До границы защитной полосы ей ещё хватило сил дойти самой… К счастью, телохранители генсека не ушли, всё так же молча стояли строем, в полуметре от кромки сожжённой, заледеневшей земли. Один из них подхватил её под руки.
Она поняла, что произошло, почти сразу. Юле надоело ждать, и, хотя физики предупреждали её: пар в системе охлаждения радиоактивен, – болотноориенталка не стала переходить в телесную форму. Может быть, думала, что опасность преувеличена, может, напрочь забыла о ней… Технический коридор, вероятнее всего, был действительно приспособлен для стравливания избыточного давления из труб, во всяком случае, как только Юля нажала последнюю кнопку кода, струи пара вырвались из форсунок мгновенно, коридор заполнился им за считанные секунды… Излучение развеяло лёгкое волоконце тумана, убежать или улететь она попросту не успела…
В глубине души Шуша страшилась идти в шатёр генсека, куда теперь, так же молча, вёл её под прикрытием остальных охранников огромный горноориентал. Она была благодарна судьбе, что никто из сотрудников всё-таки не вышел её встречать. Благодарна за эти последние минуты молчания и тишины вокруг: она понимала, что стоит ей увидеть знакомые лица – не выдержит, просто не сможет отвечать за себя больше… События этого дня, а особенно нелепая смерть подруги, превысили отведённый ей предел восприятия, она была на волоске от срыва.
С той секунды, как Дима произнёс роковые слова, она вообще не слышала, что говорила её губами пришельцам генсек: все её чувства сосредоточились на заполненном радиоактивным паром коридоре, она искала и звала Юлечку, до самого конца надеясь, что потеряно ещё не всё…
Она помнила только суету, поднявшуюся в переговорной, потом смутно, едва-едва, – лифт и коридоры… В какой-то момент до неё дошло, что договор так и не подписан, но тогда это показалось такой малозначительной деталью…
Очнулась она лишь, когда за нею закрылся внешний люк, и корабль снова был отрезан от её восприятия… Как, когда и почему именно её вывели, – осталось за гранью понимания.
Горло было перехвачено, Шуша сама не понимала, как ей всё-таки удаётся дышать… Пару часов назад она надеялась, что ей удастся завершить операцию, пусть даже ценой собственной жизни, но завершить. Теперь же вместе с горечью и виной за смерть Юли на неё давила и незавершённость плана. Пытка неизвестностью – самая тяжёлая.
Шатёр? Так быстро?
Дверь открылась, на пороге стоял Гришнак Углукович.
– Внутрь, внутрь, скорее! – скомандовал он.
Шуша почувствовала, что не может перешагнуть порог.
– Спокойно, спокойно… – директор принял её из рук телохранителей, дверь позади хлопнула. – Держись, держись…
В зале заседаний было полутемно и пусто. Где-то в глубине души она мимолётно ощутила облегчение от этого.
– Дима работает… – пробормотал Гришнак Углукович.
Они так и стояли у дверей лицом к лицу, он держал Шушу под мышки, видимо, чувствуя, что ноги не держат её.
– Дима, говорю, работает… Разносит там всё с помощью этого… контактёра… – со странной нервно-виноватой ухмылкой повторил директор.
Слова, казалось, не имели смысла. Она выпростала руку и прикоснулась ко лбу, пытаясь сосредоточиться.
– Что?
Он, наконец, понял, что дело плохо. Потянул под руку, пытаясь вести куда-то, но Шушины ноги были как деревянные, она лишь затопталась на месте, потом попыталась выдернуть локоть.
– Так… Понятно… – пробормотал директор. – Ты это… Стой здесь, минуточку…
Он попытался прислонить её к стенке, рванулся обратно, увидев, что она обессиленно сползает на пол, потом махнул рукой и затопал куда-то.
Внезапно всё тело пронзила боль. Она инстинктивно свернулась клубочком, мечтая потерять сознание, но почему-то вышло наоборот: боль словно включила её в реальность, заставила задуматься, что происходит… Какой-то эффект оглушающего заклятия Рональда Дональдовича? Или… Она закусила губу, пытаясь удержаться от стона: истекал срок заклинания остроухого стилиста, тело менялось, она становилась самой собой…
Господи, а если бы это случилось на корабле?!
Да если бы она знала, что получится в итоге, разве пошла бы на такое?!
Шуша почувствовала, что чьи-то руки теребят её, пытаясь поднять.
– Не надо… Сейчас… – пробормотала она и поняла, что еле шепчет…
«Прихожу в себя, прихожу в себя… – пронеслась мысль. – Теперь бы не разреветься…»
– Ну-ка, пойдём… – услышала она знакомый голос. – Пойдём к маме, деточка… Ну вот, вот так…
Волна боли постепенно отхлынула, она открыла глаза и увидела склонившиеся лица. Генсек, Гарасфальт, директор и ещё кто-то… Врач?
– Да уж… – пробормотал доктор, бесцеремонно вытягивая её руку, чтобы пощупать пульс. – На редкость везучая она у вас… Второй раз за день, третий раз за десять дней…
– Ну как, легче? – спросила генсек.
Шуша кивнула, пытаясь сесть. Лежать на коврике под дверью вдруг почему-то показалось ужасно унизительным.
– Нормально… Переутомление, последствия удара по голове, последствия нервного срыва… Для такого набора – абсолютно нормально, – махнул рукой врач. – Много спать. Лекарств не пропишу, хотя мог бы: чувствую, вы ещё её… будете «юзать»…
Последние слова он бросил то ли генсеку, то ли директору с каким-то презрением.
– Никакого… «юзанья», – покачала головой генеральный секретарь. – Гарасфальт, давай…
– Дайте хоть раздеться… – пробормотала Шуша, и тут, наконец, плотина, державшая слёзы где-то внутри, прорвалась, и она зарыдала в голос, закричала, ломая руки, выбрасывая всю свою боль и горе, всю накопившуюся усталость и всё напряжение этих дней, совершенно не заботясь о том, что её видят и что могут подумать…
– Ну пойдём, пойдём… – пробормотала генсек, гладя её по голове. – Пойдём, поплачешь в комнатке у меня…
Дорожки в скверике покрылись льдом, снег на газонах потемнел и съёжился. За полтора суток, что она спала, опять потеплело, но Шуше казалось, что она мёрзнет гораздо сильнее, чем тогда, когда шла к кораблю. Хотелось бы надеяться, что дело только во влажности воздуха.
Банка пива открылась со щелчком и шипением. Население Тотьмы по-прежнему было в эвакуации, и «Нива» не открылась, но один раз провёрнутый уже остроухим аналитиком трюк снова не подвёл: Шуша оставила бывшим хозяевам деньги, и продавец-горноориентал, тот же, что и прежде, вынес ей из подсобки две банки.
Она так и не смогла сегодня заставить себя зайти к бабе Тоне. Увидеть ещё раз маленькую спаленку и Юдину кровать… Кто-то из сотрудников проявил такт: за время её сна принёс в шатёр генсека сумку с Шушиными вещами. Но она, побродив по погруженному в лёгкий туман городу, решила поискать себе новое жильё, благо, хронологически одарённые жители Тотьмы, как и баба Тоня, в большинстве своём вернулись, когда угроза бомбардировки корабля исчезла. На худой конец, можно пойти ночевать на склад к Харду: он, конечно, заболтает её до упада, но, может, как раз это и отвлечёт её от печальных мыслей. Во всяком случае, гостевые апартаменты у генсека не привлекали её в качестве жилья: сам вид и обстановка шатра тоже наводили её на тяжёлые воспоминания. Поэтому сегодня наконец, проснувшись и едва перекусив, она постаралась смыться оттуда побыстрее, пока никто её не заметил… Даже не пытаясь узнать новости.
Тем более, что логика подсказывала: раз генсек и сотрудники бюро по-прежнему здесь, ничего не изменилось.
Шуша порылась в карманах, намереваясь закурить, и вдруг заметила изящную фигуру стилиста, энергично, преувеличенно покачивая бедрами, направлявшегося к «Ниве». Хлопнула дверь. «Чего ему там?…» – удивляясь, пожала она плечами.
Сквер был тих, ветви не колыхались в безветренном воздухе. Как тогда, чуть больше недели назад, когда они сидели здесь с Юлечкой после объявления ультиматума и экстренно проведенного собрания…
Теперь на её душе лежала вина не только за Юлечку Она уже знала, что Анатолий, поддерживавший связь между ней и физиками, не выдержал последних эмоций баныпи, ушёл в глубокий срыв. Это его визг она слышала тогда, на корабле: Эльриэнн, к сожалению, не смогла удержаться, невольно транслировала ей его мысли.
Как странно… Боялся её, как геоманта, а в срыв ушёл на гораздо более лёгком, казалось бы, задании…
Дверь «Нивы» снова хлопнула, стилист выскочил из магазина пулей, развернулся, показал в закрывающуюся щель розовый ухоженный кулачок.
– Хам! – разнеслось над сквером.
Потом возмущённо-гордо тряхнул волосами, прошагал несколько метров по тротуару и вдруг, как-то воровато оглянувшись и, видимо, не заметив её, полез за пазуху. «Morgenstern», что ли?…» – слегка изумлённо подумала Шуша. Уж в чём, в чём, а в этом личного стилиста генсека заподозрить было трудно.
Тот действительно достал маленькую бутылочку и, ещё раз оглянувшись, заглотнул содержимое залпом. Бутылка полетела в урну, а Миланчик, расправив плечи, прогулочным шагом двинулся по улице.
«Ну вот… И у этого… срыв…» – с какой-то горькой иронией подумала Шуша.
– Забавно, правда? – раздался знакомый голос из-за спины.
– Ты меня преследуешь? – спокойно спросила она.
– Нет, просто искал. Поболтать хотел… – остроухий аналитик ловко запрыгнул на спинку скамейки рядом с ней.
Она вздохнула и тоже решила забраться на неё с ногами.
– Болтай…
– О чём ты хочешь? – слегка улыбнулся он.
– Я лично – ни о чём… – Шуша пожала плечами, впрочем, прекрасно понимая, что так быстро от Гарасфальта не отделаешься.
Они помолчали.
– Закуривай, чего ждёшь… – пробормотал он. – Потерплю… Всё-таки, на свежем воздухе.
Шуша обнаружила, что держит в руке сигарету, которую так и забыла прикурить, наблюдая за стилистом.
– Ты, конечно, пришёл поговорить о… о Юлечке, – проговорила она, затягиваясь.
– И впрямь. Как догадалась? – он кинул на неё быстрый, чуть ироничный взгляд.
– Прекрати паясничать. Не хочу слышать об этом.
– Хорошо. Тогда будем говорить не о Юлечке… А о… Чувстве вины, назовём это так.
– А давай не будем называть никак? – Шуша почувствовала, что ещё пара слов, и она разозлится.
– Давай не будем, – легко согласился он. – Я просто хотел сказать, что твоего того, которое называется «никак», в произошедшем нет.
– Гарик!..
– Помолчи! – резко осадил он её – Дай договорить. Она дипломированный спасатель, она знала, на что шла. Соображала, что в режиме тумана или огонька ей никак не выжить. Поэтому…
– Поэтому я должна была иначе построить фразу! – выкрикнула, подскакивая на скамейке во весь рост, Шуша. – Поэтому должна была сообразить, что…
– Что сначала надо сказать про телесную форму, а потом называть код? – невинно-вкрадчивым голосом спросил аналитик. – Ты уверена, что она вообще слушала, что ты ей передаёшь? Что услышала бы что-нибудь кроме… кода? Она ведь выполняла своё задание, у неё, если хочешь, «сторожок» в голове был только на одно. И это правильно – спасатель на операции мыслит другими категориями. И профессия спасателя подразумевает, что выполнить задание… Часто можно только ценой собственной жизни.
Она села, задумавшись. На глаза снова сами собой навернулись слёзы.
– Но я-то, я-то… – пробормотала она, пытаясь сглотнуть ком в горле. – Я-то… Меня учили, что я должна спасать все жизни, понимаешь? Все!!!
– Тебя учили стремиться к этому. Между идеалом и стремлением к нему есть разница, согласись.
Они помолчали. «Легко ему теперь рассуждать…» – всё-таки сумев подавить слёзы, она решила глотнуть пива.
– А ты и так работаешь почти идеально. И один промах…
– Ага! Один раз – не… – она проглотила едва не сорвавшееся слово.
– Не твой промах, я хотел сказать, – спокойно продолжил он, не обращая внимания на то, что Шуша перебила его. – Один промах не зависящего от тебя, по большому счёту, сотрудника…
– Да что ты в этом понимаешь! – снова взорвалась Шуша, подскакивая и размахивая руками.
Он тоже вскочил тотчас же и перехватил её руку с тлеющей сигаретой.
– Так. Во-первых, брось сигарету. Брось, говорю. А то ведь прожжёшь сейчас одежду… Или обожжёшься, – он говорил очень уверенно и спокойно.
Уступать не хотелось. Но его пальцы на запястье слегка сжались, пока намекающе, и Шуша выпустила сигарету.
– Молодец, – он отпустил её руку и снова уселся на спинку скамьи, хотя по-прежнему не отрывал глаз от её лица. – А во-вторых, ты прекрасно знаешь, что в этом… Я как раз понимаю очень много.
Ей стало стыдно, – она вспомнила историю первой семьи Гарасфальта. Глупо мериться опытом с разумным несравнимо старше себя. Глупо вообще истерить, срывая зло на ближнем…
– Прости… – она глубоко вздохнула, приводя мысли и эмоции в порядок. – Я действительно… Прости.
– Ничего… – покачал головой остроухий. – Давай о деле?
– О деле? – Шуша даже не поняла сначала, что он имеет в виду. Гарасфальт пожал плечами.
– Ну, к примеру, поговорим о том, что Дима работал всю вчерашнюю ночь и часть утра… И с майором, и с капитаном… Знаешь, почему тебя… выперли из корабля?
Шуша отрицательно покачала головой:
– Я не помню, правда!
– Генсек им… втёрла, по-другому не скажешь… Что Земля – живой организм, что мы едва сами научились жить с ней в мире… А они, мол, вторглись, выжгли полосу, ещё и базу собираются построить… Что, мол, планета не потерпит этого… Возмездие наступает медленно, но неотвратимо…
– Что-то из этого я слышала… – пробормотала она.
– Вот-вот. Насколько мы понимаем, тот выброс в первый день… Загрязнений из атмосферы, в смысле… Насторожил их, но информация от зондов не подтвердила опасений. И тут вдруг, посреди переговоров – беспричинный сброс пара… Настолько массивный, что, как мы поняли впоследствии через Диму… через капитана, в смысле… что реактор чуть не пошёл вразнос. Представляешь? А затем – совершенно нелепые команды капитана и важного военного чина… По большому счёту они испугались и генсека… В смысле, тебя. Ведь неприятности начались с визита твоего.
Она вдруг, почти против воли, улыбнулась, представляя себе, какая паника могла возникнуть на корабле… И, возможно, даже возникла! Всё-таки, всё-таки им удалось сделать и это!
Но аналитик вдруг вздохнул и пробормотал гораздо тише:
– Если честно, мы боялись, что они захотят взять тебя в заложники до выяснения ситуации… Очень боялись. К счастью, как видишь, они испугались достаточно сильно…
Шуша ошеломленно покачала головой. Мысль о таком окончании переговоров ни разу не приходила ей в голову.
– Так что вот, – продолжил аналитик. – В общем, оба-два товарища твоих, и майор, и капитан, сейчас пребывают в корабельном лазаретике… В очень прочных смирительных рубашках.
– Порясающе! – само собой вырвалось у Шуши. – Просто…
– Ты пей пиво-то… Замёрзнет, – кинул Гарасфальт. – В общем, реактор им выводить в рабочий режим ещё долго… А мы пока явления гремлинов подождём…
Шуша вздрогнула: звонок мобильного раздался слишком неожиданно. Она рывком вынула трубку из кармана брюк и, увидев знакомый номер, махнула рукой аналитику – погоди, мол. Спрыгнула со скамейки и отошла дальше по дорожке.
– Милый…
– Привет, малюта! Я звонил-звонил, у тебя телефон не отвечал… Мама уже занервничала…
Шуша закусила губу, раздумывая. Её удивляло, что произошедшее между ней и Гарасфальтом позавчера не вызывало у неё никакого чувства вины перед сокровищем. То ли гибель Юлечки пересилила, перетянула все эмоции на себя, то ли… Вспоминая всё, что случилось в предбаннике, она лишь испытывала чувство благодарности к аналитику, подарившему ей хоть одно хорошее воспоминание в этот день…
А может, просто она перешла ту грань, за которой способна реагировать на что-то подобное…
– Прости… У нас тут…
– Жарко было? – сокровище усмехнулся. – Я понял, извини… Видел трансляцию. Они ведь опять все программы перебили…
– Знаю… – пробормотала Шуша и, сделав над собой усилие, продолжила: – Видела…
– Ну, генсек им дала! Знаешь, тут такое происходит! Все просто в восторге, надо же – такое им прогнать!.. Только держалась она как-то странно, по-моему… Хотя что говорить, тяжело ей пришлось, понятно…
– Что, прости? – слова сокровища о генсеке выбили её из колеи, вновь заставили вспомнить серо-металлические коридоры корабля, троицу пришельцев в переговорной-студии, и… и гибель Юлечки…
– Ты чего? – удивился сокровище. – Говорю: тяжело генсеку пришлось.
– А… Да… Конечно, – пробормотала Шуша.
– Малюта… Надеюсь, всё в порядке? – встревоженный её тоном, спросил он. – Ты как?
Она вздохнула. Надо взять себя в руки. Хотя бы до конца разговора.
– Да, нормально. Устала просто. Мы тут вчера…
«Причину, надо срочно причину придумать…» – промелькнуло в голове. Необходимо объяснить сокровищу отключение телефона вчера, иначе…
Ей очень не хотелось, чтобы он и свекровь переживали за неё всё оставшееся до… до неведомого конца время.
– Мы тут вчера с телепатами работали… – как могла энергично продолжила она. – Они через генсека пару пришельцев словили… Вот…
– Шуш… Ты действительно просто устала, а?
План не сработал. Шуша надеялась, что ей просто не хватило артистизма показать бодрость, что сокровище не почувствовал в голосе или интонациях настоящего её настроения и состояния.
– Да. Только… Очень сильно устала… – вздохнув, ответила она.
– Ну… Хорошо… – протянул сокровище, как ей показалось, с подозрением.
– Ладно, я… Пойду уже… – она чувствовала, что разговор надо заканчивать, иначе она не справится с эмоциями, выдаст себя.
– Погоди, малюта… Я что спросить хотел… Когда они улетают-то?
– Кто? – даже не поняла сначала Шуша.
– Корабль. У нас не сообщают ничего, но все так поняли – генсек что-то провернула там, в студии, трансляция так странно закончилась… Все так поняли – капитуляция не подписана, верно?
– Верно… – пробормотала она.
– Ну так когда?
– Не знаю, сладкий… – Шуша с сожалением подумала, что, возможно, это единственные правдивые слова, сказанные ею за весь разговор.
– Так я вот что придумал. Всё закончится, и я отпуск возьму. Поедем с тобой куда-нибудь?
– Поедем, обязательно! – вложив в слова максимум уверенности, ответила она.
– Тогда я пишу заявление-то? А то пока то да сё, да две недели ждать…
Она зажмурилась от чувства горечи, возникшего из-за его уверенности в скором и счастливом окончании всей этой безумной истории… Неужели большинство населения Земли думают так же?!..
– Пиши… – горло едва не перехватило. – Ну ладно, сладкий…
– Давай, малюта! Жду! – голос сокровища был полон оптимизма…
Она спрятала сотовый, но не сразу вернулась к скамейке, на которой её ждал остроухий аналитик, – постояла несколько минут, не оборачиваясь, приходя в себя. Глупо, как всё невозможно глупо! Даже сейчас, сегодня, после всего, через что ей пришлось пройти, – сдерживать свои чувства, не иметь возможности высказаться… Высказаться, а может, и выплакаться…
«Когда вернусь… – дала себе Шуша мысленный зарок, но не смогла не добавить в конце: – Если только вернусь…»
– Так на чём мы остановились? – рассеянно пробормотал Гарасфальт, когда она вновь забралась на скамейку.
Похоже, весь их разговор с сокровищем он просто просидел вот так, бездумно глядя на неподвижные ветви деревьев. «Тоже устал…» – подумала Шуша.
– Не помню… Бог с ним… – махнула она рукой.
Из головы не шёл оптимизм сокровища. Насколько всё-таки все привыкли к тому, что система региональных бюро справится с любой напастью…
– Знаешь, почему Миланчик… решил расслабиться? – вдруг хихикнул Гарасфальт.
Шуша подняла на него глаза.
– Сначала генсек ему взбучку устроила – за то, что не предупредил о… побочном эффекте заклинания… Ну, что тебе больно так будет… А потом…
Аналитик снова захихикал.
– Представляешь, ко мне… Полез… Утешаться…
Она пожала плечами. Возможно, ситуация действительно была очень смешной, когда происходила, но сейчас такой не выглядела. Обычное дело в политкорректном обществе…
– Нет, ну ты только прикинь! – заметив, что Шуша не улыбается, аналитик, видимо, захотел расписать ей живописные подробности и вдруг осёкся и прислушался.
– Так… Вызывают нас… – пробормотал он, спрыгивая со скамейки.
Но Шуша уже и сама услышала телепатический звоночек: Лиля требовала срочно вернуться в шатёр.