Откройте свою почтовую программу. Не стесняйтесь, рано или поздно вы все равно бы это сделали. Помните про дыхание!
Следующие несколько дней спокойно занимайтесь своими онлайновым делами, но обращайте больше внимания на то, как вы работаете с почтой. Начните с подсчета ежедневных обращений к почтовой программе. Запишите, сколько раз в день вы открываете почтовый ящик и проверяете входящие сообщения, как часто вам приходят уведомления о новых письмах (и на смартфон тоже). Запомните, где именно вы проверяете почту - на работе, в машине, на кухне, у экрана телевизора, в туалете (давайте по-честному). Затем посчитайте, сколько времени уходит на чтение имейлов, ответы на письма и создание новых сообщений. Секундомер не обязателен - округлите получившееся число.
Промышленные инженеры и коммерческие дизайнеры постоянно ведут такие наблюдения. Их результаты показывают, как бездумно мы пользуемся компьютерами, не отдавая себя отчета в том, сколько времени проводим в Сети. Джесси Фокс, преподаватель университета штата Огайо, рекомендует студентам вести медиадневник для отслеживания всех контактов с социальными медиа, телевидением, компьютерными играми. Поначалу студенты жалуются на сложность задания («Слишком много возни!»), но результаты поражают всех: предполагаемая «минутка в социальных сетях» превращается в два часа в день на Facebook, а на «сыграем по-быстрому онлайн» уходит тридцать часов в неделю.
Перед началом эксперимента Джесси просит студентов подготовить список всего, что они хотели бы сделать, хотя и чувствуют, что им не хватит времени. Записи должны быть подробными, например: раз в три дня - час занятий спортом, четыре часа в неделю -посещение новых мест, полчаса каждый день - кофе с друзьями, двадцать минут в день -стирка и уборка. Когда студенты сравнивают оба списка, то выясняется, что восемь часов потрачено на компьютерные игры, вместо того, чтобы заняться чем-то другим. Это и заставляет студентов серьезно задуматься.
Но в нашем случае подсчет времени, затраченного на работу с почтой, - всего лишь начало. Для современного человека электронная почта очень важна. Люди, привыкшие к более формальным средствам бизнес-связи, не раз отмечали, что электронные сообщения, в отличие от «настоящих писем», не дают возможности подумать или удачнее сформулировать мысль, а также поощряют небрежное, неряшливое мышление. Возможно, и так, но от имейлов мы никуда не денемся, и правильность работы с электронной почтой очень важна - и для наших адресатов, и для нашей профессиональной репутации, и для нас самих.
Давайте забудем о методах лайфхакинга, о скорости и расторопности. Вполне вероятно, что коллег интересует не количество написанных нами сообщений и не скорость получения ответов, а содержание наших посланий.
Поэтому не просто подсчитайте время, затраченное на работу с почтой, а серьезно задумайтесь, сколько важных сообщений вы получаете ежедневно - тех, что предоставляют полезную информацию, и тех, которые требуют срочного ответа. А сколько вам приходит спама? (Проверьте фильтр и удалите все ненужное. Вы не из тех, кто верит оповещениям о многомиллионном денежном переводе из нигерийского банка!) Таким образом, вы узнаете, сколько времени вам требуется посвящать электронной почте.
А теперь проследите за уровнем вашего внимания и за эмоциональным состоянием до и после проверки ящика. Вы возбужденно напряжены, открывая почтовую программу, потому что ожидаете срочных известий? Или потому, что вам скучно? Или потому, что десять минут не заглядывали в папку входящих сообщений? Есть ли у вас конкретная причина или это рефлекторное действие, развлечение в длинной очереди за кофе, попытка отложить работу над сложным проектом?
Как вы себя чувствуете после проверки входящих сообщений? Лучше, чем раньше? Изменилось ли ваше настроение? Как быстро вам в голову приходит мысль, что пора бы посмотреть, нет ли нового письма?
Проведя неделю подобных наблюдений, осмыслите полученные данные и разработайте план действий. Вы тратите на почту X часов ежедневно, Y раз проверяете почту и читаете Z важных сообщений, и все это улучшает ваше настроение в N процентов времени.
Полученные цифры кажутся слишком высокими? Давайте выясним, как их снизить.
Начнем с вашего самочувствия. В какое время дня проверка почты приносит вам наибольшее удовлетворение? Если вы можете дать ответ, то первый шаг ясен. Попробуйте несколько дней открывать электронный ящик именно в это время. Прекратите тянуться к телефону в магазине и лифте: убирайте айфон подальше. Продолжайте записывать, как часто вы проверяете почту, сколько времени у вас на это уходит, какая часть сообщений стоит вашего внимания, как вы себя чувствуете во время их прочтения. Затем сравните эти цифры с полученными в результате прошлого эксперимента.
С другой стороны, если вам просто хочется поменьше времени уделять имейлам, попробуйте отвести для проверки почты конкретные часы (несколько раз в день).
Пересмотр привычек включает в себя ряд мелких наблюдений и экспериментов, но конечный результат значит многое: это наглядный пример переформирования расширенного сознания. Придется много наблюдать за собой, пробовать различные способы взаимодействия с техникой, а затем сделать осознанный выбор. Другими словами, следует обратиться к самоэкспериментированию. Самоэкспериментированием (опытами на себе) называют систематические наблюдения за физическими и психологическими реакциями на конкретные раздражители или события. Наукой подобные опыты воспринимаются неодобрительно, поскольку они субъективны и ненадежны. Но в последнее время они стали пользоваться популярностью: появились недорогие и простые в использовании устройства мониторинга, генерирующие точные и объективные данные, а также гибкие аналитические инструменты, способные обрабатывать обширные массивы информации. Самоэкспериментированию также содействует и рост онлайн-сообществ, объединяющих пользователей, которым необходимо найти конкретные решения сложных медицинских проблем. Опыты на себе проводят и лауреаты Нобелевской премии (к примеру, Барри Робертс и Робин Уоррен, доказавшие, что язву желудка вызывает бактерия Helicobacter pylori), и страдающие хроническими заболеваниями пациенты, и успешные спортсмены.
Самоэкспериментирование требует как пристального внимания к технологии и к самим себе, так и наблюдения за тем, как работают устройства, как они с нами взаимодействуют в самых разных обстоятельствах. Этот метод позволяет определить неявные пользу и вред новых технологий, их непредвиденное воздействие на наше мышление и неожиданно возникающие навыки и умения (иногда очень ценные).
Все мы обладаем разной способностью к концентрации внимания и по-разному реагируем на раздражители: то, что мешает сосредоточиться одному, другому помогает. Прислушайтесь к себе, и вы поймете, что именно поможет вам выработать созерцательный подход к информационным технологиям.
В первые же дни наблюдений мы понимаем, что даже знакомыми с детства гаджетами можно пользоваться с большей осмысленностью. Иногда такая способность подлежит развитию, но иногда она возникает стихийно, и в этом случае следует заранее подготовиться к последствиям.
Это осознание нашло на меня одним прекрасным днем, когда мы с женой шли пешком из Кембриджа в деревушку Гранчестер. Нам хотелось побывать в знаменитом кафе «Орчард» на берегу реки Кем. Вот уже век поклонники классической литературы следуют по стопам Руперта Брука, когда-то покинувшего «неулыбчивый» Кембридж. Знаменитый поэт нашел свой «мир святой вдали от дел» всего в нескольких милях от Кембриджа (кстати, примерно на том же расстоянии от городка Конкорд, у Уолденского пруда, построил свою хижину Генри Дэвид Торо). Покой и созерцание часто оказываются гораздо ближе, чем мы думаем.
Мы шли на юг вдоль реки Кем, к Гранчестерским лугам. Пологая долина с ее фермами и рощицами восхищала своей тихой красотой. Вдали виднелись готические шпили кембриджских колледжей. Возникало чувство, что этотуголок не изменился с 1452 года: именно тогда землю приобрел Королевский колледж, в том же году родился Леонардо да Винчи, а Иоганн Гуттенберг напечатал первую Библию. У воды мирно паслось стадо коров. Наконец мы дошли до Гранчестера, по узкой улочке обогнули церковь и увидели «Орчард».
Наша экскурсия была из числа тех, что вдохновляют на фотографирование, поэтому я захватил с собой камеру и пару объективов. Мой отец был страстным фотографом-любителем, а я увлекся съемкой после того, как сам стал отцом семейства, вдобавок появились первые цифровые фотоаппараты. Для меня камера служит предметом, искажающим документируемые события («Все быстренько собрались у памятника! Улыбочка!») и отвлекающим внимание фотографа с объекта съемки на себя. Я с легкостью ухожу в технические аспекты фотографирования и могу часами изучать виртуальные линзы Hipstamatic, ретро-приложения к айфону. С таким же упорством я в детстве осваивал лабиринт игры «Лакман». И все же мне очень нравится основательная четкость хорошей камеры. Цифровая память способна хранить огромное количество фотографий, и, по счастливой случайности, некоторые получаются неплохо. Такое отношение поощряет расточительность, скорость, отвлеченность и рассеянность, а не мастерство фотографа, умение «видеть картинку», внимание и наблюдательность. Зачем долго примеряться и ловить момент, если можно рискнуть, предположив, что из множества снимков один удастся?
Конечно, бывало и так, что я чересчур увлекался документированием события, забывая его переживать. Но когда мы шли через Гранчестерские луга, я, к своему удивлению, понял, что камера в руках меня воодушевляла, способствовала слиянию с окружающим. Я присматривался к ландшафту, обращал больше внимания на движение, игру света и тени, блики на воде и восхищался контрастом различных оттенков зеленого и коричневого.
Я не разглядывал местность в поисках «удачного кадра». Много лет назад я сообразил, что моментальные результаты, предоставляемые цифровой камерой, постепенно уменьшают разрыв между увиденным и запечатленным изображением, улучшая мою способность найти подходящий ракурс и место для съемки. Однако на пути в Гранчестер я вдруг заметил, что больше не обращаю внимания на камеру - я сосредоточился на окружающем. Фотографии возникали непроизвольно, из моих наблюдений за перемещением теней по траве или за оттенками серого в облаках. Мне вспомнилась книга Ойгена Герригеля об искусстве стрельбы из лука: автор много лет пытался добиться того, чтобы стрелы срывались с тетивы, будто лепестки вишни с дерева. Я внезапно понял, что возможно найти такой же способ идеального взаимодействия и с фотокамерой.
Опыт буддийских монахов-блогеров показывает: любыми устройствами следует пользоваться осознанно. Позже я узнал, что даже фотосъемку можно превратить в форму созерцания. Томас Мертон, монах-траппист, автор книги «Семиярусная гора», наверное, самый известный христианский подвижник XX века, к концу жизни обнаружил, что фотокамера способна стать инструментом для «напоминания о том, что я упустил из виду, и для помощи в создании новых миров». Этот пример служит наглядным доказательством того, как знакомые технологии способствуют развитию отношения «открытости и восприимчивости к увиденному».
Меня не оставлял в покое один вопрос: откуда взялась моя новообретенная способность к концентрации внимания на окружающем? Неужели она является эффектом сопряженности с камерой? Конечно, я уделял особое внимание каждой детали, потому что не расстаюсь с фотоаппаратом, иначе вряд ли подметил бы отражения, оттенки, текстуры... Получается, что технология учит меня видеть мир по-новому, не человеческим взглядом, а глазами машины? Сложно сказать. Если бы я умел рисовать карандашом или писать картины акварелью, то наверняка заметил бы другое -викторианский искусствовед Филип Гамертон утверждал, что акварель учит смотреть на мир с точки зрения пространства и тонов, а карандаш помогает видеть четкие линии и тени. Но у любой техники, даже у очков, есть недостатки, и всякому восприятию свойственна характерная неполнота: ученые доказали, что наше вдение окружающего мира балансирует на грани между алчным «потреблением» и «тщательным отбором». Любое видение выборочно.
Камера в руках папарацци и фотожурналистов - это инструмент для вторжения в чужую жизнь. Однако фотоаппарат может служить и напоминанием об «открытости и восприимчивости к увиденному», средством сближения с миром вокруг нас, а не отдаления от него.
Сопряжение с камерой вдохновляет меня на выход за пределы моих способностей, заставляет видеть тщательней. С фотоаппаратом я вижу больше, чем без него. Камера подпитывает мое внимание, а не становится его центром. Она предоставляет мне замечательную возможность наблюдать за окружающим миром, понять, как я его вижу, осознать неведомые прежде глубины увиденного. Мое сопряженное «я» может стать созерцательным «я».
Спустя несколько месяцев я открыл для себя еще один способ вдумчивого использования техники, позволяющий погрузиться в состояние «потока», - глубокое сопряжение, предоставляющее возможность избежать зависимости и улучшить способность распределять внимание. К тому времени мы вернулись домой, в Калифорнию, и я начал играть в Mario Kart на игровой консоли Nintendo Wii.
Для тех, кто не в курсе, Mario Kart - это гоночная игра; контроллер Wii выполняет функцию руля, а с помощью кнопок можно увеличивать скорость, тормозить и швыряться виртуальными предметами в соседних водителей. Нам игра очень нравится, хотя и настольные игры на полках не пылятся, так что обычно мы вместе выбираем, во что будем играть, но, как правило, устраиваем гонки несколько раз в неделю.
В отличие от многих родителей, меня не беспокоит пристрастие детей к компьютерным играм. Разумеется, я не хочу, чтобы мои отпрыски целыми днями сидели с джойстиком в руках вместо того, чтобы читать или гулять на свежем воздухе, но в целом к играм я отношусь спокойно. Если честно, я сам с детства ими увлечен. Можно сказать, мы вместе выросли. Моим ранним увлечением был аркадный автомат PONG — одна из первых в мире видеоигр. Подростком я проводил долгие часы за интересными скролл-шутерами -Defender, Xevious, Missile Command, Star Wars, Battlezone. В начале 1980-х годов, приехав на лето в Японию, я почувствовал себя в своей стихии: здесь, на родине Nintendo и Namco, создавались мои любимые игры. Видеоигры для меня были частью взросления, и неудивительно, что мои дети от них тоже в восторге.
К сожалению, игры - это не только веселье. Я слишком много времени провел в галерее игровых автоматов, нажимая на одни и те же кнопки, не в силах переключиться на что-то новое. От игр легко впасть в зависимость, ной о книгах можно сказать то же самое. Я не хочу запрещать своим детям заниматься любимым делом, я хочу, чтобы они были и читателями, и геймерами одновременно. Когда мы играем вместе, я делюсь с ними опытом, ненавязчиво подсказываю, как правильно играть и быстрее выигрывать. Моя жена-учительница и я не прочь ответить на любые вопросы (например, почему банкомат сначала возвращает вашу карточку и только потом выдает деньги), поэтому для наших детей каждое занятие, даже самое простое, превращается в интересный эксперимент и импровизированную лекцию.
Мы играем в Mario Kart, потому что нам нравится, но это не единственная причина: незамысловатая игра щедро вознаграждает за умения и опыт. Некоторые игры настолько сложны, что даже взрослому образованному человеку не разобраться во всех целях и элементах управления. Основам Mario Kart можно научиться за пару минут. Есть игры, поощряющие яростное соперничество, злость и агрессию. Их мы не признаем. Игроку, желающему выиграть в Mario Kart, нужно сохранять трезвый ум, бдительность, терпение и быстроту реакций - игра поощряет упорство и вознаграждает за приобретенные умения.
Mario Kart также учит концентрации внимания. На первый взгляд, игра показалась мне слишком шумной, перегруженной звуковыми и визуальными эффектами, однако едва я взял в руки джойстик, как случилось удивительное: мой ум быстро отбросил все лишнее -шум толпы, вывески и звуковые эффекты. Я не отвлекся на окружающее, а сфокусировал внимание на извилистой дороге и машинах передо мной. Дело в том, что под напряжением или при сосредоточении поле зрения сужается - тот же эффект возникает и при игре в Mario Kart, и я его особо отметил.
Мне захотелось, чтобы мои дети тоже ощутили этот эффект и поняли, что происходит при игре. Я полагал, что если они осознают и усвоят это явление применительно к играм, то впоследствии смогут развить его на практике и применить в иных областях. Однако добиться цели было непросто. Когда мы садились играть, мой сын болтал, не переставая, чем очень мне мешал. Пришлось объяснить ему, что совместная игра - это как поход в кино в компании друзей, и нужно уважать их желание сосредоточиться. Великие игроки побеждают, продолжал я, потому что умеют без остатка отдаваться действию, и способность концентрировать внимание становится важнее происходящего на экране.
Мой сын теперь болтает меньше, и каждый вечер они с сестрой на собственном опыте узнают, какая награда положена терпеливому и внимательному, а в том случае, если в игру вступаем мы с женой, - как, проиграв, «сохранить лицо».
Конечно, с неделей в буддийском монастыре это занятие не сравнится, но оно помогает осознать преимущества сосредоточенности и спокойствия, увидеть, что победа в любой игре обеспечивается вдумчивой осмотрительностью игрока, а также демонстрирует преимущества игр, способствующих вхождению в «поток». Необходимость объяснить свою точку зрения на наглядном, а не на абстрактном примере заставила меня задуматься над тем, почему мне нравится Mario Kart, чем игра в компании отличается от игры в одиночку. Когда я объяснил самому себе принцип вдумчивой игры, я стал вдумчивым геймером.
Самоэксперимент помогает освоить вдумчивое использование информационных технологий, понять, как различные устройства меняют, улучшают или усложняют нашу жизнь, деятельность и когнитивные привычки. Например, мы поймем, какими причинами руководствуемся, когда перед нами встает выбор инструментов для чтения и письма: книга, бумага и ручка или электронный документ, планшет и клавиатура.
Этот обыденный выбор имеет большое значение. Проводится много дискуссий по поводу будущего книг и чтения, но по иронии судьбы то, что в центре внимания оказались литературные и новостные издания, отвлекло нас от других, более существенных различий печатного и цифрового текстов.
Мы живем в мире, пресыщенном текстом. Мы видим и реагируем на слова в газетах и журналах, на дорожных знаках и упаковке, на одежде и приборных панелях и в массе самых разных мест. (Вдобавок книги - это еще и каталоги, атласы, учебники, энциклопедии, руководства по эксплуатации, пьесы, детские книжки-раскраски и прочее.) Наше взаимодействие со словом столь же разнообразно, как места и условия, в которых мы сталкиваемся с ним: мы смотрим на дорожные знаки, сидя за рулем; просматриваем первые полосы газет за завтраком; проверяем веб-страницы на работе; читаем романы в кресле самолета или сказки детям перед сном. Чтение подразумевает широкий спектр деятельности, на которую оказывают влияние место, намерения и средства.
Сейчас книги чаще читают для работы, а не ради удовольствия - наша деятельность требует глубоких знаний. Чтобы понять, как люди выбирают время для чтения, я взял интервью у ряда педагогов, ученых, инженеров и психологов. Они читают на работе, на досуге и детям. Источниками информации выступают различные блоги, технические журналы, философские трактаты и научные монографии, романы и поэтические сборники, буквари и подростковая литература.
Мы живем в квантовом мире литературы, где слово может быть или печатным, или цифровым. Как ни странно, все мои респонденты вывели свои собственные версии принципа дополнительности Бора, который утверждал, что электрон в зависимости от наблюдателя может быть или частицей, или волной. Для опрошенных мной читателей слова предстают битами или атомами - в зависимости от аффорданса экрана или бумаги.
Термин «аффорданс» (восприятие объекта и его характерных особенностей в зависимости от его предназначения) введен Абигейл Селлен и Ричардом Харпером в книге «Миф безбумажного офиса». (Харпер заведует группой социоцифровых систем в кембриджском подразделении Microsoft Research и в свое время пригласил меня провести там мой творческий отпуск.) Изучая, почему бумажные носители не исчезли со столов государственных учреждений и лабораторий, из компьютеризированных полицейских фургонов и центров диспетчерского управления воздушным движением, исследователи обнаружили, что для эффективной деятельности (как совместной, так и в одиночку) люди по-прежнему опираются на физические качества бумаги. Производители компьютеров относятся к бумаге, как к прискорбному технологическому тупику, считают ее существование вредной привычкой, однако организации и учреждения по-прежнему полагаются на легкость, гибкость, прочность, сминаемость и удобство переноски. Сила бумаги - вее аффордансе.
Все опрошенные мной читатели задумывались над тем, как характерные особенности печатных и цифровых носителей информации соответствуют привычным для нас методам чтения, характеру и содержанию прочитанного, а также причине чтения и способу дальнейшего применения полученных знаний. Для моих респондентов Интернет является прежде всего источником новостей и изменчивого контента, где можно добыть интересную, но несущественную информацию. Печатная книга является для них не символом культурного превосходства, а физически весомым предметом, способствующим сосредоточенному чтению и усвоению серьезного материала.
Элизабет Данн, антрополог из университета Колорадо в Боулдере, сформулировала эту мысль так: «Если мне нужно что-то бегло просмотреть, то я беру в руки электронную книгу, но если необходимо что-то усвоить, то я выбираю печатные страницы. Для работы, требующей внимательного прочтения материала или составления комментариев, электронная книга мне не поможет. Поэзию тоже невозможно читать с экрана. Я не удерживаю в памяти прочитанное на компьютере, не в состоянии осмыслить и переработать его». Стивен Херрод, главный технический директор компании VMware, с ней согласен. В дорогу он берет электронную «читалку», но статьи обычно распечатывает, потому что над ними «предстоит думать».
Бумажные носители незаменимы в том случае, если требуется читать, ни на что не отвлекаясь. Вдобавок это очень тактильный тип чтения. Многие делают в книгах пометки, оставляют краткие замечания на полях, читают несколько книг одновременно - своего рода нелинейное, перекрестное чтение. Писательница Нэнси Этчеменди объясняет: «При работе над сложным текстом или со справочным материалом я люблю писать комментарии на полях, отмечать ход рассуждений, делать закладки». Сотрудник Microsoft Research Джон Ли Хо подтверждает: «Если мне присылают что-то важное по электронной почте, тояв первую очередь все распечатываю, раскладываю на столе, делаю пометки, черкаю. Я не занимаюсь вдумчивым, серьезным чтением онлайн».
Вещественность печатной книги незаменима для людей с хорошо развитой зрительной памятью. Элизабет Данн запоминает идеи, визуализируя расположение предложений на странице. Если она читает книгу на Kindle, то помнит только общее содержание, а для серьезной вдумчивой работы пользуется бумажными носителями. В моем понимании серьезное чтение включает в себя пометки, подчеркивание, написание примечаний и комментариев: это особое искусство, требующее физического взаимодействия, ощущения бумажного листа. Экран этого предоставить не может. Полвека назад Ванневар Буш, профессор Массачусетского технологического института, изобретатель системы гипертекста, считал, что подобное интерактивное, насыщенное чтение станет возможным с помощью устройства Memex, придуманного ученым в 1945 году. Однако и в наше время те, кто стремится к получению прочных знаний, предпочитают читать на бумаге.
Необходимость в физическом взаимодействии с бумажными носителями объясняет, почему ни один из опрошенных мной читателей не покупает детям электронные книги. Мои респонденты по-прежнему верят, что детям нужны бумажные книги, которые можно потрогать, понюхать, погладить (книжки-малышки на планшете - не то же самое), послушать перед сном и даже попробовать на зуб. Когда вы читаете сказку малышу, сидящему у вас на коленях, - это материальный, интерактивный вид чтения.
Чтение, не предполагающее интеллектуальной вовлеченности, предъявляет меньше требований и к читателю, и к носителю, не опирается на аффорданс и с большей легкостью принимает цифровой формат. Элизабет Данн показала мне свою «читалку», до отказа заполненную развлекательными романами и научными статьями, с которыми «следует ознакомиться». Электронным устройством пользуются, когда нужно «убить время». Путешественники, которые не могут взять с собой тяжелый том, уезжая в далекие края, тоже предпочитают электронные книги. Один из опрошенных признался, что взял с собой Kindle в Антарктиду. В долгом перелете хочется почитать что-нибудь поинтереснее дешевого журнальчика. Иногда полезным оказывается освещение экрана: один из респондентов рассказал, что читает по ночам, не боясь потревожить жену.
Наконец электронные носители прекрасно подходят для узконаправленного, целевого, рационального чтения, когда требуется отыскать конкретную информацию или получить обзорное представление о предмете изучения. Если по ссылке на юридическое заключение можно перейти к полному тексту этого документа, выделить в нем нужную цитату и вставить ее в примечание к отчету, который нужно сдать в конце дня, то незачем тянуться к печатному изданию.
Для серьезных читателей, которые читают много и на протяжении всей жизни, печатные и цифровые носители информации не являются взаимозаменяемыми, их не выбирают случайным образом. Каждый вид имеет свои преимущества и предназначен для разных стилей чтения.
Почти все мои респонденты пользуются и компьютером, и электронным ридером, но не рассматривают электронное устройство как замену книгам, а считают его пригодным для «несерьезного» чтения. Хотя подобное различие не предусмотрено производителями, его рано или поздно открывают для себя вдумчивые читатели.
Чувствительность к аффордансу объясняет и то, почему многие авторы работают попеременно с печатными и электронными версиями документов. Компьютеры незаменимы, когда дело касается скорости, а напечатанные документы хороши для выявления структуры, отслеживания хода рассуждений и ощущения общего тона написанного. Некоторые авторы, работая с бумажными носителями, испытывают своеобразное удовлетворение при виде рукописи, полной примечаний, комментариев, исправлений и закладок, - наглядное свидетельство вложенного труда. Разметка в распечатанном документе воспринимается легче, чем на экране. В таком тексте сразу видно, какие изменения вносит соавтор или редактор, насколько важны сделанные замечания, дополнения или сокращения.
Тот же самый аффорданс заставляет моих технически подкованных друзей восторженно отзываться о программном обеспечении коллективного пользования при совместной работе с коллегами, находящимися в том же помещении. Системы совместной разработки проектов обычно предполагают, что соавторы, разделенные океанами и часовыми поясами, трудятся над одним и тем же документом, только в разное время. Разумеется, такое случается. Однако точно так же, как читатели обнаружили, что бумажные и цифровые носители с наибольшей эффективностью применяются для разных типов чтения, так и пользователи подобных систем выяснили: такое программное обеспечение лучше применять не разобщенно, а в непосредственном физическом контакте с коллегами.
Удивительное явление - аффорданс! Совместная писательская деятельность помогает сосредоточиться, поскольку присутствие коллег не дает отвлекаться. Непосредственный творческий обмен мнениями происходит быстрее и без опасений утерять нить повествования. Когда мы с соавтором совместно работаем над одним документом, мы обмениваемся мыслями, генерируем идеи, обсуждаем структуру и тут же переносим все это на страницу.
Этот способ также радикально облегчает правку, потому что все изменения обратимы. Историк Рут Шварц Коуэн вспоминает, как они с мужем вместе писали книгу в конце 1980-х годов: вначале текст печатали на пишущих машинках, но вскоре столкнулись с трудностями. «Случалось, я набрасывала план главы, вручала ему, а он вырезал отрывки, вписывал то, что считал нужным, и получалась полная неразбериха. Я была в ярости, -вспоминает она. - Восстановить прежний текст я уже не могла». Когда они начали работать в текстовом процессоре, то сразу же поняли, что нашли выход - теперь у супругов всегда был экземпляр первоначального текста. Они обсуждали правку, вносили изменения и перерабатывали текст. «Вырезание и вставка на бумаге вызывает негативную эмоциональную реакцию в силу своего постоянства. Но компьютер решил эту задачу за нас», - говорит Рут. Работа в текстовом процессоре сделала правку предметом обсуждений и переговоров. Опыт четы Коуэн указывает еще на один аспект восприятия при сотрудничестве в цифровой среде в присутствии соавтора: такая деятельность позволяет видеть реакцию собеседника, слышать тон беседы, оценивать отношение коллег к новым идеям и предлагаемым изменениям. Непосредственное физическое общение устраняет необходимость развернутых объяснений при удаленной совместной работе. Обсуждение совместного творческого труда проходит легче, когда видно, как соавтор откликается на предложения и замечания. Так проще избежать недоразумений, обид и раздоров. А еще при непосредственном общении можно больше узнать о коллегах, ведь успешное сотрудничество не сводится лишь к совместной подготовке документа: мы строим отношения, обмениваемся мыслями, усваиваем новые методы и приемы письма и редактирования. Это происходит гораздо быстрее, когда соавтор находится рядом. Системы интернет-сотрудничества облегчают удаленное соавторство, однако прямая работа и личное общение с соавтором гораздо эффективнее.
В наших отношениях с технологиями следует обратить внимание и на природоохранный аспект. Также нелишним будет узнать, какие устройства или программы решают конкретные задачи, в остальном мешая нам жить и работать.
Отличный пример «иронии автоматизации» - история бытовой техники. Сразу же после окончания Гражданской войны в США начался период индустриализации, длившийся целый век: в каждом доме появилось электричество, были изобретены автомобиль и самолет, активизировался процесс урбанизации. Пылесосы, посудомоечные и стиральные машины изменили суть работы по дому так же, как конвейер и электромотор революционизировали промышленное производство. Тем не менее исследования показали, что стирке белья, уборке дома и мытью посуды женщины 1970-х годов посвящали столько же времени, сколько и их бабушки. Технологии облегчили работу по дому, но не облегчили нам жизнь.
Рут Шварц Коуэн объяснила этот парадокс в книге «Больше работы для мамы». Коуэн принадлежит к тому поколению историков, которые сделали объектом своих исследований не выдающих изобретателей и предпринимателей, а обыкновенных пользователей и серьезно подошли к изучению повседневных технологий. Этот подход вначале был непопулярен. «Мои коллеги в университете штата Нью-Йорк не хотели со мной разговаривать», - вспоминает Коуэн. Все изменилось, когда книга «Больше работы для мамы» стала бестселлером.
Сначала Коуэн не поверила результатам исследований, ведь загрузить одежду в стиральную машину куда проще, чем набрать воду в лохань и пользоваться стиральной доской. Никто и предположить не мог, что простой рассказ об инновациях превратится в поучительную историю о том, как технология, облегчая нам работу, ставит нас перед необходимостью трудиться еще больше - ведь изменился не только агент действия, но и все стандарты.
До времен автоматизации работа по дому была гендерно нейтральным видом деятельности. Жена была, по сути, домоправительницей. Во время весенней уборки мужья и сыновья выбивали ковры, двигали мебель и таскали тяжести, чистили лошадей и экипаж, помогали закупать продукты. Дочери помогали матери, перенимая умения и навыки ведения хозяйства. Все семьи, кроме самых бедных, отправляли белье прачкам и хотя бы несколько раз в месяц нанимали прислугу.
Автоматизация превратила работу по дому в удел женщины, в частности матери. Вдобавок теперь женщина должна была работать в одиночку: дорогую технику приобретали за те деньги, которые раньше шли на зарплату горничной, и стирать приходилось в домашних условиях. Требования также ужесточились. Ежегодная массовая уборка с участием всей семьи сменилась ежедневной работой. Одежду раньше носили по нескольку дней или пока она не пропитывалась потом и грязью. Теперь по вечерам ее складывают в корзинку для белья, и мама должна ее постирать и аккуратно сложить. Иными словами, бытовая техника, бесспорно, облегчает работу, но и производит новую. Стиральная машина и сушилка не экономят время, если в конечном итоге приходится убираться больше.
Коуэн обнаружила бытовой эквивалент парадокса Джевонса. В 1865 году английский экономист Уильям Стенли Джевонс заметил, что после введения технологических инноваций и повышения энергетической эффективности спрос на уголь не снизился. С появлением высокоэффективных двигателей, работающих на угле, владельцы фабрик и шахт вместо того, чтобы экономить на топливе, увеличили производительность и стали применять двигатели даже там, где прежде это считалось экономически нецелесообразным. «Совершенно ошибочным является мнение, что экономичное использование топлива приведет к снижению его потребления, - заявил Джевонс. -Истина заключается в обратном». Рост эффективности вызвал увеличение использования технологии, что, в свою очередь, привело к общему росту потребления энергии.
Экономисты до сих пор уточняют конкретные области распространения парадокса Джевонса, но, как отмечает Коуэн, трудосберегающая техника часто подталкивает людей к «занятиям, на которые затрачивается больше усилий, больше времени, больше энергии». Новые технологии существуют не в вакууме, они изменяют мир. С тех пор, как среднестатистическая семья переехала из города в пригород, женская работа стала более трудоемкой: женщины взяли на себя обязанности водителей и поставщиков, они возят детей в школу, мужа на работу и ездят за продуктами в супермаркет, потому что пешком в магазин уже не пойдешь.
Технологии оперируют в контексте и часто являются частями крупных технических или производственных систем. Как следствие, усовершенствование одного аспекта системы влияет на другие, иногда негативно. Антиблокировочная система тормозов, которая лучше работает в сложных дорожных условиях, не делает вождение более безопасным, а убежденные в собственной неуязвимости водители ездят быстрее, надеясь, что улучшенные тормоза уберегут от несчастных случаев. Тоже самое происходит и в американском футболе. Щитки и шлемы становятся все прочнее, однако травматизм остался на прежнем уровне: игроки стали более крупными и мощными, а игра - более опасной.
В случае работы по дому термин «работа» приобрел несколько иное значение. Для машин и механизмов работа имеет узкое определение. Механические устройства предназначены для стирки, удаления грязи с пола и мытья посуды. Они «работают», выполняя эти действия. Однако для людей все не так просто, особенно когда новые технологии дают возможность работать по-новому и меняют существующие стандарты. С появлением стиральных машин еженедельная стирка превратилась в ежедневную. Распространение мобильных телефонов и электронной почты стало означать, что адвокаты должны отвечать на вопросы клиентов в любое время суток, а начальники считают, что сотрудники обязаны находиться на связи даже в выходные: тот факт, что с нами можно связаться, теперь подразумевает, что этой связью непременно воспользуются.
Нам обещают, что новые устройства сэкономят время, но в результате мы ничего не успеваем.
Взаимодействие с электронными устройствами и информационными средствами предоставляет возможности не только для самосовершенствования, но и для самоэкспериментирования. Этому я научился с помощью алгоритма, разработанного финским предпринимателем, историком и дизайнером Ярно Копоненом.
Внешне Ярно - худощавый, модно одетый мужчина - чем-то напоминает клавишника какой-нибудь интеллектуальной скандинавской рок-группы, но первое впечатление обманчиво: он - основатель интернет-компании Futureful. Мы встретились в центре Пало-Альто через несколько дней после смерти Стива Джобса. Через дорогу от кафе витрины магазина Apple были оклеены фотографиями и записочками от скорбящих и поклонников. Это лишний раз напоминает мне о том, как технология затрагивает наши сердца, как близок стал нам мир нулей и единиц.
Интернет и социальные медиа часто критикуют за то, что они ограничивают круг чтения пользователей. Проведенные исследования доказали, что сетевые пользовательские профили и читательские предпочтения отражают наши реальные предубеждения и политические взгляды - к примеру, читатели блогов левого толка практически никогда не читают блоги, отражающие правые политические воззрения, и наоборот. Мы тратим так много времени на социальные сети и любимые веб-сайты, что не успеваем узнавать что-то новое. Столкнувшись с ошеломляющим объемом информации, мы возвращаемся к тому, что нам знакомо. Futureful пытается создать электронную версию счастливой случайности, подсказать те статьи и веб-сайты, которыми в перспективе мог бы заинтересоваться данный конкретный пользователь. Для этого поисковик портала должен узнать нас поближе. На основе нашей деятельности в Интернете Futureful составляет модель наших увлечений. По сути, он показывает, как мы выглядим со стороны.
Я ввожу учетные данные в пробную версию программы и прохожу регистрацию, Futureful рыщет в моих учетных записях, а алгоритм начинает анализировать сообщения в блоге, твиты, «лайки». Пока мы ждем результатов поиска, кто-то за соседним столиком спрашивает: «Извините, вы из Futureful?». Ярно и его четверо сотрудников живут в Хельсинки, в Калифорнии он впервые, однако случайный человек слышал о крохотной компании, основанной на другой стороне земного шара. Типичный случай для Кремниевой долины.
Безукоризненный финский интерфейс выдает результаты. Я всегда считал, что посторонние могут судить обо мне по личным страничкам на Facebook и Twitter. Но когда я смотрю на составленный программой профиль, отображающий список моих интересов (а ведь в каком-то смысле это и есть я, моя интернет-личность!), я сначала ничего не понимаю, а потом пугаюсь.
По версии Futureful, я интересуюсь политикой: большинство рекомендаций - это вебсайты американских политических партий или европейские новостные ресурсы. (Бульшая часть ссылок мне незнакома, так что система делает то, что должна.) Еще я - ужасный циник. Все статьи, как правило, о коррупции, скандалах и бедах, вызванных недальновидностью и жадностью. Нет ни слова об истории, дизайне, информатике и футурологии. Ни слова о буддизме или религии. Ничего о науке. Интернет-«я» -отвлеченный наблюдатель за человеческой глупостью и безрассудством, этакий кибернетический Генри Луис Менкен.
Если бы я разговаривал с этим человеком на вечеринке, я бы улизнул от него под любым предлогом.
Конечно, это я, а не какой-нибудь хакер, взломавший мои аккаунты. Но, похоже, я отбрасываю странно искаженную электронную тень. В чем дело?
Ярно подробно объясняет, как работает Futureful. Алгоритм имеет доступ к пользовательским аккаунтам на Twitter, Facebook и Linkedin. Эти ресурсы в свое время поощряли участие сторонних разработчиков для укрепления лояльности пользователей и создали удобные для программистов интерфейсы. Таким образом, проще и быстрее сосредоточиться на трех основных сайтах, которые в совокупности имеют более миллиарда пользователей, чем на малопосещаемых, вроде Zotero или Delicious.
Но для меня это означает, что Futureful не в состоянии оценить многие аспекты моей интернет-жизни. Если бы поисковик смог проанализировать мой аккаунт на Delicious и увидеть тысячи научных статей и книг, которые я занес в закладки, то картинка получилась бы совершенно другая.
Во время разговора с Ярно меня осеняет, что желающие составить обо мне мнение с большей вероятностью заглянут на мою страничку в Facebook, чем в закладки на Delicious. Система ограничена собственными предпочтениями Сети.
Так почему же я так часто пользуюсь социальными сетями? Конечно, гораздо легче поделиться чем-то на Facebook или Twitter, чем на Delicious: я делаю это, почти не задумываясь.
Вот оно что - почти не задумываясь!
Я захожу на Facebook и Twitter, когда у меня перерыв на работе, и Я стараюсь расслабиться, о вдумчивости нет и речи.
Можно ли общаться на Twitter и в социальных сетях, не делая акцента на худших чертах своего характера, пытаясь показать себя в лучшем свете? Можно ли созерцательно подойти к использованию социальных медиа и блогов?
Маргерит Манто-Рао выражает ту же мысль иными словами: «Живи Будда сейчас, зарегистрировался бы он на Facebook и писал бы посты в блоге? По-моему, да». Я устроил встречу с Маргерит, потому что она - известная интернет-личность (у нее пять тысяч подписчиков на Twitter) и много пишет о вдумчивом использовании социальных медиа. Признаюсь, сначала мне было неловко в ее обществе. Я недолюбливаю людей, в присутствии которых сам себе кажусь неотесанным невеждой, но изысканная, отточенная годами медитации элегантность Маргерит завораживает. К созерцательной практике Маргерит подходит с серьезностью профессионального спортсмена. Свою жизнь она посвятила разработке и применению методик вдумчивого созерцания для снятия стресса у пациентов, страдающих деменцией, а также для повышения способности к сочувствию у медицинского персонала, работающего с больными, их родными и близкими. К человеку, который преследует такую благородную цель, невозможно относиться с неприязнью.
Будда вел бы блог, объясняет Маргерит, потому что с помощью социальных медиа «легче обращаться к сангха». Французский акцент придает неожиданную, европейскую мягкость слову «сангха», на пали обозначающему сообщество верующих. Далее Маргерит отмечает: если найти верный подход к использованию информационных технологий, то появятся возможности для развития внимательности и вдумчивости.
В первую очередь, члены цифровой духовной общины выражают свои мысли с величайшей осторожностью. «Twitter - прекрасное средство для выработки надлежащей речи», - заявляет Маргерит, подразумевая избавление от излишней болтливости, жестоких насмешек, грубости и банальностей. Лучше меньше, да лучше.
Некоторые упражняются в освоении надлежащей речи, цитируя в Twitter строки из палийского канона Типитака или Библии. Элизабет Дрешер, профессор богословия в университете Санта-Клары, объясняет, что подобное совместное использование священных текстов - выбор кратких цитат, их чтение и осмысление - представляет собой осовремененную версию древних созерцательных практик. По утверждению Дрешер, «Библию можно цитировать в Twitter, потому что Священное Писание - это набор комплексных мемов, предназначенных для повторения, осмысления и обсуждения».
Вдумчивое пользование Twitter предполагает осознанность побуждений: проанализируйте, зачем вы находитесь в Сети, и уясните для себя цель пребывания онлайн. (По ходу беседы я отметил интересную особенность: Маргерит упоминает то о «пользовании», то о «пребывании» в Twitter.) В практическом плане это подразумевает, что если при общении онлайн возникает желание сделать саркастическое замечание или разразиться длинной тирадой, следует остановиться и выяснить, почему вам этого захотелось. Маргерит признается, что иногда пользуется Twitter, чтобы отвлечься в конце напряженного рабочего дня. Ничего плохого в этом нет, добавляет она, но необходимо постоянно осознавать свое эмоциональное состояние и корректировать поведение соответственно. Не бойтесь отписываться от страничек тех, чьи взгляды на жизнь или интересы расходятся с вашими. Смело уходите в офлайн, если ваше присутствие требуется в другом месте.
Не стоит забывать, что мы взаимодействуем с людьми. Технология и слова - это средства. Мы читаем, повторяем или отслеживаем написанное другими, и факт, что общение происходит через технического посредника, не должен затмевать ни реальности существования, ни человеческой природы наших собеседников. Такой подход помогает сосредоточить внимание на качестве онлайновых контактов, а не на их количестве. Элизабет Дрешер поясняет: «Если я присутствую на Twitter как христианка, то моя цель -увидеть Христа в каждом». В книге «Пишите твиты, если любите Христа» Дрешер объясняет значение Интернета тем протестантским проповедникам, которые не желают онлайнового присутствия своей Церкви. «Духовное наставничество онлайн не заключается в пропаганде веры, и в мои намерения не входит маркетинговая кампания Церкви. Пастырям и верующим следует использовать социальные медиа для своеобразного духовного присутствия в местах скопления людей, для укрепления отношений и для воплощения в жизнь реальных преобразований».
Цифровые буддийские сообщества в первую очередь живут и только потом комментируют в социальных сетях. Нет необходимости без устали и в мельчайших подробностях рассказывать о каждом происшествии в нашей жизни, пусть даже они необычны или интересны. Разумеется, создание связного повествования из разрозненных эпизодов приносит глубокое удовлетворение и, возможно, способствует озарению, а отстраненность придает событиям четкость и вкладывает в них новый смысл: катастрофические происшествия приводят к неожиданным последствиям, победа закладывает основу будущего поражения. Превращая жизнь в последовательный набор описаний, мы рискуем упустить ее смысл. Если происходят события, стоящие упоминания, то их следует предварительно обдумать, чтобы написанное было осмысленным. Это гораздо важнее, чем большое количество торопливых сообщений. Сначала познавайте, потом делитесь, дайте себе время поразмыслить над своими поступками. Члены цифрового духовного сообщества пишут обдуманно, а не спонтанно; пишут, когда им есть, что сказать, а не когда говорят другие. Последователи вдумчивого подхода считают, что сообщения в Twitter надо ограничивать, приурочивая их к определенному сроку (скажем, дважды в день, утром и вечером), к настроению (к примеру, если нужно отдохнуть) или к конкретному случаю (после завершения очередного сложного задания). Такой подход обеспечивает активное присутствие онлайн без излишней траты времени.
Если следовать этим правилам, то можно избежать грубой напористости онлайновых дискуссий. Считается, что анонимность цифрового общения поощряет наглость и жестокость, что компьютер обезличивает собеседника и помогает вливаться в злорадно буйствующую толпу. Бытует мнение, что в самой сути Интернета есть нечто, заставляющее нас вести себя вызывающе и аморально. Однако так же, как и в реальной жизни, прикладывая усилия к вдумчивой осознанности взаимодействия с социальными медиа, мы способны вести себя иначе, в отличие от интернетных хамов и грубиянов.
Итак, я решил проверить, смогу ли я лучше и точнее выразить себя в Twitter, вооружившись этими простыми правилами: действуй осмотрительно; задумайся о своих намерениях; помни, что по другую сторону экрана - люди; важно качество, а не количество; сначала живи, потом пиши.
Спустя несколько недель я заметил, что стал посещать социальные сети реже, зато с большей целеустремленностью. Я сократил количество перепостов и «лайков»: если 17 тысячам пользователей «понравилось» некое видео, к чему дополнять этот список еще одним человеком? Социальные медиа стали для меня возможностью сконцентрировать внимание на своих действиях, оценить важность происходящего, решить, стоит ли этим делиться. Чаще всего я приходил к выводу, что моим друзьям ни к чему знать, чем я занят.
Изменились также качество и тон моих сообщений. Когда я бездумно пишу посты, мои странички в Twitter и Facebook лишены особого смысла. Но если я сосредоточенно подхожу к сообщениям, то лента в Twitter становится похожа на альбом эпохи Возрождения (в такие сборники заносили выдержки из произведений мыслителей древности и цитаты из книг, позаимствованных у друзей) и пестрит ссылками на интересные статьи и чужие работы. На Facebook я почти ничего не пишу, кроме поздравлений с днем рождения (обожаю функцию напоминания о днях рождения).
Я прекратил заигрывать с читателями. Раньше я проверял свою страничку несколько раз в день, следил за «лайками» и перепостами моих твитов. Как только я начал относиться к социальным медиа с большей вдумчивостью, исчезла тягостная необходимость беспрестанно писать новые сообщения и развлекать подписчиков. Через несколько недель я понял, что не имею ни малейшего представления о количестве друзей в сетях. Социальные медиа служат источником положительных эмоций, и заядлого пользователя социальных сетей больше всего радует растущее число подписчиков. Меня же это не волнует, мне важнее «живое» общение.
Социальные медиа подобны реке, в которую невозможно ступить дважды: как бы мы ни сокрушались по поводу давних фотографий или оставленных комментариев, сложно вернуться в конкретный момент своего онлайнового прошлого. Необходимо твердо уяснить, что, прекратив попытки непрерывно отслеживать онлайн-жизнь друзей, мы сознательно лишаем себя участия во многих захватывающих событиях.
Принимая всю правду о социальных сетях, я осознаю и их эфемерность. Они постоянно меняются, за ними трудно угнаться. Поспевать за всеми обновлениями во френдленте на Twitter и Facebook - все равно что участвовать в десятке разговоров на вечеринке: прекрасное развлечение, но из-за переизбытка информации перестаешь слышать самого себя. Осознание эфемерности социальных сетей помогает отказаться от попыток постоянного отслеживания информации. Стоит примириться и с тем, что доступ к вашим предыдущим сообщениям будет утрачен, и ваше мнение изменится. Это следует рассматривать не как недостаток, а как характерную особенность социальных медиа. «Не привязывайтесь к отдельным высказываниям, - советует Маргерит Манто-Рао. - Сами по себе они не представляют интереса, а упорно придерживаться каких-либо мнений и защищать конкретные взгляды бесполезно». Старые идеи уступают место новым. Так и должно быть.
Вдумчивый подход к использованию информационных технологий помогает развить новые навыки обращения с устройствами и понять, как они способствуют расширению сознания. У вас появится больше возможностей осознать, как влияет на вашу работу аффорданс различных информационных ресурсов. К тому же вы уясните, как технология поможет вам развить новые навыки.
Например, я понял, что геопривязка фотографий (размещение снимков на интерактивных картах, позволяющих проставлять флажки в местах, где довелось побывать) помогает мне запоминать подробности путешествий и создает более четкую картину мира.
Случилось это так: много лет я пользуюсь фотосайтом Flickr. На этом ресурсе есть возможность делать фотометки - цифровой «булавкой» прикреплять к карте фотографию, снятую в определенном месте. Геопривязку совместно разработали Flickr и Yahoo!Maps в 2006 году, ияк ней пристрастился. Началось это как нердовское увлечение: я написал статью о будущем геолокационных сервисов, и мне захотелось принять участие в описанном мной явлении. Как правило, я не проставляю меток к фотографиям семьи или друзей из соображений приватности, а когнитивная польза от геопривязки знакомых мест невелика. Чем дальше от дома город, чем экзотичней страна, тем больше вероятность, что я оставлю геометку.
В разъездах я предпочитаю пешие прогулки. Мне хочется узнать, куда заглядывать не стоит, а что посетить обязательно, я люблю находить интересные уголки и осматривать местные достопримечательности. Я не обхожу вниманием исторические памятники, музеи и картинные галереи, но мне также нравится неожиданно обнаружить уютное кафе или книжный магазин, о которых не было ни слова в путеводителе. (Множество путешественников отмечают, что им интереснее вырываться за пределы туристических справочников.) Из-за этого я люблю города, по которым можно ходить. В Лондоне пешеходы постоянно замечают то памятник старины, то очаровательный сквер, то забавную уличную сценку. Перефразируя Сэмюэла Джонсона, можно сказать, что если ты устал ходить по Лондону, то ты устал от жизни. Сингапур - это экзотическая смесь великолепной архитектуры, пышных садов, прудов, фонтанов и восхитительной еды. Будапешт - старый европейский город на берегу величественного Дуная, с лабиринтами узких улочек, широкими бульварами и уютными ресторанчиками на каждом углу.
Поэтому я люблю бродить по незнакомым городам. Когда я возвращаюсь в гостиницу, то вспоминаю свой маршрут и выясняю, где побывал. Раньше я держал под рукой карту и отслеживал путь маркером. Мне приходилось запоминать названия улиц, знать, сколько кварталов я миновал, прежде чем свернул налево, подсчитывать, как долго я шел по бульвару или по набережной, где именно сделал тот или иной снимок. Учитывая, как часто я гуляю по ночам (работа поглощает все дневное время), мне было непросто. Карта на незнакомом языке делу не помогала, вдобавок я частенько забывал ee в отеле.
Программа геопривязки на Flickr упростила задачу: Я быстрее воссоздавал маршрут и позже вспоминал все подробности. Но в горячего поклонника это ресурса меня превратила другая его особенность.
Смотреть карты на Flickr можно с двух ракурсов. Обычная карта представляет собой сетку дорог, рек и железнодорожных линий. Кроме того, доступен просмотр аэрофотоснимков. Эти ракурсы можно сочетать, накладывая аэрофотоснимки поверх карты улиц. Спутниковый режим позволяет с большей точностью определить местонахождение, распознать, что именно изображено на снимке, к какому месту на карте следует прикрепить фотографию, причем не просто в нужный квартал, а в конкретный адрес. Однако спутниковый режим требует умения расшифровывать аэрофотоснимки и увязывать полученную информацию с личным опытом. Как выяснилось, это занятие легко дается только тренированным сотрудникам ЦРУ или тем, у кого в школе был исключительно дотошный преподаватель географии. Впрочем, сопоставить знакомый вид исторического памятника или улицы с их изображением на аэрофотоснимке не так уж и сложно, однако этому приходится учиться. При наличии соответствующих навыков интересно воображать, как выглядит из космоса увиденное на пешей прогулке. К примеру, лондонская Трафальгарская площадь превращается в серию длинных теней (колонна Нельсона) и ряд геометрических фигур (фонтаны и львы на постаментах); Лестер-сквер - пятно зелени, пересеченное паутиной тропинок, в окружении громоздких прямоугольников театров. Иногда размеры знакомых мест поражают (к примеру, торговый комплекс Сантек-сити в Сингапуре); иногда, пытаясь найти место, куда я приехал на такси или на метро, я вспоминаю форму здания и окружающих построек и потом с легкостью нахожу его на спутниковой карте.
Для размещения фотографий на картах Flickr необходимы три типа навыков. Пространственная память регистрирует ощущение направления и продолжительности движения, зрительная память хранит визуальные воспоминания, а расширенное сознание затем перегружает эту информацию на цифровой накопитель данных и объединяет пространственные и визуальные знания и память в формальную систему: логику карты. Связанный воедино частный взгляд пешехода и формализованный вид с высоты помогают систематизировать воспоминания, а в ходе этого процесса я обретаю прочные знания о месте, его плане и устройстве.
Разумеется, умение расшифровывать спутниковые снимки вряд ли пригодится для чтения привычных городских путеводителей. Вдобавок следует иметь в виду, что новые навыки часто возникают для замены старых, и в этой ситуации перед нами встает сознательный выбор: отказываться от них или нет.
К примеру, информационные технологии поставили архитекторов перед сложным выбором в обучении и творческой деятельности: с одной стороны, с помощью новых инструментов можно изучать новые геометрические формы, рассчитывать ресурсные нормы строительства сооружений и демонстрировать заказчикам виртуальные модели проектов. С другой стороны, цифровые технологии уничтожили искусство архитектурного рисунка и черчения. Как ни странно, мало кто из архитекторов об этом сожалеет.
Веками черчение и рисование служили основой архитектурного проектирования. Именно набор художественных умений и навыков отличает архитектора от каменщика, плотника или штукатура. Проектировщики общались со строителями и заказчиками посредством эскизов и планов, но самое главное - архитектурная графика являлась орудием мысли архитектора. Умение рисовать обучало восприятию окружающего мира, давало способность выражать себя в пространстве. В создании эскизов и чертежей принимали участие множество чертежников и проектировщиков, на трудоемкую работу изменения планов уходило огромное количество сил и времени. Изобретение систем автоматизированного проектирования (САПР) не только привело к значительному снижению стоимости разработки проектной документации, но в последние двадцать лет кардинально изменило работу архитекторов.
Архитектурные проектировщики получили возможность с помощью САПР создавать такие здания и сооружения, которые невозможно изобразить с помощью карандаша, бумаги, уголка и циркуля. К примеру, необыкновенные с эстетической точки зрения объекты, созданные архитектором Фрэнком Г ери, сконструированы с помощью программы CATIA, первоначально разработанной для использования в аэрокосмической промышленности. Моделирование позволяет архитекторам определять предполагаемые энергетические затраты сооружений (что очень важно для рационального использования природных ресурсов), рассчитывать транспортные потоки в крупных проектах (например, при строительстве аэропортов и торговых центров) и обеспечивать защиту зданий от землетрясений и террористических актов. Системы автоматизированного проектирования дают возможность архитекторам (и, что немаловажно, заказчикам) увидеть, как использование различных облицовочных материалов повлияет на внешний вид здания, а также предоставляют субподрядчикам - инженерным и строительным компаниям -быстрый доступ к проектной документации для удобства планирования, составления проектных смет и внесения изменений в строительный бюджет или в дизайн сооружения. (Такое совместное использование проектной документации, по словам градостроителя Энтони Таунсенда, позволило архитектурным фирмам, пострадавшим в результате нападения на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, восстановить свои наработки по документам, сохраненным заказчиками. САПР превращает заказчиков в своего рода архивы.)
Иначе говоря, архитекторы больше не «пользуются» компьютерами, а думают с помощью систем автоматизированного проектирования. Компьютерные сети служат нервной системой архитектурных фирм, они являются не только средой, в которой конструкторы и проектировщики общаются с заказчиками, строительными и государственными организациями, но и орудием воплощения в жизнь творческих замыслов архитекторов.
Архитектурное проектирование и конструирование стало виртуальным, необходимость в прикладном рисовании и черчении практически исчезла, и это повлияло на образ мышления архитекторов. В 1990-е годы из расписания архитектурных факультетов исчезло черчение: по мнению преподавателей, студенты, не освоившие САПР, не смогут устроиться на работу.
Однако Витольд Рыбчински, профессор архитектуры Пенсильванского университета, считает, что за преимущества использования цифровых технологий приходится платить. По его словам, образование архитекторов пострадало с введением САПР. Архитектурная графика прежде была основополагающим умением, необходимым каждому начинающему архитектору, и эти навыки оттачивались годами напряженной работы. Рисование и черчение вырабатывало у студентов интуитивное чувство меры, развивало воображение и глазомер, заставляло задумываться о технических проблемах конструкций. Физический контакт и постоянное взаимодействие между карандашом, бумагой и воображением архитектора, тщательная, скрупулезная работа над эскизом давали шанс к творческому, созидательному размышлению, а сделанные ошибки подсказывали новые, неожиданные решения.
Компьютеры, напротив, позволяют с необычайной легкостью генерировать огромное количество дизайнерских разработок, мгновенно вносить изменения и создавать безупречные чертежи и графическую документацию. Это мешает студентам серьезно задуматься о фундаментальных вопросах архитектурного проектирования. «Неутомимая продуктивность цифровых технологий заставляет нас проводить больше времени за клавиатурой компьютера в ущерб творческому мышлению», - замечает Рыбчинский. Дэвид Браунли, историк архитектуры Пенсильванского университета, с сожалением признает, что «использование САПР делает все студенческие работы похожими друг на друга». Бесспорно, архитектура, как и любой вид искусства, следует определенным тенденциям и направлениям моды, но умение рисовать и чертить придает индивидуальность творческому стилю архитектора. Внедрение цифровых технологий привело к удручающему однообразию проектных разработок. Четкость и точность компьютерного архитектурного дизайна не оставляют места для экспериментирования и игры воображения; невозможность создания грубого наброска или незавершенного эскиза придает излишнюю законченность непродуманным идеям.
Проблемы архитекторов усугубляются с окончанием обучения. При разработке сложных строительных проектов - аэропортов, зданий муниципальных советов и прочих значимых сооружений, заказчики которых стремятся «заявить о себе», - компьютер необходим для оптимизации структуры и формы здания, объясняет архитектор Ренцо Пиано. Системы автоматизированного проектирования незаменимы для отслеживания мельчайших деталей проектного конструирования, для прогнозирования влияния изменений на общую схему проекта (к примеру, как увеличение размера окон отразится на требованиях к системам оборудования для кондиционирования воздуха) и для моделирования того, как здание будет выглядеть в различных условиях (что особенно важно для заказчика, не обладающего визуальным воображением дизайнера).
Работа с этими сложными и быстрыми программными инструментами сужает способность архитекторов к глубокому осмыслению проекта, места расположения объекта и требований заказчика, а также не оставляет места для творческого полета фантазии. По словам Пиано, «современные инструменты САПР создают у разработчика ощущение, что построить можно все, причем одним лишь нажатием кнопки. Архитектурное творчество требует осмысления, определенной неторопливости, требует времени. Недостаток компьютеров заключается в чрезмерной скорости всех процессов - из-за этого кажется, будто проект можно создать за считанные недели, а не за месяцы напряженного труда. Но ребенка по-прежнему вынашивают девять месяцев, а не девять недель». Чикагский архитектор Уильям Хачтингзамечает: «В основе архитектурного проектирования лежит работа мысли, и рисование - более продуктивный способ мышления, чем использование САПР».
Архитекторы пока не достигли «необходимого равновесия между цифровыми конструкторскими технологиями и материальным миром», - объясняет Крис Любкеман, проектировщик инжиниринговой компании Ove Arup & Partners, широко применяющей компьютерные инструменты в архитектурных разработках. (В начале 1960-х годов компания использовала мэйнфрейм IBM для дизайна кровли Сиднейского оперного театра, созданного Йорном Утзоном.) По словам Любкемана, «современные средства архитектурного проектирования одновременно и прекрасны, и ужасны». Системы автоматизированного проектирования позволяют архитекторам отслеживать воздушные и тепловые потоки, а также представлять, как будут функционировать создаваемые пространства и конструкции, тем самым помогая творческому процессу. Однако из-за этого некоторые студенты решают, что любые нарисованные компьютером проекты имеют право на воплощение. Архитектурный замысел на экране монитора может выглядеть привлекательно, а на деле не впишется в окружающий ландшафт, будет чрезмерно сложным в строительстве или вообще непригодным для нужд человека.
Системы автоматизированного проектирования оказывают огромное влияние как на архитектурные и инженерные процессы разработки и конструирования, так и на культуру труда, умения и навыки начинающих проектировщиков. «Двенадцать лет назад в конструкторских бюро были кульманы, огромные столы и рулоны ватмана, - говорит Любкеман. - Старшие коллеги указывали младшим на допущенные ошибки, проверяли проектную документацию и чертежи. Сегодня считается неэтичным рассматривать работу на чужом экране. Мы утратили негласную передачу знаний и обмен информацией за кульманами. Заметив это, мы стали проводить в нашей фирме спонтанные обсуждения проектов, с тем, чтобы восполнить утрату дружеских бесед “на кухне” - процесс неформального распространения знаний и умений в рабочем коллективе. Однако же для нас, как и для всей профессии в целом, это представляет серьезную проблему».
Никто всерьез не предлагает избавиться от компьютеров и вернуться к перу и пергаменту. Современная архитектура не сможет существовать без Интернета и компьютерных технологий. Цифровые инструменты проектирования глубоко укоренились в повседневной деятельности архитекторов. К примеру, конструкторская фирма Пиано занимается разработками обширных проектов, основную часть которых составляет цифровая инфраструктура, а здания и сооружения являются вершиной этого громадного «айсберга». Тем не менее архитекторы прикладывают все усилия для возвращения умений и навыков, утраченных при переходе от рисования к оцифровыванию.
Количество времени, ежедневно затрачиваемого на проверку электронной почты, меня ошеломило. С десяток раз я открывал папку с входящими на личном компьютере, периодически читал сообщения с телефона, пока ждал детей с уроков или стоял у светофора. Как минимум час уходил на загрузку почтовой программы и на возню с настройкой системы, два часа занимали ответы на сообщения. При этом мне казалось, что я совершаю полезную работу, хотя никакой ценности все это не представляло. Если не учитывать эсэмэски и имейлы от моих родных и близких, чаще всего среди новых писем лишь несколько требовали моего внимания, а пятьдесят сообщений содержали уведомления, напоминания, объявления, общие рассылки и прочий мусор.
Тогда я начал экспериментировать с электронной почтой.
Я отписался от 99 процентов новостных рассылок и заодно отключил все оповещения на айфоне: не желаю, чтобы сообщения имели надо мной неограниченную власть и посягали на мое внимание, когда я к этому не готов. В моей работе редко возникают непредвиденные ситуации, и уведомления мне не нужны. Ученый-программист Дональд Эрвин Кнут зарекся писать имейлы в 1990 году, заявив, что электронная почта - это «замечательно для тех, кто хочет быть в авангарде и на виду, но у меня роль неприметная» (он проводил фундаментальные исследования, которые требовали «долгих часов научной работы и непрерывной концентрации внимания»). Когда я просматриваю почту, я не смотрю на экран: я нажимаю на «обновить» и откладываю айфон подальше или отвожу взгляд от экрана ноутбука, сосредоточившись на чем-то еще, пока программа загружается. Я сознательно игнорирую программу, а не наблюдаю, как устанавливается соединение с Интернетом, ведь это никак не влияет на скорость загрузки. Впрочем, это не прибавляет мне производительности, но каждый раз я убеждаюсь, что мое внимание не поглощено Сетью, а полностью находится под моим контролем. Это способ заявить, что я - хозяин положения.
В дополнение ко всему перечисленному я пытался следовать принципам Маргерит Манто-Рао. Попробуйте и вы вспоминать эти принципы, готовясь написать ответ на сообщение. Нужно ли отправлять это послание? Адресат и так завален имейлами, обрадуется ли он еще одному? Может, лучше позвонить? И не проще ли зайти в соседний кабинет, вместо того, чтобы шесть часов кряду обмениваться письмами с десятком адресатов в том же помещении? Моя цель - не поставить себя вне пределов досягаемости, а использовать технологические достижения так, чтобы избавиться от присутствия внутренних и внешних отвлекающих факторов и уделить людям должное внимание.
Я назначил себе конкретное время для проверки почты, и остаток дня избегал даже думать о ней. Эта тактика избавила меня от негативных эмоций, поскольку я люблю читать по-настоящему важные сообщения и отвечать на них, однако не выношу, когда не получаю новостей. Я пробовал работать с почтой только на ноутбуке или только на планшете. Впрочем, с этим я пока не определился: когда я пишу книгу, отдельное устройство для почты приходится кстати, но особого значения не имеет.
Мои эксперименты с электронной почтой продолжаются и вряд ли завершатся в обозримом будущем: появляются все новые программы, меняется моя устойчивость внимания, нормы поведения и круг общения. Вооружившись простыми инструментами и привычкой задаваться вопросом, помогают ли мои действия развить «расширенное сознание», я надеюсь отыскать способы гармоничного взаимодействия с технологией и достичь отрешенной, спокойной вовлеченности, необходимой для вдумчивого общения.
«Мы должны осмотрительно относиться к тому, что делаем с техникой», - утверждает Рут Шварц Коуэн. История технологии научила Коуэн вдумчивому подходу к использованию устройств, дала ей глубокое осознание сложности и гибкости наших отношений с приборами и инструментами. Это коренным образом изменило образ жизни писательницы. Создание книги «Больше работы для мамы» и размышления об истории привычных, обыденных технологических усовершенствований помогло Коуэн уяснить, что конечная цель домохозяйки - отправить всех на работу, чтобы получить возможность заняться чем-нибудь еще, и заботиться о детях, чтобы они росли здоровыми, благополучно окончили школу и оставили родительское гнездо. Она долго обсуждала с мужем, как лучше добиться нужных результатов в семье, и если оказывалось, что этому мешает какая-то привычка или установленная традиция, то от нее отказывались.
Подобный подход изменил жизнь Коуэн. «Разумеется, всех нужно было накормить, но от изысканных угощений мы отказались, однако за ужином вся семья собирались за столом, и в целом мы жили нормальной жизнью».
Совсем недавно Коуэн отказалась от электронной почты. «Раньше я проверяла ящик один-два раза в день, - говорит она. - Но когда я перешла из университета штата Нью-Йорк в Пенсильванский университет и стала жить на два дома - в Лонг-Айленде и Филадельфии, то, как и все, обзавелась дурной привычкой: в поезде то и дело проверяла смартфон, пока наконец не сообразила, что лучше почитать или даже поспать, чем тратить время на имейлы». Коуэн призывает не к уничтожению техники и созданию идеального мира, а к более вдумчивому существованию в окружающем нас мире. «Задумайтесь о том, зачем нужна техника, - говорит она. - Сосредоточьтесь на конечной цели и заставьте устройства работать на вас, не позволяйте им управлять вами. Это и есть осознанность. У вас должно войти в привычку думать об устройстве, которое вы используете, и о том, приблизит ли оно вас к цели. Если мазки кисти плохо ложатся на холст, вы берете другую кисть. Вы - ремесленник, вы - художник, вы способны творить, и если инструмент не работает, замените его другим».
Научитесь сосредоточению на конечной цели, не забывайте об используемых орудиях труда, заменяйте их, если они не приносят пользы - именно так вы станете творцом собственного «расширенного сознания», созидающей личностью. Правильное использование подходящих инструментов поможет, но не сделает вас вдумчивой личностью.
Монахи-блогеры утверждают, что созерцательность - это навык, которому можно научиться, который можно совершенствовать и практиковать даже в виртуальном мире. Они учат нас, что сосредоточенность - это вовсе не то, что остается, если убрать с экрана все уведомления о входящих сообщения, видео с кошечками, всплывающие окна, рекламные баннеры и ссылки на снимки песиков в елизаветинских нарядах. Сосредоточенность не появится из ниоткуда, даже если устранить все внешние раздражители. Сосредоточенность - это активное, искусное вовлечение в намеренно суженный сегмент окружающего мира. Дизайн может способствовать или препятствовать вдумчивому осознанию, но в наших силах развить и использовать эти умения и навыки. Вдумчивое использование технологий целиком и полностью зависит от нас, и мы на это способны.
Как только вы научитесь осознанному обращению с технологиями и возьмете под контроль свое «расширенное сознание», будьте готовы к провалу, потому что он неизбежен. Но не отчаивайтесь. Научитесь отдыхать с пользой.