- Что ты скажешь, коллега? - спросил Зубрилин главного агронома. - С чего начнем?
- Как всегда, с оценки климата, - ответил Руссо. - Пригласим знатоков из службы метеостанций, спросим, какого они мнения о районе Май-Урьи. Если они нас поддержат, сразу начнем широкие изыскания. Если нет, тогда ограничимся тем, что установим в этом пункте метеостанцию и соберем сведения хотя бы за год.
- А совхоз? Отложить на долгий срок?
- Знаешь что, строить совхоз в неизвестном районе, да еще рядом с полюсом холода и не провести предварительных исследований - это чистейшая авантюра. Затратим миллионы, а вдруг там ничего расти не будет? Дело провалится, мы сыграем на руку лишь тем, кто так желает твоего унижения или провала. Неужели тебе не ясно?
Виктор Николаевич нахмурился.
- Давай не будем говорить об этом. Задание треста мы получили. Постараемся его выполнить как положено. Консультации? Приглашай метеорологов. А я вызову двух агрономов из Катуйска. Их мнение тоже полезно выслушать. Они и поедут в первую очередь.
…Телеграмму-вызов привез сам Иван Иванович. Кроме того, он привез письма Зотову, Бычкову и мне.
Об этой корреспонденции я не могу умолчать. Содержание писем и телеграммы имели большое значение в нашей дальнейшей судьбе.
О телеграмме говорить особенно нечего. Шустов прочитал ее раньше нас. Теперь он только сказал:
- Хлопцы, вас от меня возьмут. Это ясно. Я хотел поднять скандал, но замполит уговорил. Все! Точка. Можете ехать на это совещание, а вернетесь вы сюда или нет, ни вы, ни я не знаем. Так что простимся, и все такое. Время сейчас…
Письма содержали вещи посложнее. Над ними стоило подумать.
Начальник нашей партии Леша Бычков не любил говорить на отвлеченные темы, не связанные с работой. Некоторая замкнутость, с которой мы постепенно примирились, являлась отличительной чертой его характера. Бывают, конечно, и у хорошего человека свои странности. Только один раз он не удержался - это когда мы вернулись из неудачного похода к военкому - и рассказал нам о своей семье.
Семья Бычкова жила в Брянске. Жена, по профессии радист, сын десяти годов и мать жены, старая и больная женщина. Леша каждый месяц переводил им деньги, от них приходили коротенькие письма.
В августе письма приходить перестали. Бычков послал очередной перевод. Его вернули. Бычков совсем замкнулся и посуровел еще больше.
И вот теперь он получил весточку, которая жгла ему руки. На листке бумаги стояло: «Пропали без вести». Брянск у немцев.
Леша вышел из палатки и направился в лес. Он ходил в одиночестве часа три. Вернулся, молча лег на топчан, отказался от ужина. На наши вопросы отвечал «да», «нет». Мы поняли, что лучше его не трогать. Когда он встал, мне показалось, что это другой человек. Глаза его, и так выделяющиеся на худом лице, горели ярко и сухо, каким-то диковатым огнем. Ему бы винтовку в руки, а он вынужден ходить с теодолитом, отсчитывать градусы на лимбе и наносить на план горизонтали!
- Теперь я знаю, что делать. - Бычков сказал это как-то загадочно и опять надолго замолчал.
Мое письмо оказалось совсем уж неожиданным.
Тут я должен открыть секрет. Дело в том, что я со дня на день ждал приезда той самой девушки, которая встречала и провожала меня в родном городе. Мы уже давно договорились с ней обо всем. В каждом письме я с замиранием сердца искал заветную строчку: «Выезжаю». И на этот раз, нетерпеливо разрывая конверт, я думал: извещение о выезде. И вдруг - длинное, какое-то путаное и взволнованное объяснение. Она не может поступить по-другому, ей стыдно уходить от. гражданской обязанности, она должна сделать, как делают все. После долгих колебаний и раздумий обо мне, о нас, о судьбе человеческой она решила пойти добровольцем на фронт.
Вот и все.
Ждать еще да ждать! Долгие месяцы. И не знаешь, дождешься ли…
Когда я стоял с письмом и раздумывал о прочитанном, лицо мое, наверное, было не очень веселым.
- Ты что? - участливо спросил Петя.
- Вот, письмо, - сказал я и дал ему листок.
- Можно прочитать?
- Читай.
Он быстро пробежал по строчкам.
- Ты гордиться должен. Такая девушка!
- Я пробую. Не выходит что-то.
- А у меня совсем другое дело. Знаешь, даже как-то стыдно перед вами. У Леши горе, у тебя печаль, а мне… Возьми, прочти.
Он сунул свое письмо и, совсем уж не к месту засмеявшись, пошел в лес, на ту самую тропу одиноких раздумий, куда мы частенько хаживали, когда на душе было неспокойно. Тотчас вслед за Петей ушел настороженный Сергей.
В письме Зотову оказалось много обычной девичьей трескотни. Мне даже не понравилось. Его Варя на четырех страницах рассказывала о последних студенческих новостях, о защите диплома, о фронтовых делах, о родных, о настроении доброго десятка их общих знакомых и тут же сообщила, что «выбила» себе место метеоролога на Дальнем Севере. «Так что, Петька, жди, нагряну я на твою голову раньше первого снега. Не боишься? Я помню твои слова. И не хочу изменять своему слову…»
- Понял? - спросил меня Петя, вернувшись вместе с провожатым из леса. Он старался казаться серьезным, озабоченным, а у него ничего не получалось, радость так и брызгала из глаз, светилась на щеках, раздвигала губы. На его месте каждый вел бы себя так.
- Поздравляю, - довольно кисло произнес я. - Натянем еще одну палаточку для семейных.
- Ребята, - сказал Бычков, - если что, так мы тронемся все вместе. Понятно?
В тот же день мы ушли с нашего острова.
Первым, кого мы увидели в городе, был Дымов.
Дмитрий Степанович встретился с нами в коридоре управления. Он очень приветливо улыбнулся мне и с любопытством оглядел Зотова. Сказал ему с оттенком торжественности в голосе:
- Наслышан о вашем отце. Романтическая и вместе с тем грустная история, не правда ли? Очень приятно познакомиться с человеком, который принял горящий факел из ослабевших рук отца и решил нести его дальше, как горящее сердце Данко.
Кажется, Дымов читал Горького.
Петя довольно равнодушно выслушал эту чересчур пышную тираду. Но слова Дымова не тронули его. Или, может быть, после истории с выстрелом у речки просто стал осторожней. Он ответил любезностью, выдержанной в служебном тоне:
- Мне тоже приятно познакомиться. Ведь вы имеете прямое отношение к судьбам сельского хозяйства.
- Ну, уж и прямое! Так можно сказать только о нашем глубокоуважаемом Кирилле Власовиче. Он - действительно. А я… - Дымов скромно пожал плечами. - По мере сил своих помогаю. Вот и сейчас. Знаете, зачем вас пригласили? Речь пойдет об изысканиях в глубине материка, почти у полюса холода. Интересно, не правда ли?
Дымов говорил главным образом с Зотовым. И глядел только на Зотова. У меня было время понаблюдать за плановиком. Странно, почему это любезный Дмитрий Степанович так заискивает перед Петей? Даже заглядывает в глаза. При его наклонностях он может вести себя так только с начальством. Или долгое общение с Омаровым сделало его таким? Он просто лебезил.
- Вы не думаете поехать туда? - спросил он Зотова.
- Если нужно будет, поедем, - ответил Петя и посмотрел на меня.
- Точно, - подтвердил я.
- Вообще-то интересно, - добавил Петя.
- Ну, а опыты вашего отца? Вы продолжаете их? - не унимался Дымов.
- А как же! Мы оба занимаемся питомником отца, размножаем его сорта. Если будет все благополучно, наш край скоро получит хорошую зерновую культуру и очень холодостойкие крестоцветные культуры. - Он вдруг осекся и быстро глянул на меня: не сказал ли чего лишнего? - В общем, много интересного, - закруглил он разговор.
- Вы не знаете, где сейчас Зубрилин или Руссо? - спросил я Дымова.
- Они вас ждут. Кажется, в седьмом кабинете. Вон там…
Он оставил нас лишь после того, как проводил до дверей комнаты замполита.
- Скажи, какой любезный! - Петя посмотрел вслед Дымову. - Аж не верится. Начальство все-таки.
Виктор Николаевич звонил по телефону, когда мы вошли. Кивнув и показав на стулья, он продолжал свой разговор.
- Да, да, возьмите все данные по этому району. Ну что Оймякон, до него оттуда почти триста километров, - разве это показатель? А ближе ничего нет? Реденько, однако, у вас станции. Хорошо, хорошо, только, пожалуйста, давайте скорей. Мы ждем. Наши товарищи приехали, все в сборе. Одна нога там, другая здесь.
Он положил трубку.
- У Руссо были? Нет? Как самочувствие? Вы знаете, что мне и главному агроному поручена организация нового совхоза? Это в Май-Урье, семьсот с чем-то километров отсюда, точно на север. Говорил сейчас с метеорологами, мнутся, твердого слова у них не выбьешь. Что там за климат, не знают. Соберемся, посоветуемся. Может быть, всей вашей группе туда придется выехать. Не боитесь? Ну еще бы! Такие герои…
Это он намекал на наш поспешный поход к военкому. Ладно.
- Что слышно о Конахе? - спросил я, чтобы переменить тему.
Зубрилин помолчал, постучал пальцами по столу, загадочно улыбнулся.
- Ничего пока не слышно. Война, народ очень занят, трудно что-нибудь выяснить. Конах, между прочим, уехал. Очень далеко. Кто-то, лицо, несомненно, заинтересованное, отправил Конаха в оленесовхоз, более чем за тысячу верст отсюда, куда добираются на оленях и собаках. В общем, для сохранности, я так понимаю.
- Кто же это заинтересованное лицо, вы знаете?
- Так, есть тут… - Он явно не хотел говорить нам о друзьях Конаха.
Но Петя непременно желал уточнить.
- Значит, подозрения не снимаются?
- Разумеется, нет! Но и не становятся более убедительными. Да что мы с вами головы ломаем об этом Конахе? Есть дела поважнее. Давайте о них. Мы ведь не детективы, а как-нибудь агрономы.
Открылась дверь, мы увидели крупную фигуру Руссо. Он пропустил вперед пожилую женщину, еще одного товарища средних лет и только тогда вошел сам. Мы встали.
- Знакомьтесь, - сказал Руссо. - Мария Кондратьевна Перова. В области климатологии второе лицо после бога… А это Данилевский Василий Иосифович, инспектор по той же самой части.
- Здравствуйте, мальчики, - совсем как учительница, сказала Перова и по очереди подала нам руку.
Никто не обиделся на такое обращение: ей было, на мой взгляд, больше шестидесяти. Седая, невысокого роста, сухонькая, со строгим озабоченным лицом, она действительно напоминала учительницу, которая из-за любви к делу отказалась от заслуженной пенсии и продолжает работать. Ее живые глаза светились задором, она так глядела по сторонам, словно искала, за что бы зацепиться, чтобы начать спор. Колючая дама.
Я уже потом узнал от Руссо немного больше о Марии Кондратьевне. Она считалась великим знатоком Арктики, встречалась с Руссо во время поездок по Европейскому Северу, увлекалась агрометеорологией и немало сделала для продвижения сельского хозяйства за высокие широты.
Мария Кондратьевна живо села на диван, устроилась поудобнее, секунд пять молчала, но дальше выдержать, видимо, не могла и, слегка тряхнув головой, спросила:
- Может быть, начнем?
- Если позволите, - мягко отозвался Зубрилин и улыбнулся.
- Я не люблю бездельничать, - сказала Перова. - В моем возрасте ценят минуты. Это вы, молодежь, способны разбрасываться временем, у вас его впереди много.
Все засмеялись. А Зубрилин произнес уже деловым тоном:
- Трест предложил нам создать совхоз далеко на севере, в районе Май-Урьинских приисков. Там работают сейчас тысячи людей, но нет ни совхозов, ни подсобных хозяйств. Нет, к сожалению, и метеостанций, которые подсказали бы нам, возможно или нет рядом с полюсом холода заниматься растениеводством.
- Намек? - не выдержала Перова.
- Упрек, - коротко парировал Зубрилин. - Ведь вы, на мой взгляд, должны не только академически изучать климат, а делать это с определенной целью. Так вот, о Май-Урье. Что за район, какова там погода, можно ли нам вломиться туда с капустой?
Как и следовало ожидать, первой взяла слово Мария Кондратьевна. Ее спутник, Данилевский, не успел раскрыть рта, как она сказала:
- Знаете что, друзья? Мне хочется сперва напомнить вам одну общую истину. Человек - властелин природы. Если он захочет, то разведет огороды даже на льдинах Северного океана. Это я к тому, чтобы вы не прятали свою гордость. У меня нет цифр, нет сводок из этой долины. Но даже в Оймяконе учитывают три летних месяца с положительной температурой. Леса растут. Луга зеленеют. Цветы летом цветут. Ягоды есть. Овощи тоже будут расти, поверьте мне.
Тут она заметила, что Данилевский улыбается, а Руссо удивленно поднял брови. Это ее взорвало.
- Не верите?
- Верим, дорогая Мария Кондратьевна, - сказал Руссо. - Разве можно не верить вам?
- А чего же тогда улыбаетесь, бесите старуху?
- Слова, слова, - вздохнул Данилевский. - Где доводы, факты? Я могу сказать, к сожалению, прямо противоположное. В Оймяконе морозы бывают в июле.
- Ну и что? Они же там не арбузы растить будут, а крестоцветные, которые переносят кратковременные заморозки до семи градусов.
- Кто поручится, что мороз не перескочит и этот рубеж?
- Мы, мы поручимся, - вскипела Перова. - Если в долине Май-Урьи цветет кипрей и растет лес, значит, там не бывает летом больших морозов.
- А почва?
- Что почва? В каждой долине Севера есть песчаные наносы - прекрасная основа для создания питательной среды. Остальное зависит от нас самих.
- Боже мой, все это известные истины, Мария Кондратьевна! - сказал Руссо, перебивая ее спор с Данилевским. - Нам факты нужны…
- Фактов у нас нет. - упавшим голосом ответила Перова. - Но если нужно, я подписываюсь обеими руками. Самый плохой климат можно изменить с успехом. Вы верите мне?
Она обвела всех нетерпеливым, полным задора взглядом и остановилась на Зубрилине.
- Верим, - сказал Зубрилин. - Верим, - повторил он. - К сожалению, фактов у нас действительно нет. Но они будут. Надо сейчас же, не упуская ни одного дня, построить в долине метеостанцию. Это первое, с чего мы намерены начать.
- Очень хорошо сказано, - отозвалась Перова.
- Кто туда поедет? - деловым тоном спросил Данилевский. - Мы дадим оборудование, но вот людей… - Он развел руками. - В такую даль, в такое глухое место не особенно бросятся. Ведь это один на один с тайгой. Надо быть очень смелыми людьми и очень любить свое дело.
Зотов быстро глянул на меня. Поначалу я не совсем понял его взгляд, но уже через секунду догадался, что он сейчас назовет кандидатов в Май-Урью: себя и меня.
А дальше произошло чудо. Очень своевременное чудо.
Чуть-чуть скрипнула и приоткрылась дверь кабинета. Все невольно повернулись. В щель просунулась незнакомая девичья головка, быстро оглядела кабинет и, тихо ойкнув, исчезла.
Грохнул поваленный стул. Петя Зотов встал, нет, вернее, вскочил и уронил стул. Лицо его вмиг стало розовым от волнения. Он хотел что-то сказать, но только оторопело посмотрел на Зубрилина и кинулся в дверь.
- Что это с ним? - спросил замполит, обращаясь ко мне.
Я пожал плечами.
- Итак?.. - спросил Данилевский, возвращая всех к прерванному разговору.
- Значит, нужен опытный и смелый метеоролог, - задумчиво сказал Руссо.
- Извините, - произнес от двери Зотов. Он вошел растерянный еще более и еще более красный. - Извините меня, - сказал он. - Дело в том, что… В общем, я хотел сказать, что поеду в Май-Урью. Хоть и неопытен, несмел, но готов…
- Один? - обрадованно спросила Мария Кондратьевна.
- Нет, не один. - Петя вдруг сконфузился и запнулся. Он посмотрел на меня, виновато улыбнулся. - Я поеду с женой. Дело в том, что… Она только что приехала, Виктор Николаевич, это она заглядывала сейчас к нам. Вы уж извините.
- Подыми стул, - сказал Зубрилин, улыбаясь во весь рот. - Мы уж подумали бог знает что. А ну зови. Зови, зови ее сюда. Раз приехала, пусть сразу же в работу, входит. А то нас Мария Кондратьевна уже упрекнула в бесцельной трате времени.
- И не отступаюсь, - полемически вставила Перова.
- Варя! - крикнул в коридор Зотов.
Там что-то ответили. Он вышел уговаривать, и через минуту, подталкиваемая сзади Зотовым, Варя протиснулась в дверь.
Увидев столько незнакомых людей, она смутилась, покраснела и еле-еле проговорила:
- Здравствуйте…
- Садитесь, пожалуйста, - сказал Зубрилин. - Садитесь, садитесь, тут все свои. Не стесняйтесь. И послушайте наш разговор. Это вам полезно. Кстати, для первого знакомства скажите нам хоть свое имя.
- Варя. Варвара Сергеевна Астахова. Метеоролог. Правда, только что кончила, так что еще…
Мария Кондратьевна все более заинтересованно смотрела на девушку. Мы тоже. Ну что можно сказать о ней с первого взгляда? Девушка как девушка. Высокая, сильная. Варя была почти одного роста с Зотовым. Они уселись рядом и блеском возбужденных глаз, румянцем щек и щедростью улыбок совсем смутили наше серьезное собрание. Зубрилин все еще улыбался. Руссо как-то по-доброму задумался. Перова развеселилась. И только Данилевский морщил лоб, осуждая легкомыслие, ворвавшееся в кабинет вместе с Варей и Зотовым.
- Вот и самая трудная задача решена, - сказала Мария Кондратьевна. - Охотники нашлись.
- Но это еще не все, - откликнулся Данилевский - Если вы позволите, я продолжу… - Он посмотрел на Зубрилина.
Виктор Николаевич неохотно подавил улыбку на лице.
- Да, пожалуйста. Говорите.
- Я не отрицаю возможности растениеводства в долине Май-Урьи, хотя район этот находится в тысячах километров севернее линии Габерландта. Мы знаем десятки примеров, когда сельское хозяйство смело перешагнуло эту линию. На то мы и советские люди. К тому же микроклимат… Бывает, что он играет нам на руку. Но я весьма удивлен заявлением Марии Кондратьевны о том, что климат можно изменить. Это, если угодно, слишком смелое заявление. Сошлюсь на того же Габерландта. Он писал, что «климатические факторы большей частью не зависят от воли хозяина. Хозяин не может оказывать существенного влияния на сумму тепла, получаемого возделываемыми им растениями; он не в состоянии ни увеличивать, ни уменьшать количество этой теплоты…»
- Это не так, - сказал вдруг Зотов.
- Молодой человек! - строго начал Данилевский.
- Это не так, - повторил Петя. - Есть доказательства, что сумма тепла в том или ином районе тоже в какой-то мере дело рук человека. Стоит прочесть записи моего отца…
- Ну, тогда я не знаю, - с едва уловимой иронией сказал Данилевский. - Зотов против Габерландта, Люндегорда и Кетле. Зотов против Воейкова. Кому прикажете верить?
- Двадцатый век, Василий Иосифович, - сказал Руссо и развел руками. - Поправки к выводам классиков. Ничего не поделаешь.
Слабо звякнул телефон на столе. Зубрилин поднял трубку, послушал.
- Да, решили, - сказал он. - В положительном смысле. На этих днях организуем в долине метеостанцию. А через два-три месяца направим большую изыскательскую партию. Ответственность? И я, и Руссо отдаем себе в этом отчет. Отвечаем перед трестом. Сегодня представим смету. Хорошо, я свяжусь с Дымовым…
Мы поняли, что он разговаривает с Омаровым. Руссо смотрел на Зубрилина и одобрительно кивал головой. Смелое начало ему нравилось.
- Ну что, товарищи, - спросил замполит, положив трубку, - одобряете такое решение?
- Я воздерживаюсь, - сказал Данилевский.
- Значит, при одном воздержавшемся. - Зубрилин помолчал, поглядел на Зотова, на Варю, на всех нас. - Теперь давайте потолкуем о деталях.
Когда мы вышли из кабинета, Варя сразу пошла в отдел кадров, а я спросил Зотова:
- Слушай, а вдруг она не согласится?
- Что ты, - испуганно сказал Зотов, - мы же с ней… Ну, как одно… В общем, я ручаюсь головой..
- Значит, едешь?
- Еду. Я сперва думал, что и ты согласишься со мной, А тут Варя. Если не мы, то кто же еще? Это такое интересное дело, сам понимаешь. В стороне оставаться нельзя.