На этот раз развиднелось поздно. Утро рождалось в муках. Было свежо. Редкий, рассеянный свет с трудом пробивался сквозь тучи, и земля холодно серела, сливаясь с низким небом.

И всё-таки это был знаменательный день.

Первыми, как по команде, поднялись трактористы. Поёживаясь и фыркая, хлюпали холодной водой, тщательно скоблили притупившимися безопасными бритвами подбородки, прилизывали отросшие вихры, наводили глянец на порыжевшие сапоги. Со стороны могло показаться, будто ребята готовятся к параду.

Едва ли не больше всех старался Захар Гульчак. Пиджак застёгнут, торжественно-строгое лицо, новая, до синевы накрахмаленная рубашка Этот сонливый парень выглядел сейчас степенным и важным.

— Смотри, как вырядился! — Яшка подмигнул Чижику, сидевшему на соседней койке. — А Гульчак, оказывается, пижон Спешит на свидание. Она уже дожидается — Кто — она?

— Трактор, — не моргнув глазом, ответил Яшка. — Слушай, Гульчак, — Яшка схватил его за руку, — ты человек рассудительный, хозяйственный, я бы даже сказал — чуть-чуть скуповатый, а надел новую рубашку. Не пойму Ведь вымажешься, как чёрт!..

— Ну и что? — Гульчак остановился, повернул голову.

Сказать Яшке и Чижику, что у них в селе спокон веку в поле выходили во всём чистом? Как в церковь. И дед и отец Захара Гульчака всегда в пояс кланялись кормилице-земле Только Яшка и Чижик городские, они не поймут. И Гульчак, пожав плечами, направился к выходу.

— Провожающих просят приготовить белые платочки, — тотчас отозвался Яшка.

Вместе с Чижиком он вышел из барака. Машины направлялись в степь. Они шли по четверо в ряд, грозные и спокойные. Слитно рокотали моторы. Шпоры гусениц оставляли глубокие вмятины в мягкой земле.

И Яшка, не выдержав, побежал, скользя и оступаясь за последним трактором.

Оказалось, что весь посёлок высыпал за буерак. Теперь степь, высветленная оторвавшимся от земли небом, была как на ладони. Далеко впереди желтел малахай Барамбаева, трепыхалась на ветру шинелишка главного агронома. И, когда какой-то тракторист (уж не Гульчак ли?) нетерпеливо вырвался вперёд и острый лемех вывернул, сваливая набок, жирные, лоснящиеся пласты земли, Яшка, поддавшись общему порыву, сорвал с головы шапку и подбросил её в воздух.

А ровный металлический гул становился глуше, скатывался к горизонту.

Теперь нашлось дело и для шофёров: надо было развозить продукты и горючее по тракторным бригадам. Так что автомашины не застаивались под навесом, и мастерские, в которых, окончив ремонт машин, возился лишь механик с подручными, опустели. Поэтому у Яшки появилось ещё больше пустого и ненужного времени.

Стараясь его убить, он забирался в кабину то к одному, то к другому приятелю и вместе с ними колесил по полям. Всё-таки его помощь могла им пригодиться в дороге.

Особенно часто Яшка ездил вместе с Чижиком.

Машина мощно рассекала воздух, дрожа от нетерпения, буксовала в кислых лужах и снова неслась вперёд. Не успеешь оглянуться, как впереди уже видны полевые вагончики.

В каждом таком вагончике было три окна, он отапливался котелком, а на нарах лежали полосатые матрацы, жидко набитые слежавшимся сеном. По вечерам здесь было дымно и жарко, в то время как ночью холод пронимал до костей.

Бархатным майским вечером Яшка и Чижик появились в полевом вагончике третьей бригады. Приехали, что называется, в самый раз, к ужину.

Сидели за столом. Жестяные кружки, наполненные кипятком, обжигали руки. Густо пахло тяжёлым потом, на полу валялись окурки. Взопревший Кузя стянул через голову рубашку, положил брюки под матрац. И вдруг появилась Надя.

Остановившись в дверях, она осмотрелась.

— Персональный привет! — сказал Кузя. — Заходи, Грачёва. Посмотришь, как живём.

— А мне и отсюда видно. — Надя продолжала стоять.

— Прошу прощения Я, правда, без галстука — рассмеялся Кузя.

— Перестань паясничать! — Надя поморщилась. — Подай лучше ведро и тряпку, живо.

Где тут у вас горячая вода?

Не обращая внимания на ребят, она разулась и, шлёпая босыми ногами, окатила пол вагончика кипятком. Трактористам пришлось взобраться на нары.

Молча следили они за тем, как Надя моет пол, проветривает вагончик, сметает крошки со стола. Потом она принялась за постели.

— Вот — Она выпрямилась. — Теперь садитесь к столу. К вам и в барак зайти было совестно, а тут и вовсе разленились. И не думайте, что я к вам буду ездить для того, чтобы мыть полы. Показала раз, как это делается, и хватит. Теперь сами Ничего, вас не убудет.

— Так мы же мужчины — Кузя отвёл глаза.

— Это ты-то мужчина? — Надя рассмеялась. — В таком случае, бери-ка тряпку в руки. Да поживее Она вытолкнула Кузю на середину вагончика, сунула ему тряпку в руки. Что, чисто?

Ничего, не мешает продраить пол ещё раз. Пусть блестит, как зеркало.

— Давай, давай — поддержал Чижик.

— А ты чего командуешь? — Надя повернулась к Чижику. — Становись рядом.

Под общий смех она заставила упиравшегося Чижика снять сапоги и засучить штаны.

Кузя, растерянно улыбаясь, уже елозил по мокрым половицам.

— У тебя, Кузя, получается, — похвалил Яшка, которому хотелось, чтобы Надя обратила на него внимание.

Однако Надя сделала вид, что не слышит.

— А теперь отожми тряпку, — приказала она Кузе. — Да не в ту сторону крутишь, надо к себе И сильнее. Ты ведь, кажется, мужчина?

— Вот даёт! — громко, не скрывая восхищения, произнёс Захар Гульчак, пяливший на Надю глаза.

Он смотрел на неё так, будто видел её впервые, и Яшка, перехвативший его взгляд, насупился. А когда Надя улыбнулась Захару, у Яшки сжалось сердце.

В МТС вернулись только утром. Чижик остался возле машины, чтобы заправить её и подготовить к очередному рейсу, а Яшка направился к себе в барак. Стало жарко, и Яшка решил переодеться.

Возле домика, в котором жила Надя, он замешкался. Посмотрел на окно, надеясь хоть мельком увидеть Надю. Окно было закрыто, а занавеска задёрнута.

Тогда, почему-то вздохнув, Яшка повернул за угол дома и, пройдя мимо кузницы, неожиданно столкнулся лицом к лицу с дружком Глеба Бояркова. У этого парня всё ещё была подвязана щека.

— Где ты пропадаешь? — Парень остановился. — Мы тебя ищем. Ты нам нужен, понял?

Зайдёшь?

— Ладно, — ответил Яшка. — А по какому делу?

— Тебе Глеб скажет. Он дожидается, понял? Только молчок. Иди к Глебу, а я смотаюсь в контору за документами. Сейчас вернусь.

Быстро переодевшись, Яшка направился в соседний барак. Уже с порога увидел Глеба, который, положив длинные ноги на спинку железной кровати, молча дымил папиросой. Можно было подумать, будто он притомился и теперь отдыхает после праведных трудов.

— О чём задумался, детина? — спросил Яшка, подойдя к Бояркову.

— А, это ты — не выпуская папиросы изо рта, сквозь стиснутые зубы процедил Глеб.

— Костю видал?

— Он сейчас придёт, — сказал Яшка. — Я слышал, ты получил расчёт. Верно?

Боярков кивнул.

— Напрасно. — Яшка присел на табурет рядом с кроватью Глеба. — Послушай, Боярков, — сказал он дружелюбно, — ну хватит тебе кантоваться. Пошумел — и довольно. Хочешь, я сам к Барамбаеву схожу? Уговорю его, чтобы принял тебя обратно. И Костю — Блеск! — процедил Боярков.

— Значит, согласен? — Яшка искренне обрадовался.

— Блеск!.. — повторил Боярков, и Яшка уловил оттенок презрения в его голосе. — Нашёл кого агитировать! Сидеть на чёрством хлебе и концентратах? Нема дурных — Как знаешь, — Яшка пожал плечами. — Я просто хотел тебе помочь.

— Помочь? — Боярков оживился, на его тусклом лице появились пятна. Он приподнялся на локте и опустил ноги на пол. — Слушай — Глеб жарко и прерывисто задышал у Яшки над ухом. — Слушай, подкинешь нас на станцию, а?

— Отчего ж, я бы, конечно, подкинул. Только, сам знаешь, у меня машины нету, — ответил Яшка.

— А ты Надину возьми. Костя! — Боярков повернулся к двери. — Мы тут без тебя начали — Договорились? — спросил Костя.

— Нет ещё. Я ему говорю, чтобы он взял машину у Нади Грачёвой. Знаешь её?

— Сказанул тоже!.. — Яшка откинулся. — Надя машину никому не доверит.

Обязательно спросит, зачем мне машина. Что я скажу тогда?

— Мало ли что К врачу съездить надо — Не поверит. И потом, я Надю обманывать не стану, — решительно сказал Яшка.

— Тогда у Чижика попроси. Чижик тебе не откажет.

— Пожалуй — Яшка всё ещё колебался. — А почему ты сам не попросишь? Чижик бы вас отвёз.

— Нельзя, Барамбаев запретил. Сказал: добирайтесь на станцию как хотите, не моя забота. У. него на нас знаешь какой зуб!

— Понятно, — сказал Яшка — Так попросишь? Будь другом . — На тебя вся надежда, — поддержал парень с подвязанной щекой. — Когда-нибудь мы тебя тоже выручим.

— Знаю — ответил Яшка.

— А я? — Боярков положил руку на Яшкино колено. — Кто тебе дрова завозил?

Помнишь, для хозяйки, у которой ты жил — Гора с горой не сходится, а человек с человеком — Костя наседал на Яшку с другой стороны..

И Яшка не устоял.

— Так и быть, попрошу, — сказал он вставая. — Вернётся Чижик, я у него машину возьму. Только учтите, ночью придётся ехать. А дорога — видели какая? Не знаю, успею ли обернуться до утра.

— Успеешь. Чтобы ты да не успел! — польстил Боярков. — Значит, договорились? У нас всё готово. Будем ждать сигнала. Сразу, как стемнеет.

— А мы в долгу не останемся, понял? — вставил парень. — За мной не пропадёт!..

Подмигнув Яшке, он полез под кровать за очередной бутылкой. Но на этот раз Яшка от водки отказался наотрез, заявив, что не сядет за руль в нетрезвом виде.

Условились, что дружки пешком выйдут из посёлка, а Яшка их подберёт на развилке дорог.

Соглашаясь втихомолку отвезти Глеба и Костю на железнодорожную станцию, Яшка был уверен, что поступает по-товарищески. Как не помочь своему брату шофёру? Он проведёт ночь за рулём, только и всего.

Правда, ему предстояло ещё раздобыть бензин для поездки, но Яшка считал, что Барамбаев не обеднеет, если они нацедяг из бочки лишнюю канистру. В крайнем случае придётся потом перекрыть недостачу горючего за счёт экономии, к этому не привыкать.

После обеда, дождавшись Чижика, Яшка отозвал его в сторону и сказал, что ему необходимо сегодня ночью съездить в Атбасар. У него есть дело, о котором он не хочет распространяться. А машину он вернёт в полном порядке, на этот счёт Чижик может быть спокоен.

— Мне машина нужна к десяти часам, — сказал Яшка.

Он был уверен, что Чижик ему не откажет. Впервые он, Яшка, обращается к Чижику с просьбой. Как к равному. Конечно, передавать машину кому бы то ни было не разрешается, но в данном случае Ведь это сущий пустяк.

— Нет, машину я тебе дать не могу — виновато произнёс Чижик. — Всё отдам, только не машину. Даже не проси.

Что он сказал? Яшке показалось, будто он ослышался. Не хочет дать машину? Но ведь Яшка обещал, он дал слово, которого не вернёшь. Если он скажет Глебу, что Чижик отказался дать машину, Боярков его засмеёт.

— Но ты пойми — Нет! — Глаза Чижика смотрели твёрдо, решительно.

Яшка его таким ещё не видел.

Упрашивать Чижика было ниже его достоинства. «Ну хорошо же, ты ещё пожалеешь!» — подумал он с неожиданной злостью. И тут же решил, что если Чижик не даёт машину, то он, Яшка, возьмёт её без спроса. В эту минуту он не предполагал даже, что пожалеет не Чижик, а он сам.

Как только Чижик, который умаялся за день, заснул мёртвым сном, Яшка сбросил с себя одеяло и быстро оделся. Никем не замеченный, пробрался к навесу и отыскал знакомую машину. Затем вывел её на дорогу и переключил скорость.

Ждать не пришлось. Отъехав километра полтора, Яшка затормозил, и тотчас из темноты вынырнул долговязый Боярков. За ним, спотыкаясь под тяжестью какого-то тюка, брёл парень с подвязанной щекой.

Яшка открыл дверцу кабины.

— Мы здесь больше часа протоптались — Знаю,. — отозвался Яшка. — Пришлось подождать, пока Чижик заснёт.

Тяжело дыша, парень с подвязанной щекой забросил через борт пятитонки свой огромный тюк и, выпрямившись, вскочил на подножку.

— Жми!..

Яшка дал газ.

В кабине, рассчитанной на двоих, было тесно и неудобно. Справа от Яшки сутулился Боярков, за ним, нервно оглядываясь и ёрзая, боком примостился Костя. Его, видимо, тревожило, пег ли за ними погони.

Машину трясло и перекашивало. Яшка то и дело чувствовал па своём плече тяжесть Бояркова, слышал его учащённое дыхание.

Так, в молчании, проехали километров пятнадцать. Пусто. Темно. Яшка включил фары, проверил, не сбился ли с дороги. Откинулся: всё в порядке. Пожалуй, можно и закурить И вдруг услышал, как Боярков хохочет.

— Ты чего? — не поворачивая головы, спросил Яшка.

— Номер Огкололи — ответил сквозь смех Боярков. — Завтра Барамбаев хватится, но поздно. То-то Ищи ветра в поле — А что, ты ему любовную записку оставил? — спросил Яшка.

— Не — Боярков давился булькающим смехом. — Понимаешь, мы дюжину одеял прихватили. Толкнём по дороге. Сгодятся — Казённые? — не веря своим ушам, спросил Яшка,

— А то не знаешь! Бабушкины одеяла, — захохотал парень с подвязанной щекой.

Высвободив левую руку, он снял марлевую повязку и выбросил её. — Между прочим, мы и на твою долю взяли три штуки. Доволен?

И тут Яшка понял всё. Интересно получается! Вот, верь после этого людям!.. А он ещё, чудак, жалел Бояркова и Костю. Сам вызвался им помочь. И кому — барахольщикам, шпане, которая позарилась на казённые одеяла! И не для того они прихватили эти одеяла, чтобы досадить Барамбаеву, не шутки ради — такое Яшка ещё мог понять, — они их просто-напросто украли, чтобы «толкнуть» по дороге.

Не сразу Яшка пришёл в себя. Ему стало противно. С брезгливостью посмотрев на Бояркова и Костю, продолжавших хохотать, он резко остановил машину.

— Чего стал? — спросил Боярков,

— Надо. — Яшка перегнулся, открыл правую дверцу и громко сказал: — Выматывайтесь!..

Боярков вытаращил глаза.

— Вылезай!.. Ну. я кому говорю!.. — Яшка толкнул Глеба плечом.

— Ты что, шутишь?

— Выматывайтесь, — повторил Яшка. — Оба. А то я вас выкину. Ну, поживее!..

— Сам выматывайся, пока цел!.. — Костя приблизил к Яшке своё лицо, дохнув на него водочным перегаром. — Ты с нами не шути, понял? Не таких видали! Погоняй Двое на одного! Яшка в мгновение ока оценил обстановку. Боярков не в счёт — труслив, как курица. Зато Костя, видать, не раз бывал в переделках и похуже этой. Недаром он нагибается и вытаскивает из-за голенища сапога складной нож.

Это был тот самый нож с наборной плексигласовой рукояткой, которым Костя когда-то открывал рыбные консервы.

Медлить нельзя было.

Мотор, нетерпеливо пофыркивая, всё ещё работал на малых оборотах. Машина! Вот его союзник и друг! Яшка рванул её вперёд с такой силой, что его самого откинуло к задней стенке кабины. И тут же, выпустив баранку, наотмашь ударил Бояркова в грудь.

Второй удар, последовавший за первым, угодил в челюсть Косте.

Всю свою злость, всё своё отчаяние вложил Яшка в эти удары. И он не почувствовал, когда по его ватнику скользнул нож. На Яшкино счастье, дверца была открыта и Костя полоснул его ножом, уже вываливаясь из кабины под тяжестью Бояркова, которого Яшка пнул ногой.

Мимо просвистел камень. Яшка пригнулся и быстро захлопнул дверцу. Машина, послушная ему, взревела. Яшка успел ещё увидеть, как вскочил на ноги дружок Глеба, увидел острый блеск ножа, но в следующую секунду был уже далеко.

Снова его выручила машина. Её колёса обдали Костю липкой грязью, и тот оступился, заслонил локтём глаза. А когда он отнял руку от лица, было поздно. И тут, поняв, что машину, увозящую одеяла и вещи, ему не догнать, Костя оборотился к хнычущему Бояркову и. сказав: «Дура, это ты виноват!» — ударил его в лицо.