Я чувствую, как глист двигается, вползает в мои страхи и становится их королем.
Я все еще очень боюсь темноты, чудовищ в постели, крови, которая может потечь из раковины. Я вижу глаза на стенах, слышу, как руки стучат в пол, волки воют где-то внизу, у холмов.
Красный дом ночью становится черным, его цвет превращается в кровавый, мне кажется, что он — огромная капля крови, плавающая вместе с моими кошмарами.
Даже боль, которую я испытываю, признается мне в таких вещах, в которых не признавалась никогда.
Боль — начало моей жизни, моей фантазии. Чтобы любить, я должна испытывать боль, чтобы причинить себе боль, я должна умереть.
Сколько всего изменилось, мама. Это правда, что жизнь — концентрат многих жизней, которые, если их все суммировать, никогда не дадут тебе удовлетворительного результата.
Мне всего девятнадцать лет, но жизней, которые я прожила, слишком много. Я прожила больше жизней, чем все персонажи моих историй.
Я бросила тебя, бросила любовь, которая еще жива и пульсирует. Я бросила себя.
Мама, я хочу пережить снова то, что уже пережила. Я хочу совершить те же ошибки.
Я сидела целый день, закрывшись в комнате, сигаретный дым заполнил все пространство.
Мои мертвые волосы разбросаны по полу, мои бледные точеные пальцы, мои желтые глаза.
Я думаю о стрекозе Виоле и хочу реинкарнироваться в нее, если я вновь появлюсь в этом мире. Я думаю, что раз она не была частью моей реальности, а частью нашей с Томасом реальности, она существовала на самом деле. Она всегда была и проделала огромную дыру в моей душе, как гусеница в еще незрелом яблоке.
Я сплю, смотрю на себя в зеркало и смеюсь. Смеюсь над собой, над своими призраками, посылаю их в задницу, и они начинают носиться, как сумасшедшие, по всему дому. Они начинают напевать, говорят мне, что я умру. Сегодня ко мне пришла Обелинда и сказала: «Не верь, что ты с этим справишься».
«Я и не верю», — ответила я, глядя в сторону.
Она меньше чем за секунду скользнула в мою кровать и спросила: «Ты знаешь, что с тобой случится потом, ты знаешь, правда?»
«Я составлю тебе компанию в другом измерении?»
«Нет, хуже», — ответила она, и зрачки закрыли все ее лицо; щек, рта, носа больше не было. Только глаза.
«Хуже, моя милая, — продолжила она. — Ты знаешь, что случается с теми, кто умирает от любви?»
Я оставалась неподвижной.
Она коснулась моей ноги, и я закричала от боли, она обожгла мою кожу.
«Что случается?» — спросила я со слезами на глазах.
«Ты будешь вынуждена убить того, кто довел тебя до смерти. Это твой долг, твоя цель».
Я покачала головой, я этого не хотела.
«Нет, милая, ты это сделаешь. Ты это сделаешь, потому что это единственный способ снова соединиться с ним. Теперь ты его демон, и только демоны могут забрать с собой тех, кого они защищают», — сказала она.
«Ты хочешь сказать, что ты этого не можешь сделать?»
«Если бы я это сделала, я бы осталась проклятой душой, а он — свободной душой. Если это сделаешь ты, ты утащишь его с собой, потому что только тебе он будет подчиняться».
«Я не хочу его. Я исчезну навсегда и буду смотреть, как он любит: вот наказание, которое я заслужила», — ответила я.
Она приблизилась ко мне и задышала мне в лицо. От ее дыхания мои мышцы заледенели.
«Глупая, избалованная девчонка. Ты этого сама захотела. Я и другие причиним тебе такую боль, что ты станешь молить нас о жестокой смерти. Мы тебя прикончим».
Когда я была маленькой, то нарисовала на листке бумаги достаточно ровный полукруг. Я изобразила два кружка на концах полукруга, потом написала «любовь» с одной стороны и «ненависть» с другой.