Богатство и бедность; одно ведет к роскоши и лени, другое — к низости и злодеяниям, и оба — к недовольству.
Платон, «Государство», кн. IV
Некоторое время Бен сидел на земле, прислонившись спиной к «мерседесу» и допивая воду из фляги. В плече появилась пульсирующая боль, в голове стучало, все тело было словно ватным. Натали правильно сделала, что оставила его здесь, он должен был ей сам это предложить. Интересно, какой была бы реакция Элис Густафсон, узнай она о его нынешнем положении? Она сама много раз рисковала жизнью, чтобы найти тех, кто занимается подпольной торговлей органами, так что вполне возможно, что Элис не придала бы большого значения тому, что он поставил на карту свою жизнь в ту минуту, когда заехал на территорию «Уайтстоуна» в Техасе. Хотя, кто знает, может, она и оценила бы этот поступок.
Из-за того, что кто-то раскурочил машину, план, который выработали они с Луишем и Натали, развалился, еще не начав осуществляться. Конечно, возможно, что Луиш сможет подмешать снадобье Токимы в больничную еду и ему удастся одолеть охранников и профессиональных убийц, расположившихся в этой больнице. Не исключено, что и Натали вовремя доберется до больницы и сумеет отсоединить Сэнди от аппарата искусственного дыхания, найти подходящую машину и вернуться сюда, на гору, чтобы вытащить его.
Все составляющие плана по отдельности казались возможными, но вместе это было маловероятно.
Бен заставил себя встать, поборол возникшую тошноту и слабость.
Нет, не для того он здесь оказался, чтобы просто сидеть и ждать. Натали сказала, что он сможет помочь, если доберется до деревни и найдет там священника. Если он попробует сделать это, но умрет на обочине дороги, то по крайней мере, будет знать, что все-таки попытался что-то сделать. И можно рассчитывать, что его жертва не останется незамеченной.
Сделав шаг от машины, Каллахэн ощупал карман, чтобы удостовериться, на месте ли револьвер, который ему дал Луиш. Он чуть про него не забыл.
Бен сделал еще несколько шагов, расправил плечи и зашагал к дороге. Как минимум, две женщины, с которыми свела его судьба, смогли бы гордиться его мужественным поступком, — Элис Густафсон и Натали Рейес. Еще могла бы Сэнди, если когда-нибудь узнает. Было странно думать, что она лежит без сознания в больнице и ни о чем не подозревает, в то время как вокруг происходит столько событий!
Бен добрался до дороги и повернул к деревне. Шаг, другой... Голову выше, плечи развернуть... Он старался не обращать внимания на боль, волнами прокатывающуюся по телу.
«Шагай, шагай...»
Отче, прости неразумных детей,
Ты нас простишь, ну а мы — тебя...
Святая Мария, Матерь Божья...
Простим друг друга за все за это...
Молись за наш, грешных...
Послеполуденное солнце жарило вовсю, на дороге почти не было тени, чтобы укрыться от палящих лучей. Сначала Джон Прайн, потом Дева Мария, потом снова Прайн... Бен двигался вперед, строчка за строчкой повторяя стихи и молитвы.
Иногда он спотыкаясь, но ни разу не упал. Сколько он так шел, Каллахэн не знал, да это и не имело значения. Вода закончилась, и надежда найти ее где-нибудь по дороге казалась призрачной.
Обходя выбоину, Бен на секунду остановился и вдруг увидел, что деревня лежит прямо перед ним, словно почтовая открытка с видом города, уютно устроившегося в зеленой долине. От боли Бен уже почти сходил с ума, но он дошел! На потрескавшихся губах появилось подобие торжествующей улыбки. Когда Бен Каллахэн подошел к окраине деревни, ног он уже практически не чувствовал. Пока он двигался по направлению к центру Дона Анджело, за ним следили десятки любопытных глаз.
— Agua, рог favor, — обратился он к пожилой женщине, используя свой скудный запас испанских слов, которые, он надеялся, были похожи на португальские. — Donde vive padre Frank... a... padre Fransisco?
Воды старуха ему не дала, но показала рукой дальше по улице, где стояла небольшая часовня. А еще Бен заметил на улице несколько машин разных размеров и марок. Если кто-то и мог взять напрокат или даже реквизировать одну из них, то этим кем-то мог быть только деревенский священник.
На дороге в лесу еще присутствовала хоть какая-то тень, но на улице спрятаться от нещадно палящего солнца было некуда. Бену казалось, что он стоит у огромной печи для обжига. Он попробовал сделать еще шаг, но понял, что может упасть в любую секунду. Перед глазами потемнело, а у самого входа в часовню Каллахэн вдруг вообще перестал чувствовать ноги.
Радуйся, Мария, Благодатная! Господь...
* * *
Мало-помалу окружающая действительность начала приобретать очертания. Когда Бен очнулся, он обнаружил, что лежит на кровати на чистом белье, а окончательно проясниться сознанию помог запах свежесваренного кофе.
—Ну, — сказал мужской голос по-английски, — мой американский пациент очнулся.
—Как вы узнали? — спросил Бен.
—Вы бредили почти полчаса. Ничего понять было невозможно, но я сам из Бруклина, поэтому всегда узнаю речь американца. Фрэнк Нуньес — отец Фрэнк, если угодно, отец Франсишку. Вы выпили два стакана воды. Может, хотите еще? Или кофе?
Вместе с сознанием к Бену быстро вернулась и намять. Он сел, спустил ноги с кровати, стараясь не замечать пульсирующую боль в висках и разноцветные пятна перед глазами.
—Послушайте, святой отец. Я пришел от Натали Рейес, она сказала, что...
—А, заблудившаяся путешественница! Я помог ей устроиться на ночлег в палатке, а когда на следующее утро пришел, она уже исчезла.
—Она в больнице, — задыхаясь, сказал Бен. — Там неприятности, очень серьезные неприятности. Мне нужна ваша помощь.
—Моя помощь?
—Там находится женщина, которую привезли на самолете. Я прилетел вместе с ними. Если мы не найдем машину и не заберем эту женщину, она умрет. Не просто умрет, ее убьют! Мне нужно найти машину и попасть в больницу как можно скорее!
—С сеньоритой Рейес все в порядке?
—Не знаю, отец Франсишку. Она... послушайте, у меня нет времени на объяснение, положение критическое! Натали в опасности, и вместе с ней несколько человек из деревни. Луиш...
—Луиш Фернандеш?
—Я не знаю его фамилии, но он пытается помочь нам.
—Нам?
—Натали Рейес и... пожалуйста, поверьте мне! Там погибнут люди, может быть, много людей. Если вы можете достать машину, я вам все объясню по дороге. Возможно, вы сможете вмешаться, что-то сделать для...
Бен взглянул на кухонный стол, стоявший неподалеку, и увидел, что на нем лежат ключи от автомобилей. Отец Франсишку проследил за его взглядом.
—Моя машина не очень надежна, — сказал он.
Бен начал раздражаться.
—Ну давайте хотя бы попробуем! — воскликнул он. — Или... или возьмем другую машину в деревне. Вам же наверняка...
—Мне очень жаль.
Бен встал.
— Ладно, если вы не можете помочь мне, я найду кого-нибудь другого, кто сможет.
—Сядьте! — приказал священник.
—Нет! Мне нужна машина!
Бен потянулся за револьвером, но карман оказался пустым.
—Ваш маленький тридцать восьмой — опасная штука, — сказал святой отец. — Ствол совсем грязный, нельзя знать наверняка, куда полетит пуля. Вот «глок» — совсем другое дело, — он достал из-под сутаны блестящий пистолет и повернул ствол в сторону Бена.—Я чищу его каждое воскресенье, сразу после мессы. Кое-где в сельве бывает неспокойно и опасно. Случаются моменты, когда даже священнику может не хватить защиты десницы Божией.
—Вы не священник! — крикнул Бен.
В отчаянии, не задумываясь о последствиях своего поступка, он бросился на отца Франсишку. Тот с легкостью отбросил его обратно на кровать.
—Спокойно! Я не хочу причинять вам боль, поскольку я все-таки лицо духовного звания, не такой набожный, может быть, как некоторые, но более терпим, чем многие. Просто случилось так, что я поверил: в бедности нет большого достоинства или святости. В этом я немного не согласен со Священным Писанием. Люди, которые управляют больницей, следят за тем, чтобы наша церковь ни в чем не нуждалась и чтобы я жил достойно.
—А вам нужно всего лишь поддерживать с этими людьми хорошие отношения?
—Да, а также сообщать им, когда любопытные чужаки приезжают на машинах, которые им не принадлежат, и разгуливают по деревне в новехоньких ботинках, делая вид, что изучают сельву.
—Так это вы испортили машину, да?
—Я делаю, что мне говорят.
—Значит, мы имеем вооруженного священника, ломающего машины, молящегося о людях, которых трудно назвать людьми, берущего подаяние от убийц. Да, вы тот еще фрукт, святой отец. Я начинаю гордиться тем, что я не католик.
—Хавьер Санторо не убийца. И никто из тех, кто работает с ним, тоже не преступники. Мистер Каллахэн, так называемая незаконная торговля органами ведется по всему миру. Деньги переходят из одних рук в другие, а почки и прочие органы — из одних тел в другие тела. Что здесь плохого? Один получает блага материальные, другой, скажем, блага иного рода. По-моему, нет причин считать такой обмен незаконным или аморальным.
Обескураженный этими словами, Бен смотрел на священника, пытаясь понять, действительно ли он верит в то, что говорит. Но тут он вспомнил, что не так давно и сам говорил Элис Густафсон нечто похожее.
— Скажите, святой отец, — спросил Бен, немного справившись с волнением и взяв себя в руки, — вы знаете, кто эта Натали и почему она оказалась здесь?
— Кроме того, что она искала какую-то родственницу и представлялась кем-то, кем не является на самом деле, я ничего о ней не знаю.
— Опустите пистолет, отец, я не собираюсь больше бросаться на вас... Спасибо. Позвольте задать вам еще один вопрос, а потом я расскажу все, что вы захотите узнать.
— И что это за вопрос, мистер Каллахэн?
— Отец Франсишку, вы знаете, что на самом деле происходит в этой больнице?