Уже издалека было видно, что конь скачет как-то неправильно, всё время клонится куда-то в бок, но всё равно не сбавляет ходу и гонит галопом. Всадник склонился так низко и так плотно прижался к своему скакуну, что его лицо полностью спрятала конская грива. Богатыри насторожились — это был недобрый знак. Всадник остановился в самый последний момент, уже рядом с Добрыней и рухнул на руки собравшимся рядом воинам. Это был витязь из Людина конца, разведчик. Конь его был весь истыкан стрелами и истекал кровью. У самого всадника так же застряла стрела выше лопатки и вышла прямо возле лица. Ранение не значительное, жить будет.

— Они идут, они рядом, — заговорил разведчик, когда приблизился Добрыня.

— Сколько их? — спросил юный воевода.

— Много, больше тысячи, и Ростислав с ними.

— Стало быть, они знают, что мы здесь. А мы ведь их лазутчиков даже не заметили. Что ж, братцы, готовимся к битве. Кирилл, Гаврюша, будьте подле меня.

И брат вместе с людинским старшиной остались рядом с воеводой, когда богатырское войско начало построение. Всё случилось как-то неожиданно и совершенно наспех. Много недель и даже месяцев новгородцы выискивали в окрестностях Ростислава, но целое войско словно сквозь землю провалилось. Не было его не месте битвы с Дунаем, не было никаких следов. Многие местные утверждали, что видели чародеев, но никто не мог сказать, куда те запропастились. Богатыри зашли уже на ростовскую землю, сделали там небольшой крюк и вернулись на землю новгородскую. Здесь то они и наткнулись на первые вражьи отряды, числом совсем небольшие, но проворные. Несколько мелких стычек закончились с переменным успехом. В двух из них победа была за новгородцами, в трёх взяли верх змейгородцы. И вот теперь, наконец, им повстречалось целое большое войско. Добрыня заметно нервничал: столько жизней теперь зависело от него, столько всего было поставлено на кон. Но, тем не менее, от своей затеи воевода не отказался и надел на голову тяжёлый золотой шлем, тот самый, в котором брал город Бурислава Володарского.

— Вижу, дорожишь ты своей головой, — усмехнулся Кирилл.

— Главное, чтобы Ростислав её оценил. Попытаюсь его выманить, как тех сорок в Польше.

— Шею, главное, не надорви такой тяжестью.

Кирилл, несмотря на все уговоры, за эти дни так и не согласился рядиться в золото и серебро. Не хотел быть приманкой. А вот Гаврюша с радостью нарядился, при условии, что после битвы шлем и серебренный нагрудник оставит себе. И многие людинские последовали его примеру. Всем им теперь выпала нелёгкая миссия быть приманкой, и потому они держались рядом с Добрыней. Он же поначалу разъезжал на своём тёмном коне впереди войска, высматривал врага. Местность здесь была хорошая, чистое поле, есть где развернуться, но негде спрятать резерв и устроить засаду. А это значит, что войско, которое увидел перед собой Добрыня, представляло собой все чародейские силы. Пересчитать их сейчас не представлялось возможным, но на первый взгляд казалось, что их гораздо больше, чем новгородцев. Ростислава воевода узнал сразу по безобразному лицу, покрытому шишками, по красным глазам и по ужасному хриплому голосу, которым сын Змея отдавал приказы своим воинам. Помимо кольчуг змейгородцы носили за спинами чёрные плащи — знак колдунов. Но вряд ли все здесь были колдунам: столько тёмных чародеев Русь не помнила уже 20 лет.

— Ну что, сукины дети, готовы умереть? — прокричал Ростислав, и от его голоса у многих кровь застыла в жилах. Но Добрыня сидел спокойно и даже слегка улыбнулся.

— Это чучело и есть сын Змея Горыныча? — обратился он к своим приближённым, и вместе с воеводой они расхохотались.

— Ты ответишь за свои слова, новгородец! — яростно прокричал Ростислав, — идите, и убейте их! Убейте их всех!

И змейгородцы бегом ринулись в атаку. Было видно, что за их яростью стоит лютый страх: своего безобразного вождя они боялись больше любого врага, больше смерти, больше всего на свете. Что новгородцы могли этому противопоставить? И меж тем богатыри достойно встретили первый натиск врага. Добрыня с прочими всадниками отступил в тыл и отсюда наблюдал за ходом битвы.

— В какой-то мере Ростислав даже опасней своего проклятого отца, — произнёс Кирилл, — как я слышал, Змей Горыныч в образе зверя не может вести войско в бой, только в образе человека. Свои так не боялись его, как боялись Ростислава.

— Да, вряд ли удастся взять его в плен, — отвечал Добрыня, — но, если сразу его убить, их страх пропадёт и ярость поубавиться.

— А как же заложники?

— Хм, видишь тех всадников, брат мой? Они не сражаются, как Ростислав, одеты не так, как другие — богаче, и они молоды, почти как дети. Я думаю, это тоже дети Змея Горыныча, ведь я слышал, что сыновей и дочерей у него немерено. Их мы и возьмём в заложники, чтобы обменять на Забаву.

А меж тем взорам братьев открывалась страшная панорама сражений. Воины яростно рубили топорами и кололи копьями, нанося друг другу тяжёлые ранения. Ужасные крики боли прерывали звон стали и грозную брань. Богатыри стояли крепко, будто вросли в землю, людинцы понемногу отступали назад. Многие их них уже пожалели о том, что вырядились в золото и серебро. Чародеи в ярости настигали их и срывали всё похлеще любой сороки. Некоторые таскали за собой отрубленные головы новгородцев, потому как на этих головах были золотые шлемы, которые некогда было снимать. Но ужаснее всех как всегда был Ростислав. Как и в прошлый раз к нему подводили безоружных, и, как и в прошлый раз, безобразный колдун срубал им мечом голову и пиль бьющую ключом кровь.

— Будь ты проклят, собака! — не выдержал этого зрелища Добрыня, — это так он разделался с нашим Дунаем.

— Не лезь на рожон, Добрыня! — прокричал Кирилл, но было уже поздно. Юный воевода погнал коня вперёд, спешился и с копьём в руке рванул в атаку. Сразу же он увернулся от копья, которое было направлено ему в лицо, ударил в ответ врага в живот, поднял его на копье и бросил в сторону. Меж тем Ростислав был уже совсем рядом, в него кидали копья, но он ловко отражал их или уворачивался. Одно копьё, правда, ранило его в бедро, но колдун избавился от него, как от занозы и продолжил разъезжать верхом. Упырь казался неуязвимым, и, как следствие, непобедимым. Стоило Добрыне влезть в схватку, как многие пошли за ним, стали напирать и теснить врага. В конце концов сам Ростислав пошёл на богатырей, пытаясь их издалека достать мечом. Добрыня услышал свист в воздухе рядом со своей головой. Меч пронёсся совсем рядом. Чья-то голова слетела с плеч. А затем Ростислав снова начал свой проклятый ритуал, от которого кровь стыла в жилах. Добрыня изо всех сил обхватил древко копья и уже собрался метнуть его. Но в последнее мгновение остановился, понял, что это будет напрасно, лишь зря потеряет оружие в бою. А в следующее мгновение Добрыня услышал крик у себя за спиной и обернулся. Какой-то колдун чуть не убил его прямо в спину, но рядом оказался Гаврюша, который отразил атаку врага и спас жизнь своему воеводе. Кирилл тоже был здесь, но значительно дальше. Добрыня лихорадочно думал, пытаясь придумать, как ему одолеть такого непобедимого врага. Наконец, боярин снова поднял копьё, размахнулся и изо всех сил швырнул его. В этот раз он кидал не в Ростислава, а в его коня. Скакун громко вскрикнул от боли, попятился и пошатнулся. Ростислав в ярости направил умирающего коня прямо на Добрыню. Богатырь в этот момент доставал свой топор, который, как назло, зацепился за какую-то нитку на поясе и не хотел вылезать. В результате, когда воевода, наконец, достал топор, враг был уже так близко, что не было возможности куда-то убежать. Добрыня предпринял, пожалуй, самое безумное, что можно было предпринять в такой ситуации — он побежал навстречу, прямо на несущийся на него, острый как бритва клинок. В решающий момент богатырь так быстро откинулся назад, что начал падать на спину. Он видел, как меч проносится над его лицом в невероятной близости от носа. Пожалуй, окружающие сочли это везением или чудом. Возможно, так оно и было. Но при падении Добрыня успел ещё со всей силы рубануть топором по задней ноге коня, прямо под коленку. Удар оказался столь мощным и столь болезненным, что скакун тут же рухнул на землю вместе со своим всадником.

Тут же сразу с дюжину чародеев ринулись на богатырского воеводу, но путь им преградил Кирилл с богатырями. Добрыня был безоружен — топор он потерял, а его товарищи с трудом сдерживали натиск врага. И тут с земли стал подниматься Ростислав. Весь в пыли и в крови он казался ещё ужаснее. С яростью упырь ринулся на врага с мечом в руке, но что-то его остановило. Длинный плащ его был придавлен телом коня. Добрыня воспользовался этой секундой заминки и бросился в атаку совершенно без оружия. Ростислав с диким криком вырвал плащ из-под коня, но времени на нормальный размах у него не осталось. Упырь ударил, как мог, лезвие проскользило по кольчуге богатыря, причинило боль, но не порезало. А в следующее мгновение Добрыня схватил врага за запястье. Поразительно, рука Ростислава была очень холодной. Богатырь меж тем сжал правую руку в кулак и с силой ударил по безобразному лицу. Он даже почувствовал эти твёрдые шишки у себя на пальцах, но упырь словно не почувствовал ничего. Ростислав схватил свободной левой рукой Добрыню за вторую руку и потянул к себе. Изо рта его вонял сырым мясом, белые клыки становились всё ближе.

— Свежее мясо! — жадно проговорил упырь. Сила его была невероятна, сопротивляться не было никакой возможности. Одна рука богатыря была в его руке, другая рука напротив держала руку с мечом, и ослабь он хватку, острое лезвие тут же поразило бы витязя. Но Ростислав был сильнее, гораздо сильнее. Добрыня отклонил голову назад, как можно дальше от приближающихся белых клыков, а затем с силой нанёс удар с головы по лицу врага. Золотой шлем был очень тяжёлым и сразу разбил упырю в кровь нос. Не успел Ростислав опомниться, как последовал второй удар, третий, четвёртым. Добрыня почувствовал себя дятлом, который пытается прорубить дупло в дереве. Но ничего другого не оставалось, он бил снова и снова. И вот Ростислав поддался, ослаб, свалился на колени. Добрыня тут же вырвал у него из рук меч и ударом ноги свалил на землю. Лицо Ростислава от крови и ссадин стало совсем безобразным, казалось, в нём нет ничего человеческого. Изо всех сил Добрыня нанёс удар и поразил врага прямо в сердце. Ростислав вскрикнул и обхватил руками лезвие, будто таким способом намеревался вынуть меч из себя. Но у упыря ничего не вышло, он опустил руки и испустил дух. Добрыня попытался достать меч из тела, но тот словно прирос к мёртвой плоти. Богатырь хотел опустить эфес меч, но рука его словно приклеилась к нему. Творилось что-то невообразимое. Огромная энергия поднималась от мёртвого тела через меч к его руке, а оттуда к сердцу. Сердце замерло, а затем забилось с новой, гораздо большей силой. Добрыня почувствовал невероятный прилив сил и удовольствие, какого не испытывал никогда в жизни. Когда всё закончилось, и богатырь, наконец, смог достать клинок из мёртвой плоти, он чувствовал себя всемогущим, вместе с тем почувствовал неудержимую жажду крови, жажду убийства, непреодолимое желание испытать ещё раз такое же удовольствие. Тёмные чары были заложены в этом оружии и требовали от его владельца каждый раз всё новых жертв. И как раз вовремя. Враги были уже совсем рядом, раненный Кирилл едва уносил ноги. Добрыня растолкал своих и выскочил с мечом вперёд. На него напали сразу двоя, но богатырь теперь был быстрее ветра. Добрыня с нечеловеческой скоростью увернулся от всех атак и ранил сначала одного врага, затем другого. С каждым ударом эйфория возрастала, вместе с ней возрастали сила и скорость. Это было какое-то проклятие, которое, однако, оказалось сейчас очень полезным. Добрыня рубил врагов с невиданным азартом, не замечая никого вокруг, как одержимый. А меж тем Кирилл проявил смекалку. Он отсёк телу Ростислава голову, надел её на копьё и поднял высоко над собой. Это возымело свой эффект, змейгородцы потеряли боевой дух, страх перед вождём-деспотом пропал. Вместе с тем боевой дух богатырей напротив возрос, когда они увидели, с какой яростью и с каким успехом сражается их воевода. Вскоре колдуны стали отступать перед Добрыней, затем стало отступать и всё войско, но его быстро нагнали и взяли в кольцо.

— Сдавайтесь! — прокричал Кирилл, — и мы не убьём вас.

— Я здесь воевода! — прокричал своему брату Добрыня хриплым и грубым от ярости голосом, похожим на голос Ростислава, — и я хочу ещё мяса.

Многие восприняли его слова, как злую шутку над врагом, иные ужаснулись, потому как никогда прежде не видели Добрыню таким.

— Отберите у него меч! — прокричал кто-то из колдунов, — иначе его жажда крови так и будет расти.

— А ты кто такой будешь? — спросил Кирилл.

— Я сын Змея Горыныча, старший.

— Ну хорошо, Добрыня, убери меч. Давай, брат, давай.

Добрыня взглянул на брата дикими глазами, но всё-таки покорился и не помешал Кириллу забрать у него меч. Наваждение будто бы прошло. Богатырь взглянул на свою перепачканную в крови бороду и от мысли, что всё его лицо и кольчуга теперь так же перемазаны вражьей кровью, ему стало не по себе. Змейгородцы меж тем начали сдаваться. Необходимые распоряжения отдал тот, кто назвался старшим сыном Змея Горыныча.

— Ваш отец так и не прилетел, — сказал ему Кирилл, — видимо, ему совсем нет до вас дела.

— Так и есть, — отвечал сын Змея, — наш отец покинул нас. Теперь он живёт один на Сорочинской горе.

— Чем же вы ему не угодили?

— Он считает нас слишком слабыми, неспособными стать такими, как он. А сам он не захотел править над нами твёрдой рукой, не захотел быть тираном, и потому он просто ушёл, счёл нас недостойными наследниками.

— Как твоё имя? — спросил почти пришедший в себя Добрыня.

— Мой имя — Айрат, — отвечал сын Змея.

— И ты воистину старший сын Змея?

— Воистину.

— А почему тогда Ростислав был вашим воеводой, а не ты?

— Ростислав захватил власть силой, он стал тираном.

— Что ж, получается, он стал достойным наследником своего отца. Почему же Змей Горыныч к вам не вернулся? Испугался, что родные дети его прикончат? Но разве не этого он хотел, когда обвинял вас в излишней слабости?

— Спроси у него об этом сам, если увидишься с ним.

— Спрошу, как увижусь. А ты, Айрат, лучше скажи мне, где находится племянница князя Ярослава — Забава Путятишна?

— Мы отправили её к отцу на Сорочинскую гору, — отвечал Айрат, — Ростислав похитил её, чтобы принести отцу в дар. Он надеялся так примириться с нашим отцом. Но Змей Горыныч давно к себе не подпускает людей и превращает в пепел всех двуногих, которые приближаются к нему. Наши послы не вернулись, скорее всего отец сжёг их, как сжёг и Забаву.

— Ну нет, её бы он не сжёг, — промолвил Добрыня, но тут же усомнился в своих словах. Действительно, этот вариант событий он не рассмотрел. Вполне возможно, что в Змее Горыныче уже нет ничего человеческого, он стал сущим зверем, который не узнал даже лица своей любимой, ведь он настолько возненавидел людей, что сам перестал принимать человеческий облик, а всех людей, что приближались к нему, обращал в пепел. Едва Добрыня помыслил эту страшную мысль, как послышался дикий крик.

— Караул! Спасайтесь, братцы!

Началась паника. Один богатырь ещё держал голову Ростислав поднятой на копье и теперь выбросил её в сторону. Тучи сгущались, некоторые витязи поддались панике, забрались на коней и ускакали прочь. Добрыня взглянул на небо и увидел причину такого страха среди воинов. По небу летело существо на порядок крупнее любой птицы и в разы уродливее. У существа было три головы, тело покрыто чешуёй и объято зелёным свечением. Крылья были маленькие и почти совсем не работали. Змей двигался за счёт тёмных чар, заключённых в его хвосте, который то сокращался, то увеличивался, будто щупальца и осьминога в воде.

— А вот и он, — промолвил Добрыня. Меж тем воздух становился более свежим, подул холодный ветер. Надвигалась тьма.

— Всем построиться вокруг пленных! — приказал воевода, — и закрыться щитами. Живее, живее!

Змей снижался с огромной скоростью, почти как коршун, летящий на землю за добычей. Только монстр не долетел до земли, а остановился над войском, набрал с хрипом воздуха в грудь и изрыгнул пламя из всех трёх пастей.

— Запахло жаренным! — проговорила одна из пастей нечеловечески грубым, но шутливым голосом. Ужас охватил воинов от этих слов. Больше всего огня досталось пленным, которых Змей явно не жалел. Но и их удалось потушить. Лишь некоторые, объятые пламенем, выбежали из строя, но строй от этого не поломался.

— Кто это тут спрятался? — раздался сверху чудовищно-насмешливый голос, — я иду искать!

И снова пламя обрушилось на щиты. Добрыня почувствовал, как нагревается его кольчуга, как загорелся щит, загорелись волосы на голове. Богатырь вскрикнул от боли, а когда атака прекратилась, друзья принялись его тушить. Но и это не сильно помогло: горячая кольчуга въелась в кожу, в мясо, пришлось вылить на неё воды, чтобы облегчить муку.

— Отец, прошу тебя, — послышался голос Айрата, — смилуйся! Я же твой сын. Это же я, Айрат.

— Мой сын никогда бы не сдался в плен, — холодно проговорила одна из змеиных голов. А следом в Змея полетело чьё-то копьё. Но чешуя оставалась довольно плотной. Ещё несколько копий полетели в зверя, одно из них нашло уязвимое место и слега ранило врага. Змей прорычал от боли и подлетел вверх. Добрыня теперь сжимал в руке проклятый меч Ростислава и готовился к ещё более мощной атаке. Тучи совсем сгустились, тьма нависла над землёй. И в этой пушистой мгле заискрили первые молнии. Сначала неуверенно, где-то на окраине, затем собрались в один большой луч, который направился на землю. Прежде, чем богатыри успели что-то понять, молния с силой ударила в их щиты. От удара многие воины разлетелись в стороны, другие упали, третьи бросились в рассыпную. Строй поломался, богатыри разделились. Теперь по одному их легко можно было уничтожить.