Мужчина в сером костюме очень спешил. Лайнер, снижающийся над лондонским аэропортом Хитроу, еще не успел коснуться земли, а мужчина уже отстегнул ремни безопасности и вскочил с кресла, не дожидаясь полной остановки самолета.

Впрочем, это еще не означало, что пассажир доберется до аэровокзала первым. Но, как и все ньюйоркцы, Тед привык полагаться на собственные силы, поэтому, едва открыли люк, он довольно бесцеремонно пробился в начало выстроившейся очереди. Многим пассажирам это не понравилось, однако Тед не обратил внимания на их недовольство. У него была цель, а все остальное не имело никакого значения.

Он ступил на горизонтальный эскалатор, с помощью которого надеялся быстрее добраться до аэровокзала.

«Интересно, у нее сейчас та же прическа? И большие роговые очки, за которыми она прячет смущение перед незнакомыми людьми?»

Тед вспомнил их первую встречу в «Алгонкине». В памяти всплыло ее растерянное лицо, и он улыбнулся. Перед встречей у них состоялся телефонный разговор, и она держалась так, что Тед решил: эта женщина привыкла обедать в дорогих ресторанах. Однако в «Алгонкине» он понял свою ошибку. И вообще ему стало ясно, что девочка не из Нью-Йорка. Это сразу бросалось в глаза: волосы у нее были длиннее, чем требовала мода, а юбка — слишком короткая.

Она и сама все поняла, как только вошла в зал. Поняла и растерялась. Впрочем, моментально овладела собой, чем привела Теда в восхищение. И он сразу решил, что если даже выбить почву у девчонки из-под ног, она все равно найдет точку опоры и лишь мило тебе улыбнется.

«Кейт… Моя Кейт. Ты плохо одевалась, от тебя пахло дешевыми духами. И все же ты выглядела лучше всех женщин, находившихся тогда в зале».

Тед сунул руку в карман и достал паспорт и въездные документы, которые нужно было предъявить английским таможенникам. Из кармана выпала фотография Кейт, с которой он никогда не расставался. В смуглом лице строгой девушки угадывался особый стиль, присущий, кажется, всем уроженкам Восточного побережья. Как и у Али Макгроу, когда она была моложе. У Кейт же он сохранится, очевидно, до смертного часа.

Наклонившись, Тед поднял фотографию с земли. «Почему она охотилась за мной с таким упорством? Что во мне такого особенного? Ну, пожалуй, волевое лицо. К тому же открытое. Но происхождение ведь не скроешь, ни дорогой прической, ни костюмом от «Брукс бразерс». В Манхэттене я только работал, а вырос-то совсем в другой части города, и едва ли этим можно гордиться. А в Кейт чувствовалось хорошее воспитание. Сразу было видно, что она из приличной семьи. Почему же якшалась с такими, как я? Хватило бы и одного свидания. Ну, в лучшем случае, мы могли переспать еще разок, если ей на самом деле понравилось».

Он трезво себя оценивал, поэтому удивился, когда она пришла снова, а затем еще.

И Теда понесло по течению. Другого выхода не оставалось — он потерял голову. Со временем глянец новизны потускнел, сквозь яркий блеск ему наконец открылся облик земной женщины, но он все плыл по течению. К тому моменту никто из них уже не мог остановиться.

«Мы были так уверены в своей правоте, так убеждены в своей непорочности. Ради любви могли пойти на любые преступления, любую ложь. Особенно если лгать приходилось самим себе».

Сунув фотографию в карман, Тед пристроился в хвост очереди у паспортного контроля. Взглянув на часы, он увидел, что уже половина десятого. «Интересно, надолго ли меня здесь задержат?»

Небо над Гудзоном темнело. Рут задернула шторы на окнах, из которых открывалась великолепная панорама города.

— Надо бы пройтись по лавочкам в поисках модных тряпок, — заметила она.

— Надеюсь, ты догадаешься сначала купить что-нибудь для Кейт? — сказала Бетти Маккуин, редактор «Моды», наливая себе водки в бокал со льдом. Серьезное питье. Как раз для редактора.

Рут она налила кока-колу. Общение с трезвенниками имеет свои плюсы: не нужно, к примеру, тратиться для них на выпивку.

— Ты мне уже все уши прожужжала о подарке для Кейт, — раздраженно отозвалась Рут. — Что ей купить? Что вообще можно купить такому человеку, как она?

— Ты меня спрашиваешь, дорогая? Она же твоя подруга, не моя.

— Точнее, была подругой. Мы не виделись три года, и, судя по всему, за это время она сильно изменилась. Возможно, сейчас ее уже не устроит то, что устраивало раньше.

Рут прошлась по комнате. На это потребовалось некоторое время, ибо комната была громадная. Почти с кегельбан. По мнению Рут, здесь слишком много показухи. Впрочем, именно так и должны выглядеть роскошные апартаменты.

— Не заводись, — посоветовала Бетти. — Девушка, выходящая замуж за мешок с деньгами, не станет особенно привередничать. Всякие бытовые штуки; которые обычно дарят молодоженам, ей не нужны.

— Дело не в этом, — сказала Рут. — Мы долго не виделись, а я — самая близкая ее подруга, и, если поднесу какую-нибудь безделушку от «Тиффани», Кейт может не понять. Она ждет от меня большего.

Бетти с восхищением посмотрела на Рут. Подруги не виделись три года, будущий муж Кейт, говорят, при больших деньгах, а Рут всерьез беспокоится о том, как подруга воспримет ее подарок.

— Не понимаю, чего ты нервничаешь. Одной безделушкой в куче больше, одной меньше. Кейт даже внимания не обратит. Знаешь, сколько у нее их теперь будет?

— Ты думаешь, она его любит? — вдруг спросила Рут.

— А почему бы ей его не любить? Во-первых, ему нет еще пятидесяти, во-вторых, богат, в-третьих, большая шишка. Будь я помоложе, сама бы потеряла от него голову.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — недовольно скривилась Рут. — Конечно, он ей нравится. Но любовь… Это другое. По крайней мере, для нее.

— Полагаю, ты имеешь в виду Теда Геблера? — негромко спросила Бетти. — Какой же ты романтик! Кейт и Тед давно распрощались. То, что было между ними, кануло в Лету. Закончилось. Она и имени-то его, наверно, уже не помнит.

— Думаю, ты совсем не знаешь Кейт. Иначе не стала бы говорить подобной чепухи. Ни одна женщина не любила мужчину так, как она любила Теда. Ни одна. Да она пошла бы за ним босой по раскаленным углям. То, что между ними было… Я такого никогда не видела. И, ради Бога, не говори, чего не знаешь. Кейт не могла забыть его. Имя Теда останется с нею до конца дней, она унесет его с собой в могилу.

Бетти села на обтянутый золотистой парчой диван, выпрямившись, как и полагалось законодателю моды.

— Очень тронута твоим эмоциональным порывом. Честное слово. Но ответь: если они так безумно любили друг друга, какого же черта Тед не развелся с женой?

— Что-нибудь внесли в декларацию? — осведомился таможенник.

— Нет, — заявил Тед. — Я приехал ненадолго. Не знаю даже, успею ли выпить здесь литр виски.

— А пальто? — Служащий кивнул на плащ из верблюжьей шерсти.

— Я купил его в Нью-Йорке, — уже несколько раздраженно ответил Тед.

Если так пойдет и дальше, то Кейт не только успеет выйти замуж, но и ее медовый месяц закончится, пока он будет стоять здесь.

— Тогда предъявите чек магазина.

— Я сделаю лучше. — Тед поставил кейс на землю. Вывернув плащ наизнанку, он показал таможеннику фирменную бирку: — Смотрите, черт бы вас побрал, — «Брукс бразерс». Полагаю, в вашем «Сэйвил роу» таких еще нет. Во всяком случае, пока.

С этими словами он подхватил кейс и решительно направился по коридору. Если молодому идиоту захотелось пошутить, то не на того напал.

Тед вошел наконец в здание аэровокзала, задержавшись лишь у окошка «Барклай-банка», чтобы получить деньги по чеку.

Такси удалось остановить почти сразу. Он назвал адрес Кейт — Найн-Итон-Мьюз. Звучало очень по-английски.

По дороге Тед старался представить ее дом и не смог. Кейт, которую он знал когда-то, не имела собственного дома. Ее просторная квартира в Нью-Йорке, в сущности, была лишь местом, где можно спать, переодеваться и получать корреспонденцию. «Впрочем, когда там появился я, квартира стала использоваться и еще кое для чего».

Но улыбка сразу исчезла, едва он вспомнил, как в тот последний вечер привратник не пустил его в квартиру.

— Ее нет дома. Мисс Кеннеди переехала. И не вернется.

Он тогда чуть не умер. Словно кто-то убил его душу, уничтожив все его чувства, и оставил вместо нее лишь глухую пустоту.

Вот уже три года он пребывал в таком состоянии. Санди даже назвала его зомби. Вспомнив об этом, Тед поморщился. Он, конечно, причинил жене боль, но поделать ничего не мог.

Даже самая любящая жена на свете не заставит мужа почувствовать хоть что-то, если он мертв душою. Сначала Тед еще старался изображать какие-то эмоции, только актером он оказался скверным, и, в конце концов, Санди посоветовала ему не утруждаться.

Может, тогда-то она и стала подыскивать себе другого. Или любовник к тому времени уже был? Не важно. В один прекрасный день он пришел и забрал ее. Официальный развод стал лишь ничего не значащей формальностью. Простым сообщением миру о том, что они больше не являются мужем и женой.

На самом деле семья распалась задолго до того, как встал вопрос о разводе. Разрыв произошел даже раньше, чем это поняла Санди: Тед отвернулся от жены в тот самый день, когда впервые увидел Кейт. Просто сначала он не хотел в этом признаваться. Даже самому себе.

«Каким же я был дураком. Каким идиотом! Если бы сразу расставил все точки над «i» в отношениях с Санди, Кейт вышла бы замуж за меня, а не за этого раздувшегося от денег англичанина».

Тед снова взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Церемония назначена на шестнадцать тридцать. Он покосился на шофера. Какого черта он так медленно тащится?

Санди лежала на бортике плавательного бассейна. Ее спину немилосердно жарило лос-анджелесское солнце, сжигая масло для загара, по телу сбегали ручейки пота.

Рядом под зонтиком сидел высокий загорелый мужчина и играл в шахматы с компьютером.

— Дорогая, по-моему, на сегодня достаточно, — сказал он, — не хочу, чтобы ты погибла от солнечного удара всего через два дня после приезда сюда.

Когда Санди встала, он подал знак слуге, и тот подкатил второй шезлонг с зонтиком, куда она рухнула, словно школьница после урока физкультуры. Весьма удачное сравнение, поскольку, несмотря на свои тридцать с хвостиком, Санди еще во многом напоминала девчонку. На лице играл юный румянец, а длинные белокурые волосы, ниспадающие до самого пояса, делали ее похожей на Лолиту. Дэвиду это нравилось.

— Ты уже собрала вещи? — спросил он, глядя, как она прикуривает. — Трогаемся с рассветом, поэтому мне не хочется, чтобы ты откладывала все до последней минуты.

— Нам обязательно ехать в Лондон?

— Конечно. Нужно поймать Чарли, пока он не исчез, ведь он собирается провести свой медовый месяц на Барбадосе.

— Разве ты не можешь позвонить ему? Или дело настолько важное, что тебе необходимо увидеться с ним с глазу на глаз?

Дэвид вздохнул. Вот они женщины!

— Дорогая, когда у тебя будет столько же агентов, сколько у меня сейчас, ты поймешь, зачем иногда требуется смотреть этим прохвостам в глаза. Лишь так можно определить, водят они тебя за нос или нет. А я не хочу, чтобы меня провели с новым контрактом. Вайзман — человек непокладистый, и, если Чарли не позаботится обо всем, мне достанутся от этого фильма рожки да ножки. А ведь ты любишь жить красиво. Значит, нужно хорошо зарабатывать. Не так ли?

Санди позволила себе улыбнуться. Едва заметно.

— Хорошо, уговорил. Но если ты сейчас не пообещаешь мне кое-что, я не сдвинусь с места, и ты улетишь в Лондон один.

— Ладно, кошечка, о чем речь?

— Я не хочу с ней встречаться. С Кейт. И требую абсолютной гарантии, что эта костлявая дамочка не попадется мне на глаза. Иначе я за себя не отвечаю.

— А если Чарли пригласит нас к себе? Ведь накануне нашего приезда он женится. Или ты всерьез надеешься, что он станет вести себя, будто ничего не произошло? Он наверняка захочет похвастаться своей молодой женой. И если ты думаешь, что я откажусь от бокала шампанского у него дома, то сильно ошибаешься. Мы с Чарли знаешь сколько знакомы? У наших отношений долгая история.

Санди надела верхнюю часть купальника. В гневе необходимо выглядеть, по крайней мере, прилично.

— А у меня с Кейт не долгая? — холодно заметила она.

— Неужели ты еще злишься на нее? — удивился Дэвид. — Я думал, все давно прошло. Ведь она бросила твоего мужа за несколько лет до вашего развода. И, если честно, не возьму в толк, почему ты винишь именно ее. После Кейт он, возможно, имел еще черт-те сколько девчонок.

Глубоко затянувшись, Санди выпустила дым, швырнула окурок в воду и молча ушла в дом.

Господи, да что он знает про Кейт? И вообще, что могут знать про нее мужчины?

Они въехали в Лондон. Зимой этот город внешне ничем не отличался от любого другого. Скажем, от Франкфурта или Брюсселя. Лишь в теплое время года, когда все зелено, его не спутаешь ни с тем, ни с другим.

На Итон-сквер Тед понял, что не прав. В облике города есть нечто величественное, чему не смог бы подражать ни Нью-Йорк, ни тот же Брюссель. Достаточно увидеть Итон-сквер с ее аккуратными дорогими особняками, чтобы составить представление обо всем городе. Всякая уважающая себя лондонская площадь имеет либо сквер, либо даже маленький парк, а у каждого англичанина, если ему позволяют средства, есть при доме садик.

Интересно, у Кейт тоже есть сад, раз она теперь живет здесь?

Нет, он не мог представить себе Кейт, подрезающую розы. А вдруг она сильно изменилась? Нет, этого не может быть.

Кейт должна остаться такой, какой он видел ее в последний раз. Гордой. Роскошной. Американкой до мозга костей. Женщины вроде нее не меняются.

Такси остановилось перед коттеджем с аркой и верандой.

На мгновение Теду захотелось все бросить и уехать обратно в аэропорт. Прошлое было в прошлом. Зачем его ворошить? Ведь Кейт этого не делает. Он достал из кармана ее фотографию, и на него опять нахлынули воспоминания. Неумолимые. Зовущие вперед, а не назад.

Нет, он должен увидеться с Кейт еще раз. Сказать, что любит. Что свободен… и готов дать ей то, чего она когда-то хотела.

Спрятав фотографию, Тед расплатился с таксистом. Потом он стоял и глядел на ее дом, как три года назад глядел на ее запертую нью-йоркскую квартиру. Но теперь он знал, что застанет Кейт. Именно она откроет дверь на его звонок.

О дальнейшем Тед не думал. Только вперед. Ради них обоих.

Позже он не мог вспомнить, как звонил в дверь, как ему открыли. Помнил только стоявшую на пороге Кейт. Казалось, они смотрели друг на друга целую вечность. Затем она пригласила его войти.

Спустя три года прошлое наконец встретилось лицом к лицу с настоящим.