Следующим утром мы с Тавровым подошли к пункту в то время, когда у Вована должен был начаться обеденный перерыв. Вован оказался пунктуален: окошко закрыл точно в срок, и спустя пару минут металлические ворота скрипнули.

– Одну минуту, на пару слов, – сказал Вовану Тавров, бесцеремонно вталкивая его обратно в ворота. Опешивший от такой наглости Вован изумленно воззрился на Таврова:

– Ты охренел, мужик? Обед у меня! – И попытался оттолкнуть Таврова с дороги. Тавров мельком окинул двор, убедившись, что здесь больше никого нет, и негромко, но внушительно произнес:

– Если на мои вопросы правильно ответишь, то пообедаешь. А если неправильно, то деньги на обед тратить тебе ни к чему – на похороны пригодятся. Давай, в будку пошел!

Вован на удивление безропотно выполнил команду Таврова. Лишь когда мы входили в помещение приемного пункта, я понял причины сговорчивости ражего детины: к его животу Тавров приставил ствол травматического пистолета.

– Чего надо? – прохрипел покрывшийся крупными каплями пота Вован. – От кого?

– Я сюда пришел задавать вопросы, а не отвечать на них, понял? – пояснил Тавров Вовану и для убедительности ткнул его стволом в солнечное сплетение. Вован согнулся. Тавров отогнул ему голову за волосы и спросил, глядя в глаза:

– Слушай внимательно и отвечай быстро: куда ты дел бронзовую статую, которую тебе бомжи принесли?

– Не знаю никакой статуи, – ушел было в несознанку Вован, но Тавров быстро пресек эту попытку. Он щелкнул предохранителем и, приставив к голове Вована пистолет, предупредил:

– Еще один неправильный ответ – и я тебе мозги твои куриные вышибу нахрен. Отвечай: где статуя?

– Погоди, погоди… – забормотал Вован. – Сейчас все скажу! Короче, в тот день с утра пришла ко мне баба и сказала: через час бомжи притащат статую бронзовую. Я должен с ними расплатиться по-честному, а потом она тут же статую у меня перекупит за цену вдвое против той, что я бомжам выплачу.

– И ты ей прямо так и поверил? – усмехнулся Тавров.

– Так она задаток оставила, десять тысяч рублей! – сообщил Вован. – Как не поверить? Тем более что и часа не прошло, как бомжи статую приволокли. Ну я и сделал, как баба велела. Только бомжи ушли, как минут через пять и она заявилась. Заплатила, как обещала, забрала статую, и больше я ее не видел.

– Опять врешь? – с угрозой поинтересовался Тавров, вдавив ствол пистолета в лоб Вовану. – Под мышку взяла статую и унесла?

– Не вру я, ей-богу! – заверещал Вован. – Она на «Газели» приехала, с тремя мужиками. Грузовая «Газель». Погрузили мы статую в кузов, баба расплатилась и уехала.

– Номер машины?

– Да не запомнил я! Я же не дурак, чувствовал, что дело нечисто, поэтому ни машину, ни мужиков тех не разглядывал. Одна мысль была: скорей бы от них отделаться. И больше не видел я ее, богом клянусь!

– Набожный какой, – усмехнулся Тавров, убирая ствол от головы Вована. – Слава! Покажи ему фотографии.

Я выложил перед Вованом уже упоминавшиеся три снимка. Вован внимательно их изучил, потом отложил снимок с женщиной в сером брючном костюме и сказал нерешительно:

– Вроде как она… А вроде и нет. Похожа… И не похожа. Костюм такой же, прическа, очки… Похожа вроде. Так я же на деньги смотрел, а не на нее!

– Если вдруг увидишь ее или мужиков с «Газели», немедленно по этому телефону позвонишь, – сказал Тавров и сунул Вовану в карман рубашки кусочек картона. – Если звонок будет результативный, то не обижу. Усек?

– Усек, – хрипло выдохнул Вован. – Не сомневайтесь! Если что, так я сразу…

Обедать ему уже явно не хотелось.

* * *

– Ну вы даете, Валерий Иванович! – выразил я свое восхищение Таврову, когда мы направлялись к метро. – Как в боевиках: коротко, убедительно и результативно.

– Наглый слизняк, с такими только так и надо, – ответил Тавров. – Если с ними вежливо, они только наглеть начинают, а чуть припугнешь, так сразу расползаются, как дерьмо под сапогом. А вот как эту лже-Валерию искать, я ума не приложу! «Газелей» грузовых сейчас в Москве хоть пруд пруди… Придется опытного человека послать на поквартирный обход: вдруг еще кто-нибудь что-то вспомнит? Заодно попробуем узнать, кто из жильцов в последний раз видел Гардина. И еще один момент: ключи от квартиры у лже-Валерии были, не отмычки. Откуда? Гардин дал ей второй комплект, или ключи отобрали у Гардина? И откуда она знала, что статуя находится в квартире Гардина? Похоже, что нам самим придется осмотреть квартиру твоего друга юности.

– Как вы это себе представляете? – кисло осведомился я. Перспектива незаконного проникновения в чужую квартиру энтузиазма у меня не вызвала. А что, если квартиру уже обчистили воры? Тогда вполне можно попасть под подозрение, а дальше все зависит от ретивости местного следователя.

– Ты забыл, что квартиру уже вскрывали, – напомнил мне Тавров. – Но осмотр по сути не производился: просто убедились, что в квартире никого нет, и этим ограничились. Судя по всему, буквально накануне осмотра статую из квартиры и вынесли. Так что попробуем действовать официально. Я приведу в действие свои связи, добьемся возбуждения уголовного дела и уже на этом основании проведем тщательный осмотр квартиры. Позвонишь в Бюро регистрации несчастных случаев ГУВД Москвы и если там нет сведений о Гардине, то напишешь заявление как друг пропавшего. Разумеется, заявление подашь в местный ОВД, поскольку он и будет заниматься розыском. Я перешлю тебе по мэйлу инструкцию, как написать заявление и какие в связи с этим вопросы тебе зададут.

* * *

Я позвонил в Бюро регистрации несчастных случаев по телефону, который мне дал Тавров. Однако вначале пришлось просить помощницу Таврова Катю, чтобы она дала мне точные паспортные данные Гардина из своей компьютерной базы. В Бюро мне ничего о гражданине Гардине сообщить не смогли, и это несколько обнадежило: больше шансов, что Сашка еще живой. Вечером я получил послание от Таврова и принялся за написание заявления. Дело оказалось не такое простое. Присланная Тавровым инструкция, которую он, видимо, специально составил для клиентов, гласила: «Заявление подается в произвольной форме на имя начальника ОВД. В заявлении указываются данные пропавшего, время, место и обстоятельства исчезновения. Приметы пропавшего в заявлении указывать не обязательно, так как их все равно спросят при заполнении бланка по специальной форме. При приеме заявления сотрудники милиции предупредят заявителя об уголовной ответственности за заведомо ложный донос или отказ от дачи показаний».

Так! Сразу возникло неприятное ощущение. А ну, как начнут задавать вопросы? Я же ничего не знаю о том, как Сашка жил последние двадцать с лишним лет. Так, что еще там? «К заявлению желательно приложить фотографию пропавшего, однако отсутствие фотографии не является основанием для отказа в приеме заявления». Хоть на этом спасибо!

А что спросят в милиции еще?

«Стандартные вопросы: 1) приметы внешности (рост, телосложение, цвет глаз, волос, размеры головного убора и обуви); наличие особых примет (родинки, шрамы, следы от операций, татуировки, физические недостатки); состояние зубов (наличие зубных протезов, пломб, коронок); наличие хронических заболеваний, общее состояние здоровья, группа крови; 2) одежда, в которую был одет пропавший в день исчезновения (головной убор, верхняя одежда, платье, нижнее белье, обувь), цвет, размер, фасон одежды; 3) какие документы, предметы, вещи, ювелирные украшения и ценности, примерную сумму денег имел при себе пропавший (часы, сумки, портфели, сотовый телефон, ключи, кольца, цепочки, записные книжки, и т. п.); 4) имеются ли у пропавшего в наличии недвижимость (квартира, дача и т. п.) или транспортные средства; 5) известные заявителю связи пропавшего (друзья, знакомые, коллеги по работе, их имена, телефоны); 6) места предполагаемого местонахождения».

Однако! На все эти вопросы я буду лишь беспомощно разводить руками! Может, лучше пусть Валерия подаст заявление? Все-таки жена, хоть и бывшая. Хотя… ее шантажируют, и она панически боится шантажиста, потому и пошла ко мне, а не в милицию. Нет, в милиции она ничего не будет говорить, а то еще и врать начнет и тем самым подставит нас с Тавровым. Нет, Валерия в этом деле не помощник, и лучше ее вообще не упоминать. А дневник Гардина? И о нем нельзя говорить: какая-то мистическая статуя замешана, да и дневник по форме больше похож на художественное произведение. Пока об этом помолчим. А вот Таврову о нем надо будет сказать. Обязательно.

* * *

Я не стал откладывать дело в долгий ящик: немедленно поехал на квартиру к Таврову, вручил ему дневник Гардина и вкратце объяснил, как сие творение попало в мои руки. Тавров пролистнул страницы рукописи и с кислой миной обещал к утру ознакомиться с содержанием. Я же с чувством выполненного долга отправился домой и завалился спать.

* * *

Утром я позвонил Таврову, чтобы уточнить свои дальнейшие действия. Тавров попросил меня приехать к нему домой.

– Да, ты правильно рассудил, что об этом опусе в милиции лучше не рассказывать, – заметил он. – Как только следователь прочитает про все эти временные перемещения, явления Хранителей и Культ божественного Спартака, то в лучшем случае подумает, что Гардин просто спятил.

– А в худшем? – спросил я.

– А в худшем случае решит, что спятил ты, – пояснил Тавров.

– Надеюсь, вы не думаете, что я спятил? – обиженно поинтересовался я. – Я ведь вначале подумал, что Гардин решил попробовать себя на литературном поприще и принес мне свою повесть. Написано, кстати, неплохо. Но и не более того. И лишь когда Валерия рассказала, что с нее требуют какую-то бронзовую статую, якобы принадлежавшую ее бывшему мужу, тут меня и осенило. Выходит, существует эта бронзовая статуя! А как насчет всего остального? Вы лично верите в ее какие-то мистические свойства?

– Мне приходилось по роду деятельности видеть много разных вещей, которые не укладываются в рамки обыденности, – помолчав, ответил Тавров. – Но сейчас не следует акцентироваться на этом. Главное то, что так называемый дневник Гардина, или – как он его сам озаглавил – повесть «Бронзовая статуя» содержит в себе очевидные автобиографические данные. Мы знаем, что Статуя действительно существует. Скорее всего, Стас и Наташа – тоже реально существующие люди. Вот их и надо попытаться найти, если они до сих пор живы. Со Стасом проблем не должно возникнуть: известно, что он по паспорту Никодимов Станислав Евгеньевич, что он всю жизнь прожил в Москве и что он немногим старше Гардина. Так что информации для поиска достаточно. А вот Наташа…

– В тексте сказано, что у Гардина хранился рисунок Бэмби, на обороте которого были записаны сочинские телефон и адрес Наташи, – напомнил я. – Собственно, по адресу он и пытался ее разыскать и в итоге встретился с ее дочерью. Не исключено, что этот рисунок до сих пор хранится в квартире Гардина.

– Тогда есть шанс обнаружить его во время обыска, – кивнул Тавров и поторопил меня. – Давай не затягивай с заявлением. Прямо сейчас отправляйся в ОВД по месту жительства Гардина. А я использую свои связи, чтобы там тоже зашевелились.

Я тут же поехал в ОВД и прошел тягостную процедуру подачи заявления об исчезновении человека. Помогла инструкция Таврова: я уже был готов ко всем вопросам и без колебаний выдавал уверенный ответ «не знаю» на вопросы вроде «как был одет гражданин Гардин в день исчезновения». И на вопрос о событиях, которые могли спровоцировать исчезновение, – вроде долгов, крупного проигрыша, ссоры или тяжелого заболевания – я лишь беспомощно разводил руками. Тем не менее заявление приняли без проволочек.

* * *

То ли связи Таврова сработали очень быстро, то ли дело досталось толковому следователю, но уже на следующий день мне позвонил старший лейтенант Кольцов, занимающийся розыском пропавших людей в ОВД, на территории которого проживал Гардин, и предложил мне присутствовать во время проведения следственных мероприятий в квартире Гардина.

Когда я вошел с Сашкину квартиру, там уже кипела работа, словно перед камерой киногруппы: эксперт снимал отпечатки пальцев и клал в полиэтиленовые пакетики пинцетом невидимые моему глазу шерстинки-ворсинки; один из оперов строчил протокол осмотра, а второй все это дублировал на видеокамеру; остальные осматривали все предметы, полки, ящики и ящички мебельной стенки. За всем этим наблюдали чинно сидевшие на диване мужчина и женщина лет шестидесяти – надо полагать, понятые.

Я объяснил милиционеру, стоявшему у двери, цель своего прихода, показал паспорт, – тот кивнул и пропустил меня, сказав:

– Старший лейтенант Кольцов на кухне.

На крохотной кухне за маленьким столиком сидели Тавров и мужчина лет двадцати пяти, видимо, он и был старший лейтенант Кольцов. Аккуратная стрижка и безукоризненный костюм делали его похожим на преуспевающего мелкого бизнесмена или менеджера средней руки. Увидев меня, Тавров сказал:

– А вот и Мечислав Мстиславович!

Кольцов поднялся, протянул руку и представился:

– Старший лейтенант Кольцов, отдел уголовного розыска.

– Игорь Павлович Кольцов, начальник оперативно-разыскной группы, – подсказал Тавров. – Игорь Павлович, будьте любезны, проинформируйте, пожалуйста, Мечислава Мстиславовича, насколько вам удалось продвинуться в расследовании.

Ого! Похоже, сверху действительно надавили на районное ОВД, и старший лейтенант Кольцов не случайно демонстрирует образцовое рвение. Его можно понять: на нем таких дел о пропавших висит полтора десятка, и если удастся отличиться в деле, контролируемом высоким начальством, то можно сверлить четвертую дырку в погоне и заняться более перспективной или хотя бы более интересной работой.

– Сейчас мы собираем материалы, чтобы определить, будет ли в дальнейшем открыто уголовное или разыскное дело, – сказал Кольцов. – Пока эксперты ни следов крови, ни чего-либо еще подозрительного не нашли. Распечатка переговоров Гардина с мобильного и домашнего телефонов будет у меня сегодня к вечеру. Проводим опрос соседей. Дело идет довольно быстро: на сегодня начальство распорядилось помочь моей группе всему отделу уголовного розыска. Но пока оснований для возбуждения уголовного дела нет: ни фактов наличия у Гардина большой суммы денег или ценностей, ни автомобиля, ни какого-либо криминала вроде долгов или контактов с криминалитетом. Остается квартира: одинокий человек, мало ли что – вдруг им заинтересовались «черные риелторы». Но если и здесь мы не обнаружим криминала, то будет открыто розыскное дело, которым будет заниматься только моя группа.

– И много человек в вашей группе? – спросил я.

– На сегодняшний день я один, – грустно усмехнулся Кольцов. – Скажу честно: насчет вашего Гардина звонили сверху, начальство кипеж подняло, но если не обнаружится достаточно оснований для возбуждения уголовного дела, то я один буду им заниматься. Поэтому я и рассчитываю на вашу помощь.

Мы с Тавровым горячо заверили Кольцова в полной нашей поддержке.

– А Бэмби нашли? – нетерпеливо спросил я Таврова.

– Нашли, – ответил вместо него Кольцов. Он открыл потертую дерматиновую папку и извлек оттуда небольшой лист плотной слегка пожелтевшей бумаги. На листе был нарисован трогательный олененок. Бэмби. Я взял лист и посмотрел на оборот. Там шариковой ручкой был записан номер телефона и адрес. Частный дом на улице Чапаева. Я бывал в Адлере и знал этот район. У меня засосало под ложечкой от предчувствия разочарования.

– Надо полагать, что по этому номеру телефона проживают совсем другие люди, а дом, скорее всего, снесен, и на его месте построен особняк или частная гостиница, – высказал я предположение.

Кольцов с уважением посмотрел на меня.

– Да, частная гостиница, – подтвердил он. – Как вы догадались?

– Я знаю это место, – ответил я, не вдаваясь в подробности. – Так что? Эту Наташу удастся разыскать?

– Да, разумеется, – заверил Кольцов. – Раз мы знаем старый адрес, то узнаем и новый. Это вопрос буквально нескольких дней. В Адлер уже отправлен запрос. Но вряд ли Гардин поехал туда. В любом случае он захватил бы с собой как минимум внутренний паспорт гражданина Российской Федерации. А паспорт мы нашли здесь, в квартире. Собственно, мы нашли все документы, которые у него должны быть: внутренний и заграничный паспорта, военный билет, диплом о высшем образовании, карточки медицинского и пенсионного страхования и даже бумажник с тысячей рублей наличными и зарплатной картой. Нормальный человек никуда не поедет без бумажника и паспорта. Так что вряд ли он поехал в Адлер. Как будто в магазин пошел и не вернулся.

Да уж, полное впечатление, что Сашка вышел за сигаретами и исчез.

– Если он не воспользовался документами на чужое имя, – пробормотал я. Кольцов озадаченно посмотрел на меня, но Тавров успокаивающе сказал:

– Давайте без паранойи, он все-таки не рецидивист и не шпион.

– Надеюсь, что поисковые мероприятия по маршруту что-нибудь все-таки дадут, – продолжал Кольцов.

– В смысле? – не понял я.

– В смысле, что отработаем маршрут вероятного следования Гардина, – пояснил Кольцов. – Кто-то же должен был его видеть и вспомнить. Должен… н-да.

Заключительное «н-да» прозвучало совсем не обнадеживающе.

– Кстати, Мечислав Мстиславович! – вдруг обратился ко мне Кольцов. – А почему с заявлением о розыске обратились вы, а не бывшая жена Гардина?

Я в замешательстве посмотрел на Таврова. Тот понял мою растерянность и все взял на себя:

– Мечислав Мстиславович поступил так по моему совету. Я не должен разглашать конфиденциальную информацию, касающуюся моих клиентов, но в данном случае она так или иначе всплывет, и я не хочу, чтобы у вас, Игорь Павлович, сложилось превратное впечатление… Короче говоря, Валерия Витольдовна является клиентом моего детективного агентства. Она стала жертвой шантажиста.

И Тавров вкратце поведал Кольцову историю с бронзовой статуей. Он рассказал все без утайки, даже про Сашкину рукопись, но при этом подчеркнул, что он и я восприняли ее как чисто литературное произведение, переданное графоманом на суд маститого писателя. В принципе, все логично: статуя так или иначе всплывет в ходе поквартирного опроса, соседка из квартиры напротив обязательно об этом расскажет. А если по факту исчезновения Гардина откроют уголовное дело, то умолчание о рукописи может быть расценено как сокрытие доказательств со всеми вытекающими последствиями. А оно нам надо?

– Таким образом, рукопись Гардина, хоть и является художественным произведением – нечто вроде биографической драмы с элементами мистики, – но построена на вполне реальных фактах, – подытожил я рассказ Таврова.

– Сказка ложь, да в ней намек… – задумчиво проговорил Кольцов, постукивая пальцами по крышке стола. – Только все равно из текста рукописи, как я понял, не ясно, куда делся Александр Гардин. И нет ни малейшего упоминания о женщине, похожей на его бывшую жену. Так?

– Так, – вынужденно согласился я.

– Тогда сделаем так: вы передадите мне рукопись Гардина и продолжите работу по шантажисту, а остальным займусь я, – предложил Кольцов. – И не забывайте делиться открывающимися фактами.

* * *

Едва мы вышли от Кольцова, как зазвонил мобильник Таврова. Он остановился, достал трубку, коротко сообщил мне:

– Валерия.

И ответил на звонок.

– Здравствуйте, Валерия Витольдовна. Вот как? Так и сказали: срок на размышление истек? А вы что? Ну и правильно сказали. Вот что: вы подъезжайте ко мне в офис завтра, часам к одиннадцати. Поезжайте на метро. У выхода к торговому центру увидите машину: серый «Ситроен Ксара Пикассо», номер 253. Подойдете к водителю и скажете: «До Кати подбросите?» Он скажет: «Нет, только к Валере». Вы ответите: «Это по пути». И только после этого сядете в машину. Нет, это не съемки шпионского фильма! Понимаю вашу иронию, но не исключено, что водителя могут подменить. И уж тем более за вами, Валерия Витольдовна, могут следить. Поэтому давайте подойдем к делу как можно серьезней. Если ответ водителя будет не такой, как я вам сказал, то немедленно уходите обратно в метро. Понятно? Вот и хорошо. До встречи!

Тавров положил мобильник в карман и озабоченно сказал:

– Шантажисты решили, что время, отпущенное ими Валерии для размышления, уже закончилось. Они назначили последний срок: завтра. Завтра они позвонят Валерии, обговорят место и время передачи статуи. Так что пусть приедет ко мне в офис, там и решим, как действовать. А пока посмотрим данные прослушки и наблюдения.

– А когда они позвонят? – поинтересовался я.

– Сказали, что в течение дня.

– Но они могут позвонить до того, как к вам в офис приедет Валерия, – возразил я. – Тогда мы не успеем принять решение.

– Валерия Витольдовна достаточно умная женщина, – усмехнулся Тавров. – Она сказала, что отключит телефон и не будет его включать, пока не приедет в офис. Обычное дело, когда телефон вдруг отключается, а владелец долго этого не замечает. Скажем, от падения или переполнения памяти.

Это точно! Мой «Сонерик» любит откалывать такие номера.

* * *

Я приехал в офис Таврова в начале двенадцатого. Валерия уже сидела в его кабинете. Поздоровавшись, я уселся на стул, поскольку в гостевом кресле расположилась Валерия.

– Таким образом, было установлено, что за вашими передвижениями несколько дней следили люди, находившиеся как минимум в двух автомобилях. Вот фотографии автомобилей. По номерам мы установили, что оба автомобиля принадлежат службе охраны банка «ОТР-банк». Полагаю, что люди из охраны банка выполняли задание своего начальства, иначе бы они не использовали служебные автомобили.

– То есть меня шантажирует банкир? – изумленно подняла брови Валерия.

– Или кто-то из его окружения, – уточнил Тавров. – Хотя нельзя исключить, что слежка вообще не связана с шантажом.

– А номер, с которого мне звонит шантажист? – спросила Валерия. – Тут что-нибудь удалось выяснить?

– Увы! – вздохнул Тавров. – Как и следовало ожидать, номер зарегистрирован на человека, который уже полгода как умер. Видимо, телефон украли, или же его продали вместе с сим-картой наследники. Таких телефонов на любом рынке море.

– Ну хоть откуда он звонит? Это выяснили? – с раздражением поинтересовалась Валерия. – Я слышала, что местонахождение мобильного телефона можно определить с точностью до метра.

– Иногда да, – подтвердил Тавров. – Все зависит от метода реализации системы позиционирования. В нашем случае эксперт смог определить лишь, при помощи какой базовой станции осуществлял связь телефон шантажиста. Но это мало что дает: значение точности местоположения абонента варьируется от двухсот метров в черте Москвы до двадцати километров в сельской местности и на трассах. Кстати, не факт, что обслуживающая базовая станция действительно ближайшая к абоненту: возможно, что сигнал ближайшей станции по каким-то причинам идет с помехами, и телефон абонента использовал сигнал более дальней станции, но без помех.

– Короче, как метод радиуглеродной датировки с его разбросом на столетия, – заметил я.

– А слежка? Сегодня за мной следили? – спросила Валерия.

– Нет, – отрицательно качнул головой Тавров. – Последние два дня слежка не зафиксирована. И если предположить, что слежку вели по приказанию шантажиста, то тут может быть два объяснения: либо шантажист уверен, что вы никуда не денетесь; либо слежку поручили другим, более профессиональным людям. Поскольку каждый день мой специалист проверял вас и ваш телефон на наличие жучков, такой вариант контроля ваших связей и передвижений можно исключить. Хотя нельзя исключить, что за вашими передвижениями следят по сигналам вашего мобильного телефона. Возможно, что телефон также прослушивают. Подчеркну: скорее всего, это не так, но подобные варианты исключать нельзя. Поэтому при планировании дальнейших мероприятий будем считать, что шантажист знает о том, что вы обратились за помощью ко мне.

– Это что-то меняет в ваших планах? – занервничала Валерия.

– Нет, ничего существенного! – заверил Тавров. – Просто мы откорректируем с учетом вышеизложенного то, что ранее запланировали.

Уклончивый ответ Таврова, да еще с использованием казенных оборотов речи, лично на меня произвел неприятное впечатление. Думаю, что подобное движение чувств Тавров уловил и в Валерии, потому что тут же спросил:

– Вы телефон уже включили?

– Нет.

– Так включайте и идите к Кате, выпейте кофе. Как только позвонит шантажист, то тут же ко мне – с ним теперь буду разговаривать я.

Валерия вышла из кабинета. Тавров плотно прикрыл дверь и повернулся ко мне.

– Нам никак не удается выйти на шантажиста, используя технические средства, – посетовал он. – Мы даже не знаем, имеет ли отношение к шантажу следившие за Валерией сотрудники охраны банка. Да и зачем шантажисту следить за Валерией? Он не киллер и не похититель, чтобы выяснять маршрут и график жертвы. Ему нужно лишь максимально обезопасить момент получения того, чего он хочет, – только и всего.

– Что же вы планируете делать? – спросил я.

– Раз шантажист потерял терпение, то наша первейшая задача – обезопасить клиентку от слива компромата, – заявил Тавров. – Это надо сделать любым способом.

– Точно! – обрадовался я, предвкушая, как сейчас дам разгуляться своему творческому воображению. – Я предлагаю такой ход: использовать сотрудника милиции Кольцова и дело об исчезновении Гардина. Скажем так: при расследовании исчезновения Гардина были получены доказательства причастности Валерии Витольдовны к похищению бронзовой статуи из квартиры Гардина. Она договаривается о передаче статуи шантажисту, но бдительные оперативники перехватывают машину со статуей на глазах у шантажиста. Все! Статуи у Валерии нет, сама она под подпиской о невыезде до конца расследования, которое может тянуться долго. А шантажисту остается искать новые ходы к статуе. Ну а там, глядишь, мы найдем и истинную похитительницу статуи. Как план?

– Вчера по телевизору сериал смотрел? – язвительно осведомился Тавров. – А если у шантажиста свои осведомители в милиции? Если шантаж организовали ребята из службы охраны «ОТР-банка», то наверняка у них есть свои источники в органах. Да и Кольцову одному не под силу организовать такой спектакль, придется привлекать еще людей – да он с ними вовек не расплатится! Нет, так не пойдет! Надо действовать проще и исходить из ограниченных средств.

– Проще? Пожалуйста! – немедленно откликнулся я. Меня несло на волне вдохновения, я словно писал новый захватывающий детектив. – Ограниченными средствами? Хватит и одного человека. Так пойдет?

– Это как? – удивился Тавров.

– Нет ничего проще правды, и чтобы ее сказать, достаточно одного человека, – пояснил я. – Короче: вы встречаетесь с шантажистом в качестве представителя Валерии Витольдовны и предъявляете ему доказательства того, что статуи у жертвы шантажа нет и никогда не было.

– Да пойми ты, чудак-человек, – принялся втолковывать мне Тавров. – Шантажисты не ведут переговоров. Они действуют как средневековые бандиты, по принципу «кошелек или жизнь». И другого выбора быть не может! Ему нужна статуя – и точка!

– Если статуи у Валерии действительно нет, то что он получит, слив на нее компромат? – возразил я. – Статую не получит точно, зато те деньги и время, которые он потратил на получение компромата, можно считать пропавшими: компромат имеет ценность до тех пор, пока он не использован. Если шантажисту реально нужна статуя, то он действительно захочет выяснить ее реальное местонахождение. Это же не обуреваемый жаждой мести обиженный человек, которому зачастую все равно: виноват ли реально объявленный виновным человек. Ему нужна не скомпрометированная жена крупного бизнесмена, а древний артефакт. Надо попробовать убедить шантажиста, что он ищет не ту женщину.

Тавров досадливо поморщился и уже открыл было рот, чтобы возразить мне, но в этот момент в кабинет ворвалась Валерия Витольдовна и молча сунула ему в руку мобильник. Тавров несколько секунд смотрел на изящный корпус «Верту», затем решительно протянул трубку мне со словами:

– Убедил. Действуй!

Легко сказать: действуй! Я взял трубку мгновенно вспотевшей от волнения рукой.

– Алло! Вы слышите меня? Я Мечислав Мстиславович Булгарин и представляю интересы Валерии Витольдовны Ставицкой в деле… э-э… которое вас интересует. Мне поручено перевести с вами переговоры от ее имени и достичь…

– Ты что мне там горбатого лепишь, убогий? – грубо прервал меня голос из трубки. – Какие переговоры? Сейчас ты заткнешься и выслушаешь меня внимательно, куда ты должен привезти статую…

– Закрой хавло, сявка! – в свою очередь повысил голос я. Интуиция мне подсказала, что здесь именно тот случай, когда жесткость побеждается большей жесткостью, а хамство – большим хамством. – Сейчас ты немедленно доложишь своему хозяину, что я готов рассказать, у кого в действительности находится интересующий его предмет. Понятно? Встретиться нужно немедленно, иначе предмет может исчезнуть навсегда. Все! Жду звонка с указанием места встречи. Поторопись!

На том конце трубки озадаченно замолчали, и я, не дожидаясь реакции, нажал на кнопку «отбой».

– Ну как? – посмотрел я на Таврова. – Был ли я убедительным и не перегнул ли палку?

Вместо ответа Тавров молча оттопырил большой палец.

– А что же вы им скажете, Мечислав? – спросила Валерия.

– Это как раз тот случай, когда важно не «что» сказать, а «как» сказать, – небрежно заметил я. – А скажу я, как всегда, правду.

– Успеха вам, – горячо, но с некоторым сомнением пожелала Валерия.

– Будем ждать звонка, – сухо обронил Тавров. – Если позвонят в течение часа, то значит, клюнули.