Мадлен смотрела на него широко раскрытыми глазами, забыв на мгновенье, что на ней ничего нет.

— Ждешь моего кузена? — спросил он ледяным тоном, оценивающе смерив ее взглядом.

Застигнутая врасплох, она похолодевшими дрожащими руками попыталась завернуться в полотенце.

— Я… Я никого не жду, — нервно пробормотала она.

— Тогда какого дьявола ты здесь делаешь? — осведомился он тоном, которым, очевидно, разговаривал на собраниях правления акционеров, когда хотел грубо обрезать кого-либо из подчиненных.

Она гордо выпрямилась — волосы рассыпались по плечам, глаза загорелись зеленым огнем.

— А какого дьявола тебя это касается?

— И ты можешь об этом спрашивать после того, что между нами было? — Он задыхался от негодования.

Она, вспыхнув, отвела глаза.

— По-твоему, достаточно одной ночи, чтобы я стала твоей собственностью? — спросила она возмущенно.

— Перестань отвечать вопросом на вопрос. — Он потянулся за сигаретой и, обнаружив, что карман пуст, произнес нечто, чего она, к счастью, не разобрала.

— Ты знаешь, что с моим домом? — спросила она, плотнее закутываясь в полотенце. — Ты видел, что произошло?

— Да. Я заезжал к тебе, — сказал он тихо, и она впервые заметила, что он непривычно бледен. — Могла бы оставить на двери записку. Я вынужден был поднять с постели мисс Роуз, чтобы узнать, жива ли ты, чем привел ее в изумление. — Голос все еще был злой. — Она, похоже, была уверена, что мы собирались сбежать и тайно обвенчаться.

Мадлен старалась не смотреть на него.

— Мисс Роуз безнадежный романтик, — проговорила она.

По его тону можно было решить, что их свадьба — вещь совершенно немыслимая, и это оскорбило ее.

— Ты что, не могла найти минуту, чтобы позвонить и рассказать обо всем Хосито?

— Я виновата, прости меня. Я была слишком расстроена, чтобы о чем-либо думать. Мне пришлось купить новую машину и договориться о ремонте… И еще найти место, где жить, — добавила она, взглянув на него. — Дерево пробило крышу.

— Но никакого дерева там не было.

— Естественно, не было. Аварийная служба уже увезла его.

— В твоем объяснении все равно черт ногу сломит, — заметил он и добавил:

— И все-таки ты мне так и не сказала, как ты очутилась здесь.

— А почему я должна перед тобой отчитываться? Я свободна, не замужем, и поэтому никто, слышишь, никто не может мне указывать, как мне поступать.

— Ты так думаешь? — Он холодно улыбнулся.

— Я это знаю. — Ей был неприятен этот разговор. — Джон, я не хочу ссориться с тобой.

— Ты живешь с ним? Это взбесило ее.

— Что еще тебе взбредет в голову? Разумеется, нет — что обо мне тогда подумают!

— Уже думают, — сказал он сухо. — Или ты воображаешь, что никто ничего не замечает? От растерянности она невольно закрыла глаза.

— Должна же я была где-то жить, — сказала она едва слышно.

— А чем тебя не устраивал дом мисс Роуз?

— Тем, что там Историческое общество военных вдов.

— Ты могла бы переехать ко мне. Она побледнела от одной только мысли об этом. Находиться с ним под одной крышей, сидеть рядом с ним за столом, проводить с ним все свободное время, жить с ним одной жизнью…

Он придвинулся ближе, и, хотя лицо его было по-прежнему суровым, глаза, пристально вглядывающиеся в нее, чуть-чуть смягчились. Большие теплые руки легли на ее обнаженные плечи.

— Нет… не надо, — прошептала она обеспокоенно. Его мускулистые руки творили волшебство, лаская ее.

— Живи со мной, — прошептал он в ответ. Он наклонился, отыскивая ее губы и мягко целуя ее, в то время как она пыталась вырваться, боясь потерять самообладание.

— Не могу, — почти выкрикнула она, задыхаясь.

— Но ты же хочешь, разве нет? — Он схватил ее на руки, приник в страстном поцелуе к ее раскрывшимся губам и понес к постели. — Ты ведь помнишь, как было в прошлый раз, Мадлен? — шептал он сладострастно. — Помнишь, как ты просила меня…

— Нет! — Она продолжала вырываться, ненавидя себя за слабость, за его легкую победу. Стоило ему лишь дотронуться, как она сдалась.

— Да, — настаивал он. Она почувствовала постель под спиной, всей массой тела он вдавил ее в матрац, его жадный рот приник к ее рту, лишив ее возможности сопротивляться.

Она ощутила приятную слабость, когда его руки отбросили полотенце и принялись медленно и нежно выводить узоры на ее обнаженной спине, бедрах, ягодицах.

— Ты… тяжелый, — прошептала она застенчиво, когда он наконец оторвался от ее припухших губ.

— Это все проклятая одежда, — он слегка улыбнулся, — вовсе не я. — Он целовал ее закрытые веки, нос, щеки, уголки губ. — Ты пахнешь полевыми цветами, — прошептал он, — а на вкус ты слаще меда. — Дыхание его участилось, его губы ласкали ее шею, ключицы, шелковистую кожу плеч, спускаясь все ниже — к округлой плоти, которая предательски напряглась от его ласки. — Помоги мне раздеться, — прошептал он дрожащим от страсти голосом.

Она дотянулась до его лица и повернула так, чтобы видеть его глаза. Они были темны от разгорающегося желания.

— Нам надо поговорить, — сказала она срывающимся голосом, тело ее мучительно трепетало от его близости.

— Мы можем с успехом обойтись и без слов, — проговорил он хрипло. Его длинные пальцы прошлись вдоль нежной линии ее рта. — Господи, как я истосковался по тебе! Все это время я не мог думать ни о чем другом, кроме как о нас с тобой, о твоем теле рядом с моим, о том, как ты вскрикивала…

— Не надо! — простонала она, отворачиваясь, ей хотелось заплакать от воспоминаний.

Он замер на мгновение и заставил ее взглянуть себе в глаза.

— Ты стыдишься того, что было? — услышала она его изумленный шепот.

Она закрыла глаза, губы невольно задрожали.

— Да, стыжусь, — с болью выкрикнула она. — Пусти меня, Джон! Ну пожалуйста.

Без единого слова он перевернулся и встал на ноги с чисто кошачьей грацией. А она завернулась в полотенце и села, лицо ее пылало.

Засунув руки в карманы, он спросил:

— Черт с ним со всем! Объясни мне наконец, чего ты должна стыдиться?

Она уставилась на ковер, ненавидя себя, ненавидя его.

— Наша дружба была редким сокровищем, и вот теперь все разлетелось в пух и прах. Зачем ты это сделал? — Голос сорвался. — Зачем ты сделал все, чтобы ее разрушить?

— Я не насиловал тебя… — Голос был ледяной.

— Нет, — согласилась она. — Ты просто воспользовался моим чувством к тебе. Ты ничем не отличаешься от большинства мужчин, Джон Дуранго, и думаешь только о том, чтобы получить то, что хочешь. Меня удивляет, как у тебя хватило терпения ждать меня два года, когда вокруг куча девиц, сгорающих от желания отдаться тебе.

Видно было, как побледнело его лицо под темным загаром и как напряглось мощное тело.

— Значит, только это имело для тебя значение?

Мадлен невесело рассмеялась.

— А что еще? — спросила она, хотя сердце ее разрывалось на части, когда она облекла сокрушительную, неповторимую радость той ночи в эти презрительно брошенные слова. Она не могла допустить, чтобы он заметил, как она уязвима, не могла согласиться стать его очередным завоеванием и быть отброшенной потом за ненадобностью. Все это время он без конца твердил, что никогда больше не женится. Хотя, как она убеждала себя, она вовсе и не собирается выходить за него замуж.

— А как ты очутилась здесь? — спросил он после минутной паузы, оглядывая комнату. — Он что, сидел на пороге и ждал тебя?

Она устало вздохнула.

— Я вернулась домой и обнаружила, что машина разбита, а дерево лежит посреди моей гостиной. Ты был уже на пути в Денвер, а Доналд сидел на пороге дома мисс Роуз и ждал меня. Он предложил мне кров. Что я могла сказать?

— Ну а как насчет «нет, спасибо»? — предложил он по-прежнему ледяным тоном. — Ты афишировала свои отношения с моим кузеном с самого начала вашего знакомства. Я это терпел во имя нашей дружбы. Но жить у него — это совсем другое. Этого я принять не могу.

— Твое доверие не имеет границ.

— Дело не в доверии, — устало возразил он. — Я думал, между нами складывается нечто серьезное и постоянная, а не просто случайная связь. Но ты, очевидно, придерживаешься другого мнения. Ты знаешь, что из себя представляет мой кузен и какие чувства он питает к тебе. Раз ты хочешь жить рядом с ним, значит, разделяешь его чувства. Я старался не верить этому, но все настолько очевидно, разве что слепой не заметит.

— Я не испытываю страсти к Доналду, — отпарировала она.

— Ну так докажи это. Переезжай ко мне. Она гордо вскинула голову:

— Нет.

— Этим все сказано, не так ли? — Глаза разгорались злым огнем, готовым вот-вот вырваться наружу. — Из нас двоих ты выбрала его.

— Это не правда! — крикнула она, вскочив на ноги. — Джон, все совсем не так. Я не сплю с ним, ты слышишь, не сплю!

Гневным презрительным взглядом он смерил ее с головы до ног, отчего ей захотелось провалиться сквозь землю.

— Ты и мой кузен… — прошипел он.

— Доналд, — поправила она его. — Его зовут Доналд. Почему ты никогда не называешь его по имени?

— Я не ослышался? Кто-то произнес мое имя. — В дверях стоял Доналд в халате, наброшенном поверх пижамы. В руках он держал бутылку шампанского и два бокала, на губах его играла недобрая улыбка. — Прости, дорогая, я задержался.

И тут Джон взорвался. Мелькнул кулак, и Доналд шлепнулся посредине ковра. Бокалы разлетелись вдребезги, но бутылка шампанского чудом уцелела.

— Не очень-то вежливо, кузен Джон, — простонал Доналд, потирая челюсть.

Джон не удостоил его ответом. Его испепеляющий взор был направлен на бледное, полное изумления лицо Мадлен. В глазах его, в последний раз окинувших ее, а затем и Доналда, было одно лишь презрение. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.

Мадлен возмущенно взглянула на Доналда.

— Что на тебя нашло? — спросила она холодно, кивком головы указывая на осколки.

— Я слышал, как он спрашивал у Мэйзи, где ты, и решил, что было бы неплохо по-дружески побеседовать, — ответил он, осклабившись. — Не сердись, ангел мой. Я просто очень импульсивен — время от времени, независимо от моей воли, у меня возникает желание подразнить кузена Джона. — Он снова ухмыльнулся. — Видела его лицо? Ухх! Я еще дешево отделался — свернутая челюсть и пара шатающихся зубов.

— Если тебя не затруднит, вынеси, пожалуйста, последствия своей импульсивности из комнаты, — попросила она тихо. Все внутри у нее онемело и как бы отмерло. Он подмигнул ей.

— А может, все-таки выпьем шампанского? Или, если ты предпочитаешь… — на лице появилась хитрая улыбочка, — мы могли бы с тобой искупаться в нем.

Она подошла к стенному шкафу и натянула поверх полотенца халат.

— Спокойной ночи, Доналд, — сказала она. Вздохнув с сожалением, он поднял с пола бутылку.

— Утром велю убрать все это безобразие. Смотри, будь осторожна, не поранься. Спокойной ночи.

Она не ответила. Как только он ушел, Мадлен, как была в халате, забралась в постель, а по щекам струились жгучие слезы. Почему она не подумала в ту ночь, когда отдалась Джону, что это погубит все то хорошее, что было между ними?

И теперь больше никогда не будет прогулок верхом солнечным днем, не будет вечеров в балете, они больше не будут смотреть вместе телешоу с актером, так похожим на него. Не будет поздних ночных телефонных звонков, когда он чувствовал себя одиноким и ему хотелось поговорить. Уходит часть ее жизни, часть, которая, как она поняла, значила так много.

Так ли это было бы ужасно — жить с ним на его условиях? Засыпать каждую ночь в его теплых сильных руках? Быть частью его жизни?

Она зарылась лицом в подушку. Что толку думать, когда уже поздно, ее гордыня все решила за нее. Вместо того чтобы признаться ему и любви, она вытолкнула его из своей жизни, а Джон не из тех, кто прибежит назад. Для этого он слишком горд.

Люблю. Всего пять букв, одно слово могло бы все изменить. Она любит Джона. Но почему, почему она не поняла этого раньше, до того, как он отнес ее в постель? Почему не поняла, что это чувство неизбежно?

Но уже поздно. Джон думает, что она обманывает его с презираемым им кузеном, а потому он никогда не простит ее. Теперь у нее есть ее драгоценная свобода и независимость. Но все это пустое, такое же пустое, как жизнь без Джона Дуранго.

Утром, собираясь встретиться со своим приятелем из полиции, она надела узкое белое платье. Взглянув на себя в зеркало, она пришла в ужас — бледная, под глазами синяки… И только с помощью искусно наведенного макияжа удалось вернуть лицу краски.

Она направилась за своим маленьким желтым «фольксвагеном», как вдруг появился Доналд, который, очевидно, ждал ее.

— Доброе утро, — сказал он. — Прости меня за вчерашнее. Ты в порядке?

Она не могла устоять перед этой улыбкой, хотя еще несколько часов назад готова была убить его.

— В порядке, — ответила она. — Может, это даже и к лучшему. Мы с Джоном последнее время несколько расходимся во взглядах.

— Ты умница. Куда держишь путь?

— К «Рено». — Она назвала ресторан « деловой части города на огромной площади с целым кварталом магазинов и подземным гаражом. — Я собираю материал для следующей книги.

Тень прошла по его лицу.

— Надеюсь, для тебя не секрет, что этот ресторан — одно из излюбленных местечек моего кузена?

Она побледнела. Только этого еще не хватало — наткнуться на Джона Дуранго! Но ей уже не успеть позвонить сержанту Маллигану и изменить место встречи. Она должна быть там ровно через десять минут. Ничего не попишешь — придется рискнуть.

— О Боже, какое глубокомысленное выражение! — поддразнил ее Доналд. Она невесело рассмеялась.

— Я вовсе не думаю, я молюсь. Ну а как шампанское?

— Превосходное. Выдул целую бутылку. Ну что ж, желаю удачи!

— Спасибо. Она была бы очень кстати.

Мадлен познакомилась с сержантом Джеком Маллиганом, еще когда работала репортером, и с тех пор он был для нее бесценным источником информации. Он служил в отделе расследований убийств, и за долгие годы через его руки прошло столько дел, что и не вспомнить. Он охотно делился тем, что знал, не считая, конечно, сведений, не подлежащих огласке, или же данных о текущих расследованиях.

— Вы даже не представляете себе, как я вам благодарна, — сказала Мадлен. Она пригласила его отобедать после того, как целый час расспрашивала о деле, которое ее интересовало. — Особенно благодарна за то, что вы согласились встретиться в свой выходной день.

Его лицо, суровое от профессиональной привычки слышать и видеть то, чего другие не замечают, осветила улыбка. Он пригладил серебряные волосы.

— Всегда рад. Никогда не забуду того, что вы посвятили мне книгу. Жена достает ее и показывает всякий раз, когда у нас гости.

— Это самое малое из того, что я бы хотела сделать для вас. — Она маленькими глотками отхлебывала кофе, беспокойно поглядывая на входящих.

— Что еще вас интересует? — спросил Маллиган.

Она улыбнулась.

— Честно говоря, мне могут понадобиться сведения о наркобизнесе в нашем городе. Действие разворачивается вокруг банды наркоманов, и поэтому я хочу знать о них все, и как можно точнее. Мне очень помогло Управление по борьбе с наркотиками — они просто молодцы. Но нужно еще выяснить и местные особенности. Любопытно, как ведет себя тайный агент?

— Очень просто. Первое, что он делает, — перестает бриться и принимать ванну, а затем учится изображать из себя наркомана, перенимая их повадки и тусклый, ничего не выражающий взгляд.

Она с удивлением поглядела на него, вилка застыла в воздухе над почти нетронутой тарелкой спагетти с аппетитным густым томатным соусом.

— Простите, не поняла…

Он положил вилку.

— Хорошо, мадам сыщик, я расскажу поподробнее.

И он принялся медленно растолковывать ей структуру наркобизнеса; он перечислил ей виды марихуаны, рассказал о том, откуда они приходят, как их импортируют, кто продает наркотики, кто покупает и как их курят. Она лихорадочно записывала все в свою черную записную книжку, рассчитывая расшифровать свои каракули потом, а сейчас схватить как можно больше.

— Увлекательно, правда? — спросил он, помолчав. — Это все до сих пор держит меня, ведь я проработал на этих улицах без малого двадцать лет. Грязное дело, и, пожалуй, самое грязное в этом — каждый раз убеждаться, что финансируют его честные граждане. Корни коррупции очень мощные и уходят глубоко, поэтому и приходится вести борьбу постоянно, чтобы хоть как-то их выкорчевать. Главная трагедия в том, что большинство дельцов хорошо известны полиции, как и часть источников поступления наркотиков. Но ты не можешь арестовать человека без улик, а чтобы добыть их — снова лезь в гору.

— Но ведь получить обвинительный акт не так уж и трудно?

— Нет. Но добиться признания виновности чрезвычайно сложно. — Он улыбнулся улыбкой уставшего от жизни человека. — Нужно биться неделями, выстраивая цепь доказательств для того, чтобы арестовать какого-нибудь дельца, и когда наконец тебе удастся все устроить и довести дело до суда — вот тут-то соболезнующие присяжные отпустят его с миром, отыскав чисто формальную причину.

— Поэтому, наверное, полицейские о многом предпочитают умалчивать?

— Не совсем так. Нам приходится еще больше трудиться. — Он отхлебнул кофе. — Это напомнило мне недавний случай: ребята из спасательного отряда очень обрадовались, когда вы отдали им дерево для лотереи.

— Я надеюсь, она пройдет успешно. Дровяная лотерея поздней весной…

— Раньше осени лотереи не будет. — Он улыбнулся. — Придется им пока сложить поленницу.

Она рассмеялась.

— Мне бы следовало это знать. — Но улыбка ее погасла, когда, подняв голову, она внезапно встретилась с искрометным взглядом высокого господина с твердым, будто высеченным из камня лицом, в светло-серой тройке, который только что вошел в ресторан с тремя другими бизнесменами.

— Охх, — выдохнула она. Сержант Маллиган проследил за ее взглядом.

— Ваш друг? — спросил он.

— Вопрос по существу, — ответила она. Джон Дуранго, извинившись перед своими спутниками, большими шагами направился прямо к столику Мадлен, держа в руках шляпу. Он приближался как неотвратимый рок, и она приготовилась к неприятностям. Но все же, может быть, он не решится устраивать скандал!..

— Вздумала играть со мной в игры? — набросился он с ходу, едва взглянув на ее спутника. — Я же сказал: все кончено. Зачем ты преследуешь меня?

Она задохнулась от негодования.

— Преследую тебя?

— А почему ты оказалась именно здесь, в моем любимом ресторане? — прорычал он, презрительно глядя на нее.

— Я обедаю с другом, а не охочусь за тобой, — сказала она холодно. — Я вообще не охочусь за самодовольными мужчинами, которые считают, что они подарок для женщин.

— Однако ты, как я вижу, не очень разборчива, — сказал он, бросив взгляд на Маллигана. — Думаю, он староват для тебя. Нет?

— Мои седые волосы, молодой человек, вводят вас в заблуждение, — сказал сухо Маллиган, — а между тем я только что окончил среднюю школу.

Но Джон даже не улыбнулся. Казалось невероятным, что на этом лице могла хоть когда-нибудь появиться улыбка. Он снова поглядел на Мадлен.

— Ну уж коли отчаяние заставило тебя искать меня, так и быть, давай поговорим. — Он сел рядом с Мадлен, положив шляпу на свободный стул. — Кончай со своим другом, и мы потолкуем.

— И не подумаю. Нам не о чем говорить, — резко сказала она, а внутри что-то заныло от его холодности. Джон никогда раньше не позволял себе говорить с ней в таком тоне или же обвинять ее в неразборчивости. А теперь он смотрит на нее как на ловкую корыстную девку.

— Нет? — Он смерил взглядом Маллигана. — Вы что, очередной представитель преступного мира, из которых она качает сведения?

У нее перехватило дыхание.

— У меня нет знакомых среди преступников, — сказала она.

— Ах, скажите пожалуйста, нет! А как насчет отставного контрабандиста, с которым ты переписывалась?

— Может быть, ты замолчишь? — выкрикнула она, с опаской поглядев на Маллигана, который с трудом удерживался от смеха.

— Я не удивлюсь, если в свите твоих приятелей окажется какой-нибудь наемный убийца. — Он в упор поглядел на нее. — Ты ведь общаешься со всяким сбродом.

— Да, но твоих друзей тоже не назовешь сливками общества, — возразила она. — Взять хотя бы дурно пахнущего алкоголика, которого ты привел ко мне на обед в Рождество.

— Он был первым авиамехаником моего отца, а что касается дурного запаха, так это был мой одеколон, которым он воспользовался. — Он свирепо раздул ноздри. — И он не был пьян.

— А как ты назовешь его попытку скормить печеночный паштет моей сосне с острова Норфолк? — запальчиво спросила она.

— Он пытался пристроить куда-нибудь эту жуткую гадость, только бы не есть ее.

— Но ты же ел.

— Черта с два. Я запихнул ее в карман.

Она не находила слов.

— Я столько часов потратила, чтобы его приготовить.

— Хосито тоже пришлось потрудиться, чтобы отчистить мой карман, — заявил он.

Она смотрела на него в упор, глаза метали молнии. Ей было ненавистно его высокомерие, его безупречная аккуратность: волосок к волоску; и, как всегда, две дамы за соседним столиком, не стесняясь, пялятся на него.

— Этот разговор ни к чему не приведет, — сказал он отрывисто после минутной паузы. — Давай пообедаем вместе и поговорим о вчерашнем вечере.

— Я не желаю обедать с тобой, — сказала она.

— А придется, — заявил он тоном, не допускающим возражений.

Она натянуто улыбнулась.

— Если ты настаиваешь, я могу поделиться с тобой своим.

Продолжая улыбаться, она взяла тарелку со спагетти и неторопливым движением вывалила ее содержимое ему на колени — красный томатный соус начал медленно растекаться на светлой ткани штанов его дорогого костюма.

Джек Маллиган все еще смеялся, когда они спустились в подземный гараж под рестораном. От смеха у него выступили слезы.

— Никогда не забуду выражения лица Дуранго, — сказал он. — Буду знать, что вас опасно выводить из себя.

Теперь, когда уже все было позади, она тоже смеялась.

— Не знаю, что было хуже — спагетти с томатным соусом или же его обвинения в ваш адрес. Кстати, ни с одним наемным убийцей я не знакома, — добавила она, уголком глаза взглянув на Маллигана.

— Рад это слышать, — сказал он, ухмыльнувшись. — Жаль только, что вы остались без обеда. Не хотите пойти и еще раз попробовать поесть в другом месте?

Она покачала головой.

— Спасибо за предложение, но у меня пропал аппетит. Я так благодарна вам за вашу помощь, Джек. Если бы я могла хоть что-нибудь сделать для вас…

— Вы уже сделали, — сказал он, улыбнувшись. — Я не помню, когда в последний раз так смеялся.

Позже, разбирая свои записи, она задавала себе вопрос, хорошо ли было с ее стороны игнорировать все его попытки к примирению. Может быть, он хотел извиниться за свои несправедливые обвинения? Или же ему просто хотелось снова затащить ее в постель? Это было невыносимо — думать о том, что она для него всего лишь очередное увлечение. Правда, он просил ее поселиться с ним, хотя и не в качестве жены, а между тем она постепенно пришла к заключению, что больше всего на свете хотела бы быть с ним рядом: рожать ему детей и любить его, пока она существует. Но она не желала, чтобы ее прятали в угол, будто дурную привычку, в которой он боится открыто признаться. Стать его любовницей — к этой роли она не была готова.

С тяжелым вздохом она поднялась из-за стола, временно приспособленного под письменный, и из окна поглядела на дом Доналда. Если все так пойдет и дальше, Джон угробит ее раньше, чем она успеет кончить книгу. В ее жизни, пожалуй, еще не было столь мрачного и столь пустого периода. А впереди она не видела ничего, кроме одиночества.

Подавленное состояние длилось несколько дней, и ей приходилось напрягать всю силу воли, чтобы не позвонить Хосито и не справиться о Джоне. Но теперь это все уже не имело значения: он не собирался звонить ей, это было ясно. Вот и сейчас он, наверно, где-нибудь в городе, возможно, с Мелоди, и не вспоминает о том, что она ушла из его жизни. Что ему, когда вокруг так много женщин, жаждущих забраться к нему в постель. И теперь она пополнила их ряды, а у него не осталось ничего, кроме презрения из-за легкости, с какой она уступила ему. Он, наверное, потерял последние крупицы уважения к ней.

В пятницу вечером Доналд, видя отчаяние в ее глазах, пригласил ее в дискотеку.

— Тебе понравится, — пообещал он. — Отличный бифштекс на ужин и музыка такая громкая, что забудешь, как тебя зовут. Заведение только что открылось, сейчас это любимое место молодых людей.

Она с удивлением поглядела на него.

— Насколько молодых? — спросила она.

— Если мы соответственно оденемся, никто даже не заметит, — ответил он, слегка смутившись.

— Ну спасибо, — сказала она ворчливо. — Неужели я так старо выгляжу?

— Почти так же, как и я, мы ж ровесники, — напомнил Доналд. Она вздохнула.

— Последнее время кажется, что мне все сорок. Эх, ушла моя весна… Ну да ладно, рискнем. У меня как раз есть потрясающее серебряное платье специально для дискотеки, надеть которое так и не представилось случая. Заеду домой, возьму его.

Он улыбнулся.

— Умница моя!

Она должна была бы задуматься, почему Доналд, будучи поклонником Верди и Вагнера, пригласил ее в дискотеку. Но она этого не сделала. И только когда они сели за столик лицом к танцевальному залу с его пульсирующим светом и четкой ритмичной музыкой, ей стало все ясно. Оглядевшись вокруг, она увидела всего через четыре столика от них Джона Дуранго и Мелоди, сидящую почти что у него на коленях.

Вилка застыла в воздухе.

— Я убью тебя, — сказала она притворно ласковым голосом. — Как-нибудь ночью подсыплю тебе страшный яд, который нельзя распознать, и ты умрешь в мучениях от удушья.

Глаза у Доналда заблестели.

— Нет, ты этого не сделаешь, — заявил он уверенно, потягивая вино. — Ты ведь бредила им все это время, я позвонил Хосито и спросил, где находится Джон, то есть я попросил Мэйзи позвонить. Все очень просто.

— Вот и у меня все так же просто; ты отвезешь меня домой прямо сейчас? — Она бросила на стол салфетку.

— Нет, скорее всего, не смогу, — сказал он добродушно. — Если ты сейчас направишься к двери, он поймет, что ты ревнуешь…

— Я не рев… — Она понизила голос. — Я ни капли не ревную. Он улыбнулся.

— Нет, ревнуешь.

Она почувствовала на себе сверлящий взгляд и прямо взглянула в глаза Джону. Он откровенно, не таясь, смотрел на нее, и от этого взгляда все внутри переворачивалось. Губы его были крепко сжаты, а лицо было злым и жестким.

— О Боже, какой жуткий взгляд, — усмехнулся Доналд. — Он в ярости, тебе не кажется?

— Ты прекрасно знаешь, что я бы не одну милю отшагала, лишь бы только избежать встречи с Джоном.

— Но верно и обратное, судя по выражению лица моего кузена. А у Мелоди вид, будто она изготовилась выпустить коготки. Прехорошенькая куколка, ты не находишь? И очень молоденькая.

Слова больно ранили. Она еще расквитается за это с Доналдом. Он поежился под ее взглядом.

— Да, красотка, ничего не скажешь, — произнесла она, обворожительно улыбнувшись. — Джону повезло.

Поджав губы, Доналд изучал ее лицо.

— Странно, на вечере у Элизы ты говорила совсем другое. Даже приложила все усилия, чтобы вырвать его из ее когтей.

— Тогда мы были друзьями, — ответила она, и от воспоминаний об этих, как ей казалось, давно ушедших днях ей стало грустно.

Она доела бифштекс, так и не почувствовав его вкуса, затем, откинув волосы назад, допила вино. Серебристое платье переливалось от каждого ее движения, подчеркивая стройность фигуры и огненный цвет волос.

— г Но мы-то с тобой друзья, я надеюсь, — сказал Доналд. Она вздохнула.

— Думаю, что да. — Она ласково улыбнулась ему. — Человеку с такой порочной натурой, как твоя, нужен хотя бы один друг. Тебе сильно повезло оттого, что у меня носорожья шкура.

— А память как у шестимесячного младенца. — Улыбнувшись, он поднялся из-за стола. — Идем потанцуем. Покажем им класс.

— Я не уверена, что смогу танцевать, — сказала она.

Она невольно вздрогнула, несмотря на все ее старания выглядеть как можно естественней, когда они проходили мимо столика Джона.

Доналд, конечно же, не преминул остановиться и, сияя улыбкой, взглянул на Джона. В белой шелковой рубашке с открытым воротом и в дорогом темно-красном вельветовом пиджаке Джон вряд ли мог оставить равнодушным хоть один женский взор.

— Глазам своим не верю, неужто это кузен Джон! — воскликнул Доналд с притворным изумлением. — А это кто? Мелоди, если я не ошибаюсь? — Он окинул одобрительным взглядом маленькую блондинку. — Мелоди, не знаю, известно ли вам, что Мадлен близкая приятельница Джона. — Тут он улыбнулся.

— Да, я очень хорошо ее знаю, — ответил Джон, и никто, кроме Мадлен, не понял двойного смысла сказанных им слов.

— Мы обедали вместе на прошлой неделе, — сообщила Мадлен Мелоди, любезно улыбнувшись, затем повернулась к ее визави и добавила:

— Кажется, спагетти?

Джон приподнял бровь.

— На ощупь, во всяком случае, — согласился он небрежно.

— Не знал, что тебе нравится дискотека, кузен, — заметил Доналд.

Джон внимательно поглядел на него.

— Мелоди нравится, — коротко бросил он. Мадлен почувствовала, как закипает кровь, но все же она выдавила из себя улыбку.

— Это так чудесно для молодых людей, тебе не кажется, Джон? — сказала она, вздохнув. — Но, конечно же, в твоем возрасте, старый друг, — она особо подчеркнула «старый», — такие танцы небезопасны: спина может надолго выйти из строя, не говоря уже о том, что может разыграться ревматизм.

— Я не страдаю ревматизмом, — отрезал он.

— Разумеется, тебе об этом лучше знать, — согласилась она, с притворной скромностью потупив глаза. — Хотя не так давно ты жаловался на боли.

Она, удивляясь собственной дерзости, скорее почувствовала, чем увидела, как он ощетинился, — все эти шпильки могли только усугубить и без того невеселую ситуацию.

— Я нашел прекрасное средство от этих болей, — объявил он после минутной паузы и обнял за талию Мелоди, которая тут же прильнула к нему, бросив на Мадлен торжествующий взгляд.

— Идем, радость моя, — сказал Доналд. Он обнял Мадлен и солнечно улыбнулся Джону, глаза которого сверкнули опасным блеском. — До скорого свидания, кузен.

Она позволила Доналду увести себя в круг танцующих. Она шла, точно слепая, ничего не замечая, ничего не чувствуя, кроме боли. Она позволила своему телу перевести эту нестерпимую боль в движение, автоматически выделывая фигуры диско, растворяясь в свете и музыке. Всего две недели назад они с Джоном были так близки, как только могут быть двое, а теперь — будто живут в разных странах. Это разрывало ей душу.

Она почувствовала на себе взгляд и, обернувшись, увидела танцующих неподалеку Джона и Мелоди. Для человека его роста и возраста Джон был непревзойденный танцор. Он без труда мог затмить кого угодно из молодых людей, включая Доналда, и, когда на несколько минут остановилась музыка, он выглядел как ни в чем не бывало — волосок к волоску, никакой одышки.

Молоденькая девушка подошла к Джону и Мелоди, как завороженная глядя на него широко раскрытыми голубыми глазами. Мадлен слышала, как она спросила:

— Простите меня, но вы случайно не звезда из телесериала?

— К сожалению, нет, — ответил он, явно забавляясь ситуацией, а затем улыбнулся точь-в-точь как герой приключенческого сериала, на которого он был так поразительно похож.

— Но неужели никто не говорил вам… — продолжала настаивать девушка.

— ..что я похож на него? — поддразнил ее Джон. — Говорили, отчего же.

— Вы и в самом деле очень похожи, — вздохнула девушка. — Простите меня, я не очень вам помешала?

— Что вы! Напротив, — ответил Джон и еще раз широко улыбнулся.

Мадлен, вздернув подбородок, посмотрела на него, веселые искорки любопытства запрыгали в ее глазах. Он тоже взглянул на нее « поймал эту искорку — на какое-то мгновение исчезла разделяющая их вражда. Как часто, сидя за чашечкой кофе с пирожными у него в квартире или же в ее маленьком домике, они вместе наблюдали за игрой этого непредсказуемого актера, поражаясь их сходству.

Но Джон уже перевел взгляд на Доналда, затем на Мелоди, и снова между ними возникла стена.

Заиграла музыка, и Мадлен целиком отдалась ей, покачиваясь в такт, подчиняясь ей с каким-то сладострастием, заставившим Доналда застыть от изумления. Но она вскоре осознала, что не один Доналд смотрит изумленными глазами на мягкие движения ее тела под весьма смелым, соблазнительным нарядом. Она танцевала и смеялась, а внутри у нее все рвалось на части, ей казалось, что нежный и хрупкий цветок ее души покрывается инеем.

Немного спустя Мелоди, покинув Джона, пошла в дамскую комнату, а Доналд, воспользовавшись моментом, отправился в бар за напитками, оставив Джона и Мадлен одних.

— Так не пойдет, — сказал Джон.

— Что не пойдет? — спросила с наивным удивлением Мадлен.

— Ходить за мной повсюду и пытаться что-то объяснить.

В его голосе снова появилась привычная надменность. Высокий, большой, чувственный — ей так и хотелось броситься ему в объятия…

— Я не хожу за тобой, — сказала она сухо.

— Тогда кто звонил Хосито узнать, где я буду сегодня вечером? — Голос рокотал, серебристые глаза сверлили ее. — Хосито решил, что это ты.

— Это была Мэйзи, — ответила она, не задумываясь.

— Разницы нет, — отрезал он. — Ну так давай, скажи мне, что он явился к тебе в спальню шутки ради.

— Так оно и было, — сказала она холодно, а глаза бессознательно просили снисхождения. — Он пришел только для того, чтобы позлить тебя.

— Это вначале вывело меня из равновесия, но не надолго. — Он остановился посреди зала и посмотрел на нее сверху вниз. — Когда я пришел в себя, то понял, что мне наплевать, что он оказался там. Мне не нужна женщина, которая прямо из моей постели отправляется в постель к другому мужчине.

— А разве ты делаешь не то же самое, общаясь с Мелоди, мой дорогой? — спросила она с легким сарказмом, не ожидая, что ее слова так подействуют на него. У него перехватило дыхание, мощное тело напряглось, все наносное ушло — они снова вернулись в прошлое, к самому началу, и снова так жадно тянулись друг к другу, что весь остальной мир утратил для них всякий смысл. Глядя в постепенно темнеющие глаза, она сделала шаг ему навстречу. И вдруг неловко споткнулась. Она не поняла, что падает, пока он не схватил ее и не поставил на ноги.

— Что случилось? Ты что, пьяна? Она глубоко вздохнула, чтобы унять волнение, испытывая счастье от его объятий, от близости его тела, от того, что она чувствует его и вдыхает его запах.

— Просто поскользнулась, — сказала она, не желая сдаваться.

— Ну хорошо, возьми себя в руки, — пророкотал он, до боли сжав ей локти. — Это не вечер у Элизы, и я не собираюсь выносить тебя отсюда в притворном обмороке. Я тебе уже сказал, что между нами все кончено, и сказал достаточно ясно. Я больше не хочу тебя, Мадлен.

Ничто на свете не могло ранить ее больше, чем эти слова. Она смотрела на него снизу вверх, а в голове все плыло, как в тумане. Глаза се, выдающие боль, зеленые, широко раскрытые, затуманились от внезапных слез, нижняя губа задрожала, и это не укрылось от него — по ею лицу пробежала тень.

Она стала смотреть ему в глаза.

— Прости меня, пожалуйста, — спокойно и вежливо проговорила она.

— Мадлен… — В голосе промелькнула несвойственная ему нерешительность, но она не хотела ждать, пока он соизволит сообщить ей, что еще он надумал.

Она прошла между столиками прямо в дамскую комнату и, проскочив мимо изумленной Мелоди, укрылась в одной из кабин.

После того как она немного отдышалась, успокоилась и перестала бояться, что расплачется, она наконец решилась подойти к большому зеркалу. На бледном лице как-то неестественно блестели глаза.

— Что-нибудь случилось? — спросила Мелоди, едва взглянув на нее, так как красила губы ярко-красной помадой. — Вид неважнецкий.

Мадлен закрыла глаза.

— Немного перебрала вина, — солгала она. Мелоди убрала помаду в сумочку и защелкнула замок.

— Ну хорошо, надо мне скорее идти, пока Джони не хватился меня. Ух, он такой настойчивый… Такой молоток… Мы собираемся на следующий уик-энд в Нассау, у него, оказывается, там дом. Я уже дождаться не могу. Ну ладно, дорогая, до скорого. Надеюсь, тебе полетает. Чао!

Давно сдерживаемые слезы ручьем полились по щекам. Она ненавидела Джона и Мелоди, ей хотелось как можно скорее добраться до дома и забыть этот чудовищный вечер.

Она вынула косметичку, слегка подрумянилась и подкрасила губы, чтобы хоть немного оживить лицо, после чего вернулась обратно к столику, где ее ждал Доналд.

Он пришел в ужас, взглянув на нее.

— В чем дело? Что с тобой? — воскликнул он. Она удивленно вскинула брови.

— Ты о чем?

— Ты похожа на накрашенный труп. — Он взял со стола номерок от гардероба и поднялся. — Едем прямо сейчас.

— Но…

— Никаких «но». Мне не следовало привозить тебя сюда. Прости меня, Мадлен. Пошли.

Он обнял ее за талию и повел к выходу. Она чувствовала за спиной взгляд Джона, но не осмелилась обернуться. Он больше не нуждается в ней. И ей придется привыкнуть к этой мысли.

Доналд довел ее до квартиры в гараже и, взявшись за дверную ручку, помедлил в нерешительности.

— Чем он так огорчил тебя? — спросил он. Она слегка улыбнулась, покачав головой.

— Ничем. Просто нам не следовало встречаться.

Он засунул руки в карманы брюк и произнес театральным шепотом:

— Во всем виноват я! — По его лицу можно было подумать, что он и впрямь стыдится своего поступка. — Ты, пожалуй, единственная слабость Джона. Была все это время, во всяком случае. Единственная по крайней мере на моей памяти. Ты сама прекрасно знаешь, как нынче принято говорить о любви, о войне, о честной игре.

Она уютно устроилась на диване.

— Почему ты так ненавидишь его? — спросила она. — Наверняка не из-за того, что твой отец оставил ему эти акции…

Он, помрачнев, засмеялся недобрым смехом. В эту минуту он напомнил ей Джона в дурном настроении.

— Мы с Джоном росли вместе, ты же знаешь. Он жил у нас, пока его отец служил на флоте. Все вечно прыгали вокруг Джона, вокруг его желаний. Отец любил его. Джон всегда делал все как надо, а я, конечно же, как не надо. Джон жил с нами до моих шестнадцати лет — достаточно долго, чтобы полностью лишить меня отцовской привязанности. Я никогда не отвечал его требованиям. Никогда!..

Всего этого она не знала. Джон был на удивление немногословен, когда речь заходила о Доналде, да и Доналд до сего дня тоже ничего не рассказывал.

— Я бы все это мог проглотить, не подавившись, в том числе и акции, которые были завешаны Джону, «о когда он женился на Эллен…

Она не сводила с него глаз, и впервые до нес начала доходить подоплека этих сложных отношений, она заметила, как сразу же смягчилось и погрустнело его лицо.

— Тебе она нравилась? — невольно вырвалось у нее.

— Я боготворил ее, она была моей девушкой, пока Джон не увел ее от меня.

— Он ведь любил ее… — сказала она, вспоминая те редкие мгновения, когда Джон рассказывал ей об Эллен и о своей жизни с ней.

— Он полностью подчинил ее себе. Она не смела дышать, не спросив на то его разрешения, не смела жить своей жизнью. — В голосе Доналда звучала горечь. — А для Джона не существовало ничего, кроме его проклятой компании. Все ночи она проводила одна, в праздники он уезжал за город…

Мадлен встала и погладила его по руке.

— Доналд, но у нее ведь оставалось право выбора, она могла уйти от него, — напомнила она ему тихо. — Люди чаще всего живут в тюрьме, которую сами же себе и создают. Нельзя переложить заботу о своем счастье на плечи другого человека. Его надо добывать своими руками.

Он глубоко вздохнул.

— Теперь это уже не имеет значения, тебе не кажется? — спросил он с легким смешком. — Ее больше нет. И надо как-то жить. Знаешь, перспектива насолить Джону только и держит меня на этом свете. Это единственная причина, по которой я встаю по утрам.

— Что за глупые мысли! — возмутилась она. — Эллен умерла, но ты еще молод, и у тебя есть многое, что ты можешь предложить другой женщине. Перестань закапывать себя в ее могилу и начни жить. Торопись, пока не поздно и пока ты, играя в свои жестокие игры, окончательно не забыл, что значит любить.

Взгляд его вдруг затуманился, он часто заморгал и посмотрел на нее так, будто она его ударила.

— Ты влюблена в Джона? — спросил он тихо.

Она отвернулась.

— Он был когда-то моим другом, — ответила она. — Спокойной ночи, Доналд. Я очень устала.

Когда через две недели подошло время ежегодного благотворительного бала, жизнь Мадлен уже вошла в привычный рабочий ритм. Даже хорошо, что можно немного отвлечься, думала она, облачившись в узкое черное платье с красной розой на плече.

Она связалась с подготовкой бала, еще когда они с Джоном не были в ссоре. И поскольку она входила в комитет, ведавший буфетом и прохладительными напитками, ее присутствие было обязательно. Доналд был занят и не мог сопровождать ее, а сама она боролась с желанием подыскать благовидный предлог не пойти. Но тем не менее она со вздохом сложила в сумочку все необходимое и вышла из дома. Она надеялась, что Джона нет в городе или же что он вдруг по какой-либо причине не сможет прийти на этот бал.

Когда она входила в дверь огромного Городского центра, первым, кого она увидела, был Джон Дуранго.

Ноги ее подкосились, она до боли закусила губу, отчаянно желая позвать его. В темном вечернем костюме он был так убийственно красив, что она не могла отвести глаз.

В этот момент он обернулся и посмотрел на нее — от взгляда его не укрылся ни один мягкий изгиб ее тела, и даже на расстоянии она видела, как блестят его глаза.

Она отвернулась, подошла к стоявшим неподалеку членам спонсорского комитета и включилась в разговор, прежде чем он успел бы двинуться ей навстречу. Он, скорее всего, и не собирался, он же сказал, что между ними все кончено.

Ей удалось не встретиться с ним на протяжении почти всего вечера. Она знала многих среди организаторов, и у нее с избытком хватало партнеров для бальных танцев. Они так отличались от танцев дискотеки; она с упоением слушала вальсы, исполняемые оркестром тут же в зале, смотрела на вихрь изысканных платьев проносящихся мимо дам.

Около полуночи Джек Рафтер, их общий с Джоном приятель, схватил ее за руку и со словами «Так вот она где!» почти насильно поволок туда, где у стены в одиночестве стоял Джон.

— Джон, смотри, кого я привел. Ты ведь ни с кем не танцуешь этот танец? Он последний, а лучшей партнерши тебе не найти. Что же ты медлишь? Я за весь вечер ни разу не видел, чтобы вы танцевали вместе.

Мадлен хотелось ударить этого коротышку сумочкой по голове, но не могла же она устроить сцену здесь, только этого недоставало. А кроме того, она знала, что все это он делал по доброте душевной.

— Позвольте? — с холодной учтивостью произнес Джон. Он взял ее под локоть и повел на середину зала.

Оркестр заиграл неторопливый тустеп, ей захотелось вырваться и убежать от его ностальгической сентиментальности. Неужели они не могут сыграть что-нибудь ритмичное?

— Мне жаль, что ты попал в такое затруднительное положение из-за меня, — сказала она натянуто.

Он притянул ее к себе, заставив принять нужную позицию для танца.

— У тебя был такой вид, словно ты жаждешь сбежать. Но я-то знаю, что ты никогда бы этого не сделала. Устроить сцену? Да разве можно? Бог запрещает такое.

Она невольно покраснела, не смея поднять глаза выше его загорелой шеи.

— Весь мой род — это длинная цепочка людей, связанных условностями, — напомнила она ему.

— За исключением твоей покойной двоюродной бабушки Джесси, — процедил он, и невольная улыбка тронула его губы.

Она сухо улыбнулась.

— Да, только за одним исключением.

Он глубоко и шумно вздохнул. Рукой, лежащей на черном шелке ее платья, он бессознательно притянул ее ближе, и теперь, когда они двигались, подчиняясь чувственным звукам музыки, его мускулистые бедра касались ее.

Его теплая сильная рука будила трепет во всем теле. Пальцы, державшие ее кисть, неожиданно страстно сплелись с ее пальцами под завораживающий медленный ритм мелодии.

Его дыхание, равно как и ее, становилось все более неровным.

— Прижмись ко мне и расслабься… — прошептал он беспокойно. — Только на минутку… Дай мне почувствовать тебя… всю тебя… сразу.

Ей не следовало этого делать, но она не могла противиться ему, особенно после мучительной разлуки последних недель. Она расслабилась, прильнув к нему всем телом. Его руки скользнули по спине, поддерживая, лаская ее, щека коснулась ее виска, и усы слегка щекотали, когда губы дотронулись до ее губ.

Его пальцы судорожно сжались, но она не издала ни звука, забыв обо всем на свете, завороженная его близостью. Она прикрыла глаза и обхватила руками его шею, а музыка все плыла, и бедра его все теснее прижимались к ее бедрам.

Он слегка ослабил объятия, сделав очередной поворот, и она тихо застонала от близости его тела, от мучительной боли и страстного нетерпения, которые оно источало. Она тянулась лицом к его теплой шее, упоенно вдыхая запах его одеколона.

— Джон… — прошептала она с мукой в голосе.

— Еще ближе?.. — также шепотом спросил он. — Так? — Ласки становились все более интимными, и вдруг она почувствовала дрожь в его руках.

Она затаила дыхание, лицо перекосилось от боли.

— Джон, прошу тебя… не надо, ну пожалуйста, я не… не вынесу этого… — умоляюще шептала она, прижимаясь к нему.

— Ты ведь все еще хочешь меня, — сказал он хрипло. — Я это чувствую.

— Нет! — Она отпрянула от него, глаза, полные слез, вспыхнули, когда она встретилась с его горящим взглядом. — Все кончено, ты ведь сам сказал. — Слезинка выскользнула из-под ресниц и покатилась по пылающей щеке. — Ты сказал, что больше меня не хочешь.

Она вырвалась из его объятий, повернулась и поспешила к выходу. Он догнал ее у самой двери и вышел вместе с ней из зала прямо в ночь. Он обнял ее одной рукой и увел в глубокую тень от высоких колонн у главного входа.

— Не совсем так. — Он обнял ее крепче. — Мадлен, ты сведешь меня с ума.

— А ты еще не забыл свою подружку-блондиночку? — буркнула она, сердито утирая слезы.

Он раздраженно вздохнул и слегка встряхнул ее.

— Выкинь Мелоди из головы, — Ну что ты, Джон, она ведь такая ласковая, такая податливая, такая молоденькая! — сказала она, стараясь вырваться из его рук.

— Прекрати! — почти выкрикнул он, стиснув ее в объятиях, чтобы удержать.

Она откинула голову и взглянула в его мрачное, напряженное лицо.

— Что с тобой, Джон? Я очень тебе досаждаю? — спросила она с горьким смешком.

— О Боже, что еще ты скажешь? — Вид у него был угрожающий. Он долго, пристально вглядывался в нее. — А теперь скажи мне, что мой кузен делал в твоей комнате в тот вечер?

— Прости, не поняла.

Он поднял голову, глядя на нее сверху вниз.

— Я намерен выслушать объяснение, если оно у тебя есть, — заявил он.

— Джон, как это великодушно с твоей стороны! — воскликнула она. — Только вот жаль, я решила, что не обязана ничего объяснять.

Она почувствовала, как руки его сильно сжали ее.

— Мы оба одинаково желанны друг другу, — проговорил он, наклоняясь к ней. — И все равно ты скажешь мне то, что я хочу знать… Не сейчас, так потом.

Он жадно приник к ее рту, и она утонула в райском блаженстве.

Как она ни старалась, ей было трудно притворяться спокойной, когда он держал ее в объятиях. Она едва дышала, а сердце готово было разорваться. Ногти ее впились в тонкую шерсть его пиджака, губы раскрылись навстречу его губам, дрожь прошла по всему ее телу, и из горла вырвался тихий протяжный стон.

— Боже, как ты мне нужна, — прошептал он, на миг оторвавшись от ее губ, и снова властно приник к ним.

Она хотела было сказать ему то же самое, но голос пропал. Она обхватила его руками и перестала сопротивляться, позволив ласкать ее так, как ему вздумается, пылко отвечая на его ласки.

Губы его, скользнув по щеке, зарылись к шелковые волны волос. Прерывистое дыхание, тяжелые удары сердца без слов сказали ей, что он взволнован не меньше ее.

— Поедем ко мне, Мадлен, — прошептал он хрипло, дрожь неодолимого желания пробежала по его мощному телу, и все это, вместе с низким взволнованным голосом, заставило ее остро почувствовать, как он мучительно напряжен.

Она собралась с духом и мягко отстранилась от него. К ее удивлению, он без звука отпустил ее.

Она отвернулась, теребя свою сумочку и пытаясь немного успокоить дыхание.

— Нет, Джон, — сказала она тихо.

— Он что, настолько хорош? — спросил он грубо.

Она опешила, лицо вспыхнуло от неожиданного оскорбления.

— К черту тебя! — бросила она, не замечая боли в его глазах.

— Все норов, норов, — проворчал он, с восхищением глядя на сверкающие зеленые глаза и разметавшиеся в беспорядке волосы. — Бог видит, как ты хороша, когда хочешь кусаться.

— Я бы с удовольствием укусила тебя, — выпалила она.

Он сделал шаг ей навстречу.

— Поедем ко мне, я предоставлю тебе такую возможность. — Голос понизился. — Как в прошлый раз, помнишь?

Она помнила и потому покраснела. Прежде чем она нашлась, что ему ответить, он был уже так близко, что она и вовсе утратила способность соображать.

Сердце яростно колотилось, и она понимала, что больше всего на свете ей хочется поехать с ним. Но не могла решиться, не сейчас…

— Поедем ко мне, — повторил он тихо. — Ты ведь хочешь этого.

Она прерывисто вздохнула и отвернулась.

— Признаю, что многим тебе обязана, — прошептала она, — ты научил меня ценить мое собственное тело. Но я не могу больше испытывать терпение Доналда, он ждет меня. — Она отодвинулась от него, не в силах заставить себя взглянуть ему в лицо после такой явной лжи. Но только ложь могла спасти ее от его постели.

Он окаменел, глаза мгновенно сделались ледяными.

— Не смею тебя задерживать, — сказал он сухо. — В конце концов, дорогая, тело есть тело, не все ли равно чье.

Она повернулась и быстро пошла к машине. Слава Богу, ей удалось уйти прежде, чем она сдалась на его уговоры. Она любила его, хотела его, пошла бы за ним на край света, попроси он ее об этом. Но она не хотела, чтоб он считал ее… доступной. Слезы градом потекли по щекам, когда она села в машину. Она начала понимать, что жизнь ее становится невыносимой без Джона.