Это один из тех романов, которые, казалось бы, не слишком нуждаются в предисловии, а тем более в послесловии. В нем все ясно и все очень просто. Прежде всего просто. Но именно о простоте «Заплесневелого хлеба» хотелось бы сказать несколько слов. В романе Нино Палумбо простота — самое главное. Она в нем преднамеренна и эстетически осознана. Это не поза, а позиция автора. Это позиция Нино Палумбо по отношению к действительности, которую он изображает. И это позиция, занятая им в борьбе, которая в различных, порой еще скрытых формах ведется в литературе сегодняшней Италии.

О простоте Нино Палумбо говорили почти все писавшие о нем итальянские критики. Чаще всего они говорили о простоте языка и стиля. Но простота Нино Палумбо не сводится к одной лишь простоте литературной формы. Известный итальянский критик — коммунист Гастоне Манакорда писал в журнале «Контампоранео»: «То, о чем рассказывается в „Заплесневелом хлебе“, страшно просто и страшно правдиво». Простота «Заплесневелого хлеба» от простоты жизни. Простота эта, действительно, устрашающая. Однако Нино Палумбо стремится не запугать, а убедить своего читателя. И убедить его не как проповедник, а как художник. Напомню эпиграф, предпосланный первой части романа: «Убедить человека может только жизнь, а не убеждение, и главное несчастья». Для всего романа эпиграф этот имеет значение идейной и эстетической программы.

Представлять Нино Палумбо читателю нет, как мне кажется, никакой надобности. Для советского читателя он уже в какой-то мере знакомый писатель. В Советском Союзе были переведены роман «Налоговый инспектор» и несколько его рассказов. В послесловии к «Заплесневелому хлебу» мне хотелось бы коснуться прежде всего того нового, что принес с собой этот внешне столь незамысловатый роман в творчество Нино Палумбо и во всю современную прогрессивную итальянскую литературу, в которой Палумбо, по единодушному признанию критики, занимает теперь заметное место.

«Заплесневелый хлеб» — третье крупное произведение Нино Палумбо. Кроме уже знакомого читателю «Налогового инспектора», «Заплесневелому хлебу» предшествовал интересный роман «Газета». Примыкая в своей проблематике и в методе изображения действительности к роману «Газета» и еще больше к «Налоговому инспектору», «Заплесневелый хлеб» в то же время продолжает и развивает лучшие стороны и тенденции того и другого романа. Он — новый шаг в творчестве Палумбо. Творческие искания этого писателя направлены на историческое осознание той действительности, которая его окружает. Именно это характеризует Нино Палумбо как одного из видных реалистов в сегодняшней итальянской литературе.

До недавнего времени мы говорили главным образом об итальянском неореализме. В последние годы неореализм — и в итальянской литературе и в итальянском кино — пережил глубокий кризис. В настоящее время «в чистом виде» неореализм уже почти не встречается. Но реализм в итальянской литературе продолжает жить и развиваться. В нем наметились новые тенденции. Одни из них проявились в последних романах Альберто Моравиа и Карло Кассола. Другие характерны для той части современной прогрессивной литературы Италии, к которой может быть отнесен роман «Заплесневелый хлеб».

Как почти все современные итальянские писатели-реалисты, Нино Палумбо вышел из неореализма. Неореализм для него был исторически необходимой и хорошей школой. Нино Палумбо не просто преодолел его: в отличие от многих современных итальянских писателей автор «Заплесневелого хлеба» сохранил верность его лучшим завоеваниям и заветам. И не только гуманистическим и реалистическим требованиям неореализма изображать жизнь и так называемого простого человека в их подчеркнуто прозаической будничности, но и той сознательной социальной и демократической целенаправленности, которая всегда отличала в итальянском неореализме лучшие произведения Иовине, Вигано, Пратолини и ранние романы Кассолы. Как художник-реалист, Палумбо осуждает теперь не только нелепые крайности абстракционизма (статья «Живописец» в газете «Коррьере меридионале», 1962, март), но и весьма решительно отвергает стремление некоторых современных «левых» деятелей культуры «освободить» писателя от его общественного долга (статья «Мнимая социальность» в газете «Лаворо нуово», 1962, март). «В основе моей работы, — говорит Палумбо, — всегда лежит ясная цель. Искусство для искусства меня не интересует. Я верю в искусство как в общественную обязанность и, следовательно, в идейную литературу. Потому что идейное, „завербованное“ искусство означает новый взгляд на мир и включает в себя мораль и четко определенную идеологию».

Это не только декларация, но это также идейно осознанная эстетическая программа. В романе «Заплесневелый хлеб» она получила известную художественную реализацию. Это одна из причин, почему он стал шагом вперед в творчестве Нино Палумбо.

На первый взгляд может показаться, что в «Заплесневелом хлебе» ставятся те же самые проблемы, что и в предшествующих, неореалистических романах Палумбо. Действительно, Нино Палумбо рассказывает здесь о том, о чем нередко рассказывали неореалисты: о беспросветной нужде итальянского труженика, о поисках работы, о мучительной борьбе за кусок хлеба и о стремлении «маленького», но нравственно здорового человека отстоять свое человеческое достоинство в обществе, которое враждебно ему и которое нередко толкает его на преступление. Однако, введя в свой роман, казалось бы, традиционно неореалистические темы и мотивы, Нино Палумбо дал им новое и, я бы сказал, отнюдь не неореалистическое решение. Этому способствовал новый — во всяком случае в творчестве Палумбо — герой, и этому же в не меньшей степени содействовал характер взаимосвязей, существующих в «Заплесневелом хлебе» между героями и окружающим их миром.

Мир, в котором живут герои «Заплесневелого хлеба» описан детально, подробно и, пожалуй, даже чрезмерно скрупулезно. Иногда автору изменяет чувство меры, и он задерживает внимание читателя на таких чисто внешних подробностях, которые лишь утомляют и рассеивают внимание. В этом определенный недостаток романа: это в нем от натурализма. Но в целом «Заплесневелый хлеб» роман не натуралистический. Для его лучших страниц — и в этом существенное отличие Нино Палумбо и от натуралистов и от многих классических реалистов XIX века, с которыми его нередко сближают, — характерно постоянное присутствие реального человеческого «я», но не независимого от действительности, данного не как автономный, модернистский «поток сознания», а в тесной связи с ней, как определенное восприятие и осознание действительности, осуществляемое его героями — Амитрано, Марко и старым мастро Паоло.

Действительность отражается в сознании героев, определяя их поступки, а внутренний мир героев в свою очередь отражается в действительности, «очеловечивая» ее и наделяя ее своим теплом. Благодаря этому герои и среда приобретают в романе Палумбо не только зрительно ощутимую художественную реальность, но и социально-историческую конкретность, которой так часто не хватало произведениям итальянского неореализма. В «Заплесневелом хлебе» появляется историческая перспектива, отсутствовавшая в «Газете» и даже в «Налоговом инспекторе». Уже «Налоговый инспектор» был романом остро социальным. «Заплесневелый хлеб» — роман не просто социальный, в нем явственно проступают черты романа социально-исторического. В этом его принципиальная новизна. На этом мне хотелось бы остановиться подробнее.

Время действия романа «Заплесневелый хлеб», как помнит читатель, 1934–1935 годы. Это годы фашизма. Место действия — Южная Италия, Апулия; в первой части романа — маленький и старый приморский городок Трани (он упоминается еще в «Декамероне» Боккаччо), во второй — Бари, один из крупнейших промышленных и культурных центров Южной Италии.

Время и место действия выбраны Нино Палумбо, как мне кажется, не случайно.

Нино Палумбо родился в Трани. В этом маленьком городке, так выпукло описанном в «Заплесневелом хлебе», прошло его детстве. Воспоминания детства и личный опыт писателя, несомненно, наложили своеобразный отпечаток на весь роман, особенно на его первые главы. Однако перенести действие своего последнего романа в Южную Италию Нино Палумбо заставили не одни лишь детские воспоминания. В романе «Заплесневелый хлеб» Нино Палумбо коснулся одной из важнейших национально-исторических проблем современной Италии — проблемы Юга.

С конца XIX века проблема Юга делается одной из основных тем итальянского реализма. О Южной Италии писали веристы — Верга, Капуана, Ди Джакомо; потом — Луиджи Пиранделло, Коррадо Альваро; наконец — Карло Леви и многие неореалисты. Веристы, а вслед за ними и неореалисты искали на Юге простого и цельного человека. В этом была их сила, и в этом же была их слабость. Изображая рыбаков Сицилии, пастухов Калабрии и крестьян Лукании, Верга, Альваро и Леви (в романе «Христос остановился в Эболи») видели в них угнетенного, задавленного современным государством и обществом человека, примитивно-простого, как им казалось, «естественного», не затронутого уродством буржуазной цивилизации. Поэтому в их произведениях наряду с социальной критикой была сильна стихия биологического, животного начала (особенно сильна она была у Верги), поэтому не только Верге и Пиранделло, но и отдельным неореалистам был присущ исторический пессимизм, сочетающийся у Коррадо Альваро и раннего Леви со своеобразной поэтизацией первобытно-патриархального состояния и непроходимого идиотизма деревенской жизни. Итальянские романы на южную тему нередко подменяли проблему Юга тем типичным для буржуазной идеологии «мифом о Юге», о котором в свое время писал Грамши. Согласно этому мифу, «Юг является свинцовой гирей, препятствующей более быстрому общественному развитию Италии; по велению судьбы жители Юга являются существами, биологически низшими, полуварварами или настоящими варварами. В отсталости Юга виновен не капитализм или какая-нибудь иная историческая причина, а природа, создавшая южан ленивыми и неспособными людьми, преступниками, варварами…»

В краткой справке от автора, помещенной в итальянском издании «Заплесневелого хлеба», Нино Палумбо тоже говорит о Юге как о своего рода «мифической стране». Для него Апулия — «мифическая страна скорби». Да и главный герой романа Амитрано как будто говорит о «врожденном фатализме», который «превращал южанина в послушный хозяину, начальнику, каждому, кто командовал, автомат». Но ведь и Амитрано также южанин. А между тем, как уже мог убедиться читатель, он весьма активен и не намерен ждать блага только на том свете. В конце романа Амитрано уезжает из Апулии, потому что на Юге «все застыло, замерло, в том числе и борьба против насилия». В «Заплесневелом хлебе» Нино Палумбо не только поднимается над миросозерцанием своего героя, но и определенным образом пытается поднять его до своей точки зрения на мир, на человека и на окружающую его социальную действительность. «Заплесневелый хлеб» — это по сути дела роман о постепенном формировании исторического сознания у простого, но отнюдь не примитивного человека Юга, у Амитрано и отчасти у его сына Марко.

Отнеся время действия романа «Заплесневелый хлеб» к 1934–1935 годам, Нино Палумбо вовсе не бежит от современности в историю. Фашизм для него — прошлое, но то прошлое, в которое уходят исторические корни настоящего. В своем последнем романе Нино Палумбо как бы стремится определить не только место, но и время, с которого начинает для него развиваться современная история. Герой романа Амитрано сознает, что зашел в тупик, и мучительно ищет из него выхода. У Амитрано нет работы, бездна долгов и никакой возможности с ними расплатиться. Над ним и над всей его семьей нависла трагедия.

Героями предыдущих романов Нино Палумбо были мелкие чиновники, Амитрано — ремесленник. Сам он, особенно в первой части романа, иногда пытается отделить себя от крестьян, рыбаков и рабочих, но автор «Заплесневелого хлеба» этого не делает. Трагедия Амитрано с первых же страниц изображается Палумбо — и иногда даже в подчеркнуто-исторических терминах — как экономическая, социальная и политическая трагедия всего трудящегося населения Южной Италии.

Несмотря на торжественные обещания Муссолини — о них с горькой иронией вспоминает в первой главе Амитрано — фашизм не только не разрешил проблемы Юга, но еще больше увеличил царящую в Южной Италии нищету и безработицу. Единственное «разрешение» южного вопроса Муссолини видел в политике империалистической экспансии. В агрессивных замыслах итальянского фашизма Южной Италии была отведена роль поставщика «добровольцев» для африканских походов. 1934–1935 годы — это именно то время, когда все обострившиеся в период фашизма противоречия вылились в глубочайший экономический и политический кризис, приведший через несколько лет к краху фашистской Италии. Трагедия семьи Амитрано таким образом как бы совпадает с началом национальной трагедии всего итальянского народа. В 1935 году Муссолини начал грабительскую войну против Абиссинии.

Однако Нино Палумбо не ограничивается тем, что устанавливает определенное соответствие во времени между трагедией Амитрано и трагедией всего итальянского народа: в романе «Заплесневелый хлеб» на примере внешне простой и, казалось бы, такой незамысловатой истории семьи Амитрано он пытается определить, на каких путях итальянский народ искал выхода из национальной катастрофы, в которую был ввергнут фашизмом.

Главный герой «Заплесневелого хлеба» многими своими чертами напоминает героев предшествующих романов Палумбо. Так же, как они, Амитрано — простой труженик, и так же, как им, ему внутренне присуще высоко человеческое сознание нравственного долга по отношению к окружающему его миру. О Доменико Кесса, герое романа «Газета», Палумбо писал: «Он вырос с мыслью о том, что человек рожден только для того, чтобы трудиться и чтобы быть полезным себе и остальным людям». Амитрано — во всяком случае в первой части романа — думает почти так же. Все его помыслы и стремления сосредоточены на работе. Он думает прежде всего о будущем собственных детей. Но вместе с тем он убежден также и в том, что «ум — это дух, обращенный к добру, и что проявляется он в благородных поступках, преследующих благо ближнего, а не только собственную выгоду». Подобно Доменико Кесса, Амитрано — и опять-таки главным образом в первой части романа — склонен делить всех людей на две категории: на таких же честных тружеников, как он сам, и на «хитрых мошенников», паразитов, которым, по его словам, ум заменяют ловкость и понимание собственной выгоды. Однако в «Заплесневелом хлебе» такое разделение на «добрых» и «злых» уже не носит того несколько отвлеченного этического характера, который оно имело в «Газете» и даже в «Налоговом инспекторе». Амитрано в конце концов приходит к выводу, что честные труженики всегда оказываются угнетены паразитами вроде дона Фарины или Джованни Лоруссо не просто потому, что те — ловкие мошенники и черствые эгоисты, а потому, что на их стороне буржуазное общество, которое «во имя политических принципов и религиозных догм создает вакуум вокруг того, кто не хочет подчиниться царящей в этом обществе алчности».

Такого рода пустота создается вокруг Амитрано. Однако она не засасывает его, как Доменико Кесса и Силио Транифило. И не засасывает его именно потому, что по отношению к враждебному человеку обществу Амитрано занимает значительно более действенную позицию, чем герои «Газеты» и «Налогового инспектора». В лице Амитрано в творчество Палумбо входит не только внутренне цельный, но и сильный человек, которого так недоставало большинству итальянских неореалистов.

Никаких героических подвигов Амитрано, как известно, не совершает. Внутренняя сила его проявляется прежде всего в твердой вере в лучшее будущее для своих детей и в непреоборимом желании бороться за это будущее.

Сперва вера Амитрано питается уверенностью в том, что он может сам, собственными руками обеспечить материальное благосостояние своей семьи. Он считает даже, что это не так уж сложно. Надо только хотеть работать, говорит он. Поэтому он снимает обойную мастерскую в Трани. Однако заказчиков у Амитрано с годами становится все меньше, и в 1934 году его постигает участь большинства мелких ремесленников Юга: он разоряется. Но воля его не сломлена. Он предпринимает то, что всеми окружающими его людьми воспринимается не просто как исключительно смелый поступок, но чуть ли не как своего рода героизм: Амитрано оставляет родной город, дом, бросает почти все, что он имеет, и без гроша в кармане уезжает в Бари, чтобы открыть там новую мастерскую. Он все еще верит, что своими руками сумеет обеспечить лучшее будущее для своих детей. Но в Бари, где все противоречия буржуазного общества носят более острый и более обнаженный характер, чем в захолустном Трани, Амитрано постигают новые горькие разочарования. Никакой работы в Бари Амитрано не находит. Его семья все глубже погружается в мрачную и тягостную нищету. Она в буквальном смысле питается черствыми крохами заплесневелого хлеба с барского стола. А сам Амитрано, чтобы спасти своих детей от голодной смерти, вынужден пойти на мелкое жульничество, на прямое воровство. Все его попытки найти себе место во враждебном ему обществе заканчиваются полным крахом. Однако — и здесь существенное отличие «Заплесневелого хлеба» от предыдущих романов Палумбо — это не влечет за собой ни физической, ни нравственной гибели Амитрано. В конце романа Амитрано решается еще на один смелый шаг. Он оставляет Бари и со всей семьей уезжает на Север, в Милан. Он по-прежнему мужествен и по-прежнему верит в будущее. Роман заканчивается словами, полными веры: «вот увидишь, на этот раз все будет хорошо».

В чем же источник веры и мужества Амитрано?

В романе нередко говорится о том, что Амитрано движет «мужество отчаяния». На первый взгляд может даже возникнуть впечатление, что Амитрано и весь роман Палумбо отчаянно, мучительно и монотонно вертятся в одном и том же заколдованном круге: в Бари повторяется то же, что и в Трани; вторая часть романа как бы повторяет первую. Впечатление это, однако, ошибочно, хотя некоторая монотонность роману «Заплесневелый хлеб» действительно свойственна.

Второй части романа Нино Палумбо предпослал эпиграф из Экклезиаста: «Умножая познания, умножаешь скорбь». Пессимистическая мысль Экклезиаста не передает основной и, я бы сказал, исторически оптимистической идеи романа. Умножая познание действительности, главный герой романа Палумбо проходит через умножение скорби к еще большей нравственной активности, к стремлению бороться против той действительности, которую он в процессе своего горького жизненного опыта осознает не просто как аморальную, но и как социально несправедливую. Его, так сказать, естественный альтруизм приобретает конкретную направленность, а его «мужество отчаяния» постепенно становится мужеством нового сознания.

В начале романа Палумбо говорит о своем герое: «Нельзя сказать, чтобы Амитрано был убежденным антифашистом». Однако фашизм Амитрано не приемлет с самого начала и не скрывает этого.

Опасная репутация «горячей головы» отпугивает от Амитрано последних заказчиков, и все-таки он не сдается. Ему не раз предлагали вступить в фашистскую партию и сделаться в Трани «почтенным человеком», «но он всегда отказывался, хотя понимал, что с каждым днем это вредит ему все больше и больше». Нравственная сила простого труженика Амитрано с первых же страниц романа охарактеризована не только как его непреклонное стремление обеспечить материальное благополучие своей семье, но и как его внутреннее несогласие с таким общественным устройством, которое он считает несовместимым с нравственным достоинством человека.

В Бари антифашизм Амитрано продолжает оставаться пассивным. Однако его неприятие фашистской диктатуры становится здесь еще более решительным. Отвращение перерастает в ненависть. Это уже 1935 год. «В те дни многие ради куска хлеба для себя и своих детей, ради „места под солнцем“ вступали в армию и сражались в Африке против Абиссинии. Смелость, рожденная отчаянием, заставляет браться за оружие, надевать военную форму и убивать людей с иным цветом кожи, но с такой же красной кровью, как наша, людей, у которых, так же как и у нас, есть семья, дети». Авторская речь здесь, как это вообще характерно для «Заплесневелого хлеба», непосредственно сливается с внутренним монологом героя и как бы отражает его мысли. Мужество отчаяния могло заставить Амитрано пойти на воровство, но ничто не в состоянии заставить его принять участие в преступлениях итальянского фашизма. Об этом ярко свидетельствует все его поведение на площади Префектуры в пресловутый «День обручального кольца». Амитрано пока еще не вступил на путь сознательной, активной борьбы против фашизма, но внутренне он уже готов к этому.

Понимание того, что жизнь человека невозможна без борьбы, так же внутренне присуще Амитрано, как его нравственное и вначале даже не очень осознанное стремление к общественной справедливости. Обращаясь к умершему мастро Паоло, Амитрано говорит: «Жизнь продолжается. И борьба продолжается… Мне грустно, что ты умер. Мне очень грустно. Но по крайней мере твои страдания кончились. Не упрекай меня. Я говорю с тобой, как мужчина с мужчиной. Ты начал борьбу за жизнь раньше меня. Я продолжаю ее, и, как знать, может, и детям предстоит то же самое». До сих пор Амитрано боролся только за свою жизнь и за жизнь своих детей. Эту борьбу он вел в одиночку и потерпел поражение. Теперь, после того что он пережил и понял в Бари, Амитрано готовится к новой борьбе. И он начинает понимать, что одному человеку она не под силу. «Человек силен, лишь когда у него в руках оружие, а в высокоцивилизованном обществе, где жил Амитрано, таким оружием были законы, которые само это общество и устанавливало… Нельзя бороться одному, двоим, десяти, тысяче против десяти тысяч, ста тысяч, имеющих в руках оружие. Надо уметь выжидать и вооружиться терпением, уметь покоряться и хранить надежду, что придет время, благоприятное и для тех, кто сейчас безоружен. Эту надежду вселяет в человека вера в высшую справедливость, которая… является синонимом истинной морали, равенства людей, их подлинного братства и единства».

Еще герою «Налогового инспектора» Силио Транифило «хотелось чувствовать себя с кем-то солидарным, — ощущать, что братские узы связывают его с другими людьми в этом мире». Но это чувство носило у Транифило несколько отвлеченный характер и не спасло его от одиночества. Амитрано тоже чувствует себя одиноким. Однако в отличие от Транифило чувство это не приводит его ни к смирению, ни к признанию собственного бессилия. У Амитрано стремление к солидарности не просто более активно, чем у героя «Налогового инспектора»: оно яснее осознано им, как классовое чувство. Возвращаясь с площади Префектуры в «День обручального кольца», Амитрано думает: «Где взять силы подавить в себе ненависть, когда отвращение и злоба охватывают тебя? Кажется, все на свете вокруг тебя ликует, все против тебя, и ты один из немногих, кому непонятна эта радость, кто мешает ей, кто не участвует в борьбе против „демократическо-плутократическо-масонского“ мира. Чувствуешь себя одиноким, хотя знаешь, что на свете немало людей, имеющих такие же убеждения, как у тебя, людей, которые ежедневно и ежечасно страдают так же, как ты!..»

«Так почему же не смириться? Почему не подчиниться?» Но он тут же говорит себе: «Нет! В Милан!» Амитрано уезжает из Бари потому, что для него там нет работы, но также и потому, что он не сумел найти в Южной Италии той силы, которая смогла бы активно противостоять фашизму. Милан, куда едет Амитрано, является городом, где зародился фашизм, и городом, «где впоследствии происходили наиболее ожесточенные стычки, массовые забастовки». Побывав в Милане, Амитрано увидел там таких людей, которых он тщетно искал на Юге, — «людей, всеми силами противившихся фашизму». Он увидел миланских рабочих, «почувствовал среди них дух солидарности и жажду справедливости, которые всегда владели им». И Амитрано, этот простой труженик Юга, едет в Милан не только в надежде найти там работу, но также и потому, что он внутренне созрел для того, чтобы принять непосредственное участие в борьбе против фашизма, начатой пролетариатом Севера. Именно поэтому простая, печальная и правдиво суровая книга Палумбо заканчивается словами надежды.

Впрочем, «заканчивается» — не совсем точное слово. Роман как бы предполагает продолжение. И это действительно так. Являясь вполне самостоятельным художественным произведением, «Заплесневелый хлеб» в то же время, по замыслу Нино Палумбо, должен стать первой частью большой социально-исторической трилогии о борьбе итальянского народа против фашизма. «События двух других романов, — говорит Палумбо, — продвинутся во времени, В том числе и в „историческом“ времени, вплоть до Сопротивления. Человеческие общественные отношения, связи человека с другими людьми получат в них дальнейшее развитие и будут шире раскрыты».

Хочется надеяться, что Палумбо удастся осуществить этот смелый замысел. Хочется думать, что в последующих романах он уделит больше внимания, чем в «Заплесневелом хлебе», не только раскрытию связей человека с другими людьми, но и раскрытию богатства внутреннего мира человека, борющегося за лучшее будущее для своего народа. Если интересно задуманный роман «Заплесневелый хлеб», к сожалению, кажется иногда монотонным, то не только из-за того, что сюжет его рыхл, и не только потому, что автор его, как уже говорилось, увлекается порой натуралистическими описаниями, ненужными подробностями. Гораздо существеннее, как мне кажется, другое: тот интерес, который вызывает у читателя «Заплесневелого хлеба» человеческая индивидуальность его героев, быстро исчерпывается. Амитрано нравственно сильнее, чем Доменико Кесса и Силио Транифило, но внутренний мир его значительно беднее. Он меньше раскрыт изнутри, чем духовный мир героев предыдущих романов Палумбо, а также его последней повести «Длинные дни».

Можно пожелать, чтобы расширение социально-исторической проблематики сопровождалось в творчестве автора «Заплесневелого хлеба» дальнейшим углублением психологической характеристики персонажей. Тогда смелый замысел Нино Палумбо получит достойное его реалистическое воплощение.