Нинн просыпалась медленно, невероятно медленно. Понача­лу работал только ее мозг, и была лишь темнота под закрыты­ми веками. Она и не подозревала, что у нее настолько тонкое обоняние. Там, где она оказалась, ее окутывали запахи муже­ственности — кожа, металл, мускус. Не просто мужские запа­хи. Запахи Лето. Она чуяла его с такой невероятной ясностью, словно все клетки ее тела были созданы для того, чтобы втя­гивать его аромат, смаковать все нотки, наслаждаться ими, как ароматом крови воина, которого вскоре победит.

Теперь, осознав, что он рядом, она отчаянно хотела, что­бы ее оставшиеся чувства вернулись. Как можно скорее. Что же вернется первым? Первым вернулся вкус, о чем она поч­ти сразу же пожалела. Кровь жгла язык листовой жестью. А поверх нее ощущались сладкие остатки голиша, который отправил ее в этот кошмарный тоннель, где тело и мозг раз­летелись в разных направлениях.

Прекрати это. Хватит.

Она хотела услышать его, увидеть его, почувствовать.

— Нинн.

Она едва не замурлыкала, услышав звуки своего имени. Вернулось еще одно чувство. Она могла его слышать. Более того, теперь она знала, что он рядом. В его голосе звучал ти­хий гром и отдаленные ветра. Стихии. Он был сильнее, чем человек, сильнее даже, чем просто Король Дракона. Она хо­тела снова услышать, как он произносит ее имя, и представ­лять движения его губ, выговаривающих каждую букву.

Ее окутало теплое чувство. Защищенность. Она была в безопасности, которой не чувствовала уже... память не хо­тела поддаваться. Или не могла. Какая-то темная сила не по­зволяла заглядывать далеко в прошлое. Нинн предпочла рас­твориться в комфорте момента и не думать о том, каким странным вышло ее пробуждение.

Теплота сместилась. Его руки. Он касался ее, кожей к ко­же, возможно даже телом к телу. Чудесное тепло окутывало ее от щеки до пальцев ног. Она лежит рядом с ним? В его ком­нате? Она вздрогнула, и он привлек ее ближе.

— Нинн, возвращайся.

С первой попытки ее голос прозвучал только хрипом. Она сглотнула, ощутила резкую боль — и почти мгновенно вслед за горлом отозвалось болью почти все тело — и попыталась снова.

— К тебе?

— Да. — Он погладил ее по лбу. — Возвращайся ко мне.

Большие, уверенные ладони гладили ее руку. Она растая­ла от ритма прикосновений. Она, похоже, лежала рядом с ним, а то и на нем, потому что по мере возвращения чув­ствительности к ее телу она все больше ощущала его тепло. Она прижалась поближе, и он ответил. Уверенные поглажи­вания его пальцев расслабили ее напряженные мышцы. Ши­рокие ладони двигались по ее телу к бедрам.

— Дай мне причину вернуться, — выдохнула она. — В тем­ноте безопаснее.

Он поцеловал ее в висок. От того, что этот яростный не­сдержанный мужчина оказался способен на такой мягкий поцелуй, она зажмурилась, ощутив на ресницах слезы. Она не помнила, когда в последний раз ощущала такой уют, и не помнила, когда в последний раз плакала. Ненормально, во­пил тонкий голос в дальнем углу сознания. Невозможно.

Вспомни.

— В темноте безопаснее, — она повторяла это, пока сама не поверила своим словам и не решила спрятаться во тьме навсегда.

Еще один поцелуй.

— Но я не могу увидеть твои глаза.

Нинн застонала. Нечестно. Так чудесно и так нечестно.

— Открой для меня глаза. — Его дыхание гладило ей ви­сок. Словно новая форма прикосновения. Еще один способ ее приласкать. — Я хочу увидеть твои глаза и понять, что ты хочешь быть здесь.

— Где?

— В моей постели. В моих руках. — Эти самые руки слег­ка прижали ее к себе, словно напоминая ей о его силе. Стук его сердца все ускорялся по мере того, как лились слова. — Я хочу прикасаться к тебе снова и снова. И не ограничивать­ся прикосновениями. Но я не собираюсь этого делать, если голиш все еще отравляет твои мысли и не позволяет ска­зать «нет».

— Я не скажу «нет».

— Тебе нужно смотреть мне в глаза, когда говоришь это.

Она осознавала все больше подробностей. Что у него об­нажена грудь. Что он лежит на спине. Что она лежит на бо­ку. Осталась ли на нем одежда? А на ней? Трепет от того, что она может оказаться обнаженной в его постели, послал щекотные ручейки электричества в остаток ее онемевших мест. Она была Тигони. И обладала даром собирать элек­тричество. Она представила себе, как этот дар способен возродить ее тело.

И медленно открыла глаза, готовясь к рези под веками от яркого света. Но в комнате было почти темно. Никаких ламп дневного света. Никаких голых ламп накаливания. Детали проступали с той же неторопливостью. Мягкий блеск при­влек ее внимание. Ночник в дальнем углу мягко подсвечивал висящий на стене доспех. И три других доспеха рядом с пер­вым, все разных очертаний.

Они висели... На краю узкой кровати.

Помимо раковины, сундука и пары флаконов с гигиени­ческими средствами в комнате не было ничего. Пустота. Недостаток декораций лишь подчеркивал, что было глав­ным для Лето из клана Гарнис. Его доспех. И работа всей его жизни.

Так почему же она в его постели? Ничто другое не имело для него значения. В этом жестоком месте не было места для отвлекающих факторов.

Возможно, именно поэтому они и лежали рядом в этой темноте. Это действительно было жестокое место. И если двое смогли выкроить в нем пару часов отдыха, к чему от­казывать себе? Она хотела его. Ее тело — избитое, полное боли — жаждало его. И пока она обречена на выживание, вынуждена жить в подземной тьме, она вполне может по­зволить себе наслаждение, которые они способны друг дру­гу подарить.

Обречена?

Вынуждена?

Дрожь страха зародилась в ногах и врезалась ей в осно­вание черепа. Головная боль взорвалась не хуже ее разру­шительного дара. Она застонала и прижалась лбом к груди Лето.

— Что случилось?

— Голова, — задохнулась она. — Черт.

Он сел, помогая и ей приподняться. Тьма была чернее чер­ного под веками, которые она закрыла под наплывом боли.

— Опусти голову между колен. Наклоняйся.

Его смертоносные руки принялись нежно массировать тыльную сторону ее шеи. Нинн застонала снова, на этот раз от облегчения, которое он ей подарил. Боль полыхала по­жаром в центре ее головы, но Лето заставлял ее отступить, забиться обратно в дальний угол. Вскоре он сместил свое внимание на зажатые мышцы ее шеи и плеч. И лишь когда он коснулся губами ее спины, тело Нинн очнулось и среаги­ровало желанием, а не благодарностью.

Она поняла, что Лето оставил ей нижнее белье — обрезан­ный топ и простые хлопковые шорты. В тот миг она была благодарна за эту частичку личного пространства, пусть да­же ноги Лето и обнимали ее. Он сохранял дистанцию и не прижимался пахом к ее заду. Она не знала, что это: проявле­ние нежности или очередная попытка обращаться с ней, как со своей призовой зверушкой.

— Вставай, — хрипло сказал он. — Я отведу тебя в твою комнату. Тебе нужно поспать. Последние несколько дней бы­ли сложными для нас обоих.

В первый раз после того, как сознание к ней вернулось, она повернулась к нему лицом. Лето уже очень давно поддержи­вал ее. Присматривал за ней. Защищал ее от мира, который вгрызался ей в лодыжки и собирался пробраться выше, что­бы проглотить целиком.

Выражение его лица оказалось открытым, как никогда раньше. Напряжение мышц у рта исчезло, словно он только что выдохнул. Шрам на верхней губе уже не придавал ей вы­сокомерного вида, лишь делал ее мягче и уязвимее. Нинн почти что видела момент нанесения раны — и свое желание оградить его от боли — вместо жуткого шрама, оставленно­го ему ударом. Морщинки у постоянно напряженного рта разгладились. Он выглядел моложе. Сильным, да, но без ощу­щения давящей ноши.

На нем были почти такие же шорты, сшитые из той же хлопковой ткани, похожей на грубое домотканое полотно. Грудь, которая обычно была скрыта доспехом, теперь была обнажена. Она всегда знала, что у него потрясающее тело, но увидеть его своими глазами было невероятно. Она не знала, на что смотреть в первую очередь? Сильные грудные мыш­цы под медной кожей, припорошенной темным волосом. Широкие плечи, оплетенные мышцами, толстые бицепсы и мощные шнуры сухожилий его запястий... Он сидел, слег­ка согнувшись, и в этой позе мышцы его пресса казались ори­гами, свернутым из плоти. Бугры и связки четко отслежива­лись на его ребрах.

Ей хотелось пройти зубами по каждому выступу и впадин­ке его тела. Она хотела попробовать его силу на вкус. Пусть между ними осталось так много несказанного, но она не мог­ла подсознательно не касаться его. Кончиками пальцев в ко­лыбели его мозолистых ладоней.

Его глаза казались темными и отрешенными, он вновь поднимал щиты, которые она так отчаянно хотела разру­шить. Почему ей так важно выяснить его личность?

Он мне небезразличен. И я хочу знать, что представляет собой мужчина, который мне небезразличен.

Обеими руками обхватив его подбородок, она заставила Лето поднять взгляд и встретиться с ней глазами.

— Я заходила к себе только чтобы сменить одежду и вы­мыться. С чего бы мне засыпать там, если ты здесь? И поче­му мне вдруг понадобился сон?

— А твоя головная боль?

— Ты ее прогнал, — Она пожала плечами. — Эти присту­пы, они... Не знаю. Приходят и уходят. Вспышка, и все про­ходит через пару секунд.

Он медлил. Его губы сжались от странной эмоции, кото­рую она не смогла опознать.

— Это многое изменит.

— А ты не любишь перемен?

В ответ он лишь хмыкнул.

— Лето?

Снова неопределенный горловой звук. Сейчас выражение его лица читалось проще, но она бы не отказалась от несколь­ких подтверждений.

— Ты чемпион, и сегодня у тебя есть право выбора, — ска­зала она, запуская пальцы в его мягкие коротко остриженные волосы. — Кого бы ты выбрал, не будь меня? Только не лги. Ты уже должен был понять, что я сумею распознать ложь.

— Никого.

Его голос был хриплым, как во время спарринга, но теперь его пронизывали совсем другие эмоции. Глаза, которые он на­конец поднял на нее, были темными и пронзительными. Ее ру­ки покрылись мурашками от желания, которое он больше не мог — или больше не хотел — прятать. Откровенное, чув­ственное предвкушение собиралось в ее животе и пульсиро­вало — вверх, вниз, наружу, пока все ее тело не начало молить о поцелуях. Везде. Она хотела его грубый рот всеми возмож­ными способами, какими только мужчина может удовлетво­рить женщину, и хотела ответить ему тем же.

— А я? Ты бы хотел, чтобы я выбрала кого-то другого?

— Нет.

От его первобытного рычания ее желание лишь усилилось. Она слишком долго боролась с ним. Она сражалась с ним ря­дом. Сейчас, будь это бой, они оба хотели добиться взаимной победы.

— И вот она я, смотрю на тебя. И делаю выбор, который никак не связан с голишеМу Дракон бы его побрал, и отго­лосками битвы. — Она подалась вперед и коснулась его губ своими. Нетерпеливые, жадные руки помогли ей сохранить равновесие, и она схватилась за его напряженные плечи. — И я говорю тебе, что не собираюсь сегодня спать, и ты не проведешь сегодняшнюю ночь ни с кем, кроме меня.

Улыбка чуть оживила мрачное выражение его лица.

— Я же говорил, что ты придешь ко мне.

Лето редко, почти никогда не пытался шутить, чтобы скрыть свои настоящие эмоции. Что, если выбранный ими путь раз­рушит ментальную защиту Нинн, и ее разум не выдержит?

И будет ли его волновать этот вопрос через пару секунд, если она не прекратит к нему прикасаться?

Она поднялась на колени и устроилась между его бедер. Кровать была узкой. И он всегда считал ее неудобной. Но теперь недостаток пространства обернулся неожидан­ным преимуществом. Он хотел, чтобы она оказалась еще ближе.

— Да, Лето. Я пришла к тебе. Ты победил. И поскольку я тоже чемпион, — сказала она ему в щеку, — мне нелегко признавать это вслух.

— Единственная победа, и уже подобное эго.

— Тебе же это нравится. Я такая, какой ты меня сделал.

И вновь он ощутил укол чего-то, похожего на вину. Он все­го лишь пытался тренировать ее наилучшим образом, но в итоге ее успех зависел вовсе не от него. Ведь не он был ведь­мой Индранан, способной перемешать ее мысли и сделать ее совершенно другой женщиной.

Но разве это снимало с него ответственность? Вина Улии была лишь частичной. Он мог бы оберегать ее жизнь так дол­го, как это потребовалось бы им обоим. Но вместо этого он пожелал создать идеальное отражение своего мастерства. Аплодисменты, которые она сорвала, затмили все его преды­дущие победы, однако насладиться славой он смог лишь по­тому, что она была его творением.

Он пытался изменить ее и мало чем отличался в этом от доктора Астера.

Нинн из клана Тигони стала сильнее, стала уверенней, но она потеряла свободу.

И он не мог понять, почему это настолько его беспокоит. Он сам не был свободен, и это никогда его не волновало.

У нее есть сын. Ее мужа убили.

Если бы она об этом помнила, она не стояла сейчас на ко­ленях между его бедер. И он бы не превращался в самого жадного ублюдка Драконьего рода, хватая ее за бедра.

— Вот так уже гораздо лучше, — сказала она ему в ви­сок. — Покажи, что ты умеешь, Лето из Гарнис. Покажи мне.

Ее поза открывала ему великолепный вид на ее торс. Топ скрывал ее груди, но при этом поддерживал их, идеально подчеркивая. Ее соски напряглись. Они натянули ткань, с каждым вдохом и выдохом то поднимая, то опуская тонкий хлопок. Она вцепилась ногтями в его плечи. Ее мягкие пух­лые губы приоткрылись. Она облизала нижнюю губу. И это полное чувственности приглашение послало поток крови к паху Лето. Он и раньше возбуждался рядом с Нинн — у не­го стоял, когда он накрыл ее своим телом в комнате Килго­ра. Но сейчас все было иначе, и совершенно не похоже ни на один призовой секс после боя.

Это было... близостью.

— Ты была права, — прохрипел он. — Я не люблю пе­ремен.

Она подалась вперед, изменяя положение их ног, чтобы оседлать его бедра. Поднялась, опустилась и прижалась мяг­ким изгибом бедер к доказательству того, насколько он ее хо­тел. Это доказательство вынудило его застонать, когда Нинн закрыла глаза.

— Мне нравится эта перемена. Всегда такой воин. Всегда такой твердый. — Она прижалась к нему бедрами. — Но это именно та твердость, которая нам сегодня понадобится.

Самоконтроль Лето сорвался. Он не мог сдерживаться за них обоих. Она хотела, чтобы он овладел ею. И он это сделает.

То, что было медленным пробуждением соблазна, стало грубее, быстрее. Он сорвал с нее топ так резко, что она ахну­ла. Возможно, рефлекс заставил ее скрестить руки, закрывая прекрасную обнаженную грудь. Он поймал ее за запястья и завел их ей за спину. Любая другая женщина — Дракон по­дери, любая другая женщина — сдалась бы от такой демон­страции его силы. Нинн не могла вырваться из его хватки, но у нее было другое оружие. Она оскалила зубы и выгнула грудь вперед.

— Тебе, — сказала она.

Какой вызов.

Лето потянул ее запястья вниз и назад, заставляя ее вы­гнуть спину. Поймал губами ее левую грудь и засосал. Без предупреждения. Без мягких поцелуев. Ее вздох потоком ла­вы обдал его тело. Она поводила плечами из стороны в сто­рону — в слабых попытках вырваться из оков его рук. Дви­жения лишь подхлестнули его желание. Она никуда не могла деться, более того, она не хотела этого.

Ее плоть под его губами и языком была одновременно мяг­кой и упругой. Он играл языком с бусиной ее напряженного соска. Мягко поглаживал. Втягивал и лизал, догоняя темпом ее пульс. Каждая ласка вызывала разные звуки из ее горла. Он хотел выучить их и заставить ее повторять их снова. Он проложил языком теплую влажную дорожку к второй груди. Она застонала, когда он потерся грубой щекой по затвердев­шему соску.

И снова попыталась вывернуться из его рук, вращая запя­стьями.

— Я хочу прикасаться к тебе.

Лето поднялся горячими поцелуями к ее шее, скуле, за ухо.

— И к чему ты прикоснешься сначала?

— К твоим бокам. Я хочу царапать тебя, пока ты не вздрог­нешь.

— А когда вздрогну?

— Ты трахнешь меня. — Она нырнула вперед, чтобы пой­мать его губы в яростный поцелуй. Их страсть родила грозу между ними, с потрескиванием ее электричества и остротой его чувств. Столкновение. — Потому что я не хочу больше мягкости. Мягкость мы оставим на потом.

Он застонал ей в рот. Потом. Это обещание. Что будет еще время. И не одно подобное столкновение. Она выучит его стоны, его дрожь, так же верно, как обучалась движениям для боя.

Еще раз скользнув языком между ее губ, он отпустил ее руки.

Она не стала играть с ним. Нинн рванула ногтями по его бокам и бедрам. Он зашипел. Вскинул бедра. И ее ответный стон был именно тем, что он хотел услышать. Она была силь­ной, дикой — он никогда не думал, что у него будет напар­ница, которую он настолько захочет.

В которой будет нуждаться.

— Чувствуешь? — зарычал он ей в губы, хватая ее за яго­дицы и заставляя опустить бедра. Прижался к ней. Ближе, начиная двигаться в ритме, который захватывал их тела. — Чувствуешь, насколько я тебя хочу?

Она запустила между ними руки. Горячие тонкие пальцы скользнули под резинку его трусов.

— Настолько? — Она обхватила пальцами его эрекцию. — Это все мне?

— Дразнишься, мерзавка, — сказал он с улыбкой, в кото­рой боль смешивалась с подступающим экстазом. — Тебе по­казать, что я могу?

— Да.

Даже в дымке возбуждения Лето знал, что не сможет опро­кинуть Нинн и войти в нее так, как он хочет. Ее поврежден­ная спина была еще слишком чувствительна. Она, похоже, забыла о том, что произошло в последние несколько часов, последние несколько дней, но он не мог забыть ее боль, как ни старался.

Вместо этого он использовал свою силу — он любил де­монстрировать силу, когда дело касалось доминирования над этой женщиной — чтобы развернуть ее и поставить на коле­ни. Стянул с нее шортики. И уверенно, властно запустил ла­донь между ее ног. Она была влажной. Влажной для него. Каждый раз, стоило ему подумать, что возбуждение достиг­ло своего пика, находилась новая причина забыть о прошлых границах.

Нинн выгнула спину, как кошка, прижимаясь к его ладо­ни. Они оба приглушенно застонали.

Лето стянул свои трусы и прижался к ее влажному входу. Она застыла. Он не дышал, склоняясь над ее телом. Свобод­ной рукой он обнял ее за бедра. Она могла двигаться и вы­рываться от талии и выше, но бедра и то, что между ними, сейчас контролировал он.

Глядя на ее свежую татуировку, он боролся со своими опа­сениями. Он заставил их исчезнуть, отрешился, как умел на арене, отметая самые громкие вопли толпы во время боя. Со­средоточился на одной задаче.

— Ты хотела, чтобы я показал тебе, — нетерпеливо проры­чал он в ямку за ее ухом. — Вот что мое. И это наша награда.