Потрудитесь объяснить, что значит "нежелательные эмоции"? Что вы имеете в виду? То, что я не могу похвалить своего бойца? Или, что она теперь не может обедать за моим столом? Может, мне держать ее в изоляции, периодически отпуская на "охоту"? Как дикари-людоеды Стаи своих боевых зверей? Идите к черту. Девчонка честно заслужила мое уважение, и я не собираюсь обращаться с ней, будто с долбанным цепным псом. Конец связи.

Из сообщения 14.7/28-258. Ст. Паладин Ваймс.

АРХИВ операции "ПЕСКИ"

В теплице было жарко. Очень жарко и влажно. Несмотря на то, что эта отгороженная от остальных секций, находящаяся немного ниже уровня земли часть покрытой запыленным пластиком охватывающей изрядную часть склона холма конструкции была оборудована какой-никакой, а вентиляцией, Веруке Шип иногда казалось, что она пытается дышать бьющей из прохудившегося котла струей перегретого пара. Но хуже всего была вонь. Всепроникающий сладковато-медный запах гниения и крови. С шипением втянув воздух в сморщившиеся и отекшие от избытка влаги легкие, женщина подошла к торчащему из покрытого кровью и нечистотами цементного пола рычагу, покрытому разводами ржавчины, придавив широкой ладонью стопор, резко дернула его на себя.

Теплица... Почему это место тоже называют теплицами... Только из-за того, что оно находится под одной крышей с гидропонической фермой?.. Ржавый желоб за ее спиной дрогнул, раздалось приглушенное хрюканье, визг и влажный неприятный звук, будто кто-то огромный и невидимый с размаху припечатал о бетонную плиту здоровенный мешок с мясом. Впрочем, по большому счету, так он и было...

Бросив короткий взгляд под ноги, Верука поморщилась. То ли свинья оказалась слишком старой и жирной, то ли удар слишком силен, но наполовину парализованные от неподвижного стояния в загоне, нелепо тощие по сравнению с заросшей толстым слоем сала, щедро обколотой гормонами роста туши, ножки не выдержали неожиданно свалившейся на них нагрузки. Свинья колыхала жирным телом, пыталась опереться на переломанные конечности с торчащими из них, прорвавшими кожу осколками костей, не в силах ни убежать, ни даже бороться. И визжала. Не обращая никакого внимания на издаваемые животным звуки, Верука, привычно оседлав тушу, крепко схватившись за отвислый, сморщенный пятак, и резко дернув голову животного вверх, полоснула по горлу вытянутым из-за пояса длинным ножом. Под ноги хлынула кровь. Визг сменился бульканьем. Сунув нож за пояс, Шип распрямилась, запустив руку в открывшуюся рану, что-то там нащупала и рывком перевернув все еще вяло шевелящее конечностями животное на спину, потащила свинью за собой. В туше было килограмм сто-сто двадцать, но Шип не особо об этом беспокоилась. Да и чего тебе переживать о таких вещах, если до двух метров ты не дотянула ровно одного сантиметра, ширине твоих плеч позавидует почти любой мужик, а твое тело больше напоминает обмотанный в несколько слоев витками толстой проволоки и сыромятными ремнями скелет. Крякнув от усилий, Верука схватила свинью за задние ноги, перевернув, дернула вверх, с мерзким хрустом насадив ее ляжку на покачивающийся на уровне глаз крюк, снова потянулась за ножом. Центнер. Ха. Однажды она на спор завязала узлом арматурный прут толщиной в сантиметр. Хорошим таким узлом, в петлю и палец не пролезет. Да уж. За силу спасибо папашке. Хотя, если подумать, наверное, больше деду, которого она никогда не знала. Это он прошел процедуру боевой генетической коррекции. А потом случились Черные дни, вектор [63] дал сбой и начал передаваться по наследству. Правда, в активной фазе почему-то только девочкам.

Свинья наконец-то затихла. Снова с шипением втянув в легкие порцию воздуха, Верука, в несколько умелых взмахов отрезав от тела голову и копыта, вскрыла брюхо животного и отделила съедобные потроха от условно съедобных, отправив первые в стоящую неподалеку бадью, а вторые — вместе с нечистотами пинком в проделанную в полу, ведущую к черной широкой дыре провала, переполненную кровью канавку. Потратив пару секунд на размышления, куда все-таки ведет яма в полу, и используются ли для подкормки растений скатывающиеся в резервуар потроха, дерьмо и кровь, Верука, полюбовавшись делом своих рук, резко дернула за цепь. Раздался скрежет, и вскрытая туша поползла наверх. Туда, где ее разделают окончательно. Консервный завод. Пока что небольшая фабрика по производству мясных консервов. Отличных, кстати, консервов. Верука это знала, потому как большую часть платы получала либо свежим мясом, либо этими самыми увесистыми жестяными банками. Ее это вполне устраивало. Мясо было вкуснее, зато консервы не надо было готовить, а банки можно было использовать в нехитром хозяйстве. Несколько раз вдохнув и выдохнув, Шип утерла покрытый испариной лоб. Пятьдесят седьмая. Чуть больше половины той цифры, что бригадир назвал ей с утра. Хорошо. Возможно, даже успеет домой пораньше. Было бы неплохо. А еще было бы неплохо затребовать с этого жирного борова небольшой аванс. Хотя бы пару монет. Купить канистру воды. Да и сыну чего-нибудь. При мысли о ждущем ее дома ребенке, откровенно пугающее, похожее на неумело сшитое из лоскутов кожи одеяло лицо Шип слегка расслабилось. Да. Именно так она и сделает. Канистру воды и пару тех замечательных вымоченных в сладком сиропе яблок. Пусть мальчишка порадуется. Кривые, иссеченные буграми и шрамами губы женщины, растянулись в улыбке. Бывший лоцман пустыни, разведчик, сталкер и сорвиголова, а сейчас — один из лучших забойщиков в городе, Верука Сей, по прозвищу Шип, любила свою работу. В конце концов, забивать свиней было намного лучше, чем то, что ей приходилось делать раньше.

****

— Как самочувствие, кисонька? — С улыбкой поглядев на неверяще сгибающую и разгибающую ногу, глуповато улыбающуюся Кити, Ллойс, довольно прищурившись, поправила упрямо съезжающий с плеча ремень карабина. — Прогуляемся за город или пойдем обратно?

— Дофтог Фед скафал, фто мне нуфно больфе ефть и дфифатьфя. — Прошепелявила девушка и, удивленно моргнув, полезла пальцами в рот. — Ефе дфа пфофефалифь — обрадовано сообщила она наемнице и, подпрыгнув на месте, заливисто рассмеялась. — И хофить софсем не фольно!

Снова подпрыгнув, Кити в два широких шага поравнялась с Элеум и заключила ее в объятья. — Фпафибо! Фпафибо!

На душе у девушки действительно пели птицы. Зэд всё-таки обманул. Было совсем не больно. После того, как данная ей Ллойс горькая красная капсула растворилась у нее во рту, стало... легко. Очень легко. Все опутывающие мозг сомнения и страхи ослабли, растворяясь в розовом тумане. Жуткое зрелище взрезаемой, мгновенно перекраиваемой и тут же сращиваемой встроенным в одну из лап огромного механического монстра лазером собственной плоти вызывало приступы смеха. А от вида Элеум, лежащей на соседней кушетке, слегка морщащейся при каждом прикосновении иглы к коже, хотелось петь. И похоже, она действительно пела. Кити не очень хорошо помнила, потому что несколько минут операции превратились в бессвязную мешанину цветов и красок, но, судя, по неожиданно выплывшему из цветного марева обеспокоенному лицу Ллойс, и пробившуюся через ватно-звенящую тишину просьбу Зэда немного посидеть на месте и помолчать, так оно и было. Но Кити, всё равно, пела.

К сожалению, накатившее всепоглощающей волной ощущение эйфории ушло так же быстро, как и наступило. Мир слегка потускнел. Будто вынырнувшие из детства запахи полевых цветов сменились тяжелым медяным духом крови и почему-то оружейной смазки. Зачем-то проколотая в десятке мест киборгом спина нестерпимо зудела и чесалась. Петь уже не хотелось. Но Кити, всё равно, было хорошо. Очень хорошо. Стоявшая последние дни удушающая жара стала казаться ничего не значащей мелочью. Разноголосая толчея улиц перестала раздражать и вызывать страх. А самое главное, рядом с ней была Ллойс. Как же здорово было сейчас её обнять. Как приятно слышать биение её сердца, буквально, поверхностью кожи ощущать пульс...

— Эй, кисонька, — осторожно отцепившись от повисшей у нее на шее девушки, Элеум вытащила заложенную за ухо сигарету и, по обыкновению, прикурив от проскользнувшей между пальцев искры, смерила Кити оценивающим взглядом.

— Ты чего, принцесса, заснула? — Лицо наемницы расплылось в широкой улыбке. — Соберись, девочка, — беззлобно расхохоталась она и, покровительственно хлопнув девушку по плечу, выпустила через нос здоровенное облако остро пахнущего ментолом и жженным пластиком дыма.

— Соберись, милая, скоро совсем отпустит. Еще пару часов, и всё. А потом — добро пожаловать в реальный мир. Черт, меня бы так с бодяжного винта пёрло... Ладно...

Вновь пыхнув сигаретой, продолжающая ухмыляться Элеум склонилась к уху во все глаза пялящейся куда-то в пространство глупо улыбающейся девушки. — Я тебя тоже люблю, милая. Только постарайся больше на меня не кидаться, во всяком случае, на людях, ладно? И личико прикрой. А то видела, как шериф, что за клиникой присматривает, на тебя пялился?

— Ой, — встряхнувшись, будто вылезший из воды пес, Кити, с удивлением посмотрев на свои руки, глупо хихикнула, поспешно замотав лицо шарфом, спустила со лба презентованные ей механиком круглые светоотражающие очки-консервы и повернулась к наемнице. — Тах луфе?

— Лучше, — кивнула Элеум и, глубоко затянувшись прочно прилипшей к нижней губе сигаретой, зашагала вниз по улице. — Не отставай, сладенькая.

Снова хихикнув, Кити провела кончиком языка по невероятно гладким и острым кончикам прорезающихся через плоть десен передних зубов и вприпрыжку поспешила следом за наемницей. Удивительно, но боли почти не было. Вскрытые лазерным ножом механического хирурга мышцы, переломанные и собранные обратно кости, перекроенные суставы напоминали о себе только еле чувствующимся подспудным зудом. Следы от разрезов и проколов уже побелели и исчезали буквально на глазах. Голова была удивительно легкой и слегка кружилась. Иногда накатывало нестерпимое, неохотно отпускающее желание застыть и смотреть на ласково помигивающее, становящееся то нестерпимо ярким, то тускло желтым, но невероятно в такие моменты притягательным солнце. Почти нестерпимо хотелось есть, но киборг-врач сказал, что в течение пары дней это будет совершенно нормальным явлением, после чего вручил девушке объемистую пластиковую бутыль с отвратительной на вкус мутно-коричневой бурдой, которую назвал питательно-витаминным коктейлем. Жижу надлежало пить по нескольку глотков каждые полчаса, но пару раз попробовавшая проглотить маслянистую, отвратительно сладкую, с привкусом протухшей соленой рыбы и почему-то керосина, липкую, как кисель, дрянь, Кити решила, что постарается делать это немного реже. Поравнявшись с наемницей, девушка привычным движением подхватила подругу под локоть.

— Ллойф... А... такой... Зэф... Он в кафдом большом горофе есфь?

— Нет, принцесса. — С довольной улыбкой покосившись на вприпрыжку скачущую рядом Кити, наемница, со снайперской меткостью выплюнув окурок в карман откинутого капюшона стеганого то ли плаща, то ли халата прожегшего её взглядом проходящего мимо громилы с татуировками Ордена чистых на затылке, потянулась за следующей сигаретой. — Встретить киборга медика — это... — охотница задумалась.

— Как-то у тебя там, в сказках был такой... — Ллойс прищелкнула пальцами. — Ну, волшебная лошадь с рогом на лбу... Ну, которая только с принцессами дружит...

— Ефинороф? — Полувопросительно поинтересовалась Кити.

— Точно, — кивнула Элеум. — Зэд, это чертов единорог. Даже не понимаю, что он делает в Бойне. Жил бы в Рино или Сити, я бы еще поняла.

С интересом поглядев на зарождающуюся, будто циклон, безобразную свару, центром которого был источающий клубы дыма здоровяк, наемница, довольно оскалившись, чуть ускорила шаг и свернула на параллельную улицу.

— Кроме Зэда я лично видела только двух. Один — в Сити. Обслуживает верхушку правящих домов и арену. Второй — в Рино. Еще слышала, что у Железячников, то есть у Железного Легиона парочка таких есть и, вроде как, у Ржавых был "конструктор", Еще говорят, клан Сильвер в Сити чуть ли не целый штат таких держит, но это слухи... За что купила, за то и продаю.

Миновав многоголосый перекресток, с установленным посредине помостом, по углам которого лениво топтались, вяло обмениваясь ударами два полуголых, крепких на вид мужика с обмотанными кожаными ремнями кулаками, путешественницы свернули на идущую к Главным воротам города улицу.

— А каф эфо? Робоф-врафь?.. — Рассеянно почесав шею, Кити вопросительно поглядела на сосредоточенно размышляющую о чем-то своем наемницу и громко вздохнула. — Ты фкафала, фто он фыл фелофеком.

— Хм, как бы тебе объяснить. — Приостановившись, Элеум повертела по сторонам головой и остановила взгляд на стоящем неподалеку лоточнике. — Сосиску будешь? Тебе бы поесть не мешало, да и у меня брюхо подводит. — Не дожидаясь ответа, наемница шагнула к торговцу и, бросив на уставленный бутылками с приправами жестяной поднос несколько мелких монеток, продемонстрировала лоточнику два оттопыренных пальца.

Продавец молча кивнул, скрипнул крышкой вмонтированного в передвижной киоск бака, привычным движением отшатнулся от ударившего в лицо клуба ароматного пара, после чего, вооружившись длинными, покрытыми потеками застывшего жира щипцами, достал из него пару исходящих жаром сосисок. Ловко завернув ароматное мясо в лепешки, киоскер сбрызнул полученное блюдо зелено-коричневым соусом из помятой пластиковой бутылки и протянул наемнице.

— Держи. — Отдав одну из сосисок Кити, Ллойс откусила от своей и зажмурилась от удовольствия. — Это вкусно, не бойся.

— Фпафибо... — Повертев угощение в руках, девушка, спустив конец шарфа на подбородок, несмело откусила небольшой кусочек. Лепешка оказалась свежей и мягкой, сосиска — горячей и жирной. А соус — острым. Очень острым. Было по-настоящему вкусно, и Кити, благодарно кивнув, расплылась в довольной улыбке.

— Зэд... — Быстро прикончив свою порцию, Элеум с громким чмоканьем облизала пальцы и вытерла ладонь о штанину. — До войны люди много чего умели. Как медшоты [64], например, действуют — ты уже поняла. На собственной шкуре. Но эти штуки еще цветочки. До Черных лет очень популярно было тело железками разными укреплять. И я не про простые протезы или наноколонии говорю. Хотя и про них тоже. В общем, было как — чем больше у тебя навороченных имплантатов и нанокультур, тем, значит, ты круче и привлекательней, потому что стоит это дорого. Это, как его... Э-э-э. — Вновь прищелкнув пальцами, наемница глубоко задумалась. — Признак статуса, во, — произнесла она, наконец. — Вот, как мое рубило.

Похлопав по потертой рукояти вибромеча, Элеум расплылась в улыбке.

— Кто не знает, не поймет, а кто в теме — сразу скумекает, что я крутая, раз могу себе такую штуку позволить... Так и раньше... Просто до войны люди себя больше для красоты улучшали, а сейчас... Да уж... — Улыбка на лице наемницы погасла. — Вообще имплантаты, по большому счету, дело хорошее. Кто-то от болячек с их помощью избавляется, кто-то в работе использует, но даже хорошим вещам надо меру знать. Как с бухлом, например. Пара стаканов — только на пользу, болеть меньше будешь, а если пару бутылок выпить — на утро башка болит... Так, о чем это я...

С тоской покосившись на скучающего продавца сосисок, Элеум покопалась в кармане. — Еще хочешь?

— Неф, фпафибо, — Кити покачала головой, откусив очередной кусочек оказавшегося немного непривычным, но неожиданно вкусным лакомства, — я ефе и полофины не фьела. Луфе лафкафи дальфе... Инфефефно...

Бросив извлеченную из кармана монетку торговцу, Элеум благодарно приняла протянутую хмурым лоточником еду и, откусив огромный кусок, заработала челюстями. — Да что рассказывать-то, — протянула она, спустя минуту. — Если я правильно поняла, прямо перед войной научились люди имплантаты для мозгов делать... Ну и, как водится, кое-кто с этим переборщил.

Поправив чуть сползшую на бок кобуру висящего на бедре револьвера, Ллойс покосилась на увлеченно жующую Кити.

— Тех, кто заменил себе больше пятидесяти процентов мозгов, или восьмидесяти остального тела, начали комбинированными звать или просто мехами. А потом война началась, и оказалось, что лучше, чем мех, медика не найдешь. Дел-то, загрузить в память все возможные наставления и пособия по медицине, да прикрутить к киберпротезам парочку лазерных скальпелей, чтоб резать и сшивать было сподручней. В сочетании с идеальной координацией, многозадачностью, отсутствием таких понятий, как рассеивание внимания или усталость... Самые крутые врачи на свете. В общем, сначала всех мирных мехов в армию призвали, а потом, как обычно, "добровольцев" искать начали. Даже стандарт тела разработали, если старики не брешут. — На секунду задумавшись, Элеум поскребла ногтями кожу затылка и, сплюнув под ноги комок коричневатой от острого соуса слюны, продолжила:

— Но Зэд круче... намного круче... Во всяком случае тот, который арены обслуживал, лап имел в половину меньше. И шил медленней... — Проглотив последний кусок сосиски, Элеум с прищуром посмотрела на девушку. — Но учти, что Зэд — говнюк.

— Фто? — Кити чуть не подавилась едой.

— Он мутный. — Пожав плечами, пояснила наемница. — Пытается показать, какой он принципиальный и правильный, но это не помешало ему взять у тебя и меня образцы крови. Он считал, что я не замечу, но я знаю, куда смотреть.

— А... — Девушка нахмурилась. — А зафем ему?

— Понятия не имею. — Развела руками Элеум. — Но мне, всё равно, не нравится, когда кто-то незаметно берет у меня кровь. И время выбрал гад самое подходящее — разбухать не будешь, пока он тебя штопает... Доела? Тогда пойдем, а то до заката не успеем.

— Лафно... — Проглотив последний кусочек угощения и в очередной раз проведя языком по практически уже достигшим нормального размера зубам, девушка по примеру наемницы облизала слегка испачканные соусом пальцы и со вздохом натянула на нижнюю часть лица шарф.

Пройдя несколько кварталов, путешественницы вышли к площади перед въездом в город. Здесь было посвободней, и, хотя, в воздухе стояла отвратительная вонь выхлопных газов от въезжающих в Бойню, тянувшихся, казалось, бесконечной вереницей разнокалиберных машин и грузовиков, Кити почему-то посчитала это хорошим знаком. Неожиданно девушку окатила очередная волна эйфории, захотелось смеяться и прыгать, а еще лучше покататься по такой притягательной, наверняка, мягкой и теплой, утрамбованной тысячами колес и ног земле, но взяв себя в руки, девушка всё же поборола этот, к счастью, прошедший так же быстро, как начался, порыв. Упрямо помотав головой, Кити вздохнула и попыталась сосредоточиться на спине идущей впереди наемницы.

Это всё наркотик. Винт. Так его Ллойс назвала? Да, по-моему, так. Неважно. А может, действительно стоило согласиться на пластику носа? Не пришлось бы заматываться в эти дурацкие тряпки. Хотя Элеум и утверждает, что, мол, Кити следует прятать лицо просто, чтобы не привлекать внимание, слишком уж она "смазливенькая и сладенькая", но девушка в это не слишком верила. Она знала, как выглядит. Видела свое отражение. В трактире Хряка в бочке с предназначенной для умывания и мытья посуды водой. В пути — в ручьях и изредка во встречающихся полузаброшенных колодцах. А потом, когда местность изменилась, и родники кончились, в подаренном Элеум ей небольшом, закрывающемся в пластиковый футляр зеркальце. Кити не считала себя симпатичной. Слишком гладкая кожа, слишком большие, неприятного, неестественного сиреневого, будто цветки одноименного растения, цвета глаза, слишком симметричный овал лица. И отвратительная, трехлепестковая щель на небольшом бугорке носа. Девушка зажмурилась, отгоняя неожиданно подступившие слезы. Всё-таки Ллойс права, что заставляет ее носить этот дурацкий шарф и повязку.

Несмотря на то, что Бойня считалась вольным городом, других мутантов на улицах она почти не видела. Разве что, пара торговцев могла похвастать необычной эбеново-черной кожей. А так, с платком на лице, она действительно напоминает сифилитика. Вот их было много. Действительно много. И большая часть тоже прикрывала деформированные лица тряпками...

— О чем задумалась, сладенькая? — Оторвал Кити от невеселых мыслей голос наемницы.

— Ни о фем, просфо... То, фто ты фделафа. Фа эфи деньфи мофно... — Закусив губу, девушка попыталась поймать взгляд Ллойс, но не слишком в этом преуспела — неожиданно совершенно, потерявшая всякий интерес к своей подопечной наемница хмуро смотрела, как несколько одетых в грубые рабочие комбинезоны мужиков снимают расположенные над воротами фермы сканеры. — Я никогда не фмогу с тофой расплафифься.

— Сможешь, — Элеум отстраненно пожала плечами, продолжая внимательно наблюдать за процессом демонтажа механизма. — Пообещай, что не вляпаешься в неприятности, не схватишь пулю и не нарвешься на нож. И если решишь, что дальше нам не по пути, встретишь симпатичного мальчика, например, или я просто тебе надоем, ты сначала предупредишь меня.

— Я.... — Кити смутилась и покраснела до корней волос — Ллойф, я нифофдфа тефя не брофу... Я... обефаю, Ллойф.

— А теперь поклянись, что сдержишь слово. — Неожиданно придвинувшись почти вплотную, Элеум встретилась с Кити взглядом.

В глазах наемницы не танцевали уже ставшие привычными бесенята. Не плескалось частенько затапливающее их черное непроглядное море с трудом сдерживаемого гнева, в глубоких, ярко-зеленых, расцвеченных редкими, чуть заметно мерцающими, ярко оранжевыми точками, навевающих мысли о северных радиоактивных болотах и ледяных ветрах, глазах наемницы отражалась глубоко запрятанная, но сейчас прорвавшаяся на поверхность боль.

— Клянуфь. — Твердо кивнув, девушка, привстав на цыпочки, положила руки на плечи Элеум. — Сердцем клянуфь. — Повторила она. — Я фефя не брофу. Нихофда.

— Дикция, конечно, хромает, кисонька. Но... Никогда не давай обещаний, сладенькая. Особенно тех, что не смоешь сдержать. Хотя... считай, что мы в расчете. — Неожиданно расхохотавшись, Элеум резко повернулась к проходящему мимо вооруженному автоматом молодому мужчине с повязкой шерифа, протянув руку, ухватила его за локоть. — А зачем рамку снимаете? Сломалась?

— Ты про сканер? — Брезгливо поморщился, вырывая рукав и окидывая путешественниц презрительным взглядом парень. — Не сломалась. Профилактика.

— В разгар ярмарки? — Удивилась Элеум. — Когда через ворота потоком прут челы?

— А тебе-то какое дело, сучка мутантская? И грабли при себе держи, пока по горбу не получила. — Протяжно шмыгнув носом, парень смачно сплюнул под ноги наемнице и зашагал прочь.

— Какой милый молодой человек, — покачав головой, Элеум, устало помассировав переносицу, ухмыльнулась в тридцать два зуба. — Симпатичный, правда? Особенно глазки. Так и хочется наковырять... На память...

— Неф. — Покачала головой сердито глядящая вслед удаляющемуся шерифу Кити. — Он флой. И нефрафифый.

— Ладно, пошли, давай, а то уже за полдень. — Неопределенно хмыкнув, Ллойс, бросила на Кити очередной оценивающий взгляд, чуть заметно поджав губы и неодобрительно покачала головой. — Не хочу в темноте обратно топать.

****

Откинувшись на жесткую спинку легкого пластикового кресла, Майк Наммер прикрыл глаза и разочарованно застонав, принялся массировать виски. Дрянь. Опять не сходится. Шесть недель расчетов псу под хвост. Шесть недель бессонных ночей, немеющих от туннельного синдрома, разбитых слишком жесткой клавиатурой подушечек пальцев и распухших запястий. Шесть недель ноющей поясницы и непрерывной головной боли... Но почему? Он ведь, перепроверял расчеты по нескольку раз. Даже учитывая износ оборудования и весьма условную "чистоту" образцов практическая погрешность не должна выходить из зеленой зоны более, чем на семь пунктов. Сделав глубокий вдох, мужчина досчитал до десяти и с шипением выпустил воздух из легких. Черт. Загубил отличный образец. Опять. Хотя... Открыв глаза, мужчина вгляделся в отражающиеся на помаргивающей матрице монитора показания. До "красной зоны" у загубленного финального образца еще целых семнадцать пунктов. Может, всё-таки стоит завершить протокол? Да и от лишних вопросов это его избавит. Никаких нарушений, всё по инструкции. До конца смены еще четыре часа, так может, стоит устроить себе небольшой отдых, чтобы завтра начать с чистого листа? Перепроверить базовые показатели, рассчитать предполагаемые векторы и совместимость массивов. Ладно, к черту, глянув на висящие настенные часы, Наммер кивнул. Именно так он и поступит.

Поудобней устроившись в кресле, мужчина положил руки на консоль и только после этого позволил себе оторвать взгляд от монитора. Образец выглядел плохо. Бледная, туго натянувшаяся на узловатом рисунке вспухших от запредельного усилия вен, покрытая подозрительными, говорящими о пошедшей в разнос нанокультуре, серо-голубыми пятнами и грязевым налетом кожа. Приоткрытый, перекошенный то ли от боли, то ли от отвращения рот. На лице застывшие потеки от слез. Отделяющая образец от Майка перегородка была абсолютно непроницаема, но мужчине на мгновение показалось, что он слышит, как скрипят удерживающие подопытного ремни. Удивительная для такого маленького тела сила, тяга к жизни... И глупость... Нет, так не пойдет. О каких тонких манипуляциях может идти речь, когда испытуемый дергается, будто вытащенная на берег рыба?

Пальцы Наммера пришли в движение и запорхали над клавиатурой. Испытуемый 547. Пол мужской. Возраст около шести лет, без выявленных патологий и дефектов. Рост девяносто восемь сантиметров. Масса тела пятнадцать килограмм, семь грамм. Введен образец комплекса 123у-28, генный дрейф в пределах нормы, проведена коррекция по стандартным протоколам 7б и 9с. Дополнительная корректировка по экспериментальному методу Захарии Ливингстона... Отдав компьютеру следующую команду, Майк откинулся на спинку кресла и, подтянув к себе микрофон, вновь приготовился к диктовке.

— Начинаю процедуру вивисекции...

Лицо мальчишки за стеклом исказилось от смеси боли и ужаса. Секционный стол, несмотря на малый вес пациента, заходил ходуном. Рот распахнулся в беззвучном крике.

— Ампутация конечностей проведена успешно... — Прокомментировал Наммер, лениво провожающий взглядом упавшие на металлический пол испытательного стенда куски плоти.

— Отмечается увеличение плотности костной ткани на 15 процентов. В мышечной ткани очагов изменений и патологий не отмечено. Рост скоростно-силовых показателей — четыреста двадцать процентов на пике. Реакция на боль... — На секунду скосив глаза на монитор, Майк снова посмотрел на бьющийся в конвульсиях, лишенный конечностей обрубок. — Показания в пределах нормы... — Заметка: провести перерасчет ответных реакций болевых центров на раздражители, проверить поправки нервной проводимости синапсов... Начинаю резекцию органов.

Повинуясь команде оператора, автоматическая хирургическая станция развернула секционный стол вертикально и сменила набор ножей. Глаза все еще остающегося в сознании ребенка расширились от ужаса.

— Длинна кишечника... Пятьсот шестьдесят сантиметров. Расположение... нормальное, двенадцатиперстная кишка на уровне первого поясничного позвонка, патологий нет, масса печени...

Следя, как один за другим аккуратно измеренные, взвешенные и проанализированные органы отправляются на пол и медленно исчезают в пробитой в цементе дыре, Наммер невольно усмехнулся. Ничего не пропадет даром. Белковый набор, конечно, поврежден, но для питательных растворов в теплицах вполне годится... стоп. Майк нахмурился. А это что такое? Отвернувшись от все еще подающего слабые признаки жизни тела, мужчина буквально прикипел глазами к монитору. Черт. Да неужели он...

— У испытуемого обнаружено второе сердце. Состояние зачаточное, сканерами не просматривается. Расположение... Зеркальное от нормального. Анализ ткани показывает аномально высокую концентрацию недифференцированных клеток... Провожу резекцию мозга...

Глянув на смертельно бледного мальчишку, Майк несколько нервно отдал компьютеру команду на увеличение дозы стимуляторов, и впервые за всю смену вскочив с кресла, жадно приник к стеклу. Он знал, что это глупо, ну что он может увидеть такого, что не заметит и тут же не запротоколирует машина, но... Если показания верны... Это прорыв... Настоящий прорыв... Мужчина нетерпеливо притопнул, ну же, ну... Давай, давай... Потрясая кулаками, приплясывая от нетерпения, словно изголодавшийся путешественник вокруг костра с жарящимся куском мяса, Наммер наблюдал, как набравшая обороты пила медленно приближается к голове продолжающего разевать рот в беззвучном крике мальчишки.

Крышка черепной коробки издевательски медленно отвалилась в сторону. Взбодренный лошадиной дозой стимуляторов мальчишка вновь заорал. Вернее пытался заорать, его легкие уже были извлечены, а уровень кислорода в заменяющем кровь, подающимся непосредственно в артерии растворе поддерживали механизмы, но Майк слышал крик. Свой собственный крик первобытной радости сумевшего, наконец-то, добыть свой первый огонь дикаря...

****

Поселение за стеной разительно отличалось от того, что она видела в городе. Да, Бойня не блистала ни чистотой, ни богатством, была шумной, тесной и грязной, но предместья возводили все это в бесконечную степень. Тут не было домов. Тут не было даже улиц в привычном понимании этого слова. Громоздящиеся друг на друге, собранные из полусгнившей фанеры и картона лачуги соседствовали с расставленными в беспорядке грязными палатками и разодранными, пропыленными, прогоревшими и полуистлевшими шатрами, которые в свою очередь ютились в тени установленных на вбитых в землю сваях собранных из остатков жестяных бочек и контейнеров будок — видимо, обиталищах местных богачей. Всё свободное пространство занимали отвратительно смердящие горы мусора. Бутылки, пакеты, обрывки картона соседствовали с разбитыми железобетонными плитами и пришедшими в негодность узлами разваливающихся от старости механизмов. Горы непонятного, но явно имеющего органическую природу отвратительно воняющего гнилья перемешивались с невесть откуда здесь взявшимися насыпями пенопластовых опилок.

В ровный, невнятный гул трущоб то и дело вплетался чуть слышный скрежет крохотных коготков и тонкое попискивание. Баррикады отходов бурлили и шевелились. В очередной раз поморщившись от накатившей волны смрада, Кити поплотнее запахнула обмотанный вокруг нижней части лица шарф и с сочувствием посмотрела на Элеум, с унылым видом вышагивающую по "тротуару" — небрежно набросанным друг на друга, наполовину утонувшим в пересохшей, потрескавшейся грязи гнилым доскам. Если она чуть ли не задыхается от вони, то каково сейчас Ллойс с её-то нюхом? Может, отдать шарф ей?

Прохожие тоже разительно изменились. Спешащие куда-то горожане и толкотня исчезли, сменившись редкими группами, казалось бы, бесцельно бродящих туда-сюда оборванцев и калек. То и дело навстречу путешественницам попадались плотно замотанные в невообразимое рванье, время от времени останавливающиеся, чтобы покопаться в очередной мусорной кучке, причудливо деформированные фигуры. Несмотря на то, что на них вроде бы не обращали никакого внимания, девушка постоянно чувствовала на себе взгляд десятков, а то и сотен внимательно наблюдающих за ней глаз. Мутанты. Кити невольно вздохнула. В Бойне их почти не было, а вот здесь... Да. Мутанты. Муты... Те, кого чистильщики призывали жечь на кострах.

За всю сознательную жизнь девушка редко видела других мутантов. Да и откуда им взяться в захолустном, по сути, недалеко ушедшем от большого хутора поселке шахтеров, где любого имеющего отклонения младенца либо продавали заезжим охотникам, либо просто выкидывали в канаву. Девушка вздохнула. Она никогда не думала, что муты живут... так. Бойня... Ллойс говорила, что в городе живет пять тысяч человек. Пять тысяч ежедневно справляющих нужды и выбрасывающих отходы людей. Сотни килограмм мусора. Цистерны фекалий. Кубометры обрывков обрезков и остатков, годами просто вываливающихся за стены... И расцветшая на всем этом новая жизнь. Предместья... Неужели чистильщики правы, неужели...

Внезапно раздался визг и хрюканье, и мимо девушки, чуть не сбив ее с ног, поднимая целые тучи пыли, прогалопировала неожиданно упитанная свинья. Следом пробежала стайка улюлюкающих, вооруженных заостренными палками детишек пяти-восьми лет.

— Пальцы пересчитай, — неожиданно дав пинка последнему из удаляющихся карапузов, Элеум склонилась над поверженным, ревущим словно пароходная сирена мальчуганом лет пяти-шести и вырвав что-то из его рук, протянула добычу Кити. — Сначала на руках, потом на ногах. И на будущее — аккуратней с детишками. Особенно в таких местах. Эти уродцы прут все, что гвоздями не приколочено.

Девушка изумленно моргнула. В ладони Элеум лежала пластиковая коробочка с зеркальцем. Ее зеркальцем.

— Эй ты, уродка лысая, ты чего маленьких обижаешь? — От ближайшей палатки отделилась и двинулась к путешественницам массивная, наряженная в какие-то усеянные шипами лохмотья фигура. — Может, найдешь себе кого-то по росту?

— Это тебя, что ли, сладенький? — Вопросительно вскинула брови Элеум, аккуратно убирая пластиковый футляр в карман жилета. — Или твоих дружков?

Громила на мгновение приостановился, слегка обеспокоенно стрельнул по сторонам глазами и осклабился в гнусной ухмылке.

— Кошель гони. И стрелялки свои. И шмотки. Тогда на своих двоих уйдешь. — Заявил он, извлекая из широкого рукава грязной, изодранной в десятке мест куртки заточенный кусок арматуры. А подружка твоя с нами задержится. Завтра отпустим. Может быть.

Ллойс хмыкнула, демонстративно оглянулась и принялась неторопливо расстегивать пуговицы жилета.

Громила расхохотался. — Давай, давай, не задерживай, — немного гнусаво хихикнул он. — Вот умница.

— Да я и не спорю, — расстегнув жилетку, наемница поправила ремни оружия и, сделав шаг к громиле, слегка толкнула Кити бедром. — Я не только умница, но еще и красавица. А еще я очень добрая. Поэтому...

Ещё раз незаметно пихнув девушку, наемница оскалилась, демонстрируя всем желающим внушительный набор клыков:

— Предлагаю вам, парни, разойтись и заняться более привычным делом. Сходить пожрать дерьма, например. Или ту свинью оприходовать... Денег у меня с собой нет, а вот люлей — полные карманы.

— Смотри, какая ерепенистая, — опасно прищурился бандит. — Ну, ничего, сейчас обломаем.

Элеум неопределенно хмыкнула и повернулась к Кити.

— А вот и драка! — Нарочито обрадовано заявила она девушке. — Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, э-э-э... — на мгновение задержав указующий перст на низкорослом, даже ниже Болта грабителе, Ллойс задумчиво цокнула языком. — Семь с половиной. Или этого будем считать за полтора? — Кивнула она в сторону походя сносящей палатки и сворачивающей широченными плечами стойки навесов, бодро топающей в сторону путешественниц громадной, похожей на бочку, почти трехметровой туши. — Как считаешь?

— Э-э-э. — Кити оглядела медленно сужающееся кольцо бандитов, перевела взгляд на Ллойс. И вдруг с удивлением поняла, что не боится. Совершенно. Более того, она почти желает драки. Перехватив взгляд бывшей рабыни, Элеум довольно оскалилась, чуть заметно кивнула и повернулась к девушке боком, слегка похлопала себя по бедру, где в открытой кобуре покачивался тяжелый самодельный револьвер.

— Хватай и стреляй в брюхо, — в полголоса прошипела наемница. — Башка, она маленькая и твердая, а живот большой и мягкий. С пяти шагов и безрукий не промахнется. Так что, в пузо или в задницу. Лучше, конечно, в сраку: там вообще легких ранений не бывает... — Ну что, сладенький? — Повысив голос, Элеум не торопясь оглядела быстро пустеющую "улицу" и снова развернулась к поигрывающему в ожидании подкрепления арматурным прутом громиле. — Давай так, вы извиняетесь... отдаете всё свое серебро и оружие, а потом расползаетесь по своим норам. А мы вас тогда не сильно калечим.

— Мофет не нафо... — Кити оглянулась на медленно окружающих их людей, а вернее, нелюдей и неожиданно в ее голову пришло осознание того факта, что всё это было подстроено. И свинья, и стая детишек, и видимо, неизбежная сейчас драка. Эта мысль казалась настолько дикой, что девушка поначалу подумала, что она навеяна почти прекратившим действие наркотиком. С другой стороны, поведение бандитов было... неестественным. Слишком уж они... нарывались. Да, нарывались. Как, впрочем, и Ллойс.

— Э-э, нет, кисонька. — Оскалилась Элеум. — Поздно. Ты ведь, знаешь, я девушка нежная, ранимая, теперь пока я этому уроду бубенцы не оторву, спать не смогу.

— Ну, ты даешь, — искренне восхитился, перехватывая свое оружие здоровяк. — Знаешь, тебя мы тоже, пожалуй, по кругу пустим, больно уж ты гонористая. Сама дерьмо жрать будешь, у всех и каждого добавки выпрашива...

Договорить грабитель не успел: покрывшая разделяющее их расстояние огромным прыжком Элеум с громким хрустом впечатала локоть в переносицу бандита и увернувшись от запоздалого замаха ржавой железки, резко ударила каблуком в коленную чашечку. Громила заорал, вывернувшаяся в обратную сторону нога неудавшегося рэкетира подкосилась, и бугай под аккомпанемент треска и лязга самодельной, неумело склепанной, судя по всему, из автомобильных протекторов и кровельного железа брони, обрушился в высящуюся неподалеку груду засохших фекалий. Лихо оттолкнувшись от мерзко хрустнувшего под подошвой тяжелого сапога бедра поверженного противника, Элеум взвилась вверх на добрые пять метров и камнем обрушилась на следующего неудачника. Раздался треск и всхлип.

— Уф. — Крякнув от усилий, наемница, приподняв изломанное тело над землей, крутанулась на каблуке и запустила им в следующего бандита.

Кити не помнила, как револьвер оказался у нее в руках. Возможно, она достала его сама, возможно это сделала Элеум. Впрочем, сейчас это было неважно. Ладонь левой, как учила Ллойс, резко пошла вниз, отводя и ставя в боевое положение тяжелый курок. Палец правой нащупал спусковую скобу и выбрал слабину. Раздался грохот. Бегущего к ней, размахивающего небольшим, но необычайно зловещим на вид топориком, тонко верещащего карлика буквально отшвырнуло назад. Запястье рвануло неожиданной болью. Грудь коротышки превратилась в кровавое месиво. Снова оттянув курок, девушка повернула ствол ставшего неожиданно тяжелым револьвера в сторону следующего грабителя. Изрыгнувшее сноп дыма и пламени железное чудище вновь взбрыкнуло в руках норовистым мулом, лицо и руки ожгло прорвавшимися из плохо подогнанного барабана пороховыми газами, лоб чуть не рассадило длинным стволом. Промах. Сжать зубы, курок, прицел, спуск. Опять мимо, тяжелая пуля дергает воротник грязного, состоящего, кажется, из сплошных дыр плаща бандита, но сам грабитель невредим. На лице нападающего расцветает бешеная ухмылка.

Еще три шага... Два... Неожиданно время замедлилось. Загустело, превратившись в сладкую патоку. Мир проступил неожиданно четко и ярко. Нестерпимо горящее, жгущее левую щеку солнце. Боль в ссаженной о ребристый курок левой ладони и запястье сжимающей толстую рукоять револьвера правой руки. Перекошенное от злобы и предвкушения лицо грабителя. Маслянисто тяжкое сопротивление спусковой скобы... Четвертый выстрел заставляет бандита покачнуться и тяжело опуститься на колени. Между зажимающими рану на животе пальцами толчками пробиваются струйки крови. Следующий выстрел, и потоки крови брызжут на штаны девушки, заливают сапоги, ударяют в нос тяжелым медяным запахом. У Кити окончательно закладывает уши. Прицел, курок, спуск. Тяжкий ход механизма, боль отдачи... Почти добежавший до девушки великан чуть замеляет шаг, его шея вспухает и лопается кровавыми брызгами. На землисто сером, круглом и удивительно плоском, будто сковорода, лице громилы расцветает обиженное выражение. Из развороченного тяжелой, вылитой вручную пулей горла хлещет настоящий фонтан карминово-алой жидкости. Кити снова вскидывает револьвер, но выстрела не происходит — кончились патроны. Девушка начинает пятиться, но в это мгновение великан, наконец, останавливается и тяжело опускает огромную, будто ковш экскаватора ладонь на крышу одного из домиков. Хлипкий, перемотанный проволокой каркас не выдерживает, и потерявший опору гигант падает, словно подрубленное дерево. Крик, тяжкий надсадный. Полный безнадежности и тоски. Это уже со стороны Элеум. Этот, никак не останавливающийся крик, тонкий, теряющий остатки человеческого, врезается в уши. Заполняет собой, казалось, весь мир, неожиданно резко прерывается свистом цепи и сменяется влажным хрустом, от которого у Кити на спине и лбу выступает холодный пот.

Девушка с удивлением понимает, что улыбается. Сухо щелкает взводимый курок. Кити направляет оружие на следующего бегущего к ней бандита. Щелчок оглушает. Черт... Как она могла забыть. Патроны... В следующую секунду бывшей рабыне показалось, что ее сбил поезд. Тяжелая, липкая, отвратительно воняющая перегаром и прокисшим потом, скользкая, будто змея туша придавила, размазала по земле, принялась выкручивать руки.

Наваждение тут же рассеялось. Вскрикнув от наконец-то догнавшего ее страха, Кити, отвела голову назад и неловко тюкнула нападающего лбом в переносицу. Громила удивленно хрюкнул. Сжимающие запястья девушки тиски слегка расслабились. Спеша развить успех, Кити снова боднула противника лбом, добавила коленом, сама не поняв как, выпростав из захвата придавленную к земле руку, выхватила болтающийся на поясе тесак. Изначально мачете не был предназначен для колющих ударов, но вчера Элеум слегка укоротила клинок, превратив его кончик в хищно вытянутое к режущей кромке жало. И долго объясняла удивившейся геометрии острия Кити, что, может быть, подобная заточка может и выглядит слегка непривычно, зато такой клин намного легче точить, а острие подобной формы вспарывает даже неподатливую шкуру волколака. Справился бы нож с броней пса-мутанта, девушка не знала, но бандиту хватило с лихвой. С легкостью пробив грязный брезент куртки, клинок скрежетнул по нижним ребрам и по рукоять вошел в бок упорно пытающегося одновременно прижать к земле её руки, придушить и раздвинуть ей ноги противника. Грабитель выпучил глаза, булькнул, но, к удивлению Кити, сопротивление не прекратил — грубые мозолистые ладони сомкнулись на ее горле, мгновенно перекрыв доступ кислорода. В глазах потемнело. Издав чуть слышный писк, Кити принялась проворачивать нож в ране. Бандит захрипел и слегка отстранился. Получившая пространство для маневра девушка вытянула нож и снова воткнула свое оружие в живот грабителю. Тут же выдернула и ударила опять. И еще. А потом еще и еще. Руки буквально горели огнем от напряжения, все тело простреливала боль, глаза заволокла кровавая пелена, но Кити била, била и била...

— Ну, ты и зверюга. — Неожиданно раздался прямо над ухом насмешливый голос Элеум. — Может, хватит над трупом издеваться? Или ты его на фарш решила пустить? Учти, я его жрать не буду — у него, наверняка, глистов полно.

— А? — Бессильно опустив дрожащие руки, придавленная искромсанной, отвратительно пахнущей содержимым кишечника тушей девушка отвернула голову в сторону, и ее обильно вырвало желчью.

— Сейчас помогу, — брезгливо поморщившись, Ллойс, спихнув в сторону придавивший девушку труп, протянула ей руки и, подняв девчонку на ноги со всех сторон оглядела ее придирчивым взглядом. — Ни царапинки, заключила она. А ты фартовая. Только шмотки стирать придется. А еще лучше — выкинуть.

— Фа. Я в поряфке. Фпафибо. — С трудом выдохнула Кити и снова согнулась в приступе рвоты.

— Это "Феникс". При выбросе адреналина слегка ускоряет реакцию, но после дает жуткий отходняк. Коктейля, что тебе железяка дал, хлебни, — посоветовала Ллойс, поправляя слегка сползшие с плеча во время драки ремни оружия. — Знаю, дрянь редкостная, но поможет — сто процентов. Тоник-то не хуже легионерского...

— Да? — Немного покопавшись с завязками, Кити вытащила из поясной сумки изрядно помятую пластиковую бутыль, трясущимися руками скрутила с нее пробку и, подавив приступ тошноты, высоко задрав подбородок, залпом осушила остатки коричневой жижи.

— Однако. — Покачала головой Элеум. — Сильна, девонька. Ладно, пошли дальше.

— Дальфе? — Сплюнув под ноги остатки маслянисто-сладкой горечи, Кити, с недоумением окинув взглядом царящий вокруг разгром, непонимающе уставилась на наемницу.

— А ты считаешь, что небольшая буза — это повод изменить планы? К тому же... — Оглядев вслед за девушкой место побоища, Ллойс, с ухмылкой пригладив короткий ежик волос, запустила руку за пазуху и вытащила из внутреннего кармана изрядно помятую сигаретную пачку, после чего чуть слышно хрустнула спрятанным в глубине фильтра капсулой с ароматическим веществом и, прищелкнув пальцами, прикурила от затрепетавшего на ладони огонька маленькой, не больше горошины, шаровой молнии.

— Знаешь, кисонька, — пробормотала, выдохнувшая облачко нестерпимо пахнущего ментолом и пластиком дыма Элеум. — Чем больше мы прогуливаемся, тем больше мне кажется, что если мы не пристреляем винтовки сегодня, то делать это придется в другой обстановке. Намного более суматошной.

Задумчиво засопев, Ллойс подошла к всё ещё возящемуся на земле гиганту. В ее руке, будто из ниоткуда, материализовался длинный, зловеще выгнутый нож.

— По... щади. — Прохрипел продолжающий зажимать рану на горле великан. — Пощади... Я тебе... нашу нычку покажу... Серебро... И пистолет... Четыре патрона...

— Заманчиво, милый. — Кивнула наемница. — Считай, что договорились. — Раздался хруст, и удивленно выпучивший глаза великан обессилено повалился в грязь.

— Никогда не оставляй врагов за спиной, кисонька. — Проворчала Ллойс и бросив короткий взгляд в сторону Кити, принялась вытирать концом свисающего с пояса своего неизменного денимового шарфа вытащенный из уха гиганта нож. Убрав клинок, наемница одернула полы жилетки, поправила сползающие с плеча ремни невесть как оставшихся во время драки при ней карабина и винтовки, и принялась неторопливо застегивать пуговицы.

— Фа... Холофо... — Кити вздохнула и отвела взгляд. Возможно, Элеум была права, но сейчас девушку не слишком интересовали наставления. Кити было плохо. И страшно. А еще в ее голове почему-то упорно продолжала вертеться одна просто чудовищная в своей нелепости и неуместности мысль — несмотря на то, что наемница забила до смерти и зарезала, как минимум, пятерых, на ее одежде не осталась ни следа крови. Ну, не считая пары пятен на шарфе...

— Ллойс... А фак фы.. Ну фы с ними дфалась... И не испафкафась... — Потеряв все подходящие слова Кити потупила взгляд и принялась нарочито внимательно изучать носки залитых кровью сапог.

— Опыт. — Буркнула осматривающая тело гиганта наемница. — Ты тоже научишься. Со временем.

— Фофелось бы... — Вздохнула Кити.

— А мне нет. — Фыркнула наемница. — Гребаные уроды. Всего и улова: один приличный ножик да две зажигалки...

****

Зеро был расстроен. Чертова девка. Опять все мозги заморочила... и он опять чуть не опоздал. Дерьмо. Выпустив огромный клуб дыма, гигант привалился к стене и лениво стряхнул с сигары пепел. Впрочем, Ликана тоже задерживается. Опять. Вечно эта баба опаздывает. Но платит неплохо. Бывший чемпион арены сунул сигару в рот и покачал головой. Он знал, что обманывает сам себя. За время, проведенное на манеже, он заработал достаточно, чтобы не слишком беспокоиться о деньгах. Просто... Операторша ему нравилась. По-настоящему нравилась. Не девка — огонь. Сразу видно — настоящий боец. И команду себе подобрала под стать. Горячие дамочки... Так что, ссориться с Ликаной... он, что, совсем дурной? К тому же, она на жирдяя работает... В основном. А там, где не в основном, там таких, как он нанимает.

Подавив усмешку, гигант глубоко затянулся и принялся с наслаждением катать во рту горький дым. Раньше было проще... Арена... Черт... Действительно проще... Вот, ты. Вот другой сучий ублюдок. Кто на ногах стоять остался, тот и молодец. Пожалуй, он даже немного скучает по старым временам. Может, стоило всё же остаться, как предлагал Сильвер? Нет. К черту. Его бы, всё равно, слили. Рано или поздно. Клан Сильвер тем и знаменит, что всех сливает. Конкурентов, партнеров, друзей — без разницы. Главное, выжать из ситуации побольше бабла. И склизкие гады, не предъявишь претензий. Во всяком случае, никому до сих пор это не удалось. А если и удалось, то об этом никто не знает... Прикрыв глаза, Зеро принялся разминать пальцы. Гулкие щелчки и лязг вживленных в руки эндопротезов эхом прокатились по переулку, затерявшись в тенях. Ну, где же Ликана? Обещала, ведь, денежную работенку. Неужели кинула?

— Привет. — Неожиданно раздался над головой густой бархатистый голос. — Скучаешь?

— Это ты?

— Я. — Раздался шорох, и на песок с чуть слышным хлопком приземлилась, полупрозрачная тень. — Ликана не придет. Но просила передать тебе это. — На мгновение тень сгустилась, и в ладонь Зеро упал небольшой клочок бумаги. Ну, всё... я пошла...

— Погоди. — С неуловимой, невероятной для такой туши грацией сграбастав метнувшуюся было к выходу из переулка тонкую гибкую фигурку за шею, великан с легкостью приподнял ее над землей и, развернув к себе, протянул обратно записку. — Прочитай-ка сама. А то я немного глазами слаб...

— От...пу...сти... — Задрыгала ногами, отчаянно вцепившись в стальные пальцы гладиатора посланница. — Задуш-шишь...

— О-о... — Зеро моргнул, с интересом окинув безуспешно пытающуюся вырваться из его хватки женщину слегка удивленным взглядом и преувеличенно осторожно опустил её на землю. — Извини, Кайт. Задумался.

— Кха... Задумался он... — Развернув послание, девушка пробежала глазами по строчкам и расплылась в широкой улыбке. — Тут написано, что надо отметелить одну бабу.

— Бабу... — Великан недоуменно нахмурился. — И на кой меня отправляют грохнуть какую-то бабу? Ты же знаешь, я по мелочи не работаю.

— Ты не понял... — Затрясла головой Кайт. — Не убить. Просто набить морду. Желательно покалечить. Вот. — Развернув кусок бумаги, девушка приподнялась на цыпочки и ткнула пальцем в исписанные мелким убористым подчерком строчки. — Так и написано — снизить боеспособность. А платят за нее двести серебром, так что, это не мелочи, а вполне даже...

— Что за баба? — Перебил посланницу гигант.

— У Болта живет. Лысая такая, вся в татухах... — Принялась объяснять посланница.

— Не хотелось бы мне с Болтом ссориться, — вздохнул великан. — Он мне барахло чинит. Бесплатно, кстати.

— А она сейчас не в гараже. — Неожиданно рассмеялась девушка. — За стеной она, в мертвую рощу пошла.

— Хм... — Великан задумался. — Ладно, — заявил он спустя минуту. — В рощу, так в рощу. Оно так и сподручней будет, без лишних глаз. — Снова затянувшись сигарой, гладиатор довольно ухмыльнулся. — Значит, двести...

— Слушай, здоровяк... — Помассировав шею, Кайт неожиданно задрав голову, с некоторой тревогой посмотрела в глаза Зеро. — Если не хочешь, не берись. Скажу Ликане, что ты пьяный был, или еще чего придумаю. Эта баба... Она не одна, а с подругой. И они крутые. Я за ними следила. Они пару часов назад банду Сиплого завалили. Восемь трупов, двоих покалечили так, что до утра не дотянут. Говорят, что она прайм, как и ты...

— Прайм... — великан прищурился и, отлипнув, наконец, от стены, навис над малышкой. — Прайм... — повторил он задумчиво. — Отметелить чемпиона арены за двести серебряков... Ладно... Почему бы и нет... — Не обращая более никакого внимания на удивленно застывшую посреди переулка девушку, Зеро грузно затопал к выходу.

— Прайм... — пробормотал он себе под нос. — Чемпион Сити... Чемпионка... С арены Сити уже лет десять, как бабы не выходили... А последняя была... Фурия... да, Фурия... Вот только её, вроде как, Стая сожрала... Фурия, значит... Живая... Интересно... — Продолжая неразборчиво бубнить себе под нос, гладиатор скрылся в тенях.

****

Остаток пути прошел без приключений. То ли испугавшиеся учиненного путешественницами погрома, то ли решившие, что у них есть и более насущные дела, жители мусорного города решили оставить Кити и Ллойс в покое. Больше путешественниц задирать никто не решался. Куда-то исчезли и подозрительно выглядящие копающиеся в мусоре мутанты, и недобро поглядывающие стайки шпаны. Трущобы, как будто вымерли. Так или иначе, довольно быстро миновав предместья девушки пересекли небольшую, невесть почему-то не вырубленную на дрова и стройматериалы мертвую рощу, и углубились в степь.

— Руки покажи, — неожиданно остановившись, обернулась к Кити наемница.

— А? — Удивлено моргнув, девушка, вытянув руки, продемонстрировала Элеум слегка испачканные ладошки.

Воцарилась долгая тягостная пауза.

— Хорошо, — неодобрительно покачав головой, пробормотала, наконец, Элеум и, скинув с плеча изрядно отощавший после посещения клиники рюкзак, огляделась по сторонам. — Сойдет, — заключила она спустя минуту, опустившись на колено, и принялась снимать с плеча оружие.

— Смотри. — Щелкнув клапаном подсумка, наемница продемонстрировала девушке лежащий на ладони патрон. — Как заряжать, ты уже знаешь. К этим штукам должна еще такая фигня прилагаться — на гнутую жестянку похожа — называется обойма. Если бы она у нас была — показала бы, как сразу десятку в магазин загнать, но так как, их нет, придется работать ручками.

Протянув девушке карабин, охотница выжидающе уставилась на Кити. — Ну что встала, заряжай.

Осторожно взяв предложенный боеприпас, Кити звучно клацнула предохранителем, немного неуклюже оттянула затвор карабина и с щелчком загнала патрон в патронник.

— Отлично, — кивнула наемница. — Теперь остальные. — Чуть слышно зашуршали ремни портупеи, под ноги девушки упал тяжелый подсумок. — Сбрую я тебе потом сооружу, а пока на пояс подвесишь. — Слегка ворчливо пояснила Ллойс.

Кити кивнула. Маслянистые, явно недавно протертые и вычищенные, остроконечные и пузатые, похожие на жала диковинных ядовитых насекомых патроны с сочными щелчками входили в окно ствольной коробки.

— Те, которые в платке завернуты заряжаешь? — Поинтересовалась Элеум, и сноровисто набив магазин собственного карабина, громко лязгнула затвором.

— Афа, — односложно ответила Кити.

— В общем, так. — Вытащив из-за пазухи очередную сигарету и сунув ее в уголок рта, наемница прищелкнула пальцами и принялась задумчиво жевать фильтр. — Как целиться, я тебе уже объясняла. Теперь твоя задача. Патроны в тряпке были самые стремные — не соосные, ржавые, в воде побывавшие и просто подозрительные, я их немного в порядок привела, но всё же... Если заклинит или осечка, просто дергай затвор на себя и опять жми на спуск. Если перекос серьезный — покажешь мне — научу, что делать. Главное, в ствол не заглядывай. На особую точность тоже не рассчитывай. — В очередной раз оглядев слегка растерянную Кити оценивающим взглядом, Элеум глубоко вздохнула и покачала головой. — Теперь, что касается самой стрельбы. Это не пистолет и не револьвер, тут всё немного по-другому. Карабин системы, конечно, древней, но очень продуманной, чтобы Болт не бухтел. Полуавтомат. Полуавтомат — это значит, что каждый раз, как только ты жмешь на спуск, — многозначительно постучав кончиком ногтя по ствольной коробке оружия, Элеум перехватила карабин и развернулась к роще, — он стреляет и досылает в патронник следующий в обойме патрон. Затвор после выстрела каждый раз теребить не нужно. Одно нажатие — один выстрел. И так, пока боеприпасы в магазине не кончатся. Штука точная, стволы — выше всяких похвал, считай, вообще не стреляные, ветра сегодня — зачем-то послюнявив палец, Элеум подняла его над головой, — метра три-четыре в секунду без порывов нам в задницу дует — условия считай идеальные. Так что, действуем следующим образом. Сначала стреляю я. Потом ты, при этом стараешься попасть в то же место. Поняла?

— Фоняла, — чуть слышно прошептала Кити.

— Да не бойся. Все нормально будет, — усмехнулась наемница. — Успокойся, расслабься. Покурить не хочешь? Помогает, по себе знаю.

Кити отчаянно замотала головой.

— Это правильно. Детям курить вредно. — С усмешкой подцепив неестественно длинным языком прилипший к нижней губе сигаретный фильтр, наемница, пыхнув напоследок дымом, выплюнула окурок под ноги и с прищуром уставилась в сторону рощи. — Ладно, что кота за яйца тянуть, начнем, пожалуй... Первая цель, ветка во-он на том дереве. — Чуть повернувшись, Ллойс слитным, выдающим богатый опыт движением подтянула карабин к плечу и, на миг замерев, плавно втянула слабину спусковой скобы. Сухо прозвучал выстрел. Сук стоящей метрах в двадцати мертвой березы чуть заметно дрогнул и осыпал подножье дерева водопадом пыли и лесного мусора. — Теперь ты.

Кити вздохнула и, кое-как приладив оружие к ключице, принялась выцеливать предложенную мишень.

— Ноги чуть пошире. Плечо приподними. Щеку к прикладу не так, плотнее. Сам приклад в ключицу не упирай. В плечо. И не телепайся, будто тебе червяк промеж полжопок заполз. — Слегка ворчливо порекомендовала Ллойс, прикуривая следующую сигарету. — Найди баланс... если тяжело, сгорбись малехо, чтобы локоть можно было в пузо упереть... Типа, как подпорку сделать. Ага... Вот так. Дыхание лучше задержать. И расслабься, расслабься, промахнешься — не страшно. У нас на пристрелку еще полтора десятка маслят лежат.

Раздался звук, будто кто-то невидимый щелкнул кнутом. На этот раз береза содрогнулась намного сильнее. Раздался приглушенный расстоянием треск, и ветка, отделившись от ствола, рухнула к корням мертвого дерева.

Наемница одобрительно хмыкнула и снова подняла карабин.

— Верхушка пня, — проворчала она. И тут же выстрелила.

Пень, а точнее обугленный обломок разбитой молнией лиственницы находился минимум в пятидесяти метрах от путешественниц. Кити нахмурилась, прикусила губу, сосредоточенно засопела... Карабин чуть дернулся и окутался облачком пороховых газов.

— Порох дрянной, — прокомментировала Элеум и, прищурившись, принялась приглядываться к обугленному стволу. — Погоди-ка. — Пробормотала она, вытащив из кармашка жилета короткую трубку монокуляра, поднесла ее к лицу. — Не поняла... Повторить сможешь?

Коротко кинув, девушка вскинула оружие и почти не целясь, выстрелила.

Не отрывающая от глаз оптику наемница недоуменно нахмурилась. — Еще! Выдохнула она резким лающим голосом.

Кити опять кивнула и спустила курок.

— Однако... — Покачав головой, наемница повернулась к Кити. — А ты куда стреляешь?

— Ну... — Кити несколько неуверенно пожала плечами. — Каф ты и фкафала, куфа и фы. На дфа пальфа от флома, ф лефую фтофону фефева. Фам ефе фетка торфит...

— Черт, — покачала головой Элеум. — Это же надо... А раньше стреляла? Не из пистолета, в смысле...

— Из пафиной финтофки, — смутилась девушка. — Тольфо она маленьфая была. И фам не паф-фоны были, а эфи... такие... металлифеские и переф кажффым фыстрелом нуфно было нафоф кафать...

— Пневматика, — понимающе кивнула Элеум. — И как, получалось?

— Папа говофил, фто я офень мефкая... И зорфая... А фто, фто-то не так? — Слегка настороженно поинтересовалась девушка. — Соффем плофо?

— Не-е, всё так, просто не каждый день видишь чудо... Всякое бывает, но, чтобы вот так, с рук даже без сраного коллиматора пулю в пулю ложили... — Озадаченно почесав переносицу, Элеум убрала монокуляр обратно в карман жилетки, и резко вскинув карабин выпустила остатки магазина в сторону рощи. — Куда я попала?

— Дефефо, больфое — толфтое тахое — метроф тифта отфюда. — Слегка склонив голову набок, Кити озадаченно прикусила губу. — Мне в те фе мефта фтрелять?

— А сможешь? — Снова достав монокуляр, Элеум буквально прикипела глазом к оптике.

— Ну... Я постараюфь. — Неуверенно протянула девушка.

На этот раз Кити целилась намного дольше. Поводила плечами, перетаптывалась и сосредоточенно пыхтела, что-то бормоча себе под нос. Хлесткий, словно хлопок плетки звук выстрела чувствительно ударил по ушным перепонкам, девушка чуть качнулась.

— Пуля не совсем по прямой летит, кисонька, — неопределенным тоном протянула внимательно вглядывающаяся вдаль наемница. — Она немного падает... Это как брошенный камень. Принцип тот же... На полусотне метров это почти незаметно, но на трехстах уже ощутимо. Сверху на прицеле фигульку видишь с цифрами? Это чтобы расстояние выставлять: десятка — сто метров, двадцатка — двести...

Договорить Элеум не успела. Прогретый солнцем воздух содрогнулся, взрезанный очередным ударом невидимого кнута.

— Отлично, но постарайся жать на спуск между ударами сердца...

Кити прищурилась, прикусив высунутый от напряжения язык, слегка наклонилась вперед. Три выстрела слились в один.

— Достаточно, — подняла руку Ллойс.

— Но... Плофо да? — Переступив с ноги на ногу, поинтересовалась девушка. — Я послефнюю на лафонь пофти промафнулафь.

— Плохо?! — Подкинув в руке тубус монокуляра, Элеум покачала головой и хрипло рассмеявшись, хлопнула себя по бедру. — Да чтоб у меня так плохо было!! Черт, кисонька, да ты прирожденный снайпер! Дай-ка я тебя расцелую!! — Широко раскинув руки, наемница шагнула к девушке.

— Не нафо!! — Испуганно отшатнулась от наемницы Кити и покраснела до корней волос. — Я... В смыфле... Я ффя гряфная... В крофи... Иффини... — Девушка потупилась и принялась ковырять неподатливую землю носком сапога.

— Проехали, — беззлобно хохотнула Ллойс. — Но потом даже не проси.

— Иффини, — повторила девушка. — Я не ф эфом смыфле. Не фотела фебя обифеть.

— А с чего ты взяла, что обидела... Хотя... Сказала же: проехали, — на секунду задумавшись, Элеум бросила взгляд в сторону рощи и принялась копаться в затылке. — А давай-ка попробуем вот так. — Небрежно бросив свой СКС на рюкзак, наемница сдернула с плеча массивную тушку снайперки. — Держи.

— Тяфёлая. — Охнула еле успевшая положить свое оружие рядом Кити.

— Ну да, тяжеловата. Большая часть металла заменена на полимеры и пластик, но всё равно, килограмм шесть будет, — с серьезным видом кивнула наемница. — Но и зверь этот немного другой породы. — Аккуратно достав из подсумка здоровенный, почти в ладонь длиной патрон, Элеум продемонстрировала его девушке. — Карабин, он больше против людей сделан, — пояснила она, оттягивая затвор и вкладывая боеприпас в патронник. — А эту штуку делали против техники. Движок там разбить, боевого дрона раскурочить. Киборга или серокожего на задницу посадить... Дронов нынче почти и не бывает, но такая пуля, всё равно, товар очень даже востребованный. Против тварей это оружие, девочка. У снежного червя, например, шкура сантиметров шесть будет. А над черепушкой жировая подушка в две ладони. Такую суку только из пятидесятки и бить... В общем... Цель... — Поднеся к лицу монокуляр, Элеум ткнула пальцем в дальний конец рощицы. — Вон тот здоровенный дуб. Если попадешь в осиное гнездо с третьего выстрела, я тебя... Не знаю... куплю тебе самое красивое платье, которое смогу найти. Ты как, видишь?

— Но... Туф метроф фестьсот буфет, — озабоченно нахмурилась Кити.

— Если точно — шестьсот тридцать семь, — пощелкав какими-то кнопками на монокуляре, произнесла Элеум. — Эх... мне бы такие глаза... Ладно... Во-первых, опустись на колено: из таких штук с плеча стрелять почти невозможно. Если ты, конечно, не серокожий или еще какой здоровенный ушлепок... Локоть упри. Ага, вот так. Эх, были бы сошки, вообще бы лечь порекомендовала... Теперь слушай. Представь, что у тебя вместо пальца лепесток цветочка. Нежный-нежный. А еще учти, что пуля очень тяжелая и быстрая, потому падает намного меньше. И ветром ее почти не мотает. На километре будет примерно, как из СКС на трёх сотнях. Готова?

— Сейфяф... — Немного поерзав, Кити утвердила локоть на колене, чуть приподняла плечо, глубоко вдохнула...

БАХ!! Приклад лягнул с силой разъяренного мула. Ствол, лишенный призванного скрадывать большую часть отдачи пламегасителя, подбросило сантиметров на тридцать вверх. Потерявшая равновесие девушка неловко повалилась в редкую, жесткую, колючую, будто рассерженный еж траву. — Ой...

— С первого раза... — медленно опустив руки, Элеум повернулась к бывшей рабыне. — С первого, мать его за ногу, раза! — Повторила неверяще она. — Без оптики. После драки. С трясущимися руками. С первого... Твою мать... — Спрятав монокуляр, наемница опустилась на корточки. — Знаешь Кити, — обратилась она к потирающей плечо девушке после минутной паузы. — Отныне это твоя винтовка. А теперь еще два выстрела. Хорошо?

— Она тяфелая. — Помотала головой Кити. — И плефо фольно.

— Пламегаситель купим или Болта выточить попрошу, для тебя уж он расстарается, сошки тоже у него закажем. На затыльник приклада резинку прикрутим с пружиной. А что до тяжести... — Элеум невесело усмехнулась. — Ты что, думаешь я эту дуру тебя таскать заставлю? В машине пусть лежит. А доставать будем только в крайнем случае. Так что, согласна?

— Ты фто, меня больфе уфить стреляфь не буфефь? — Несколько непонимающе захлопала глазами девушка.

— Стрелять? Ну, почему, — наемница криво усмехнулась. — То, что ты за километр тютелька в тютельку садишь, это еще полдела. Надо двигаться уметь, тактику изучать. В поле, в лесу, в городе... Знать, куда какую тварь гасить. И оружие быстро уметь выхватывать, цель ловить шустро... Так что, даже не надейся. И с ножом занятия продолжим. А то видела я, как ты того парня...

Плечи Кити неожиданно поникли.

— Ллойф... — Перебила она наемницу. — Я... я...

— Про револьвер вспомнила? — Наемница беспечно отмахнулась. — Не расстраивайся, дерьмо это был, а не револьвер, я его специально подбирать не стала. К тому же, вы пока с тем уродом в грязи валялись, барабан ему выбили... И как умудрились только?..

— Револьфер? — Кити непонимающе моргнула. — А... Да... то ефть, нет... Иффини... я... я... федь... Я федь... я сефодня четыреф челофек уфила...

Уголки губ Ллойс опустились. На секунду на лице наемницы проступила гримаса с трудом сдерживаемой злости.

— Дура. — Злобно выплюнула она после долгой паузы. — Каких, на хрен, человек? Где ты там людей нашла?

— Но... фы фто? — Непонимающе захлопала глазами девушка.

— Это. Не. Люди. — Раздельно проговорила наемница, вздохнув, и потянулась за очередной сигаретой. — Люди не грабят. Не насилуют. И не убивают ради забавы. Кстати, — покопавшись за пазухой, охотница извлекла на свет пресловутый пластиковый футляр и протянула его Кити. — Твое зеркальце, кисонька. Кушать хочешь? У меня галеты есть. Только руки сначала помоем... Самое главное — это руки мыть, а то глисты, дело такое... Дикого чеснока потом не напасешься...

Кити вздохнула. Она уже достаточно хорошо знала Элеум, чтобы понять — Наемница нервничала. И злилась. Сильно злилась.

****

Мэги разогнулась и утерла со лба выступивший пот. На коже осталась широкая грязная полоса, но женщине было наплевать. Слишком устала. Слишком трудно было возделывать эту неподатливую, скудно делящуюся урожаем землю. Слишком сильно тряслись натруженные за день руки. Слишком болела сгорбленная от непосильной работы спина. Когда Харп предложил ей уехать из Бойни, это казалось неплохой идеей. Действительно, неплохой. Поставить собственную ферму, ни от кого не зависеть... Да и начиналось всё достаточно хорошо. Не без проблем, конечно. Но жизни без проблем не бывает. Что стоило только купить и оттранспортировать их будущий дом — остатки проржавевшего товарного вагона в эту несусветную глушь. А поставить и увить десятками рядов колючей проволоки периметр или найти подходящий полиэтилен для теплиц... Но, несмотря на многочисленные хлопоты, им действительно было хорошо. По-настоящему хорошо.

К концу первого года, когда вспаханная впервые, наверное, за сотню лет земля, несмотря на недостаток полива и не слишком умелые руки, дала необычайно богатый урожай картофеля и кукурузы, когда на вырученное за него на осенней ярмарке серебро они смогли нанять лозоходца, пробурить две новые скважины и даже купить три десятка кур и двух свиней, когда к концу первой зимы на поле, на их поле, выпал настоящий чистый и белый снег, Мэг начала думать, что все наладится. Никакого больше опиума, казалось ей. Никакой работы в теплицах Финка. Никаких ежедневных норм, вони перебродившего макового сока, грязи бараков, ежедневного "задабривания" шерифов и приходящей по ночам беспросветной тоски и сожалений о загубленной жизни. Никаких исколотых тупой, искривившейся от долгого использования иглой, вспухших под истончившейся кожей безумной дорожной картой вен, утренней дрожи и мечтаний об ежевечерней дозе. Тогда ей казалось, что она очистилась. Тогда ей казалось, что все будет... хорошо.

Но хорошо не стало. Харп так и не смог соскочить. Так и не смог до конца очиститься от этой дряни. Рождение ребенка, их ребенка сдерживало его почти год, но потом он, всё равно, сорвался. И ушел, а взамен пришла осень. Неожиданно холодная, сухая, превратившая их утлое жилище в настоящую холодильную камеру. Она пришла слишком рано, превратив весь урожай в груды перемерзшего силоса. Осень была жадной. Ей было мало урожая. Осень забрала ее дочь. Мэг похоронила ее за домом. Под посаженной Харпом яблоней, молясь только об одном, чтобы холод забрал и ее. Не забрал. К концу зимы, когда навалившиеся на степь вместе с бурями морозы начали отступать, а она бледной тенью самой себя нашла в себе силы выползти из дома, в голову Мэг пришло решение — жить. Она будет жить, несмотря ни на что. Она не сломается. Пусть небеса обрушивают на ее голову одно испытание за другим, пусть всё катится в ад, но она не опустит руки. Это ее земля. И вот теперь, спустя четыре долгих года... Четыре драных года надрывной работы, голода и попыток свести концы с концами она поняла, что теряет ферму. Вчера она зарезала последнюю курицу. Чертова тварь, всё равно, перестала нестись. Этого мяса ей хватит на неделю. Может, чуть больше. А потом... Мэг вздохнула и снова взялась за мотыгу.

Что будет потом, думать не хотелось. Урожай погиб. Это было ясно, как божий день. Чертова вода ушла. Спряталась глубоко под глину, так глубоко, что купленные на последние остатки серебра насосы не могли выдоить из сухой и твердой, как подметка сапога караванщика, земли ни капли. Слегка помог пролившийся пару недель назад "чистый" дождь, она даже успела набрать немного воды в стоящие за домом бочки, но этого, всё равно, было мало. С раздражением отбросив в сторону мотыгу, женщина покосилась в сторону скрученных и пожелтевших порослей томатов. Редкие, начавшие уже было зреть плоды позднего сорта почернели и сморщились, напоминая пересушенный изюм. Осуждающе покачав головой, Мэг не оборачиваясь, пошла к дому. Подойдя к крыльцу, женщина остановилась у вкопанной в землю массивной бочки и, застонав от натуги, отвалила в сторону тяжелую деревянную крышку и, запустив в прозрачную, прохладную, несмотря на изнуряющую жару последних дней, воду сложенные горстью ладони, плеснула влагой на лицо. Умывшись, Мэг хотела было уже прикрыть резервуар, но неожиданно замерла. Крышка с грохотом обрушилась на землю. Несколько минут женщина стояла неподвижно, тупо пялясь на темную, гладкую, будто зеркало водяную гладь. Из черной непроглядной глубины на нее смотрела незнакомка.

Выбеленные солнцем, неопрятные, будто клочья паутины, обрамляющие сухое морщинистое лицо космы. Загорелая до черноты, туго натянутая на череп кожа. Лихорадочно сверкающие из глубоких провалов глазниц выцветшие от солнца глаза. Жилистые, будто плетеный сыромятный ремень, шея и руки. Острые плечи грозят вот-вот прорвать истрепанную ткань грязной, давно не знавшей стирки майки. Мэг всхлипнула, опустилась на колени и спрятав лицо в ладони заплакала. Глупая гордячка. Ну почему она так бездарно профукала свою жизнь? Теперь она даже не сможет вернуться в город. Кто наймет на плантации обессиленную старуху? Срань, да ее даже в бордель не пустят.

Неожиданно что-то привлекло внимание женщины. Оторвав руки от лица, Мэг уперла ладони в землю и прислушалась. Нет, ей не показалось, земля действительно дрожала. И эта дрожь становилась все сильней. Распрямившись, фермерша медленно огляделась по сторонам, приставив руку козырьком ко лбу, принялась вглядываться в степь. К хутору двигалось пылевое облако. Женщина нахмурилась. Слишком большое для одинокого путника на байке или багги. Слишком быстрое для заблудившегося грузовика караванщика. Тяжело вздохнув, Мэг вытерла влажные ладони о штаны и быстрым шагом отправилась к дому. Из контейнера раздался грохот. Вскоре женщина вернулась, крепко сжимая в руках ружье.

— Так или иначе, — прошептала она чуть слышно. — Так или иначе... — Губы Мэг тронула горькая сардоническая ухмылка.

Первая машина — прикрытый на носу листами шипастой брони, то ли багги-переросток, то ли небольшой лишенный большей части кузова грузовик протаранил периметр с такой легкостью, будто это была не толстая, закрепленная на крепких стальных опорах в десятки слоев проволока, а моток гнилых ниток. Тяжелый кар смял ровные ряды погибающих томатов, сровнял с землей пару теплиц и, выбросив из-под огромных, ребристых колес целый фонтан пыли, замер на месте. Второй автомобиль пронесся мимо Мэг, врезавшись в ее жилище-контейнер, превратил его в груду металлолома. Третий, юркий, состоящий, казалось, только из бешено вращающихся колес и сверкающих хромом патрубков ревущего, извергающего пламя двигателя багги, взревев, проскочил в пробоину, взвился в высоком прыжке, погребая под собой так и не успевшую выстрелить женщину. Двигатель автомобиля замолк. Из машины выпрыгнул высокий, просушенный солнцем и ветром, полуголый мужчина. Загоревшая кожа рейдера была густо покрыта татуировками, гладко выбритый череп блестел на солнце. Брезгливо отпихнув ботинком перекрученный корпус раздавленного ружья, бандит склонился над вяло возящейся в пыли сбитой с ног женщиной.

— Ты всегда была живучей, Мэги, — покачал он головой. — Живучей и упрямой.

— Ха-арп?.. — Прохрипела женщина и неожиданно содрогнулась всем телом. Слезящиеся, наполненные болью глаза фермерши остекленели.

— Да, детка, это я, — криво усмехнулся рейдер и обтерев об штанину окровавленный нож, сунул его в укрепленные на предплечье ножны. — Я вернулся.

— Эй! — Раздался недовольный голос со стороны грузовика. — На хрена бабу убил? Я хотел позабавиться!

— Ну и кто тебе мешает? — Хохотнул третий, уже вовсю копающийся в обломках стального контейнера бандит. — Она еще теплая.

— Я всегда знал, что ты — урод, Байт, — хохотнул водитель грузовика. — Эй, Харп, не отвлекайся, а то Байт, всю добычу заберет...

Харп не ответил. Склонившись над вкопанной в землю бочкой, худой рейдер внимательно всматривался в свое отражение.