В последние годы именно Кавказ представляет собой регион, находящийся в эпицентре масштабных террористических актов (Буденновск, Кизляр, Назрань, Беслан, Нальчик и т. д.). Будущее Кавказа невозможно прогнозировать без учета его предыдущего геополитического развития.

В эволюции геополитики Кавказа можно выделить несколько этапов.

Первый этап — середина XVI — середина XVIII века. При Иване Грозном русские пришли на Кавказ (одна из его жен была кабардинка). На протяжении нескольких веков после этого на Кавказе была относительная стабильность.

Второй этап — середина XVIII — середина XIX века. В конце 60-х годов XVIII века Россия вступила в открытое столкновение с Турцией. В результате побед в Русско-турецких войнах (1768–1774 гг., 1787–1791 гг.) Россия получила ряд новых территорий на Кавказе и упрочила позиции в Закавказье. Это повлекло резкое обострение отношений с Ираном. Военное столкновение становилось неизбежным. Детонатором послужило освобождение Грузии от вассальной зависимости от шаха и переход под власть русского царя. В первой трети XIX века Россия выиграла две войны у Ирана (1804–1813 гг., 1826–1829 гг.) и две у Турции (1806–1812 гг., 1828–1829 гг.). Эти победы закрепили за Россией практически всю территорию Кавказа.

Третий этап — середина XIX — конец XIX века. Между Российской империей, с одной стороны, и Британской империей — с другой, началась глобальная геополитическая борьба, которая привела к войне. Крымскую войну (1853–1856 гг.) Россия проиграла. Но Парижский конгресс зафиксировал принадлежность Кавказа России как международно-правовую реальность. Парижский трактат создал внешнеполитические, а завершение Кавказской войны (1864 г.) — внутриполитические предпосылки для превращения Кавказа в неотъемлемую часть Российской империи и установления там относительной стабильности.

Четвертый этап — конец XIX века — 1917 год.

В конце XIX — начале XX века геополитическое значение Кавказа возрастает в связи с вовлечением его в мировое хозяйство. Богатые природные ресурсы региона, прежде всего нефтяные, превращают его в арену острой экономической конкуренции мировых держав. На рубеже XIX–XX веков Российская империя была крупнейшим нефтедобытчиком в мире, а ее бакинские и грозненские нефтепромыслы занимали главное место в российской нефтяной промышленности. В Баку был представлен английский, шведский, немецкий капитал, а также американский в лице рокфеллеровской «Стандарт ойл».

Пятый этап — 1917–1922 годы.

После революции 1917 года интересы Запада к Кавказу не угасли. В конце ноября 1917 года маршал Фош адресовал Лондону и Вашингтону меморандум «О мерах в отношении России». По его мнению, район Прикаспия должен находиться под англо-американским контролем с преобладанием там английского влияния. В 1918 году был составлен 15-летний план разработки месторождений Каспия британскими фирмами. В дележе решила принять участие и Америка. В 1919–1920 годах Англия взяла под свой контроль черноморские порты Грузии, в первую очередь Батуми и Поти, поскольку именно через них планировалось транспортировать азербайджанскую нефть. В английских политических документах того времени цель политики определялась как превращение Каспия во внутреннее море Британской империи, которая взяла бы под контроль судоходство по Волге. Вспомним, что 26 бакинских комиссаров были расстреляны солдатами Английского экспедиционного корпуса на Кавказе. Последовавшее в 1922 году образование Советского Союза сковало обручем внешних границ территорию закавказского региона, закрепив на том историческом этапе геополитический спор между Лондоном и Москвой в пользу последней.

Шестой этап — 1922–1991 годы.

Но Англия не собиралась мириться с этой ситуацией. Недавно опубликованы архивные материалы, содержащие, в частности, донесение советского агента — запись беседы с военным атташе Великобритании в Тегеране. Документ датируется 1923 годом. Полковник Сандерс, выражая надежду на смену большевистского режима, называл в ряду важных задач расчленение России, «чтобы легче управлять ею… Надо создать самостоятельную Закавказскую Республику из Грузии, Армении, Азербайджана и Дагестана. Это окончательно поставит Центральную Россию в зависимость от нас, особенно в отношении жидкого топлива, да и на Черном море мы окажемся хозяевами. Тайные комитеты уже работают, особенно в Грузии, Батуми, Тифлисе, Кутаиси, Хони, Гори, Сухуми, Азербайджане, Карабахе. С Арменией же дело обстоит хуже. Сторонников русских там больше. Армяне предпочитают большевизм еще и потому, что боятся одни в соседстве с турками без русской поддержки…».

В 1940 году должен был реализоваться британо-французский план, который предусматривал вторжение в СССР через Иран и Турцию. Тегеран и Анкара своим отказом сорвали этот план. Включение Кавказа в СССР превратило его в геополитический рычаг влияния Советского Союза на Ближнем и Среднем Востоке. После 1945 года это влияние становится важным фактором равновесия между двумя сверхдержавами — СССР И США. Такой баланс держался до конца 1980-х годов, обеспечивая региональную и глобальную безопасность.

Седьмой этап — 1991–1994 годы.

После развала Союза наметился процесс вхождения Кавказа в новый миропорядок с доминирующей ролью США. Новые государства (Армения, Азербайджан, Грузия) столкнулись с массой внутренних проблем, порожденных распадом Союза и постсоветской анархией, а также с проблемами поиска геополитических основ независимости. Стабильность Кавказа затрудняется наличием серьезных этноконфликтов в регионе (карабахский, абхазский, осетинский, чеченский и т. д.). Вдобавок ситуацию осложняет «нефтяная геополитика»: с 1991 года западные компании (прежде всего американские и английские — «Амоко», «Би-Пи», и др.) стали открыто внедряться в регион. Азербайджан с приходом к власти Народного фронта (май 1992 г.) официально взял курс на форсирование прозападной нефтяной стратегии. С этого момента началось конвергирование (вхождение в симбиоз) миротворческой и нефтяной дипломатии: Баку рассчитывал геополитической стратегией, нефтяной энергетикой, преодолеть зависимость от России и выйти на оперативный простор решения проблем страны. В силу географической закрытости региона от мировых рынков для Баку особое значение приобретала проблема выбора маршрута транзита нефти, и потому уже с 1992 года началась трубопроводная геополитическая война, охватившая весь регион. Из теоретически возможных и целесообразных маршрутов (северный через Россию, южный через Иран и западный через Грузию, Армению или Иран) устремлениям Баку отвечал проект Баку—Тбилиси. Прозападным маршрутом Баку хотел дистанцироваться от Москвы и наладить более надежное стратегическое партнерство по линии США—Турция. При этом в Баку особо не камуфлировали то, что в прозападную нефтепроводную стратегию закладывается и возможность политического урегулирования карабахского конфликта. Вплоть до 1994 года США и Россия соблюдали «джентльменский сговор»: конфликты контролировала Москва, а Вашингтон уверенно и энергично курировал нефть. В то же время Россия исподволь пыталась отстоять претензии и на нефть, а Запад перехватывал инициативу и в сфере миротворческой миссии. Такая ситуация сохранялась до середины 1994 года.

Восьмой этап — 1994–2003 годы.

В мае 1994 года в Бишкеке под патронажем Москвы было заключено соглашение о прекращении армяно-азербайджанской войны. В это же время Азербайджан официально одобрил «Партнерство во имя мира». В сентябре 1994 года в Баку состоялось подписание с американо-британскими компаниями, являющимися первым уровнем управления Новой Британской империи, нефтяного «контракта века». Первый документ закреплял миротворческое (и военное) присутствие России, второй создавал предпосылки для внедрения в регион США и НАТО, третий фиксировал монопольные претензии США на нефть. В итоге проблемы миротворчества и нефтяной дипломатии сплелись в очень сложный геополитический узел: конфликты и трубопроводы становились составной частью большой игры, которая определяла геополитический климат Кавказа. Конфликт интересов все более трансформируется в блоковое противостояние: с одной стороны, Россия (Иран, Армения), а с другой — США (в альянсе с Турцией, Азербайджаном, Грузией). На сегодня зафиксирована четкая связь между «картой конфликтов» и «картой маршрутов». Уже не секрет, что нефтяная геополитика эксплуатирует «симбиоз конфликта и маршрута», а в ряде случаев провоцирует новые очаги. Все усилия России навязать оппонентам целесообразность «северного маршрута» (Баку—Новороссийск) были блокированы чеченским кризисом. А в декабре 1994 года начался вооруженный конфликт. Конфликт в Чечне, повысив коэффициент риска северного маршрута, существенно девальвировал шансы России на транспортировку каспийской нефти. Кстати, теракты происходят в основном у основных транзитных узлов перекачки нефти (Буденновск и т. д.). В этом контексте чеченская проблема (на сегодняшний день самая болезненная для России) представляет собой лишь часть нефтетранзита на Кавказе.

Девятый этап — 2003 год — настоящее время. Турецкий маршрут Баку—Супса—Джейхан был изначально в центре внимания Новой Британской империи.

Но именно этот наиболее приемлемый для них маршрут максимально «напичкан» наличными и потенциально возможными конфликтами (армяно-азербайджанский, абхазский и т. д.). Кроме того, сохраняется «очаговая война» в зоне курдского участка маршрута на территории Турции. Причем лидеры курдского сепаратизма периодически заявляют о своих претензиях на участие в нефтепроводной игре. По нашему мнению, автономия курдов в Ираке является своеобразной «платой» за стабильность маршрута нефтепровода через территории курдов. А по мере форсирования Новой Британской империей планов реализации маршрута Баку—Джейхан все более явно проступала тенденция взаимовлияния (а позже и тесного симбиоза) нефти и конфликтов. Невзирая на то, что весь ареал маршрута проходит через конфликты, Запад последовательно наращивает геополитический вес проекта Баку—Джейхан и начал строительство по этому маршруту. Внедрение Новой Британской империи в регион автоматически отсекает Иран от стратегического партнера — России. В подобных условиях Иран и Россия должны идти на более тесный военно-политический альянс с подключением Индии в рамках ШОС.

ВЫВОДЫ

Кавказ является ареной конфронтации геополитических интересов Новой Британской империи и ослабленных России и Ирана. По плотности конфликтов и интенсивности геополитической конфронтации Кавказ является зоной наиболее повышенного риска. Британо-американским транснациональным корпорациям необходим плацдарм на Кавказе для возможной военной акции против Ирана и для стратегического давления на все более «не- послушную» Турцию. Также этот плацдарм нужен США как государству для организации антикитайских военно-политических действий. В этом республиканские стратеги-неоконсерваторы (окружение Дж. Буша) совпадают с глобалистами из демократической партии (за исключением группы Дж. Керри—Эд. Кеннеди, которые склоняются к многополярной картине мира). От развития грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликтов зависит вся геополитическая ситуация на Кавказе и в целом в Евразии. Линия Саакашвили (и стоящих за ним сил Новой Британской империи) провокационна и ведет к негативным последствиям. Россия вместе с Ираном и другими странами ШОС должна остановить эскалацию напряженности на Кавказе. В данном случае очень важен нейтралитет Турции, который может быть обеспечен успешной работой газопровода «Голубой поток» по дну Черного моря. В связи с этим очень важно, что Президент России Владимир Путин посетил Турцию с рабочим визитом 17 ноября 2005 года и принял участие в мероприятиях по официальному открытию трансчерноморского газопровода «Голубой поток». В мероприятиях по открытию газопровода приняли участие также премьер-министр Турции Тайип Реджеп Эрдоган и итальянский премьер Сильвио Берлускони. «Голубой поток» — магистральный газопровод, предназначенный для прямых поставок российского газа в Турцию по дну Черного моря. Общая протяженность сухопутного и морского участков газопровода составляет 1213 километров. Строительство газопровода было завершено в декабре 2002 года.

Необходима также разработка стратегической (на период до 2020 г.), последовательной и целенаправленной политики России на Кавказе.

ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА И «НОРД-ОСТ»

Захват террористами 23 октября 2002 года здания Театрального центра на ул. Дубровка в Москве, в котором шел тогда мюзикл «Норд-Ост», был приурочен к созыву в Копенгагене Всемирного конгресса чеченского народа (28–29 октября 2002 г.). Этот конгресс был призван сыграть роль информационного усилителя для террористической операции в российской столице. В такой ситуации был приведен в действие сатанинский план захвата тысячи заложников в Москве (именно такую вместимость имеет зал театрального комплекса, но из-за плохой погоды он не был заполнен в день теракта полностью).

Поначалу все, казалось бы, идет по расчетам организаторов. Заведенные невидимой рукой сирены средств массовой информации завыли во все голоса о примате жизни заложников перед всеми другими политическими или нравственными ценностями страны и общества.

В помещение, где томились невинные заложники, потянулась цепочка все тех же хорошо известных людей, которые всегда выступают с позиций ослабления Российского государства. Им всегда выгоднее выступать в роли защитников отдельных людей, прикрывая этим свою роль погубителей всего народа, всего общества. Но что-то явно не заладилось в этот раз в хитроумной комбинации, направленной на унижение России, на принуждение ее к капитуляции.

Народ России и население Москвы не поддались панике, на что рассчитывали террористы, не стали пешками в их политической игре. Русская православная церковь призвала паству к спокойствию, к молитвенной помощи страдальцам, оказавшимся в руках террористов.

Мировое общественное мнение, явно находящееся под впечатлением взрывов в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года и недавних терактов на острове Бали, единодушно выступило в поддержку России. Все эти факторы, вместе взятые, позволили российским властям подготовить и провести операцию по освобождению заложников, в ходе которой были убиты все террористы. Не удалось, правда, избежать и жертв среди заложников. Более ста человек заплатили своими жизнями за спасение почти семисот своих сограждан и граждан иностранных государств.

Даже спустя три года сложно говорить об истинных заказчиках террористической операции, и, не имея реальных фактов, мы не будем заниматься гипотезами. Главная цель этой чудовищной антироссийской акции информационной войны — подавление психики населения России. Далее — дестабилизация общественно-политической и межнациональной обстановки в стране. И затем, после создания обстановки ХАОСА, навязывание своих планов, противоречащих национальным интересам Российского государства.

Террористам и силам, за ними стоящим, удалось создать систему управления информационными потоками в России и мире. Ведь сразу же после захвата заложников террористы обратились к СМИ. Заложники по приказу террористов мгновенно оповестили весь мир об АКЦИИ ТЕРРОРА.

Система управления информационными потоками в России и мире продолжала действовать и после успешного штурма спецназа. Президент России пока не смог до конца организовать управление информационными потоками в России. Для этого ему нужен информационный спецназ! Но он пока не создан, да и попыток не предпринимается даже после трагедии Беслана, после нападения на Нальчик.

Эффективно работал зарубежный террористический аналитический центр. Была налажена система связи этого террористического центра с исполнителями, которые были просто пешками. Террористы-исполнители полностью управлялись извне и не знали истинных целей АКЦИИ.

Именно этот ЦЕНТР организовал многочисленные антироссийские публикации в российских и западных СМИ. Именно этот ЦЕНТР «стимулировал» антироссийскую политику Дании. Понятно, что слабая Дания сама не хочет проводить антироссийских акций. Но когда этого от нее требуют отдельные государства Запада, она — слабая Дания — не может им отказать.

Все это говорит о том, что в комплексной антироссийской операции участвовали сотни КОМПЕТЕНТНЫХ ЛЮДЕЙ. Кто они — должны выяснить российские спецслужбы. Они должны информационно РАЗОБЛАЧИТЬ АНТИРОССИЙСКИЙ ЦЕНТР. Но пока осенью 2005 года этого еще не произошло, но я надеюсь, что это произойдет в ближайшем будущем.

Террористы и компетентные люди за их спинами очень умело управляли российскими тележурналистами. Информационный вакуум, образовавшийся после захвата заложников, очень быстро заполнили информационные операции сил мирового террора.

Террористы стремились к максимально широкому привлечению СМИ к освещению ситуации с заложниками. Им это удалось. Они нашли союзников и пособников среди российских журналистов.

Если бы не было штурма, все заложники погибли бы, заявила сотрудница ИНТЕРФАКСА Ольга Черняк сразу после освобождения 26 октября. Эти слова мужественная журналистка повторила на праздничном концерте в Кремлевском дворце съездов 15 февраля 2003 года, посвященном 14-й годовщине вывода советских войск из Афганистана. Эти слова она повторила в документальном кинофильме о событиях на Дубровке, подготовленном телестудией ГУВД Москвы «Петровка, 38», премьера которого состоялась в октябре 2005 года.

Однако сразу после штурма началась мощная информационная атака на тех, кто спас Россию! Информационно появилась дихотомия: Б. Немцов — И. Кобзон, Л. Парфенов — А. Будберг. Автор на одной стороне баррикад с И. Кобзоном и А. Будбергом, с В. Васильевым и В. Проничевым, В. Прониным и Ю. Лужковым.

Немногие СМИ — «Московский комсомолец», «Завтра», еженедельники «Век» и «Аргументы и факты» — были объективны. Они поддержали спецназ, спасший Россию от распада!

Блестящая статья А. Будберга «Двойной стандарт» в газете «Московский комсомолец» 1 ноября 2002 года требует цитирования:

«Никто из американских свободных газет НЕ ПОСМЕЛ обвинить президента Буша в том, что он вначале растерялся и долго отсиживался в бункере…

Теперь значительная часть демократической интеллигенции и Россию почему-то воспринимает не как свое — родное, а со стороны. И привычка радоваться поражению и выступать против государства в любой форме — никуда не делась.

Иногда складывалось впечатление, что они (пораженцы) просто рады происшедшему. Ведь ненавистный ВВП попал в безвыходное положение. Капитулирует — закончит политическую жизнь самоубийством под радостное улюлюканье в прямом эфире. Начнет штурмовать, и террористы успеют взорвать клуб — еще хуже. Ведь всегда легко рассуждать о единой слезинке ребенка, которая «все перевесит».

Но все закончилось быстро — трагично, но без позора. Сдаваться легче, чем противостоять. Встать на колени — легче, чем держать удар. Поэтому ПОРАЖЕНЦЫ всегда будут иметь аудиторию.

Мы еще не знаем, какие выводы сделало для себя общество… и хотя вся страна прошла между Сциллой и Харибдой, никаких гарантий на будущее быть не может. Все может случиться, и если ПОРАЖЕНЦЫ снова запудрят нам головы, ТО НЫНЕШНИЕ ЖЕРТВЫ ОКАЖУТСЯ НАПРАСНЫМИ».

Но в целом в российских и зарубежных СМИ (среди зарубежных особенно антироссийскими были английские издания) был развернут антигосударственный и антироссийский информационный ШАБАШ. Реакция Российского государства практически отсутствовала.

А передача телеканала НТВ «НАМЕДНИ» 27 октября 2002 года явилась операцией ИНФОРМАЦИОННО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ТЕРРОРИЗМА, актом поддержки террористических действий. Симпатии к террористам и убийцам, недовольство спецслужбами — вот визитная карточка данной телепередачи.

Не отставала от нее и телепередача «ИТОГИ» 3 ноября 2002 года.

Ни в одной стране мира не бывает, чтобы телевидение устроило что-нибудь подобное тому, что видели российские телезрители. Не бывает этого нигде! Не бывает этого и не должно быть. Не имеют облеченные такими возможностями люди на это права. Они в такой момент обязаны вести себя иначе. Они обязаны направлять эмоциональную реакцию общества в момент теракта против ТЕРРОРИСТОВ, и только против них. Но российские тележурналисты занимались прямо противоположным! Отдельные журналисты устроили беспрецедентную истерику. Это означало, что власть не имеет никакого контроля над СМИ.

Но власть сделала некоторые правильные выводы и попыталась ввести элементарный контроль над СМИ. Генеральный директор НТВ Борис Йордан перестал руководить телекомпанией, негативно действовавшей в период теракта.

Перестала выходить передача телеканала НТВ «НАМЕДНИ». Перестало выходить в эфир антигосударственное политическое шоу гражданина Канады, бывшего сотрудника радиостанции ЦРУ «Свобода» С. Шустера «Свобода слова».

Жесткость и последовательность власти в информационной сфере проявлена впервые. Однако полностью изменить антигосударственную политику многих средств СМИ пока не удалось…Информационного антитеррористического спецназа у России еще нет. Его нужно немедленно создавать!

ИНФОРМАЦИОННЫЕ АСПЕКТЫ ТЕРРОРИЗМА

В конце октября 2005 года в городе Геленджике, на берегу Черного моря, прошла первая международная конференция «Терроризм и электронные СМИ». Организовала ее Международная академия телевидения и радио совместно с отечественным Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям, МИД России, Сове- том безопасности РФ, Организацией Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), ГУВД города Москвы, Администрацией Краснодарского края. А участие в ней приняли специалисты (ученые и практики, эксперты) в области антитеррора, полторы сотни журналистов, в том числе из газет и журналов, из восемнадцати стран мира. На конференции шла речь о том, что любой террористический акт абсолютно бесполезен и бессмыслен без радио и телевидения, без Интернета и журналистов, без их способности мгновенно разнести по миру информацию о теракте, вольно или невольно посеять панику, страх и ужас в душах людей, чего, собственно, и добиваются всегда террористы, чтобы дестабилизировать общество, посеять в нем сомнение о дееспособности власти, ее правоохранительных органов, начать навязывать населению свою человеконенавистническую идеологию и волю. Что СМИ, хотят они того или не хотят, используя свое право на свободу слова, часто становятся заложниками и даже пособниками террористов. В поисках сенсации предоставляют им место в эфире, мешают проведению антитеррористической операции, иногда раскрывают конфиденциальные планы борцов с оргпреступностью, сами лезут под пули и подставляют под бандитский огонь бойцов спецподразделений и даже невинных людей. Говорили и об организаторах и заказчиках терактов, которые часто остаются неизвестными широкой общественности.

Автор хотел бы полностью привести свой доклад на Первой международной конференции «Электронные СМИ и терроризм», так как он является концептуальным. Некоторые положения из этого доклада уже использовались в предыдущих главах.

Доклад И. Н. Панарина на конференции «Электронные СМИ и терроризм».

Террористы Шамиля Басаева захватили летом 1995 года городскую больницу в Буденновске. А Салман Радуев совершил рейд в Кизляр (Дагестан) в январе 1996 года, где он также взял в заложники пациентов районной больницы. Оба рейда окончились трагически для российской власти и были отмечены крупными жертвами среди мирного населения. Сотни людей были убиты бандитами, которые жестокостью подавляли волю к сопротивлению. Они расстреливали стариков и детей при малейшем признаке неповиновения. Стоило представителям властей чуть замешкаться с выполнением их требований, как они немедленно и публично казнили пленных заложников.

Потом Россию потрясли ужасные теракты — взрывы жилых домов в Москве, Волгодонске, Каспийске. Террористическая акция, предпринятая в Москве 23–26 октября 2002 года, была попыткой сорвать процесс нормализации обстановки на Кавказе, плеснуть канистру бензина на тлеющие головешки конфликта, повернуть назад развитие ситуации. Расчет делался на испытанные методы и факторы. Организаторы полагали, что в России не будет руководителя, ибо В. В. Путин должен был в это время уехать на совещание глав тихоокеанских государств в далекую Мексику. Затем была террористическая атака на Назрань, трагедия в Беслане, а вот недавно — нападение на Нальчик. Такого террора не знает и никогда не знала ни одна страна мира. Только один пример нарастания террористической войны против России. Если в середине 90-х годов в России ежегодно происходило около 20 террористических актов, то через 10 лет их стало почти в тридцать раз больше. Страшные цифры.

«Проблемы комментария СМИ в ходе акций террора и действий силовых структур по противодействию». Такова тематика нашего диалога по очень важной и сложной проблеме современного российского общества. Речь пойдет, прежде всего, о ситуации на Кавказе. Проблемные вопросы: способы и средства доведения информации о терроре до населения страны и региона; эмоциональные комментарии журналистов, должны ли они быть; взаимоотношения СМИ и руководителей контртеррористической операции: диалог или цензура; управление информационными потоками: необходимость или недопустимость.

Общеизвестно, что термин «террор» происходит от латинского слова «terror», которое означает «страх», «ужас»; в русском языке «террор» — это целенаправленное устрашающее воздействие. Что касается понятий «террор» и «терроризм», то они в принципе идентичны. Однако если говорить о нюансах, то терроризм можно трактовать как понятие более широкое (явление), а террор — как конкретные действия.

Особенностью современного терроризма является активное использование информационно-психологического воздействия как важного элемента манипуляции сознанием и поведением людей, с использованием возможностей глобальных коммуникаций. Действия террористов рассчитаны не только на нанесение материального ущерба и угрозу жизни и здоровью людей, но и на информационно-психологический шок, воздействие которого на большие массы людей создает благоприятную обстановку для достижения террористами своих целей. Одновременно террористы учитывают особенности информационной эпохи, связанной с существованием глобальных СМИ, готовых оперативно освещать «террористические сенсации» и способных с помощью определенных комментариев (К) к происходящим событиям эффективно воздействовать на общественное мнение в любой стране мира. Сегодня однозначно можно обозначить одной из важнейших роль, оказываемую телевидением, радио, периодическими печатными изданиями, Интернетом на общественную мысль, мораль, мировоззрение. В век информационного бума, способность доносить любые сведения до миллиардов людей за секунды делает средства массовой информации уникальными механизмами информационно-психологического воздействия на население. Это воздействие становится еще более массированным, глубоким и эффективным, если СМИ находятся «в руках» профессионалов, владеющих пером и словом, умело сочетающих в процессе контакта со своей аудиторией рациональную и эмоциональную составляющие преподносимой информации. В этой ситуации последняя воспринимается не только на уровне сознания, но и на более тонком, глубинном, психологическом подсознательном уровне, что гарантирует более полное ее усвоение и длительное воздействие на мировосприятие и поступки человека. Сегодня средства коммуникации, оперирующие, трансформирующие, дозирующие информацию, являются главным инструментом политического влияния в современном обществе. Способность СМИ быть эффективным средством формирования общественного климата давно подмечена, оценена и максимально используется людьми, пытающимися решать проблемы достижения своих политических, экономических, национальных, религиозных, социальных и иных целей опосредованным путем влияния на группы и слои граждан.

Во время событий, связанных с захватом террористами в октябре 2002 года заложников в Театральном центре на Дубровке (г. Москва) и после них в ряде телепрограмм канала НТВ («Намедни» от 27.10.2002 г., «Итоги» от 03.11.2002 г., «Свобода слова» от 14.02.2003 г.) достаточно отчетливо, на наш взгляд, был обозначен вектор на формирование общественного мнения в заданном ракурсе. Его направленность в общем смысле можно сформулировать следующими установками подсознанию населения страны:

— действия и требования террористов вынуждены и заслуживают быть учтенными государственной властью;

— Запад озабочен подобным разрешением конфликта;

— необходим диалог с террористами как полноправной стороной в международном конфликте;

— действия российских спецслужб в районе контртеррористической операции и в ходе освобождения заложников на Дубровке жестоки и не профессиональны.

После трагедии на Дубровке в ходе диалога российской власти с представителями национальных СМИ были найдены формы взаимодействия для борьбы с терроризмом. Но самоуспокоенность в данной ситуации чревата. Несмотря на, казалось бы, позитивно выстроенные отношения власти со СМИ в вопросах антитеррора, в ходе трагедии в Беслане и после нее отдельные журналисты продолжали попытки осуждать не действия террористов, а критиковать спецслужбы и власть. Совершенствование работы на данном направлении заключается в формировании у общественности твердых убеждений об обязательности непримиримой борьбы с терроризмом с использованием всех возможностей государства; в информационной поддержке участвующих и поддерживающих контртеррористические операции. Такая работа уже ведется. И недавние события в Нальчике показали, что в этом направлении сделаны определенные позитивные шаги. Террористы, а также властные государственные структуры и сами представители масс-медиа видят функции, роль и ответственность СМИ при освещении событий, связанных с актами терроризма, с разных и порой диаметрально противоположных позиций. Эти позиции иногда определяют групповое поведение во время террористических актов, часто давая тактическое и стратегическое преимущество террористам и терроризму в целом. В таком случае возникает задача как для государственных структур, так и СМИ осмыслить динамику этих позиций и разработать варианты информационной политики, служащие общегражданским и государственным интересам.

Власть в ходе антитеррора должна умело управлять информационными потоками, наладив конструктивное сотрудничество со СМИ, в стремлении ограничить ущерб, наносимый террористами обществу.

Власть должна знать о моделях функционирования социальной информации, учитывать их и использовать их вместе с масс-медиа для мер антитеррора. К таковым относятся:

Уровни циркуляции:

— национальный;

— региональный;

— континентальный;

— глобальный.

Время циркуляции:

— краткосрочное;

— среднесрочное;

— долгосрочное.

На принципах системности и многоуровневости должна быть построена информационная антитеррористическая деятельность Российского государства на федеральном, региональном и международном уровнях. Власть должна уметь эффективно применять преднамеренные утечки государственными структурами в масс-медиа так называемой «сенсационной информации» по отдельным элементам борьбы с терроризмом. Суть подобной обоюдовыгодной «сделки» заключается в создании посредством подобных публикаций (репортажей) благоприятного имиджа государственных институтов, призванных противодействовать данному социальному злу. Целесообразно своевременно информировать представителей отдельных СМИ соответствующими государственными структурами в отношении сведений, касающихся планируемых террористических актов, а также о лицах, их подготавливающих, ставших известными в ходе оперативных мероприятий. Кроме того, в крайних случаях, когда позволяют обстоятельства и речь идет о сохранении человеческих жизней и интересах национальной безопасности, спецслужбы должны иметь возможность распространять через СМИ заведомо ложную информацию, которая способна предотвратить, нейтрализовать или отодвинуть террористические акты.

Неприемлима практика, когда в целях недопущения утечки информации о методах и тактике антитеррора спецслужбы в контактах с журналистами избирают самый простой и надежный, на их взгляд, способ — не давать вообще никаких сведений, становясь затем в позу обвинителей по поводу «некомпетентного» освещения в СМИ вопросов, относящихся к сфере борьбы с терроризмом. Другим аспектом, характеризующим недооценку властью степени влияния СМИ на ход информационного противоборства с терроризмом, являются необдуманные, нескоординированные, неполные, подверженные двоякому толкованию комментарии происходящих событий. В этом случае выступления перед прессой «на ходу», неопределенность формулировок в конечном итоге осложняют ситуацию, порождают слухи и недоверие к властям. Такая «информационная среда», кроме того, способствует дестабилизации обстановки в стране.

Власть должна разработать и внедрить ряд так называемых «домашних заготовок». Суть таковых должна заключаться в оперативном «вбросе» в СМИ заранее подготовленных комментариев под каждый из условных видов террористических проявлений (например, при захвате заложников и т. д.). Такой подход, бесспорно, позволит перехватить инициативу у рассчитывающих на информационную поддержку террористов, консолидировать общественное мнение в борьбе с этим социальным злом и в конечном счете в будущем послужит профилактическим элементом в противоборстве с идеологами террора. Очевидный вывод: необходимо постоянно формировать основанное на государственных интересах общественное мнение. Кроме того, это одна из основ, которая позволила бы власти начать осуществлять действенную борьбу с террором, ставшую одним из условий для победы над ним.

В России рассмотрение и обсуждение проблем терроризма, как правило, связывается с деятельностью правоохранительных органов. Безусловно, их деятельность нуждается в серьезном совершенствовании, устранении недостатков, порой вопиющих. Но при таком подходе к проблемам антитеррора из поля зрения общества выпадают действия, совершаемые работниками СМИ. Ведь около 80 % российского телеэфира в прайм-тайм заполнено «демонстрацией насилия и циничной жестокости» (против 15 % в Европе и США). Это недопустимо. На фоне усиления террора насилие на экранах представляет особую угрозу для общества.

Свобода творчества журналиста в ходе теракта должна быть ограниченна.

Каждый журналист стремится к полной свободе в освещении того или иного вопроса. Профессиональное стремление журналистов исполнить свою работу как можно ярче и захватывающе при освещении террористических актов непроизвольно играет «на руку» террористам. Субъективно на первоначальном этапе теракции «главным героем» выступает террорист. Большая часть журналистских репортажей посвящена ему. А это, в свою очередь, заставляет общественное мнение фокусировать внимание на террористах и их требованиях, бессознательно заставляя задуматься о возможной справедливости их действий. Научной основой данного вывода являются общеизвестные психологические установки «якорения» внимания на начале и окончании описания чего-либо. Освещая свершившийся террористический акт или контртеррористическую операцию, журналист обязан критически (именно так) оценивать ситуацию, объективно просчитывать последствия своих репортажей с места событий. Его лозунгом должны стать слова: «Не навреди!» Информацию нужно дозировать и облекать в такие формы, чтобы она не нанесла моральных травм родным и близким заложников, не поставила бы под угрозу жизнь и здоровье последних. Повествование о событии и комментарий к нему однозначно не должны приводить к выводу о симпатиях к позициям террористов, оправдывающим или даже объясняющим их насильственные действия. Общий смысл репортажа или статьи непременно должен быть заключен в идее о недопустимости применения насилия, какими бы лозунгами оно ни оправдывалось. Целесообразна также подготовка и трансляция материалов, формирующих и укрепляющих в российском обществе негативное отношение к террористам (в подавляющем большинстве случаев поведение террористов отличается наглостью, употреблением наркотиков и пьянством, является вызывающим к существующим общественным и государственным институтам).

Серьезной проблемой является другой символический аспект терроризма — воздействие показа СМИ актов насилия на потенциальных террористов.

Коммуникативное внимание служит катализатором последующего поведения: кадры о многочисленных жертвах действуют на зрителей возбуждающе, особенно на тех, кто склонен к жестокости и преступлениям, по пути подталкивая их на определенные шаги. Человеку с гипертрофированным чувством самомнения после просмотра аналогичного сюжета скорее захочется стать героем подобной журнальной статьи или телерепортажа. Действительно, как показывает мировая и отечественная контртеррористическая практика, при планировании и совершении политически мотивированных террористических акций лица, их подготавливающие и осуществляющие, одной из своих целей ставят прорыв к широкой общественной аудитории. В этой ситуации журналисты, освещающие подобного рода факты, становятся не просто рассказчиками, но и объективно активными участниками этих событий. В этой связи представляется, что самооценка журналистов и отношение к ним сограждан должны включать критерии роли и направленности их действий в процессе возникновения, развития, локализации, пресечения террористического проявления, ликвидации его последствий. Кроме того, журналист, описывающий или показывающий хронологию развития драматического события, порой незаметно для самого себя может переступить через почти неразличимую черту, за которой он превращается из обыкновенного источника информации в соучастника преступления.

СМИ не должны «давать трибуну» террористам ни при каких условиях.

Свидетельством пособничества терроризму явилось то, что британский телеканал «Channel 4» показал 3 февраля 2005 года интервью террориста Шамиля Басаева. Данный материал был выпущен в эфир одним из крупнейших телеканалов Британии, несмотря на жесткий протест МИД России. Затем последовало очередное интервью террориста на общенациональном американском телеканале — вызов всему мировому сообществу. Это шаг по пропаганде терроризма и угроз бандита, находящегося в розыске по линии Интерпола и состоящего в списке Контртеррористического комитета Совета Безопасности ООН.

Это действие США идет вразрез с усилиями международного сообщества по борьбе с терроризмом и является информационной поддержкой террористов. В августе 2003 года по инициативе России, США и Великобритании было принято решение о включении Басаева в список Комитета Совета Безопасности ООН по санкциям в отношении террористических организаций. США также грубо нарушают решения, принятые в ООН по усилению борьбы с главной угрозой человечеству — терроризмом (резолюции 1373 и 1566 Совета Безопасности ООН).

«Вызывает возмущение, что телекомпания ABC News приняла решение проигнорировать доводы посольства России против показа интервью с известным международным террористом Шамилем Басаевым», — говорится в заявлении посольства РФ в США. Эй-би-си сообщила, что интервью с Басаевым снял в конце июня в Чечне журналист Андрей Бабицкий. Но ведь он является работником государственной радиостанции США «Свобода», структурно являющейся подразделением ЦРУ. Таким образом, Бабицкий — действующий сотрудник американской разведки. Следует подчеркнуть, что с точки зрения ведения информационного противоборства действия российской дипломатии были правильными. Но их необходимо было усилить мощной информационной поддержкой в российских и мировых СМИ. Например, провести несколько аналитических передач по ведущим телеканалам (ОРТ, РТР, НТВ) на тему поддержки терроризма в США и Британии. Приведем выдержки из комментария Департамента информации и печати МИД РФ, поступившего 2 августа 2005 года в РИА «Новости». «Российской стороной, с учетом всех обстоятельств выхода в эфир упомянутого интервью с международно-признанным террористом Шамилем Басаевым, очевидного факта содействия пропаганде терроризма, прозвучавших прямых призывов к насильственным действиям в отношении граждан России, принято решение, что по мере истечения срока действия аккредитации сотрудников этой телекомпании она возобновляться не будет», — подчеркнули в МИД РФ. МИД России также заявил, что телекомпания является нежелательной для контактов со всеми российскими государственными организациями и ведомствами. В Москве обратили внимание, что интервью у террориста взял Андрей Бабицкий, который является штатным со- трудником радиостанции «Свобода», в нарушение российского законодательства, не имея на то соответствующей аккредитации, подчеркнули в МИД РФ.

СМИ не должны содействовать террористам в получении оперативной информации.

Последний российский пример такого рода — освобождение заложников, захваченных террористами в Театральном центре на Дубровке (г. Москва, 2002 г.), когда бандиты имели возможность следить за размещением и перемещениями спецподразделений на телеканалах ТВ-6 и НТВ. Руководители специальных служб потом признали, что оперативному штабу тогда не удалось достичь необходимого уровня взаимопонимания и координации действий с представителями СМИ. Некоторые корреспонденты откровенно тенденциозно освещали события, связанные с освобождением заложников, использовали ситуацию в конъюнктурных целях.

То, как мировые СМИ отражали события вокруг терактов в Лондоне, говорит о наличии двойных информационных стандартов по сравнению с теми трагедиями, что многократно происходили в России.

1. Все мировые СМИ переживали случившееся, сочувствовали пострадавшим и выражали свои соболезнования. Никакой истерии вокруг происшедших терактов не нагнеталось (в отличие от терактов в России).

2. Отсутствовали какие-либо обвинения в адрес официальных властей Великобритании по поводу сокрытия количества погибших и раненых. Не было сообщений анонимных источников о количестве жертв, на порядок превышающих официально объявленные цифры. Хотя у любого компетентного аналитика были, конечно, сомнения в том, что после пяти взрывов в метро столь мало жертв. Но этих сомнений не было в мировых и российских СМИ.

3. Отсутствовали обвинения официальных властей Великобритании в некомпетентности, в халатности, в том, что именно они виноваты в происшедшем.

4. Была организована жесточайшая информационная цензура. Объяснялась она якобы высоким уровнем самосознания и корректности английских СМИ. Никаких жертв и страданий людей не показывалось. По российским телеканалам шли видеокадры только государственных СМИ Великобритании.

5. Никаких обвинений в адрес спецслужб Великобритании не было. Отсутствовали призывы экспертов, правозащитников, политологов и т. д. отправить руководителей спецслужб Великобритании в отставку.

6. В адрес Т. Блэра не посыпались личные обвинения, отсутствовали требования его отставки. Наоборот, в освещении мировых СМИ он выглядел чуть ли не вождем-ге- роем. В России же — все наоборот.

7. Мировые СМИ, отдельные правозащитники не требовали проведения международного расследования под эгидой ОБСЕ всех обстоятельств, приведших к трагедии, привлечения иностранных экспертов к расследованию всех обстоятельств случившегося.

8. Эмоциональная ярость по отношению к действующей в Великобритании власти отсутствовала в глазах независимых журналистов и любителей бороться за английскую свободу слова.

9. Ввод армейских частей в центр Лондона трактовался не как введение чрезвычайного военного положения, а как оперативная реакция правительства. Напомним, что в центр Москвы никогда после терактов не вводились подразделения армии. Если бы это хоть раз произошло, то российское руководство было бы немедленно обвинено западными СМИ в чрезмерном применении военной силы.

10. Вообще отсутствовали прямые телерепортажи с места происшедших терактов, что совсем не характерно для России. Западные журналисты в России, особенно представители Би-би-си и Си-эн-эн, стремились как можно больше показывать крупным планом страдания простых людей — жертв терактов в Москве, Беслане и т. д.

Договор между властью и СМИ по проблемам антитеррора может быть заключен и на предмет установления определенных рамок, в которых будет осуществлять свою деятельность пресса, освещая террористические акты (примерный кодекс поведения, который добровольно обязуются соблюдать редакторы и журналисты).

Среди основных положений такого «кодекса» должны присутствовать:

— ограничение информации, которая может повредить заложникам (их число, национальность, вероисповедание, занимаемая должность, состояние здоровья, наличие у них родственников, занимающих видное положение в обществе или имеющих значительные финансовые состояния и т. д.);

— краткость информации об операциях антитеррора и по освобождению заложников;

— соглашение о недопустимости передачи в эфир прямых неотредактированных интервью с террористами;

— тщательная проверка получаемой журналистами информации о террористах, выдвигаемых ими требованиях, ходе и результатах контртеррористической операции;

— сдержанность в передаче информации, которая могла бы привести к панике в обществе;

— совместный контроль вербальных обозначений;

— совместный контроль визуальной картинки (в соответствии с которым на телеэкране отсутствуют изображения убитых и раненых);

— совместный контроль единства интерпретации событий.

Обязательным условием организации информационного противодействия террору является создание специального государственного органа, функционально призванного решать стратегическую задачу организации информационного противодействия террору и координации информационных действий всех задействованных в антитерроре государственных структур. С учетом прогрессирования угрозы терроризма в общемировом масштабе Российское государство на международном уровне должно предпринимать шаги, направленные на наращивание правоустанавливающей нормативной базы по совершенствованию борьбы с террором на «информационном поле».