Зябко. Темно. Тихо…

Когда Степан пришел в себя, то по инерции взмахнул руками: перед глазами все еще стояла волна, накрывающая его с головой, а тело до сих пор чувствовало зверский удар. Но вокруг уже не было океанской пучины. Только кромешная тьма и гробовая тишина.

Сначала он даже решил, что план не сработал. По крайней мере, ему всегда казалось, что на том свете должно быть чуточку светлее.

Степан ощупал ладонями поверхность, на которой лежал. Твердая, холодная, мокрая от стекающей с него воды. Журналист хотел стянуть одежду, чтобы выжать, но в этот момент со всех сторон на него обрушились потоки теплого воздуха. Степан напрягся, сел.

Искусственный ветер забирался в уши, щекотал ноздри, задирал рубашку, обнажая спину и живот. Ветер сушил журналиста. Так продолжалось с минуту. Затем дуть перестало, и снова наступила тишина.

Степан начал искать хоть какой-то ориентир. Шаря руками по полу, неторопливо пополз вперед: согласно логике, так он рано или поздно должен был наткнуться хотя бы на что-то.

Через минуту журналист остановился, чтобы перевести дух, и тут в темноте кто-то хрипло кашлянул.

Степан вздрогнул и почувствовал, как сердце заколотилось в груди. Судя по звуку, таинственный незнакомец находился метрах в трех от него.

Глубоко вздохнув, Степан набрался храбрости и спросил у невидимого соседа:

— Вы не подскажете, где я?

Басовитый, смутно знакомый голос ответил вопросом:

— Румын?

Степан удивился, но ответил:

— Я русский.

— Не робей, — подбодрил голос.

— Понимаете, — признался Степан, — однажды я увидел странный рекламный щит и…

— Значит, бендеровец, — перебил голос.

Рядом вновь раздался хриплый кашель. Журналист замер. Это кхыканье было ему подозрительно знакомо… Где он мог его слышать?

Степан решил не вдаваться в подробности, а перейти к главному.

— Вы случайно не знаете, где можно найти Смерть или, на крайний случай, двух ее помощниц — Лажатэль и Обломисту?

— А я им не дамся! — внезапно рявкнул собеседник. — Не возьмут, пуганые мы!

Степан почувствовал, как его охватывает дежа вю, а сердце опять колошматит, как бешеное.

— Топор-то принести?

— Дядя Толя? — пролепетал Степан.

— Я тридцать лет как инженер!

Степан попятился. Несчастный долгожитель дядя Толя, утонувший в стакане с водкой, являлся ему в кошмарных снах, но чтобы вот так, рядом…

— Телевизор смотри, а звук выруби, — голос шального старика догонял отползающего журналиста. — Пшёл на фиг… Дай бог тебе здоровья…

Вспыхнул, слепя, яркий свет. Степан рефлекторно зажмурился.

Пол ушел из-под ног, а к горлу подступила тошнота. Журналист взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие, но ладони зачерпнули лишь воздух. Крик так и застыл в горле.

Степан почувствовал, как неведомая сила подхватила его, словно пушинку, и понесла к конусообразному потолку просторного помещения. Дядя Толя остался где-то внизу. Сознание поплыло, будто под наркозом, захотелось подремать хотя бы немного…

Журналист вырубился раньше, чем его тело плавно влетело в широкий раструб и, влекомое мощными магнитными полями, понеслось по трубе в офис Смерти. Энергию на разного рода эффектные штуковины здесь не экономили…

Степан пришел в себя на стуле в хорошо освещенном кабинете с множеством шкафов, бюро, фырчащим в углу системным блоком и целой стопкой листовок на столе. В навесном потолке темнело прямоугольное отверстие: по всей видимости, именно через него и внесло сюда журналиста.

Степан энергично потер виски и в первый миг решил, что все это ему снится. Но осознание реальности пришло быстро.

Он схватил со стола одну из листовок, пробежал глазами.

Из памятки для вновь прибывших VIP-персон журналист уяснил, что холодное помещение, в котором он очутился после зачётного прыжка со скалы, оказалось не просто трупосборником, а чем-то вроде следственного изолятора. Если потусторонним силам сразу не было ясно, куда определять умершего — на вечные муки или на перманентное блаженство, — клиент ждал в этом распределителе.

Сортировка проходила быстро, но, как выяснилось минутой позже, случались казусы…

Дверь открылась, и на пороге появилось полуголое жилистое существо гуманоидного типа с длинным хвостом и пунцовой кожей. На голове у него торчали короткие рожки, а в глазах плясали задорные огоньки.

Бес неуловимым движением подхватил из бара графинчик, коробку томатного сока, уселся на второй стул напротив Степана и ловко смешал себе Кровавую Мэри. Приветливо улыбнулся и приглашающее махнул рукой: мол, спрашивай, если что, не стесняйся.

Журналист отложил памятку и вернул улыбку. Все-таки не на курорт попал, а в офис к Смерти: неудивительно, что здесь бесы водятся. Вежливо представился:

— Меня Степаном зовут.

— Артур, — бес глотнул, подвигал красным пятаком и хрюкнул, словно собирался высморкаться. Отставил стакан с коктейлем, пожаловался: — Опять на ресепшн сок восстановленный завезли. Я понимаю, что грех жаловаться на халявные корпоративные продукты, но могли бы и о здоровье сотрудников подумать. Да ты спрашивай, спрашивай.

— Скажите, — осторожно начал Степан, — а тот человек, который был в распределителе вместе со мной, дядя Толя… Какая его ждет участь?

— С Анатолием Петровичем сложная ситуация, — доверительно сообщил бес Артур. — Его дело уже вдоль и поперек изучили, но загвоздка в том, что хороших и плохих поступков у него то ли поровну, то ли такая умопомрачительная дробь получается, что до сих пор неясно, куда его девать. Давно уже в приемнике кантуется. Вроде привык. А еще им классно новичков стращать: как зарядит что-нибудь про топоры — их такая жуть берет, что материться начинают, как сапожники. А это уже сквернословие: силам зла только в плюс. Поборники добра уже десятую жалобу строчат.

Степан невольно поежился, вспомнив прокуренный бас дяди Толи.

— Где мы сейчас находимся? — спросил он у беса.

— В моем кабинете, — пожал плечами Артур. — Видать, ты важная шишка, если тебя сюда затащило. Пошли-ка.

Артур встал и вышел. Степан последовал за ним. Коридор оканчивался лифтовой площадкой, но бес не стал вызывать кабину, а указал в сторону винтовой лестницы с аккуратно подогнанным ковровым покрытием на ступенях.

Они стали неспешно спускаться.

Степан, наконец, решился задать вопрос, который его мучил с самого момента пробуждения.

— Я… умер?

— Ага, — ответил Артур, пуская хвостом волну. — Мертвее мертвого.

— То есть я… настоящий мертвец? — уточнил Степан, все еще до конца не веря.

Бес с прищуром поглядел на него, цыкнул зубом и выдал:

— Как маленький, ей-черту. Не замечаешь, как похудел? Мяса-то в тебе больше нет ни грамма!

Степан ойкнул. Задрал рубашку, глядя на живот и ребра. Бес, довольный эффектом, зашелся в мелком свинячьем смехе.

— Купился, — выдавил он. — Почти все на этот прикол ведутся! Ладно тебе, не грузись. Осталось мясо в тебе, осталось… Пока еще.

Степан опустил рубашку и обиженно покосился на спутника.

— И кровь по жилам течет, можешь не проверять, — поспешил добавить Артур. — А то некоторые ведь тестируют: располосуют полруки, потом штопай им вены!

Степан решил не комментировать подначки беса. Он просто молча спускался за своим провожатым и разглядывал искусно кованые перила. В конце концов они дошли до просторного холла с рядом кресел, Артур толкнул одну из шпонированных дверей, и взору журналиста открылся вполне обычный рабочий офис в западном стиле. Стеклянные переборки, тихий гомон менеджеров среднего звена, жужжание факса и стук клавиш — один в один редакция, куда так мечтал устроиться Степан.

Артур провел журналиста в дальний конец помещения и показал на гостевой стул рядом с рабочим местом толстого беса, уткнувшегося в ноут.

— Принимай, Люлькин, — сказал Артур.

Грузный сотрудник недовольно хрюкнул, отрываясь от созерцания картинки на экране, и зыркнул на Степана. Убрал руку с мышки и откинулся в кресле.

— Вип? — коротко спросил он.

— Вип, — кивнул Артур.

— Худой какой-то…

— Кончай, Люлькин. Я его уже на тему плоти подколол.

— Жаль, — буркнул толстый бес с совсем не страшной фамилией. Он открыл ящик стола и принялся в нем копаться. — Развелось вас, идиотов… Не можете по-человечески сдохнуть: под поезд там случайно попасть или чтоб шпана в подворотне запинала… Надо обязательно с пафосом и героизмом… Артур, какой это уже самоубийца за последнюю неделю?

— Да их разве сосчитаешь, — хмыкнул Артур. — За две тысячи перевалило.

— Осатанели, — проворчал Люлькин, бросая на стол папку с документами. — Я давно предлагал: минуя нашу инстанцию, этих гениев прямиком на сковороду, и чтоб температура не меньше пяти сотен по Цельсию. А то на каждого изволь дело завести, чаем напоить… Ладно хоть жратвы давать не положено.

— Некоторые просят, кстати, — улыбнулся Артур, почесав рог. — Вчера вон Хвост и Рыло притащили четверых бомжей, которых во сне собаки бродячие обглодали. По кусочкам собрали, можно сказать, этих дуриков-жмуриков. В камеру просторную определили. Так нет, проснулись как ни в чем не бывало и давай спорить, кто идет к метро мелочь стрелять, а кто в магаз за очередной! На их беду, Рыло в ночном карауле был. Ему через полчаса это дело надоело, ну он им популярно и объяснил текущий статус, а также зачитал права…

— М-да, Рыло зачитает так, что повторять не надо, — скривившись, сказал Люлькин и открыл папку. — Даже жаль бедолаг. Отмучились хоть?

— Ну-у, как сказать… — смутился Артур. — Не совсем. Одного на каталке в ад увезли, а троих Рыло до сих пор воспитывает…

— Рыло, Рыло… — брюзгливо промямлил Люлькин. — Опер он, конечно, знатный, но за превышение полномочий по нему давно УСБ плачет.

Артур пожал плечами и снова хрюкнул, отчего его пятак комично сморщился. Люлькин закончил копаться в объемистой папке, протянул журналисту шаблон протокола и, ткнув в место для подписи, сообщил:

— Автограф нарисуй. Потом по коридору и направо, там кто-нибудь из эмиссаров встретит и проводит в приемную. Только придется подождать чуток, наша малютка пока седьмые сны видит…

Степан проглядел документ о поступлении в распределитель, подписал его и вернул толстому бесу.

— Всё, перерыв, — решительно сказал Люлькин. — Артур, пойдешь завтракать?

Артур плотоядно заурчал, махнул Степану рукой и поцокал вслед за Люлькиным к лифту.

Степан двинулся в указанном направлении, дальше по проходу, с любопытством рассматривая честных тружеников адской канцелярии.

Вот усталый бес-следователь допрашивает худосочного старика. Тот бормочет что-то о профуканном наследстве и яде, подсыпанном любимым внучком в похлебку. Вот очная ставка: два мужика в присутствии скучающих понятых и беса-пристава с накачанными бицепсами выясняют, кто кому успел засадить первым перо под ребро. А вот за рахитиком со скрипкой пришли харизматичные типы с белоснежными крыльями за спиной. Уговаривают, о чем-то просят. Юноша упирается. Разборчиво слышен лишь конец фразы пьяного скрипача: «…зато внизу компания веселей».

Непростая все-таки у бесов с ангелами работа…

Степан дошел до конца коридора, как и велел Люлькин, повернул направо и уперся в стеклянную дверь с аккуратной табличкой «Оперативное управление».

Дежурным эмиссаром оказалась Обломиста. Барышня улыбнулась Степану, как старому знакомому. Даже чуть более кокетливо, чем полагалось.

— А ты сообразительный, — потрепала она его за щеку. — У нас текучка кадров невысокая, люди должностями довольны. Не хочешь попробовать на испытательный срок младшим инспектором в распределителе?

Степан содрогнулся.

— Шучу я, — хихикнула Обломиста. — Пойдем, босса покажу.

Как выяснилось, у Смерти не было косы.

У нее были две трогательные, аккуратно заплетенные косички.

Смерть оказалась маленькой миловидной девочкой. С румяными щечками и слегка вздернутым носиком. Если бы вы встретили такую чудную малышку на улице, то непременно улыбнулись бы ей и позавидовали счастливым родителям. Помахали вслед рукой, а может быть, даже расщедрились и подарили мороженое.

Смерть была очаровашкой.

Смерть была мечтой всех мамочек на свете.

Степан оглянулся на Обломисту. Та ему игриво подмигнула. Журналист отвел глаза, снова оценил гимнастическую осанку девочки, сидящей в позе лотоса на огромном стуле с высокой спинкой, и посмотрел за окно.

Там разгорался очередной суетливый день. Узнаваемый московский абрис пейзажа с иссиня-черными силуэтами новоарбатских домов-книжек и далекими огоньками небоскребов Сити вызывал безумное желание бросить все куда подальше и отправиться в свободную прогулку по столице необъятной родины.

— Может, журнальчик? — предложила Обломиста. — Босс все равно еще не скоро выйдет из транса. Или могу попросить секретаря чайку вскипятить.

— А? — Степан отвлекся от созерцания красивого московского утра. — Нет, спасибо… Вы позвонили кому надо? Их уже нашли?

Обломиста улыбнулась.

— Скоро твои друзья будут в Москве. Их сопровождает Лажатэль, не волнуйся. Все будет в порядке.

— В порядке? — нахмурился Степан. Грубить он не собирался, но обида за пережитые неприятности все еще кипела внутри. — А то, что вы бросили нас умирать в гроте с лавой — тоже в порядке?

Обломиста эротично встряхнула огненными кудрями и сногсшибательно качнула бедрами. Степан сглотнул и вновь отвернулся к окну.

Барышня объяснила:

— Нам нужно было проверить вашу боеготовность. Протестировать, действительно ли вы обладаете сверхспособностями и прочими полезными навыками. А то казус мог бы выйти.

— Это еще почему? — не понял Степан.

— Сам посуди. Если бы вы не выбрались из переделки, какой смысл тащить таких лабухов в офис? Считайте, это была проверка.

Степан вздохнул.

— Ну, пусик, — хлопнула ресницами Обломиста. — Ну, не дуйся. Мы еще в самолете поняли, что вы парни бравые. Простая формальность нужна была.

И все-таки доводы о проверке Степану показались надуманными. Он не мог точно сформулировать, что ему не нравилось в таком объяснении. С одной стороны, все было предельно логичным, если понятие «логично» как-то сочеталось с событиями последних недель. Но все же… все же… Что-то тут было не так.

Степан облокотился на лакированный подоконник, посмотрел на прохожих, идущих по улице, и его вдруг охватило странное чувство.

Вроде бы, чего еще желать? Приключения, какие и не снились обыкновенному человеку, тайны, погони, битвы, интриги. Вроде бы — вот она, необыкновенная, невероятно увлекательная жизнь. Вроде…

Почему же в таком случае его тянет оказаться сейчас среди этих людей? И брести куда-то по своим совершенно обыкновенным делам: в гости к маман или на концерт любимой фолк-группы. Или просто так — идти куда глаза глядят и не думать ни о чем. Почему вдруг хочется снова стать одним из них? Обычным.

Во рту возникла горечь.

Стало быть, Степан врет сам себе? Значит, он все еще готов искать самую главную сенсацию всей жизни?

Степан потряс головой и с силой провел ладонями по лицу. Быстрей бы увидеть Кулио и всех остальных. Интересно, сочинил ли Самурай, как обещал, хайку про бесстрашного сына журналистики? Вот здорово было бы послушать!

У Обломисты запиликал смартфон.

— Да! — ответила она. — Уже прибыли? Отлично! Нет, ну зачем… Босс все равно пока в трансе. Ага… Ну, еще пара часов у вас есть. Устрой им экскурсию, своди в зоопарк, в планетарий. Перекусите чего-нибудь. У них есть там один… э-э… забыла, как его… он наверняка не откажется от завтрака… Что? Да нет, сидит, ждет, скучает… Степан! — Она обернулась к журналисту. — Тут тебя спрашивают. Будешь говорить?

— Да, конечно, — обрадовался Степан и взял телефон. Поднес к уху. — Алло!

— Стёпа? — вкрадчиво поинтересовался Кулио.

— Привет, Кулио! Как ты… — восторженно начал Степан, но в этот момент из трубки хлынул такой поток ненормативной лексики, что ему пришлось отнести динамик подальше.

Степан выждал несколько секунд и вновь приставил мобилу к уху.

— …кретин-мозгожорка! — как раз закончил свою мысль Кулио. — Это я вкратце. Подробный втык получишь при личной встрече. Теперь Викинг тебе хочет что-то сказать.

За следующую минуту Степан выяснил, что он «храбрый, но, блин, наглый, что вперед батьки со скалы сигает и не мучается по ночам кошмарами, что дать бы ему по балде, да дрын жалко, и что диктофону его поганому несдобровать».

— Извини, что вперед всех полез, Викинг. Я как лучше хотел, — попытался оправдаться Степан.

В этот момент девочка-Смерть, не закрывая остекленевших глаз, выдохнула:

— Апчхи!

— Будьте здоровы, — машинально пожелал журналист и уставился на нее.

— Чихает. Значит, до вершин астрала добралась, — пояснила Обломиста. — Скоро обратно пойдет.

Следующим со Степаном коротко побеседовал Эльф. Он растрогался и не смог произнести ни слова по теме. После стенаний насчет потери друга Томми и букета жалоб на несовершенство мира в трубке послышалась возня. В ухо ударил голос Маньякюра:

— Обманул, хитрец! Ну, держись, я тебе третий глаз шпагой на лбу нарисую. Будешь видеть, ныряльщик недоделанный, с каких вышек прыгать! — Морской волк ненадолго умолк, после чего выдал: — Если честно, я горжусь тобой.

Не успел Степан смутиться, как прорезался Фантик.

— Буду кормить до тех пор, пока сосиски из ушей не полезут, — пообещал он.

— Но мне же пришлось… — хотел возразить Степан, но был прерван глубоким, спокойным голосом.

— Стёп, тихо, не пыли, — осадил его Самурай. — Наваял я, как обещал, поэмку наподобие героического эпоса.

Степан крепче сжал смартфон, чувствуя, как вспотела от волнения ладонь.

Самурай продекламировал с расстановкой и мягкостью, которым позавидовал бы хороший ритор:

— Отнимите у этого рифмоплета телефон! — раздался на фоне шума проезжающей машины крик Кулио. — А то еще немного лирики, и я не смогу от всей души надавать по мордасам нашему умнику-щелкопёру при личной встрече. Тю! Дай сюда трубу.

— Кулио…

— Так, не перебивай старших. Нам тут Лажатэль прогулку по вашей нерезиновой обещает… Тебе шаурму купить по дороге?

— Да, конечно! Хотя лучше — курочку-гриль… В любом случае, Кулио, спасибо тебе.

Кулио помолчал. Потом на тон ниже добавил:

— Тебе спасибо. Но на будущее, Стёпа, имей в виду следующее. Если соберешься выпендриться — заявку мне в письменной форме, за сутки до. Вдуплил?

— Вдуплил.

— Переживать за каждого героя — вовек не оберешься геморроя, — задумчиво изрек на заднем плане Самурай.

— Мы пошли глазеть на местные достопримечательности и лопать бургеры. Скоро будем. Конец связи, — отрезал Кулио.

В трубке щелкнуло. Эфир заполнил шорох помех, на фоне которого загундосили неразборчивые голоса.

— Что это за болтовня? — удивленно спросил Степан, возвращая Обломисте смартфон.

Барышня послушала пару секунд и беспечно махнула рукой:

— Ерунда. Бесы-связисты шалят.

Степан понимающе кивнул, передернул плечами и заставил себя отвести взгляд от дьявольски аппетитных ножек Обломисты.

Пока Братья гуляли по Первопрестольной, Степан спустился в комнату релаксации. Взял стакан с минералкой, устроился в мягком кресле и прислушался к негромкой музыке. Играло что-то минорное, из классики.

Он не заметил, как задремал — ночные события окончательно вымотали журналиста. Затылок коснулся удобной спинки кресла, веки опустились, и перед взором журналиста понесся калейдоскоп обрывочных грез…

Проснулся Степан от звонкого шлепка по уху.

— А? — не разобрал он спросонья. — Маман, я еще посплю…

— Войну не проспи, сына, — ухмыльнулся Кулио. — Держи презент от среднеазиатских кулинаров.

Он сунул под нос журналисту надкусанную шаурму.

— Вы вернулись! — воскликнул Степан, в порыве радости обнимая шефа и улыбаясь Самураю. — Наконец-то!

— Э, — отстранился Кулио, — обжиматься, конечно, разрешено, но без фанатизма. В экстренных случаях — к Эльфу. Он тебя при любом раскладе потискает.

— Извини… — смутился Степан.

— Нормуль, — сказал Кулио. Обвел взглядом комнату релаксации, высунулся в офисное помещение. — Это и есть, что ли, тот свет? Хиловато, прямо скажем… Дизайн интерьера порядком устарел, такие цвета уже давно не в моде. Я вам правильный понтонный веер как-нибудь подарю.

— Зачем дарить, если можно продать, — вставил Бюргер.

Рядовые сотрудники с интересом наблюдали за Братьями, выглядывая из своих пластиково-стеклянных ячеек.

— Потаращились и хватит, — Кулио трижды хлопнул в ладоши, давая понять, что переменка завершена. — Марш баланс светотени блюсти! Ну, где там наша старуха с косой?

Степан открыл было рот, но рядом мгновенно возник Артур и ткнул его в бок локтем. Шикнул:

— Не погань сюрприз, зануда!

— Пойдемте в кабинет, — сверкнула зелеными глазами Обломиста.

— Сама бы могла встретить дорогих гостей, — проворчал Фантик. Он то и дело задирал мантию и нервно ощупывал складки жира на боках.

«Очевидно, — подумал Степан, — этот пройдоха Артур наколол и нашего короля».

— Так, только давайте сразу договоримся, — предупредил Кулио, заходя в лифт. — Спасаем мир, оперативно расплачиваемся, и чтобы никаких фокусов.

— Бартер. Ценная. Пространственно-временная. Структура, — согласился Киборг.

Степан обратил внимание, как Маг Шу сдвинул плечи и молча сунул руки в карманы. Шу вел себя непривычно тихо. Со штатным выпивохой Братства что-то явно было не так… Только — что?

— А как вы умерли? — полюбопытствовал Степан. — Ведь всё Братство, как бы помягче выразиться…

— Сдохло, — помог Бюргер.

— У них тут целая система, — объяснил Кулио, задумчиво разглядывая неприкуренную сигару. — Крышуют одну больничку, где сплошь и рядом палаты с усыпляющим газом и удобными кушетками для инъекций. Сервис на уровне. Умираешь там — оказываешься здесь. Эвтаназия называется.

— Надеюсь, мое тело уже обхаживают медсестры, — мечтательно проговорил Маньякюр. — Они там ничего, симпатичные.

— С Магом нашим у них не срослось, — продолжая вертеть в пальцах сигару, сказал Кулио. — Ведь этот гад всех нас подставил, а тебя, Стёпа, в особенности.

— Почему? — не понял Степан.

— Морили-морили его газом, укольчики делали, а он не дохнет, и всё тут, — сказал Кулио, даже не глядя в сторону набычившегося Шу. — А потом выяснилось, что он и сам может на тот свет уходить… И ведь молчал, зараза! Узнали бы мы раньше, не пришлось бы тебе, Стёпа, со скалы сигать.

Степан поглядел на Шу. Тот сделал вид, что не замечает ничего, кроме своих обгрызенных ногтей.

«То-то он притух, — подумал Степан. — Братья, поди, ему навтыкали по самое не хочу за мою смерть». И журналист ощутил нечто вроде гордости за свой поступок.

— Как тебе моя поэмка? — спросил Самурай и скромно накрутил на палец свою бородку.

— Душевно! А главное, ощутимо веяние вселенской мудрости, — признался Степан.

Самурай приосанился, облокотившись на ножны. Лифт остановился, но двери не спешили открываться.

Бюргер заговорщически поманил к себе Фантика и что-то шепнул ему на ухо.

— Как нет мяса? — испуганно вскрикнул изгнанный король, отстраняя мерзко ухмыляющегося арийца. — Что значит, в аду нет мяса? Белок — основной строительный материал для организма! Мне необходимо мясо, чтобы заниматься бодибилдингом, то есть тело свое строить.

— Ага, вширь, — добил Бюргер.

— То бес этот рогатый про исчезнувшую плоть приколет, то ты со своими заявами… — Фантик обиженно сложил пухлые руки на груди. — Задолбали.

Двери лифта, наконец, плавно разъехались. Эльф в последний раз глянул на себя в зеркальный потолок, поправил засаленную челку и первым вышел из кабины.

Через минуту Лажатэль с Обломистой провели братьев в приемную. Степан обратил внимание, что они зашли к кабинету Смерти с совершенно другой стороны, не с той, откуда он попал в первый раз. Наверняка в офисном здании было множество секретных ходов, аварийных лестниц и путей отступления на непредвиденные случаи.

— Не, мне интересно, она правда с косой? — Кулио старался не выглядеть напряженным. Он глянул на ставших вдруг серьезными Лажатэль и Обломисту и пожал плечами: — Я просто спросил.

Степан заметил, что Самурай, словно бы невзначай, выпростал из ножен саблю, Викинг стукнул по своему шлему дрыном, а Киборг покосился на кобуру, висевшую на бедре — журналист знал, что там спрятан убойный дробовик с навороченным прицелом.

Рука непроизвольно нащупала рукоять мухобойки.

— Не стоит так шуметь, — предупредила Лажатэль, когда шеф бравым строевым шагом направился к двери кабинета.

— Всё тип-топ, — успокоил ее бодрящийся Кулио, продолжая печатать шаг. — Я морально готов встретиться лицом к лицу с вашей костлявой старухой.

Степан вновь открыл рот, чтобы предупредить шефа, но Артур погрозил красным пальцем. Впрочем, теперь все равно было поздно…

Кулио уже с грохотом распахнул дверь и вошел. Остальные моментально сгрудились за его спиной, пихаясь и шикая.

С медленно сползающей улыбкой Кулио осматривал кабинет. Огромное окно с видом на Новый Арбат и небоскребы Сити, драпированный стол, заваленный документами, массивное бюро, стеллажи с архивами… На исполинском стуле его взгляд остановился.

Хрупкая девочка с осанкой гимнастки продолжала сидеть в позе лотоса.

— А где Смерть? — родил Кулио после минутного молчания. — Что-то не вдупляю. Это, типа… эта…

На этом его мысль остановилась, а мозг, по всей видимости, отправился на штрафстоянку.

Самурай оторвал взгляд от трогательных косичек и повернулся к Лажатэль. Но его опередил Викинг.

— Я, блин, не понял, — прогремел бородатый детина. — Что за ботва? А где инструмент для сенокоса и всё такое?

— Да нас же околпачили! — резюмировал Маньякюр и сноровисто выхватил из ножен фамильную шпагу.

Степан тоже достал свою мухобойку, но решил до поры до времени держать ее за спиной.

Киборг вытащил из кобуры дробовик с лазерным целеуказателем собственной конструкции: красной лампой, прикрытой дуршлагом. Десятки ярко-красных точек весело запрыгали по стенам.

Викинг под шумок приблизился к девочке и хотел кончиком дрына коснуться ее коленки, но его так шарахнуло электрическим разрядом, что бородатый детина отлетел к бюро, разбил шлемом горшок с фиалками и красиво сполз на пол, бряцая доспехами.

Эльф захныкал, а Куклюмбер резво спрятался за Киборга, водящего туда-сюда своим чудо-дробовиком.

— Она проснулась! — торжественно провозгласила Лажатэль.

Девочка зашевелилась. Взгляд ее на миг стал пронзительным, взрослым, колючим, а потом лучистые глаза заулыбались.

— Братство, — кивнула она, и косички мотнулись в такт движению головы. — Что ж, наслышана, наслышана. Чаю, кофе или, может, сразу мышьяку? Ладно, шучу я. Не напрягайтесь.