Бон Сун Не прекрасно помнила ту давнюю историю… Это было еще до рождения её дочери Бон Сун. А муж скитался неизвестно где, разыскиваемый властями за участие в народном восстании. Слухи доходили до портнихи, что он завел себе на чужбине другую женщину. Принятая на работу в усадьбу янбана Чхве Чи Су в качестве портнихи, Бон Сун Не коротала зимние вечера вместе с другими служанками.

Однажды они сидели вдвоём со старушкой Каннан. За окном в ночи падал редкий снег. Каннан крутила прялку, а Бон Сун Не штопала носки. Старушка начала свой длинный разговор с сожаления, что отец янбана Чхве ушел в мир иной будучи совсем еще молодым, в двадцать один год:

— Это было поздней осенью, в самый разгар сбора каштанов, — сказала Каннан, стуча прялкой. — Моего мужа не было дома, он вместе с тогдашним управляющим Паком отлучился по делам в Куре. Погода в тот день была очень морозная и ветреная, какая обычно бывает в феврале, когда духи ветра спускаются с горных вершин в долину. Нашему господину Чи Су тогда едва исполнился год. С самого рождения он не отличался хорошим здоровьем и постоянно болел. Он был в семье вторым ребенком. Первый тоже был сын, но он умер, едва появившись на свет. Так что, можно представить, как семья лелеяла и берегла Чхве Чи Су. Вечером того дня малыш закапризничал, мы с молодой в ту пору госпожой Юн вспотели, сменяя друг друга, пытаясь успокоить ребенка. Вскоре он уснул. Я пошла к себе и прилегла. Проснулась я от лая собак, который доносился со стороны бамбуковой рощи. Лай приближался всё ближе и ближе. Меня обуял страх. Я представила этих собак большими и свирепыми, как тигры. И подумала, как должно быть, испугал собачий лай госпожу Юн. Я решила взглянуть на неё, но не в силах была подняться, и вся дрожала. Наконец, собравшись с силами, я встала и пошла в хозяйские покои. Моя госпожа, при свете лампы, спокойно шила что-то подле спящего ребенка. Еще тогда я убедилась, насколько она сильна духом и никогда не показывала и вида, что боится. Я спросила ее:

«Отчего так беснуются собаки?»

На что она помолчала, а затем тихо проговорила: «Вероятно, мы скоро потеряем наших преданных собак».

«Не горный ли дух всполошил их так?»

«Может быть… Дух сердится на нас, потому что мы недостаточно искренни…»

Слова госпожи меня взволновали и встревожили. Накануне она ходила в храм, где молила Будду дать её сыну здоровья и долголетия. Я сказала госпоже, что всё будет хорошо, что горные духи, точно бездомные животные, бродят, где им вздумается. Сказала я это, успокаивая госпожу, но в душу мою вселилась тревога и предчувствие беды. Я пошла к себе и просидела без сна до утра. Наверное, и госпожа не сомкнула глаз, читая молитвы.

— Значит, и вправду, то был горный дух? — спросила старушку Бон Сун Не.

— Да, — кивнула Каннан. — Уж лучше бы он утащил собак…

— А что?.. — встревожилась Бон Сун Не.

— Когда наступило утро, я вышла наружу, — продолжила рассказ бабушка Каннан. — И что же я увидела?.. Две наши собаки, невредимые, спокойно спали, улегшись во дворе. И я закричала: «Барышня! Госпожа! Горный дух не тронул наших собак! Они, целёхонькие, спят здесь. Повезло же им!..» И пнула я их ногами. Собаки подняли головы, — о, Боже! — впервые в жизни я увидела, какими страшными бывают глаза у собак! Багрово-красные, с вываливающимися белками! Ужас! Я тотчас отошла от греха подальше. Наступил полдень. Вдруг я услышала шум из задней половины дома, где жили слуги. Оказалось, что кто-то нашел в бамбуковой роще мертвую косулю. Это собаки её загрызли минувшей ночью, вот почему они лаяли. Так вот, слуги притащили косулю к себе — чтобы добро не пропадало — сняли шкуру, а мясо сварили. Негодники, они пренебрегли буддийским поверьем, что мясо животного, убитого другим животным, людям употреблять в пищу нельзя. В доме не было управляющего Пака и его жены, которые могли бы помешать им. Наш господин тоже, как несколько дней, был в отъезде в Чинчжу. Но никто не знал, что утром он уже вернулся домой. Думая, что господ нет, слуги затеяли шумное пиршество… О, небо! Судьба ли это… Но всё случилось так, как случилось… Хозяин вышел взглянуть, что там за шум… Надо сказать, что он был благородный и мужественный для своих лет человек. Совсем не такой, как его сын, нынешний наш господин. Он был хорош собой и крепок телом. Любил читать и получал удовольствие от охоты. Еще до совершеннолетия, он познал женщин и захаживал к кисен в Чинчжу. Умный от природы, он прекрасно разбирался в людях. Я никогда не видела, чтобы он кричал на слуг. Если, бывало, те провинились, то он всегда шутил над их промахами. Деревенские старейшины прочили ему хорошую государственную службу, не хуже, чем у его прадеда — должность чхампана. А старая госпожа, бабушка господина, каждый день молилась, чтобы дожить ей до того дня, когда внук сделается большим чиновником.

Так вот… Пошел господин узнать, что за шум затеяли слуги. А те, так и обомлели, увидев его, и на вопрос, что здесь происходит, они, конечно, сознались, что варят мясо косули. «Кто поймал косулю?» — спросил янбан. Самым старшим из слуг был Си Дори, ему в то время было больше тридцати. Си Дори приходилось прежде часто присматривать за маленьким господином и носить того на спине. В общем, Дори ответил, что косулю минувшей ночью задрали собаки. На что господин весело пожурил слуг, мол, недостойно здоровым и крепким мужчинам поедать то, что не ими поймано. Слуги смущенно рассмеялись. А Дори возьми, да и предложи господину отведать мясо косули. Что было, конечно, очень глупо. А хозяину зачем есть это мясо? Но он съел кусок, чтобы не обижать Дори.

— О, Боже! Зачем он это сделал? — ужаснулась Ду Ман Не. — Ведь накануне его мать ходила в храм, чтобы сделать жертвоприношение Будде!

— Да уж, такое случилось, — сказала бабушка Каннан. — Этим безмозглым тупицам следовало бы провалиться сквозь землю. Они хуже собак. Конечно, господин тоже поступил неосторожно. Но, как знать, где ожидать опасности? Беда зачастую появляется там, откуда её не ждешь… Большинство мужчин не любит ходить в храм. Они воспринимают монахов как нечто несерьёзное… Случившееся впоследствии… ничем другим, как Божьей карой, не назовешь. Той же ночью произошла беда. Господин наш занемог, тяжело дышал, бессвязно говорил, его лихорадило. Весь дом был поднят на ноги. Привели доктора. То был не Мун, а его предшественник. Он осмотрел больного, дал какие-то лекарства, но всё было бесполезно. Домашние стали вспоминать, что господин ел в течении дня, и тут открылась правда о косуле. Услышав это, старая госпожа упала в обморок… Вот такая история… Как же не верить в существование духов?.. Если бы я не видела всё это собственными глазами… Что было дальше… Наутро, чуть свет, я пошла на кухню готовить жидкую рисовую кашу для господина. Помешивая ложкой в котелке, я вдруг увидела там огромную сороконожку! Как она туда попала, ума не приложу. Я вся похолодела, тотчас вывалила всё в помойное ведро и приготовила другую кашу. Но господин не съел и ложки, он вообще не мог кушать. А в полдень он умер. Бабушка господина заголосила, стуча кулаками по полу, и упала без чувств. А все домашние сидели без движения с лицами бледными, словно у них вынули душу. На другой день слуга Си Дори повесился. Он был добрым человеком. Кто знал, что такое может случиться… Он посчитал себя виновным. Как увижу внука его, Сам Су, так сразу вспоминаю Дори, и утираю проказнику сопливый нос.

— А что стало с отцом Сам Су? — спросила Бон Сун Не.

— Шатается где-то… и мать сгинула… Бедный Сам Су, несчастный ребенок.. Чем старше он становится, тем больше походит на отца. — Каннан остановила прялку, чтобы поправить нить. И вернулась к прежней теме разговора. — А собак тех, что задрали косулю, отвели в горы и убили. С тех пор в доме Чхве собак больше не заводили. После смерти внука, старушку-госпожу ударил инсульт, промучившись год, она скончалась. — Каннан помолчала. Затем поведала коротко о том, как дальше складывалась жизнь семейства янбана Чхве. — Оставшись одна, вдовая госпожа первое время опустила руки, и словно со стороны наблюдала, как приходит в упадок всё домашнее хозяйство. А затем взялась за работу. Она сделала то, что другим сделать было бы не под силу. Ей потребовались невероятные усилия воли и духа, чтобы привести всё в надлежащий вид. Разумеется, госпоже пришлось испытать много лишений, но она знала, что не может позволить дать себе пощады, и что за ней наблюдает небесный страж… Поэтому процветанием своего дома нынешний господин обязан матери. Безусловно, она величайшая женщина. Надо сказать, что из поколения в поколение, только благодаря женщинам держался род Чхве. Старушка, что умерла от инсульта, будучи вдовой рано ушедшего чхампана, поднимала хозяйство, потом мать чхампана делала то же самое, а теперь и нынешняя госпожа последовала их примеру, хотя она пришла не с пустыми руками, а с большим приданным. Все три женщины обладали талантом ладить с людьми. Но только они, волею судьбы, родили лишь по одному сыну. Не дало им Небо больше наследников. Как ни ходила в храм старая госпожа, как ни просила она Будду, более внуков не дождалась. Что касается прадеда господина, то я о нём ничего не знаю.

— А его дедушка тоже ушел рано? — спросила Бон Сун Не.

— Да, ему не было и тридцати. Он упал с лошади, когда возвращался из Сеула… Его жена была из семьи Чо, проживавшей в столице.

На этом старушка завершила свой рассказ о семействе Чхве Чи Су. Бон Сун Не с тех пор многое забыла из того, что услышала от Каннан, но почему-то в ее памяти ясно отложились слова о том, как бабушка чхампана совершила в храме шесть жертвоприношений Будде. А позже от других уже людей портниха слышала о семье Чхве другие подробности, — в результате история обрастала всё новыми и новыми деталями, порой даже причудливыми и невероятными. В конечном итоге семейная история янбана Чхве превратилась в легенду. Она возвращалась людям с той периодичностью и постоянством, с каким следуют друг за другом четыре времени года в круговороте природы. История деревни была неразрывно связана с историей дома янбана Чхве. Одно нельзя было отделить от другого. Деревня и дом янбана были одним целым, как яблоко.

Если подумать, человек — странное существо. Чего только от него не услышишь?.. Деревенским лишь бы почесать языками. Стали почти анекдотом некоторые россказни о матери янбана Чхве, как о женщине чрезвычайно скаредной и своенравной. Говорили, например, что она будила слуг посреди ночи и отправляла их на реку ловить рыбу неводом, или заставляла заготавливать дрова в лесу, а затем и рыбу, и дрова приказывала сбывать на базаре. И что слуг держала в черном теле, экономила на всём и прочее, и прочее. А один старик по имени Бон Ги рассказал такую историю. Однажды он увидел, как монахи воздают пищу духам воды и земли, — а год был засушливым и неурожайным, — мимо проходили двое голодных бродяг и они попросили у монахов еды. Те дали им по плошке вареного риса. И в это время откуда ни возьмись, появилась бабушка чхампана Чхве, вырвала у слуг чашки, сама съела всю кашу, после чего стала укорять монахов: «В такой трудный год рис на вес золота! А вы раздаете его кому попало!» Монахи покорно согласились: «Грешников ждет три пути — путь в ад, в страну скотов и в мир голодных духов. В нашем же мире нет места справедливости». Неизвестно, как воспринимали такие рассказы жители деревни, но им больше по душе были такие глупые байки, вроде этой: «Одна служанка, почувствовав голод, зашла на кухню и съела немного вареного риса. Старая госпожа, увидев это, ударила женщину скалкой по голове. Служанка тут же упала замертво. А дух несправедливо отнятой жизни метался по всему дому и вдруг опустился к изголовью спящего единственного внука хозяйки. Внезапно малыш почувствовал себя плохо, его стало рвать и поносить. Позвали слепого медиума, который стал совершать спиритический ритуал, призывающий стражников пяти добродетелей охранять здоровье ребенка. Но дух служанки вновь закружил по дому. Медиум громко закричал: «Кто ты?! И что тебе здесь надобно?!» «Я — дух женщины, загубленной деревянной дубинкой! — был ответ. — Я беснуюсь от несправедливости!» Тогда медиум ударил в бубен и призвал домашних отнести дары и пищу на алтарь погибшей служанки и тем самым проводить ее мятущуюся душу в царство Будды Амитабхи. Когда обряд был совершен, всё успокоилось, и ребенок остался жив».

А еще был такой рассказ: «Прабабушка чхампана после смерти сделалась змеей. Это обнаружилось, когда одна из служанок набирала к обеду рис из ящика. Загребла черпаком раз-другой и вдруг, слышит голос из-под ящика: «Бери чуть-чуть, бери чуть-чуть! Экономь рис, негодная!» Взглянула служанка вниз, а там — змея. Догадалась служанка, что это старая хозяйка обернулась змеей. Рассердилась: «Ах, ты, старая карга! Как ты при жизни была прижимистой, так и теперь, после смерти, осталась такой же!» И плеснула служанка на змею ковш кипятка. Змея тотчас облезла и уползла в нору. С тех пор облезлая змея сторожит покой дома».

Люди поговаривали, что когда сей рассказ дошел до ушей бабушки янбана Чхве, она разгневалась, отыскала служанку, пустившую такой слух и высекла её розгами до полусмерти.

Но из всех россказней, так или иначе принимаемых людьми на веру, самый сильный удар по репутации семьи Чхве нанесла эта молва: «В год страшной засухи, когда повсюду в стране обмелели реки и выгорели поля, а власти ничем не могли помочь обездоленному и страждущему народу, когда на улицах городов валялись трупы людей, умерших от голода, мешки злаков, набитые зерном в амбарах семейства Чхве, уходили крестьянам в обмен на их земли. Торг происходил явно неравный, но крестьяне вынужденно шли на это ради спасения своих семей, принося в жертву участки земли, доставшиеся им от предков.

Однажды вдова, на плечах которой было семеро голодных детей, отчаявшись, постучалась в ворота усадьбы Чхве, в надежде выпросить хоть горсть риса, но хозяева остались равнодушны к чужой беде. Бедная женщина вернулась домой ни с чем, и в сердцах заголосила: «Вот как они с нами поступают, проклятые богачи!.. Они видят, как наши дети голодают! И не протянут руку помощи! Что ж, наслаждайтесь нашей бедой! Будь ты проклят, Чхве, со всем твоим богатством! С той поры, дух женщины, сгинувшей голодной смертью вместе с детьми, сопровождал семью янбана Чхве».

Насколько достоверной была эта история, никто не знал. Но поговаривали, что простые и честные ученые мужи, оказавшись в деревне, плевались при виде большого янбанского дома.

Как бы там ни было, слухи жили своей жизнью, будто подтверждая, что не бывает дыма без огня… и что источником любого богатства человека является неправедность и злодеяния…

* * *

Чхве Чи Су и Чо Джун Ку, усевшись на полу терассы, играли в бадук. В душный полдень всё вокруг замерло, лишь слышался стук передвигаемых камешков на доске.

А под стрехой сарая на заднем дворе мальчик Киль Сан задумчиво смотрел на медленно плывущие в небе облака. «Куда они держат путь? Если бы только у меня были крылья, я бы поднялся и полетел вместе с ними. И увидел бы новые края… И, конечно, я бы еще взглянул на монастырь, где жил, непременно встретился бы со старым монахом. Он, хотя и был очень суров, говорил умные слова, давал мудрые наставления. «Негодники! Знайте, как трудно добывается хлеб! Берегите каждое зернышко! Иначе в будущем станете страдать от голода!» — кричал он часто на своих подопечных».

Киль Сан грустил, вспоминая монастырь. Потом он вышел за каменную ограду к гранатовому дереву, усыпанному ярко алыми цветами, — его взгляд вновь обратился к облакам. «Зачем старый монах Хе Гван отправил меня сюда? И почему он сказал, что я скоро стану расписывать стены монастырей и изображать лики Будды?»

Когда монах Хе Гван сердился, его густые брови изгибались треугольником. А когда он смотрел на дальние горы, окутанные туманом, его старческая фигура с посохом в руке вызывала в душе мальчика печаль.

Показалась Кви Нё, она пробежала по тропинке между огородами, за спиной её развевались, вплетенные в косу, темно-бордовые ленты. Чхве Чи Су увидел женщину из окна террасы, заметил, как на её тонких красных губах блуждала загадочная улыбка.

Они закончили играть.

— Ну и духотища! — произнес Чхве Чи Су, собирая камешки в ящик.

— Очень жарко, — согласился Чо Джун Ку. Он дастал из кармана носовой платок и стал утирать вспотевший лоб.

— Не желаешь сходить в горы?

— В горы?

— Ну да, там, возможно, встретим нечто интересное.

— Гм… — Джун Ку замешкался. Значение слова «Интересное» имело разную подоплеку, в зависимости от того, где оно произносилось. Помнится, в Сеуле, когда Чхве Чи Су потащил его, Джун Ку, в район красных фонарей, то он тоже сказал: «Пошли, покажу кое-что интересное». Но в горах не могло быть ничего подобного, ни питейных забегаловок, ни публичных домов. Хотя, зная характер Чхве, от него можно было ожидать какой-то подвох, из ряда вон выходящую выходку.

Чхве Чи Су внимательно смотрел на родственника с хитроватой улыбкой на лице. Точно с такой улыбкой, какая была у героя поэмы китайской династии Тан Чжао-Чжоу.

Они вышли наружу, высокий и долговязый Чхве Чи Су и низкорослый Чо Джун Ку, превозмогая зной, поднялись к павильону на холме, где в тени каштана сидела убогая До Чхуль Не. Женщина сидела в рваной одежде, верхняя часть тела была почти оголена. При виде нее, Чо Джун Ку отвернулся, чего не сделал идущий рядом Чхве Чи Су. Янбан холодно взглянул на нищенку и окликнул её:

— Как поживаете? Что-то вас в последнее время не видно в деревне!

— Спасибо, неплохо поживаю. В деревню я наведываюсь, когда скучно… А ваш гость, говорят, пьет вино с простолюдинами. Это правда?

— Пью вино? — опешил Чо Джун Ку. — Я полагаю, что знатные люди должны общаться с простыми крестьянами, в том числе вкушать их еду и питьё.

— Но не все это одобряют, — сказала женщина.

Путники зашли в лес. Чо Джун Ку обернулся и увидел, как До Чхуль Не, маленькая и жалкая, скорчилась под каштаном.

— Эта тропинка скоро свернёт вправо, — сказал идущий впереди Чхве Чи Су. — Она ведёт к небольшому храму, где стоит алтарь трём духам деторождения.

— Вот как?!. — удивился Джун Ку, шагая следом.

Вскоре путники вышли к ручью, через который был

переброшен каменный мост.

— Значит, в тот храм люди ходят молиться о потомстве? — спросил Чо Джун Ку.

— Верно, — ответил Чхве Чи Су. — Разве ты не узнал про это в свой прошлый приезд?

— Нет. У меня тогда было мало времени… Но разве подобные храмы не встречаются повсюду?

— Нет, конечно. Храмы трёх духов деторождения очень редки.

— Что до меня, — храм ли духов деторождения или храм духов-хранителей деревни, — всё едино.

— Этот храм, куда мы идём, построила моя прабабушка.

— Правда?!

— Только нашему роду он не помог.

— Всё это предрассудки и суеверие.

— Скоро мы будем на месте… Вот тропа разветвляется: левая ведет к задней части храма, а правая — к фасаду, там будет ручей, побольше того, что нам встретился. В нём часто купаются женщины.

— Женщины, подумал, улыбнувшись Чо Джун Ку, — не хочешь ли ты тайком взглянуть, как они купаются?

Вскоре между деревьями показался храм, стоявший одиноко в тишине. Чхве Чи Су прошептал: «Тихо!». И подтолкнул вперед Джун Ку.

Вблизи храм выглядел небольшим и очень старым, краски на стрехах почти выцвели.

— Что мы тут, черт возьми, делаем? — выпалил негромко Джун Ку.

Чхве поднёс палец к губам, его глаза озорно блестели и всем своим видом он походил на мальчишку, намеревающего нашкодить. И в следующую минуту они увидели у фасада женщину. Кви Нё. Она поднималась по ступенькам крыльца с полотенцем в руке. Скрипнули раскрываемые двери, послышались легкие шаги, ступающие внутри храма. Наступила тишина. Затем донесся голос, произносящий молитву: «О, три духа деторождения! Дух дерева! Дух горы! О, божество Чончоран! Божество Ынчоран! Я, девятнадцатилетняя дочь семьи Ким, молю вас дать мне сына, продолжателя рода!.. Молю вас о сыне, продолжателе рода семьи Чхве!..»

Чо Джун Ку удивленно округлил глаза. А Чхве Чи Су расплылся в улыбке. Голос не умолкал долго, молодая женщина, вероятно, сложив вместе ладони, без конца кланялась в мольбе. Потом голос замолк, протопали шаги к выходу, и всё стихло. Донесся крик совы из глубины леса, там птица, словно выпущенный из катапульты камень, летела между деревьями, плача.

— Ну и дела! — проговорил изумленный Джун Ку. — Признайся, братец, ты тронул эту девицу, не так ли? — И рассмеялся.

Засмеялся и Чи Су:

— Разве ты не находишь это интересным?

— Мда… Девица не промах, надо полагать… Богатство янбана, вероятно, не давало ей покоя.

Чхве Чи Су нахмурился:

— Спрашиваешь, тронул ли я эту девицу? Зачем трогать, если интересней просто наблюдать.

— Что, что?

— Бывают же люди с навязчивыми идеями… Они полны корысти, недовольства, обиды, ненависти… оттого готовы на преступления.

— О чём это ты?

— Она молилась о продолжателе рода моей семьи… Разве не навязчивая идея преследует эту девицу Кви Нё?.. Пошли отсюда…

До самого каменного моста Чхве Чи Су молчал, затем сказал, обернувшись к Чо:

— А не съездить ли тебе в Сеул?

— В Сеул? — не понял Джун Ку.

— Я попрошу тебя достать для меня охотничье ружье.

— Да, да, конечно.