Можешь ли ты видеть чем-нибудь иным, кро­ме глаз?

Платон, «Государство», кн. I

Кровь была повсюду. Она била ключом из-под земли, растекалась по асфальту, заливала Бену лицо. Он редко запоминал сны, но, проснувшись в половине пятого утра в своем номере в гостинице, четко помнил, что беспокойная ночь была полна кошмарных эпизодов, которые связы­вались воедино окровавленным фургоном «Виннебаго». Иногда Бен сам вел этот фургон, иногда за рулем сидел Винсент — звероподобный обитатель исчезнувшего гаража на Лавровой улице. Дважды Бен просыпался в хо­лодном поту но тут же забывал о его причине. Он шел в туалет, возвращался в постель, но только для того, чтобы снова погрузиться в кровавый кошмар.

Наконец усилием воли Бен прогнал видения, зажег на­стольную лампу и, положив рядом старый томик Тревиса Макги в обложке, попытался выжать хоть какой-нибудь смысл из своих мрачных сновидений. Почувствовав, что глаза опять слипаются, он встал, принял душ и вышел из гостиницы, чтобы прогуляться по еще спящему городу.

Проходя мимо закрытых магазинов, Бен на секунду остановился перед аптекой. «Если предположить, — поду­мал он, — что «Виннебаго эдвенчер» являлся транспортом, на котором доноров принудительно доставляли к нетер­пеливо ожидающим их реципиентам, то сколь же велики масштабы этого бизнеса?»

Еще несколько шагов, и Бен оказался у скромного зда­ния из красного кирпича с вывеской «Лаборатория Уайт­стоун». В Чикаго, как он припомнил, такие лаборатории попадались чуть ли не на каждом углу. Некоторые из них, как например, та, которую Бену пришлось посетить пару лет назад, являлись всего лишь центрами для забора кро­ви. Пробирки с анализами они отправляли курьером в региональную лабораторию, где и делалось большинство анализов. Чикагская лаборатория, где у него взяли кровь, находилась на первом этаже здания всего в пяти кварталах от офиса Бена. Он вспомнил, как доктор Бэнкс говорил о скорости, эффективности и надежности этих лабораторий, об их почти военной точности, которая помогла им из ма­лоизвестного учреждения стать одной из самых крупных клинических лабораторий в мире.

Если верить указателю на западном въезде в город, в Сода-Спрингс проживало чуть больше тридцати трех тысяч человек. Похоже, этого лаборатории «Уайтстоун» хватало. В этот утренний час за окном, выходящим на улицу, было темно, но, вглядевшись, Бен увидел холл с несколькими крупными растениями в кадках. Полицейский автомобиль, проезжавший мимо, притормозил, и после беглого осмот­ра одинокого прохожего патрульный улыбнулся и помахал рукой. «Наверное, — подумал Бен, — кто-то из бдительных соседей позвонил и сообщил о странном незнакомце, не спеша прогуливающемся по Главной улице в предрассвет­ных сумерках. Добро пожаловать в маленький город!»

До намеченной встречи надо было убить еще несколько часов. Бен вернулся в гостиницу, съел неожиданно при­личный завтрак из двух яиц всмятку и домашнего рагу из мяса с кукурузой, а потом позвонил в свой офис в Чикаго и выслушал сообщение, записанное на автоответчик:

«Мистер Каллахэн, — говорил низкий мужской голос, — мне посоветовал обратиться к вам судья Калеб Джонсон. Он сказал, что вы лучший детектив в городе...»

«Если Джонсон знает, кто я такой, — подумал Бен, — то он куда круче детектив, чем я сам».

Голос продолжал рассказывать о своем деле — возмож­ной супружеской неверности — и о том, что от результатов тайного расследования может зависеть судьба нескольких миллионов долларов. Каким бы ни был обычный тариф мистера Каллахэна на подобные услуги, голос обещал за­платить втрое больше, если его делом Бен займется немед­ленно.

Он быстро подсчитал и понял, что если дело будет сде­лано быстрее обычного, хотя на это не стоило слишком рассчитывать, у него окажется на руках сумма, в несколько раз превышающая ту, что была на чеке «Охраны органов», и ту, которую он почти потратил, не говоря уже о деньгах, не полученных от Катрин де Суси. Втрое больше... Густой бас представился Бену лестницей, выводящей наверх из глубокой дыры, в которой он пребывал. Он вспомнил при­пев из песенки Прайна:

Отче, прости неразумных деток...

«Как бы там ни было, но все оборачивается лучшим об­разом», — подумал Каллахэн.

                                                                                           * * *

Доктор Мэрилин Кристиансен, остеопат по основной специальности, оказалась симпатичной женщиной немно­го за сорок. Ее офис располагался в старом здании в вик­торианском стиле на восточной окраине городка. В проти­воположность вечно спешащему и суетящемуся доктору Бэнксу, она была собранной и спокойной. Известие о ги­бели Лонни Даркина действительно очень огорчило ее, а новость о том, что его использовали как донора костного мозга, повергла в шок.

—Очень грустно, — сказала она. — Лонни был един­ственным сыном Даркинов. Есть ли какое-нибудь другое возможное объяснение случившемуся?

—По мнению эксперта из Флориды, нет. Следы изъ­ятия костного мозга обнаружены на обоих бедрах.

—Очень странно. Видите ли, я не часто видела Лонни, он редко болел, но хорошо его знала, как и все в городе. Славный мальчик. Я говорю «мальчик», хотя ему было двадцать с лишним, потому что, как вы, вероятно, поня­ли...

—Я понял, — ответил Бен, прервав объяснения докто­ра. — Родители сказали мне, что обращались к вам по по­воду головокружений у Лонни.

—Да, два года назад. Я, хотя и не подозревала ничего серьезного, рекомендовала сделать обычный набор лабо­раторных исследований. Все результаты оказались нор­мальными, да и головокружения вскоре прошли. Может, это было какое-то вирусное заболевание.

—          Исследование проводили в лаборатории «Уайтстоун»?

—Да. Я могла бы воспользоваться лабораторией боль­ницы, но посчитала, что в «Уайтстоуне» будет более эф­фективно.

—Вы знакомы с заведующим лабораторией?

—Ее зовут Ширли Мэрфи. Я ее не очень хорошо знаю, но слышала, что она одинокая, живет с дочерью-подростком.

—     Вы не могли бы позвонить ей и спросить, не сможет ли она меня принять сегодня?

—     Конечно. Но, подозреваю, что вы и без меня сможете встретиться с ней.

—     Почему вы так думаете?

Кристиансен поколебалась, загадочно улыбнувшись.

—     Я вижу, что у вас нет обручального кольца, — ответи­ла она наконец.

—     Я разведен.

—     Ну а Ширли, как я сказала, одинока, образована, а Сода-Спрингс — это, как бы вам объяснить, типичный маленький город, с семейной репутацией...

                                                                                           * * *

Каллахэн никогда не отличался особой интуицией или наблюдательностью в отношениях с женщинами, но даже он понял, что Ширли Мэрфи старается произвести на него впечатление. Она оказалась довольно привлекатель­ной женщиной примерно одних лет с Беном с крашеными волосами, пышным бюстом и полными губами. Стал ли причиной тому предварительный звонок доктора Кристи­ансен или она так приходила на работу каждый день, но сейчас от Ширли исходил очень сильный запах духов, и косметики на ней тоже было немало. Впрочем, ни то ни другое Бена не слишком впечатлило. Но, пока сущест­вовала, пусть и теоретическая, возможность получить от Ширли какую-то помощь, Бен не собирался развеивать ее иллюзии.

Главный вопрос заключался в том, какой информацией можно было с ней поделиться. Если она уже знает хоть что- нибудь о том, что случилось с Лонни, или если расскажет о визите Бена тому, кто знает, можно допустить ошибку, подобную той, что он сделал при попытке открыть дверь фургона. Требовался флирт или изобретательная ложь, но ни в том, ни в другом у Бена опыта не имелось. Хорошо, что доктор Кристиансен согласилась не упоминать о его настоящей профессии.

— Не думаю, что стоит выдумывать что-то о себе, мис­тер Каллахэн, — сказала она, позвонив в лабораторию. — По-моему, Ширли запомнила лишь два слова: «одинокий» и «симпатичный». Я сказала, что вы жалуетесь на зрение после того как попали в аварию и интересуетесь лаборато­рией «Уайтстоун». Вас это устроит?

Офис Мэрфи выглядел аккуратно и очень по-деловому. На стенах висели репродукции французских импрессио­нистов, несколько дипломов в рамках и два свидетельства о присуждении звания «Региональный служащий меся­ца» лабораторией «Уайтстоун». Правда, папки и книги, стоявшие на полках небольшого шкафа, не производили впечатления того, что ими часто пользуются.

Как и предсказывала доктор Кристиансен, Ширли го­раздо больше заинтересовал сам рассказчик, чем его исто­рия.

— Я владею небольшой компанией, которая занимается типированием тканей, — начал объяснять Бен, вниматель­но следя за реакцией Ширли. — «Уайтстоун» собирается ее купить, оставив меня в должности директора, а наш офис перенести из Чикаго в другое место. Как вариант рассматривается или Покателло, или, как я слышал, Сода- Спрингс. Что-то там насчет маленьких городков, где слу­жащие более преданы своей работе.

— Это точно! Многие из наших сотрудников работают здесь с момента открытия, уже три года. Любопытно, но я ничего не слышал о том, что вы говорите.

— Это не было известно широкой публике. Уверен, что как только выбор будет сделан в пользу вашего региона, вы обо всем узнаете.

— Полагаю, вы нравы, — сказала Ширли.

На этом разговор о делах, похоже, закончился.

— Послушайте, Бен! — начала она неофициальную бесе­ду, глядя ему прямо в глаза. — Расскажите мне о Чикаго.

— О, это огромный город, — ответил он, стараясь при­думать, как вернуться к теме типирования, не игнорируя интереса Ширли к Чикаго, — полный сил и энергии. Музеи, симфонический оркестр, концертные залы... Ну и, ко­нечно, озеро Мичиган.

—     Звучит впечатляюще!

—     И романтично. Не сомневаюсь, что вам бы там понра­вилось.

—     О, я уверена в этом. Особенно, если будет хороший гид!..

—     Ну, это можно устроить.

—     А может, сначала вы хотели бы посмотреть на центр нашего Сода-Спрингс? У моей дочери сегодня после шко­лы тренировка, и раньше шести она не вернется. Думаю, я могу уйти с работы пораньше... Господи, что это я говорю? Я же босс! Я уверена, что могу уйти пораньше!

—     Видите ли, мне еще нужно сделать несколько звон­ков, но идея... э... с экскурсией мне очень нравится, одна­ко... В общем, посмотрим!

Обещание зажгло в глазах Ширли огонь.

—     Так скажите мне, Бен, чем я могу вам помочь? Что вы хотите знать о нашей деятельности? Мы выполняем только половину того объема анализов, который делает лаборатория больницы, ведь мы открылись всего три года назад.

—     Всего три года? И такие впечатляющие достижения. Скажите, как вы делаете типирование для трансплантоло­гии?

—     Сказать по правде, таких анализов у нас сейчас мало. Местных кандидатов на пересадку обычно обследуют в одном из университетских медицинских центров, а то не­многое, что делаем мы, отправляем в Покателло.

—     Вы ведете записи результатов типирования тканей?

—     Не всегда. Вообще-то мы можем по нашей програм­ме контроля качества обобщить сведения о тех пациентах, у кого отмечены специфические результаты анализов, включая типирование тканей, но раскрывать их имена... Впрочем, я понимаю, как это для вас важно, Бен. Думаю, что смогу сделать для вас исключение. Я имею в виду, что вы уже почти один «из наших», так сказать. 

Она одарила Бена таким многозначительным взглядом, который ясно говорил о долгих одиноких ночах в штате Айдахо. Он понял, что с учетом его будущей предполо­жительной должности в системе «Уайтстоун» готовность Ширли посвятить его в данные о пациентах вовсе не вы­глядела как нарушение служебных обязанностей. Скорее, это была попытка оказать ему любезность. А Бен очень нуждался в копии списка тех, чью кровь брали на типиро­вание тканей. Обнаружение в этом списке имени Лонни Даркина означало, что от Мэрилин Кристиансен, при всей ее доброте и сочувствии, потребовались бы серьезные объ­яснения. Но пока что...

—     Послушайте, Ширли, — услышал Бен собственный голос, — это действительно очень любезно с вашей сторо­ны, но я хотел бы просто ознакомиться с работой вашей лаборатории. И еще, насчет встречи вечером... Я очень хо­тел бы пригласить вас куда-нибудь на обед, поговорить, но считаю своим долгом сказать, что дома, в Чикаго, я не­давно... короче, мои отношения с одним человеком стали довольно серьезными, поэтому максимум, что я могу вам предложить, — это поговорить.

Вот так. Интересно, имел бы успех частный детектив из книжек Трэвиса Макги, если бы вел себя таким образом?

На лице Ширли отразилось чувство, которое никак нельзя было назвать разочарованием. Странно, но Калла­хэну даже показалось, что ей стало легче.

—     Спасибо, Бен, — сказала она. — Спасибо за откровен­ность. Пойдемте, я покажу вам лабораторию.

Пока он с Ширли обходил помещения, в которых шла работа, в его голове необычайно четко начало вырисовы­ваться некое действо. Будто бы он, Бен, находился в каком- то зале суда, ходил взад-вперед и подвергал перекрестно­му допросу некую нервничающую женщину с неясными чертами лица. Правда, Бен был уверен, что это Ширли.

—     Могу предположить, — говорил он, — что Лонни Дар­кина никогда не стали бы использовать в качестве донора костного мозга, если бы его кровь не была подвергнута ана­лизу на типирование тканей. И все же, все же... мы долж­ны отталкиваться от того факта, что такая пересадка име­ла место. Могли ли взять кровь у мистера Даркина без его ясного представления о том, что происходит? Ведь и ро­дители, и врачи признали, что он несколько... э... отставал в развитии. Возможно, кто-то взял у Лонни кровь, а потом пригрозил, что сделает что-нибудь ему или его родителям, если он об этом кому-нибудь расскажет. Вы улавливаете в этом какой-либо смысл? Лично я — нет. Нет, мадам, так все не могло произойти. Прежде всего зададимся вопро­сом: почему они его выбрали? Единственное место, где все это можно было сделать, — здесь...

Воображаемая речь Бена была внезапно прервана. Он стоял позади Ширли, а она расхваливала достоинства ка- кой-то новой машины, название и предназначение которой он пропустил мимо ушей. Через плечо Ширли Бен увидел молодую лаборантку, худощавую рыжеватую блондинку с конским хвостом. Она вытаскивала из холодильника про­бирки с кровью и осторожно укладывала их в ячейки кон­тейнера для транспортировки, заложенного сухим льдом.

—Замечательный агрегат, Ширли, — сказал Бен, наде­ясь, что та не задаст ему даже самого простого вопроса по предмету. — Скажите мне вот что: какой процент анализов вы делаете здесь и много ли образцов отправляете?

—Хорошие вопросы. Вообще-то оборудование стало настолько сложным, точным и эффективным, что всего два лаборанта могут справиться со всем объемом, но самые сложные анализы мы отправляем в более крупную регио­нальную лабораторию сети «Уайтстоун» и в специальные лаборатории вроде вашей. Но в целом мы обрабатываем здесь практически все.

—Отлично. А вон те пробирки, которые упаковывает ваша лаборантка, они что, отправляются на специальное исследование?

Ширли рассмеялась.

— Когда я говорила, что мы кое-что отправляем, я вовсе не имела в виду такой большой объем материала, — она мягко взяла Бена под руку и подвела к лаборантке. — Сиси, это мистер Бен Каллахэн из Чикаго. Он — владелец небольшой лаборатории, где делают типирование тканей для пересадки.

— Опасная работа, — сказала Сиси, кивнув на синяки, все еще украшавшие лицо Бена.

— Э... — ответил Бен с искренностью, неожиданной для него самого, — вы бы видели другого парня!..

— Сиси, — снова заговорила Ширли, — мистер Кал­лахэн очень интересуется пробирками, которые ты упако­вываешь.

— Этими? Это контрольные образцы.

— Контрольные образцы?

— На тот случай, если основной анализ будет испорчен или результат окажется сомнительным. Или если по ка- ким-то причинам придется провести повторный. Всякое бывает.

— Насколько я знаю, — гордо сказала Ширли, — «Уайтстоун» — единственная сеть лабораторий, где пред­принимаются такие меры предосторожности. Наверное, поэтому мы и являемся номером один в своей области. Конечно, это немного увеличивает расходы на проведе­ние анализов, но мне говорили, что «Уайтстоун» не пе­рекладывает эти расходы на пациентов или страховые компании.

В мозгу у Бена что-то щелкнуло и завертелось.

— Значит, у каждого пациента берут запасные дозы крови, замораживают и отправляют на хранение?

—Нет, только пробирки с зелеными пробками, — отве­тила Ширли. — Нам сказали, что благодаря новым техно­логиям этого вполне достаточно. Обычно мы берем у па­циента четыре дозы крови в пробирки — с красной, серой, фиолетовой и черной пробками. Цвет пробок указывает на то, какие реактивы там содержатся. Зеленой пробкой мы закрывает пятую, контрольную, пробирку. Мы называем ее пятой, даже если на самом деле у пациента взято всего две дозы.

—     И эти, зеленые, вы отправляете?

—     Конечно, — сказала Сиси. — Если бы мы этого не де­лали, у нас тут уже места бы не хватало. Их перевозят в специальное хранилище в Техас.

—     И они хранятся там в течение года, — добавила Ширли.

—     Любопытно, — произнес Бен, подумав над тем, закон­но ли изъятие лишней дозы без ведома пациента, и решив тут же, что такое вполне возможно, поскольку речь идет о контроле качества.

Бен небрежно взглянул на пеструю транспортную эти­кетку службы «Федерал экспресс».

Лаборатория «Уайтстоун», шоссе Джона Хаммана, Фейдиман, Техас, 79249. Так просто, и в то же время объ­ясняет практически все. В лаборатории, скорее всего, даже в этом самом Фейдимане, в Техасе, провели типирование тканей Лонни Даркина по крови и, конечно, зафиксирова­ли результат. «Интересно, — подумал Бен, — а возможно, что пробирку и с моей кровью отправили в Техас? Если так, тогда вполне допустимо, что данные по моим тканям, как и по тканям Лонни, хранятся в одной огромной базе данных...»

* * *

Не сразу, и только пообещав пригласить ее на обед в следующий приезд, Бен смог покинуть заведение Ширли Мэрфи. Когда это ему все-таки удалось, он поспешил сде­лать звонок Элис Густафсон, рассказав новости из Сода- Спрингс и задав единственный вопрос:

—     Какие пробирки используются для образцов крови, предназначенных для типирования тканей?

Ожидание ответа, последовавшего через секунду, тяну­лось для Бена больше часа:

—     С зеленой пробкой, — уверенно ответила доктор Гус­тафсон.