Завтрак подали ровно в восемь утра, как и было заказано: омлет, йогурт и по чашке эспрессо – 420 рублей на двоих. Ладно, Ватикан не обеднеет!

У Таврова не шел из головы вчерашний разговор с Семеновым. Кто-то звонил из квартиры Брена и просил туда же перезвонить, чтобы договориться о передаче посылки от Брена. Значит, кто-то поселился в этой квартире? Тавров тут же перезвонил Далинскому и спросил: не передавал ли он кому-либо ключи от нового замка в квартире Брена? Далинский очень удивился и ответил, что ключи у него, никому он их не давал и передавать никому, кроме Таврова, не собирается. Тавров принялся звонить на квартиру Брену, но – безрезультатно.

По прибытии в Питер Тавров сразу позвонил Кайтелер на домашний телефон.

– Доброе утро, это Тавров. Я и Кудасов только что приехали из Москвы и хотим с вами встретиться.

– Хорошо, – ответила Кайтелер, сладко зевнув в трубку. – В восемь часов вечера, в подвальчике «Чумодан». Это на седьмой линии Васильевского острова, прямо напротив станции метро «Василеостровская».

– Нет, милая дама, – с сарказмом отозвался Тавров. – Вечером мы отправляемся обратно в Москву, и лично я задерживаться в Питере не собираюсь: у меня дома собака не кормлена. Даже почти две собаки… Так что давайте через час встретимся на Дворцовой площади возле Александрийского столпа.

– Вы с ума сошли? – возмутилась Кайтелер. – Я еще в постели, между прочим. И если вас не устраивает вечер, то это не мои проблемы!

– Тогда мы приедем к вам домой, – предложил Тавров. – Ведь вы живете на Съездовской линии, не так ли? Встретиться с нами в ваших же интересах: тогда вы сможете подготовиться к визиту менее приятных, чем мы, гостей.

– Откуда вы знаете мой адрес? – спросила Кайтелер.

– В городе Санкт-Петербурге проживает всего одна госпожа Бьянка Альбертовна Кайтелер, – пояснил Тавров. – Причем в собственной, недавно приобретенной ею квартире по названному мной адресу. Так мы едем?

– Нет, домой не надо, у меня тут ремонт, – ответила Кайтелер. – Подъезжайте к Дворцовому мосту, к стоянке экскурсионных теплоходов. Там я буду вас ждать: в двенадцать сорок пять. Жду не больше пятнадцати минут, поэтому не опаздывайте!

– Ну, вот и договорились, – сказал Тавров и отключил связь. – А если она не придет, то нагрянем к ней домой. Есть у меня такое чувство, что Кайтелер может сообщить нам много интересного. Не зря Брен незадолго до своего исчезновения ездил в Питер!

– Погода вроде хорошая… Может, сдадим вещички в камеру хранения и погуляем? – предложил Кудасов.

Так они и сделали. Тавров связался с Катей и попросил ее:

– Вот что, Катерина. Позвони на телефонный узел, обслуживающий дом, где жил Брен, и выясни, что там с его телефоном. Похоже, что телефонный номер уже переоформлен на другого человека. Если это так, то выясни, что за человек. Узнай все, что сможешь. Понятно? И сразу мне отзвонись.

* * *

Возле дебаркадера у Дворцового моста покачивалось несколько разнокалиберных прогулочных судов: от солидного речного трамвая до небольшого двухместного катера.

– Что-то не видно этой Кайтелер, – проворчал Кудасов, оглядывая собравшуюся на дебаркадере публику, в основном туристов. – Вы хоть представляете, как она выглядит?

– Нет, – признался Тавров. – Не было времени раздобыть фотографию, только навел справки через знакомых в питерской милиции. Но я, в случае чего, узнаю ее по голосу.

Они выпили по бутылке пива, поболтали. Зазвенел мобильник. Тавров подумал, что это Кайтелер – хочет перенести встречу. Но звонила Катя.

– Валерий Иванович, на телефонном узле сказали, что этот номер ни на кого не переоформлялся, а сам телефон уже с неделю отключен за неуплату.

Вот так дела! Кто-то звонит с отключенного телефона Брена? Тут что-то не так… «Ладно, приедем в Москву и разберемся», – решил Тавров. Он взглянул на часы: стрелки подползли к 12.45. Похоже, дама решила задержаться…

– Это вы ждете Кайтелер? – раздался резкий, слегка хриплый мужской голос.

Тавров взглянул на обладателя голоса: мужчина лет сорока, среднего роста, плотного телосложения, в майке, джинсах, кожаной жилетке и бейсболке.

– Да, а с кем имею честь? – осведомился он у незнакомца.

– Можете звать меня просто капитан, – коротко ответил незнакомец. – Идите за мной.

Они прошли по мосткам на небольшой прогулочный катер. На нем не было пассажиров, только два матроса в одинаковых куртках с капюшонами и бейсболках. Капитан прошел в кокпит, отделенный от салона небольшой перегородкой, бросив на ходу:

– Снимаемся.

Матросы убрали трап и швартовы. Катер взревел мотором и начал отходить в сторону моста.

– Мы не будем ждать Кайтелер, капитан? – настороженно спросил Тавров. Один из матросов повернулся к Таврову и ответил нежным голосом:

– Она уже здесь. Что вы хотите еще спросить?

Матрос снял бейсболку, и золотистые волосы рассыпались волной по плечам. Это была девушка лет двадцати, с крепкой и стройной фигурой. Василькового цвета глаза внимательно смотрели на Таврова.

– Я вас слушаю, – повторила она.

– Вы и есть госпожа Кайтелер? – осведомился Тавров.

– Вам показать паспорт? – усмехнулась девушка. – Извольте!

Паспорт соответствовал.

– Хорошо, с формальностями покончено, можно переходить к делу, – с удовлетворением отметил Тавров. Он посмотрел на Кудасова. Тот достал из внутреннего кармана куртки артефакт и положил на столик.

– Госпожа Кайтелер, вам знаком этот предмет?

Кайтелер взяла в руки пластину, осмотрела и положила обратно на столик.

– В первый раз вижу, – равнодушно ответила она.

– А вот господин Далинский поведал нам, что в документах, переданных вами ему, он встречал упоминание об аналогичном предмете.

– Ах, вот оно что! – усмехнулась Кайтелер. – А я-то все понять не могу, чего вы от меня хотите… Да, в мемуарах одного из моих предков, капитан-командора российского флота Дудича, говорится о подобном предмете. Николай Дудич был земляком знаменитого русского флотоводца, адмирала Матвея Христофоровича Змаевича, уроженца бокельского города Пераст. Так вот, в 1714 году капитан-командор Змаевич отличился в морском сражении при Гангуте, и Дудич, служивший лейтенантом под его командованием, утверждает, что от мушкетной пули Змаевича спасла хранившаяся у него на груди металлическая пластина, «белой полированной стали и прочности изрядной». Пластина в пятую часть дюйма толщиной, шириной 6 дюймов и длиной 9 дюймов, нижний срез слегка изогнут относительно верхнего. Мушкетная пуля пробила камзол Змаевича и расплющилась о пластину, не оставив на ней никаких следов.

– А откуда у Змаевича оказалась эта пластина? – с волнением спросил Кудасов.

– Дудич пишет: когда в 1709 году после дуэли со знатным венецианцем Змаевич вынужден был бежать в Константинополь, эту пластину подарила ему на прощанье его возлюбленная, некая знатная дама, ее имени Дудич не сообщает. Змаевич все время носил пластину на себе, и когда в 1735 году он скончался, то особо упомянул в своем завещании два предмета: картину, вывезенную им из Константинополя, и эту самую пластину. Пластину он завещал своему родственнику, проживавшему в Каттаро, а картину передал Дудичу. Капитан-командор Дудич вскоре вышел в отставку, передал талисман в Каттаро наследнику с оказией, а сам удалился в свое поместье под Воронежем, где и написал записки.

– А где сейчас картина?

– Я ее продала, – с вызовом ответила Кайтелер. – Так сложились обстоятельства. Я перевелась из Томского университета в ЛГУ специально, чтобы ухаживать за дядей. Он жил в огромной квартире на Съездовской, и в этой квартире ему принадлежала всего одна комната, метров пятнадцати. Прекрасный особняк середины восемнадцатого века с домовой церковью напоминал амбар обанкротившегося колхоза! Сантехнику не меняли с тех пор, как ее там провели в 1912 году. Ужас! В довершение всего, дядя умудрился наделать долгов и перед смертью составил список: кому и сколько он должен. Он и прописал меня к себе при условии, что я расплачусь по его долгам. А что он мне оставил? Несколько папок, набитых бумагами, из которых безусловную историческую ценность представлял лишь один пергаментный манускрипт. Ну, и картину неизвестного художника, неизвестного к тому же происхождения – только и ценности, что старая. Я понесла ее в салон, так эксперт даже затруднился назвать время ее создания. Слава богу, нашелся какой-то коллекционер, который понял, что это за сокровище!

– И сколько вы за нее выручили? – поинтересовался Тавров. – Если не секрет, конечно?

– А нисколько, – с усмешкой ответила Кайтелер. – Когда со мной связались насчет картины, то я сказала, вроде как в шутку, что если квартиру расселят, приватизируют на меня и отремонтируют, то я с радостью отдам картину. Меня спросили, что еще мне надо. Я, начиная злиться, сказала, что еще надо бы заплатить тем людям, которым дядя остался должен… там тысяч на семь баксов набралось. Через две недели за мной заехал человек, мы отправились к нотариусу, и мне вручили документы на квартиру. Представляете?! В заключение мне сняли люкс в «Астории» и предложили там пожить недельку, пока будут делать ремонт. И еще попросили список дядиных кредиторов. За неделю в квартире забацали потрясный евроремонт, а заодно и по всему подъезду поменяли сантехнику, поскольку все уже сгнило напрочь. На столе в прихожей лежали расписки от кредиторов. В полном смятении я отдала картину человеку, привезшему меня из «Астории» домой. Он вручил мне маленькую кожаную коробочку и откланялся. Вот и все.

– А что было в коробочке? – полюбопытствовал Кудасов.

– Вот это, – протянула руку Кайтелер. На безымянном пальце лучилось бриллиантовым сиянием золотое кольцо. – Я на досуге посчитала: картина со всеми услугами обошлась покупателю не менее чем в 400 тысяч долларов. Не считая налогов и комиссионных посреднику.

– Рембрандт, однако! – прикинул Тавров. – У вас не сохранился телефон представителя того коллекционера?

– У меня даже где-то осталась его визитка, – вспомнила Кайтелер. Она полезла в сумочку, достала оттуда визитницу и быстро нашла карточку. – Вот, пожалуйста.

«Введенский Иннокентий Венедиктович, антиквариат, экспертиза, реставрация». Тавров положил визитку в карман.

– А откуда этот Введенский узнал, что у вас есть эта картина? – спросил Тавров.

– Да я многим знакомым говорила, что от дяди осталось лишь две вещи, за которые можно выручить хоть что-то: манускрипт и картина. Вот, видимо, где-то и сработало… Понимаете, когда Введенский позвонил, я подумала, что это чья-то неудачная шутка. А когда меня повезли к нотариусу и оказалось, что я – собственница огромной квартиры, а потом на неделю меня поселили в люксе в «Астории»… В общем, в такой ситуации мне даже не пришло в голову спросить, как он на меня вышел.

– Понимаю, – кивнул Тавров. – Я вас поздравляю с такой удачей. Что было изображено на картине?

– Такой темный фон, на заднем плане не то стена, не то руины… непонятно что, короче. У стены на камне сидит ангел в серебристых одеждах, на его колене лежит меч… точнее, не лежит, а опирается рукоятью в колено, а острием он уперт в землю. На земле нарисован круг с пентаклем, ангел находится внутри его, а острие меча выходит за круг. В правой руке ангел держит что-то, похожее на круглый шар, и шар, в свою очередь, оперт на лезвие меча, а в левой руке ангел держит жезл с обвитой вокруг него змеей. А перед ангелом какое-то серебристое сияние, исходящее от какого-то непонятного предмета… что-то вроде неправильного кольца или нимба… трудно понять. И вот что еще интересно: картина написана на шелке. И краски не выцветшие, а словно вчера писали.

– У вас есть ее фотография?

– Нет! – развела руками Кайтелер. – Я ее сфотографировала, а фотографии раздавала тем, кто хотел помочь мне с продажей. А когда Введенский забирал картину, то он попросил отдать оставшиеся фотографии и негатив. Ну, я и отдала.

– А манускрипт вас никто не просил продать? – поинтересовался Тавров.

– Введенский обещал найти клиента. Он просил никому манускрипт не показывать и не отдавать, даже посоветовал снять банковскую ячейку и хранить документ там. Введенский обещал связаться со мной в скором времени, когда найдет покупателя. Он датировал манускрипт двенадцатым-тринадцатым веками. Кстати, Далинский, выполняя по моей просьбе перевод манускрипта, отнес его происхождение к тому же примерно периоду.

– Хорошо, госпожа Кайтелер, у меня остался всего один вопрос, – сказал Тавров, достал из кармана фотографии и разложил их на столике. Среди них были фотографии Брена, Шрайбера, Варежко и даже сделанный лично Тавровым фоторобот фра Арнольдо.

– Вы узнаете кого-нибудь из этих людей?

Тавров ожидал, что Кайтелер узнает Шрайбера, но она взяла фотографию Брена.

– Вот этот вроде бы знаком… кажется, где-то я его встречала, – произнесла она в раздумье. – А остальных точно никогда не видела. Кто это?

– Это и есть Виктор Брен, которого я ищу. Может, он приходил к вам или следил за вами?

– Нет, не приходил, я его видела случайно… – поморщилась Кайтелер. – Понимаете, я его где-то заметила, причем только один раз, потому и не могу сразу вспомнить. Мне вот ваша фамилия тоже почему-то знакома, если я начну вспоминать, то обязательно вспомню, где же ее слышала… Я вспомню, где видела этого, с фотографии, обязательно вспомню.

– Ну что же… спасибо вам, госпожа Кайтелер! – улыбнулся Тавров. – Скажите вашему суровому капитану, чтобы высадил нас где-нибудь поближе к гостинице.

– А вы где остановились?

– Пока нигде. Честно говоря, я думал, что сегодня вечером, возможно, придется ехать обратно в Москву. Но нам надо бы еще встретиться с господином Введенским, навести в здешней милиции кое-какие справки. Так что придется задержаться в Северной Венеции!

– А вы забронировали номер в гостинице? – спросила Кайтелер.

– Нет, – признался Тавров. – А что, у вас с этим проблемы?

– Да, летом особенно тяжело снять номер. Слушайте, а зачем вообще связываться с гостиницами? Поживите у меня, – предложила Кайтелер. – Квартира большая, центр города. А?

– Ну, зачем нам вас стеснять, цена номера нас не волнует, за все платит клиент… – заколебался Тавров.

– Да ладно вам, Валерий Иванович! – толкнул его в бок Кудасов. – И сколько времени мы на поиск гостиницы убьем? А тут нас в гости приглашают! Может, чем-нибудь поможем по хозяйству одинокой девушке.

И он подмигнул Кайтелер. Та рассмеялась и крикнула капитану:

– Володя! Давай к Васильевскому! Высадишь нас у моста, хорошо?

– Как скажешь, красавица! – откликнулся капитан. Он уже больше не казался суровым. Кайтелер повернулась к Таврову и сказала:

– Я вспомню, где видела этого вашего Брена. Ведь я же все-таки вспомнила, почему мне знакома ваша фамилия.

– Да? И почему же?

– Так назывался город, где умер адмирал Змаевич: Тавров, Воронежской губернии. Это я в записках Дудича прочитала.

* * *

Володя высадил их на набережной, рядом с трехэтажным домом, над которым возвышался шпиль домовой церкви. Он крепко пожал руки Таврову и Кудасову и уплыл на своем катере в сторону Финского залива.

Кайтелер провела их внутрь двора через ворота с кодовым замком. Очень миленький дворик с детской площадкой и несколькими автомобилями: от старой «пятерки» до новенького «Ауди А6».

Подъезд был отремонтирован грамотно: старинные дубовые двери любовно отчистили от краски, отполировали и оснастили новыми блестящими ручками «под старину»; перила тоже обновили, но кованое железо перил и вытертые каменные плиты ступеней гордо демонстрировали свою древность. Возможно, по этим плитам когда-то шагал сам капитан-командор российского императорского флота Николай Дудич.

Квартира сияла, как игрушечка. Кайтелер показала Таврову и Кудасову комнаты для гостей.

– Мебелью, правда, я еще не обзавелась, потому пустовато, но спать есть на чем. Одна проблема только, – озабоченно добавила Кайтелер, – обед на такую компанию я не рассчитывала. Честно говоря, я вообще на обед не рассчитывала. Так что не обессудьте, как говорится: чем богаты, тем и рады!

– Может, нам в ресторан сходить? – предложил Тавров.

– Нет, – отвергла предложение Кайтелер. – Лучше сейчас перекусим, а потом пойдем в магазин, закупимся, и я вам такое сготовлю – пальчики оближете!

– А у нас с собой сухой паек из поезда! – вспомнил Тавров. – Влад, доставай!

Кудасов извлек из сумки четыре пластиковые коробки.

– Так, здесь у нас, типа, завтрак: йогурт, булочки, шоколад, сливки. А это поинтереснее: икра красная, колбаса копченая, масло, сыр. Налетаем!

Кайтелер выставила из холодильника сок, а Кудасов жестом фокусника извлек из сумки две бутылки пива.

– А можно посмотреть ваш легендарный манускрипт? – спросил Тавров, когда легкая трапеза завершилась.

Кайтелер принесла пергамент, вставленный между листами прозрачной пленки. На верхнем крае документа имелись следы огня: видимо, обгорел на пожаре.

– А вот перевод.

Тавров пробежал глазами по строчкам перевода.

«Анам и Атап, Кавелла и Норихон ждут своего часа обретения свободы…» Именно этот текст Таврову показывал Далинский!

– Второй раз читаю и по-прежнему ничего не понял, – признался Тавров. – Может ли кто-нибудь объяснить, что сие означает?

Желающих не нашлось.

– Я, кстати, отдавала одному знакомому текст на анализ, на поиск параллельных мест и тому подобное… – сказала Кайтелер. – У него специальная программа есть.

– И что? – дружно спросили Тавров и Кудасов.

– А ничего, – ответила Кайтелер и тут же предложила: – У меня вот какая идея появилась: плотно посидеть над вашим артефактом. Мой друг работает в области компьютерного дизайна, и у него есть классная штука: трехмерный электронный сканер. Лазерный луч сканирует объект, и компьютер по данным сканирования создает трехмерную электронную модель, с которой потом можно работать. Пусть покрутит: вдруг что-то и выяснится интересное.

– Неплохая мысль, – одобрил Тавров.

– А надолго ему артефакт нужен, чтобы отсканировать его? – с подозрением спросил Кудасов. Ему не хотелось расставаться с пластиной, даже на короткое время.

– А это мы сейчас выясним, – ответила Кайтелер и взяла мобильник. – Алло, Сашенька, привет! Да, я, дорогой мой! Как твои дела? О-о, ха-ха! Ну почему же на мягких лапах?! Просто давно не слышала тебя… Впрочем, от тебя ничего не скроешь, пытливый ум ученого… Слушай, мне нужно твое чудо трехмерной техники. Скажи: сколько потребуется времени, чтобы снять электронную трехмерную копию с небольшого предмета размером с покет-бук? Всего-навсего?! Тогда я сейчас подъеду! Да, со мной еще будут два друга, поэтому и на них пропуска закажи. Диктую… Мою фамилию ты еще не забыл, надеюсь? Замечательно! А со мной будут Тавров Валерий Иванович и Кудасов Владислав… Как вас по батюшке?

– Александрович, – подсказал Кудасов.

– Владислав Александрович… Когда приедем? Где-то в течение часа. Годится? Тогда пока! Чмоки!

Кайтелер захлопнула свою мобильную «раскладушку».

– Ну вот, господа! Объявляю десятиминутную готовность!

– В смысле? – не понял Кудасов.

– В том смысле, что через час нам надо быть на Фурштадской, – пояснила Кайтелер. – Понятно?

Кудасов скорчил недовольную гримасу.

– Это что такое? Мне одной нужно, что ли? – обиделась Кайтелер.

– Спасибо, Бьянка! – поспешил вмешаться Тавров. – Спасибо вам большое за оперативность! Безусловно, через пятнадцать минут мы будем готовы.

* * *

Менее чем через час Тавров, Кайтелер и Кудасов уже шагали по Фурштадской. В одном из обычных питерских домов размещалась организация с обычным названием: «АНО «Техноцентр Сирена». И подъезд – или, как его называют питерцы, «парадное» – был самый обычный, только стеклянная будка с охранником и турникет говорили о том, что здесь размещается некая организация. Охранник осведомился, куда они направляются, выписал пропуска, сверился с паспортами и равнодушно сказал:

– Второй этаж и налево.

На втором этаже за обычной квартирной дверью и находилась искомая организация: обычная фирма, занимающаяся компьютерным дизайном. Тут и творил Саша, обещавший помочь Кайтелер.

Саша не был похож на компьютерного гения. В белоснежной рубашке со строгим темно-синим галстуком в золотистую искру и в черных брюках классического покроя, он скорее напоминал менеджера бутика. Чмокнув в щечку Кайтелер, он небрежно поздоровался с Тавровым и Кудасовым. Равнодушно повертев в руках артефакт, поинтересовался:

– Подождете здесь?

Получив утвердительный ответ, Саша скрылся за дверью, сказав:

– Попейте пока кофейку в буфете.

Бьянка явно уже не раз бывала здесь и провела их в буфет, оборудованный в бывшей кухне большой коммунальной квартиры. Буфетная стойка отгораживала пространство с плитой, баром, холодильником и мойкой. На остальном пространстве стояли четыре столика с удобными креслами. Кофе оказался неплохим, и гости не успели заскучать, как появился Саша и сообщил, вручая артефакт с облегчением вздохнувшему Кудасову:

– Все нормально получилось, так что я уже сегодня вечером поработаю с этой штукой.

– Постарайся, роднуля! – обняла его за плечи Кайтелер.

Выйдя на улицу, Тавров сказал Кайтелер:

– Похоже, нам придется задержаться, пока ваш Саша не даст ответ.

– Он пробьет предмет по всем базам, – ответила Кайтелер. – Но главное, если там есть какой-то шифр, то он его обнаружит и возьмет в работу. Саша – умница!

– Охотно верю! – согласился Тавров. – Надо было ему еще фотографию Брена дать: вдруг и там он нашел бы скрытый шифр?

– Возможно… – рассеянно ответила Кайтелер. Она взглянула на Таврова и сказала: – А ведь я сообразила, где видела этого вашего Брена! Где, когда и с кем. Странно, что не вспомнила раньше, ведь при таких обстоятельствах… – Она нервно покрутила локон. – Черт, как помрачение какое-то, словно память отрубило…

У Таврова перехватило дыхание. Он откашлялся и спросил:

– И где? Где вы видели Брена, Бьянка?

– В ресторане «Биргартен», на 6-й линии, – ответила Кайтелер. – Я шла с друзьями вдоль 6-й линии, мы вышли из «Чумодана» и направлялись к набережной Шмидта. Когда мы проходили мимо «Биргартена», оттуда вышла моя подруга Катя с незнакомым мне мужчиной лет тридцати пяти. Вот он и изображен на вашей фотографии. Это действительно Брен?

– Да, – подтвердил Тавров.

– Странно, – пожала плечами Кайтелер. – Если Далинский утверждает, что Брен хотел встретиться со мной, то почему он этого не сделал?

– Не знаю, – ответил Тавров. – Это действительно странно.

– Это даже более чем странно, – медленно проговорила Кайтелер. – Особенно если учесть, что мою подругу Катю, которую я встретила вместе с Бреном, убили на следующий же день после нашей встречи возле «Биргартена»!