– Любуешься? – на её плечи легли тяжёлые ладони.
– Нет.
– Не страшно? Опять туда?
– Нет.
Она помолчала и добавила:
– Теперь уже нет.
– А мне страшно.
Шуша аккуратно, стараясь не обидеть директора, сняла его руки с плеч и повернулась.
– Девочка…
– Гришнак Углукович, не надо… Всё нормально, всё хорошо. Он помолчал, глядя через её плечо. Шуша знала, на что он смотрит. За её спиной простиралась защитная полоса, а в центре выжженного круга цитаделью возвышался корабль. Вихрь подсвеченных голубоватым светом прожекторов снежинок начавшейся недавно метели скрыл почти всю его колоссальную, устремлённую в небо колонну, сейчас они могли видеть только самую нижнюю его часть.
– Прости меня. Пожалуйста, прости. Я надеюсь только на то, что ты успеешь почувствовать там…
– Гришнак Углукович, всё нормально… – прервала его Шуша. – Всё хорошо, я собранна, спокойна, я выполню любую работу, которая мне предстоит.
Он посмотрел на неё недоверчиво и озабоченно.
– Всё нормально. Всё, – Шуша улыбнулась. – Я всё сделаю. После того как пару часов назад пришельцы подтвердили, что согласны встретиться на условиях землян, ей почему-то стало всё равно. Она не узнавала себя, но и это ее не беспокоило. Эмоций словно больше не существовало, оставались лишь разум… и её чувства геоманта.
И чувства по-прежнему влекли её к кораблю. Как тогда, полторы недели назад, когда она впервые, очнувшись в больнице, почувствовала тяжёлую занозу под сердцем. Только поэтому Шуша и пришла сюда, на границу защитной полосы.
Солдаты оцепления стояли спиной к ним у периметра.
– Ты… – начал Гришнак Углукович, но тут же обернулся.
– Посторонний у объекта, – произнёс солдатик, загораживая ладонью от ветра тонкий усик микрофона. – Есть! Документики ваши…
Шуша узнала его сразу. В нескольких метрах от них прямо к границе защитной полосы вышел лётчик – тот самый, – и теперь стоял, подняв голову к невидимому за вихрем снежинок носу корабля. К невидимым звёздам…
– Нет! – метнулась она к солдату. – Я знаю, знаю его! Это наш!
– Шуша! – одёрнул её директор, но она даже не заметила этого.
– Вот, я вот! – Шуша сунула под нос солдатику удостоверение и повернулась к лётчику. – Здравствуйте!
Тот, казалось, вовсе не заметил суеты, возникшей вокруг. Он мельком глянул на Шушу, опять перевёл взгляд на корабль, потом, словно сообразив, что где-то уже видел её, обернулся.
И улыбнулся.
– Не узнал вас сразу. Здравствуйте!
Шуша молчала, заворожённо глядя на него. Гришнак Углукович замер на несколько секунд, тоже, видимо, подпав под обаяние лётчика. Но потом встрепенулся, махнул рукой и затопал к шатру генсека.
– Держите, – пробормотал солдатик, протягивая ей удостоверение.
Шуша машинально сунула кожаную «книжечку» в карман.
– А я физиков ваших вёз, – сказал лётчик. – В четверг вечером. Потом сидел-сидел в Тотьме, а приказов нет. Вот, решил посмотреть на корабль… Какая же мощь!
– Здорово… – Шуша автоматически кивнула, глядя на него во все глаза.
– Подвезли вот, а дальше я сам прошёл… Вы его видели? Потрясающе! Наверное, до края Вселенной долетит… – он снова поднял глаза к невидимому за пеленой метели небу.
– Да…
Восемь месяцев. Всего лишь восемь месяцев… И – открытая машина, широкие проспекты, рукоплещущие толпы, приветственные крики, охапки цветов… Восемь месяцев, – и весь мир растает от…
От чего? От его улыбки?
– Как вас сюда пропустили? Здесь же…
Тот пожал плечами, улыбаясь, и Шуша подумала, что её вопрос бессмыслен: если уж он захотел посмотреть на корабль, то преграды ему чинить вряд ли кто-нибудь окажется способен.
Восемь месяцев…
До чего?
Лётчик снова заворожённо смотрел на корабль.
– Как вас зовут? – осмелилась спросить Шуша. Но он словно не слышал её.
– Вот если бы метели не было… – пробормотал он.
К ночи метель усилилась. Снег налипал на куртки, залеплял глаза, таял на лице. Шуша, морщась, поминутно смахивала с ресниц тяжёлые капли. Они втроём, под прикрытием бронещитов, которые несли охранники генсека, брели к защитной полосе. Прозрачные пластины бронестекла тоже заносило снегом, ветер кружил, с левой стороны сквозь щиты видно уже ничего не было, а справа ещё можно было разглядеть крупные силуэты охранников. Впрочем, скоро и справа метель обещала полностью закрыть обзор. Оставалось надеяться, что магические стёкла тёмных очков телохранителей позволяют им видеть хоть что-то в этой белой круговерти…
– Дошли, госпожа генеральный секретарь, – произнёс кто-то из телохранителей, и щиты разомкнулись.
Перед ними лежала пустая равнина с крутящимися в лучах прожекторов метельными вихрями над землёй. Корабля видно не было, ни носа, ни кормы, ни входа…
– Не заблудиться бы… – пробормотала с усмешкой Вильриэль. – А, деточка? Поможешь?
Шуша кивнула.
– Ну, умирать молодыми не предлагаю, блефовать тоже. Как сложится – так сложится… – пробормотал Гришнак Углукович и одёрнул камуфляжную куртку, стряхивая снег.
Она шагнула на защитную полосу первой. В душе было пусто и гулко, лишь нетерпение гнало вперёд – скорее бы всё закончилось, так или иначе. Через пару шагов директор придержал её за рукав:
– Генсек впереди, мы с тобой на шаг дальше… Шуша кивнула, притормаживая. Впереди…
…Впереди было заснеженное поле, и ничего больше – до самого корабля. По-прежнему давившего на землю, но непроницаемого для её чувств.
– Ну как, деточка? – спросила генсек. Шуша помотала головой.
– Никак. Ещё не откры…
Внезапно её снова пронзило знакомое ощущение МЕХАНИЗМА – там, вдалеке. Тут же в свете прожекторов появился другой оттенок, чуть желтоватый. Дезинфекция…
– Открыли. Туда, – указала она рукой.
– Не торопимся. Идём спокойно, не опережаем их… – пробормотал Гришнак Углукович, придерживая Шушу и генсека за рукава.
– Ничего не вижу… – пробормотала генсек, приложив ладонь козырьком к глазам. – Снег… Оцепление нас видит, Гришнак Углукович?
Тот кивнул:
– Тепловизоры и магические кристаллы…
– А их?
Директор коротко глянул на неё, пожимая плечами. Шуша взяла обоих под локти.
– Пойдёмте. Они идут, я чувствую. Дима в курсе, передаёт оцеплению.
Тем не менее встреча произошла неожиданно. Генсек и Гришнак Углукович повиновались её указаниям, забирая то чуть влево, то чуть вправо… Пришельцы тоже петляли, ей всё казалось – до пришельцев двадцать метров… пятнадцать… десять… пять… И вдруг их силуэты выросли в метельном вихре буквально в метре от них…
Они втроём замерли на полшаге, те тоже, – из-за серебристо-белых комбинезонов казавшиеся призраками в белой круговерти. Шуша узнала губернатора, потом – почти постоянно молчавшего во время встречи на корабле третьего… И вместо капитана – новое лицо, совсем молоденький парень.
Прошло несколько секунд, прежде чем обе стороны поняли, что прямой опасности нет.
Губернатор провёл ладонью по лицу, стряхивая растаявший снег.
– Госпожа генеральный секретарь… Уведомляю вас о том, что правительство Межзвёздной Федерации пришло к выводу, что планета Земля представляет для неё непреодолимую угрозу. Эскадре, прибывающей в вашу звёздную систему через восемь суток по вашему счёту, задание приступить к строительству базы изменено на задание уничтожить Землю полностью…
Шуша почувствовала, как вздрогнул локоть генсека. «Всё напрасно, всё…»
– Но послушайте… – пробормотал Гришнак Углукович.
– Экипаж корабля «Непобедимый», приземлившийся на вашу планету и вступивший в контакт, признан правительством Межзвёздной Федерации потенциально опасным, меры по спасению предприниматься не будут, – продолжил губернатор бесстрастным тоном. – Всё ясно?
Шуша автоматически кивнула. Как отреагировали генсек и директор – она не заметила. «Всё напрасно, всё кончено… Бессмысленно…»
Губернатор опустил голову, уже не заботясь о том, что снег налипает на волосы, капли растаявшей воды стекают на лицо.
– В качестве представителя службы безопасности Межзвёздной Федерации я уполномочен заявить следующее, – сказал третий член делегации, тот, который молчал на корабле. – Экипаж корабля в соответствии с кодексом чести воина Федерации в полной мере признаёт свою ответственность за вторжение на суверенную территорию планеты Земля…
«Кодекс чести… Слова, слова… Боже, какой бред они несут…» – пронеслось в голове у Шуши. Она еле держалась на ногах, опираясь на руки Вильриэли и директора. Силы оставляли её. «Восемь суток… Восемь суток… Поспать бы…». Она, высвободив руку из-под локтя Гришнака Углуковича, смахнула с ресниц то ли выступившие слёзы, то ли снег, то ли их смесь…
– …Поэтому экипаж, в соответствии с кодексом чести, добровольно соглашается оставаться с жителями Земли до конца, каким бы он ни был, принять гражданство планеты Земля, если закон планеты потребует этого, учитывая возможность справедливого, неизбежного и скорого наказания, в случае, если граждане вашей планеты потребуют этого…
Она ахнула, схватившись мокрыми руками за пылавшие щёки.
Из-под сердца словно выхватили тяжёлую занозу.
Закрытый сейчас люк корабля больше не был для неё преградой. Она ощущала его весь – от дюз и реактора, с которым до сих пор сражались техники, до рубки на носу… Им оставалась доступной лишь радиосвязь… Разгромленный, заполненный гремлинами корабль…
Экипаж… Вот он… Весь… Ждёт решения генсека, их решения, – разрешат ли им выйти из жестяной коробки или оставят погибать среди мёртвых металлических стен, обезоруженных, деморализованных, задыхающихся от нехватки воздуха и питья…
«Найди их, найди!» – скомандовала она себе и невольно вздрогнула: вот они, перед ней, все трое. Больше не «прозрачные» для её чувств, обычные техноориенталы, уставшие не меньше её… Взволнованные, ждущие решения своей судьбы… Ощутимые…
Такие обычные.
– Формула согласия… – пробормотала генсек.
– Что? – дёрнулась Шуша.
– Они согласились принять гражданство Земли…
Голова вдруг закружилась, и Галактика…
«Дима, уйди!» – успела мысленно крикнуть Шуша.
…Взорвалась перед ней мириадами искр. Она дотянулась до звёзд.