Научно-фантастическая повесть

 

1

Для перехода из головного снегохода в крытый холодный прицеп они обычно тратили минуту с четвертью. В оба конца — две с половиной. Еще столько же — чтобы открыть дверь и взять из ящика в углу пакет с едой. Пять минут на морозе и ветре. Но прошло восемь, а Перселл не вернулся.

Алексей подождал еще полминуты и перевел взгляд на младшего Хопнера. Джой сидел напротив. Высоко отвернув рукав меховой куртки, он задумчиво постукивал ногтем по своему хронометру.

Алексей нащупал сзади свою шапку, надел ее. Джой тоже поднялся, с треском застегнув молнию на куртке.

— Куда? — Старший Хопнер, их командир, завозился в своем мешке и приоткрыл один глаз.

— Перселла нет, — ответил брат. — Семьдесят футов в уже восемь минут. Пойдем посмотрим.

Генри уселся, однако из теплого мешка не вылез.

— Давайте.

Выходить смертельно не хотелось. Термометр показывал минус сорок восемь по Цельсию. И потом эта страшная, воющая белизна — вечно голодный шакал Антарктиды за тонкими стенами кузова.

Перселла отыскали в хвосте поезда. Высокий, подтянутый капитан почему-то упорно двигался, волоча ноги и отворачиваясь от ветра, не к головному снегоходу, а в обратном направлении. Он потерял способность ориентироваться, однако у него хватило мужества не сесть на снег. Перселл переступал вдоль прицепа, прижимая к груди пакет. Взгляд у него был бессмысленный. Через несколько минут он отпустил бы веревку и так же бессмысленно пошел бы в белую пустыню, чтобы затеряться в ней навсегда.

С новичками это случается. Джой отнял у Перселла пакет. Алексей закинул его руку себе на шею и повел в машину.

Когда за ними захлопнулась дверь, Перселл глубоко вздохнул и поглядел вокруг более осмысленным взглядом.

— Какая-то чертовщина, — пробормотал он.

— К белой мгле надо привыкнуть, румер — сказал Алексей, все еще называя его этим словом: последний месяц на полюсе Перселл жил со Старковым в одной комнате. — Две-три вылазки — и вы перестанете вращаться на ветру вокруг своей оси.

На подвижном, интеллигентном лице капитана появился испуг. Только сейчас он понял, какой опасности подвергался.

— Наделал я вам хлопот, — сказал он.

— Впредь выходить поодиночке запрещаю, — отозвался Генри.

Вот уже восьмой день как они выехали со станции на Южном полюсе и взяли курс к базе Литл-Америка, откуда им предстоял более долгий путь: Хопнеры ехали в отпуск через Мак-Мердо и Новую Зеландию, а Старков пробирался в Мирный после пребывания на американской станции Амундсен-Скотт, где он проводил геофизические исследования вместе с учеными других стран.

Эти трое хотели успеть на международную конференцию полярников в Крайстчерче, южном городе Новой Зеландии. Там их ждали. Хопнеры везли доклад о «древесных кольцах» старого льда, которые могли поведать миру о тайнах прошлого нашей планеты. Алексей Старков должен был сообщить о строении поверхности материка, скрытого подо льдом в районе географического полюса. Но прежде чем лететь из Мак-Мердо в Крайстчерч, он намеревался побывать еще в Мирном. Самолет из Мирного ждет его на американской базе.

Астрофизик Перселл прибыл на полюс недавно. Он охотился на «космических мотыльков» в ионосфере и теперь собирался повторить опыт в Литл-Америке. Начальник станции профессор Уолтер приказал Хопнерам взять астрофизика с собой.

«Белый провал» застиг снегоход с прицепом в конце седьмых суток, примерно на полпути от полюса до ледника Бирдмора, где находилась небольшая промежуточная база. Снегоход продолжал идти через белую мглу, ориентируясь по жирокомпасу еще часов десять, но вскоре экипаж получил по радио категорическое предписание остановиться и выждать погоду. Приходилось считаться с трещинами.

Большая пятнистая машина «Сноу-кэт», накрепко сцепленная с куцым грузовым прицепом, стояла теперь посреди необъятной снежной пустыни, подставляя красные бока сумасшедшему ветру, который пел свою нескончаемую песню. Но не ветер мешал движению, а то, что называли «белым провалом», — особенное состояние атмосферы, когда трудно сказать, где небо, где земля и существует ли вообще твердь — так одинаково бестелесно и далеко развернулась со всех сторон отчаянно белая пустота. Горизонта не существовало, взор блуждал по всем измерениям, ни на чем не задерживаясь, и стоило побыть в этой странной белизне пять — десять минут, как терялось чувство ориентировки, вдруг начинало казаться, что все вокруг вращается со страшной быстротой, подкашивались ноги, и человек падал, не в силах оторвать ошеломленного взгляда от молчаливого белого ничто.

Капитан Перселл один из всех не имел достаточного опыта, чтобы оценить «белый провал». Потерять власть над собой рядом с поездом, держась за канат… Отчаянный, запоздалый стыд набросил на его щеки краску.

Алексей Старков скинул полушубок и полез в кабину снегохода. За чистыми стеклами светилась тусклая Вселенная. Несколько минут, испытывая себя, он всматривался в белизну, отвернулся не без труда и подсел к рации. Вращая верньер, стал искать в хаосе звуков хоть какое-нибудь слово родной речи, по которой соскучился.

— Что-нибудь интересное? — Голова Перселла просунулась из кузова. Перселл жевал твердую колбасу, вежливый взгляд голубых глаз остановился на шкале рации.

— Влезайте, румер, послушаем.

— Москва?

Алексей пошарил по станциям. Музыка, музыка… Нет, не то!

— Садитесь, развлекайтесь, — сказал он, подымаясь.

Перселл пропустил его, с уважением оглядев сзади ладную фигуру геофизика. За месяц жизни бок о бок они так и не подружились. «Доброго утра», «Спокойной ночи» или «Как дела?» — фраза, превращенная с чисто американской деловитостью в кратчайшее «Хади!». Замкнутость Перселла не располагала к дружбе. Он с готовностью слушал других, но сам говорил неохотно. Таков характер. Может, поэтому Уолтер и сплавил его со станции.

Хопнеры были друзьями Алексея. Открытые, горячие парни с чистой душой. С ними Старков часами просиживал в тесном «мессруме» за чашкой кофе или отчаянно барахтался на борцовском ковре в «гимназиуме». У них не было друг от друга тайн, даже семейные письма читали сообща, горячо и долго спорили, обсуждая близкие всем научные темы. В общем у Алексея на полюсе была интересная работа, были товарищи.

Генри лежал, крепко зажмурившись. Притворялся, конечно. Алексей прошел мимо, взъерошил командиру черный волнистый чуб. Хопнер отмахнулся, но глаз не открыл. Может быть, мечтал. Хопнеру есть о чем помечтать. Двое чудесных мальчиков дома, милая, любящая жена.

Алексей подсел к столу, посмотрел на барометр. Стрелка лежала на цифре устойчивого давления.

Генри Хопнер поднялся, потянулся до хруста в суставах.

— Запиши в бортовой журнал, — хрипло сказал он, — день, час и несколько слов насчет «белого провала», будь оп проклят!

— Есть записать, командир. Может, разрешат? — Старков кивнул в сторону рации. — Попробуем?

Хопнер почесал за ухом, сбив набок пышную прическу.

— Я отлично знаю характер Уолтера. У начальника станции, как ты выражаешься, не семь, а одна пятница на неделе. Если приказал стоять, придется стоять хоть до нового потопа.

Слова его звучали не слишком уверенно.

— Тебя устраивают четыре километра в час и разминка на морозе?

— Не надо об этом спрашивать, Алэк. Что за идея?

— Мы боимся трещин? Один из нас впрягается в длинную веревку и шагает с палкой впереди. Второй сидит за рулем. Третий наготове с мотком лестницы на случай, если разведчик провалится в тартарары. Четвертый отдыхает. Каждый час — смена. Скуке конец, поезд движется к цели.

— Уолтер знает наши координаты, вот в чем дело.

— Не очень точные. За сутки проползем сорок километров. Сообщим на станцию поправку, извинимся. А там кончится мгла, получим «добро», раз-два — и на месте. Решай.

— Ладно, — сказал Генри и хлопнул ладонью по колену.

Джой согласился мгновенно.

— Алэк перехватил идею у меня. Честное слово, я думал о том же.

— Ваше мнение, Перселл?

— Коль скоро есть приказ Уолтера…

— Понятно. Вы — против.

— Это же маленькая передвижка, капитан, — нетерпеливо вмешался Джой. — Всего-навсего разминка.

— Я понимаю. Но опасность…

Хопнер насупился. Чтобы разрядить обстановку, Старков примирительно сказал:

— Значит, трое «за» при одном воздержавшемся.

— О ля-ля! — обрадовался Джой. Сомнения не одолевали его.

Братья Хопнеры родились не для пассивной жизни. На полюсе они это блестяще доказали. В самый лютый мороз Хопнеры выходили прослушивать ледяной панцирь пустыни, делали далеко не безопасные вылазки к наиболее глубоким трещинам, бурили и взрывали лед, пока наконец не отыскали истину, имеющую большое значение для науки. Они подтвердили мнение о том, что Антарктида не архипелаг островов, не впадина, заполненная льдом, а погребенная под ледяным прессом целая горная страна, отдельные вершины которой почти пробиваются сквозь, более чем двухкилометровую ледяную оболочку.

Джой проворно оделся и стал ворошить вещи в поисках веревки, лестницы и фонарей.

— Иду первым, ребята, — сказал он как о решенном деле.

— Стоп! — Алексей схватил его за пояс. — На правах автора идеи…

— К мотору, Джой, — приказал Генри.

— А мне что делать? — спросил Перселл, одеваясь.

— В резерве, — ответил Генри насмешливо, он еще не простил Перселлу его нерешительность.

— Вы считаете меня не пригодным для серьезных работ? Ошибаетесь. Я только противник неоправданного риска, Хопнер. Я понимаю, вы торопитесь, но все же…

— Ладно, Перселл, смените Джоя.

— Алло, Генри! — вмешался Алексей. — Где нейлоновый канатик, черт побери!

Старший Хопнер отвернул кладь, бросил канатик, заглянул к Джою, который возился в кабине. У него не клеилось. Слишком долго стояла машина.

— Я иду. Генри! — Старков вытащил шест, опустил очки.

— Компас с тобой? Лыжи? Шлем? Аварийный запас? Радио?

— Все есть, проверено.

— Дальше чем на шестьдесят футов не отходи. Смена — ровно через час, сигнал — зеленый луч.

Наконец мотор завелся. Снегоход мелко дрожал. Джой включил дополнительный обогрев, в кузове стало теплее, стены кабины отпотели.

Джой легонько раскачивал снегоход.

— Алэк, возьми паяльную лампу. Перселл, вот вам работа. Помогите стронуть машину. Но прежде оденьтесь как следует, — скомандовал Генри.

Перселл выскочил наружу. Старков обжигал струей огня ледяной край. Гусеницы вдавились в снег и обросли коркой.

Мороз стягивал кожу на лице, ломило брови, лоб. Пар изо рта схватывался инеем у самых губ и с шелестом прорывал разреженный воздух.

Джой продолжал раскачивать снегоход. Четыре коротких и высоких гусеницы дергались, звенели и наконец стронулись с места.

Алексей пропустил капитана в помещение, влез валенками в жесткие крепления лыж и прошел к голове поезда. Неторопливо захлестнул легкий канатик за скобу, завязал другой конец на своем поясе и оттолкнулся от гудящего под капотом мотора. Оглянулся. За стеклом помахивал рукой Джой.

Растянув легкий и прочный канатик почти на всю длину, Алексей сказал в микрофон: «Давай газ!» — и дернул веревку.

В шлемофоне зашипело. Генри продувал микрофон. — Пожалуйста, не тяни нас, Алэк, грыжу получишь, — сказал он, — и чаще бей шестом, не ленись. Поехали!

 

2

Несколько минут Алексей шел молча. Шест со свирепым визгом втыкался в плотный снег через каждые три метра. Сзади глухо и мощно гудел мотор. В его голосе было что-то успокоительное, теплое, словно шла за Алексеем верная и могучая собака, которая всегда выручит. Несколько раз он оглядывался, смутно различал за чистым стеклом белозубую улыбку Джоя. И Старков улыбался, вспоминая игру в бинго и шахматные баталии в крошечном «клаб-руме» станции. Там Алексей учил Хопнера русским песням, Джой пел, уморительно коверкая слова.

В кабине снегохода разговаривали, но слов нельзя было разобрать. Старкову надоело молчать, он начал вполголоса напевать, так, чтобы это не мешало идти. В кабине умолкли, прислушались. Алексей смотрел под ноги, на шест, на бесконечную даль перед собой и ему вдруг стало казаться, что он движется по дну морскому все вниз и вниз. Оглянулся со страхом — не накатывается ли машина. И тут же понял: галлюцинация.

Тряхнув головой, запел громче, ободряя себя. Попробовал одну песню, другую. Ритм не подходил, сбивал с ноги. Поймал в памяти новую песню, под нее было удобно шагать. «Из-да-ле-ка дол-го те-чет ре-ка Вол-га…» Джой сказал в микрофон:

— Нечестно, Алэк. Ты скрывал хорошую песню.

— Только пришла на память. Научу. Мне от тишины этой как-то не по себе. Повторяй за мной: из-да-ле-ка долго…

— Ис-да-лье-ка доль-го… Так?

Больше Алексею не казалось, что он движется вниз, колдовство «белого провала» отступило. Скрипел, шелестел вокруг едкий мороз, громыхал позади мотор, и, как эхо, слегка перевирая слова, отзывался Джой: «А мнье уш три-сать льет…»

— Смена, — раздался голос Генри. — Стоп, Алэк!

Снегоход подкатил ближе, Алексей собрал в кольцо канатик, положил его на снег и воткнул рядом шест. Из дверей выпрыгнул Джой.

За руль сел командир, клацнул рычагами. Старков разделся и сразу погрузился в блаженное тепло. Напротив, подложив под спину тюфячок, удобно сидел Перселл. Возле него лежал разобранный пистолет. Капитан протирал части и складывал одну к другой.

— Интересная игра, — не удержался Алексей. — Нравится?

— Военный всегда с оружием, — сказал Перселл. — Тем более в таком месте, как шестой материк.

— Кстати, самое безопасное место на земле. Ни одного хищного зверя.

— Если не считать людей.

— Чепуха какая-то, — сказал Старков и отвернулся.

Вероятно, он уснул, потому что, когда открыл глаза, машина стояла, Джой сидел рядом с ним и раздевался, а Генри вполголоса разговаривал с капитаном.

— Это опасно. Вы понимаете?

— Вполне, — отвечал Перселл. — Но я настаиваю.

— Бывают трещины в двести метров глубиной…

— Оставьте, Хопнер, Я не мальчик.

— Ладно, одевайтесь, сейчас я вам покажу все, что надо, и можете топать, — с напускной строгостью оказал Генри.

Суетясь и весело посапывая, капитан нацепил на себя меховую парку, проверил шлем, опоясался и спрыгнул наружу.

— Экий волк! — вслед ему сказал Генри, но уже гораздо добродушнее. — В этой сухощавой дылде сидит все-таки настоящий человек.

Опять закачался и поплыл по снежным волнам тяжелый, могучий снегоход. Джой изредка переговаривался с Перселлом, его фигура нечетко маячила в двадцати метрах от машины.

У него, кажется, получалось. Первое знакомство с белой мглой пошло на пользу.

Алексей втиснулся третьим в кабину. Джой восседал на водительском кресле. Вокруг расстилалась все та же белая мгла.

Континент, полный опасностей, враждебный самой сущности человека. А ведь немалая частица тверди: около четырнадцати миллионов квадратных километров. США и Канада, вместе взятые. На гигантской площади замерли придавленные ледяным панцирем долины, ущелья, хребты…

Алексей представил себе эту землю где-то глубоко под ногами. Он вдруг, увидел ее так, будто ледяная крыша испарилась, исчезла. Фантастическая картина!

Громко, перекрывая стук мотора, сказал:

— В сумрачный день осени облака опускаются на землю моей родины и закрывают города, реки, моря, горы и равнины. Взлетишь за облака, и над тобой опять голубое небо, а под лайнером только однообразно белая, бесконечная пелена облаков. Точно такая же равнина, как вот эта. Под ней ведь тоже земля. И мы довольно высоко над землей. Километра два, наверное. А лед, по которому движемся, — это просто затвердевшие облака…

Джой подмигнул брату.

— Геофизик, а не лишен поэзии, правда. Генри? У тебя нет ли подходящего сонета о погибшей Антарктиде?

— Всему свой срок, ребята, и стихам и гипотезам, — сказал Генри. — Попробуем добраться и до сказочной земли, которая упрятана под нами.

Все засмотрелись на белое безмолвие за стеклом и на фигуру человека впереди. И снова, как три часа назад, Алексею вдруг показалось, что они скользят не по горизонтали, а вниз, вниз. Опять галлюцинация!

Вспыхнул глазок рации. Их вызывала станция Амундсен-Скотт.

— Уолтер… — тихо сказал Генри и включил микрофон.

— Доложите обстановку, — прогремел динамик.

— Без перемен. Ждем погоды. — Генри слегка покраснел. Он не умел лгать.

— Я слышу стук мотора, Хопнер.

— Прогреваем машину, шеф. Холодно.

Уолтер попросил еще раз дать координаты. Хопнер повторил вчерашние данные, не очень погрешив против истины: за это время они продвинулись всего на два-три десятка километров.

— Метеосводка препаршивая, — сказал Уолтер. — Потепление. Метель, сильный ветер. Как раз вам в спину.

— Премного благодарны, шеф. Именно этого нам и не доставало, — пошутил Генри.

— Как самочувствие капитана Перселла?

— Отлично, шеф! Вышел проветриться, мы видим его за стеклом. Ходит по кругу. Наш русский друг подарил экипажу новую песню. «Из-да-лье-ка доль-го течь-ет ре-ка Воль-га…»

Уолтер засмеялся. Экипаж не утратил чувства юмора.

— Всем привет и пожелание удачного пути. Надеюсь, «белый провал» уймется наконец.

— До свидания, шеф, — Генри выключил связь. Басовито прогудела сирена. Снегоход остановился. В белую пустоту вонзился зеленый луч прожектора. Перселл стал сматывать веревку. Генри оделся, повязался ремнем и перевалился за дверь.

 

3

Истаявшая полярная ночь походила скорее на сумерки. Белая бесконечность не угасала, она только синела, наливаясь сонной тяжестью, и цепенела. Ощущение неуверенности у человека, зазимовавшего в Антарктиде, увеличивалось к весне; синяя бесконечность торчала перед глазами тысячью полупрозрачных штор, за которыми опять открывались неведомые синие пространства. Как в бреду.

Снегоход с прицепом все шел. Это была работа, движение, пусть медленное, но все же движение к цели, которое устраивало всех. Даже капитана Перселла. Правда, он больше помалкивал.

Джой сидел за рулем, Алексей находился в двадцати метрах впереди, ощущая спиной первые порывы ледянящего ветра, о котором говорил Уолтер, а Перселл и старший Хопнер валялись на койках.

Генри настроил транзистор, выдвинул наружную антенну и поймал какую-то австралийскую станцию. Она передавала известия.

— Усильте, пожалуйста, звук, — попросил Перселл.

Они молча прослушали сообщение из Юго-Восточной Азии, молча проглотили информацию о теннисе и легкой атлетике, но, когда было сказано о появлении в водах Антарктики советского корабля «Обь», Перселл вдруг сказал:

— Это интересно.

— О, конечно! — отозвался Генри. — Корабль везет новую группу ученых. Смена состава.

— Они нас обгонят и здесь, не так ли?

Что-то было в этом вопросе странное, Генри почувствовал это и, желая уяснить позицию Перселла, сказал с некоторым вызовом:

— Если и обгонят, выиграет наука.

— В том числе и военная наука, — ответил Перселл. — Вас не настораживает усиление противника?

— Я ученый, Перселл.

— Вы американец. Генри.

Хопнер натянуто засмеялся. Дрянной они затеяли разговор.

— Ладно, сойдемся на том, что мы оба патриоты. И все же, когда речь идет о расшифровке истории Земли, записанной в толще льда, я думаю не о приоритете, а о дружбе ученых, потому что работа рука об руку всегда успешнее, чем в одиночку. Это не бег на шесть миль, не азартный спорт, а наука. Если вы лично собираетесь опередить русских в изучении ионосферы, то вам не стоило бы уезжать. Хотя, насколько я знаю, русские не очень увлекаются ловлей «космических мотыльков». Или я ошибся?

— Ошиблись, Генри. Может быть, русские и не изучают ионосферу, зато они усиленно изучают материк. А для чего? Такой вопрос вы не задавали себе? Это же идеальный полигон…

— Стоп! — Генри поднял руку. — Не хочу говорить на эту тему, Перселл. И ради бога, ответьте мне на один вопрос: кто вы?

— Ученый. И писатель.

— Ваши убеждения не мешают науке?

— Нисколько. Они помогают понять сущность событий.

— И все-таки я вам советую: пошлите вы политику к черту.

— Вы наивны, Хопнер. Русские — это реальная опасность.

— А Старков? Мой друг Алэк?…

Капитан пожал плечами.

Крупное, открытое всем чувствам лицо Хопнера сделалось растерянным. Он слушал, не веря ушам своим. Чему учит этот Перселл? Подозрительности, неверию, вражде, ненависти? Разве можно жить, любить, радоваться, если думать таким образом?

— Вот что, Перселл, — сказал командир, стараясь подобрать слова помягче, — вы наговорили много лишнего. Я постараюсь забыть этот разговор. Экипаж «Снежной кошки» вне подозрений.

— Позволю себе остаться при своем мнении.

— Мнения я не контролирую. Но действия…

Машина шла медленно, но кабину часто встряхивали толчки. Видимо, они забрались в зону разломов.

Джой посигналил Старкову, и снегоход остановился.

— Ваша смена, Перселл, — сказал младший Хопнер, выглядывая из кабины. — Выгружайтесь, Алэк уже свернул канат. Кажется, «белый провал» исчезает. Ветер, поземка и все такое.

Открылась дверь, и Старков перемахнул через порожек.

— Промерз до костей, — сказал он, с трудом шевеля губами.

Командир хотел было сказать, что смена отменяется, но что-то заставило его промедлить полминуты. И за это время высокая фигура Перселла скрылась за дверью. Злорадное чувство шевельнулось в сердце Хопнера. При всем природном благодушии он не мог заглушить недоброе чувство к этому человеку.

Командир пошел в кабину. Увидел, как впрягся Перселл, тронул поезд. Тащитесь, сгибайтесь от ветра, капитан!

Джой и Алексей затеяли в кузове веселую игру. Через неплотно прикрытую дверь Генри слышал взрывы смеха. Ничто не омрачает их душу. Сказать о разговоре с капитаном? Нет!

Хопнер толкнул дверь.

— Эй, вы!

Джой просунул голову в кабину.

— Хелло, Генри?

— Слушайте, что я вам скажу. — Генри говорил, не поворачиваясь. Он все время смотрел вперед. — Так вот, человек, который идет там, на веревке, — писатель. Будет писать о нас книгу.

— О-о! — Джой посмотрел на Старкова, потом через стекло на Перселла с таким вниманием, словно увидел его впервые. — Значит, мы обеспечили себе бессмертие.

— Я тут прижал его. Мы кое в чем не сошлись, ну я и понял, что он не только ученый.

— Это точно, — подхватил Джой. — Интеллект так и брызжет. Придется уступить ему свою постель. Ближе к печке.

Генри быстро обернулся.

— Тебя это не удивляет, Алэк? — спросил он, заметив на лице Старкова скорее озабоченность, чем любопытство.

— Видишь ли. Генри, я еще на станции обратил внимание…

Старков не договорил. Где-то впереди возник гул. Низкий, басовитый, он с невероятной быстротой приближался и нарастал с такой мощью, что хотелось броситься плашмя на пол и закрыть голову руками. Генри нажал кнопку сирены, но даже сам не услышал ее воя. Тогда он включил зеленую фару. Перселл уже бежал к ним, бросив лыжи. Страшный гул достиг апогея. Небо и лед вибрировали. Все зашаталось. Дверь раскрылась, капитан схватился за косяк и упал внутрь. Лицо его было белее снега.

Снегоход качался, как шлюпка в штормовом море. Гул пролетел под ними или над ними, тугая волна звука растаяла. Лед качнулся еще, еще, снегоход завалился на левый бок, уткнулся в снег. Все затихло.

— Снеготрясение, — определил Джой, когда озабоченное лицо брата высунулось из кабины. — Было уже такое.

— А звук? Этот трубный глас, от которого холодеют внутренности! Тоже было?

— Да, — сказал Алексей. — В районе Мирного, когда от ледника оторвался и ушел в море айсберг величиной с целое государство.

— То в море. А вот что могло греметь здесь, в ста милях от ледника Росса?

— Внутренняя передвижка льдов. В общем включай рацию, Уолтер не мог не слышать, он должен нам объяснить, в чем дело.

Джой включил передатчик. Три минуты спустя подозвал Алексея. Они еще повертели ручку настройки, но ничего, кроме грохота, писка и шипения, из динамика не доносилось.

— Бесполезно, — сказал Генри. — Магнитное возмущение. Смотрите… — Он снял предохранитель с компаса. Стрелка нервно дернулась и тотчас прилепилась к донышку слева от знака «норд».

— Теперь придется ориентироваться только по жирокомпасу, — сказал Старков. — Этот не подведет.

Он посмотрел на пояс Перселла и с удивлением перевел взгляд на лицо капитана. Тот сразу понял, но все-таки ощупал руками пояс спереди, сзади и побледнел.

— Не знаю… Может быть, там, около лыж…

Жирокомпаса не было.

Алексей, Джой и капитан Перселл с зажженными фонарями, хотя и было относительно светло, прошли несколько метров до того места, где лежали брошенные лыжи, ощупали каждый сантиметр снега, но прибора не обнаружили. Пурга выла на полный голос.

— Вспоминайте, Перселл, — приказал Генри, когда экипаж собрался в кузове. — Итак, вы взяли его у Алэка… Где взяли, в каком месте?

— Я не помню, — сказал Перселл.

— Вот здесь, у дверей, — подсказал Старков.

— Я не уверен… — капитану показалось, что его обманывают.

— Он держал его в руке, — сказал Алексей. — В левой, потому что правая была занята фонарем. Это я вижу, как сейчас.

Хопнер-старший взорвался:

— Где прибор, капитан?

— Не помню… Кажется, я его не брал у Старкова.

— О черт! Не брал! А как же вы пошли на смену без прибора? Куда вели нас? Или вы не смотрели на волчок?

— Не кричите на меня, Хопнер. Дайте подумать. Да, не смотрел.

— Идти без компаса в буран — это значит по кругу. По кругу диаметром в три тысячи миль. Где мы теперь?

— Постой, Генри. — Старков принес магнитный компас. — Стрелка указывает влево. Магнитный полюс и должен быть слева по ходу.

Хопнер немного успокоился.

— Значит, мы еще не сбились. Лишнее подтверждение, что жирокомпас находился у вас, капитан. Вы потеряли его, когда бежали назад. Или раньше?

— Не знаю, не знаю… — Перселл выглядел очень растерянным.

Снова обыскали снег, буквально перевернули его на довольно большой площади. Снова пытались связаться с южным полюсом, с береговой базой. Радиосвязи не было.

— Вчера я прикидывал: до промежуточной базы у Бирдмора оставалось около восьмидесяти миль, — сказал Старков. — Двое суток ходу. Будем придерживаться магнитного компаса с поправкой, а проглянут звезды, пойдем по звездам.

Хопнер-старший только фыркнул в ответ. Он еще весь кипел. После минутного молчания вдруг приказал:

— Джой, твоя смена. Одевайся.

 

4

Ветер набрал силу. Сперва он переносил бесконечные хвосты снега над самой поверхностью, но потом уплотнился, загудел и поднял тучи снежной пыли высоко надо льдами. Небо скрылось, вокруг потемнело, стало трудно дышать, мелкая колючая пыль забивала нос и рот, обжигала лицо. Температура повысилась. Циклон.

Сквозь вой метели медленно полз гусеничный поезд, почти сливаясь с белым фоном пустыни. Лишь щупальца зеленого и белого прожекторов прорезали мглу, выхватывая из нее фигуру проводника с шестом.

Алексей Старков вел машину, Генри лежал, пытаясь уснуть, но это не удавалось. В двух метрах от него лежал капитан. После потери жирокомпаса Генри Хопнер не мог даже смотреть на соседа.

Менялись смены, шли часы, снегоход двигался вперед с осторожностью черепахи, Хопнер-старший приближенно считал, что они выдерживают курс. Все четверо как-то ушли в себя.

Когда наступил черед Старкова, и он, наглухо застегнув штормовку и капюшон, побрел вперед, протыкая летящий снег острым металлическим шестом, ему опять — в который раз! — показалось, что они движутся под уклон. Белая мгла исчезла, а наваждение осталось.

— Слушай, — сказал Генри в микрофон, — я все время сбавляю газ, а скорость нарастает. Что, очень плотный снег?

Голос его по радио даже на близком расстоянии напоминал бормотание рассерженного глухаря: магнитная буря комкала все радиоволны.

— Попутный ветер, — ответил Старков, стараясь говорить четко.

— Мы весим шесть с лишним тонн, при чем тут ветер?

— Приду, объяснимся, — односложно ответил Алексей. Разговаривать на морозе было не легко, губы едва шевелились, это отвлекало, он боялся прозевать трещину. Уже дважды его шест пытался нырнуть в преисподнюю, Старков удерживал его за ременную петлю и отступал назад и в сторону. И оба раза снегоход, тормозя, успевал подъехать почти вплотную. Объезд — и через несколько минут поезд вновь шел прежним курсом.

Видно, они достигли района очень трещиноватого панциря. Путь напоминал след улитки на прибрежном иле: сплошные зигзаги.

В кузове Алексей оттаял. Перселл ушел наружу.

— Знаешь, сколько до шельфа? — спросил Генри, сделав расчет.

— Сто — сто десять миль, — предположил Алексей.

— Не больше шестидесяти.

— Найдем ли базу в этом крошеве из снежных опилок?

— Уляжется. К черту тяжелые мысли!

— Барометр не бог весть какой приятный. — Старков еще раз посмотрел на круглое окошечко анероида и протяжно свистнул.

— Посмотри… — он протянул прибор Хопнеру.

— Наваждение! Вчера он показывал другую высоту. Какая-то чехарда. Жирокомпас исчез, анероид заврался. Девятьсот метров? Даже в устье Бирдмора больше тысячи, это я хорошо помню! Угодили в какую-нибудь впадину?

— Все эти дни мне казалось, что поезд движется вниз. — Алексей взял анероид, постучал пальцем по стеклу. Стрелка высотомера не сходила с цифры «900».

Алексей развернул карту.

— Вот здесь… — он показал на точку, где они предположительно находились. Слева невдалеке подымались прибрежные горы.

— Если ты не ошибся, то нам нужно повернуть на девяносто градусов и следить за высотой.

Последовал сигнал остановки. Перселл бросил канатик и со вздохом облегчения забрался в кузов.

— Я пошел вперед. — Генри быстро оделся. — Садись за руль, Алэк. Посвети вокруг, чтобы не забрать лишку.

— Меняем курс? — спросил Джой.

— Посмотри на карту и высотомер.

— Что такое? — капитан тоже забеспокоился.

— Ничего, — сказал Джой, — забрались слишком на запад.

Снегоход взревел и повернул влево. Генри Хопнер пошел вперед, укрываясь от бокового ветра.

Вскоре пришлось прибавить газу. Мотор почувствовал подъем. Стрелка высотомера поползла к тысяче. Затем подъем стал круче, еще круче и вдруг буквально перед носом изумленного Хопнера выросла белая, почти отвесная стена. Алексей перевел луч выше. Стена уходила в мутное небо.

Генри Хопнер забрался в кузов. Он заметно нервничал. Посоветовавшись, развернулись на сто восемьдесят градусов и пошли назад. Машина походила на слепого котенка в густой траве. Через сорок три минуты прожектор опять выхватил из белой мглы крутобокую ледяную гору. Излом льда преградил путь. Они оказались в ущелье с отвесными стенами.

Джой выскочил наружу.

— Ставлю три против ста, что сброс абсолютно свежий! — крикнул он, возвращаясь с глыбой льда. — Дело нечистое, ребята.

— Вот к чему приводит риск, — осторожно заметил Перселл.

Джой хмыкнул. В Антарктиде все — риск. Генри Хопнер долго настраивал рацию. Сиплый треск.

— Попробуем продвинуться еще немного, — сказал он. — Вдруг выберемся на простор.

Снегоход пошел по старому курсу — вперед и вниз. Вниз… Крутые стены выглядывали из тьмы то с одной, то с другой стороны. Дорога ухудшилась, снегоход лихорадило.

— Восемьсот двадцать, — сказал Джой. Он вернулся с дежурства и подсел к высотомеру.

Метель не утихала. Изредка погромыхивало. «Снежная кошка» двигалась в сплошном потоке снега.

 

5

Катастрофа произошла во время дежурства Алексея Старкова.

Он шел, осторожно лавируя среди ледяных глыб в крошеве из снега. Неожиданно шест погрузился в пустоту. Старков потянул его к себе, инстинктивно сделал шаг назад. И тут же почувствовал, что проваливается.

— Тормоз! — крикнул в микрофон.

Едва ощутив под собой твердый лед, Алексей отскочил от места падения. Вовремя! Скрепя тормозами, в провал круто съехал снегоход. Внутри кузова что-то падало, ломалось, слышались проклятья Хопнера. Джой не растерялся, Он дал газ, и сильно накренившийся снегоход выровнялся. Гусеницы стали на относительно ровной площадке, но уже на дне, внизу.

Хопнер выскочил и осмотрелся. В тусклом снежном воздухе увидел горку, по которой они съехали. Метра четыре, градусов шестьдесят. Их спасла снежная лавина, осевшая впереди снегохода.

Одно было очевидным: путь назад отрезан. Вышел Перселл. Он огляделся и сжал губы. На щеке его краснела царапина, рукав штормовки обвис.

— Как же это вы, Старков? — Перселл мгновенно нашел виноватого.

— Бросьте, — грубо ответил Хопнер. — Давайте соображать, что делать. Назад или вперед?

— Во всяком случае не рисковать больше, — резонно заметил Перселл. — Мы и так наделали много глупостей.

— Джой, Алэк, в машину, — сказал командир. В чрезвычайных обстоятельствах особенно нужна связь. Джой долго сидел над рацией, ладил дополнительную антенну. Алексей покопался в прицепе, вытащил из ящика две стальные «кошки», прицепил к ним провод антенны и ловко забросил конец на ледяную скалу. Проволока натянулась и загудела. Но рация не работала и при усиленной антенне.

Манипуляции с компасом также закончились безрезультатно. Стрелка мелко дрожала и царапала донышко инструмента.

Мотор выключили. Слышнее стал вой метели. Ущелье напоминало трубу, по которой продували осатаневший холодный воздух.

Генри задумчиво сидел над картой.

— Мы отклонились к востоку, — сказал он.

— Значит, вот здесь, — Алексей ткнул пальцем в северную часть гор у Земли Виктории.

Перселл заглянул через плечо Джоя.

— На пути к советской станции «Восток», — с каким-то странным подтекстом сказал он.

Генри покраснел. Веско сказал:

— Если вы замолчите, Перселл, то сделаете большое одолжение.

Джой коротко засмеялся.

— Прежде всего повезло вам, Перселл. Вы попали в такую ситуацию, которую не придумает и Жорж Сименон. Не пугайтесь.

— О да! Я в восторге…

— Оставьте ваш юмор на послеобеденное время, Перселл, — пробурчал Генри, не отрываясь от карты.

За стенами выла метель. Сквозь вой ветра изредка прорывался какой-то странный гул. Похоже, что у них под ногами грохотала земля, нет, не земля, а лед, придавивший землю. Взгляды, которыми обменивались полярники, выражали удивление, любопытство, но не страх.

Джой сидел верхом на стуле, без шапки. Светлые волнистые волосы перепутались, лицо горело от возбуждения.

Снова прогромыхало внизу. В кузове притихли. Генри сказал:

— Мы устали, измучены. Нам нужно как следует выспаться, а потом взять ломы, сбить порог позади машины и выехать из ущелья.

— А потом? — спросил Джой.

— Да, потом? — повторил Перселл.

— Стоять и ждать, пока утихнет метель и наладится связь.

Они вяло поели и легли, прислушиваясь к завыванию метели. Ураган гудел на одной высокой бесконечной ноте, словно изливал горе, накопившееся над лютым материком за десять тысяч лет. Звенела сбоку какая-то железка, шелестел снег по плотному верху кузова, фиолетовым глазком горел экономный ночник.

Алексей никак не мог уснуть. Время шло страшно медленно. Волнами наплывало какое-то забытье, полусон. Он увидел себя в кабине самолета. Машина проваливалась, кресло мягко уходило из-под него. Алексей открыл глаза. Опять качнуло, послышался гул, словно где-то глубоко под ними сбросили вниз пустую бочку, и она катилась под гору, громыхая и ухая.

— Генри, — тихо позвал он, — ты ничего не чувствуешь?

— Лед оседает.

— А мы?

В эту секунду с тугим гитарным звуком лопнула антенна, которую Старков прицепил к ледяной скале. Ее медный обрывок ударил по обшивке кузова. Вскочили все сразу. Джой включил полный свет и бросился в кабину, чтобы выглянуть наружу.

— Мы ползем вниз! — крикнул он. За стеклами кабины шевелился снег, машина кренилась, скрежетали, двигаясь вбок, гусеницы.

— Приготовьтесь к выходу! — приказал Хопнер. — Взять аварийный запас.

Снегоход все сильнее заваливался на бок. И вдруг метель стихла, вой прекратился, только крошился вокруг и царапался о стены лед, противное шуршание слышалось и под полом. Смотровые стекла плотно забило снегом. Треснула правая стенка, кузов развернуло задом наперед, и обломок саней от прицепа, разорвав обшивку, уткнулся в генератор буквально в пяти дюймах от Джоя Хопнера.

Движение ускорилось, люди в кузове беспомощно катались из стороны в сторону. Железная рама с гусеницами оторвалась и перестала давить на боковину; только по затихающему грохоту и лязгу можно было установить глубину пропасти, куда сползал вместе со снегом и льдом менее тяжелый кузов. Его стальной каркас понемногу плющился, в согнутую дверь проникал холод и сыпался девственно белый снег.

Помятый, продырявленный кузов перевернуло и поставило дыбом. Вещи и люди свалились к дверям кабины. Видимо, давление с боков ослабло, и тяжелый мотор перевесил. Еще скольжение, еще несколько ударов справа и сверху, движение стало медленным, а затем прекратилось. Прошуршали невдалеке два обвала, и все затихло.

Экипаж «Снежной кошки» и остатки снегохода лежали на дне глубокой пропасти.

Первое, что услышал в тишине Джой, был торопливый стук капель о наружную обшивку кузова. А затем тихий стон под собой и пыхтение выбирающегося из-под груды вещей человека.

Вспыхнул свет: фонари висели у каждого на поясе. Джой увидел рядом лицо брата с растерянными, злыми глазами. Хрипло спросил:

— Ты как? Где остальные?

— Я здесь, — голос Алексея раздался сбоку.

— А этот?…

— Он подо мной, — сказал Старков. — Сейчас вытащу.

В полосе света возник Перселл. Левая рука его безжизненно висела. В правой капитан крепко зажал аварийный мешок.

— Перелом? — Алексей ощупал руку капитана. Перселл сидел с закрытыми глазами, голова его безвольно падала. Глубокий обморок. Генри вспорол рукав.

— Вывих, — констатировал он и, сжав зубы, потянул руку. Капитан громко застонал.

— Все, больше не буду, — пробурчал Генри.

Изуродованная дверь не открывалась, ее привалило глыбой льда. Алексей нащупал рядом пустоту и разрезал внутренний слой ткани.

Повозившись над твердой обшивкой, он проделал отверстие и сунул в него голову.

— Какая-то темная дыра. Мы на дне провала. Еще несколько усилий, треск пластика — и между стальными ребрами кузова возникла рваная дыра.

По ту сторону обшивки открылась черная пустота. Людей обволокла влажная, пещерная теплынь.

— Я стою на камнях, — сказал Алексей, выскользнув из кузова.

Кряхтя и чертыхаясь, выбрался Генри Хопнер. За ним Джой. Он демонически улыбался. Ну-с, что тут интересного?

— Все ясно. Мы на земле шестого материка, — торжественно сказал Джой.

И зачем-то снял шапку.

 

6

Четыре луча прорезали влажную ночь.

Они выхватили из темноты коричневые камни, усыпанные битым льдом и снегом. С одной стороны земная твердь круто, местами отвесно подымалась вверх, а с другой уходила вниз, исчезая в серой — именно серой, а не черной мгле. Выше, откуда свалился снегоход, к каменной горе примыкал блестевший под лучами фонарей, изломанный трещинами и, видимо, не очень прочный лед. Он подступал к склону горы метрах в сорока от остатков снегохода и почти правильным полукругом теряющейся в высоте сферой уходил во все стороны, создавая впечатление пещерного свода над невероятно большим подземным залом, на дно которого они не скатились только благодаря случайности. Их остановили скальные и ледяные обломки, лавиной спустившиеся перед ними.

Где-то в ледяном потолке была щель, вход в провал, соединяющий преисподнюю с холодным, но солнечным миром.

Лучи фонарей с быстротой, которая свидетельствовала скорее о нервозности, чем о любознательности, осветили ледяную сферу, двинулись по ней до того места, где свод соединялся со склоном каменного бока, ощупали каждый дюйм в поисках этой щели. Увы, ее не было. Сияющий, оплавленный лед с темными трещинами тяжело опирался на камни. Преисподняя поглотила их и наглухо закрылась. Капкан.

Минута-другая прошла в молчаливом раздумье. Фонари погасли. Только привыкнув к темноте, люди заметили, что ледяная сфера над пропастью слабо светится.

— Феномен номер один, — довольно спокойно сказал Джой, обрывая затянувшуюся паузу.

— Ты о чем? — Алексей щелкнул кнопкой фонаря.

— Потуши, — сказал Джой. — Вот так. Смотри внимательно на здешнее небо. Тебе не кажется, что там, над пропастью, свет посильнее, чем над нами?

— Да, пожалуй.

— Попробуем разобраться. На какой глубине морская вода полностью поглощает свет солнца?

— Кажется, около двухсот метров.

— А лед с толстым и непрозрачным снежным покровом?

— Достаточно семидесяти. Тем более в этих широтах.

— Спасибо. А теперь цифры. У меня в руках высотомер. Он показывает четыреста семьдесят метров над уровнем моря.

— За десять минут до катастрофы я смотрел на шкалу. Прибор показывал семьсот шестьдесят, — сумрачно сказал Генри.

— Значит, толщина свода над нами около трехсот метров.

Алексей протяжно свистнул. Звук получился тусклым. Как в подушку. Плотность водяного пара.

— Трудно бить штольню, — сказал Генри. — А выбираться надо.

Джой все размышлял по поводу свечения ледяного свода.

— Итак, дневной свет не способен пробиться сквозь толщу в триста метров. Тем более что сейчас ночь.

Перселл возился с рукой. Видно, болела. Он сидел на камне, изредка посвечивая по сторонам, будто не зная, чему верить: явь это или недобрый сон. Рассуждения Джоя о природе света казались ему легкомысленными.

— Давайте сообразим, как выбираться, — тихо предложил он. — И вообще хотелось бы знать, куда мы попали.

— Дельные слова, — сказал Джой. — Мы подо льдом, Перселл. И довольно глубоко.

— Будем пробиваться, Хопнер? — настойчиво спросил Перселл.

— Триста метров, — раздумчиво сказал командир. — Но другого выхода нет.

— Попытаться выйти на связь? — Алексей, не дожидаясь согласия, полез в кузов.

К счастью, рация оказалась более или менее целой. Старков установил антенну, подключил аккумулятор. В динамике раздался невероятный треск. Алексей поводил рукояткой настройки. Треск и гул. Нет и намека на радиосигналы. Ко всем помехам добавился еще экран изо льда.

— Прежде чем браться за работу, давайте подкрепимся, ребята, — простецки сказал Джой. Он не терял присутствия духа.

— Не возражаю, — отозвался Генри. — Светить буду я. А вы погасите фонари, неизвестно, сколько придется торчать в этом аду.

Генри хотел завести мотор снегохода, вернее, то, что осталось от него. Вал привода был вырван вместе с коробкой скоростей и укатился вниз заодно с гусеницами. Двигатель в общем оказался в порядке, горючее имелось в канистрах и в баке.

— Ладно, потом, — сказал он, вытирая руки.

Они поставили кузов, навели в нем относительный порядок, расселись. Ели молча. Настроение не поднялось и после глотка спирта.

Часа через три удалось запустить двигатель. Шум мотора забивал уши, звуки далеко не уходили, вязли, как в густой среде. Включили генератор. Первым объектом, на который Старков направил голубой луч прожектора, была, конечно, пропасть.

Прожектор вырвал из тьмы коричневый склон горы. У подошвы ее, далеко внизу, среди ледяных глыб, чернели контуры стальных гусениц, искореженных в пух и прах, За барьером изо льда мерцало озеро. Противоположного его берега они не увидели. А над всем этим странным и мрачным мирком на высоте более сотни метров сияла ледяная сфера, обтаявшая, чистая и бесстрастная, как крышка огромного гроба.

Свет прожектора скользнул по поверхности агатовой воды, вспененной бесчисленными потоками сверху, и ощупал берег озера. Метрах в семистах к югу среди обломков скал поблескивала речка, вытекающая из озера. Она прытко бежала вниз. Пустота подо льдом, кажется, была довольно обширной.

Разглядели еще раз потолок, там, где он опирался на крутую грудь горы; проследили по снежнику свой путь и, поддаваясь жгучей потребности что-то делать, пошли вверх, оставив у генератора Джоя Хопнера. Он освещал место предполагаемой работы.

Пришлось снять теплую одежду, но поверх свитеров надеть штормовки с капюшонами: сверху непрерывно капало, под ногами змейками струилась вода. Ни одного сухого предмета.

Перселл разворотил кучу инструмента и, действуя больше одной рукой, выбрал ломы и кирки.

— Уже не болит? — спросил Джой.

— Дело идет о жизни и смерти, — ответил Перселл.

Они забрались как можно выше по склону и наметили место, откуда начать проходку.

Работали недолго, но азартно. В сплошном ледяном своде пробили дыру метра на два. Адский труд в атмосфере, насыщенной водяным паром! Втянулись, пошло веселее. Из проходки сыпались куски льда и спрессованный снег, туннель повели в сторону, чтобы можно было стоять, дол били попеременно.

Старков сказал Хопнеру:

— Буду выбивать лед вокруг снежной пробки. Здесь трещина, в которую нас втянуло. Вдруг дальше пустота?

Едва Старков обрубил края снежной пробки, как послышался шорох нарастающего движения. Он отскочил. В ярком свете прожектора по склону потекла вниз нескончаемая лента сухого, еще не спрессованного снега. Весь склон почти до кузова снегохода покрылся свежим снегом и кусками льда. Через несколько минут обвал остановился. Пришлось поработать, чтобы вызвать новое движение. Вскоре снежная затычка исчезла. Во льду появилась глубокая пустая расселина — путь наверх.

— Вот это дело! — Генри повеселел.

Они со Старковым стали осторожно вырубать две ниши, все время находясь под защитой монолитной стены. Удалось продвинуться вверх метров на восемь. Спустились отдыхать. Джой погасил прожектор, заглушил двигатель. Отдых в этой влажной темноте с журчанием воды и нудной капелью нельзя было назвать особенно приятным. Снова вспыхнул большой свет, и удары кирки возвестили о начале работы.

Продвинулись еще метров на десять. Когда боковые ходы достигли сплошного льда, пришлось сделать длительный перерыв: свет уже не достигал конца забоя. Общими усилиями сняли двигатель, перетащили его на раме ближе к забою и установили сбоку. А через три часа кирка Джоя Хопнера вдруг ударилась о… камень. Лед прижался к отвесной скале, которая чем дальше, тем все больше нависала над головой. И ни малейшей щели. Пришлось отклониться в сторону.

Работали еще сутки. В штольне, идущей теперь прямо вверх, устроили лесенку из металлических колец кузова. Проходку вели зигзагами, не уходя далеко от каменной стены. За двадцать четыре часа у льда отняли еще метров тридцать.

Глухое урчание льда прозвучало сигналом опасности.

— Скорей вниз! — крикнул Алексей. В штольне находился Джой. С быстротой гимнаста съехал он по наклонной.

— Что случилось? — В рыжеватой бородке Джоя блестели осколки льда.

Гул накатывался со всех сторон, словно гром. Из штольни хлынули мелкие камни, битый лед и мгновенно заполнили все вокруг. Воздух дрогнул. Над головой протяжно загудело, грохот прокатился в сторону озера и медленно затих.

С лихорадочной быстротой отгребли лопатами завал, освободили вертикальный ствол. Он еще оставался. Но на высоте примерно семи метров встретилась монолитная ледяная стена. Она прилипла к скале. Никаких признаков штольни.

— Сизифов труд, — констатировал Генри, спустившись вниз. — Ледяная крыша под большим давлением с боков. Она нас не выпустит. Эластичная конструкция.

Отчаянные усилия выбраться из плена предпринимались еще дважды. Но лед упорно сжимал стены колодца. Малейшее сотрясение крыши, столь частое в это время года, сводило на нет всю работу.

Полярники потеряли счет часам и сменам. Они обросли бородами, напряженные глаза воспалились. Влажные сумерки действовали на нервы. Стали приходить мысли совсем уж неподходящие. Всему бывает предел.

Генри Хопнер все чаще задумывался. Выражение доброй и твердой энергии, которая украшала черты его крупного лица, затуманилось озабоченностью. Ловушка захлопнулась. Конец?…

Командир сидел на большом камне около бездействующего генератора, положив на колени большие руки. Джой ушел вниз. Перселл прохаживался возле заброшенного штрека и покусывал ногти.

— Нет выхода, — сказал Хопнер.

— Безвыходное положение тем и заманчиво, что если из него выходят, то только с честью. — Алексей произнес фразу одним духом.

— Слова, слова, Алэк. Что придумать?

— Поиск. Больше ничего. Ведь мы не знаем, где находимся. Что там, ниже?

— Дорога в ад…

Тем временем Джой Хопнер спустился к озеру, оступаясь на скользких камнях, и пошел по берегу, затем вдоль ручья все вниз и вниз. Примерно в полутора километрах от кузова снегохода он заметил, что темнота стала редеть. Присмотрелся. Да, светлей. Джой прошел еще метров пятьсот в сумрачной полутьме. Неужели где-нибудь выход к солнцу? Или тоньше ледяная крыша? Прямо перед ним скатывался с отвесной кручи ручей. Джой заглянул вниз. Слабеющий фонарь плохо освещал черные камни, покрытые слизью. Тогда он погасил свет. А привыкнув к темноте, увидел перед собой поразительную картину.

Обширная долина уходила в сумрачную бесконечность. Там блестели ручьи, холмистый берег справа дымился, какая-то растительность покрывала ближние камни, тянуло странным душным ветерком. Над всей этой почти фантастической картиной неярко, зеленовато светился ледяной свод. Где-то глубоко в своде — или за ним? — переливались, играли розовым, оранжевым и красноватым светом столь знакомые каждому полярнику сполохи полярного сияния! На одно мгновение Джой позабыл, что он в мрачном заточении. Казалось, что над ним просто тусклое небо. Он с изумлением рассматривал странный ландшафт. Джоя поразила еще одна мысль, внезапно возникшая в воспаленном уме: куда-то текут ручьи… Может быть, там… О боже, разве не ясно, что в океан, окружающий этот великий материк! Менее чем в сотне километров от них, да-да, в семидесяти примерно километрах на север море Росса, шельф Росса! Путь любой реки — это же путь к морю! Джой опрометью побежал обратно.

— Там… целый мир! — сказал он голосом Колумба, увидевшего неизвестную землю. — Там черт знает что!..

— Выпей воды, — посоветовал Генри. — Садись. А теперь говори.

Джой рассказал об увиденном, не преминув сказать, что, может быть, удастся выйти из плена в устье подземной реки.

— Слушайте, капитан, — воскликнул он, — вас ждут чудеса в духе Конан-Дойля! И если старому полковнику загадочные миры только снились, вы можете увидеть их собственными глазами!

Все это Генри пропустил мимо ушей. Он коротко спросил!

— Что решаем? Идти?

Вновь появилась надежда.

Загремел остывший двигатель, пожирая последнее горючее. Вспыхнул большой свет. Алексей поставил на зарядку аккумуляторы. Проверили и сменили одежду. Генри Хопнер открыл ящик с бумагами. Дневники, наблюдения, подготовленные доклады. Он глянул на Старкова.

— Я лучше оставлю здесь продовольствие, чем эти бумаги, — сказал Алексей. — Для чего мы работали?

— Уложите их, ребята, в мешок, — отозвался Джой. — Я понесу. Силенка есть.

Одежда, оружие, веревки, инструмент, портативная рация, продукты. Когда заплечные мешки, казалось, готовы были расползтись по швам, выяснилось, что нужно взять с собой спиртовку, горючее для нее, несколько шашек тола.

Выключили двигатель, присели на минуту, послушали звон нескончаемой капели.

— Кажется, все, — сказал Генри. — Топаем, ребята.

 

7

Шли гуськом, опираясь на кирки и ломы. Желтели в сумерках огоньки, звякало железо. Вокруг звенела капель, совсем по-земному журчал мелкий ручей и только изредка где-то страшно ухало: то давила и оседала грузная, миллионнотонная ледяная сфера, замкнувшая этот мрачный мирок.

Довольно скоро спустились к водопаду.

— Погасите свет и смотрите. — Джой протянул вперед руку. — Нигде вы не увидите таких красок.

Трудно описать этот странный свет, очень отдаленно напоминавший лунный. В нем застыл холод полярных пустынь и чуждая природе искусственность. Свет был и близок и далек. Лед светился где-то в глубине, источник этого непонятного света был заточен в полупрозрачную массу, как в зеленоватую колбу.

В стороне нашли спуск. По мокрым скалам сошли вниз, миновали странные, как будто источенные временем кручи. Стало заметно теплее. Берег ручья, изрезанный глубокими щелями, сделался круче, сам ручей — шире и спокойнее. Дальше тянулась довольно ровная площадка с едва заметным уклоном. На возвышенности стоял белый столб пара. Капало меньше, вода почти тотчас же испарялась с поверхности. Дико, любопытно и… страшновато. Куда идем? Что впереди?

Сделали привал. Сняли мешки, с удовольствием полежали на теплых и гладких камнях.

— Мы осмотримся, Генри, — сказал Джой, вставая. Вместе со Старковым он пошел влево по равнине, туда, где свет казался ярче.

— Любопытно, что это за вода? — Перселл показал на ручей.

— Недалеко, пожалуйста, — предупредил командир.

Генри остался один. Удивительный мир! Странная фантазия природы. На память пришли слова начальника станции, крупнейшего гляциолога Уолтера: «Мы еще вскрикнем от удивления, если увидим то, что сейчас укрыто ледяным панцирем. Мы многого не знаем…»

У профессора Уолтера имелись основания говорить так. Звуковой метод исследования льдов Антарктиды позволил довольно точно проследить рельеф материка подо льдом. Советские и американские маршруты пересекли материк в нескольких направлениях. На основании полученных данных была составлена карта гор, равнин и плоскогорий Антарктиды. Но сколько еще осталось незатронутых пространств, площадь которых нередко больше территории крупных государств Европы? Сколько загадочных уголков! Хотя бы этот… Ведь ни одна экспедиция не нащупала пустоты.

Генри взял в руки обломок, поднес к глазам, осветил и едва не вскрикнул от удивления: он держал неизвестный минерал. Тяжелый, стального блеска кусочек обладал какой-то странной структурой, напоминая коричневато-черную смолу. Хопнер перебрал в памяти все известные ему горные породы. И вдруг вспомнил. Да, да! Он видел такой минерал. Русская океанологическая экспедиция на «Витязе» выудила его из океанских глубин. Порода, близкая к мантии Земли.

Вскочив на ноги, Генри поднес ко рту свисток, чтобы вернуть ребят, но в это время от реки послышался крик о помощи. Голос Перселла. Крик повторился уже слабее. В сотне метров от него к реке промчались две фигуры. Раздались ободряющие возгласы, проклятья, удары. Командир выхватил пистолет и бросился на помощь.

Он подбежал, когда Алексей оттаскивал Перселла от кромки берега. Капитан с ужасом оглядывался на черную реку. Джой шумно бил тяжелым ломом по серому мягкому существу, растекающемуся на камнях.

— Что случилось? — Хопнер схватил Алексея за плечо.

— Какая-то тварь… Перселл едва не поплатился жизнью.

— Она тащила меня, — задыхаясь, проговорил капитан.

— Хорошо, что мы оказались близко, — сказал Алексей, утирая потный лоб. — Вот чудеса, Генри? Мы попали в мир странных существ. Подземелье имеет свою флору и фауну. И не безобидную, как видим.

Хопнер осмотрел то, что осталось от животного. Серое, расплывчатое тело горбилось на берегу. Джой почти рассек его пополам. Из-под гребенчатых краев трехметрового тела гигантской мокрицы выглядывали десятки присосок-щупалец метровой длины. Сейчас они беспомощными жгутами лежали вокруг тела, но, когда сцапали Перселла и потащили в воду, он смог только слабо крикнуть — так крепки они оказались.

— Что за мразь! — первое слово, которое пришло на ум Хопнеру. — Гигантская безглазая мокрица…

— У нее, по-моему, добрая сотня глаз, — поправил Джой. — Вот эта гребенка по краям все видит. Когда я подбежал, она пятилась от меня.

— Видит или чувствует? Откуда она взялась, Перселл?

— Не заметил. Я стоял на берегу и вдруг почувствовал тяжесть на ногах, на спине, на затылке. Она обхватила меня, навалилась и поволокла к речке. Она почти раздавила меня.

Джой сорвался с места.

— Наши мешки! — закричал он на ходу.

Все бросились за ним. Около вещей суматошно копошились длинные живые ленты, они обвили мешки, но никак не могли стронуть их с места. Откуда-то из-за скал, перегибаясь всем телом, как гусеницы, спешили новые твари. Бледные подвижные ленты не походили на змей, они скорее напоминали разросшегося до невероятных размеров солитера.

Джой орудовал длинным ножом. Битва могла затянуться, если бы не случайная находка Алексея. Он включил фонарь. И там, куда попадал острый луч света, черви падали парализованными.

В четыре луча быстро отбили нападение. Бледные ленты скрылись в полутьме. На поле боя остались куски белых тварей. Их мертвые тела иной раз доходили до четырех метров в длину. Сегменты квадратной формы, из которых было составлено тело гигантов, напоминали белые диванные подушки. Каждая из таких подушек некоторое время еще жила самостоятельно, дышала, билась. Поверхность их при ближайшем рассмотрении оказалась ворсистой. Это были органы чувств и, возможно, пищеварения.

— Ну и мирок! — сказал Джой, усаживаясь. — Знаете, ребята, надо удирать отсюда, пока не встретили что-нибудь похуже. Данте и тот не выдумал для своего ада подобных тварей.

— Ты не сказал о растениях, — напомнил Старков.

— О да! Там, выше, мы видели кусты. Этакие прозрачные создания, похожие на хрусталь. Но запах!

— Ладно, делаем еще переход, а потом позаботимся о ночлеге. Здесь не просто отыскать безопасное место. Как вы, Перселл? Можете идти?

— Могу, Хопнер. — Капитан старался держаться поближе к командиру, он теперь боялся отстать, боялся теплого полумрака.

Шли часа два, не останавливаясь и не отклоняясь больше от берега ручья. Генри рассказал о горной породе, которую они запросто топтали сейчас ногами.

— Возможно, шестой материк в свое время выдавился в океане из глубин Земли, а ледовая крыша, возраст которой исчисляется в десятки тысяч лет, предохранила вещество Земли от перерождения, от новых пород, вулканических и наносных слоев.

— А тепло? — спросил Алексей. — Как ты думаешь, это связано с магмой?

— Думаю, что магма тут ни при чем.

Перселл заинтересованно прислушивался. Они шли быстро, держались берега реки. Почти у самой воды подымались прозрачные кустарники, ломкие и пахучие. Они испускали пряный горьковатый запах, напоминающий миндаль. Вода в ручьях заметно потеплела.

Высоко над головой светился лед — крыша гигантского склепа.

— Горит и не сгорает! — не переставал удивляться Джой, особенно заинтересовавшийся природой сияния в глубине ледяного свода.

— Висит и не падает, это еще более странно, — сказал Алексей. — Очевидно, ледяная сфера опирается на склоны высоких гор по краям этой долины. Широка ли она? Похоже, что ледяная крыша лежит на опорных колоннах не одну тысячу лет, коль скоро здесь успела обособиться своя, эндемичная жизнь. Прочная крыша все время обтаивает и оседает.

Алексей, как и остальные пленники мрачного грота, оброс светлой квадратной бородкой и оттого казался полнее и старше. Серые глаза его с любопытством и горячим интересом смотрели из-под козырька финской шапки. Старков при каждом удобном случае делал записи в своем блокноте. И тогда за ним с особым вниманием следил капитан Перселл. Похоже, он недоумевал, как можно в столь драматическое время, когда надо думать о спасении собственной жизни, заниматься изучением странностей природы или ломать голову над разными гипотезами? А может быть, он расценивал поведение Старкова и с другой точки зрения.

Продолжая мысль Алексея, Генри Хопнер сделал вывод, что такая обширная проталина в ледниковом панцире Антарктиды — следствие теплоиспускания Земли.

— Ты считаешь, что под нами тяжелые руды? — спросил в свою очередь Алексей.

— Не знаю, что за вещество, но температура камней, их строение заставляют меня ответить утвердительно. Не обязательно уран. Возможно, элементы, которых мы просто еще не знаем.

— Почему тогда молчит счетчик? — Алексей постучал пальцем по миниатюрному Гейгер-Мюллеру.

— А если эта теплота не связана с радиоактивностью? Вещество мантии может обладать огромным запасом энергии.

Джой внимательно слушал разговор, не переставая в то же время поглядывать на сияющий лед, в котором все время происходило какое-то световое движение. Сполохи не стояли на месте, они перемещались, гасли, разгорались розовым, синим или вдруг, как включенная неоновая трубка, начинали дрожать.

— А знаете, ребята, — сказал вдруг Джой, — свечение льда тоже результат этой самой активности Земли. Перселл, это по вашей части. Слушайте. Активные частицы Вселенной прорываются к Земле больше всего в районе полюсов, где существует воронка в магнитном поле планеты. Взаимодействие таких частиц с атмосферой создает сияние в пределах ионосферы. Допустима аналогия: энергетическое излучение из-под наших ног заставляет светиться лед. Что вы на это скажете? Смотрите, как неровно он светится. Очаги особой активности расположены, вероятно, против участков наиболее интенсивного свечения. Ну хотя бы вон там, впереди и левей.

Он показал на яркие полосы света. Сияние льда в том месте привлекало.

— Может, сходим туда, посмотрим?

— Да вы что? — воскликнул Перселл, крайне удивленный предложением Джоя. — Терять время… Я просто не понимаю, Хопнер…

— Успокойтесь, капитан, — сказал Генри, — мы не будем отвлекаться.

Некоторое время Перселл шел задумавшись. Потом подстроился к Хопнеру-старшему и, когда Джой с Алексеем несколько поотстали, сказал:

— Похоже, судьба уготовила для нас открытия огромной важности. Если мы выберемся, возникнет немалая сенсация.

— Похоже на то.

— Тяжелые элементы — это уже сфера военных.

— Скорее сфера физиков.

— Американских физиков, надеюсь? — Перселл сбоку заглядывал в лицо Хопнера.

— Вы опять за свое, Перселл? — устало спросил командир.

— Просто я хотел напомнить вам, что открытия эти не должны принадлежать никому, кроме американцев.

— Чушь!

— Послушайте, командир…

— Идите к черту! — рявкнул вдруг Хопнер и так глянул на Перселла, что тот сразу отстал.

 

8

Шли все медленнее и тяжелее. Устали. Генри скомандовал: «Привал!» Отошли от реки, выбрали возвышенность и со вздохом облегчения скинули свинцовые мешки.

С ровного пригорка довольно хорошо просматривалась долина. В сумерках поблескивали капельки воды на прозрачных ветках невысоких, по пояс, кустарников. Они росли куртинами там, где пониже. Коричневая равнина уходила в тусклую неизвестность. Над головами дрожало лихорадочное сияние. Таинственная и тревожная панорама возбуждала нервы, не давала покоя. Казалось, вот-вот что-то должно случиться.

Бледные черви не беспокоили людей на марше, но стоило остановиться, как они бесшумно атаковали лагерь. Противные твари скачками приближались с двух сторон. Но теперь это не вызывало особой тревоги.

— Займись ими, — вяло приказал Генри брату.

Джой Хопнер включил свет и как огнеметом провел по рядам атакующих. Бледные ленты свивались в кольца и затихали.

Спустя минуту Джой увидел особо крупного и гибкого червя. Подпустив поближе, Джой достал его лучом. Бледная лента свилась в кольцо.

Он подошел поглядеть. Плоские подушки, из которых состояло тело пресмыкающегося, дышали и вздрагивали. Джой брезгливо развернул холодного червя. Длина его достигала пяти метров. Когда на тело падал яркий луч, кожица мгновенно вспухала и распадалась. Удивительно, как на них действовал свет раскаленного волоска в лампочке!

— За водой! — крикнул Алексей.

У самого берега тоже стояли хрустальные кусты. Их ветки с треском ломались от малейшего прикосновения.

Джой осветил черную воду. Алексей нагнулся с канистрой. В то же мгновение из глубины прямо на них выплыла рыбина с выпученными глазами. Свет ослепил ее, рыба медленно поворачивалась кверху брюхом. Алексей подцепил добычу.

Рыба выглядела вполне по-земному, если не принимать во внимание понятной в здешних условиях бесцветности. Она была белой, чисто белой.

Зажгли спиртовку. Джой рассек рыбину. Когда он извлекал внутренности, потекла кровь. Но это была белая кровь.

— Еще диво, — пробормотал он. — А как же с гемоглобином?

Хопнер-старший вдруг ударил себя по лбу:

— Эта рыбина напоминает мне одну историю. Помните, нам сообщили, что неподалеку от Мак-Мердо в море изловили точно такую же? Биологи ломали себе головы, что это за существо. Несомненно, наша речка впадает в море Росса. Мы на верном пути! Выйдем к морю. Да не глядите так строго, Перселл! Радуйтесь или молитесь, если вам больше нравится. Давайте выпьем по этому поводу, ребята!

Бесшумное пламя спиртовой горелки, желтые лучи фонарей и недреманное дежурство экипажа «Снежной кошки» заставляли бледное население странного мира держаться на почтительном расстоянии. За кустами шуршали ленты гигантских червей, из черной воды на берег выползали огромные мокрицы с мохнатыми ногами, в воздухе мелькали тени неуловимых существ, но весь этот страшный, неведомый мир уже не пугал уставших людей. Могуче дышал во сне Генри. Он спал, раскинув руки. Тихо подремывал капитан Перселл, положив под руку фонарь и пистолет. По-детски поджав ноги, спал младший Хопнер. Над лагерем возвышалась одинокая фигура Алексея Старкова. Он сидел на мешках, поигрывая фонарем.

Его двухчасовое дежурство подходило к концу, когда что-то вдруг изменилось. Исчезли бледные черви, проворно скрылись в реке мокрицы, все как-то затихло, в воздухе повеяло странной тревогой. Алексей подозрительно осмотрелся. Неужели какая-нибудь тварь поопаснее? Ему показалось, что сияние льда над головой стало ярче, вдали задрожал воздух, тяжелый гул прокатился слева, в километре от них раздался округлый, несильный взрыв, по звуку похожий на подводный. Все проснулись. К ледяному своду поднялся белый и толстый сгусток пара, а в центре его тяжело, словно бы нехотя, взошло куполообразное, ярко-красное вязкое пламя. Оно вздыбилось пузырем в окружении дыма и пара, и даже здесь, на значительном расстоянии, стало душно, как в бане. Клубок огня, поглотив пар и дым, странным видением постоял еще две-три минуты и начал медленно опадать.

Камни на берегу реки все еще мелко подрагивали, тревога носилась в воздухе, купол огня исчез, оттуда пришло дыхание угарного газа. Потом все постепенно утихло, и только лед над местом катастрофы, впитавший красные краски, все еще продолжал вздрагивать. И тогда сверху полилось. Это был не дождь, даже не ливень, а какое-то беспорядочное падение воды пластами в десятки и сотни литров сразу. Пришлось натянуть капюшоны и потуже завязать непромокаемые мешки.

Весь берег дымился, как горячая земля во время июльского ливня.

— Пошли посмотрим, — сказал Джой.

— Туда? — Генри не спешил дать разрешение. Вдруг это опасно? Однако не утерпел и взвалил на плечи мешок.

Они поднялись по склону огромного гладкого бугра. В центре его увидели впадину диаметром метров в сорок.

— Еще полчаса назад здесь было озеро! — воскликнул Джой. — Смотрите, остатки хрустальных кустов. О-ля-ля, как они обгорели! Это же пепел, затвердевший пепел. А вот и наши знакомые рыбы.

Несколько удлиненных кусков белого пепла валялось по склону, формой своей напоминая рыб. Видимо, извержение началось в самом озере. Его дно поднялось и раскалилось, часть воды испарилась мгновенно. Часть выплеснулась на берега и уже здесь превратилась в пар. Мгновенно нарастающий жар испепелил кусты и рыбу.

На месте озера в довольно глубоком кратере все еще густо переваливалось малиновое месиво, оттуда доносился гром и ворчание растревоженной материи, над кратером курился едва заметный дымок. В вышине ответно полыхал ледосвод, оттуда лился обильный дождь. Стоял адский шум. Затрещал счетчик Гейгера.

— Довольно добродушный вулкан, не правда ли? — заметил Джой.

— Это не вулкан, — сказал Генри.

— Как бы ты назвал его?

— Освобожденная сила мантии.

— Не понимаю, — сказал капитан.

— Вы записывайте, записывайте, Перселл! — крикнул Джой. — Еще никто не видел подобного явления. Огонь в аду.

— Бунтующая магма ведет себя не так, — продолжал Генри. — Она более агрессивна. Оглянитесь вокруг: ни пемзы, ни потоков лавы, ни других продуктов вулканической деятельности. Очевидно, временами усиливается разогрев каких-то очень активных веществ и происходит своеобразная вспышка, возможно плазменный удар изнутри. Почему он не наберет большей силы, почему не разнесет в пух и прах ледяную крышу над собой и все, что в сотне километров от него, об этом приходится только гадать. Больше того, ведь и радиация повысилась не очень сильно.

— Зато смотри, как разгорелось сияние! — заметил Джой. — Союз пламени и льда.

Действительно, вокруг стало значительно светлее, хотя дождь и продолжался с прежним шумом. Было как в пасмурный июльский день на средних широтах, когда над землей низко висят дождевые тучи.

— Еще одна гипотеза, — сказал Старков. — Допустим, ты прав. Генри, это бушует плазма. Тогда обуздать ее в этом районе может только магнетизм Земли. Вспомни, отсюда совсем недалеко южный магнитный полюс. Средоточие сил планеты.

Группа подошла к берегу и направилась вниз по течению.

На одном из крутых поворотов Старков, наверное, уже в сотый раз стал зарисовывать план местности с необычайным кратером в стороне от реки. Судя по туманным очертаниям, ширина долины превышала здесь два километра. По обеим сторонам могла находиться и горная цепь, служащая опорой ледяному своду, и пологие склоны, где лед и камни сходятся, образуя единый монолит. А возможно, там входы в другие долины и бесчисленные ущелья, протаявшие от земного тепла. Кто-то в свое время разберется в этом подледном лабиринте. Тогда абрис местности, который сейчас делал Старков, будет для исследователей первым путеводителем в таинственном мире.

Вероятно, так думали Хопнеры, терпеливо дожидаясь, когда Алексей закончит свою работу. А Перселл испытывал мучительное чувство подозрительности. Оно становилось все сильнее по мере того, как открытия следовали за открытиями. Не слишком ли много знает Старков? Не азарт исследователя руководил Перселлом, а проклятый вопрос: кто воспользуется открытиями?

— В общем направление сохраняется, — сказал Алексей. — Мы прошли полсотни километров, берег материка недалеко. Насколько я припоминаю, эта часть берегового обреза довольно гориста. И никаких рек там не обнаружено.

— Сверху никаких. А подо льдом?

— Знает только бог, — скромно заметил Джой.

— Шельф Росса за береговой линией изучен подробно, — говорил Генри. — Ребята из Литл-Америки на восточном берегу и со станции Мак-Мердо на западном пересекли ледяное поле во всех направлениях. Заурядная картина: неглубокий морской залив, набитый льдом. И все.

Алексей спрятал блокнот и некоторое время смотрел в сумрачную даль подледного царства. Потом улыбнулся и сказал:

— Один из японских ученых недавно подарил человечеству отличную мысль. Он заявил, что таинство бесконечного постигается не объяснениями, а догадками. В нашем случае утверждение это вполне уместное. Ничего не объяснишь. Будем строить гипотезы.

После короткого возмущения в подледном мире установилась глубокая тишина. Дождь постепенно прекратился, жара спала. Парили теплые камни, во впадинах стояли лужицы воды. Прозрачные кустарники разнеженно лежали на твердом грунте. В реденьких зарослях копошились проворные жучки и черви. Некоторые из них светились. Бесчисленные насекомые появились в воздухе, они ловко увертывались от столкновения с пришельцами. Только по движению воздуха возле лица можно было судить о величине и скорости пролетавших существ. Иногда чьи-то мягкие крылья почти касались шапки или плеча.

— Хоть сетью их лови, — пробормотал Старков.

— Кого — их? — обернулся Джой.

— Ну, этих, шныряющих мимо нас.

— Наше счастье, что они мирно настроены.

Опять замелькали бледные ленты червей. Гибко сворачиваясь, они скачками подкрадывались с боков и неожиданно обвивали чьи-нибудь ноги. Тогда раздавалось низкое, басовитое проклятие Генри или высокий, нервный вскрик Перселла. Острый луч мгновенно парализовал чересчур смелого червя и заставлял шарахаться в сторону десяток других.

В русле реки, где черная вода лизала такие же черные камни, плавали фосфоресцирующие рыбы и странные существа, отливающие зеленоватым бесовским огнем. Иной раз там разыгрывались короткие, но жестокие драмы. Бурлила вода, взлетали вверх белые плавники, чье-то разорванное тело, вспыхнув последний раз, потухало, и по течению плыли куски пресмыкающихся или рыб. По-видимому, в реке жили не только гигантские мокрицы.

К концу шестидесятого, по подсчетам Генри, километра четверо людей свалили с плеч мешки и уселись на теплые камни. Местность приобрела беспокойный характер, вправо по ходу поднялся некрутой склон, появились обломки скал и огромные глыбы льда, скатившиеся сверху. Ландшафт напоминал вулканическую страну. В стороне от реки чернели глубокие разломы, до дна которых не доставал луч фонаря.

В стенке одного из разломов Хопнер увидел странный минерал и ударом кирки раскрошил его.

— Знакомая штука, — не без удивления произнес он.

— Дай-ка глянуть. — Алексей осветил фонарем кусок серо-голубоватой мягкой породы. — Похоже на кимберлит.

— Ты угадал. Мне приходилось бывать в алмазных копях. Примерно такая же порода встречается там на большой глубине.

Джой и Перселл склонились над находкой. Потом, не сговариваясь, осветили под собой камни и, медленно ощупывая их лучом, принялись искать… алмазы. Генри засмеялся.

— Это вам не пещера Аладина. Но в принципе можно найти. Запишите, капитан. Еще одно чудо. Господи, как мне хочется скорей вернуться сюда в полном вооружении!

Старков сказал размышляя:

— Кимберлит — продукт вулканической деятельности. А раз так, значит, мы действительно у берега. Новая геологическая провинция. Вот бы порыться здесь геологам!..

Генри вдруг обнял его. Он ценил в людях науки одержимость, пристрастие к поиску. Именно этим качеством и обладал Старков. Даже в нынешних обстоятельствах. Даже рядом с Перселлом, которого он, конечно, понимает. Какое им дело до приоритета, если благодаря случайности открыт загадочный и непознанный мир! Пусть сюда войдет Ее величество Наука и пусть все ее достижения служат Человечеству!

— Ладно, — сказал Хопнер. — Отдыхать! Перселл, подежурьте ровно час. Всего час.

 

9

Капитан сидел в трех шагах от Генри Хопнера. Рядом с братом примостился Джой. Он тоже уснул. Алексей Старков повернулся спиной к Перселлу, обнял колени, согнулся и задумался.

Подозрительность Перселла не могла не породить в нем чувство презрения к этому человеку. Сколько уже раз Старков призывал на помощь свою волю, чтобы остаться невозмутимым. Очевидно, у Перселла такое воспитание, он боится русских коллег, принявших участие в исследовании Антарктиды. Ведь этот материк — земля международная, здесь возникло товарищество ученых. Как можно вносить сюда элементы неприязни, зависти, претендовать на большую роль одних и меньшую — других?

Перселл уже сделал черное дело. Алексей заметил, как нервничает Генри. Старший Хопнер, конечно, честный человек, но и он стал более замкнут и молчалив. Только Джой, веселый и непосредственный по натуре, неуязвим для перселловской агитации.

За спиной Старкова раздался шорох. Рядом усаживался Перселл. Бледное лицо его было задумчивым и усталым. Черная борода густо опушила щеки и подбородок.

— Не спится? — спросил капитан.

Алексей пожал плечом. Пустой вопрос.

— Вы не задумывались о нашем положении?

— Об этом нельзя не думать.

— Я убежден, что мы выберемся.

— Представьте, я тоже.

— А что будете делать, когда вернетесь в Мирный?

— А вы? — Алексей понимал, куда он клонит.

— Буду писать. Сделаю подробный отчет о странном приключении. Воздам должное мужеству Хопнеров, вашей выдержке.

— Вы только не отвлекайтесь при этом, капитан, — сказал Алексей.

— Стараюсь. — Перселл почувствовал намек.

— Вы слишком много думаете о судьбе наших открытий. Едва ли это главнее самого открытия. Уж если задумана книга, воздайте должное ученым Антарктиды. Разве не заманчиво поведать миру о единственном пока опыте международного сотрудничества людей науки, о дружеской атмосфере среди ученых разных национальностей и убеждений?

— Боюсь, что я не заметил ничего такого, — ответил Перселл.

— Жаль. Постарайтесь хоть здесь увидеть главное. Не, пытайтесь расшатать дружбу.

— Я не понимаю… — Перселл, кажется, не ожидал столь прямого обвинения.

— Зато я отлично понимаю. — Алексей повысил голос. Он был готов высказать все. Но в это время рядом глубоко вздохнул Генри Хопнер и спросил далеко не сонным голосом:

— Что происходит, Алэк?

Заворочался, потянулся Джой.

— Я видел счастливый сон, — сказал он, вытирая платком лицо. — Ко мне подошла Софи Лорен и поцеловала прямо в губы.

— У тебя мокрое лицо, — Генри посветил фонарем. Джой осмотрел платок и горестно сказал:

— Следов губной помады не видно. Увы, все гораздо прозаичнее. Просто меня окатило солидной порцией холодной воды.

Джой умел поднять настроение. Грозные тучи открытого разлада рассеялись. Люди пошли дальше.

Мир вокруг продолжал изменяться. Ледяная сфера стала ниже, сияла ровно, но не ярко. Меньше капало. Оглядываясь назад, Джой видел вдали как бы зарево. Наверное, именно там находился центр удивительного грота, а возможно, и главный источник тепла. Здесь камни были еще теплыми, по сторонам также мелькали бледные черви, но они казались менее подвижными. Стало холоднее. Все говорило о близком конце затянувшегося поиска.

Нервы полярников были натянуты до предела, чувства обострились. Никак нельзя было подвергать испытанию товарищество и выдержку. Кто знал, какой выходки можно ждать от замкнувшегося Перселла? Он стал свидетелем и участником интереснейших открытий. Он боялся за судьбу этих открытий. Перселл примерялся к ним, как хозяин. Он считал всех русских захватчиками, которые пойдут на что угодно, лишь бы забрать в свои руки весь мир. Он не мог допустить, чтобы русские узнали об открытиях. Что же ему делать?

Перселл боялся додумать свою мысль до конца, однако вывод напрашивался сам собой.

Усталые люди шли тяжело. Позвякивало железо в руках Генри Хопнера, глухо стучали о камень окованные ботинки. Далеко позади грохотал ледяной гром.

— Сколько еще осталось, Джой? — спрашивал командир, чтобы хоть вопросом отогнать гнетущую, тяжелую тишину.

— Не больше десяти километров. Свод над нами опустился. Свечение его тускнеет.

— Но воздух все еще не чист. Разве что прохладнее.

И снова шли в молчании, каждый думал о своем.

 

10

Часа через три впереди показалась темная возвышенность. Река повернула влево. Берега ее поднялись, пенный поток разогнался, он свирепо гудел в черных отвесных берегах. Заметно потемнело. Уже чувствовался холод, камни под ногами стали ледяными, свод изукрасился белоснежной изморозью.

— Джой, нужна небольшая разведка.

— Одну минуту, командир, — отозвался Хопнер-младший и пропал в темноте.

Вернулся с огромным куском чистейшего льда.

— Посмотрим, куда его потащит, — Джой бросил льдину в речку.

Белый предмет пропал в черной воде, выскочил и поплыл в свете фонаря. Джой пошел следом. Льдина ударилась о береговой выступ, распалась и исчезла.

— Не очень весело, — вздохнул Джой. — Эта река убегает прямиком в ад. Доверяться ей нельзя. Что скажет Алэк?

С дружеской улыбкой он посмотрел на Старкова. Светлая борода и усы делали Старкова суровее и старше. Алексей очень осунулся.

— Поищем иной путь, — Старков произнес это без улыбки.

— Ну, ну, дружище, выше голову, — сказал Генри. — Борьба продолжается. Ты еще выступишь на симпозиуме и расскажешь не только о своей гипотезе, но и обо всей этой чертовщине!

Капитан отошел в сторону и сел. Слова командира ему не понравились.

— Военный совет, ребята. — Генри тоже сел. — Что делать? Мы рядом со стеной. Доверимся реке?

— Надо узнать, куда уходит река, — сказал Алексей. — Постигнет неудача, будем выстукивать стены и потолок. Солнце где-то рядом.

— Вы, Перселл?

— Искать выход, что же еще?

Места, где остановились ученые, находились на высоте ста метров над уровнем моря. Справа подымалась каменная стена, похожая на основание горной цепи. Ее крутые склоны служили опорой для ледяного свода. Впереди ледяная кровля круто садилась на невысокий скальный барьер.

И лишь по другую сторону реки чернел темный провал. Там была пустота.

Джой Хопнер зарядил ракетницу и выстрелил. Зеленый свет на несколько секунд выхватил большое пространство. Ракета на излете ударилась о ледяной свод, рассыпалась искрами и погасла. Темнота сделалась гуще.

Старков вытащил моток веревки.

— Свяжемся и пройдем по берегу до конца.

Он занял место впереди, за ним встал Генри, третьим Перселл. Замыкал цепочку, страхуя остальных, сильный, коренастый Джой. Предосторожность не излишняя: они оказались в теснине ущелья. Река ушла вниз и ревела между сужающихся, почти отвесных скалистых берегов.

Низко над головой висел белый свод. Весь в трещинах и старых провалах, он не внушал доверия. Шли тихо, чтобы звуком не вызвать обвала. Через час с небольшим исследователи оказались у крошечного скользкого карниза. На высоте пяти метров висел потолок, ущелье обрывалось, глубоко внизу грохотала река.

Джой долго и старательно освещал мрачное ущелье.

— Еще одна попытка, — предложил он. — Привяжите меня. Попробую спуститься вниз и выйти вон за тот поворот.

— Страхую, — сказал Алексей. Намотав на руку веревку, он крепко уперся в многотонную глыбу.

Джой осторожно спустился. Ему удалось отыскать новый карниз. Метрах в трех над потоком прошел он по карнизу и скрылся за скалой.

Неутешительная картина открылась ему.

Черные волны ударялись о крутолобый берег и, вскинувшись пенным водоворотом, устремлялись под прямым углом в зияющую дыру. Все здесь дрожало — и камни, и ледяной потолок над головой, и сам воздух. Нечего было и думать проникнуть вместе с рекой на ту сторону каменной преграды. Туннель, куда всасывалась вода, мог выходить и на поверхность шельфа и на дно морское. Возвратился Джой совсем удрученным.

— Выхода нет. Река скрывается в узком туннеле. Вернемся?

— А куда? И зачем возвращаться?

Только сейчас до Перселла дошел страшный смысл сказанного. Путешествие оказалось напрасным. Потеряно время и надежда. Этот поход, занявший несколько суток, вымотал последние силы. На возвращение потребуется еще больше времени. У них просто не хватит пищи. Правда, там, в снегоходе, есть запас, но ведь надо дойти до него. Едва он представил себе мрачные долины, мертвый свет льда и грозное пламя извержения, как ему стало плохо. О господи, с ума можно сойти!

Дрожащим голосом спросил:

— Что дальше, Хопнер? Пустить себе пулю в лоб?

Генри осветил лицо капитана. Оно было бледным, в широко открытых глазах бился отчаянный ужас.

— Рано вас сморило, — сказал он. — Мы еще не сдались.

Джой взял его за плечи и резко встряхнул.

— Старина, ты же мужчина! А ну, подыми голову! Вот так! Чего раскис? Еще не все потеряно.

Старков молча наблюдал за этой сценой. Он знал, что Перселл сдаст первым. Такова логика. Человек с жестоким сердцем легко переносит беду других, но не свою собственную.

Генри повел их вдоль скалистой стены, все еще надеясь отыскать в ней какую-нибудь щель. Он верил, что их отделяет от мира только каменная стена. Не толстая стена. Проникал же сюда холод близкого антарктического моря!

Перселл шел сзади. Иногда они расходились по изрезанным впадинам, теряли друг друга из виду, обшаривали в одиночку каждую трещину. Джой поминутно кричал:

— Алэк! Капитан!..

Сходились на голос, на свет, совещались минуту-другую и вновь расходились, пока не случилось непредвиденное: потерялся Перселл.

Капитан обнаружил узкую трещину в ледяной стене, проник в нее и неожиданно очутился в обширном зале. Покрутившись на месте, он мгновенно потерял ориентировку, заторопился, побежал вправо, влево, всюду натыкаясь на похожие трещины и проходы. Закричал, прислушался. Глухая тишина. Еще и еще закричал. Снова тишина. Страшная мысль пронизала его мозг: бросили, ушли… Это все Старков!

Ослабели ноги. Он сел. Конец.

Вскочив, снова стал кричать. Показалось, что кто-то ответил. Тогда Перселл выхватил пистолет и выстрелил. Ему и в голову не пришло, к чему это может привести. Дрогнул воздух. Все вокруг рушилось, ломалось и трещало. Перселл прижался к стене, выставив ноги.

Перед самым лицом прошелестел холодный воздух. Раздался отчаянный крик боли. Большая глыба льда упала на ноги капитана. Перселл потерял сознание.

Когда он пришел в себя, долго не мог понять, что с ним и где он. Боль сотрясала все тело. Он не мог шевельнуться, даже крикнуть. «Заживо погребенный», — с ужасом подумал он.

Не услышав ответа капитана, Старков забеспокоился. Крикнув Джою, чтобы тот возвращался, он пошел влево, где до этого поблескивал луч четвертого фонаря. Перселла нигде не оказалось. Алексей кричал, светил — ответа не было. Наконец он нащупал трещину. Видно, здесь. Вдруг страшная мысль пришла ему в голову: заманивает, чтобы разделаться в темноте… Хопнеры сколько угодно могут строить потом догадки. Заблудился — и все. Алексей выключил свет, крикнул из темноты раз, другой и прислушался. Тишина. Вот тогда-то и раздались выстрелы. Лавинный шум обвала заставил Старкова прижаться к стене. Это и спасло Алексея. Рядом рушились многотонные глыбы. Оглушенный, полу задушенный, стоял Алексей у стены, пока не стихло. Тогда он осветил путь отхода. В трещину упал порядочный обломок льда, но через него можно было перелезть.

Перселл услышал шорох, голос Старкова, но у него не нашлось сил отозваться. Началось забытье.

Капитан очнулся от прикосновения руки. Алексей понял: жив.

— Что с вами? — спросил он и, не дожидаясь ответа, начал кромсать топориком глыбу льда. Всю ее Старков разбить не мог. Только вырубить ноги…

Когда он выволакивал тело, Перселл был в глубоком обмороке. Лишь у выхода, положив раненого и готовясь пойти на поиск Хопнеров, Алексей услышал тихое и тревожное:

— Вы не бросите меня?

— Спокойно, Перселл. Сейчас вернусь.

Хопнеры бродили невдалеке, беспокойно переговаривались.

— А я уже бог знает что подумал, — признался Генри. — Где Перселл?

— У него разбиты ноги. Испугался одиночества, выстрелил и вызвал обвал.

Они донесли капитана на брезенте до реки. Там его перевязали и посмотрели друг другу в глаза. Что дальше?

— Пойдем искать брод, — твердо сказал Генри. — Осталась только территория по ту сторону реки.

Они подняли Перселла и прошли километра два назад, где река поуже, устроили бивак и принялись изучать противоположный берег. Наконец удалось обнаружить «якорь». Джой вспомнил навыки своих далеких ковбойских предков. Не менее сорока раз кидал он веревку с петлей и кошкой, пытаясь заарканить каменную шею скалы. Наконец счастье улыбнулось ему. Веревка натянулась, ее закрепили на берегу хитрой петлей, которую можно было сдернуть с другого берега.

Крепыш Джой стащил с себя куртку.

— Я полегче, — сказал Старков, отодвигая его плечом.

— Оставь, Алэк, он не отступится, — сказал Генри. — Его и маленького били за упрямство. С тех пор не изменился.

Джоя привязали за пояс. Как кошка, скользнул он по провисшему тросу почти до середины реки и едва не коснулся спиной воды. Напряженно стал подбираться к тому берегу, и тут, у самого обреза скал, ему пришлось туго. Канат плотно прилегал к камням, руки не могли подхватить его. Каким-то невероятным, акробатическим прыжком Джой вынес свое тело на берег и лег обессиленный.

Натянули еще трос, сделали петлю для ног, и переправа началась.

Вторым перебрался Старков. Для капитана сделали люльку. Генри завершил рискованную операцию.

Когда Джой и Алексей ушли на разведку, Генри зажег спиртовку и начал колдовать над больным. Положение Перселла было опасным, Хопнер делал все возможное, чтобы предотвратить гангрену.

Тем временем разведчики изучали новый район. Площадка слегка подымалась, но ее не ограничивали близкие горы, а свод не нависал так низко, как на том берегу. Появилось предположение, что в темноте скрыты обширные пустоты. Идти было легко, ноги скользили по мокрой, но гладкой как стол плите из камня.

Вдруг Старков остановился.

— Ты ничего не слышишь? — спросил он возбужденно.

Было тихо и темно.

— Что с тобой? Озарение свыше?

— Я чувствую дуновение воздуха, ветер! — радостным шепотом произнес Алексей. — Ветер!..

Он плеснул из фляжки на ладонь воду, смочил лицо и стал поворачиваться во все стороны. Мокрая кожа чутко улавливала едва приметные колебания воздуха.

— Точно! Ветер! — крикнул Старков. — Это там, левее.

Алексей тяжело побежал вперед, размахивая фонарем. Желтый луч метался по площадке, манил за собой. Джой побежал следом.

Белая стена выросла впереди, как привидение. Строгая, холодная, почти отвесная, уходила она ввысь на десятки метров и там сливалась с ледяным потолком. Снова тупик, на этот раз ледяной. А как же ветер? Уж не почудилось ли?

Они остановились и направили свет на эту холодную стену. Именно оттуда шла волна свежего, по-особому пахнущего воздуха. Он приносил в затхлую атмосферу подледного мира морозную чистоту бесконечных пространств. Измученные люди с жадностью пили этот воздух, и робкая надежда освещала их лица.

— Погаси свет, — сказал Алексей.

Полная темнота на несколько минут скрыла лица, белую стену, черные камни площадки. Они до судороги в шее задрали головы. Глаза постепенно привыкли к темноте.

— Вижу! — голос Старкова прозвучал как заклинание.

— И я вижу! — завопил Джой. — О-ля-ля! Там дырка!

На высоте двадцати метров лед слабо светился. Словно тусклый зимний рассвет проникал в замерзшее окошко деревенской избы. Лед нехотя процеживал сквозь толщу неяркий, но белый свет, и этого было достаточно, чтобы понять главное — там трещина.

Они бросились назад, крича во все горло. Не прошло и часа, как лагерь перебрался на новое место.

Деловито поплевав на ладони, Джой и Старков ударили ломами по стене. Но Генри остановил энтузиастов. Он осмотрел гладкую стену, оценивая ее прочность. Затем сказал, ткнув кулаком в освещенный кружок льда:

— Отсюда строим лестницу. Широкую лестницу, чтобы вынести Перселла. До самой трещины. У нас есть взрывчатка. Сначала глубокую нишу, а из нее уже наклонную лестницу.

Джой вложил в свой удар всю тоску по солнцу. Из-под ломика брызнули осколки льда. Менее чем через час удалось пробить глубокие бурки. Генри сунул в них толовые шашки, поджег шнуры.

Раздался грохот, от стены полетели первые куски льда. Воздух дрогнул, но уже не от этого взрыва, а от многоголосого эха, полыхнувшего в глубине пещеры. Где-то падали камни, рушились глыбы льда. А виновники этого грома уже копались в сделанной нише.

Крупные уступы пошли наверх. Сыпался лед. Кончая смену, каждый останавливался на площадке и, задрав голову, смотрел на тусклое окно в мир: оно приближалось, хоть и не так скоро, как им хотелось.

 

11

Долгожданное избавление… Еще сутки-другие, они прорубят лестницу к окну, свяжутся по радио с ближайшей базой или поисковой группой, и затянувшееся опасное приключение окончится. В мире возникнет сенсация.

Откуда-то появились силы. Хопнеры и Старков работали, как дьяволы. Со стены все время сыпался лед. Перерывы делались короче и короче — лишь для того, чтобы сделать бедняге Перселлу инъекцию, сказать несколько ободряющих слов да полежать с закрытыми глазами, восстанавливая силы.

У Ивара Перселла нашлось теперь предостаточно времени, чтобы обдумать кое-какие мысли, роившиеся в воспаленной голове. Он жил в эти часы молчаливой, внутренней жизнью, пытаясь осмыслить все случившееся. Когда Алексей оставался с ним, чтобы покормить или сделать укол, Перселл неотступно следил за каждым его движением, глаза капитана выражали только боль и удивление.

— Скажите, Алэк, я буду жив? — спросил он однажды.

— Вы будете жить. Без ног, Перселл.

— Я очень виноват перед вами…

— Потом, потом. Не расстраивайтесь. Постарайтесь уснуть.

Урвав из своего отдыха час-полтора, Алексей и Джой уходили в глубь пещеры. Они хотели собрать как можно больше образцов и считали невозможным сидеть или лежать, когда рядом был огромный, непознанный мир.

За две экскурсии они собрали множество самых различных образцов породы. Некоторые из них оказались абсолютно незнакомыми. Тяжелейшие куски со стальным отливом, очень похожие на химически чистый кремний, заставляли думать о веществе, слагающем глубины Земли.

— Впечатляет? — спросил Алексей, подбрасывая на ладони очередную находку.

— Геологи разорвут нас на части, — ответил Джой. — Они охотятся за минералами на дне океанов, собираются бурить землю на глубину в пятнадцать километров, чтобы достать это самое. А здесь под ногами, как грибы в лесу.

— Представь себе, что отыщут наши коллеги, если заложат буровые в районе плазменного кратера!

Джой пробормотал что-то невразумительное. Фраза Алексея навела его на грустные размышления.

— Честно говоря, боюсь этого, — сказал Джой. — В свое время физики проникли в тайну атомного ядра. А в результате водородная бомба, стронций-90 и всеобщий страх. Джина выпустили из бутылки. Что, если глубины Земли сулят нам столь же великое открытие? Я говорю о плазме во всех ее видах. Пока мы знаем это явление как разрушительное: огонь, смерть, дьявольские температуры.

— На этот раз твои опасения напрасны. Вспомни о договоре, который подписан представителями наших стран. Договор запрещает использование района Антарктиды в военных целях. Никаких территориальных притязаний, никаких баз и ядерных взрывов. Только научные наблюдения, обмен информацией, сотрудничество. Будем надеяться, что не отыщется любителей погреть руки на нашем открытии. А если кто попытается, его образумят.

Они возвратились нагруженные образцами, возбужденные, довольные. И сразу пошли к стене сменить Генри Хопнера.

Работа заметно продвинулась. Пока Джой и Алексей врубили лед. Генри сидел с Перселлом. Делая перевязку, Генри увидел признаки страшного: у капитана синели пальцы ног. Хопнер-старший вернулся к работающим.

— Ребята, если мы не передадим Перселла в руки хирурга еще двое суток, ему не поможет даже святой Ивар. Отпуска отменяются.

Теперь одновременно трудились все трое. Вниз спускались, только чтобы перевязать раненого и приготовить ему пищу.

И снова, удержав Старкова возле себя, Перселл возобновил прежний разговор.

— Вы должны простить меня, Алэк, — прошептал он.

— Считайте, что это сделано, — как можно веселее ответил Алексей.

У капитана поднималась температура, глаза воспаленно блестели, он стал неспокойным, без конца говорил что-то.

Наконец остались считанные метры. Трещина была рядом. Морозный ветер поигрывал над головой. Джой дотянулся киркой до изгиба.

Трещина оказалась узкой, она шла в глубь стены, чуть вверх и где-то за поворотом светилась. Кирка Джоя проворно расширила ее. Можно протиснуться. Он сменил кирку на лом и взялся долбить шурфы. Один, другой, третий. Алексей и Генри чуть ниже расширяли лестницу.

— Алло, Генри! — закричал Джой. — Давай заряды. Сейчас все будет кончено.

Генри проворно спустился за взрывчаткой. Еще издали он крикнул Перселлу:

— Мы у цели!

— Где же свет? — слабо отозвался раненый.

— Ожидайте, Ивар!

Через несколько минут прогремел взрыв, второй, третий. Сверху сыпался дождь обломков, над стеной повисла колючая пыль.

Алмазные грани ледяной стены засверкали. Стало заметно светлее. Перселл сощурился.

Не дождавшись, пока осядет пыль, Джой поднялся по разрушенным ступенькам. На месте трещины возникла глубокая пещера. Руками, ногами он спихивал обломки, расширяя отверстие. Свет слепил его. Вместе с Алексеем он пробил в стенах отверстия еще для двух зарядов, прогремел второй взрыв.

Словно солнце взошло. Темнота отступила. Перселл попробовал повернуться. Как он хотел глянуть на небо!

 

12

Трещина раздалась. Дым и ледяная пыль вспыхнули, пронизанные голубым светом, от которого экипаж снегохода уже начал отвыкать.

— О-ля-ля! — закричал Джой. Он подпрыгнул на месте и, обхватив за шею брата и Старкова, заорал что-то еще.

В лучах белого света их заросшие физиономии выглядели как неудачный грим на актерах, играющих бродяг. Воспаленные глаза покраснели, одежда была рваной и грязной.

Совсем иной предстала при дневном свете их обширная тюрьма. У подножия ледяной стены, где беспорядочно грудились обломки, припорошенные пылью, лежала глубокая синяя тень. А дальше, куда вонзился светлый луч, камни переливались темно-красными гранями. То, что при свете фонарей казалось густо-коричневым, на самом деле было вишнево-красным. Плотная масса, без крупинок и зерен, напоминала старый, потемневший от времени гранат, который нужно только отполировать, чтобы он заиграл драгоценным благородным цветом.

Ледяной свод сиял праздничной иллюминацией. Миллионы снежинок искрились, переливались, усиливая и без того впечатление приподнятости и торжества. И только в глубине провала, куда отступила темнота, по-прежнему таился мрак.

Когда прошла первая минута возбуждения, все трое стали карабкаться наружу. Генри лез первым. Он вдруг остановился и заслонил глаза ладонями.

— Как мы неосторожны, — сказал он, поворачиваясь. — Очки…

Алексей скатился вниз. Хопнеры ждали, отвернувшись, от света.

— Оденьте, Ивар, — сказал Старков, подавая очки Перселлу. — Без них опасно.

Ледяная стена в общем-то оказалась нетолстой — всего шесть с небольшим метров. Две смежные трещины очень давно раскололи ее. Через эти трещины в подледные залы и проходил свежий воздух. Пролом, произведенный взрывами, был в четыре человеческих роста вышиной и около двух метров в ширину. Целая галерея. Не терпелось выглянуть наружу. В рамке синего льда стояла белая муть, перенасыщенная, как им казалось, голубым светом.

Ветер пронизывал насквозь. Алексей углубил нишу в боковой стене. Когда становилось невмоготу, они забирались туда, чтобы передохнуть от адского ветра.

Постепенно глаза свыклись с дневным светом. Тогда Джой Хопнер взялся за бинокль.

— Это шельф Росса, — сказал он. — Вправо от нас — горы.

За окном раздался отрывистый крик. Снежный буревестник просвистел крыльями. Первое приветствие из родного мира.

— Сообщи нашим, птица! — крикнул Джой вслед буревестнику.

Они по очереди осматривали местность. Их окошко находилось на огромной высоте. Стена была строго отвесной, она полукружием уходила влево.

— Попробуем рацию, — предложил Джой. — Если это берег Росса, то недалеко Мак-Мердо.

Алексей спустился в пещеру. Он вытащил из вороха вещей маленький портативный радиопередатчик, повесил его на грудь, подключил аккумулятор и антенну.

— Что там? — слабо спросил Перселл.

— Знакомый ландшафт. Береговая стена и шельф.

— Мы очень высоко?

— О да. Метров двадцать.

— Как же я?…

— Самое трудное позади, капитан. Терпение. Если установим связь, сюда через час-другой прибудет вертолет. Мы вас спустим не без комфорта. И сегодня же к хирургу.

— Сколько мучений, — пробормотал Перселл. Совсем игрушечный приемник-передатчик, который полярники использовали для переговоров на коротком расстоянии, был сейчас их единственной надеждой.

Старков высунул антенну над бездной и несколько минут сосредоточенно крутил ручку настройки. Хопнеры напряженно следили за выражением его лица. Глаза Алексея повеселели.

— Есть, — сказал он и усилил прием.

Английская отрывистая речь и мягкая, неторопливая русская глухо забарабанили в наушниках. Алексей улыбнулся, содрал наушники, протянул командиру.

— Слушай…

Радист из Мак-Мердо передавал на Литл-Америку очередную сводку погоды и состояние льдов. Закончив, он спросил своего коллегу: «Что нового?» Ему ответили: «Шеф считает, что поиски можно прекратить». «Жалко, хорошие парни», — сказал радист из Мак-Мердо. «Но мы будем слушать эфир, как приказано». — «О, да!» — ответил ему коллега. Затем в разговор ворвалась раздраженная скороговорка какого-то пилота. Он говорил для станции Амундсен-Скотт, передал свои координаты и запросил инструкции. Ему назвали новый квадрат.

Их все еще искали. Самоотверженность товарищей была поистине трогательной. Столько дней!

Старков передал рацию младшему Хопнеру. Джой уселся на корточки и, морщась от пронизывающего ветра, стал передавать только два слова: «Мы живы, мы живы, мы живы…»

Через три минуты он перешел на прием. В эфире заговорили сразу четыре станции. «Вы слышали! Слышали? Я принял. Я принял… Не ошибка?… Я принял. Слушайте. Слушайте все». Тогда Джой повторил свою фразу и добавил:

«Хопнеры, Старков, Перселл ждут помощи. Мы живы. Западный берег Росса, ледяная стена».

Что поднялось в эфире! Радисты без конца повторяли слова Джоя, сообщали пеленг. Затем радиоволна принесла распоряжение выслать самолеты поиска, снежные вездеходы и уже после этого эфир донес слова, адресованные им: «Держитесь, идем по пеленгу, дайте волну, дайте волну, рады за вас».

Через два часа в воздухе прогудел первый самолет. Он шел на значительной высоте, видимо боялся гор. Алексей выпустил две зеленые ракеты. В наушники они услышали радостный вопль летчика: «Вижу ракеты, передаю координаты… Сесть не могу, подо мной горы».

Самолет кружил добрых сорок минут, и все это время эфир разрывала грубоватая речь пилота. Улетая, он раз десять повторил: «Держитесь, ребята, вы славные парни, сейчас мы вас вытащим».

Джой сообщил, что у них раненый, что они готовятся к спуску по ледяной стене и вынуждены сделать паузу в передачах. Получив ответ, вконец продрогшие, спустились они в свою тюрьму и облегченно перевели дух: здесь было тепло, как в жилом доме.

— Полный успех, капитан! — бодро произнес Генри. — За нами вылетают. Считайте, что вы родились под счастливой звездой.

Капитан не ответил. Крупные капли пота покрывали его бледный лоб. Генри и Алексей многозначительно переглянулись.

Начали метр за метром проверять веревку, связывать концы и делать люльку для спуска.

— Хватит? — спросил Алексей.

— Больше восьмидесяти метров, — сказал Джой. — Три конца. По двум спуск, один для страховки. Командир, позволь мне и Алэку остаться, пока ты с Перселлом совершишь путешествие на базу.

— Не надоело?

— Мы кое-что соберем. Еще неизвестно, когда вернемся.

— А ну-ка, — Генри отдал один конец Алексею и потянул за другой, укрепляя узел, — выдержит?

— Ты уходишь от ответа, Генри, — сказал Джой.

— Я не хочу предвосхищать событий. Вот когда отправим Перселла, тогда подумаем. Я и сам не против, ребята.

— Зададим мы работу ученым собратьям! — сказал Джой.

— Себе мы уже задали. Не знаю, как быть с отпуском. — Хопнер-старший смотрел на Алексея.

— Я не поеду, — сказал Старков. — Как можно…

— Тогда останется весь экипаж.

Застонал Перселл. Они притихли. Капитан вдруг сказал довольно громко:

— Мы можем не увидеться. Простите меня, ребята.

— Рано вы себя отпеваете, Ивар, — строго произнес Джой.

Через окно в стене донесся гул моторов. Алексей забросил на плечо моток веревки.

— Пошли!

— Готовьтесь, Перселл. Последние метры на пути к свободе. — Хопнер-старший ободряюще похлопал больного по плечу.

Со стены Джой крикнул:

— Геликоптеры! Один, второй, третий!

Вернулся Старков. Вместе с Генри он положил больного на брезент, запеленал его. Капитан не открывал глаз. Его понесли головой вперед. На ступеньках их ждал младший Хопнер.

— Не так, — тихо сказал он. — Ногами вперед, иначе не затащить.

— А ты знаешь… — так же тихо запротестовал было, Алексей, но вдруг махнул рукой. — Беритесь, ребята.

За стеной грохотали моторы.

Об авторе

Пальман Вячеслав Иванович. Родился в 1914 году в гор. Скопине Рязанской обл. Окончил сельскохозяйственный техникум и Высшие литературные курсы. По профессии агроном. Около двадцати лет занимается литературным трудом. Член Союза писателей СССР. Автор двух научных трудов и шести художественных книг, герои которых — люди советской деревни. В последующем выступает в жанре приключений и фантастики. Им опубликовано десять книг, среди них известны такие; «Кратер Эршота», «Красное и зеленое», «За линией Габерландта» (вышли в издательстве «Детская литература») и другие романы, повести и сборники рассказов. В нашем альманахе публикуется второй раз. В настоящее время работает над романом о Кавказе, его прошлом и настоящем, о взаимосвязи человека и природы.