдалеке, на берегу, действительно разглядела валькирию, призывно машущую ей. Она мысленно ругнулась на неспособность некоторых усвоить элементарные правила вежливости, например, давать звонок перед телепатическими вызовами, мельком подумала, что избалована Лилей, и поплыла брассом, стараясь быстрее преодолеть оставшееся до берега расстояние.
– Что случилось? – она вылетела из воды, хватая ещё не высохшее после утреннего купания полотенце.
– Идём, там сейчас прямой эфир будет!
Шуша подхватила одежду и полотенце, пробежала по инерции несколько шагов, потом, спохватившись, остановилась и спросила догоняющую её Мату:
– С кем это?
– С директором твоим, – ответила Мата, добежав.
– Прекрасно. Тебе это важно?
Валькирия вопросительно подняла глаза на Шушу.
– Ну, я бы хотела послушать…
– И я бы тоже. Но я заранее могу сказать, что скажет Гришнак Углукович. И про то, что он сейчас сдерживает натиск генерала, и про то, что считает, что невозможно возобновить за месяц утрачивавшееся годами, к примеру, космические технологии и способы работы с делящимися материалами. И про то, что генсеку OOP сейчас приходится маневрировать между различными группировками… Это я всё знаю. И меня интересует совсем другое, понимаешь? Лучше бы теперь ты и дедушка… или только дедушка… сказали бы, наконец, мне, что же нам теперь делать, техноориенталам таким недоделанным, а?
Мата скосила глаза ей за спину, и она поняла, что сзади опять стоит дед. Шуша развернулась на пятке.
– Ну так что, наконец? – сдавленно спросила она у мужчины в мягких сапожках, который замер, держась за ветку дерева, в нескольких шагах выше Шуши по склону. – Так что? Этот ваш ветер унесёт корабль сам, или что нам такое сотворить?