В конфликте с фарисеями (с. 291) Противопоставление религиозной власти (с. 294) • Опасения римских властей (с. 291) • Последовательный до конца (с. 302) • Рискованное паломничество в Иерусалим (с. 305) • Очень опасный поступок (с. 310) • Незабываемое прощание (с. 314)

Иисусу не выпала возможность насладиться спокойной старостью. Он умер насильственной смертью в полном расцвете лет. Его не унесла из жизни болезнь. Он также не стал жертвой несчастного случая. Его казнили в окрестностях Иерусалима рядом со старой каменоломней солдаты по приказу Пилата, представлявшего высшую римскую власть в Иудее. Случилось это предположительно 7 апреля 30 года. Утром того же дня префект вынес ему смертный приговор, обвинив в восстании против Римской империи. Его исполненная любви жизнь проповедника Царства Божьего закончилась распятием на кресте.

Но какие же события привели к такому трагическому финалу? Все это было невероятной ошибкой? Что сделал этот проповедник сострадания Божьего, чтобы заслужить наказание, применявшееся лишь к рабам-преступникам или мятежникам, представляющим опасность для заведенного Римом порядка. Какое преступление совершил этот врачеватель больных, чтобы быть распятым на кресте? Кто испугался учителя, провозглашающего любовь к врагам? Кто почувствовал угрозу в его служении и проповеди? Почему его убили?

В его трагической гибели нет ничего удивительного. Именно к ней все и шло с того момента, когда он начал страстно проповедовать о замысле Бога, который он нес в своем сердце. Между тем как простые люди почти всегда принимали его с воодушевлением, в некоторых кругах общества он порождал тревогу. Свобода человека, наполненного Богом, вызывала беспокойство и опасения. Его необычное поведение и протестные настроения их раздражали. Иисус был помехой и угрозой. Его упорный призыв к изменению сложившейся ситуации и конкретная программа по принятию Царства Божьего и Его справедливости были вызовом системе. Вполне возможно, что действия Иисуса приводили в замешательство почти всех, провоцируя различные реакции, однако все больше отторжения он вызывал не у народа, а у тех, кто видел опасность для религиозной, политической или экономической власти. Так почему же в течение всего нескольких месяцев он превратился в столь опасного пророка?

 

В конфликте с фарисеями

Согласно евангелиям, Иисус довольно скоро вступил в конфликт с фарисеями. По-видимому, они составляли одну из наиболее распространенных в народе групп. Кумранские «монахи» жили в отдалении в своем «монастыре», рядом с Мертвым морем; об остальных ессеях мы едва что-либо знаем. Саддукеи представляли собой аристократическое меньшинство и жили вблизи Храма, не заботясь о привлечении новых сторонников из деревень. Вероятно, именно фарисеи больше всего старались оказывать влияние на жизнь людей. Вполне логично, что между ними и Иисусом произошло столкновение1.

Фарисеи были образованными людьми, очень хорошо знавшими традиции и привычки Израиля. Многие из них выполняли административные или бюрократические функции, особенно в Иерусалиме: вероятно, они зарабатывали на жизнь, выступая в качестве писарей, воспитателей, судей или служащих, подчиненных правящим классам. Об их внутренней организации нам почти ничего не известно. Они чувствовали себя объединенными определенными верованиями и практиками, отличавшими их от остального народа. При этом их группа не была однородной. Между ними существовали разногласия и различные точки зрения. Среди них выделялись такие учителя, как Гиллель, Шаммай или Иуда, «основатель четвертой философии»; по словам Иосифа Флавия, все они благодаря своему авторитету вели за собой восторженных последователей2.

Основной целью фарисейского движения было достойно ответить святому Богу Израиля, подарившему им Закон, отличавший их от всех других народов земли. Вот с чем связано их усердное и углубленное изучение Торы и строгое выполнение всех предписаний, особенно тех, которые подчеркивали исключительность святого народа Божьего: субботы, уплаты десятин для Храма или ритуальной чистоты. Кроме закона Моисеева, они считали обязательным к исполнению так называемые традиции отцов, способствовавшие более совершенному исполнению Торы. Озабоченные святостью Израиля, наиболее радикально настроенные фарисеи пытались требовать от всего народа соблюдения и тех правил чистоты, которые были обязательны лишь для священников, служивших культу в Храме.

Очень непросто реконструировать отношения Иисуса с фарисейскими группами. Евангелия всегда описывают их как конфликтные. Фарисеи предстают главными противниками Иисуса: они занимают противоположную позицию, задают ему каверзные вопросы и пытаются дискредитировать его перед народом. Иисус, в свою очередь, говорит о всевозможных наказаниях, грозящих им: они не входят в Царство Божье и не дают войти в Него тем, кто этого хочет; они «лицемеры»; они «вожди слепые», которые беспокоятся о мелочах и «оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру»; они похожи на сияющие гробницы, те, что «снаружи кажутся красивыми», но внутри «полны костей мертвых и всякой нечистоты»’. Однако столь враждебное противостояние необходимо пересмотреть и уточнить.

В 30-е годы фарисейство как групповой феномен было, скорее, явлением городским, чем сельским. Похоже, больше всего оно наблюдалось в Иерусалиме и его окрестностях. Фактических доказательств того, что во времена Иисуса движение фарисеев активно разрасталось в Галилее, у нас нет. В любом случае они не занимали лидирующих политических или религиозных позиций. Они представляли социальное меньшинство и жаждали большего влияния на народ. В Галилее они, вероятно, представляли интересы Храма, а некоторые из них, возможно, были служащими или писарями из окружения Антипы. С кем-то из них Иисус мог повстречаться в более или менее крупном галилейском селении, особенно же часто он общался с ними в Иерусалиме и близ него. Почему же тогда в христианской традиции фарисеи предстают главными врагами Иисуса?4 На то есть одна правдоподобная причина. Евангелия были написаны после 70 года — во времена острой вражды между последователями Иисуса и фарисеями-книжниками, единственной группой, которой удалось сохраниться после разрушения Иерусалима и которая стремилась объединить силы и восстановить иудаизм. То, что описывается в евангелиях, отражает, скорее, именно возникшее впоследствии противостояние, чем реальные конфликты Иисуса с фарисеями в Галилее 30-х годов. Но при этом они явственно присутствуют во всех источниках, так что трудно отрицать наличие определенной конфронтации. И это неудивительно, ведь как Иисус, так и фарисеи вступали в конкуренцию друг с другом, желая привлечь к себе сторонников, каждый со своей целью5.

Фарисеи не могут равнодушно относиться к человеку, так страстно ищущему воли Божьей. Наверняка они благосклонно воспринимают его горячие призывы ко всему народу искать Его справедливость. Их притягивает его радикализм. Они разделяют с ним надежду на финальное воскресение. Однако его проповедь о Царстве Божьем сбивает их с толку. Иисус не трактует Закон и не живет по нему так, как это делают они. Его сердце ориентировано прежде всего на неизбежный приход Бога. И чем больше фарисеи слушают его, тем неизбежнее становятся расхождения между ними.

Больше всего их, естественно, раздражает то, что он напрямую говорит от имени Бога, опираясь на свой собственный авторитет и не ссылаясь на слова других учителей. Эта удивительная свобода Иисуса контрастирует с поведением остальных учителей, всегда опирающихся на «традиции отцов» или взгляды своей собственной школы6. Они обнаруживают, что пока они занимаются толкованием, объяснением и выявлением воли Божьей, выраженной в Законе и традициях, Иисус делится своим собственным опытом ощущения присутствия Бога Отца, стараясь установить Его царствование в Израиле. Главное для Иисуса — не соблюдать Закон, а услышать призыв Бога «войти» в Его Царство. Абсолютом является уже не Тора, а приход Бога, провозглашающий более человечную жизнь.

По всей вероятности, фарисеи не знали, что им думать об Иисусе. Производимые им исцеления привлекали всеобщее внимание, и в Иисусе видели пророка-врачевателя вроде Илии, столь популярного в народе. По силе проповеди он напоминал Исайю, Иеремию или кого-то еще из великих пророков, однако его поведение вводило в ступор. Как он мог осмелиться отменить предоставленное Моисеем право мужчины разводиться со своей женой?7 Его свобода в отношении нарушения такой святыни, как суббота, вызывала раздражение. Фарисеев беспокоило то, что он не чувствовал себя обязанным следовать нормам ритуальной чистоты так, как они этому учили8.

В Иисусе есть нечто, что обескураживает фарисеев. С одной стороны, они очарованы этим проповедником, который ощущает чужую боль, как свою, будь то страдание болеющих, унижение нищих или одиночество отверженных: волнительно наблюдать за Иисусом, идущим к ним, движимым состраданием Божьим. С другой стороны, его теплое принятие грешников им непонятно. Никто из пророков Божьих не вел себя так. Он чувствует себя другом «заблудших». Его стол накрыт для всех, даже для тех, кто живет вне Завета и не раскаивается. Его дружеское принятие последних во имя Бога без понуждения их к покаянию и принесению предписанных для всех отдалившихся от Закона грешников жертв чуть ли не оскорбительно9.

Конечно, между Иисусом и фарисеями существовало определенное противостояние, но оно не было столь сильным и упорным, как это представляется в евангелиях. И не фарисеи были подстрекателями расправы над Иисусом. Он мог раздражать их своим поведением; наверняка они спорили с ним и пытались его дискредитировать; возможно, они совершали резкие выпады друг против друга, но они не желали его смерти. Фарисеи не мыслили подобными категориями, впрочем, наверное, как и представители схожих с ними групп. Они могли спорить, яростно отстаивать свои взгляды, но нет никаких фактов, доказывающих их стремление умертвить Иисуса только потому, что он не разделял их собственную точку зрения10. Мысль о смерти Иисуса зарождается не в этих противостояниях с фарисеями. Кстати, в текстах о его страстях их нет среди тех, кто осуждает его и распинает. Истинная угроза исходит от других групп: от священнической и светской аристократии Иерусалима, а также от римских властей11.

 

Противопоставление религиозной власти

Иерусалимскую аристократию составляло меньшинство богатых и знатных горожан, многие из которых были священниками. Некоторые, но не все, члены этих представительских классов принадлежали группе саддукеев12. Многие из них были очень состоятельными людьми. Хорошо известны их великолепные особняки в главном районе Иерусалима и приобретаемые ими различными путями, в том числе угнетением, богатства. По-видимому, народ считал этот класс людей властным и коррумпированным, жившим на десятины, сборы и пожертвования, стекавшиеся в Храм от всей иудейской диаспоры13. Они не могли заручиться поддержкой жителей провинции, у них не было сторонников в поселках и деревнях.

Во времена Иисуса правительственная власть первосвященника распространялась не только на Иерусалим, но и на всю Иудею. С одной стороны, у него была полная автономия в делах Храма: в регуляции процесса жертвоприношения, взимания десятин и податей, в управлении казной. Для этого у него были различные службы и полиция, ответственная за поддержание порядка как на территории Храма, так и в Иерусалиме. С другой стороны, он участвовал в судебных разбирательствах и повседневных делах жителей Иудеи, применяя законы Израиля и следуя его традициям. В управлении первосвященнику помогали различные представители священнической и светской аристократии. Когда в евангелиях говорится о «первосвященниках», имеется в виду группа людей, включающая в себя правящего первосвященника, бывших первосвященников, а также священников, занимающих такие важные должности, как начальник Храма или ответственный за казну. Эта храмовая аристократия выступала в качестве «властной инстанции», на которую опирался римский префект при управлении Иудеей14.

Мы не знаем, встречался ли когда-нибудь Иисус с саддукеями лицом к лицу15. Большую часть времени он проповедовал простым иудеям в деревнях Галилеи и Иудеи, а не маленькой группе богатых аристократов Иерусалима. Однако Иисус не был для них незнакомцем, когда в 30 году он пришел в Иерусалим праздновать Пасху. Они слышали разговоры о нем и, возможно, некоторые из них слышали и его самого16. Иисус уже не первый раз посещал этот город, чтобы возвещать людям свое послание в течение праздничных дней. Естественно, он делал это на территории Храма, где скапливался народ и где были представители саддукеев17.

То, что власти Иерусалима слышали об Иисусе, не могло не вызвать у них подозрений и недоверия. Они знали, что прежде он примыкал к сторонникам Иоанна Крестителя, пророка из пустыни, предлагавшего людям принять прощение в водах Иордана и игнорировавшего ритуал очищения грешников, которым они управляли в Храме. Они так никогда и не приняли крещения провинциального священника, однажды покинувшего их и забросившего свои обязанности18. Теперь, когда Иоанна нет, харизматичное поведение Иисуса в рамках его собственного пророческого служения, в стороне от храмовой системы жертвоприношений, могло вызывать в них лишь раздражение. К тому же Иисус обходился и без покаянного ритуала Иоанна и доброжелательно принимал грешников, предлагая им безусловное прощение Бога. Согласно его возмутительным действиям, даже для сборщиков налогов и проституток было место в Царстве Божьем, несмотря на то, что они предварительно не прошли официальный обряд искупления! Как церковные власти могли терпеть такое пренебрежение Храмом?

Вероятно, они также не могли смотреть спокойно на совершаемые Иисусом исцеления и изгнания злых духов, что завоевало ему большую популярность у народа. Тем или иным образом это подтачивало их власть в качестве эксклюзивных посредников прощения и спасения Божьего для Израиля. Когда Иисус излечивал больных или освобождал людей от злых духов, он не только исцелял страждущих, но и отпускал им грехи, которые, по общему поверью, были первоисточником болезни, и снова возвращал их в стан народа Божьего. Кажется, никто из иудеев не имел права осуществлять это посредничество благодати Божьей, если он не принадлежал священническому роду. Действия Иисуса — это вызов храму как единственному источнику спасения народа19.

Служение Иисуса порождало серьезный вопрос: по-прежнему ли правящая религиозная верхушка Иерусалима располагает властью Бога над народом Израиля или Иисус прокладывает новый путь, идущий дальше, чем религиозная власть Храма? В христианской традиции сохранилась притча, которая, согласно Марку, похоже, обращена к религиозным властям храма20. В настоящее время невозможно воспроизвести оригинальный рассказ Иисуса, традиционно называемый притчей о «злых виноградарях». Вероятно, она содержала в себе резкую критику религиозных властей Иерусалима: они не сумели позаботиться о народе, который им был вверен, они думали лишь о собственных интересах и ощущали себя собственниками Израиля, тогда как были лишь его управляющими. Еще хуже было то, что они не приняли посланников Бога, а отвергали их одного за другим. Настает момент, когда Он «отдаст виноградник другим». Прежняя священническая аристократия лишится какой бы то ни было Божественной власти, чтобы служить народу Израиля21. Если идея притчи состояла именно в этом, жизнь Иисуса была в большой опасности. Первосвященники не могли вынести подобной агрессии.

Мы слышим и другие отголоски критики Иисуса по отношению к правящей религиозной верхушке Храма. В какой-то момент Иисус, вероятно, пророчески сокрушается об Иерусалиме в духе стенаний Амоса и других пророков. Он думает не обо всех жителях столицы, а о религиозных лидерах, находящихся у власти. В тексте и теперь можно уловить интонацию грусти, печали и глубокой тоски Иисуса:

Иерусалим! Иерусалим! Избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели!

Се, оставляется вам дом ваш пуст. Сказываю же вам, что вы не увидите Меня, пока не придет время, когда скажете: «Благословен Грядый во имя Господне!» 22

Иисус снова настойчиво указывает на высокомерие и наглость религиозных правителей, убивающих посылаемых им пророков. И он тоже хотел воздвигнуть новый Израиль, но встретил с их стороны отпор. Иисус, предвосхищая неминуемый суд Божий, видит разрушение этого несчастного города: Храм будет заброшен и лишен присутствия Бога23.

 

Опасения римских властей

Противостояние правящей верхушке Храма было гораздо опаснее, чем споры с книжниками и фарисеями по вопросам поведения. Помимо этого, главную угрозу для Иисуса представляли те, кто обладал наибольшей властью. Его проповедь о неизбежном наступлении Царства Божьего, его критическая оценка сложившейся ситуации, его солидарность с отверженными и свобода представляли собой радикальную и опасную альтернативу установленной Римом системе. Иисус становился пророком, порождавшим тревогу; поначалу он просто вызывал беспокойство, а затем в нем увидели источник потенциальной угрозы восстания, по мере того как его служение оказывало на людей все большее влияние. С Иисусом могли расправиться на любой территории, подвластной Риму, будь то Галилея, где правил Антипа, преданный вассал императора, или Иудея, которой непосредственно управлял римский префект.

Несмотря на то что Иисус проповедует в основном в Галилее, убивает его не Антипа. Антипа, безусловно, слышал об Иисусе. Он знает о его связях с Иоанном Крестителем и о потенциальной опасности, исходящей от него. Возможно, в какой-то момент он даже преследует Иисуса, но никогда его не арестовывает24. Вполне вероятно, его сдерживает страх всенародного возмущения, вызванного незаконной расправой с Крестителем. Антипа не хочет навлекать на себя еще больший гнев25. Иисус, в свою очередь, выражает лишь презрение по отношению к тетрарху, убившему выдающегося пророка, который так поразил Иисуса. Он называет Антипу «лисицей», желающей схватить его так же, как и Крестителя26, и высмеивает отчеканенную на его монетах эмблему, видя в нем лишь «трость ли, ветром колеблемую», тогда как тот носит элегантную одежду и живет в роскошном дворце в Тибериаде27.

Вероятно, во дворце Кесарии Морской, где жил Пилат, и в Антониевой башне Иерусалима, где находился охранный гарнизон солдат, никто не оставался равнодушным к смущающим новостям, приходившим из Галилеи, но сильного беспокойства они тоже не вызывали. Лишь когда все убедятся в мощном воздействии Иисуса на народ и увидят ту свободу, с которой он совершает некоторые явно провокационные действия в самой столице, в бурной атмосфере праздника Пасхи, они осознают его потенциальную опасность.

Есть нечто, что с самого начала породило в них тревогу. В своей проповеди Иисус делает главным символом политический термин. Он всех пытается убедить, что пришествие «Империи [Бога]» неминуемо. Слово basileia, неизменно повторяемое христианскими источниками и переводящееся как «царство», в 30-х годах употреблялось лишь в отношении Римской «империи». Не кто иной, как римский Цезарь вместе со своими легионами устанавливает pax romana и свой собственный порядок во всем мире. Именно он обеспечивает благополучие и защиту народов, требуя в обмен на безопасность большие подати. На что рассчитывает Иисус, призывая людей «войти в Империю Бога», Который, в отличие от Тиберия, жаждет не власти, богатства и славы, а справедливости и сострадания к тем, кто наиболее отвергаем и презираем Римской империей?

Трудно спокойно слушать, как он говорит об «империи», пусть даже называя ее Божьей. Призыв к воздвижению другой «империи», основанной на воле Бога, содержал в себе резкую критику Тиберия,

Цезаря, диктовавшего свою собственную волю, возводя ее в абсолют для всех народов28. Однако наибольшую тревогу вызывает не столько образный язык Иисуса, сколько содержание его речи. Галилейский пророк снова и снова повторяет, что для Бога особую ценность представляют как раз те, кто изгнан и отвергнут Империей. Этот человек во всеуслышание заявляет, что воля Бога противоречит воле Цезаря. Его проповедь вполне ясна тем, кто хочет услышать: необходимо строить общество на другом фундаменте, устанавливая истинную волю Бога. Чтобы «войти» в Империю Бога, нужно «выйти» из империи Римской.

Наверняка Иисус и не думает о самоубийственном мятеже против Рима, однако его поведение опасно. Своей проповедью он с непостижимой страстью вселяет надежду в сердца обездоленных: «Блаженны вы, ничего не имеющие, потому что Империя Бога — ваша». Когда в деревнях Иисус встречает голодных людей, он делится с ними своей верой: «Блаженны вы, страдающие от голода, потому что вы будете есть». Если он видит, что крестьяне приходят в отчаяние, он с убеждением восклицает: «Блаженны вы, плачущие сейчас, потому что вы будете смеяться». Его слово — огонь. Чего он ждет, побуждая народ к кардинальному изменению ситуации? Одно из наиболее повторяемых им заявлений звучит категорично и провокационно: «Есть последние, которые будут первыми, и есть первые, которые будут последними»29. Это всего лишь мечта наивного пророка? Иисус знает, что невозможно добиться изменений, борясь с римскими легионами. Но он полностью положился на Бога Израиля и своей невероятной верой воодушевлял своих последователей снова и снова взывать: «Отец, пусть наступит Твоя Империя». Чем все это могло закончиться?30

Римские власти узнают также о производимых Иисусом исцелениях и его удивительной способности освобождать людей от духов зла. Иисус ощущает необходимость своего участия в битве Бога со злыми силами, порабощающими людей. Нам трудно оценить масштабы политико-религиозной трагедии, переживаемой Израилем. Избранный Богом народ жил теперь под колдовским игом Рима. Иудеи не могли понять и принять жестокость этого гнета, не объясняя его вмешательством сверхчеловеческих и враждебных Израилю сил. Во всем этом должно быть нечто демоническое. Столь участившиеся в этот период случаи одержимости бесами — не что иное, как феномен, указывающий на трагичность реальной ситуации, в которой оказался народ. Римляне — это злые силы, захватившие народ и отбирающие у него его самобытность31. Внутри каждого зрел вопрос: продолжает ли Бог Израиля контролировать ход истории? Почему они живут подчиненные богам Рима? Где их Бог? В контексте всего этого осуществляемые Иисусом изгнания злых духов приобретали неожиданную силу. Если, как он думает, Бог побеждает сатану, значит, дни Рима уже сочтены. Изгнание злых духов свидетельствует о его поражении. Бог уже действует. Его Империя уже дает о себе знать. Об этом говорит и сам Иисус: «Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие»32. Возможно, за этой религиозной интерпретацией изгнаний Иисусом злых духов простые жители Галилеи видели скорый разгром римлян, однако маловероятно, что последние ощущали в его странном поведении угрозу Империи33.

Еще больше противников Иисуса могла смутить его двусмысленная позиция в отношении взимаемых Римом податей, если до них дошел слух и об этом. Подобный вопрос был крайне злободневным. Совсем немного лет прошло с тех пор, как эта тема вызвала настоящий взрыв. Это произошло в 6 году, когда Иисусу было десять или двенадцать лет. Архелая сместили с должности тетрарха Иудеи, и Рим стал властвовать в регионе напрямую. Впредь подати будут платить непосредственно римскому префекту, а не иудейским властям, ставленникам Рима. Новое положение вещей вызвало сильное возмущение и породило протестное движение, возглавляемое Иудой, выходцем из Галилеи, и фарисеем по имени Садок. Вопрос касался самого основного: Бог «единственный Господь и Правитель Израиля»; выплата дани Цезарю попросту означала отрицание господства Бога Завета над Израилем. В действительности, так думали все, а Иуда и Садок лишь сделали категоричное заявление: иудеи должны принять единственную Империю Яхве на израильской земле и отказаться платить подать кесарю34.

Рим покончил с тем движением, однако прения не прекращались. В определенный момент и Иисусу задают этот же вопрос: «Позволительно ли давать подать кесарю или нет? Давать ли нам или не давать?»35. Не было более каверзного вопроса для Иисуса. Если Иисус даст отрицательный ответ, его обвинят в мятеже против Рима. Если же он выступит в защиту податей, его авторитет упадет в глазах тех задушенных налогами деревенских жителей, которых он так любит и оберегает. Иисус просит тех, кто его спрашивает, показать ему «взимаемую монету». У него самого ее нет, поскольку он ведет бродячий образ жизни, не имея ни земель, ни постоянной работы; у него давно уже не возникает проблем со сборщиками налогов. Затем он спрашивает их об изображении, отчеканенном на том серебряном динарии. На монете изображен Тиберий, а надпись на ней гласит: Tiberius Caesar, Divi Augusti Filius Augustus; на обратной стороне можно прочесть: Pontifex Maximus. Ответ Иисуса становится ясен. Его противники — рабы системы, и, используя монету с вычеканенными на ней политическими и религиозными символами, они признают верховную власть императора. Но к Иисусу это не относится — он живет в бедности, но обладает свободой и посвящает себя служению нищим и отверженным Империей. Иисус не подвластен империи кесаря, он вошел в Царство Бога.

Являясь свободным, он высказывает свое мнение: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу»36. Он предлагает платить подать, чтобы избежать новых массовых истреблений? Он призывает не ставить никакого кесаря выше Бога? Совпадает ли его позиция с тем, что защищали Иуда и Садок?37 Похоже, что в афоризме Иисуса скрывается конфликт преданности кесарю и Богу. Но может ли для Иисуса существовать что-либо, не принадлежащее Богу? Что может быть только кесарево? Его деньги, больше ничего. Говорит ли Иисус о людях, пользующихся этими серебряными динариями? Смысл его послания, возможно, вполне прост: «Если вы задействованы в системе и сотрудничаете с Римом, исполняйте ваши обязательства перед сборщиками налогов и «отдавайте» кесарю то, что от него исходит. Но пусть никто не оставляет в руках кесаря то, что принадлежит Богу». Иисус много раз повторял: бедняки принадлежат Богу, и самые меньшие — его любимые дети. Царство Бога принадлежит им. И никто не должен обижать их. Даже кесарь.

Безусловно, Иисус занял хитроумную позицию, ловко избежав расставленную для него ловушку, но его сопротивление римскому гнету и абсолютное признание Бога бедных было очевидно. Впоследствии Лука отмечает, что Иисус был обвинен перед Пилатом в том, что он приводит народ в волнение и «запрещает давать подать кесарю»38. Мы не знаем, было ли так на самом деле. Однако пророк Царства Божьего вызывает беспокойство у тех, кто живет за счет Римской империи: храмовой аристократии, семей иродиан и группы представителей кесаря.

 

Последовательный до конца

Иисус предполагал возможность трагического финала. Он не был наивен. Он знал, что продолжение его служения и упорное проповедование наступления Царства Божьего опасны. Рано или поздно его жизнь прервется смертью. Угрозы исходили с разных сторон. Пока Иисус ходил по галилейским деревням, он, вероятно, мало думал о вторжении в его жизнь Пилата, который в конце концов распял его: его дворец в Кесарии Морской располагался далеко от той крестьянской среды, в которой вращался Иисус. Поначалу он также не видел опасности, которую представляли собой храмовая аристократия саддукеев. Лишь по прибытии в Иерусалим он смог увидеть размах их власти и ощутить враждебность с их стороны39.

Жаждать достойной и справедливой жизни для обездоленных также было небезопасно. Иисус не мог проповедовать Царство Божье, предполагающее справедливость и сострадание к изгоям и отверженным, не вызывая на себя гнев и гонения тех, кто не был заинтересован в изменении существующего положения ни в политическом строе, ни в храмовой жизни. Невозможно быть солидарным с обездоленными, не ощутив на себе травли со стороны сильных мира сего. Иисус знал, что как Ирод, так и Пилат располагали властью, чтобы предать его смерти. Может быть, угроза, исходящая от римского префекта, была далека, однако произошедшее с Иоанном Крестителем говорило о том, что в любой момент и с ним может случиться то же самое. Все знали, что Иисус — выходец из окружения Иоанна; Антипа видел в нем пророка, продолжавшего линию Крестителя. Иисус не оставался безразличным. Один из источников информирует нас о том, что, узнав о расправе над Крестителем, Иисус удалился в пустынное место. Точно нам ничего об этом не известно40. Произошедшее с Крестителем не было случайностью. Трагическая судьба обычно ожидает всех пророков. Иисус предчувствует, что с ним может произойти то же самое. Он тоже пророк. Согласно распространенному среди иудеев I века представлению, судьба пророка определена: его ждут непонимание, отвержение и гонения41. Не уготована ли Иисусу та же судьба?

Возможно, уже очень скоро Иисус ощутил неизбежность трагической развязки. Сначала это была лишь вероятность; позднее она превратилась во вполне возможный исход, и, наконец, переросла в уверенность. Трудно жить день за днем, когда на горизонте маячит насильственная смерть. Можем ли мы узнать что-либо о поведении Иисуса? Безусловно, он не был самоубийцей. Он не искал мученичества. Не это было целью его жизни42. Он никогда не желал страданий ни себе, ни другим. Страдание — зло. Вся жизнь Иисуса была направлена на борьбу с ним: с болезнью, несправедливостью, маргинальностью, грехом или отчаянием. Если он и принимает гонения и мученичество, то он делает это, храня верность замыслу Отца, Который не хочет видеть страдания Своих сыновей и дочерей. Поэтому Иисус не идет за смертью, но и не поворачивается к ней спиной. Он не прячется от угроз; не изменяет свою проповедь; не адаптирует ее и не смягчает. Он мог легко избежать смерти. Достаточно было лишь замолчать и не настаивать на том, что могло вызвать раздражение в Храме или во дворце римского префекта. Но он этого не сделал. Он продолжил свой путь. Он предпочитал смерть предательству той миссии, на которую был выбран. Он действовал как сын, преданный своему любимому Отцу. Сохранение верности не означало одного принятия насильственной кончины. Это означало каждодневную жизнь в атмосфере неуверенности и противостояний; невозможность проповедовать Царство Божье, живя в спокойствии и безмятежности; постоянно подвергать себя опасности дискредитации и отвержения.

В его сознании неизбежно возникал ряд вопросов: как Бог мог призвать его проповедовать наступление Его Царства, а затем допустить крах этой миссии? Разве Бог Сам Себе противоречит? Неужели возможно примирить в сознании его смерть с его служением?43 Нужно было обладать большим доверием, чтобы позволить Богу действовать и полностью отдаться в Его руки, несмотря ни на что. Иисус сделал это. В его отношении не было слепой покорности44. Нельзя сказать, что он пассивно шел на поводу у обстоятельств прямо к неминуемой гибели. Он укреплялся в своем служении, продолжая настойчиво проповедовать. Иисус осмелился осуществить свою миссию не только в глухих галилейских деревнях, но и на опасной территории Храма. Его ничто не останавливало.

Иисус умрет, оставаясь верным Богу, Которому он всегда доверял. Он продолжает радушно принимать грешников и «изгоев», хотя некоторых это раздражает. Если в итоге его отвергнут, он умрет как «отверженный», но его смерть продемонстрирует, чем была вся его жизнь: полным доверием Богу, который не отталкивает и никого не лишает Своего прощения. Он продолжит проповедь обездоленным о Царстве Божьем, отождествляя себя с самыми бедными и презираемыми жителями Империи по мере того, как они будут смущать среду, близкую к римскому правителю. Если однажды его распнут на кресте, предназначенном для бесправных рабов, он умрет как самый бедный и всеми презираемый, однако своей смертью он навсегда запечатлеет свою проповедь о Боге, Защитнике всех бедных, угнетаемых и преследуемых власть имущими. Он будет продолжать любить Бога всем сердцем и не даст никакому «кесарю» или «первосвященнику» то, что принадлежит только Богу. Иисус будет защищать бедняков до конца. Он примет волю Бога, даже если она будет явлена ему в форме мученичества.

Похоже, у Иисуса не было никаких предсказаний относительно его смерти, богословского объяснения его распятия. Он воспринимал его как логическое следствие своей безусловной отдачи замыслу Бога. Несмотря на боль и страх перед предстоящей мученической кончиной на кресте, Иисус не видел противоречия между установлением Царства Божьего и своим поражением в качестве проповедника и, в конечном счете, Его носителя. Уже после его смерти Царство Божье достигнет своей полноты. Иисус не рассматривал свою смерть в аспекте жертвенности. Он не воспринимал ее как жертву искупления, предложенную Отцу. Это было не в его стиле. Иисус никогда не связывал Царство Божье с храмовым культом; он никогда не воспринимал свое служение замыслу Бога как жертву культа. Было бы странно, если бы он в конце жизни стал прибегать к понятиям из области искупления, чтобы придать смысл своей смерти. Иисус никогда не представлял себе Отца как Бога, желающего его смерти и поражения ради того, чтобы Его честь, оскорбленная грехом, была восстановлена и впредь Он смог бы прощать людей. Он не считает, что его жизнь — это жертвоприношение Отцу, благодаря которому он добьется от Него милости к миру. Отцу совсем не нужно, чтобы кто-то пострадал за Его честь. Его любовь к своим детям безвозмездна; Его прощение безусловно45.

Иисус понимает свою смерть так же, как он всегда понимал свою жизнь: служение Царству Божьему на благо всем. День за днем он заботился о других; сейчас, если это необходимо, он умрет за них. Его жизнь дышала служением, как и его смерть. Похоже, Иисус хотел, чтобы именно так воспринимали все его деяния: «Я посреди вас, как служащий»46. Таким же он будет и на кресте: как «служащий». Это та характерная его черта, которая все определяет от начала до конца, которая вдохновляет и придает смысл как его жизни, так и смерти. Кроме этого остается добавить лишь его полное доверие Отцу и волю к служению до конца47.

Какой спасительный оттенок придал Иисус своей смерти? Мог ли он интуитивно чувствовать, какой вклад внесет в Царство Божье его насильственная и полная страданий смерть? При жизни он предлагал «спасение» тем, кто жил в страдании и болезни, «принимал» изгоев общества и религии, дарил безусловное «прощение» Бога грешникам и потерянным людям, не способным снова вступить с Ним в дружбу. Он не только провозглашал жизнь и спасение Божье. Он одновременно и предлагал их. Он делал это, движимый невероятной любовью Бога ко всем. Он осуществлял свое служение, исцеляя, принимая отверженных, благословляя, предлагая безусловное прощение и спасение Божье. Все говорит о том, что он умер так же, как и жил. Его смерть стала последним и высшим служением замыслу Бога, его максимальным вкладом в спасение всех48.

 

Рискованное паломничество в Иерусалим

Был месяц нисан 49 30 года. Зимние дожди постепенно прекращались. На холмах Галилеи было заметно пробуждение весны, и уже набухали почки инжирного дерева, что Иисусу все эти годы напоминало о близости прихода Царства Божьего, наделяющего мир новой жизнью. Погода стояла великолепная. Люди готовились совершить в паломничество в Иерусалим для празднования великого праздника Пасхи. Путь из Галилеи занимал около трех или четырех дней пешего хода. Ночь можно было провести под открытым небом без всякого затруднения. К тому же луна росла: в день Пасхи было полнолуние. Иисус объявил своему окружению о принятом решении: он хочет идти в Иерусалим в сопровождении своих учеников и учениц.

Какие мотивы им руководили? Он просто желал вместе с народом отпраздновать Пасху, как еще один паломник? Он направился в город, ожидая там величественного явления Царства Божьего? Иисус хотел бросить вызов правящей религиозной верхушке Израиля, чтобы вызвать реакцию, которая всех вынудит принять пришествие Бога? Он хотел устроить народу очную ставку, чтобы восстановление Израиля ускорилось? Мы ничего не знаем наверняка50. До сих пор Иисус проповедовал Царство Божье в галилейских деревнях, но его призыв относился ко всему Израилю. Вполне естественно, что в определенный момент он обращается также и к Иерусалиму.

Это идеальная возможность. Святой город был центром избранного народа: именно сюда обращались взоры и сердца всех рассеянных по миру иудеев. И день выбран самый подходящий. Тысячи паломников из Палестины и всех уголков Империи соберутся здесь, чтобы в течение праздничных Пасхальных дней обновить свою жажду свободы. У учеников, похоже, эта идея вызвала беспокойство. Иисус тоже осознает опасность, которой он подвергает себя в Иерусалиме. Его проповедь может вызвать гнев у правящих иерархов Храма и у римских властей. Однако, несмотря ни на что, Иисус пойдет в Святой город. И уже не вернется.

Совершая паломничество в Иерусалим, Иисус, по всей вероятности следует по самому восточному пути. Он и его последователи покидают Капернаум, двигаются вдоль реки Иордан, а после того, как пересекут Иерихон, пойдут по дороге, ведущей в вади Кельт, пока не достигнут Масличной горы. Она была лучшим местом для обозрения Святого города во всей его красе и великолепии. Паломники немели и плакали от радости при виде него. Возможно, это уже не первый приход Иисуса в Иерусалим, однако на сей раз все по-другому: в его сердце смешиваются радость и тоска, страх и надежда51. Мы никогда не узнаем, что он пережил. Оставалось всего несколько дней до его распятия.

С Масличной горы открывается вид на весь город. Вдалеке, на самой возвышенности, виден старинный дворец Ирода с его помпезными залами и садами; он стал местом временного пребывания римского префекта: возможно, Пилат уже здесь, чтобы вблизи наблюдать за проведением праздника Пасхи. Неподалеку можно увидеть резиденцию Антипы, галилейского тетрарха, который обычно всегда присутствовал на подобных массовых празднествах; его дворец напоминал о трагическом прошлом, поскольку здесь жил языческий царь Антиох IV, который причинил много страданий иудеям, преданным Богу. Рядом с этими двумя дворцами располагались роскошные виллы самого богатого района города; здесь жила семья первосвященника Анны и большинство храмовой аристократии. К югу от этого места находились римский театр и цирк, построенные Иродом для того, чтобы Иерусалим был не менее значимым центром, чем другие крупные города Империи. Вполне возможно, Иисус никогда не бывал на улицах этой части города, населенных представителями высшего общества и самыми богатыми и могущественными семьями Иерусалима52. Районы для бедняков и простолюдинов находились в противоположном конце, занимая нижнюю часть города. С Масличной горы не видно столпотворения и суеты, которая там царит. На узких улочках сменяют друг друга всевозможные мастерские, магазины и лавки. Продавцы громогласно предлагают свои товары: ткани, сандалии, туники, парфюмерию, небольшие ювелирные изделия или сувениры святого города. Прилавки с зерном, фруктами и другой сельскохозяйственной продукцией сосредоточились в основном у въезда в город. Нелегко продвигаться сквозь такое скопище людей, занятых закупкой провизии на дни праздников.

Однако больше всего взгляды паломников привлекала огромная площадь53, где возвышался сияющий святой храм — сложный комплекс зданий, галерей и залов различного назначения. Это был дом Бога! По словам историка Иосифа Флавия, «покрытый со всех сторон тяжёлыми золотыми листами, он блистал на утреннем солнце ярким огненным блеском, ослепительным для глаз, как солнечные лучи. Чужим, прибывавшим на поклонение в Иерусалим, он издали казался покрытым снегом»54. Именно туда они войдут в ближайшие дни, чтобы принести ритуальные жертвы, спеть благодарственные гимны и зарезать барашка для Пасхального ужина. До начала праздников оставалось лишь несколько часов, так что паломники должны были заняться очищением. Условия чистоты были обязательными. Язычники должны были находиться в широком «дворе язычников»; то же самое относилось и к прокаженным, слепым или паралитикам. Женщины будут в «женском дворе», а мужчины — во «дворе для израильтян». Именно оттуда они будут наблюдать за различными ритуалами. Никто из паломников не может вступать на территорию, закрепленную за священниками, где находится жертвенный алтарь. Пред лицом Бога в sancta sanctorum может предстать только первосвященник, единственный посредник между Израилем и Богом.

Не один человек поинтересовался бы, что это за монументальное здание с четырьмя башнями, виднеющееся на одной из сторон площади и возвышающееся над всеми священными постройками. Речь идет о крепости, воздвигнутой Иродом и называемой в народе Антониевой башней. Согласно Иосифу Флавию, «как храм для города, так и Антония для храма служила цитаделью»55. В ней неусыпно дежурил гарнизон римских солдат, контролируя любые волнения, нарушающие порядок. Наверняка, в какой-то из ее тюрем не один несчастный ожидал своего смертного часа.

Иисус и его ученики смогли проникнуться атмосферой Иерусалима, только когда вплотную подошли к городу. По всем дорогам тянулась череда паломников. Тиропеонская долина, а также долины Кедрона, Еннома, окружавшие Иерусалим, не могли вместить толпы людей, направлявшихся к входам в город. Народ стал располагаться уже на любом свободном пространстве: у стен, на близлежащих холмах и на Масличной горе. Более ста тысяч паломников примут участие в этих празднествах56. Поскольку общины иудеев находились внутри Римской империи, у них уже не возникало проблем с границами при паломничестве в Иерусалим. Вместе с тем поражающая воображение реконструкция Храма, осуществленная Иродом, служила для паломников новым импульсом. Каждый раз сюда стекалось все больше людей из Египта, Финикии или Сирии; из Македонии, Фессалии или Коринфа; из Памфилии, Сицилии и Вифинии и побережья Черного моря; даже из Рима, столицы Империи. Во время празднования Пасхи Иерусалим превращался в мировую «религиозную столицу» иудейского мира в лоне Римской империи57.

Скопление такого количества людей в святом городе, сопровождающееся множеством исторических воспоминаний, представляет потенциальную опасность. Встреча стольких братьев, пришедших сюда со всего мира, укрепляет ощущение принадлежности к особому народу, избранному самим Богом. Празднование Пасхи еще более воспламеняет их сердца, когда иудеи вспоминают свое освобождение из рабства фараона. Они полны не только ностальгии, но и надежды. Египет сменился Римом. Заветная земля Яхве уже не страна свободы: теперь ее обитатели — рабы на собственной земле. В эти дни молитвы паломников превращаются в вопль: Бог услышит стоны Своего угнетаемого народа и снова придет освободить их от рабства. Рим прекрасно видит эту угрозу. Поэтому Пилат приезжает на эти дни в Иерусалим, чтобы усилить гарнизон Антониевой башни: необходимо пресечь на корню любое опасное действие, прежде чем оно перекинется в массы паломников58.

Многие из прибывших поют от радости, что они наконец добрались до Иерусалима после столь долгого путешествия. То же самое делает и окружение Иисуса. Они уже близко от городских ворот. Это последний отрезок пути, и Иисус хотел проделать его верхом на осле, как простой пилигрим, въезжающий в Иерусалим и желающий всем мира. В этот момент, охваченные праздничной атмосферой Пасхи и с нетерпением ожидающие скорого пришествия Царства Божьего, о котором так настойчиво проповедовал Иисус, ученики начинают восторженно приветствовать его59. Одни срезают растущие при дороге ветви и зеленую листву, другие расстилают на его пути свои туники. Они выражают свою веру в Царство и свою благодарность Иисусу. И это не торжественно организованный прием выдающегося и могущественного лица. Это спонтанное чествование со стороны учеников и последователей, пришедших с ним. Нам сообщается, что ему воздают приветствия паломники, «предшествовавшие» ему и «сопровождавшие» его. Возможно, они кричали ему так: «Осанна! Благословен Грядущий во имя Господне!»60

Действие, совершаемое Иисусом, наверняка намеренное. Его въезд в Иерусалим верхом на осле говорил больше, чем многие слова. Иисус жаждет Царства мира и справедливости для всех, а не империи, построенной на насилии и угнетении. Сидя на маленьком ослике, он предстает пред людьми как пророк, носитель другого, нового порядка, противоположного тому, какой устанавливали римские генералы, ездящие верхом на боевых конях. Его скромный вход в Иерусалим становится сатирой и насмешкой над триумфальными въездами римлян при завоевании городов. Немалое количество людей увидели в действии Иисуса остроумную критику римского префекта, в эти же самые дни прибывшего в Иерусалим верхом на могучем коне, украшенном всеми символами его имперской власти61. Римлянам никак не могло это понравиться. Мы не знаем, какую реакцию могло вызвать символическое действие Иисуса среди того огромного скопища людей. В любом случае этот «антитриумфальный» вход, сопровождаемый приветственными возгласами учеников и учениц Иисуса, был насмешкой, которая могла воодушевить людей. Такое публичное поведение Иисуса, провозглашавшего альтернативное ненасильственное правление, служило достаточным основанием для того, чтобы вынести ему смертный приговор62.

 

Очень опасный поступок

Вскоре случается нечто очень опасное. Находясь в Иерусалиме, Иисус, похоже, гостит в доме своих друзей Лазаря, Марии и Марфы в близлежащей области в Вифании63, затем возвращается в город и совершает там самое серьезное в своей жизни публичное действие. Фактически именно произошедшее в Храме и привело к его задержанию и скорой казни64. Никто не сомневается в том, что поведение Иисуса было смелым и провокационным. Он входит в Храм и решительным шагом направляется в большой двор язычников, где совершаются различные действа, необходимые для отправления культа. Тут обменивают различные монеты Империи на шекели Тира, единственные монеты, принимаемые Храмом, поскольку они безусловно были самой стабильной валютой в ту эпоху. Здесь продают жертвенных голубей, горлиц, а также животных; паломники предпочитают купить их в самом Иерусалиме, чем везти их из дома, рискуя потерять по дороге или нанести увечье, тем самым сделав их непригодными для пожертвования.

Согласно самому древнему евангельскому источнику65, Иисус «начал выгонять продающих и покупающих в храме»; кроме того, «столы меновщиков и скамьи продающих голубей опрокинул»; наконец, «не позволял, чтобы кто пронес через храм какую-либо вещь». Вполне возможно, его вмешательство в дела Храма было не слишком приметным и проявилось лишь внезапным изменением привычного хода вещей. Двор для язычников огромный и занимает большую часть территории Храма; в эти дни здесь сосредоточены тысячи паломников, расположены дюжины столов для обмена монет и продажи животных, приносимых в жертву. Находящиеся в Храме стражи порядка и сотни священников заботятся о том, чтобы все протекало мирно; солдаты Пилата также все контролируют с Антониевой башни. Возможно, Иисус прогоняет только одну из групп продавцов и покупателей, переворачивает несколько столов и лотков с голубями, выставленными на продажу, пытается прекратить торговлю на какое-то время. Ничего большего он сделать не может. Чтобы прервать функционирование Храма, понадобилось бы значительное количество людей. Поступок Иисуса имел незначительное и ограниченное действие, но он был наделен пророческой силой и предвещал непредсказуемые последствия.

Атака на Храм означала атаку на сердце иудейского народа, — символ, вокруг которого все вращается, центр религиозной, общественной и политической жизни. В этом святом месте, знаке избранности Израиля, обитает Бог Завета: Его присутствие гарантирует защиту и безопасность народа. Здесь становится видимым союз неба и земли, единение Израиля и его Бога. Только здесь можно совершить благодарственное жертвоприношение Богу и получить Его прощение. В этом святом месте, защищенном от всякой нечистоты и скверны, однажды будет провозглашена окончательная победа Бога Израиля. Любой агрессивный выпад в сторону Храма считался серьезным и нестерпимым оскорблением не только для религиозных властей, но и для всего народа. Что было бы с Израилем без присутствия Бога среди израильтян? Как они могли бы выжить без Храма?

Действие Иисуса, безусловно, было выражением протеста и неприязни, но какой конкретный смысл он хотел вложить в свой пророческий гнев?66 Чтобы понять его намерения, нам нужно ближе рассмотреть сомнительную атмосферу, окутывающую храм и важных сановников, его контролирующих. Опасность проистекала уже с самого начала восстановительных работ. В красоте и величии нового храма не было никаких сомнений, но каково было истинное намерение Ирода? Он хотел воздвигнуть дом Бога Израиля или превознести свое имя в Империи? Зачем он выстроил огромный «двор язычников», занимающий три четверти площади Храма? Чтобы принимать преданных Завету паломников или привлечь заезжих язычников, чтобы они восхитились его могуществом? Что представляет собой Храм в данный момент? Дом Бога или символ сотрудничества с Римом? Храм для молитвы или склад для хранения десятин и первых плодов крестьян? Святым местом прощения или символом несправедливости? Он служит Завету или корыстным интересам священнической аристократии?

На этом месте культа возникла огромная организация, поддерживаемая разросшейся структурой чиновников, книжников, администраторов, бухгалтеров, представителей охраны и слуг больших семей священников67. Все они живут при Храме и являют собой очередное бремя для крестьян. Критика народа относится в основном как раз к семьям священников. Хотя все они кичатся своим происхождением, династия Садока уже давно прервана; Ирод ввез из Вавилонии и Египта священнические семьи сомнительного происхождения; в настоящий момент не кто иной, как римские власти по своему выбору назначают и снимают с должности очередного первосвященника. Неудивительно, что назначенцы больше беспокоятся об удержании власти, чем о служении народу: самые прибыльные дела они распределяют между членами их семей, строго контролируют долги и, по словам Иосифа, доходят до того, что посылают своих рабов силой отнимать у бедных священников десятины, которые им причитаются68.

Вероятно, наибольшее возмущение вызывает их богатое существование за счет сельских жителей. При разделе Обетованной земли, род Левия ничего не получил, в отличие от других. Его наследием будет Бог: он и его потомки будут жить на жертвы, десятины и подати69. Несмотря на это, немного спустя после возвращения из высылки в Вавилонию у некоторых священников уже появились земли; во времена Иисуса многие уже купили большие поместья и земельные владения. Естественно, они продолжали оставлять себе пожертвованных животных, заставляли народ отдавать им первые плоды и десятины с сельскохозяйственной продукции, требовали ежегодной уплаты половины шекеля в качестве подати. Но с подобными доходами они не могли бы жить так роскошно, и только благодаря развитию монетизации стало возможным накопление богатств в хранилищах Храма; ловкая политика займов также сделала свое дело. Храм стал превращаться в источник власти и богатства аристократического меньшинства, жившего за счет самых бедных слоев населения70. Это ли храм, полюбившийся Богу Завета?

Действия Иисуса были символическим жестом71. Его вторжение на ту огромную территорию в течение достаточно небольшого, по-видимому, времени не так важно само по себе, сколько послужило для привлечения внимания к тому, что для Иисуса имело очень большое значение. Момент был выбран удачный: он окружен паломниками со всего мира, храмовая полиция внимательно относится к любому инциденту, и римские солдаты следят за происходящим из Антониевой башни. Сложилась вполне адекватная обстановка, для того чтобы его проповедь получила необходимый резонанс. Иисус жаждет не «очищения» культа. Он не подходит к месту, где приносятся жертвы, чтобы осудить неправильные практики. Его поступок более радикален, и смысл его глубже. Иисус прерывает и парализует обычный ход событий в Храме, действия, необходимые для религиозных отправлений в храме, таких, как обмен монет или продажа голубей. Его действия направлены не на реформирование литургии, а на исчезновение самой организации: без денег они не смогут покупать чистых животных; без животных не будет жертв; без жертв не будет ни искупления греха, ни гарантии прощения72. Выпад Иисуса, похоже, также не выражение протеста против привилегированного культа иудейского народа, который исключает участие в нем язычников. Иисус надеется, что язычники будут приняты в Царство Божье, но он не делает никаких конкретных шагов, чтобы они начали принимать участие в храмовых жертвоприношениях. Его выступление не направлено на прямое осуждение коррумпированной священнической аристократии, хотя в подоплеке его поступка хорошо просматривается паразитирующий характер ее деятельности.

Поступок Иисуса радикален и всеобъемлющ. Он оглашает обвинительный приговор Бога, относящийся не к зданию, а к экономической, политической и религиозной системам, которые не могут быть восприняты Богом. В «доме Бога» аккумулируется богатство; в деревнях среди Его детей растет бедность и долги. Храм не служит Завету. Там никто не защищает бедных и не заботится о благе и чести самых обездоленных. Повторяется то же самое, что осуждал в свое время Иеремия: Храм превратился в «вертеп разбойников». «Вертеп» не место, где совершаются преступления; это убежище для разбойников и воров после того, как они его совершили. Это и происходит в Иерусалиме: преступления совершаются не в самом Храме, а вне его; Храм — укрытие для воров и место, где они прячут и копят свою добычу73. Рано или поздно столкновение этой системы с Царством Божьим должно было произойти. Поступок Иисуса — это не реальное и ощутимое, а символическое и пророческое «разрушение», возвещающее, однако, о скором прекращении такого порядка вещей74. Бог бедных и отверженных не царствует и не будет царствовать в этом храме: Он никогда не узаконит эту систему. С приходом Царства Божьего Храм потеряет смысл своего существования.

Поведение Иисуса зашло слишком далеко. Охрана Храма и солдаты из Антониевой крепости знают, что нужно делать. Необходимо выждать, пока город не успокоится, а воодушевление паломников не утихомирится. Произошедшее волнует не только храмовых священников, но вызывает беспокойство и римских властей. Храм — всегда место конфликтов; поэтому за ним следят особенно пристально. Любой инцидент на его территории пробуждает подозрения: кто ставит под угрозу власть первосвященника, преданного слуги Рима, тот угрожает миру. Одно совершенно точно: если Иисус не прекратит свою деятельность и не откажется от подрывающих систему поступков, ему придется исчезнуть. Нецелесообразно проводить его публичное задержание, когда он окружен своими последователями и сторонниками. Подходящий способ его ареста непременно отыщется.

 

Незабываемое прощание

Иисус знает, что дни его сочтены. Однако он не собирается прятаться или убегать. Вместо этого он устраивает особый прощальный ужин со своими самыми близкими друзьями и подругами. Это очень серьезный и тонкий момент для него и его учеников: Иисус хочет прожить его во всей полноте. Это обдуманное решение. Сознавая неизбежность своей смерти, он жаждет поделиться со своими близкими полным доверием Отцу даже в такой час. Он хочет подготовить их к столь тяжелому удару; его распятие не должно утопить их в горе или отчаянии. Они должны все вместе поделиться возникающими у них вопросами: что станет с Царством Божьим без Иисуса? Что должны делать его последователи? Где впредь они будут подпитывать свою надежду на пришествие Царства? Похоже, речь идет не о пасхальном ужине. Некоторые источники, действительно, указывают на то, что Иисус хотел отпраздновать со своими учениками пасхальный ужин, или Седер, во время которого иудеи вспоминают свое освобождение из египетского рабства. Однако в описании застолья нет ни единого намека на празднование Пасхи, ничего не говорится о пасхальном ягненке или горьких травах, традиционно употребляемых в пищу в эту ночь, не вспоминают и об исходе из Египта, как это следовало делать согласно предписаниям. К тому же немыслимо, чтобы в ночь, когда все семьи отмечают самый главный праздник иудейского календаря, первосвященники и их помощники оставили бы все и занялись арестом Иисуса, организовали бы ночное собрание с целью согласовать самые тяжелые обвинения в его адрес. Более правдоподобной представляется информация из другого источника, согласно которой ужин с Иисусом происходил до праздника Пасхи, то есть нам сообщается, что Иисус был распят 14 нисана, накануне Пасхи. Таким образом, невозможно определить до конца пасхальный характер Тайной вечери75. Вполне вероятно, Иисус пришел в Иерусалим, чтобы отпраздновать там Пасху со своими учениками, но он не смог реализовать свое желание, поскольку был задержан и казнен раньше, чем наступила эта ночь. Но несмотря ни на что, у него хватило времени, чтобы провести прощальный ужин.

В любом случае, этот ужин был не обычным, а торжественным, последним из всех тех, которые они устраивали в селениях Галилеи. Они пили вино, что делалось лишь по особому поводу; для более умиротворенной и спокойной трапезы они ели полулежа, а не сидя, как в другие дни. Возможно, это и не Пасхальный ужин, но общая атмосфера пропитана праздничным настроением. Паломники совершают последние приготовления: они обзаводятся пресными лепешками и покупают пасхального ягненка. Все ищут себе места в гостиницах, во дворах или террасах домов. Иисус и его ученики также ищут спокойное место76. Этим вечером Иисус не идет в Вифанию, как в предыдущие дни. Он остается в Иерусалиме. Он хочет проститься со всеми именно в святом городе. В рассказах говорится, что он провел ужин с Двенадцатью, однако мы не должны исключать присутствия других учеников и учениц, шедших вместе с ним в паломничество. Было бы странно, если бы вопреки своей привычке делить стол с совершенно разными людьми, в том числе и с грешниками, Иисус вдруг стал бы очень избирателен и резко ограничил свое окружение. Можем ли мы узнать, как в действительности проходил этот ужин?77

В Галилее для Иисуса принятие пищи символизировало предвкушение финального пира в Царстве Божьем. Всем было известно об этих трапезах, вдохновленных верой Иисуса в окончательное Царство Отца. Это была одна из характерных его черт, когда он обходил галилейские деревни78. То же самое происходит и сейчас, и на своем последнем ужине он думает о финальном пире в Царстве. Два переживания овладевают Иисусом. Первое — уверенность в неминуемой смерти; ее нельзя избежать: в последний раз он разделяет трапезу со своими близкими; все это знают: не нужно строить иллюзий. Но в то же время он ощущает непоколебимую веру в наступление Царства Божьего, которому он посвятил всю свою жизнь. Он говорит прямо: «Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божием»79. Смерть близка. Иерусалим не желает ответить на его призыв. Его служение пророка и носителя Царства Божьего будет насильственно прервано, но его казнь не воспрепятствует приходу Царства, о котором он всем проповедовал.

Иисус поддерживает неизменной свою веру в спасительное пришествие Бога. Он уверен в действенности своего послания. Его смерть не должна разрушить ничьи надежды. Бог не останется в прошлом. Однажды Иисус сядет за стол и с чашей в руках будет праздновать вечный пир у Бога с Его сыновьями и дочерями. Они будут пить «новое» вино и вместе разделят финальный праздник Отца. Символ этого — нынешний ужин.

Движимый подобным убеждением, Иисус воодушевляет за ужином своих учеников и вселяет в них надежду. Начиная ужин, он следует иудейской традиции: он встает, берет в руки хлеб и от имени всех воздает благословение Богу, на которое все отвечают «аминь». Затем он разламывает хлеб и дает каждому по куску. Всем знаком этот жест. Вероятно, они не раз видели, как Иисус делал нечто подобное. Они знают о значении этого ритуала, предваряющего трапезу: раздавая им хлеб, Иисус дарит им благословение Божье. Какое сильное впечатление производило это действо, когда он давал его грешникам, сборщикам податей и проституткам! Получая этот хлеб, все ощущали единение друг с другом и с Богом80. Однако в тот вечер Иисус добавляет к знакомому ритуалу несколько слов, придающих новый и необыкновенный смысл его действию. Во время того, как он раздает ученикам хлеб, он говорит им: «Сие есть Тело Мое. Этот хлеб — Я. Воспринимайте эти куски как Меня, отдающегося до конца, чтобы снизошло на вас благословение Царства Божия»81. Что почувствовали эти люди, когда впервые услышали такие слова Иисуса?

Еще больше их удивили его действия после ужина. Всем был знаком привычный ритуал по завершении трапезы. К концу еды человек, который возглавлял стол, продолжая сидеть на своем месте, брал в правую руку чашу с вином и, держа ее на высоте пяди от стола, произносил над ней молитву благодарения за пищу, на что все отвечали «аминь». Затем он выпивал свое вино, что служило для остальных знаком, чтобы каждый пил свое. Однако на сей раз Иисус изменяет традицию и предлагает всем ученикам и ученицам пить из одной-единственной чаши: из его чаши! Все делят эту «чашу спасения», благословленную Иисусом82. В этой чаше, предложенной всем и передаваемой от одного к другому, Иисус видит нечто «новое» и необычайное, что и стремится выразить: «Сия чаша есть Новый Завет в Моей крови. Моя смерть откроет новое будущее для вас и для всех»83. Иисус думает не только о самых близких своих учениках. В этот решающий и поворотный момент его взгляд становится вселенским: Новый Завет, Царство Божье — для многих, «для всех»84.

Пророческим жестом раздавая хлеб и вино, разделенные всеми, Иисус превращает этот последний ужин в самое важное в его жизни священнодействие, которое лучше всего выражает его служение Царству; он хочет, чтобы оно навсегда запечатлелось его последователями. Он желает, чтобы они сохраняли с ним связь и подпитывали через него свою надежду. Чтобы они всегда помнили его преданным своему служению. Он и впредь будет «как служащий», кто отдал за них свою жизнь и свою смерть, слуга всех. Таким он предстает и здесь, на ужине, среди своих учеников, и хочет, чтобы таким запомнили его навсегда85. Теперь хлеб и чаша с вином будет ассоциироваться у них прежде всего с финальным пиром в Царстве Божьем; раздача этого хлеба каждому и питье из одной чаши будут напоминать им о полной отдаче Иисуса86. «За вас» — эти слова являются точным определением того, чем была его жизнь: служением бедным, больным, грешникам, отверженным, угнетаемым, всем нуждающимся… Эти слова выражают и то, чем станет сейчас его смерть: он делал все, чтобы предложить каждому во имя Бога радушный прием, исцеление, надежду и прощение. Теперь он отдает свою жизнь, предлагая всем спасение от Отца87.

Таковым было прощание с Иисусом, которое навсегда запечатлелось в памяти христианских общин. Его последователи не будут сиротами; связь с ним не прервется из-за его смерти; она продлится до той поры, когда они вместе будут пить «новое вино» в Царстве Божьем. В его отсутствие они не будут ощущать пустоту: повторяя тот ужин, они смогут укрепить свой дух воспоминаниями о нем, о его присутствии с ними. Он пребудет со своими близкими, поддерживая в них надежду; они продолжат и осуществят свое служение Царству вплоть до окончательного воссоединения. Во время прощального ужина Иисус в зачаточной форме рисует образ движения своих последователей: они станут общиной, питаемой им самим, и полностью посвятят себя открытию дорог в Царство Божье; они будут скромно осуществлять свое служение в атмосфере братства и в надежде на встречу на финальном празднике88.

Совершает ли Иисус еще какие-либо новые действия, призывая своих учеников к братскому служению? В Евангелии от Иоанна говорится, что в определенный момент во время ужина он встал из-за стола и «начал умывать ноги ученикам». Согласно повествованию, он делает это в качестве примера всем, давая понять, что его последователи должны жить по принципу взаимного служения: «И вы должны умывать ноги друг другу». Возможно, эта сцена была выдумана самим евангелистом, но она прекрасно отражает мысль Иисуса89. Этот поступок невероятен. В обществе, где за каждым человеком и группой жестко закреплены соответствующие роли, невозможно представить себе, что во время праздничной еды сотрапезник, который к тому же возглавляет стол, начинает делать то, что предназначено слугам и рабам. Как говорится в тексте, Иисус покидает свое место и, подобно рабу, моет ноги ученикам. Трудно представить себе более выразительный образ, олицетворяющий всю его жизнь и все то, что он навсегда хочет оставить в память о себе своим последователям. Он многократно повторял: «Кто хочет быть большим между вами, да будем вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом»90. И теперь Иисус явственно выражает это своим действием: омывая ноги своим ученикам, он поступает как их слуга или раб; через несколько часов он умрет распятым, приговоренный к наказанию, предназначенному прежде всего для рабов.

 

Литература

 

1. Конфликтный характер учения и действий Иисуса

MEIER, John Paul, Un judío marginal. Nueva visión del Jesús histórico. III. Companeros у competidores. Estella, Verbo Divino, 2003, pp. 301–653.

THEISSEN, Gerd/MERZ, Annette, El Jesús histórico. Salamanca, Sígueme, 1999, pp. 256–271.

SANDERS, Ed Parish, Jesús у eljudaismo. Madrid, Trotta, 2004, pp. 387–420. SOBRINO, Jon, Jesucristo liberador. Lectura histórico-teologica de Jesús de Nazaret. Madrid, Trotta, 1991, pp. 253–272.

BRAVO, Carlos, Jesús, hombre conflictivo. Santander, Sal Terrae, 1986.

RIVKIN, Ellis, What crucified Jesús? Nueva York, UAHC Press, 1997, pp. 1-77. BORG, Marcus J., Conflict Holiness and Politics in the Teaching of Jesús. Harrisburg, PA, Trinity Press International, 1998, pp. 88-173.

WRIGHT, N. Thomas, El desafyo de Jesús. Bilbao, Desclqe de Brouwer, 2003.

HORSLEY, Richard A., Jesús and the Spiral of Violence. Popular Jewish Resistence in Roman Palestine. Minneapolis, Fortress Press, 1993, pp. 147–284.

— Jesús у el Imperio. El Reino de Dios у el nuevo desorden mundial. Estella, Verbo Divino, 2003, pp. 105–163.

EVANS, Craig A., «From Public Ministry to the Passion: can a link be found between the (Galilean) Life and the (Judean) Death of Jesús?», en Jesús in his Contemporaries. Boston-Leiden, Brill, 2001, pp. 301–318.

LEMONON, Jean-Pierre, «Les causes de la mort de Jesús», en Daniel MARGUE-RAT/ Enrico NORELLI/Jean-Michel POFFET (eds.), Jüsus de Nazaret. Nouvelles approaches d’un enigme. Ginebra, Labor et Fides, 1998, pp. 349–369. SALDARINI, Anthony J., Pharisees, Scribes and Sadducees in Palestinian Society. Grand Rapids, MI–Cambridge, Eerdmans, 2001.

 

2. Пророческая акция Иисуса в Храме

SANDERS, Ed Parish, Jesús у eljudatsmo. Madrid, Trotta, 2004, pp. 99-142. SCHLOSSER, Jacques, Jesms, elprofeta de Galilea. Salamanca, Sígueme, 2005, pp. 225–239.

GNILKA, Joachim, Jesús de Nazaret. Mensaje e historia. Barcelona, Herder, 1993, pp. 337–341.

HERZOG II, William R., Jesús, Justice, and Reign of God. A Ministry of Liberation.

Louisville, KY, Westminster — John Knox Press, 1999, pp. 111–143.

CROSSAN, John Dominic, Who killed Jesús? San Francisco, Harper, 1996, pp. 50–65. CROSSAN, John Dominic/REED, Jonathan L., Jesús desenterrado. Barcelona, Cri-tica, 2003, pp. 226–273.

BORG, Marcus J., Conflict Holiness and Politics in the Teaching of Jesús. Harrisburg, PA, Trinity Press International, 1998, pp. 174–212.

EVANS, Craig A., «Jesús’ Action in the Temple and Evidence of Corruption in the First Century Temple», en Jesús in his Contemporaries. Boston-Leiden, Brill,

2001, pp. 319–344.

— «Jesús and the “Cave of Robbers”: Towards a Jewish Context for the Temple Action», en Jesús in his Contemporaries. Boston-Leiden, Brill, 2001, pp. 345–365.

— «Jesús and Predictions of the Destruction of the Herodian Temple», en Jesús in his Contemporaries. Boston-Leiden, Brill, 2001, pp. 367–380.

 

3. Тайная вечеря

JEREMIAS, Joachim, La ultima cena. Madrid, Cristiandad, 2003.

LÉON-DUFOUR, Xavier, Lafracciön del pan. Cultoy existencia en el Nuevo Testamento. Madrid, Cristiandad, 1983, pp. 72-232.

— Jesmsy Pablo ante la muerte. Madrid, Cristiandad, 1982, pp. 100–111. SCHÜRMANN, Heinz, El destino de Jesús: su vida у su muerte. Salamanca, Sígueme, 2003, pp. 211–240.

THEISSEN, Gerd/MERZ, Annette, El Jesús histórico. Salamanca, Sígueme, 1999, pp. 450–485.

SCHILLEBEECKX, Edward, Jesús, la historia de un Viviente. Madrid, Cristiandad, 1981, pp. 279–285.

SCHLOSSER, Jacques, Jesús, elprofeta de Galilea. Salamanca, Sígueme, 2005, pp. 241–258.

GNILKA, Joachim, Jesús de Nazaret. Mensaje e historia. Barcelona, Herder, 1993, pp. 342–353.

BAUCKHAM, R.J., «Did Jesús Wash His Disciples’ Feet», en Bruce CHILTON/ Craig A. EVANS (eds.), Authenticating the Activities of Jesús. Boston-Leiden, Brill,

2002, pp. 411–429.