Спустя час после встречи, так и не сумев сложить кусочки эмоциональной головоломки, я стояла и пялилась на спящего Кинича. Я погладила его золотисто-каштановые локоны. Казалось, они светились, как заманчивое полуденное солнце, льющееся в окно. Я злилась из-за того, что он сказал про Пиел, но поражена тем, что он выбрал свою роль, а не наши чувства. И его слова, что ничего не может поделать с этим, ничего для меня не значат.

А всё равно больно. Полагаю, часть меня, ошибочно, поверила, что его чувства ко мне — какими бы они ни были — будут сильнее божественных инстинктов или багажа в семьдесят тысяч лет, который включал в себя веру, что мы никогда не сможем с этим справиться.

Но его чувств ко мне недостаточно. Недостаточно… меня. На самом деле, он хотел рискнуть всем, лишь бы разделить нас. И правда в том, что я боялась опять остаться одной. У меня нет сил, чтобы выжить в этом новом мире, в который меня втянули.

Я стянула красную повязку и пригладила, теперь уже короткие, волосы. Как ни странно, но я скучала по ним. А ещё по маме, своей жизни и дурацким волосам. И я буду скучать по Киничу, находящемуся так близко со мной. Он был частью меня, и мне нравилось это. Даже слишком. Я все поглядывала на большие стеклянные двери, выходящие во внутренний дворик и бескрайние просторы пустыни.　

— Тебе должно быть ненавистно застрять внутри ничтожной Пиел, — пробормотала я себе под нос.

«Нет, Пенелопа. Как ты можешь такое говорить после всего, что произошло между нами?»

— Как могу? — прошептала я.

«Я говорил тебе раньше, что мои чувства к тебе… сложные».

— Тьфу! Что это значит, Кинич?

«Как уже говорил, я не способен дать тебе то, что ты заслуживаешь и в чём нуждаешься, потому что мои личные нужды всегда будут на втором плане. Их затмевает защита человеческой расы — расы, которая включает и тебя».　

По какой-то причине образ сирот из его альбома всплыл в сознании. Мы никогда не говорили о них — в конце концов, я рылась в его вещах (упс) — но человек не будет совершать такие добрые поступки, не отдавая всего себя делу, хотя уверял, что не может так. Нет, в этом мире не было никого сознательнее Кинича. Так в чём настоящая причина?

— И что, по-твоему, мне нужно?

«Например, то, что мужчина даёт женщине, когда обещает любить её сильнее всего на свете».

Но мне ведь это не надо, да?

Ладно. Боже. Возможно надо. Или, может мне просто необходимо знать, что он любит меня, и этого было бы достаточно. Я уже совсем ничего не понимаю.

Я вздохнула. Мы оба ходили по замкнутому кругу.

— Хорошо, тогда, давай поступим по твоему.

«Пенелопа, я хочу, чтобы ты знала… — он замолчал, — быть рядом с тобой так близко дар. Это позволило мне увидеть твоё сердце и узнать, какое прекрасное ты создание на самом деле. Твоя целеустремлённость сильнее моей, и мне немного стыдно. Но пойми, у меня есть судьба, которую необходимо исполнить, как и у тебя».

— Судьба? У меня?　

Единственно, что включено в мою судьбу это — найти маму, затем принять горячую, расслабляющую ванну и устроить марафон мелодрам, поедая при этом пончики.

«Да. У тебя. А остальное неважно».

— Звучит немного обременительно. Может, поделишься этой загадочной судьбой, которая уготована мне?

«Я не знаю».

Здорово.　

— Ты свою-то знаешь?

Прошло несколько минут, прежде чем он ответил:　

«Хочу верить, что знаю».

— Ты не собираешься со мной этим поделиться?

«Нет».

Ничего себе.

— Должны ли мы разрывать связь? Это рискованно?　

А что если живым ему не выбраться?

«Я тоже боюсь».

— Может они захватят Мааскаб, и мы сможем узнать, как отменить… — о чёрт, как бы мне это обозвать и чтобы оно не звучало по-идиотски? Чары? Заклинание… Тьфу! Кому какое дело — «шнягу» — Господи. Прекрасно, Пен, — то, что они с нами сделали.

«Мы не можем ждать. Если есть шанс вернуть меня в мою оболочку, то я воспользуюсь им. Думаю, что Великая Война наступит раньше, чем мы ожидали, и для победы моя помощь будет не лишней.

А мы должны победить. Я не могу допустить, чтобы мир пал и ты вместе с ним». — На секунду он замолчал. — «Мне тяжело думать о том, что с тобой может произойти».

И тогда стены разрушились. Его признание лишь укрепило мою любовь к Киничу.

Ну, чёрт подери! Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт!　

— Ты вот просто взял и сказал это? Именно в тот момент, как я уже решила ненавидеть тебя.

Кинич усмехнулся.　

«Аххх. Вот она. Моя милая Пенелопа. Готовая внести легкомысленность в любую ситуацию — даже столь сложную, как эта».

— Вот такая я.

Да, я всегда становилась несерьезной только потому, что в ужасе и не хочу, чтобы Кинич знал это. Тогда я и поняла кое-что: мне нужно верить в эту любовь — независимо от того, насколько сложной, причудливой и невероятной она казалась, и я должна была донести эту веру до Кинича.

Со временем, возможно, мы найдем истинные причины, почему я хожу по земле. Возможно, эта причина разрешит его внутренний конфликт. В любом случае, другого выбора для нас нет, кроме как двигаться вперед. Следовать нашим судьбам. Пончики включены.

«Произнеси это, Пенелопа. Произнеси до того, как мы начнем сомневаться».

Я сжала кулаки. Ты сможешь. Не бойся. Верь. Верь.　

— Ты уверен?

«Ты должна», — произнес он.

— Знаю, — прошептала я, смахнув слезы с глаз. — Я люблю тебя. — Я знала, что он не ответит взаимностью, но мне уже все равно.

Поцеловав его в холодные губы, я положила голову ему на грудь и прочитала слова, которые Фейт написала на бумажке после встречи.　

— Catcha lum tumben caah.

Когда комната внезапно превратилась в вакуум, лишенный света и звука, у меня перехватило дыхание. Голова закружилась, а тело пробрала дрожь.

Затем я закрыла глаза.

Всё кончено.

* * *

Сработало?

С ужасом я задержала дыхание и накрыла ладонями лицо. Что если открою глаза и найду холодное мертвое тело Кинича?

Ну, тогда он уже вернулся в сенот и получил новое тело.

Но, чтобы узнать произошло ли это или нет, нужна пара дней

Я чувствовала, что весь мой мир балансирует на вершине огромной шпильки, где стоять также было больно, как падать.

Подглядывая сквозь пальцы, я сосредоточилась на теле, которое лежало передо мной.　

— Да! Да! — вскочив, закричала я. Его грудь вздымалась, а цвет лица обрел нормальный оттенок. Сработало!

Я наклонилась к нему и поцеловала в губы. Они были теплые!

— Кинич! ты меня слышишь? О, боже мой. Сработало, Кинич!

Ничего не происходило, и застыла на месте.

— Кинич? — потрясла я его за плечи.

Ничего.

О нет. Нет. Нет! Что-то не так, опять, блин не так. Внешне Кинич выглядел нормально: великолепным, сильным и невероятно неотразимым, и серьёзно, действительно великол…　

Прекрати похотливо глазеть на него, идиотка! Он не приходит в себя.

Мне нужна помощь. Да, помощь! Другие боги точно знают, что произошло.

Я соскочила с кровати и помчалась к двери.

— Пенелопа?

Я остановилась.

— Куда ты собралась? — глубокий голос произнес это так же ясно, как день.

Я развернулась на пятках, сердце готово выпрыгнуть от восторга, потому что на меня смотрят самые поразительные глаза цвета аквамарина.　

— Кинич! Сработало! Ты вернулся в своё тело!

Я так быстро побежала обратно, что споткнулась и упала на него.

— Хмм. Думаю, ты очень рада видеть меня, — сказал он низким и хриплым голосом.

Было удивительно чувствовать его тело под своим. Гораздо лучше, чем удивительно. Я прильнула к нему поцелуе, отдавая через него каждую унцию эмоций.

Он быстро перевернул меня и плотно прижался ко мне между бедер.　

— Боги, как превосходно, Пенелопа, — прошептал он, всё ещё не сводя с меня взгляда.

— Потому что я такая, — в шутку сказала я.

— Не могу не согласиться.

Дверь распахнулась, и Эмма с Гаем уставились на нас.

— Вот чёрт! Извините! — отвернувшись, сказала Эмма.

Гай, с другой стороны, выгнул бровь и улыбнулся.

— Рад видеть, что ты… встал, брат.

— Вон! — зарычал Кинич.

Эмма потянула Гая за собой и захлопнула дверь. По мере того, как они отдалялись от комнаты, их голоса стихали.

Кинич встал у подножья кровати и сорвал с себя футболку. Выражение его лица было свирепым и решительным.

— Ты делаешь то, что я надеюсь, ты делаешь? — спросила я, не в состоянии удержать возбуждение, которое проносилось по телу.

На его лице появилась улыбка, от которой я тут же растаяла.

Я вздохнула. Эти губы…

— Никаких фантазий, — сказал он глубоким, решительным голосом, — никаких снов. Пришло провести время вместе и быть уверенными, что это произошло.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала я.

Не отводя взгляда, он стянул с себя льняные штаны и встал передо мной совершенно голый.

Я упивалась им. В моих снах он был совершенен. Но в реальной жизни он просто великолепен — каждый дюйм, начиная с отрезанных волос, цвета солнца до накаченных бицепсов с выпуклыми мощными мышцами. Его точеная грудь и рельефный пресс были твердыми и загорелыми, как и мощные бедра. А его мужские вкусняшки… Вау. Что тут можно сказать? Его член, налитый кровью, был огромным и торчал, как ракета с тепловой системой самонаведения.

— Я практически уверена, что той ночью мы не переспали, — сказала я, практически мурлыкая, — потому что, если бы мы это сделали, я точно не смогла бы ходить на следующий день.

На его восхитительных губах появилась улыбка.

— Мы проверим эту теорию.　

Кинич наклонился и, схватив за ноги, притянул меня к себе, а его член уперся мне в живот.

— Я хочу, чтобы ты знала, — прошептал он, — что после того, как я продемонстрирую тебе все фантазии, мы обсудим несколько важных деталей, начина с тех, что происходит со мной, когда ты флиртуешь с моими братьями.

В голове вихрем закружились эмоции и мысли. Он категорически отказывался верить, что у нас есть будущее, но ясно дал понять, что делиться мной не намерен. Было также ясно, что он не в состоянии противостоять умопомрачительному притяжению, которое мы испытывали.

Всё так… сложно.

— Звучит, — слова застряли в горле, — как х-х-хороший план.

Он отпустил меня и схватил полы футболки. Я не успела заметить, как мой бюстгальтер оказался на полу, рядом с футболкой.

Кинич смотрел на мою грудь, медленно скользя теплыми, сильными руками по бокам бедер, талии и грудной клетке, пока не достиг возбужденных сосков. Его голодный взгляд напоминал мне дикого зверя, выжидающего добычу.

Кинич облизал губы, и на мгновение я подумала, что он втянет в рот мой сосок. И Боже, как же я об этом мечтала. Фантазировала о его горячем, влажном рте, который дразнил бы вершинки моих грудей. Но, он просто гладил и зачарованно смотрел.

— Мне нравится, как ты на меня реагируешь.

Кинич медленно опустился на колени и сжал мои бедра.

Когда он притянул меня, оставляя нежные поцелуи внизу живота, я резко выдохнула. Большими руками он скользнул к поясу моих джинсов и потянул их вниз, полностью раздевая меня.

Тихий первобытный звук вырвался из его горла, прежде чем Кинич поцеловал мой пупок и скользнул к линии бикини.

От предвосхищения, что Кинич может сделать, меня бросило в дрожь. Но он воздержался от ныряния прямо к чувствительной, горячей плоти между ног. Пульсирующее напряжение было почти невыносимым.

Подхватив меня под попку, Кинич запечатлел долгий поцелуй чуть выше моего пульсирующего, чувствительного бугорка.

Я задрожала.

И желала, чтобы Кинич пошел дальше, глубже и поэтому, сжав в кулак его густые волосы, я притянула его ближе. Господи, ожидание убивало. Он сделал всё, чтобы во мне вспыхнул огонь, и ничего, чтобы потушить его. Теперь задыхаясь, я была готова. Каждое интимное место покалывало от возбуждения.

Он медленно поднимался, и тлеющий взгляд в его глазах обещал одно: в конце ночи не останется ничего. Кинич собирался меня сожрать, планировал брать меня снова и снова, пока бы от оргазмов я не стала испытывать боль и полностью не истощилась.

Мне нравился, нравился, нравился такой план.

Когда он встал во весь рост и прижался ко мне. В этот момент я осознала, что мы оба голые и прижимались друг к другу.

И это казалось таким правильным. Приятным. Райские ощущения.

Он резко развернулся и направился в сторону ванной, захватив с собой его налитые мужские вкусняшки.　

— Эй! Ты куда?

Он исчез в ванной комнате.　

— Душ. У нас есть незаконченное дело.

Вспоминая наш горячий, мысленный секс в душе, у меня перехватило дыхание.

— Б-б-будь здесь.

Мне нужно остыть, иначе я и секунды не продержусь.

Я тряхнула головой.

Этот мужчина — моя погибель. Казалось, я могла справиться со всем: потерей, информацией, что я, возможно, потомок невропатического бога, сражением с ужасным отродьем Сатаны — жрецами Майя со сверхчеловеческими силами… Но этот мужчина — моя ахиллесова пята. Я не могу отказать ему ни в чём. Я бы жизнь отдала только, чтобы услышать его смех, пожертвовала бы всем, чтобы знать, что он в безопасности, счастлив и доволен. Даже после того, как он сказал, что вместе нам не быть.

Он был моей личной загадкой. А значит проверкой моей воли и веры.

И я собиралась победить.

— Ты идешь, женщина? — выкрикнул он из ванной.

Я широко, и что ни на есть, искренне улыбнулась.

— Ох, уж не сомневайся в этом.

— Не забудь надеть ожерелье! — напомнил он.

Точно. Черное нефритовое ожерелье. Без него бог не может быть с человеком.

Интересно они изнашиваются или устаревают?

— Думаю тебе придется сделать упаковку таких! — прокричала я.