Контакт с туземцами на планете Свантовит никак не налаживается. Земляне не могут выучить язык свантов, а те, в свою очередь, не понимают землян.

Все меняется, когда в лагерь экспедиции космофлота приходит туземка с великовозрастным сыном, изгоем в родной деревне.

* * *

Солнце приятно грело спину Марка Хоуэлла. Похожая на мох растительность мягко пружинила под ногами, в воздухе витал необычный аромат.

Ему нравится эта планета, тут сомнений нет. Вопрос заключался лишь в том, понравится ли он сам планете и ее обитателям? Марк размышлял над этим, наблюдая за маленькими фигурками, приближающимися к ним через поля со стороны холма, за которым располагалась невидимая отсюда деревня. Над холмом, включив антигравы, лениво кружил бронемобиль.

Майор космофлота Луис Гофредо проговорил, не отрывая глаз от бинокля:

— У них какая-то труба футов двенадцати длиной, ее несут на шестах шестеро туземцев, по трое с каждой стороны, а еще двое идут сзади. Как думаешь, Марк, может она оказаться пушкой?

— Все, что я увидел на мониторе мобиля, когда изучал деревню, выглядит весьма примитивно. Но, разумеется, порох — одно из тех открытий, которое даже нецивилизованные существа могут сделать случайно, если все ингредиенты доступны.

— Тогда не станем напрасно рисковать.

— Думаешь, аборигены враждебны? А я надеялся, что они вышли на переговоры с нами.

Это сказал Пол Мейллард. Он имел право тревожиться: все его будущее в Управлении колонизации зависело от того, как развернутся события на этой планете.

Совместная экспедиция космофлота и Управления искала новые планеты, пригодные для освоения; эти поиски продолжались уже четыре года — то был предельный срок для исследовательской экспедиции. Они побывали в одиннадцати системах и совершали посадки на восьми планетах. Три из них оказались достаточно близки к терранскому типу. На Фафнире условия соответствовали меловому периоду Земли, однако любой динозавр той эпохи по сравнению с фафнирскими зверюгами показался бы ласковым котенком. Имхотеп через двадцать или тридцать тысяч лет станет прекрасной планетой, но сейчас там царило мощное и обширное оледенение. Оставался еще Ирминсул, покрытый дремучими лесами; планета прекрасно подошла бы для колонизации, если бы не ее фауна, особенно раса полуразумных существ, успевших вооружиться дубинками и каменными топорами. Контакт с ними привел к серьезному расходу боеприпасов и гибели двух мужчин и женщины. Еще человек десять были ранены. Пол сам до сих пор прихрамывал.

Остальные пять планет и вовсе оказались сущим адом.

А потом они нашли эту планету — третью в системе звезды класса G-ноль, в восьмидесяти миллионах миль от светила, с меньшим, чем у Терры, наклоном оси, что означало более равномерную температуру в течение года, и примерно равным соотношением между площадью суши и океанов. После двух кратковременных высадок для сбора образцов выяснилось, что биохимия на планете идентична терранской, а органика съедобна. Словом — мечта исследователя. Если бы не…

Планету населяла разумная гуманоидная раса, а некоторые племена оказались настолько цивилизованы, что дотягивали по классификации до пятой графы. Доктрина же Управления по отношению к планетам пятого класса была очень жесткой. С туземцами необходимо установить дружественные отношения, а разрешение о высадке колонистов должен гарантировать договор с местными властями.

Если Пол Мейллард сумеет заключить такой договор, то окажется на коне. Он останется на планете в компании сорока или пятидесяти человек из экипажа и начнет подготовку. Через год прилетят два корабля с тысячей колонистов и батальоном солдат Федерации, чтобы в случае чего защищать их от туземцев. Мейллард же автоматически становится генерал-губернатором.

Но если он потерпит неудачу, его карьере конец. Когда он вернется на Терру, его повысят до какой-нибудь конторской должности, слегка увеличив базовый оклад, но лишив трехсот процентов получаемых сейчас экспедиционных премиальных, и он останется прозябать на этой должности до самой пенсии. А всякий раз, когда в разговоре всплывет его имя, кто-нибудь обязательно вставит: «А, да, это тот самый, что провалил контакт на планете как-там-ее?…»

Репутация остальных членов экспедиции тоже будет подпорчена.

Бвааа-вааа-ваан!

Трепещущий звук на мгновение завис в воздухе. Несколько секунд спустя он повторился, потом еще и еще.

— Пушка-то оказалась рогом, — сообщил Гофредо. — Только не могу разглядеть, как они в него трубят.

Вдоль цепочки солдат, выстроившихся полумесяцем по обе стороны от группы контакта, пробежала волна. Клацнули затворы. Чуть впереди упала тень — над их головами занял позицию бронемобиль.

— Как думаешь, что это должно означать? — спросил Мейллард Марка.

— «Убирайтесь домой».

Мейллард нахмурился, услышав такое предположение.

— Скорее всего, они подбадривают себя, — предположила психолог Анна де Джонг. — Готова поспорить, что они сейчас до смерти перепуганы.

— Я вижу, как они в него трубят, — сообщил Гофредо. — У того, кто идет сзади, есть ручной мех. — Он повысил голос: — Внимание, у туземцев копья.

Шестеро, шагающие впереди, не были вооружены. Безоружными казались и носильщики рога. Однако за ними, выстроившись в линию, шествовало около полусотни туземцев с копьями, наконечники которых красновато поблескивали. Бронза с высоким содержанием меди. У некоторых имелись луки. Процессия приближалась медленно; детали постепенно становились все более отчетливыми.

На лидере была длинная желтая хламида, в руке он держал посох с бронзовым наконечником. Три его спутника тоже были в хламидах, а еще двое — в коротких туниках, открывающих голые ноги. Те, кто несли рог, были или в хламидах, или в туниках; копейщики и лучники позади них — или в туниках, или обнажены, если не считать набедренных повязок. На ногах у всех были сандалии. Красно-коричневая и совершенно безволосая кожа, длинные шеи, почти лишенные подбородка нижние челюсти и мясистые клювообразные носы придавали им сходство с птицами. Его еще больше усиливали красные гребни на головах, напоминающие петушиные.

— Ну разве не красавчики? — спросила лингвист Лилиан Рэнсби.

— Хотел бы я знать, какими им кажемся мы, — отозвался Пол Мейллард.

И верно, об этом стоило задуматься. Различия во внешности терран должны были их озадачить. Пол Мейллард был настолько близок к чисто негритянскому типу, насколько это было возможно сейчас, когда о чистых этнических типах практически успели позабыть. Лилиан Рэнсби — пепельная блондинка. Рост майора Гофредо едва достигал космофлотского минимума; его имя звучало как испанское со Старой Терры, но среди предков наверняка имелись полинезийцы, американские индейцы и монголоиды. Социограф Карл Дорвер — рыжеволосый здоровяк. Беннет Фэйон, биолог и социолог — пухленький, розоволицый и лысеющий. Вилли Чалленмахер мог похвастаться кустистой черной бородой…

Марк заметил, что у туземцев нет ушей, и перевел внимание на их личные вещи. Пояса с подвешенными мешочками, ножи с плоскими бронзовыми лезвиями. У троих на шее болтались флейты, а у четвертого — тростниковая свирель. Ни щитов, ни мечей, и это хорошо. Мечи и щиты означают профессиональную армию, возможно, и касту воинов. Здесь же никто на воинов не походил. Копейщики и лучники выстроились не для сражения, а для загонной охоты, и лучники располагались сзади, чтобы останавливать зверей, прорвавшихся сквозь заслон.

— Ладно, пойдем им навстречу.

Голос Мейлларда уже не был настороженным и неуверенным; он знал, что делать и как.

Гофредо приказал солдатам стоять наготове, и терране двинулись навстречу туземцам. Обе группы остановились, когда между ними осталось футов двадцать. Рог перестал завывать. Туземец в желтой хламиде поднял посох и произнес нечто, прозвучавшее как «твидл-идл-уудли-инк».

Терране разглядели, что рог изготовлен из полосок кожи, намотанных по спирали и покрытых чем-то вроде лака. Все, что имелось у туземцев, было сделано тщательно и аккуратно. Старая культура, но статичная. Вероятно, связанная и множеством традиций.

Мейллард поднял руки и торжественно обратился к туземцам:

— Варкалось, хливкие шорьки отплясывали в салуне «Мэйлмьют», и парень, что заправлял музыкальным ящиком, пырялся по наве, а в баре играли один на один и хрюкотали зелюки, и как мюмзик в мове была дама по имени Лу.

Смысл этой тирады заключался в том, чтобы показать: у нас тоже есть устная речь, но наши языки взаимно непонятны — а заодно продемонстрировать необходимость поиска средства общения. Во всяком случае, так утверждалось в руководстве по контактам. Однако этой толпе такое обращение ничего не продемонстрировало. Оно их напугало. Туземец с посохом возбужденно зачирикал. Один из его спутников в конце концов с ним согласился, а другой потянулся было к ножу, но вовремя вспомнил о законе гостеприимства. Тип с мехами пару раз прогудел в рог.

— Что ты думаешь об этом языке? — спросил Марк у Лилиан.

— Когда любой язык слышишь впервые, он кажется ужасным. Дай им несколько секунд передышки, и приступим ко Второй Фазе.

Когда верещание и вопли начали стихать, она шагнула вперед. Лилиан сама по себе была хорошим тестом на степень близости туземцев к людям; местные оказались недостаточно к ним близки, чтобы восхищенно присвистнуть. Женщина коснулась груди.

— Я, — произнесла она.

Похоже, ее жест туземцев шокировал. Она повторила жест и слово, потом повернулась и обратилась к Мейлларду:

— Ты.

— Я, — повторил Мейллард, указывая на себя, и ткнул пальцем в Луиса Гофредо: — Ты.

Вся группа контакта по очереди повторила слова и жесты.

— Кажется, они нас не поняли, — прошептал Пол.

— Обязаны понять, — возразила Лилиан. — В каждом языке есть слова для обозначения себя и личного обращения.

— А ты взгляни на них, — предложил Карл Дорвер. — Сперва возникло шесть разных мнений о том, кто мы такие, а теперь вся группа начала спорить между собой.

— Фаза два-А, — твердо произнесла Лилиан, шагнула вперед и указала на себя. — Я — Лилиан Рэнсби. Лилиан Рэнсби — мое имя. Ты — имя?

— Бвууу! — в ужасе завопил предводитель, цепляясь за посох так, точно хотел защитить его от посягательств. Остальные завыли, словно собаки на луну — кроме одного парнишки в короткой тунике, который принялся шлепать себя ладонями по голове и улюлюкать. Те, что несли рог, торопливо направили свое орудие на людей; замыкающий отчаянно заработал мехами.

— И что, по-вашему, я сказала? — поинтересовалась Лилиан.

— О, полагаю, нечто вроде: «Будь прокляты ваши боги, смерть вашему предводителю, и еще я плюю в лицо твоей матери».

— Дайте-ка мне попробовать, — вызвался Гофредо.

Коротышка-майор старательно повторил процедуру. При первых его словах суматоха улеглась, но не успел Луис договорить, как лица туземцев исказило выражение полнейшего и душераздирающего горя.

— Кажется, не так уж и плохо, верно? — спросил он. — Попробуй ты, Марк.

— Я… Марк… Хоуэлл… Туземцы изумились.

— Попробуем предметы и ролевую игру, — предложила Лилиан. — Они фермеры, и у них должно быть слово для обозначения воды.

На это люди потратили почти час — вылили галлона два воды, притворяясь, будто их мучает жажда и предлагая друг другу питье. Туземцы не могли прийти к соглашению, какое же слово на их языке означает воду. А может быть, они не уловили смысла всего спектакля. Потом терране испробовали огонь. Работа стального кресала произвела на туземцев сильное впечатление, равно как и огонек, внезапно выскакивающий из зажигалки, но слово, обозначающее огонь, так и не прозвучало.

— А, в Ниффелхейм всю эту бодягу! — в отчаянии воскликнул Луис Гофредо. — Мы движемся в никуда в пять раз быстрее скорости света. Дай им подарки, Пол, и пусть катятся домой.

— Ножи в ножнах. Только надо им показать, насколько они острые, — предложил Марк. — Красные наголовные повязки. И бижутерия.

— А как насчет чего-нибудь съедобного, Беннет? — спросил Мейллард у Фэйона.

— ПР-3 и торговые сладости, — ответил Фэйон. Полевым рационом третьего типа могло питаться любое живое существо с углеродно-водородным метаболизмом, это же относилось и к сладостям. — Но ничего иного не предлагать, пока мы не узнаем точнее, что здесь происходит.

Дорвер решил, что шесть членов делегации — особо важные персоны и потому должны получить добавку. Вероятно, так оно и было. Дорвер столь же быстро улавливал намеки на социальные взаимоотношения среди инопланетян, как умел на основе считанных артефактов вычислять культурную структуру чужого общества. Он и Лилиан направились к посадочному модулю за подарками.

Все туземцы получили по десятидюймовому охотничьему ножу в ножнах, по красной бандане и яркому пластиковому украшению. Городской Совет? выдающиеся граждане? или кто? — вдобавок получили по разноцветной скатерти; ткань накинули им на плечи на манер плаща и скрепили на груди двухдюймовыми пластиковыми значками, рекламирующими чью-то кандидатуру в президенты входящей в Федерацию республики Венера на проходивших несколько лет назад выборах. Получив подарки, туземцы напустили на себя скорбный вид; вероятно, так они выражали радость. Различные типы нервов и различная лицевая мускулатура, решил Фэйон. Попробовав рацион и сласти, аборигены стали выглядеть так, точно на них обрушились все несчастья галактики.

Прибегнув к пантомиме и показывая на солнце, Мейллард ухитрился сообщить местным, что на следующий день, когда солнце окажется на той же высоте, люди посетят их деревню с новыми дарами. Туземцы охотно согласились, однако Мейлларда очень огорчало, что пришлось прибегнуть к языку жестов. Аборигены побрели к деревне на холме, жуя рацион и пробуя новые ножи. Завтра в это время половина их будет ходить с забинтованными пальцами.

Стрелки возвращались в лагерь, повесив оружие на плечо и попыхивая сигаретами. Два армейских техника готовили ищейку — аппарат в форме короткохвостого головастика шести футов длиной и трех футов в самом широком месте, снабженный оптическими и инфракрасными телекамерами и нашпигованный всевозможными детекторами. Ищейке предстояло сменить висящий над деревней бронемобиль. Группа контакта набилась в посадочный модуль номер один, превращенный во временный штаб. С другого модуля уже начали сгружать элементы сборных домиков.

Все чувствовали, что надо выпить, хотя до коктейля оставалось еще два часа. Бутылки, стаканы и лед вынесли из модуля, и люди уселись перед батареей обзорных и коммуникационных экранов.

Центральный экран был двусторонним, настроенным на офицерскую кают-компанию «Губерта Пенроуза», висящего на орбите в двухстах милях над ними. На нем, тоже со стаканами в руках, они видели капитана Гая Виндино, двух других флотских офицеров и армейского капитана в синей форме. Подобно Гофредо, Виндино, наверное, тоже прокрался на службу, встав на цыпочки; он щеголял рыжей бородой, блестящим лысым черепом и всегда выглядел так, точно гневается на окружающих его невежд, даже не подозревающих, что его настоящее имя — Румпельштицхен. Капитан наблюдал за первым контактом на экране. Он поднял стакан, повернувшись к Мейлларду:

— Ну что, перевалили через горку, Пол? Мейллард отсалютовал капитану стаканом:

— Только через первую. Впереди их еще до черта. Во всяком случае, местные отправились домой вполне счастливыми. Надеюсь.

— Вы разобьете постоянный лагерь на этом же месте? — спросил один из офицеров, лейтенант-командор Дэйв Квестелл, отвечающий за инженерное обеспечение и строительство. — Что вам потребуется?

Экраны на борту боевого крейсера длиной в две с половиной тысячи футов показывали две картинки, снятые внешними камерами. Один из них открывал похожее на карту изображение широкой долины и плоскогорья, переходящего на юге в подножие горного хребта. Крошечную точку туземной деревни на нем можно было отыскать, лишь проследив за изгибами большой реки и ее притоков, а посадочный модуль и вовсе был неразличим. Другой экран при стократном увеличении показывал овальный холм с деревней на его плоской вершине — точками хижин вокруг круглой центральной площади. Люди на корабле видели и оба смахивающих на черепах посадочных модуля, и стоящий рядом бронемобиль, круживший днем над холмом, а иногда и отблеск солнца на сменившей его ищейке.

Ищейка, зависнув на высоте двести футов над деревней, тоже передавала картинку на третий экран. Ее микрофон улавливал непрерывное бормотание туземцев. Деревня насчитывала более сотни маленьких квадратных домиков с пирамидальными крышами. На ближайшем к лагерю отроге холма виднелся загон со стадом из четырех различных видов животных. Открытый круг в центре деревни заполнила толпа, остальные туземцы выстроились вдоль низкого палисада, окаймлявшего вершину холма.

— Что ж, мы тут останемся, пока не выучим их язык, — сказал Мейллард. — А здесь для этого наилучшее место. Оно полностью изолировано и со всех сторон окружено лесами, а до ближайшей деревни семьдесят миль. Если будем осторожны, то сможем оставаться сколько захотим, и никто о нас не узнает. А потом, когда научимся общаться с населением, отправимся в большой город.

Крупный, по здешним меркам, город находился в долине в 250 милях от лагеря у развилки главной реки. Здесь проживало около трех тысяч туземцев. Именно здесь следовало начать переговоры о заключении договора.

— Тогда вам потребуются еще домики. И цистерна для воды, и трубопровод до ручья, и насос, — перечислил Квестелл. — Месяца хватит?

Мейллард взглянул на Лилиан:

— Что скажешь?

— Пудли-дудли-удли-фудли, — ответила она. — Сам видишь, насколько далеко мы продвинулись за день. И выяснили лишь, что ни одна из стандартных процедур не работает. — Она махнула рукой, точно перебрасывала что-то через плечо. — Вот куда надо отправить хваленые инструкции. Придется начинать самим и все изобретать с нуля.

— Допустим, мы разобьем второй лагерь в горах — скажем, миль на двести или триста южнее вас, — сказал Виндино. — Несправедливо держать остальных членов экипажа на борту в двухстах милях от планеты, а вы ведь не захотите, чтобы люди прибывали в увольнительные к вам в лагерь.

— Местность там на вид необитаемая, — согласился Мейллард. — Деревень, во всяком случае, нет. Вреда от такого никому не будет.

— Что ж, меня это устраивает, — сказал Чарли Лоугран, ксенонатуралист. — Хочу изучить местную жизнь в естественной обстановке.

Виндино кивнул.

— Луис, ты предвидишь проблемы с местными? — спросил он.

— А твое мнение, Марк? Какими они тебе показались? Воинственными?

— Нет, — ответил Хоуэлл и высказал свое мнение: — Когда они подошли ближе за подарками, я хорошо рассмотрел их оружие. Оно охотничье. У большинства копий есть перекрестье, обычно деревянное и примотанное ремешками. Такие копья для охоты на медведей делали на Земле тысячу лет назад. Может, они и совершают время от времени набеги на врагов, но недостаточно часто, чтобы разработать особое боевое оружие Или технику его применения.

— Но их деревня укреплена, — заметил Мейллард.

— А я бы в этом усомнился, — возразил Гофредо. — В деревне живет не более пятисот туземцев. Значит, у них не более двухсот бойцов для защиты периметра длиной в две с половиной тысячи метров, причем топорами, луками и копьями. Если вы заметили, то вокруг самой деревни стены нет. А палисад — всего лишь изгородь.

— Но почему деревня расположена на холме? — спросил с экрана Квестелл. — Неужели уровень воды в реке поднимается настолько высоко?

Чалленмахер покачал головой:

— У этой реки слишком мал водосборный бассейн, а долина чрезмерно велика. Я очень удивлюсь, если вода в этом ручье, — он кивнул на экран со стократным увеличением, — поднимается хотя бы на шесть дюймов выше нынешнего уровня.

Я не знаю, из чего построены их дома. Местность здесь аллювиальная, и строительный камень практически недоступен. Ничего напоминающего кирпичную кладку я не заметил. И признаков ирригации — тоже; значит, здесь выпадает достаточно осадков. Если хижины у них глинобитные или из высушенного на солнце кирпича, то они через пару лет начинают крошиться. Тогда их приходится ломать, а обломки сгребать в сторону, освобождая место для новых строений. Деревня поднялась на собственных руинах, вероятно, перемещаясь с одного края холма к другому.

— Если это так, то они здесь уже очень долго, — заметил Карл Дорвер. — Но далеко ли продвинулись в развитии?

— Эпоха ранней бронзы. Готов поспорить, что они до сих пор пользуются множеством каменных орудий. Земной эквивалент — додинастический Египет или очень ранняя культура Тигра — Евфрата. Не вижу никаких признаков использования колеса. У них есть тягловые животные — когда мы садились, я заметил, как они тащат волокуши. По моему мнению, они давно занимаются сельским хозяйством, отсюда такое разнообразие культурных растений, и подозреваю, что у них уже есть представление о севообороте. Их музыкальные инструменты меня изумили — они сделаны с большим мастерством. Сейчас, пока жители в деревне, хочу взять джип и взглянуть на их поля.

Чарли Лоугран отправился за образцами, с ним за компанию поехала Лилиан Рэнсби. Как выяснилось, большая часть его предположений оказалась правильной. Он обнаружил немало сделанных из шестов брошенных волокуш — тягловых животных из них спешно выпрягли, когда туземцы увидели садящийся модуль. К некоторым волокушам были накрепко приделаны большие корзины. В мягкой почве тут и там виднелись борозды от волокуш, но не наблюдалось ни единого следа колеса. Чарли отыскал и плуг, хитроумно изготовленный из деревянных колышков, скрепленных сыромятными ремешками; наконечник у орудия был каменным и мог проделывать лишь узкую царапину в земле, а не полновесную борозду. Плуг, однако, был снабжен большим бронзовым кольцом, за которое крепился к тягловому животному. Почти все посаженные растения обрабатывались, судя по всему, лопатами и мотыгами. Он отыскал парочку этих инструментов, они были сделаны из бронзы.

Разнообразие растений оказалось куда более богатым, чем он ожидал: два вида зерновых злаков, десяток — корнеплодов, множество разных бобовых и нечто напоминающее томаты и тыквы.

— Готов поспорить, туземцы тут отлично жили, пока их не посетили терране, — заметил Чарли.

— Только не заводи об этом речь в присутствии Пола, — предупредила Лилиан. — У него хватает забот, и незачем подначивать его на спор, чего больше мы принесем туземцам — добра или вреда.

С корабля спустились еще два модуля. Вернувшись, Чарли и Лилиан увидели Дэйва Квестелла, руководившего разгрузкой новых сборных домиков. Два из них, доставленные во время первой посадки, были уже собраны.

Как выяснилось, планете подобрали и название.

— Свантовит, — заявил им Карл Дорвер. — Это главный бог балтийских славян, живших примерно три тысячи лет назад. Гай Виндино откопал его в «Энциклопедии мифологии». Свантовита изображали с луком в одной руке и рогом в другой.

— Что ж, годится. А как назовем туземцев? Свантовитяне или свантовиты?

— Пол хотел назвать из свантовитами, но Луис уговорил его на более короткий вариант — сванты.

— А их язык мы сможем назвать свантовитским, — решила Лилиан. — После обеда начну обработку аудио- и видеозаписей.

После обеда Марк, Карл и Пол заспорили о том, какого вида подарки можно делать туземцам, стоит ли заниматься обменом и что на что менять. От предметов, слишком превосходящих нынешний уровень их развития, следовало отказаться. Но насчет колес они пришли к согласию — их можно будет делать в мастерской на борту корабля.

— Знаете, а ведь это странно, — проговорил Карл Дорвер. — Туземцы никогда не видели колеса. И большинство терран, если не считать документальных или исторических фильмов — тоже.

И он был прав. Как средство передвижения колесо полностью устарело шестьсот лет назад после развития антигравитации. Что ж, многие терране в Нулевом Году тоже не видели рыцарских доспехов, аркебузы, даже коробочки с трутом или вращающегося колеса.

Тачки! Вот где колесо обязательно станет для них полезным. Марк связался с Максом Милзером, который заведовал ремонтной мастерской на корабле. Макс и понятия не имел, что такое тачка.

— Я их сделаю, Марк, ты только пришли чертежи. Это что, твое изобретение?

— Насколько мне известно, тачку изобрели на заре человечества. Как скоро ты сможешь сделать полдюжины?

— Сейчас прикину. Сварить металлические листы, трубки для рамы и рукояток… Парочку сделаю уже завтра к полудню. Теперь о мотыгах: какой у туземцев рост, какой длины руки и ноги?

В ту ночь они долго не ложились спать. Сванты тоже — в центре деревни горел костер, а вдоль палисада — сторожевые огни. Луис Гофредо доверял свантам не больше, чем туземцы людям: он оставил в лагере свет, выставил сильные посты, осветил темноту за пределами лагеря инфракрасными прожекторами и нашпиговал ее фотоэлектрическими датчиками на земле и ищейками в воздухе. Подобно Полу Мейлларду, Луис Гофредо был вечно настороженным пессимистом. Все шло к худшему в этой худшей из всех возможных галактик, а если что-то и может стать еще хуже, то обязательно станет. Вероятно, именно поэтому он был еще жив и ни разу не допустил гибели своих людей.

Поздним утром с корабля доставили четыре тачки. С ними прибыли точильный камень, две лучковые пилы, множество мотыг, лопат и топоров, ящики с ножами, кухонной посудой и всевозможными товарами для торговли, включая пустые бутылки из-под вина и виски, накопившиеся за последние четыре года.

Разговоры за ланчем шли исключительно о языковой проблеме. Лилиан Рэнсби, не ложившаяся спать до рассвета и только что проснувшаяся, пребывала в унынии.

— Даже не представляю, что нам делать дальше, — призналась она. — Гленн Орент, Анна и я бились над проблемой всю ночь, но результат нулевой. Мы выделили примерно сотню звуков, напоминающих слова, и около двадцати из них были использованы по нескольку раз, но мы так и не смогли приписать хотя бы одному какой-либо смысл. И никто из свантов не отреагировал идентично на неоднократно повторяемые нами слова.

— Я уже начинаю сомневаться, что у них вообще есть язык, — заметил офицер флотской разведки. — Да, они издают много звуков. Ну и что? Мартышки тоже постоянно верещат.

— У них должен быть язык, — заявила Анна де Джонг. — Ни одну мысль невозможно выразить без вербализации.

— А общество подобной сложности невозможно без какого-либо средства общения, — поддержал ее с другого фланга Карл Дорвер. Он уже и прежде приводил этот аргумент. — Знаете, — добавил он, — я уже начинаю гадать: а вдруг это телепатия?

Все уставились на него с удивлением.

— О, я сомневаюсь, что… — начала было Анна и смолкла.

— Да, знаю, что раса телепатов — старая байка, которую веками повторяли рассказчики о приключениях на новых планетах, но… вдруг мы и в самом деле отыскали такую расу?

— Мне это не нравится, Карл, — сказал Лоугран. — Если они телепаты, то почему не понимают нас? Да и зачем им вообще разговаривать? К тому же ты меня никогда не убедишь, что их кудахтанье — не речь.

— Конечно, наши нервные структуры могут отличаться, — сказал Фэйон. — Я знаю, что известная аналогия между телепатией и радио не выдерживает критики, но в качестве довода вполне годится. Просто их приемники не могут принимать нашу длину волны.

— Черта с два не могут, — возразил Гофредо. — Мне с самого начала это не давало покоя. Ведь они реагируют так, словно понимают смысл сказанного. Не тот смысл, который вкладываем в слова мы, но какой-то свой. Когда Пол произнес чепуху, все они отреагировали одинаково — испуг, потом готовность к обороне. Процедура «ты — я» их просто изумила, как изумил бы нас набор семантически ясных, но внутренне противоречивых утверждений. Когда Лилиан попробовала представиться, это их потрясло и жутко перепугало…

— Мне их реакция показалась чуть ли не физическим отвращением, — интерполировала Анна.

— Когда попробовал я, они себя повели как щеночки, которым чешут животики, а когда вступил Марк, это их попросту поставило в тупик. Я наблюдал, как Марк им объяснял, что стальные ножи опасны. Демонстрацию они поняли, но когда он попытался добавить слова, то окончательно сбил их с толку.

— Ладно, забудем пока об этом, — предложил Лоугран. — Но если они телепаты, то зачем им устная речь?

— О, на это я могу ответить, — вызвалась Анна. — Допустим, когда-то они общались только словами, а телепатические способности развили медленно, сами того не сознавая. Они продолжали пользоваться речью, но поскольку телепатическая фраза достигает собеседника быстрее, чем произнесенная вслух, то теперь никто уже не обращает внимания на слова как таковые. Поэтому каждый говорит на собственном языке: он превратился в нечто вроде инструментального аккомпанемента к песне.

— Некоторые даже не утруждают себя речью, — кивнул Карл. — Они просто гудят.

— Ладно, я это принимаю, — согласился Лоугран. — При выборе брачного партнера или в ситуациях групповой опасности телепатия может стать способностью, помогающей выживанию расы. Эта способность может участвовать в генетическом отборе, и те, кто ее лишен, подвержены большему риску.

«Не получится. Никак не получится», — подумал Марк и высказал свои соображения:

— Взгляните на их технологию. Здесь мы имеем либо юную расу, только что расставшуюся с дикарством, либо старую, уже окостеневшую. Все факты говорят в пользу последней версии. Юная раса не успела бы развить телепатию так, как предположила Анна. А старая раса продвинулась бы намного дальше нынешнего уровня. Прогресс есть процесс общения и накопления идей и открытий. Начертите график технологического прогресса на Терре: каждый крупный скачок происходил после улучшений в области связи. Печатный станок, железные дороги и пароходы, телеграф, радио. А теперь подумайте, как ускорила бы прогресс телепатия.

Солнце едва перевалило за полдень, когда сванты, спустившиеся на рассвете в поля, потянулись обратно в деревню. На мониторе ищейки люди видели, как туземцы в туниках и набедренных повязках поднимаются на холм, заходят в хижины и выходят уже в длинных хламидах. Оружия никто не прихватывал, но большой рог время от времени звучал. Пол Мейллард был доволен. Пусть даже на языке жестов, который он приравнивал к ловле форели на червя или стрельбе по сидящим кроликам, но все же он сумел им что-то внушить.

Когда они в три часа дня полетели в деревню, то не смогли отыскать на площади места для посадки грузовика. Тогда вперед выслали пару солдат в джипе, чтобы немного оттеснить толпу. Несколько туземцев, включая старейшину с посохом, принялись им помогать, и это быстрое сотрудничество восхитило Мейлларда. Когда грузовик сел и гости вышли, старейшина с посохом в накинутой поверх желтой хламиды красной скатерти начал произносить речь, явно уверенный, что его поймут все. Теория о телепатии стала казаться Марку более убедительной.

— Произнеси-ка им еще какую-нибудь чепуху, — предложил он Мейлларду. — На этом мы завязли вчера.

Но Мейллард заметил нечто, что привело его в восторг.

— Погоди-ка, — сказал он. — Они что-то хотят сделать. Так оно и оказалось. Туземец с посохом и трое его сопровождающих приблизились. Свант с посохом коснулся своей брови.

— Фвонк, — произнес он и добавил, указав на Мейлларда: — Хункл.

— Они поняли! — радостно воскликнула Лилиан. — Я знала, что они поймут!

— Фвонк, — повторил Мейллард, указав на себя. И ошибся. Старейшина немедленно его поправил, произнеся правильное слово:

— Фвонк.

Три его спутника согласились, что это и есть личное местоимение, но на этом их согласие кончилось — они указали на себя и произнесли, соответственно: «пвинк», «твилт» и «круш».

Гофредо расхохотался каким-то лающим смехом. Он оказался прав: все, что могло пойти не так, пошло не так. Лилиан процедила некое неподобающее даме слово. Сванты пялились на них, точно гадая, что все это может означать. Потом собрались в кружок и яростно заспорили. Спор распространился, как рябь по поверхности пруда — вскоре все или бормотали, или дули в флейты и свирели. Затем рявкнул большой рог; и Гофредо мгновенно сорвал с пояса рацию и что-то быстро произнес в микрофон.

— Что ты делаешь, Гофредо? — тревожно спросил Мейллард.

— Вызываю подкрепление. Не хочу рисковать. — Он бросил в рацию еще несколько слов и произнес через плечо: — Райнет, три очереди в воздух по одной секунде.

Солдат задрал в небо ствол автомата и выпустил три короткие очереди. После первой же наступила тишина, но ее немедленно сменил оглушительный вой.

— Луис, ты идиот! — заорал Мейллард.

Гофредо вскарабкался на крышу джипа, где его могли видеть все, выхватил пистолет и дважды выстрелил в воздух.

— Эй, вы все, молчать! — рявкнул он, словно это могло принести хоть какую-то пользу.

Как ни странно, принесло. Толпу окутала тишина. Гофредо заговорил снова, точно обращаясь к испуганной собаке или лошади:

— Успокойтесь, успокойтесь. Никто вам не причинит вреда. Это всего лишь шумная терранская магия…

— Выгружайте подарки, — велел Мейллард. — Устроим большое шоу. Сперва стол.

Рявкнувший было рог быстро смолк. Пока терране устанавливали длинный стол и раскладывали на нем подарки, прибыл второй грузовик, доставивший двадцать солдат с винтовками. Туземцы оценивающе взглянули на них, но продолжили слушать Гофредо. Мейллард отвел мэра? архиепископа? хозяина поместья? в сторонку и заговорил с ним на языке жестов.

Когда вновь наступила тишина, Хоуэлл положил в тачку мотыгу и лопату и выкатил ее на расчищенное перед столом место. Поработав некоторое время мотыгой, он набросал лопатой полную тачку земли, покатал ее взад-вперед, затем высыпал землю обратно в яму и заровнял ее. Двое солдат приволокли восьмидюймовое бревно, отрубили от него топором несколько чурбаков, затем отпилили еще один пилой, раскололи их все на поленья и наполнили тачку дровами.

С ножами, украшениями и прочими мелочами проблем возникнуть не могло — их хватит на всех. Прочие же подарки распределить будет труднее, и Мейллард с Дорвером пустились в спор о том, как и кому их вручать. Если не проявить осторожности, то немало новеньких ножей обагрится кровью.

— А пусть они сами выстроятся в очередь, — предложила Анна. — Это даст им идею о справедливом разделе, а мы кое-что узнаем об их внутреннем статусе и социальной иерархии.

Туземец с посохом без колебаний встал первым, за ним — три его спутника, а далее выстроились остальные жители деревни. Независимо от того, получал ли кто из них подарки накануне, каждому вручили по ножу, бандане и дешевому украшению, а в довесок по чашке и тарелке из нержавейки, ведру и пустой бутылке с пробкой. Туземки не расхаживали с ножами на поясе, поэтому им подарили по бойскаутскому ножику на шнурке, чтобы носить на шее. Всех щедро одарили рационом и сластями. Подростки тоже получили по ножичку и пригоршне сластей.

Анна и Карл наблюдали, по какому принципу туземцы образуют очередь; Лилиан снимала все на видео. Убедившись, что солдаты успешно справляются с раздачей подарков, Хоуэлл присоединился к наблюдателям. Едва он подошел, к хвосту очереди робко приблизились двое — мужчина в набедренной повязке под кожаным фартуком и женщина в грязной и драной тунике. Как только парочка встала в очередь, подошел свант в синей хламиде, бесцеремонно оттолкнул голодранцев и занял их место.

— Эй, не смей! — крикнула Лилиан. — Карл, пусть он отойдет. Карл забормотал что-то о социальном статусе. Парочка попыталась встать следом за оттолкнувшим их мужчиной, но подошел новый свант и тоже вытолкал их из очереди. Хоуэлл шагнул вперед, сжав кулак, но вовремя вспомнил, что не знает, чем завершится удар — он мог с равным успехом сломать как шею туземцу, так и костяшки своих пальцев. Тогда он схватил сванта в синем обеими руками за запястье, сделал ему подсечку и резко дернул. Туземец пролетел футов шесть. Затем Марк оттолкнул последнего в очереди туземца и поставил неудачливую парочку перед ним.

— Марк, не надо было этого делать, — упрекнул коллегу Дорвер. — Мы ведь не знаем…

Свант сел, тряся головой. Потом до него дошло, как скверно с ним поступили. Зарычав от ярости, он вскочил, подняв над головой терранский нож. Хоуэлл машинально выхватил пистолет и сдвинул пальцем предохранитель.

Свант застыл, точно наткнулся на невидимую стену, потом выронил нож, втянул голову в плечи и накрыл ладонями гребень на макушке. Попятившись на несколько шагов, он повернулся и юркнул в ближайшую хижину. Остальные туземцы, включая женщину в драной тунике, что-то встревоженно закудахтали, и лишь мужчина в кожаном переднике остался спокоен, монотонно бормоча: «груух-груух».

К месту происшествия уже мчался Луис Гофредо, сопровождаемый тремя солдатами.

— Что случилось, Марк? Неприятности?

— Все уладилось.

Он рассказал Гофредо о случившемся. Дорвер все еще возражал:

— …Социальная иерархия. Возможно, в соответствии с местными обычаями этот свант был прав.

— К черту местные обычаи! — разгневался Гофредо. — Здесь форпост Терранской федерации, и правила устанавливаем мы. А одно из них гласит: нельзя выталкивать человека из очереди. Если вдолбить это наглецам сейчас, потом у нас будет меньше работы. — Он обернулся и крикнул солдатам у стола: — Ситуация под контролем. Продолжайте раздачу.

Туземцы жалостливо загримасничали, изображая удовольствие. Возможно, парень, которого окоротил Марк, не пользовался в деревне особой популярностью.

— Ты просто выхватил пистолет, и он бросил нож и убежал? — спросил Гофредо. — И другие тоже испугались?

— Правильно. Все они видели, как ты стрелял. Шум их очень напугал.

Гофредо кивнул:

— Значит, надо избегать случайной стрельбы.

Пол Мейллард придумал принцип раздачи мотыг, лопат и топоров. Приняв, что в каждой хижине живет одна семья — хотя тут он мог легко ошибиться, — он подсчитал, что мотыг и лопат хватит на всех, зато один топор придется на три дома. Пол сел с солдатом в джип и облетел деревню, оставляя топоры возле дверей. Хижины, как выяснилось, были не глинобитными, а построенными из бревен, обмазанных снаружи глиной. Это разбило его теорию о том, что строения периодически сносят, и оставило без объяснений происхождение холма.

С тачками, точильным камнем и двумя пилами возникла более серьезная проблема. Никто не мог дать гарантии, что (благородные? капиталисты? политики? выдающиеся граждане?) просто-напросто их не присвоят. Пола Мейлларда это тревожило, но остальные склонялись к тому, что этот вопрос туземцы должны решить сами. Однако не успел джип взлететь, как в деревне начался яростный спор, сопровождаемый дикими воплями и визгом. И когда люди сели в лагере, до них донесся рев большого рога.

В одном из сборных домиков устроили штаб группы контакта, собрав там все мониторы наблюдения и связи и отгородив для Лилиан звукоизолированную кабинку, где она могла изучать записи. Из деревни они вернулись уже к обеду и продолжили начатый за ланчем разговор. Карл Дорвер еще более уверился в своей теории телепатии и окончательно привлек на свою сторону Анну де Джонг.

— Вот, посмотрите сами, — показал он на монитор ищейки, передающей вид сверху на деревенскую площадь. — Они уже приходят к соглашению.

Похоже, он был прав, хотя суть этого соглашения оставалась неясной. Рог перестал реветь, шум и возбуждение стихали. Всем показалось странным, что спокойствие начало распространяться из той же точки, где начался бедлам — от центра площади к периферии толпы. Точно так же распространялась паника, когда Гофредо приказал стрелять и, как припомнил теперь Марк, когда он усмирял нарушителя очереди.

— Предположим, что несколько туземцев в центре толпы пришли к согласию, — сказала Анна. — Они начинают мыслить в унисон, усиливая мощь своего телепатического сигнала. Их мысли начинают доминировать среди ближайшего окружения, односельчане тоже к ним присоединяются, еще больше усиливая сигнал, и тот распространяется на всю группу. Ментальная цепная реакция.

— Это объясняет и механизм лидерства в их сообществе. Я как раз над ним размышлял, — возбужденно добавил Дорвер. — У них ментальная аристократия — особо одаренная группа телепатов, действующая едино и согласованно и внушающая свои мысли остальным. Готов поспорить, что назначение рога — отвлекать мысли остальных, чтобы облегчить доминирование. А звуки выстрелов вызвали у них потрясение и нарушили ментальную связь. Неудивительно, что они настолько испугались.

Но Беннета Фэйона это отнюдь не убедило.

— Пока что эта теория о телепатии остается лишь предположением. Мне намного легче принять мысль, что имеется некая фундаментальная разница в том, как они и мы преобразуем звуки в осмысленную информацию. Мы лишь думаем, что гребни у них на головах есть внешние органы слуха, но совершенно не представляем, какая нервная связь существует между гребнем и мозгом. Хотел бы я знать, как они избавляются от покойников — мне нужна парочка свежих трупов. Жаль, что они не воинственны. Ничто лучше хорошей битвы не продвигает вперед анатомию, а об анатомии свантов мы не знаем практически ничего.

— Думаю, органы слуха у местных животных устроены так же, — сказал Мейллард. — Когда с корабля доставят колеса для фургонов, мотыги и кузнечное оборудование, мы их обменяем на скот.

— А когда ребята разобьют в горах второй лагерь, я намерен от души поохотиться, — добавил Лоугран. — И привезу тебе диких животных.

— Итак, я остановлюсь на предположении, что издаваемые ими звуки есть осмысленная речь, — подытожила Лилиан. — До сих пор я пыталась провести их фонетический анализ. Теперь же я проанализирую структуру звуковых волн. Неважно, как преобразует звуки нервная система — через воздух они в любом случае проходят в форме звуковых волн. Для начала я приму, что и лорд-мэр, и его приспешники, показывая на себя, хотели выразить одно и то же, и попробую выяснить, имеют ли все четыре слова общие характеристики.

Когда закончился обед, разговоры пошли по второму кругу и без особых надежд на прорыв. Все по очереди надиктовали речь про хливких шорьков в салуне «Мэйлмьют» — Лилиан захотелось узнать, в чем проявится разница. Луис Гофредо распорядился осветить лагерь прожекторами, а за его пределами расставил фотоэлектрических роботов-часовых и поднял в воздух на патрулирование пару ищеек с инфракрасными прожекторами и рецепторами. Он также настоял, чтобы все его люди и строители Дэйва Квестелла держали оружие наготове. Туземцы в деревне проявили такое же недоверие к людям. Они не стали загонять вечером скот с пастбищ на холм, но с наступлением темноты разожгли сторожевые костры вдоль палисада.

Часа через три после прихода ночи индикатор на контрольной панели, куда поступали сигналы от роботов-часовых, затрещал, как напуганная гремучая змея. Все, кто лениво переговаривался или записывал сделанные за день наблюдения, насторожились. Дремавший на стуле Луис Гофредо мгновенно вскочил и метнулся к контрольной панели. Его заместитель, игравший в шахматы с Вилли Чалленмахером, встал, снял со спинки стула пояс с оружием и надел его.

— Не дергайтесь, — сказал Гофредо. — Наверное, сюда бредет местный эквивалент коровы или лошади, отбившейся от стада.

Он уселся перед монитором одной из ищеек и взялся за рукоятки дистанционного управления. Монохромное изображение, преобразованное из инфракрасного, переместилось — ищейка развернулась по кругу и сменила курс. На другом экране изображение лагеря стало удаляться — вторая ищейка набирала высоту.

— Это мелкая группа, — заметил Гофредо. — Что-то я их не вижу… Ага, увидел. Всего двое.

Через поля, низко пригнувшись, осторожно крались две гуманоидные фигуры, одна крупнее другой. Ищейка снизилась, и Марк их узнал — те самые мужчина и женщина, которых туземец в синем пытался днем выгнать из очереди. Гофредо тоже их узнал.

— Твои приятели, Марк. Гарри, — приказал он своему подчиненному, — сходи предупреди остальных. Их только двое, и настроены они вроде бы мирно. Пусть ребята не попадаются им на глаза — мы не хотим их спугнуть.

Ищейка еще больше снизилась и теперь летела следом за парочкой. Мужчина лишился фартука, а туника женщины стала еще более грязной и рваной. Женщина вела мужчину за руку, время от времени останавливаясь и озираясь. Ищейка над холмом показывала лишь нескольких туземцев, дремлющих у костров. Через некоторое время парочка подошла к освещенной границе лагеря, и там туземцы, похоже, поняли, что отступать теперь некуда. Они выпрямились и решительно двинулись вперед. Женщина, по всей видимости, вела своего спутника.

— Что происходит, Марк?

Вопрос задала Лилиан — очевидно, она только что вышла из своей звукоизолированной лаборатории.

— Ты их знаешь — те двое из очереди. Похоже, у нас появились друзья среди туземцев.

Все вышли наружу. Аборигены, войдя в лагерь, остановились. Мужчина в набедренной повязке секунду размышлял: чего он боится больше — повернуться и убежать или же шагнуть вперед. Женщина, держа его за руку, повела мужчину к людям. Оба сванта были покрыты синяками и царапинами, к тому же лишились полученных днем подарков.

— Их избили и обобрали, — гневно произнес Гофредо.

— Видишь, что ты наделал, Марк? — начал Дорвер. — По их обычаям они не имели права опережать других и теперь за это поплатились.

— Будь я на месте Марка, тот тип так легко бы не отделался. — Гофредо повернулся к Мейлларду. — Слушай, это твое шоу, Пол. Как ты им командуешь — дело твое. Но я лично отвел бы эту парочку в деревню, выяснил, кто их избил, и преподал остальным урок. Если ты собираешься колонизировать эту планету, то должен утвердить здесь законы Федерации, а эти законы гласят, что на людей нельзя набрасываться, избивать их и грабить. И совсем не обязательно знать их язык, чтобы дать им понять, чего мы хотим, а чего нет.

— Потом, Луис. Когда заключим с кем-нибудь договор… — Мейллард прервал себя на полуслове. — Смотрите!

Женщина принялась жестикулировать. Она указала на деревню на холме. Потом очертила в воздухе контуры подаренного накануне ведра и резко дернула рукой, точно вырывала его у себя. Затем изобразила нож, бандану и другие предметы и снова символически их отобрала. Имитировав удары, показала синяки на себе и на мужчине. Разыгрывая эту пантомиму, она что-то возбужденно говорила высоким пронзительным голосом. Мужчина, как и вчера, бормотал свое «груух-груух».

— Нет, мы не можем предпринимать карательных действий, — решил Мейллард. — Не сейчас. Но для них нам придется что-то сделать.

Похоже, парочка не жаждала мести. Женщина повернулась к деревне и сделала выразительный жест отрицания, затем поклонилась терранам, прикрыв брови ладонями. Мужчина повторил ее действия, затем сванты выпрямились. Женщина указала на себя и мужчину, обвела рукой круг сборных домиков и посадочный модуль и засуетилась, подбирая воображаемый мусор и подметая воображаемой метлой. Мужчина принялся стучать воображаемым молотком и рубить воображаемым топором.

Лилиан негромко хлопнула в ладоши:

— Хорошо. Наконец-то я их поняла. «Позвольте нам остаться, и мы станем для вас работать». Что скажешь, Пол? Мейллард кивнул:

— Карательная акция не рекомендуется, но мы выскажем свое отношение, приняв их. Скажи это им, Луис — похоже, туземцам нравится твой голос.

Гофредо положил ладони на плечи туземцев.

— Вы… останетесь… с нами. — Он показал на лагерь. — Вы… остаетесь… здесь.

На лицах туземцев появилось забавное плаксивое выражение, означающее радость и счастье. Мужчина «загруухал», женщина защебетала. Гофредо взял женщину за руку, ткнул пальцем в мужчину, потом в женщину и вопросительно хмыкнул.

Женщина положила руку на голову мужчины, затем опустила вниз на высоту примерно фута. Потом взяла на руки воображаемого младенца, побаюкала его немного, поставила на землю и медленно подняла руку, пока ее ладонь снова не сравнялась по высоте с макушкой мужчины.

— Все ясно, мамаша, — сказал Гофредо. — Бери сыночка и пошли со мной. Я вам выдам, что полагается, и подыщу пару коек. Только чем прикажете их кормить? — добавил он. — Полевым рационом?

Мамаше и сынку снова дали то, что у них отобрали соплеменники. Мужчине подарили солдатский камуфляжный комбинезон; Лилиан дала его матери купальный халат цвета лаванды, а Анна — красный шарф. Им отвели уголок на складе, сперва убедившись, что там нет ничего такого, что может им навредить или что они сами могут испортить. Оба получили по паре одеял и по надувному матрацу, которые привели их в восторг, хотя койки их сперва озадачили.

— Как думаешь, чем их следует кормить, Беннет? — спросил Мейллард, когда сванты улеглись спать, а терране вернулись в штабной домик. — Ты говорил, что местная пища безопасна для терран.

— Да, но это правило совсем не обязано действовать в обратном направлении. Наша пища может их убить, особенно мясо. И никакого кофеина и алкоголя!

— Алкоголь им не повредит, — возразил Чалленмахер. — Возле некоторых хижин я заметил большие кувшины, где бродил какой-то фруктовый сок. Через год из него получится неплохое вино. Це-два аш-пять о-аш на всех планетах одинаков.

— Ладно, завтра раздобудем местной еды, — решил Мейллард. — Только изъясняться придется на языке жестов, — вздохнул он.

— Прихвати на помощь мамашу — она быстро соображает, что к чему, — посоветовала Лилиан. — Но ее сыночек, как мне кажется, деревенский дурачок.

— Хоть мы и не понимаем психологии свантов, все равно очевидно, что он ненормальный, — согласилась Анна де Джонг. — Даже жалко смотреть, как он цепляется за мамочку. По возрасту уже взрослый, а по уму, словно маленький ребенок.

— А вот вам и объяснение! — воскликнул Дорвер. — Умственно ущербный среди телепатов, постоянно вторгающийся в головы остальных со своими иррациональными и отвратительными мыслями. Неудивительно, что его отвергают и шпыняют. А в сообществе с таким культурным уровнем к матери ущербного ребенка относятся с предубеждением.

— Да, конечно, — мгновенно согласилась Анна. Она и Дорвер уже считали гипотезу о телепатии доказанной.

Что ж, может, они были правы. Марк повернулся к Лилиан:

— Что тебе удалось узнать?

— У всех четырех слов есть общая характеристика. Легкий всплеск на частоте семьдесят два герца. Но странно: когда я пыталась воспроизвести этот звук, всплеск не проявлялся.

— Воистину странно. Если свант что-то говорил, он испускал звуковые волны. Если Лилиан воспроизводила звук, то должна была имитировать и волновую структуру. Марк сказал это, и Лилиан согласилась.

— Зайди, посмотри сам, — пригласила она.

Лилиан воспользовалась визуализирующим анализатором. Прибор через систему фильтров разбивал звуки на частотные группы, транслировал их в цвета от тускло-красного до фиолетового на границе с белым, фотографировал цветовую структуру на скоростную кинопленку, автоматически ее проявлял, печатал с негатива позитивную копию и проецировал с замедленной скоростью на экран. Когда Лилиан нажала кнопку, записанный голос произнес: «фвонк». Секунду спустя на экран спроецировались вертикальные линии различной длины и цвета.

— Запомни эти зеленые линии, — сказала она. — А теперь смотри.

Она нажала другую кнопку, подхватила выползшую из щели фотографию и прикрепила ее рядом с экраном. Затем взяла микрофон и произнесла в него «фвонк». На слух слово прозвучало очень похоже, но на экране заплясали линии с совершенной иной структурой — на месте зеленых оказались бледно-голубые. Лилиан продемонстрировала и три других туземных голоса, произносящих предположительно слово «я». Одно было по большей части синим, в других примешано немало желтого и оранжевого, но у всех трех имелся зеленый всплеск.

— Похоже, это и есть информация, — предположил Марк. — А остальное просто шум.

— А может, один из них говорит: «Это я, Мумбо Юмбо, сын Мумбо Джумбо», а другой — «Это я, крепкий парень, побью любого в деревне»?

— И все это в одном слове? — не поверил Марк, потом пожал плечами. Откуда ему было знать, сколько информации туземцы могут втиснуть в одно слово? Он взял микрофон и произнес: «фвонк». Анализатор выдал структуру сказанного им слова — чуть более насыщенную по цвету и с более длинными линиями, чем у Лилиан, но почти совпадающую с ее структурой, зато совершенно не похожую на структуру любого из свантов.

Поодиночке, по двое и трое стали собираться остальные. Они вглядывались в танец цветных линий на экране, отображающий четыре свантских слова, возможно, означающих «я». Все по очереди пытались их воспроизвести. Лучше всех получилось у Луиса Гофредо и Вилли Чалленмахера. Беннет Фэйон продолжал настаивать, что у свантов нормальный и понятный — для других свантов — язык. Анна начала понемногу сомневаться в гипотезе Дорвера и признала, что есть разница между звуком на уровне события, то есть проносящейся в воздухе звуковой волной, и звуком на уровне объекта, то есть его восприятием нервной системой. Скорее всего, разгадка таилась именно здесь: слуховое восприятие туземцев устроено именно так, что для них «фвонк», «пвинк», «твилт» и «круш» слышатся одинаково.

К тому времени эти четыре слова стали для членов группы контакта ругательными.

— Но если я слышу два одинаковых звука, то почему анализатор слышит их разными? — потребовал ответа Карл Дорвер.

— Его уши получше твоих, Карл. Посмотри, как много в этом слове звуков различной частоты и как они перемешаны, — пояснила Лилиан. — И все равно этот анализатор недостаточно чувствителен и селективен. Спрошу Айишу Кейтли, не сможет ли она собрать мне прибор получше.

Айиша служила на корабле офицером по сигналам и детекторам. Дэйв Квестелл заметил, что для нее выдался тяжелый день и она наверняка сейчас спит. До всех только сейчас дошло, насколько уже поздно.

— Ладно, я вызову корабль и оставлю ей сообщение. Прочтет, когда проснется. Но пока у нас не появится прибор, способный отыскать смысл в этой мешанине звуков, я в тупике.

— Ты в тупике, и точка, Лилиан, — заявил ей Дорвер. — В том, что туземцы бормочут, смысла не больше, чем в той чепухе о мюмзиках. А реальная информация передается с помощью телепатии.

Лейтенант Айиша Кейтли появилась на экране утром, когда группа контакта завтракала. Как и Лилиан, она была блондинкой.

— Я получила ваше сообщение. Похоже, у вас проблемы?

— Это еще мягко сказано. Ты поняла, с чем мы столкнулись?

— Вы не знаете, как устроены их голосовые органы? — спросила Айиша.

Лилиан покачала головой:

— Беннет надеется, что разразится война или эпидемия и у него появится парочка трупов для вскрытия.

— И он обнаружит, что их «уши» очень сложные. Я распознала в записях звуки, которые возникают при постукивании, трении и звоне натянутой струны, плюс обычные шипящие и жужжащие звуки. Изготовить вокодер для воспроизведения такой речи станет еще той проблемкой. Каким оборудованием ты пользуешься?

Лилиан еще продолжала объяснения, когда показались два посадочных модуля. Чарли Лоугран и Вилли Чалленмахер, которым предстояло вернуться на корабль и перебраться во второй лагерь, принялись собирать вещи. Остальные вышли из домика, Хоуэлл вместе с ними.

Мамаша и сынок наблюдали за садящимися модулями, держась поближе к группе терран. Сынок возбужденно озирался, а мамаша крепко держала его за руку, напоминая наседку возле цыпленка-переростка. Ее логика была ясна — эти люди знали все о спускающихся с неба больших штуковинах и не боялись их, поэтому надо держаться к ним поближе, и тогда все кончится хорошо. Сынок увидел выходящую из домика группу контакта, дернул мать за руку и ткнул пальцем в терран. Парочка просияла; теперь, когда все знали, что означает их мимика, выражение их лиц совершенно не казалось печальным. Сынок отвратительно загруухал, мамаша заставила его заткнуться, прикрыв рот ладонью, и парочка принялась изображать едоков, удовлетворенно потирать животы и указывать в сторону столовой. Беннет Фэйон перепугался и чуть ли не бегом припустился к повару, стоявшему в дверях, что-то выкрикивая по дороге.

Повар ответил Фэйону, тот остановился.

— Нечестивый святой Вельзевул, нет! — воскликнул он. Повар снова что-то сказал и пожал плечами. Фэйон зашагал обратно, бормоча себе под нос.

— Терранская свинина, — сообщил он остальным, вернувшись. — Фрукты с Заратустры. Блинчики из картофельно-пшеничной муки, мед с Балдура и джем из огненных ягод с Одина. И по две больших чашки кофе. Просто чудо, что они еще живы. И если не помрут до ланча, можно уже не беспокоиться, опасно ли им есть то же, что и нам. Но я просто счастлив, что моральную ответственность за этот эксперимент несет кто-то другой.

Из штабного домика вышла Лилиан.

— Айиша прилетит сегодня днем и привезет много оборудования, — сказал она. — Молекулы в звуковых волнах мы пересчитывать не станем, но это единственное, чем мы не будем заниматься. Нам нужна лаборатория побольше, и тоже звукоизолированная.

— Скажи Дэйву, чего ты хочешь, — усомнился Мейллард. — Ты и правда веришь, что вдвоем вы сможете что-то раскопать? Лилиан пожала плечами:

— Если там есть что раскапывать. Но сколько на это уйдет времени — уже другой вопрос.

Две шестидесятифутовые черепахи, покрытые броней из коллапсиума, коснулись земли и выключили антигравитацию. Распахнулись люки, началась выгрузка каркаса для водонапорной башни и гнутых титановых листов для водяного бака. Анна пробормотала что-то насчет горячего душа и о том, как ей надоело обтираться губкой. Хоуэлл наблюдал за тем, что сгружают с другого модуля. Две дюжины четырехфутовых колес для фургонов в комплекте с осями. Связки мотыг. Лезвия серпов. Кузнечный горн, снабженный рычажными мехами, и наковальня весом в полторы сотни фунтов. Молоты, щипцы, кусачки и плоскогубцы.

Все были заняты, а мамаша и сынок прохлаждались. Они принялись просить работу, демонстрируя пустые ладони. «Эй, босс, чего делать-то?» Марк похлопал их по плечам.

— Не волнуйтесь, — сказал он, надеясь, что они догадаются по его тону, что спешить некуда. — Подыщем и вам какую-нибудь работенку.

Ему не очень-то понравилось увиденное. Свантам подарили инструменты — прекрасно. Но куда важнее научить их технологиям. Люди на корабле об этом не подумали. Возьмем, к примеру, эти колеса. Выточенные на станке стальные ступицы, стальные ободья, трубчатые спицы, кованые и обработанные на станке оси. Сванты и через тысячу лет не сумеют такое воспроизвести. Ну, через сотню, если им кто-нибудь покажет, как добывать железную руду, выплавлять металл и обрабатывать его. И как построить паровую машину.

Он подошел и вытянул из связки мотыгу. Лезвие отштамповано прессом и приварено к трубчатой стальной рукоятке. Что ж, дерево для рукояток на космическом корабле отыскать трудно, даже на крейсере диаметром почти в полмили, и это придется признать. И эффективность у такой мотыги на две тысячи процентов больше, чем у туземных бронзовых царапалок. Однако идея не в этом. Даже если предположить, что первая волна колонистов прибудет сюда через полтора года, лишь лет через двадцать доставленные терранами фабрики смогут развернуть массовое производство товаров для торговли с туземцами. Идея состояла в том, чтобы научить их самих изготовлять вещи лучшего качества, дать им опору и подтолкнуть вперед, и тогда следующее поколение будет готово к антигравитации, атомной и электрической энергии.

Мамаша и понятия не имела, на что все эти железяки годятся. Однако сынок догадался — он возбужденно схватил Хоуэлла за рукав и, груухая, принялся тыкать пальцем в колеса и изображать, как он что-то копает, поднимает и толкает. Как тачку?

— Правильно. — Марк кивнул, гадая, поймет ли сынок этот жест как согласие. — Словно большая тачка.

Однако кое-что сынка озадачило. Колесо у тачки маленькое — он показал руками размер, — и одно. А эти большие и двойные.

— Давай-ка я тебе покажу, сынок.

Марк присел на корточки, вытащил из кармана блокнот и карандаш и нарисовал две пары колес, добавил сверху коробку фургона, потом запряженное четвероногое животное и идущего рядом сванта с палкой в руке. Сынок долго разглядывал картинку — похоже, сванты способны понимать рисунки, — потом подергал мать за рукав и показал рисунок ей. Мать ничего не поняла. Сынок взял у Марка карандаш и нарисовал другое животное, запряженное в волокушу. Затем принялся жестикулировать. Волокуша ползет по земле и движется медленно. У фургона есть колеса, они крутятся, и фургон едет быстро.

А Лилиан и Анна решили, что он деревенский дурачок! Скорее, местный гений. Крестьяне его просто-напросто не понимали и опасались его умственного превосходства.

Парочка приблизилась к колесам, рассмотрела их получше, потолкала. Сынок едва не приплясывал от возбуждения. Мамаша выглядела озадаченной, но колеса ей явно понравились.

Потом они посмотрели на кузнечный инструмент. Щипцы. Сынок никогда не видел ничего подобного. Хоуэлл давно гадал, как сванты обращаются с горячим металлом — наверное, с помощью большого пинцета, связанного из двух зеленых палок. Есть старинная арабская легенда о том, как аллах сделал первые щипцы и подарил их первому кузнецу, потому что никто не мог отковать щипцы, не имея под руками уже готовых.

Сынок не понимал принципа действия мехов, пока их не разобрали. А потом он совершил великое открытие. Колеса, меха и щипцы объединял один и тот же принцип — тот, который его народ, очевидно, еще не знал. Казалось, перед ним простерся целый мир, где он постоянно обнаруживал все новые предметы, движущиеся части которых проворачивались на оси.

К тому времени мамаша вновь проявила беспокойство — ведь ей надо заняться чем-то полезным, чтобы оправдать свое присутствие в лагере. Марк ломал голову над тем, какую работу ей подобрать, когда из дверей штабного домика его окликнул Карл.

— Марк, можешь нам одолжить ненадолго мамашу? — спросил он. — Хотим, чтобы она взглянула на фотографии и показала, какие из животных являются мясным скотом и какие растения уже созрели.

— Думаешь, из нее можно что-то вытянуть?

— Конечно — на языке жестов. Может, и пару слов узнаем.

Сперва мамаше не хотелось расставаться с сынком, но в конце концов она решила, что в лагере ему ничто не грозит, и вошла вместе с Дорвером в домик.

Строительная бригада Дэйва Квестелла уже принялась за котлован под фундамент для водонапорной башни. Воду для замешивания бетона им пришлось доставлять в баках из реки за четверть мили. Сынок с интересом наблюдал за их работой, и не только он — постепенно в отдалении собралась небольшая толпа его соплеменников. Они заметили сынка среди терран и принялись друг другу на него показывать. Тогда сынок скромно поднял внушительный топор и примерил его по руке.

Он и мамаша обедали в полдень с группой контакта. Поскольку завтрак их здоровью не повредил, Фэйон решил, что они могут спокойно есть и пить вместе с терранами. Туземцам понравилось вино. Они и прежде знали, что это такое, но новое вызвало их восхищение. Попробовали они и курить, но после первых же затяжек раскашлялись и решили, что курить им не нравится.

— Мамаша дала нам немало информации о растениях и животных. Большие зверюги, размером с носорога — чисто тягловый скот, их не едят, — сказал Дорвер. — Не знаю, то ли мясо у них плохое, то ли это табу, то ли они слишком ценные, чтобы их есть. Три остальных вида едят, а два из них доят. Насколько я понял, зерно здесь растирают в муку в больших каменных ступах.

Верно, Марк видел в деревне такие штуковины.

— Вилли, когда будешь в горах, поищи подходящий материал для мельничных жерновов. Мы им придадим форму ультразвуковыми резаками, туземцы же, когда поймут идею, сумеют обтесать камни и вручную. А вращать жернова смогут те большие животные. Узнал от нее хоть какие-то слова?

Мейллард угрюмо покачал головой:

— Ничего определенного. То же, что и вчера в деревне. Она что-то произносит, я повторяю, а она заявляет, что это неправильно, и повторяет то же слово. Лилиан делала записи, но получила такие же результаты, что и вчера. Спроси ее потом сам.

— А на мамашу она произвела тот же эффект, что и на остальных?

— Да. Мамаша вела себя очень вежливо и старалась этого не показывать, но…

После ланча Лилиан отвела Марка в сторонку, где их не могли услышать сванты. Она была почти в отчаянии.

— Марк, просто не знаю, что и делать. Она совсем как остальные. Стоит мне слово произнести рядом с ней, как ее чуть ли не в ужас бросает. Впечатление такое, что мой голос вызывает у нее очень неприятные ощущения. А ведь именно мне поручено разобраться с их языком.

— Что ж, кто умеет — делает, а кто не умеет — учит других. Ты ведь можешь изучать записи, говорить нам, какие слова что означают, и учить их распознавать и произносить. Ты же у нас единственный лингвист.

Кажется, эти слова немного утешили Лилиан — во всяком случае, Марк на это надеялся. Если они научатся общаться со свантами и оставят здесь группу для подготовки первой колонизации, он примкнет к ней, чтобы обучать туземцев терранским технологиям и изучать местные. Марк ожидал, что Лилиан тоже останется — она ведь лингвист. Но если теперь выяснится, что она не помощница, а обуза, то ей придется вернуться на корабль. Пол не станет держать на планете специалиста по языку, от которого туземцы шарахаются после каждого слова. А Марк не хотел расставаться с Лилиан. Они слишком много друг для друга значили.

В тот день мамаша доставила Полу Мейлларду и Карлу Дорверу немало хлопот. Они хотели, чтобы она отправилась с ними и помогла с покупкой скота. Перепуганная мамаша лететь не желала, и пришлось разыграть целый спектакль — полдюжины солдат изображали, как они будут ее охранять. Наконец до нее дошло, и все облегченно вздохнули, но тут ей стало страшно садиться в грузовик, куда погрузили мотыги и колеса для фургонов. Сынок сумел успокоить мать, но настоял на том, чтобы отправиться с ними, прихватив топор. Это означало, что охрану придется удвоить, дабы сынок держал себя в руках и не изрубил в капусту своих бывших обидчиков.

Все прошло гораздо лучше, чем ожидалось. Справившись с первым потрясением после взлета, мамаша пришла к выводу, что летать на грузовике ей очень нравится; сынок же с самого начала был в полном восторге. Туземцы в деревне никакой враждебности к парочке не проявляли. Купальный халат мамаши, зеленый комбинезон сынка и его большой топор стали символами их нового повышенного статуса. Даже лорд-мэр был с ними чрезвычайно учтив.

Мэра и нескольких жителей деревни взяли с собой на поля отбирать скот. В лагерь доставили десяток животных, включая пару двухтонных тягловых зверюг. Чуть позже к ним добавились два полных грузовика всевозможных овощей. Все оказались очень довольны сделкой, особенно Беннет Фэйон, которому не терпелось немедленно забить небольшое мясо-молочное животное размером с овцу и взяться за работу. Гофредо посоветовал подождать до завтра — ему хотелось, чтобы возможно большее количество свантов увидели, как животное застрелят из винтовки.

Водонапорную башню уже завершили, а на ее верхушке закрепили большую сферическую цистерну. Подключили насос и систему для фильтрования воды, однако на горячий душ вечером пока нечего было рассчитывать. Придется еще прокладывать трубопровод к реке и, следовательно, копать канаву, пересекающую несколько возделанных полей, а это, в свою очередь, могло спровоцировать недовольство или бунт. Полу Мейлларду не хотелось, чтобы такое произошло до покупки скота.

Чарли Лоугран и Вилли Чалленмахер вернулись на корабль — они присоединятся к партии, отправляющейся в горы. В конце дня прибыла Айиша Кейтли и привезла с собой пять или шесть тонн приборов, блоков и оборудования, а в помощники — младшего офицера с корабля. Прибывшие осмотрели лабораторию Лилиан в штабном домике.

— Не годится, — сказала Айиша. — Нам и четверти аппаратуры сюда не впихнуть. Придется что-то построить.

В дискуссию вовлекли Дэйва. Да, он может построить достаточно большое здание для приборов и звукоизолировать его. Лучше всего бетонное, решил он, однако придется подождать, пока не протянут трубопровод и не заработает насос.

На следующее утро на полях вокруг лагеря собралась толпа зевак, и Гофредо решил убить животное. Ему еще не успели придумать имя и пока называли «домашнее, тип С». Его вывели туда, где всем было хорошо видно, солдат снял с плеча автомат, опустился на колено и прицелился. До животного было полторы сотни ярдов. Мамаша отправилась посмотреть, что происходит, а сынок и Хоуэлл стояли рядом, консультируя на языке жестов сооружение фургона. Солдат нажал на курок. Автомат плюнул огнем, и «домашнее-С» подпрыгнуло, рухнуло, дрыгнуло пару раз ногами и затихло. Туземцы, однако, этого не увидели, потому что жалобно выли и терли себе головы. Все, кроме сынка. Он лишь слегка удивился, увидев, что стало с «дом. С».

Сынок, как выяснилось, был глух как пробка.

Как и предвиделось, в то же утро, когда машина, копающая канаву, двинулась на север через поля, начались неприятности. Толпа свантов, увидев ее неумолимое продвижение через поле, где росло нечто вроде турнепса, преградила машине путь, что-то вереща и размахивая инструментами, многие из которых были изготовлены терранами.

Пол Мейллард был к такому готов. Из лагеря вылетели два грузовика. Один доставил солдат, выскочивших с ружьями на изготовку. К тому времени все сванты уже знали, что автоматы способны производить не только грохот. Мейллард, Дорвер, Гофредо и несколько помощников вышли из другого грузовика и выгрузили подарки. Переговоры вел Гофредо. Понять его сванты не могли, но им нравился его голос. Еще больше им понравились подарки, включающие полдюжины пустых полугаллонных бутылей из-под рома, брезент и множество разной мелочи. Машина двинулась дальше к реке.

Марк и сынок развернули кузницу, но для нее не было топлива. Группа солдат отправилась в лес за дровами. Когда они вернутся, дерево пережгут на уголь в выкопанной неподалеку от лагеря яме. Тем временем Марк и сынок занялись чертежами деревянного колеса с металлическим ободом. Из штабного домика вышла Лилиан с папкой под мышкой и поманила Марка.

— Иди сюда, — отозвался он. — Можешь говорить при сынке, он возражать не станет. Потому что ничего не слышит.

— Не слышит? Так ты хочешь сказать…

— Правильно. Сынок совершенно глух. Он не услышал даже выстрел. Представляешь, он единственный, у кого хватает мозгов вытряхивать песок из ботинка по направлению к пятке, и он же полная потеря для лингвистики.

— Выходит, никакой он не дурачок?

— Отнюдь нет. Вот, полюбуйся: вчера он впервые в жизни увидел колесо, а сегодня уже создает новую конструкцию. Глаза Лилиан распахнулись.

— Так вот почему мамаша настолько ловко общается на языке жестов — она с ним так разговаривала всю жизнь. — Тут Лилиан вспомнила, что хотела показать Марку, и протянула ему папку. — Помнишь, как работал мой анализатор? Так вот, здесь схема того, что намерена сделать Айиша. Звуки будут разбиваться на фрагменты по частоте, но не фотографироваться и проецироваться, а направляться на другие анализаторы — по каждому на свой диапазон частот — и проецироваться на отдельный экран. Их будет сорок, по одному на частотную полосу шириной в сто герц, от нуля до четырех тысяч. Это звуковой диапазон речи свантов.

Когда все тянули коктейль перед обедом, схема стала переходить из рук в руки. Беннет Фэйон целый день препарировал убитое животное, превратившееся просто в «домси». Беннет без интереса взглянул на схему, потом посмотрел вновь, уже пристальнее, поставил стакан, который держал в другой руке, и впился в схему глазами.

— Знаете, что тут изображено? — спросил он. — Это весьма близкая аналогия слуховых органов того животного. Гребень, как мы и предполагали, оказался наружным слуховым органом. Он испещрен мелкими выступами и бороздками. От каждой бороздки отходит длинная узкая мембрана. Они парные, по одной на каждой из сторон гребня, а от них тянутся нервы к скоплениям маленьких круглых мембран. От тех нервы ведут к сложному нерву-кабелю под гребнем и далее в мозг у основания черепа. Я не мог понять, как такая система работает, но теперь вижу. Каждая из крупных наружных мембран резонирует на звук в определенной полосе частот, а маленькие внутренние мембраны разбивают эти полосы на индивидуальные частоты.

— А сколько внутри этих маленьких мембран? — спросила Айиша.

— Тысячи. Внутренность гребня ими просто забита. Погодите, сейчас покажу.

Он вышел и вернулся с пачкой увеличенных фотографий и стопкой пластинок люцита, между которыми были зафиксированы образцы. Все принялись их рассматривать. Анна де Джонг, будучи практикующим психологом, имела и степень доктора медицины, а потому была обязана знать анатомию. Фотографии ее озадачили.

— Не могу представить, как они вообще слышат такими штуковинами. То, что мембраны улавливают звуки, я еще понимаю, но как они его передают дальше?

— Но то, что они способны слышать, несомненно, — заключил Мейллард. — Их музыкальные инструменты, реакция на наши голоса, то, как на них действуют громкие звуки вроде выстрела…

— Слышать-то они слышат, но не то, что слышим мы, — уточнил Фэйон. — Если ничто иное вас не убедит, то взгляните на эти образцы и сравните их со структурой человеческого уха или уха представителя любой известной нам разумной расы. Вот о чем я твердил с самого начала.

— Восприятие звуков у них развито до такого совершенства, что наш слух показался бы им глухотой, — сказала Айиша. — Я была бы счастлива создать детектор звука, хотя бы на одну десятую сравнимый по селективности с их слуховым аппаратом.

Вот, значит, как. То, как произносит «фвонк» лорд-мэр, и то, как произносит Мейллард, звучит для туземцев совершенно по-разному. Разумеется, «фвонк», «пвинк», «твилт» и «круш» звучит для них одинаково, но не будем слишком придираться к мелочам.

В тот вечер горячего душа так и не дождались: у бригады Дэйва Квестелла возникли проблемы с насосом, и в мастерской на корабле потребовалось заказать несколько сменных деталей. К следующему утру насос еще не был готов. Марк собирался показать сынку азы кузнечного искусства, но Лилиан и Анна решили научить мамашу нефонетическому идеографическому алфавиту и утром прихватили сынка в помощники. Лишившись ученика, Марк отправился взглянуть, как продвигается починка насоса. Десятка два свантов собрались с полей и тоже наблюдали за рабочими, сидя на лужайке.

Через некоторое время работа была завершена. Техник нажал кнопку, и насос заработал — пока всухую, издавая резкое потрескивание. Туземцы удивленно зачирикали. Затем по трубе пришла вода, и насос принялся издавать размеренное «чух-чух, чух-чух».

Похоже, новый звук свантам понравился: они загримасничали от удовольствия и придвинулись ближе. Подойдя футов на сорок — пятьдесят, они присели на корточки и застыли, точно погрузившись в транс. С полей потянулись и другие, привлеченные звуками насоса. Они тоже подходили и садились на корточки, пока рядом с насосом не образовался полукруг. Цистерна водонапорной башни заполнялась медленно, и все это время очарованные сванты сидели совершенно неподвижно. Даже когда насос смолк, многие остались, надеясь, что он заработает вновь. У Пола Мейлларда зародилось нехорошее предчувствие, что подобное станет происходить всякий раз, когда будут включать насос.

— Они явно получают от этого удовольствие. И этот звук действует на них так же, как голос Луиса.

— Хочешь сказать, что я чухаю, как насос? — обиделся Гофредо.

— Я это выясню, — пообещала Айиша. — Когда насос снова включат, я запишу этот звук и сравню его с тембром твоего голоса. Ставлю пять к одному, что сходство отыщется.

Люди Квестелла подготовили фундамент звуковой лаборатории и начали заливать его бетоном. Для этого потребовалась вода, и в тот день насос работал до вечера. На следующий день для замешивания бетона потребовалось еще больше воды, и к полудню все население деревни завороженно припало к насосной. Мамашу звук насоса тоже заманил, и лишь на сынка никак не подействовал. Лилиан и Айиша сравнили записи голосов людей с записью звука работающего насоса. В голосе Гофредо отыскалась совпадающая частотная структура.

— Чтобы подтвердить это стопроцентно, потребуется новая аппаратура, но и на глаз сходство несомненное, — сказала Айиша. — Вот почему им так нравится голос Луиса.

— Теперь меня будут звать Старый Насос, — вздохнул Гофредо. — Скоро об этом узнают все, и прозвище прилепится ко мне до конца дней.

Теперь Мейллард всерьез встревожился. Беннет Фэйон тоже, о чем и заявил всем в тот день за коктейлем:

— Это их притягивает, словно наркотик. При первом «чух-чух» они теряют волю: садятся на корточки и слушают. Не знаю, что с ними при этом происходит, но мне страшно.

— Одно из последствий для меня очевидно, — добавил Мейллард. — Эта страсть мешает им работать на полях. А значит, есть риск, что они могут потерять часть урожая и начнут голодать.

Туземец, которого они прозвали лорд-мэр, очевидно, пришел к такому же выводу. На следующее утро он сидел у насосной вместе с остальными, положив посох на колени, но когда насос выключили, встал и направился к группе терран, начав на ходу страстную тираду. Договорив, он указал посохом на насосную, потом на полукруг все еще неподвижных односельчан. Затем на поля, на людей и снова на насосную. Другой рукой он энергично жестикулировал.

«Вы производите шум. Когда мои люди его слышат, они не могут работать. Поля остаются необработанными. Прекратите шум, и дайте моим людям работать».

Яснее не скажешь.

Тут насос включили вновь. Руки лорда-мэра стиснули посох; он напряженно боролся с собой, но тщетно. Его гневное лицо расслабилось, приняв жалостливое выражение радости; он повернулся и побрел к остальным, где тоже присел на корточки.

— Выключи насос, Дэйв! — крикнул Мейллард.

Пыхтение насоса прекратилось. Лорд-Мэр встал, неуклюже поклонился терранам и повернулся к односельчанам, что-то пронзительно крича и работая посохом. Несколько свантов тоже встали и присоединились к нему, расталкивая остальных. Постепенно площадь опустела.

Дэйв захотел узнать, в чем дело. Мейллард объяснил.

— И как нам теперь быть с водой? — спросил инженер.

— Звукоизолируйте насосную. Вы ведь можете это сделать?

— Конечно. Нарастим вокруг здания земляной холм. За пару часов справимся.

Теперь встревожился Гофредо:

— Такое случается всякий раз, когда мы колонизируем новую населенную планету. Мы даем туземцам нечто новое. Потом выясняется, что это новое для них вредно, и мы пытаемся это у них отнять. Вот тогда они выхватывают ножи, начинается стрельба…

В своей области Гофредо тоже был специалистом.

Во время ланча с ними из другого лагеря связался Чарли Лоугран и захотел поговорить с Беннетом Фэйоном.

— Странная получилась штука, Беннет. Я выстрелил в птицу… точнее, в крылатое млекопитающее… и свалил его. Оно было мертвым, когда упало на землю, но на теле я не отыскал и царапинки. Ты не мог бы сделать вскрытие и выяснить, как такое могло произойти?

— А далеко до него было?

— Футов сорок, не больше.

— Из какого оружия ты стрелял, Чарли? — спросила Айиша.

— Из пистолета «Марс-консолидейтед», калибр восемь с половиной. Ружье я оставил в лагере и вышел прогуляться…

— Начальная скорость пули — тысяча двести футов в секунду, — сказала Айиша. — Хватило ударной волны и звука выстрела.

— Не может быть! — воскликнул Фэйон.

— Хочешь побиться об заклад? Спорить не захотел никто.

Мамаша ходила хмурая. Ей не нравилось, что люди Дэйва Квестелла сделали с домиком, откуда слышался такой приятный шум. Айиша и Лилиан утешили ее, заведя в звукоизолированную лабораторию и запустив лично для нее запись работающего насоса. Сынку это в любом случае было до лампочки — он весь день объяснял Марку Хоуэллу, что означают рисунки на бумаге. На это требовалась усиленная жестикуляция. Сынок освоил около тридцати идеограмм; комбинируя их и дорисовывая примитивные картинки, он мог выразить несколько простых идей. Есть, разумеется, предел числу знаков, которое кто угодно способен выучить и зазубрить — достаточно вспомнить, сколько лет писец в Китае осваивал азы своей профессии, — но это стало хотя бы началом метода общения.

Квестелл завершил звукоизоляцию насосной. Айиша испытала возле него чувствительный детектор звуков, прихватив для верности мамашу, но ни та, ни прибор не отреагировали, когда включили насос.

За работой строителей наблюдало несколько свантов. Они проявляли недовольство, а двое даже попытались помешать, и их пришлось отогнать прикладами. Явился лорд-мэр в сопровождении совета старейшин, несущих большой рог. Им удалось успокоить толпу и вернуть свантов на поля. Судя по всему, мэр был настроен по отношению к терранам приветливо и стремился с ними сотрудничать. Зависшая над деревней ищейка показала, что на площади собирается возбужденная толпа.

Сразу после ланча Беннет вылетел в другой лагерь на джипе и вернулся к трем часам дня вместе с Лоуграном. Они отнесли обернутый тканью сверток в препараторскую Фэйона. Когда настало время обеда, Мейлларду пришлось за ними идти.

— Извините, — сказал Фэйон, присоединившись к остальным. — Даже не заметил, как пролетело время. Мы еще не завершили вскрытие этой «летучей мыши», как ее называет Чарли.

Непосредственной причиной смерти стал спазм всех мышц тела зверька. Некоторые за прошедшее время успели расслабиться, но не до конца. Кости или сломаны, или вывихнуты. Нет ни малейших следов внешних повреждений. Ее погубили собственные мускулы.

Фэйон обвел присутствующих взглядом.

— Надеюсь, никто не принял пари, предложенного Айишей, когда я улетал? Большие наружные мембраны в гребне выглядят неповрежденными, но многие маленькие внутри сильно сжаты — причем только в одной области — и таких сжатых больше слева от гребня, чем справа. А Чарли помнит, что она летела перед ним слева направо.

— Это рецепторные области, воспринявшие звук в частотном диапазоне выстрела, — пояснила Айиша.

Анна махнула в сторону Фэйона, точно передавая ему что-то.

— Теперь это твоя проблема, Беннет, — сказал она. — Причина не психологическая. Не могу согласиться с выводом о психосоматическом переломе и вывихе.

— Не суди предвзято, Анна. По-моему, это как раз из области твоих интересов.

Все взглянули на Марка с удивлением. Его специальностью была сравнительная технология. Все, связанное с биологией и психологией, не имело к нему никакого отношения.

— Мне многое не давало покоя с момента первого контакта. Но теперь я близок к мысли, что вот-вот пойму туземцев. Послушай, Беннет, высшие формы жизни на этой планете — и сванты, и дом-си, и «летучая мышь» — структурно идентичны нам. Я говорю не о макроуровне, скажем, о наших ушах и их гребнях, а об уровне молекул, клеток и тканей. Это так?

Фэйон кивнул:

— Биология этой планеты в точности терранского типа. Да. Я даже могу сказать, что, приняв необходимые меры предосторожности, мы сможем сделать пересадку тканей человека сванту, и наоборот.

— Айиша, способны ля звуковые волны пистолетного выстрела оказать тот физический эффект, о котором мы узнали?

— Абсолютно нет, — ответила она, а Луис Гофредо добавил:

— В меня стреляли из пистолета и промахивались с гораздо более близкого расстояния.

— Значит, причину надо искать в нервной системе животного.

— И все равно это проблема Беннета, — пожала плечами Анна. — Я психолог, а не невролог.

— Как раз об этом я и твержу, — раздраженно сказал Фэйон. — Их слух отличается от нашего. А вот вам и доказательство.

— Которое утверждает лишь то, что они вообще не слышат.

Марк ожидал взрыва, и коллеги его не разочаровали и дружно принялись возражать. Сигнальная реакция. Один лишь Пол Мейллард выдал семантически подходящий отклик:

— Что ты имел в виду, Марк?

— А то, что они не слышат звуки, они их ощущают. Вы все видели, как устроены их гребни. Эти штуковины не передают звуки дальше в мозг, как ухо человека. Они трансформируют звуковые волны в тактильные ощущения.

Фэйон выругался — медленно, четко и с расстановкой. Анна уставилась на него, выпучив глаза. Монитор ищейки показывал на деревенской площади нечто вроде бурного и шумного митинга протеста. Гофредо встал и еще больше убавил звук.

— Это может многое объяснить, — медленно проговорил Мейллард. — Например, как трудно им было осознать, что мы не понимаем их слов. Тычок в нос для любого останется тычком в нос. Они-то думали, что передают нам телесные ощущения. И не знали, что мы к ним нечувствительны.

— Но ведь… у них есть язык, — возразила Лилиан. — Они разговаривают.

— Но не так, как это делаем мы. Если свант хочет сказать «я», то для него это «пощекотать-щипнуть-потереть», даже если для нас это звучит «фвонк» — в том случае, если не звучит как «пвинк», «твилт» или «круш». Для сванта тактильные ощущения различаются не больше, чем массаж четырьмя различными парами рук. Наш аналог — слово, произнесенное четырьмя разными голосами. И они выработали код для выражения смысла с помощью тактильных ощущений, как мы выработали код для выражения смысла с помощью слышимых звуков.

— А разница в том, что когда один свант говорит другому: «я счастлив» или «у меня болит живот», он заставляет собеседника ощущать то же самое, — сказала Анна. — Такое общение намного убедительней. И вряд ли среди свантов популярен обмен симптомами. Карл! В этом ты был почти прав. Это не телепатия, но нечто очень похожее.

— Верно, — просиял Дорвер, уже оплакивающий свою скончавшуюся теорию телепатии. — И смотрите, как это объясняет их общество. Оно мирное, всё быстро приходят к соглашению… — Он взглянул на экран и ахнул. На одном конце площади стоял лорд-мэр со своими приспешниками, а на другом столпилась оппозиция; противники в унисон орали друг на друга. — Похоже, в споре у них побеждают самые выносливые. Партия, которая дольше способна выдержать чувства оппонентов, в конце концов их убеждает и делает союзниками.

— Чистейшая демократия, — объявил Гофредо. — Правят те, кто шумит громче всех.

— И еще я готова поспорить, что когда свант заболевает, он ходит и распевает: «Я здоров, я себя прекрасно чувствую!» — заявила Анна. — Здесь самовнушение работает по-настоящему. Подумайте и об обратной связи. Некий свант испытывает некое чувство. Он его вербализует, а голос это чувство усиливает. Такое же чувство возникает у его слушателей, те тоже его вербализуют, усиливая его и в себе, и в нем. И так далее.

— Так и есть. Взгляните на их технологию. — Оказавшись на знакомой территории, Марк ощутил себя уютнее. — Мой друг, как-то говоря о нашей общей знакомой, заметил: «Когда ее монтировали, то напихали столько схем, управляющих чувствами, что не осталось места на схему мышления». Думаю, это идеальное описание ментальности свантов. Возьмите их бронзовые ножи и музыкальные инструменты. Замечательная работа мастеров, стремившихся выразить свои чувства через металл или дерево. Но придумать идею колеса или хотя бы щипцов? Увы! Как можно выразить первый закон Ньютона или второй закон термодинамики с помощью щекотки, пощипывания и поглаживания? А вот сынок смог ухватить идею. Его ущербность, если ее можно так назвать, отрезала его от ошущательного мышления. И он способен мыслить логически, а не чувственно.

Марк продолжил:

— Теперь я понял также, почему деревня расположена на холме.

До меня это дошло, когда я наблюдал, как ребята Дэйва возводят насыпь вокруг насосной. Мне не давало покоя отсутствие в деревне кладовых и амбаров для зерна, а также число людей, проживающих в столь немногочисленных и маленьких домиках. Скорее всего, деревня у них подземная, а домики — это лишь звукоизолированные входы в скрытые помещения, где сванты прячутся от неприятных природных звуков — грома, например.

Из динамика монитора следящей за деревней ищейки доносился рев рога. Кто-то поинтересовался, для чего он нужен. Гофредо рассмеялся:

— Сперва я думал, что это боевой рог. Как раз наоборот — это рог умиротворения. Массовый транквилизатор. Помните, как в первый день они принесли его и направили на нас, чтобы сделать гостей миролюбивыми?

— Теперь я поняла, почему сынка отвергают и преследуют, — сказала Анна. — Должно быть, он издает всевозможные жуткие звуки, которых сам не способен услышать… нет, это неправильный термин, но у нас пока нет слова для его обозначения… и лишь у матери хватает терпения находиться рядом с ним.

— Он совсем как я, — поддакнула Лилиан. — Теперь и я поняла. Оказывается, я доставляю им сильные физические страдания, когда открываю рот. А мне всегда казалось, что у меня приятный голос, — жалобно добавила она.

— И он у тебя приятный — для человека, — утешила ее Айиша. — Но для общения со свантами тебе придется его изменить.

— Изменить? Как?

— Воспользуйся анализатором и тренируйся. Кстати, именно из-за этого я и избрала своей специальностью акустику. У меня когда-то был голос как у простуженной вороны, но я завела себе привычку по часу в день разговаривать перед анализатором и за пару месяцев выработала совершенно другой голос. Кстати, попробуй добавить в свой голос частоты работающего насоса — те, что есть у Луиса.

— Но зачем? Какой в этом смысл? У свантов даже нет языка, который я могу выучить, а они не смогут выучить наш. Они ведь не в состоянии воспринять идею произнесения звуков ради звуков.

— Но ты отлично поработала с мамашей, обучая ее идеограммам, — возразил Мейллард. — Продолжай в том же духе, пока не обучишь ее базовому словарю «лингвы терры», а с ее помощью мы обучим еще нескольких свантов. И они станут нашими переводчиками — мы будем писать им то, что они должны сказать другим.

Пусть способ неуклюжий, зато надежный. И ничего иного мне в голову пока не приходит.

— Но со временем мы его усовершенствуем, — пообещала Айиша. — Разработаем вокодеры и визуализаторы. Пол, у тебя есть право реквизировать персонал из корабельного экипажа. Вызови меня — я останусь здесь и буду работать над этой проблемой.

Страсти на деревенской площади накалились. Оппозиция заметно теснила лорда-мэра и его команду.

— Советую быстро что-то предпринять, Пол, если не хочешь, чтобы пролилась кровь свантов, — тревожно посоветовал Гофре-до. — Дай этим ребятам еще полчаса, и к нам заявятся гости с луками и копьями.

— Айиша, у тебя есть запись работающего насоса. Перенесите проигрыватель в джип, летите к деревне и включите над ней запись, — распорядился Мейллард. — И сделайте это немедленно. Анна, сходи за мамашей. Пусть она скажет всем, что отныне в полдень и еще на час-два после заката, когда с работой покончено, на деревенской площади будут даваться бесплатные насосные концерты.

Айиша вместе с помощником из младших корабельных офицеров и армейским лейтенантом торопливо вылетела к деревне. Все уставились на экран. Через пятнадцать минут над деревней показался джип. Описав круг, он снизился, и послышалось равномерное пыхтение насоса.

Вопли, верещание и рев умиротворяющего рога смолкли почти немедленно. Когда джип снизился до уровня крыш, противоборствующие группы быстро распались на составлявших их индивидуумов. Сванты сгруппировались в центре площади, присели на корточки, задрали головы и погрузились в восхитительные звуковые волны, омывающие их с небес.

— И что нам теперь — дважды в день посылать джип? — спросил Гофредо. — Над деревней все равно висит ищейка. Давайте встроим в нее динамик и таймер, пусть включает запись автоматически.

— А еще можно дать лорду-мэру запись и проигрыватель. Пусть он сам решает, когда им слушать, — предложил Дорвер. — И у нас одной заботой станет меньше.

— Нет! — гаркнул Марк столь неожиданно, что все вздрогнули. — Знаете, чем это кончится? Никто не сможет выключить запись, ведь она их гипнотизирует или вгоняет в транс — называйте, как хотите. Они так и будут сидеть вокруг, умирая от голода, а когда истощится батарея, от жителей деревни останутся одни скелеты. Придется нам заниматься этим самим. Что поделаешь — таково уж Бремя Терранина.

— Это даст нам в руки и средство воздействия, — заметил Гоф-редо. — Если они станут себя очень хорошо вести, прибавим время поощрения, а если выкинут какую-нибудь штуку — выключим. И еще надо выяснить, что есть в голосе Лилиан такого, чего нет у всех нас, вычленить, сделать хорошую громкую запись и спрятать в арсенал вместе с мощным оружием. Знаете, когда мы отправимся в город на переговоры с местным царьком, у нас не возникнет никаких проблем.

— Но мы не должны злоупотреблять своим преимуществом, Луис, — серьезно проговорил Мейллард. — И имеем право использовать его только ради блага местного населения.

Он действительно говорил то, о чем думал. Только… Чтобы быть специалистом по истории технологии, надо знать и общую историю, а Марк отлично помнил, сколько раз высказывалось такое благое намерение. Некоторые из исторических личностей тоже произносили его искренне, но в конечном счете разница с лицемерами оказывалась невелика.

Фэйон и Анна уже с энтузиазмом обсуждали предстоящую работу.

— Сама не пойму, где тут кончается твоя специальность и начинается моя, — размышляла Анна. — Придется заняться этой проблемой вместе. Вот только как мы ее назовем? Во всяком случае как угодно, но только не слухом.

— Единственное, что мне приходит в голову — «неслуховое восприятие звуков», — сказал Фэйон. — Но уж больно неуклюжий термин.

— Марк, ты первый обо всем догадался, — напомнила Анна. — Что скажешь?

— «Неслуховое восприятие звуков»… Ничуть не хуже, чем «домашнее животное типа С». Надо просто сократить. И получится… Неслувозву… Или неслух.