Очнулся Райк как-то быстро, рывком, минуя то расслабленно-ленивое состояние между сном и бодрствованием, которое обычно сопровождало его, если он просыпался в мягкой постели. В постели? Стараясь не обращать внимания на внезапно накатившую слабость, скриптор, откинул в сторону одеяло, бодро спрыгнул с широкой, необычно высокой двуспальной кровати. Его босые ноги тут же утонули в густом, безупречно чистом, разве что немного пахнущем старостью и сухой шерстью ковре. С удивлением подросток осознал, что он впервые, пожалуй, за последние несколько недель, спал без одежды. Это было бы очень приятным фактом, если бы он помнил, как раздевался. Но события вчерашнего дня и большей части вечера почему-то скрывались в густом и липком тумане беспамятства. Стоило только попытаться что-нибудь припомнить, как и без того тяжелая, будто наковальня, голова начинала пульсировать болью, а к горлу подкатывала тошнота. Несмотря на приоткрытое окно, в комнате было душно и жарко. Солнце, прорываясь через легкие полупрозрачные шторки, заливало богатое убранство спальни ярким, раздражающе болезненным светом. Выцветшие бархатные обои, покрытые замысловатой резьбой деревянные панели, развешанные по ним странного вида фото в рамках, ухоженную мебель довольно древнего вида, огромную кровать, на которой он очнулся, стоящее в дальнем углу непонятное сооружение — что-то типа небольшой тахты на вычурных гнутых ножках, с наброшенным сверху мятым покрывалом… Пахло мастикой, песком и чуть-чуть пылью. Из-за окна раздавались приглушенные звуки. Будто большой и острый резак с точностью и неторопливостью маятника, древних механических часов, врезался в нечто хрустящее и неподатливое. Эти звуки вызывали какие-то смутные и неприятные ассоциации, но стоило только попробовать сосредоточиться, как затылок начинал пульсировать болью. Оставив бесплодные попытки и оглядевшись по сторонам, скриптор с облегчением увидел, что его одежда аккуратно сложена на стоящем поодаль, обитом потертой тканью стуле, а на прикроватной тумбочке кто-то заботливый оставил большую, слегка помятую алюминиевую кружку с водой и пару соевых батончиков. В желудке предательски заурчало. Вода была теплой и слегка отдавала ржавчиной, а успевшие набить оскомину за время путешествия, приторно сладкие энергетические батончики — единственное, что осталось от армейских пайков, вызывали изжогу одним своим видом, но голод и жажда отступили, голова перестала гудеть, и даже наполнявший ее туман, стал немного прозрачней. Во всяком случае, он вспомнил, как вчера кто-то, ругаясь в полголоса, стаскивал с него штаны. Коснувшись стрельнувшего острой болью заклеенного пластырем уха, Райк тяжело вздохнул и принялся одеваться. Память потихоньку возвращалась. Повесив на плечо автомат, скриптор, не обращая внимания на вновь накативший приступ слабости, от которого его бросило в пот, буквально вбил ноги в стоящие у кровати высокие фиберглассовые ботинки и заспешил вниз.

* * *

Стальное, тупое, словно валенок, покрытое в равной степени ржавчиной и царапинами лезвие слегка погнутой прежними владельцами лопаты с хрустом врезалось в сухую неподатливую землю. Очередная порция смеси гравия, песка и пыли, описав широкую дугу, приземлилась на вершине успевшей изрядно вырасти за последний час земляной кучи. Стоящая посреди длинной, глубокой, по грудь взрослому человеку, и довольно широкой ямы наемница отставила инструмент в сторону и, утерев выступивший на лице пот подолом не первой свежести майки, повернулась к подростку.

— Проснулся, наконец. — Неторопливо кивнула она, и, покопавшись в боковом кармане, выудила из него пачку сигарет. — Ну и здоров же ты спать, Райк.

Скриптор поспешно отвернулся. Было жарко, и Ллойс, скинув куртку, спустила верхнюю часть комбинезона, обвязавшись рукавами на манер пояса, а промокшая от пота ткань сшитой Куклой то ли футболки, то ли майки, была слишком тонкой, чтобы что-то всерьез скрывать. Чувствуя, как его лицо наливается предательским жаром, Райк, прикрыв глаза, попытался вызвать в мыслях образ Кюри. И с удивлением понял, что ничего не получилось. Нет, он все помнил. Густые, пахнущие какими-то сладкими травами и уложенные в сложную прическу волосы, ровные, белые, как снег зубы, умело подведенные невероятно яркие, хоть, и слегка холодные глаза. Небольшую родинку над верхней губой. Помнил слова, что шептал ей перед уходом. Помнил ее снисходительную улыбку. Ее обещание дождаться. Но сейчас все это казалось незначительным, плоским, выцветшим, будто старые довоенные фото, украшающие стены его сегодняшней спальни. Надуманным. Ненастоящим… Райк не понимал, что с ним происходит. Почему эта диковатая, с отвратительным характером женщина действует на него, как магнит на железные опилки. Почему он, верный сын Легиона, ученик одного из лучших паладинов Ордена, он, которого с детства учили определять и искоренять ересь, доверяет этой дикарке так, словно она его сестра по оружию и вере. Доверяет полностью и безоговорочно, несмотря на всю ее ненависть к Легиону, и то, что одна из многочисленных, казалось бы, давно и безнадежно «посыпавшихся» нанокультур-нейромодуляторов во время спорадических вспышек активности «подсвечивает» ее бордово-красным цветом, истошно вопя об опасности и враждебности объекта, прогнозируя почти стопроцентную вероятность провала задуманного в случае не устранения угрозы. Почему он готов часами наблюдать, как она чистит оружие, болтает, курит, ругается и даже плюется. Почему ему так нравятся эти вечно оскаленные в кривой, злобной усмешке, желтоватые от никотина острые зубы. Почему ему хочется разглядывать эти пошлые и грубые татуировки, а покрытые ссадинами и мозолями на костяшках, оканчивающиеся изгрызенными ногтями, пальцы кажутся ему более привлекательными и живыми, чем ухоженные ручки никогда не пренебрегающей маникюром Кюри… Пальцы. Мозоли. Сбитые костяшки… Боль в затылке стала нестерпимой.

— Эй! Ты чего уснул? — Вывел его из прострации голос Элеум. — Помоги-ка лучше. — Ткнула она дымящимся концом сигареты в сторону скорчившейся на грунте недалеко от ямы напоминающей смесь человека, гиены и полураздавленного паука, фигуры.

Взгляд Райка невольно прошелся по бугристой, серо-стального цвета коже, по торчащим вдоль позвоночника из здоровенного спинного горба шипам, по прикрытой пучками длинных спутанных волос плеши, плоской, словно срезанной, макушки, гипертрофированной, вооруженной, больше бы подходящими хищной рыбе, чем человеку, зубами верхней челюсти, споткнулся, наткнувшись на огромную рану на месте нижней, на секунду задержался на обтянутой, разошедшейся, покрытой кое-где струпьями, залитой застывшей кровью, мало уже чем напоминающей человеческую, морде. Переместился на вторую тварь, намного более мелкую, болезненно сухую, но все еще более-менее человекообразную, просто скособоченную, смятую и перекрученную добрым десятком пулевых попаданий. На трупе монстра можно было разглядеть остатки того, что при должном воображении сошло бы за изодранное ситцевое платье. Женщина, осознал он внезапно, это существо когда-то было женщиной. Где-то в районе виска раздался чуть слышный звук, словно прямо в голове у скриптора лопнул огромный мыльный пузырь, и пошатнувшегося от неожиданного приступа головокружения Райка затопили воспоминания.

* * *

Ударивший по ушам гром выстрела, рванувший ухо нестерпимо горячий, острый, словно бритва, осколок… Стук шагов и грохот переворачиваемой мебели, крики и хлопки приглушенных деревянными перекрытиями выстрелов наверху, там, куда отправились Ллойс со снайпером… Полутемные коридоры особняка.

Он был сам виноват, слишком расслабился, слишком понадеялся на остальных. Упырь напал на него, когда он поворачивал сияющую начищенной медью ручку того, что он считал дверью в ванную. Огромная, похожая больше на вставшего на дыбы медведя, чем на человека, фигура выросла в темноте коридора совершенно бесшумно. Гигантская, чем-то напоминающая заточенные грабли когтистая лапа обманчиво неторопливо рассекла воздух и выбив из стены целый пласт штукатурки упала на голову скриптора. Райка спасла тяжелая, дубовая дверь и раненное ухо. Видимо, кровопотеря оказалась серьезней, чем он думал, и почувствовавший, что сейчас от страха и накатившей слабости он просто потеряет сознание, подросток, вместо того, чтобы отшатнуться от монстра, чувствуя, как неожиданно превратившиеся в кисель ноги стремительно теряют опору, шагнул вперед и вцепился в косяк. Странно, но тогда ему показалось намного более важным остаться стоять на ногах, чем избежать атаки. Монстр этого не ожидал. Проехавшись по дверному полотну когти чудовища вместо того, чтобы сорвать с него скальп и размозжить голову подростка, словно гнилой фрукт, прошли вскользь, рванули за волосы и отбросили прочь. В соприкоснувшемся со стеной затылке словно взорвали небольшую бомбу, в глазах потемнело от боли. Райк заорал. Перехватил автомат, раздирая кожу ладони хлопнул по флажку предохранителя, навел ствол на занимающую, казалось, все пространство коридора размытую, двоящуюся, утопающую в чем-то красном и липком, заливающем глаза фигуру и, всхлипнув, нажал на спуск. Оружие неожиданно больно лягнуло в плечо, грохнул выстрел, из груди монстра выбило фонтанчик крови, но упырь даже не пошатнулся. Скриптор отчаянно затряс оружием, не понимая, почему его снова заклинило. В голове, пойманной за жабры рыбой забилась мысль, что у этой винтовки крайнее положение предохранителя переключает ее в полуавтоматический режим. И, что сделано это именно для того, чтобы поддавшийся панике солдат не выпустил впустую весь свой боезапас. Пальцы потянулись к переводчику огня, но сделать уже ничего не успели. Монстр зарычал и прыгнул. Райк снова вскрикнул, попытался откатиться в сторону, запутался в собственных ногах, выставил перед собой оружие, прикрываясь автоматом, словно щитом, зажмурился, съежился в ожидании следующего, скорее всего, последнего для него удара. А когда открыл глаза…

Ллойс не должна была успеть. Все случилось слишком быстро, чтобы хоть кто-нибудь смог прийти к нему на помощь. Да он слышал тяжелые шаги и сиплое дыхание бегущего откуда-то со стороны кухни Ытя, лязг затвора пулемета Куклы, отчаянно злобный, забористый мат Пью, но они были слишком далеко от него — в соседней комнате, и им еще предстояло пересечь коридор, что было равносильно тому, как если бы они находились в другой галактике. А оставшейся на втором этаже девушке, чтобы оказаться здесь, пришлось бы еще спуститься вниз по лестнице, пройти через гостиную в холл и преодолеть столовую, но именно Нежить стояла сейчас между ним и монстром. И именно мощный удар приклада ее обреза, сбив прыжок, отбросил чудище на пару шагов назад. Коротко глянув на то, что осталось от познакомившегося с зубами мутанта ложа, наемница с глухим звериным рыком запустила остатки безнадежно испорченного оружия прямо в морду оскалившегося упыря. Следом отправилось два, невесть откуда, вытащенных ножа. Первый, рыбкой сверкнув в воздухе, вонзился чудовищу в район паха, второй с противным чваканьем погрузился в грудь. Отступившее было существо зашипело, словно проколотая покрышка колеса авто, опять сверкнуло вполне подошедшими бы акуле или крокодилу зубами, метнулось вправо, потом влево, но, видимо, осознав, что уйти попросту не успеет, скакнуло вперед. Райк снова взвизгнул. От страха. Не за себя. Он почти увидел, как сломанной куклой отлетает от удара жилистой, неестественно длинной, увенчанной стальными крючьями когтей лапы, кажущееся сейчас таким хрупким тело, как брызжут кровью и вываливаются на паркет разорванные внутренности, как закатываются от болевого шока глаза…

А потом случилось еще одно чудо. Элеум была крепкой. Мускулистой. Райку трудно было это признать, потому что это граничило еще с одной ересью, но ему нравилось наблюдать, как она что-то делает, как рубит кустарник, заостряет колья для палатки, как при этом под кожей ее спины и рук перекатываются крепкие узлы мышц. Как напрягается невероятно плоский, настолько плоский, что далеко не толстому скриптору становится немного стыдно при каждом взгляде на ее живот. А еще она была довольно высокой. Не такой, конечно, как Пью или Ыть, но высокой. Несколько раз он попытался прикинуть, сколько же она весит. Подсаживал ее, когда она куда-нибудь лезла, подавал руку, помогая встать. Почти каждый раз зарабатывал насмешливый взгляд, едкий комментарий или беззлобный тычок в плечо, но по всему получалось, что в девушке, на самом деле, не меньше восьми десятков килограмм. Если честно, Райку было стыдно, как легко она справилась с ним в их первую встречу. Да, средний легионер-боевик был выше его на две головы, весил не меньше центнера, и на базе Райка довольно часто за глаза называли недомерком, но на татами он побеждал и более крепких противников. Важно не то, насколько ты быстр и силен, важно, как ты эту силу применяешь, любил повторять мастер по рукопашному бою, и словно подтверждая его слова, здоровяки, казалось, способные размазать подростка одним ударом, послушно падали лицом в ковер. Мастер почти постоянно говорил, что у него есть талант и надо просто прилагать больше усилий к обучению. Конечно, правила спортивного поединка сильно ограничивают, а еще у него тогда была повреждена нога, но все же…

Сейчас Райк понимал, насколько беспочвенными и глупыми были все его оправдания. Не смущаясь отсутствием чего-то, хоть сколько-то напоминающего оружие, Ллойс, шагнув навстречу монстру, неуловимым движением вскинула руки в «классическую» стойку и провела стремительную серию из шести ударов. Раз — и кулак левой с треском врезается в широкую челюсть упыря, подавляя его атаку в зародыше. Два — правая молотом бьет в солнечное сплетение, заставляя потерявшее ориентацию чудовище согнуться в поясе. Три — левая гвоздит в район уха, туда, где под кожей бьется жирный мерзко пульсирующий при каждом движении монстра паук вздувшихся от напряжения вен. Четыре — снова правой, сильно, на выдохе с криком; в скулу с мерзким хрустом, превращая большую часть морды твари в ощетинившееся осколками кости месиво. Пять — костяшки левой соприкасаются уже с фонтанирующим черной кровью широким и приплюснутым носом, загоняя осколки костей в то, что осталось у чудовища от лобных долей мозга. Шесть — сцепленными в замок руками в уже сломанную челюсть с другой стороны, напрочь вырывая ее из суставов и отправляя ее в короткий кровавый полет. На темных обоях расцветает алая клякса. В узком и темном коридоре пахнет скотобойней. Съежившийся, уже не кажущийся настолько огромным монстр жалобно скулит и грудой дергающего мяса оседает на пол. Из того, что осталось от его головы, хлещет целый водопад крови и мерзкой, похожей на смешанный с ртутью гной жижи, а Элеум, перестав обращать на упыря хоть какое то внимание, склоняется над скриптором:

— Черт, Райк. Дебил. Долбоклюя кусок. Тебе, ведь, вену рассекло… — Доносится откуда-то издалека ее голос. — Надеюсь, он тебя не покусал? А то у нас, ведь, вообще никаких антидотов нет… Может, у Ытя… Черт, похоже сотрясение. Потерпи, милый, я сейчас…

Подростка окутывает тьма…

* * *

— Ра-а-айк? — Выдернул его из мутного болота воспоминаний голос наемницы. — Похоже, он тебя действительно сильно приложил. Ладно, сама справлюсь. — Отбросив в сторону потухший бычок, Элеум ловко выскочила из ямы, брезгливо морщась, спихнула вниз оба трупа, используя лопату как рычаг, а потом, кряхтя от усилий, приподняла над землей и, перевалив через край, ухнула в яму какую-то массивную, тяжелую даже с вида, слегка тронутую ржавчиной железку — судя по всему, разбитый автомобильный двигатель.

— О, вот вы где. А я вас, ыть, уже обыскался. — Пропыхтел, вышедший из-за угла дома толстяк.

— Вовремя ты, — глубоко вздохнув, девушка примерилась к следующей железяке — бывшему нагревательному элементу, невесть как оказавшегося в этом месте промышленного масляного калорифера.

— Я всегда, ыть, вовремя, — проворчал то ли не заметивший упрека, то ли просто решивший не обращать внимания на подколки наемницы Ыть. — Мы хранилище вскрыли. Ну то, в подвале, что за дверью здоровенной. Там, ыть, целый склад. И запчасти есть. Так что — через пару дней сможем отсюда свалить. Дай-ка помогу. — С легкостью перехватив у покрасневшей от усилий девушки волочащийся по земле кусок металла, толстяк одним мощным рывком отправил его в яму. Раздался грохот и мягкий влажный хруст. — Эво как… Подстраховаться хочешь?

— Ага. — Раздраженно сплюнув, наемница воткнула в землю лопату и потянулась к стоящей на краю могилы большой, заляпанной машинным маслом канистре. — По уму их бы на куски разделать, но, уж больно это дело муторное.

— Смотри, что я для тебя нашел. — В руках толстяка появилась длинная, сверкающая полоса стали. — Пью хотел себе забрать, а я, ыть, не дал.

— Знатное рубило. — Безразлично хмыкнула Ллойс.

— Сама ты, ыть, рубило, — не на шутку обиделся толстый торговец. — Вот смотри.

Крепко зажав рукоять оружия, толстяк упер острие в землю и наступил на него ногой. Брови уже успевшего досадливо поморщиться в ожидании жалобного звона лопнувшего металла Райка невольно поползли вверх. Вместо того, чтобы сломаться, оружие пружинисто изогнулось под прямым углом, а потом с чуть слышным, совершенно не характерным для стали звуком, распрямилось обратно.

— Это настоящая боевая жабля. — Гордо, будто сам принял участие в создании чудо-ножа, подбоченился толстяк. — Такими еще задолго до войны, в древности рубились. Смотри, какой металл — хоть штопором загибай, хоть гвозди руби — ничего не будет.

— Дай-ка. — Протянула руку Элеум. Получив оружие, девушка взвесила клинок в руке, несколько раз взмахнула, хитро крутанула вокруг кисти и уважительно присвистнула. — Смотри-ка — с паутинкой. По идее, этой штукой можно не то, что гвозди, рельсы рубить. Странно. Я лезвия из наностали только на вибрационных клинках раньше видела… Хорошая штука. Спасибо, Ыть.

— Да я, ыть, чего, — развел руками толстяк. — Я думал, ты обрадуешься, жабля такая из Сити не меньше цинка патронов потянет..

— А ты ее мне купил? В подарок? Сладенький, какой ты щедрый, я, прямо, балдею. — Насмешливо прищурилась наемница. — Нет, знаю, ты ее в бою добыл. Двух упырей грудь в грудь встретил. Прямо, рыцарь на белом скакуне. Без страха и укропа.

— Да я не к тому… просто… — Смешался толстяк.

— Просто очень прозрачно намекнул, что отдариться бы не мешало. Не зарывайся, Ыть, — фыркнув, наемница еще пару раз крутанула в руке новоприобретенное оружие. — С Пью я бы сама договорилась. Жабля, не жабля… Он снайпер, на хрена ему такое рубило? Но, все равно, спасибо. Вот тебе плата. — Неуловимым, смазанным движением шагнув к опасливо отпрянувшему торговцу, Элеум встала на цыпочки, обхватила бычью шею руками и чмокнула опешившего толстяка в щеку. — А теперь вали, вали давай, — подтолкнула она то ли от возмущения, то ли от неожиданности хватающего ртом воздух, словно вытащенная на берег рыба, Ытя, — нам с Райком еще упырей жечь.

— Правильно говорить сабля. — Вздохнул скриптор. — И это не она. Это вакидзаси. Короткий боевой меч. Им островные люди сражались. Не те, которые белые и рыжие, а те которые желтые, узкоглазые. Перед войной появилась мода делать такие штуки из стали с нанитами. Дорогие игрушки для коллекционеров. Действительно хороший клинок. Ты права: им можно и рельсу разрубить. Если силы, конечно, хватит. И терпения.

— А ты ыть, откуда знаешь? — Подозрительно нахмурился толстяк.

— Да наплевать, как это называется, рубило и есть рубило. Хотя, ты прав — красивое. — Улыбнулась Элеум и, небрежно воткнув новоприобретенное оружие в землю, вернулась к канистре.

Скриптор почувствовал, как в нем поднимается волна раздражения. Он искренне не понимал, почему наемница уделяет столько внимания этому уродливому, как морально, так и физически, мужику. Почему делает вид, что не было предательства, из-за которого все они попали в эту ситуацию. Почему разрешает ему есть с ними из одного котелка…

— У меня книги есть. И я много читаю Ыть. Это полезно. — Похлопав по левой стороне куртки, где под тонким материалом подкладки, в потайном кармане лежал планшет Райк заставил себя расслабленно улыбнуться. Получилось, хоть и с трудом.

— Ллойс права, пацан; какая, ыть, разница, как это называть, главное, что этой штукой делать можно, — отмахнулся толстяк. — Ладно, пойду, посмотрю, что с робота скрутить получится. Хоть, и постаралась ты, Дохлая, там конкретно. Ну, как можно было одной пулей и центральный процессор, и кристаллы памяти, и ферроблоки, и банки с биогелем, и резервные катушки, и…

— Ты мне еще счет катушками выстави, акула торговли… Вали уже, маму твою в ноздри, — раздраженно буркнула, опрокидывая над ямой канистру Элеум.

Из горловины сосуда потекла слегка вязкая, остро пахнущая жидкость.

— Да иди ты, — разочарованно буркнул Ыть и, грузно топая, скрылся за домом.

— Райк, вон в том сарае дрова, — ткнула в сторону стоящего поодаль амбара Элеум. — Принеси, пожалуйста пару поленьев. А лучше десяток. Или здесь постой, а я сама принесу.

— А зачем их сжигать? — Почесал затылок скриптор. — Ну, в смысле — упырей. В боевых наставлениях сказано: закапывать.

— Ну как зачем? — Искренне удивилась девушка. — Сам посуди. Эти двое, — кивнула она в сторону импровизированной могилы, — уже давно, по сути, мертвы. Да, я разрушила остатки мозгов. Лишила их возможности двигаться. Но наноботов-то не убила. Они еще несколько суток активны будут. А, может, и больше. И, черт его знает, на что они способны. Сам знаешь, это от типа и поколения наноколоний зависит, а на морде, чем их накачали, у них не написано. Если модификации боевые, то они рано или поздно, эти падлы, регенерируют. Упырей, ведь, не только за внешний вид так называют. Иногда бывает, что всю обойму в башку всадишь, зароешь, а он через неделю выкапывается и снова беспредельничать начинает. А иногда, вроде, только шею свернешь, посреди дороги бросишь, а он так и сгниет. По хорошему, их на куски разделать надо для надежности, но рубить на куски долго, грязно и опасно, а проверять, из каких эта парочка — не особо хочется. Так что, только жечь.

— Ну, ты и загнула. Их просто так никто уже не бросает. — Покачал головой подросток. — Закапывать их нужно. Птицы и звери заразиться могут.

— Это да, — кивнула, выливая в яму остатки топлива Элеум. — Стая ворон-зомби, это пострашнее, чем целая банда рейдеров. Так ты посторожишь? Если начнут трепыхаться, просто ори и лупи их по башке лопатой. В этом радиаторе килограмм двести, да и яма глубокая — сразу не вылезут.

— Сам схожу, — тяжело вздохнул Райк. — Ты только того… Вот, — сняв с плеча автомат, скриптор протянул его Ллойс. — И если что — тоже кричи… Ладно?

— А ты прямо-таки паладин-защитник, милый. — Весело рассмеялась девушка.

Когда он вернулся, сидящая на краю могилы и беззаботно болтающая ногами Элеум развлекалась тем, что увлеченно выдирала, комкала и бросала на дно листы из какого-то пухлого журнала. Пожелтевшие от времени страницы были густо исписаны мелким, бисерным подчерком. В животе скриптора словно бы материализовался огромный кусок ядовитого льда. Райк почувствовал, как волосы на его затылке медленно встают дыбом. Любые знания принадлежат Легиону. Книги священны. Все, начиная, от глянцевых пахабных журналов, заканчивая томами уцелевших технических руководств, собиралось на базе и тщательно сканировалось. И только потом старшие скрипторы приступали к сортировке информации. С раннего детства наставники рассказывали страшные истории про еретиков, жгущих и уничтожающих книги. Про то, как в Чёрные дни в огнях печей и костров ради сиюминутного удовлетворения, ради пары лишних калорий тепла уничтожались бесценные сокровища. Как по опустевшим улицам уже мертвых городов ходили толпы обезумевших от радиации и болезней, замерзающих в лютой стуже ядерной зимы людей, поставивших себе целью уничтожить всё, что «привело их к войне». Разбивавших компьютеры, взрывавших заводы и жгущих библиотеки. Справочники, схемы и спецификации, чертежи и технические руководства к целым производственным комплексам превращались в пепел под улюлюканье и свист горстки дикарей, в которых превратилась когда-то великая цивилизация. Потом, когда тьма и холод отступили, и на волю вырвались многочисленные эпидемии, многие осознали, что буквально сожгли свое будущее. Но было уже поздно. С тех пор портить довоенные книги было страшнейшим табу. Смертным грехом, свидетелем которого сейчас он был. Рассыпая поленья, спотыкаясь на каждом шагу, подросток в несколько прыжков подбежал к наемнице и выхватил книгу у нее из рук.

— Ты… Ты… Ты что творишь? — Яростно зашипел он на девушку, крепко прижимая журнал к груди.

— Растопка нужна, — безразлично пожала плечами наемница. — А Пью сказал, что это бесполезная хрень. Записи хозяина поместья. Этот идиот, — кивнула она в сторону лежащего на дне, придавленного грудой металла тела, — до войны был врачом. Богатым врачом, если мог себе позволить постоянную культуру. Когда упали бомбы, он сразу понял, что поучил дозу, и чем ему это грозит. Но решил записать процесс превращения в упыря. Ощущения, переживания… Придурок. Будто кому-то от этого легче… Лучше бы себе в башку пулю пустил.

— Но, ведь, тогда это — уникальная рукопись, такого еще никто… Стой. — Подросток осекся и оторопело уставился на девушку. — Ты только что сказала… Ты, что, читать не умеешь?

— Не умею. Ну и что? Я, ведь, тупая дикарка, не забыл? Бывшая рабыня. Гладиатор-прайм. Боевое мясо. Зачем мне читать? — Недовольно, и как показалось скриптору, немного смущенно буркнула, скрестив на груди руки, Элеум.

— Так, как же так? Ведь, любого, кто в состоянии, учат…

— А кто не в состоянии — отправляют на фермы грести навоз… Знаю я ваши Легионерские порядки, нечего напоминать. И что ты мне в душу лезешь, а? Ну, почему ты ко мне прицепился? В ухо давно не получал? — Отвернулась от легионера и пробурчала Ллойс.

Скриптор с удивлением посмотрел в сторону буквально трясущейся от с трудом сдерживаемой ярости девушки и примирительно поднял руки.

— Да я, просто… Извини. — Аккуратно спрятав за пазуху журнал, Райк принялся собирать разбросанные поленья и скидывать их в яму. — Столько хватит?

— Масло, бензин; я до глины докопалась, так что, в землю не впитается… должно хватить. — Устало помассировала переносицу Ллойс.

— А, всё-таки, почему…

— Ты ведь от меня не отстанешь, да? Вздохнула девушка. Ты хуже репья, сладенький, честное слово..

— У тебя волосы отрастать начали. Ты оказывается рыжая. Дядька Данс иногда говорил, что рыжие, самые счастливые. — Наблюдая как отползшая на пару шагов от ямы наемница, сосредоточенно раскуривает сигарету, совершенно нелогично заметил скриптор.

— Вы, фанатики, действительно молодцы, что малышню грамоте бесплатно учите. Понимаю, что делаете это не от доброты душевной, а просто присматриваете для себя самых смышленых, но, всё равно, здорово. Но это здесь, а вот на других землях это не так. Совсем не так. — Глубоко затянувшись, Элеум выпустила изо рта тугую струю дыма и принялась рассматривать, как она растворяется в неподвижном, раскаленном воздухе. — Я родилась на берегу Светящегося моря. На севере. У нас зима почти три месяца. Сезон радиоактивных бурь. Морозы такие, что сопли в носу в лед превращаются. А остальные девять — жара, почти как здесь. Названия поселка не помню. Честно не помню — слишком маленькая была. Да и потом не узнала. Не нужно мне это было. Помню только, что он был достаточно маленьким. Дворов десять. Может, меньше. На не до учебы было — мы репу растили… и огурцы, по-моему… или не огурцы. Почти ничего не помню. — Тяжело вздохнув, девушка спрятала лицо в ладонях. — Даже, как маму звали… и папу… Мне говорили, что они погибли. Эпидемия. Желтый костотряс. Редкая пакость, сам знаешь. Ваши паладины, бывает, целые деревни выжигают, чтобы мор остановить. Говорят, смертность сто процентов. Только это все — вранье. Я, ведь, выжила. Одна. Дядька с теткой, что в соседнем селе жили, всё время повторяли, что меня, мол, кустари хотели на вакцину пустить. Что по весу на серебро меняли. А как иначе, чума дело такое, а я, типа, заболела, но хворь меня не взяла. Якобы даже староста хотел меня у них выкупить, большие деньги за меня сулил, но они не дали…

Стряхнув с кончика сигареты пепел, Ллойс задумчиво провела ладонью по покрывающей голову жесткой, красной, будто медная проволока, щетине. — Черт, черт, действительно заросла. Вот и верь после этого людям, мне обещали, что после лазерной обработки год расти не будут… Надо бы бритву найти. — Проворчала она. — Много чего, в общем, болтали. Как мне повезло, какие они хорошие, и как я должна быть им благодарна. Но я не верила. Брехня это все была. Как с волосами.

— Почему? — Осторожно поинтересовался, внутренне замерев, Райк.

— Потому, что обращались они со мной, как с собакой. Даже хуже. Было с чем сравнивать, ведь, с псиной в одной будке я и жила. — Зло сплюнула под ноги Элеум. — Жрать мне почти не давали, колотили каждый день, а потом, когда им, видимо, все это надоело, они продали меня первому же караванщику. На органы. А тот решил, что просто потрошить девчонку невыгодно, да и успеется еще, сдал меня в бордель. В аренду как бы. Повезло… Наверное.

— Так ты… — Ошарашено прошептал Райк.

— Хочешь услышать историю, тогда не перебивай, ладно? — Криво усмехнулась девушка. — Перед тобой, можно сказать, душу наизнанку выворачивают, а ты с вопросами лезешь…

— Не буду. Извини. — Поспешно вскинул обе руки скриптор. — Просто ты… никогда бы не подумал.

— Что я была в рабстве? Или что работала в публичном доме? — Хмыкнув, Элеум раздраженно растерла окурок о подошву ботинка и тут же потянулась за следующей сигаретой. — Так и есть, Райк. Рабыня, шлюха, воровка, убийца и много кто еще. Лет до десяти, таскала воду, стирала, готовила, и драила полы, а когда хозяин решил, что я достаточно подросла, мне сделали клеймо и отправили на верхний этаж. Я пробыла там еще два года, пока один из клиентов не решил отпилить мне ноги. Ради забавы, как я понимаю. Ему просто нравилось делать больно. И у него было полно серебра, во всяком случае, достаточно, чтоб мой хозяин и хозяйка притона заткнулись и дружно закивали головами. А мне к тому времени удалось сделать великолепную заточку. Знаешь, все эти веревки… — Девушка невесело хохотнула и устало прикрыла глаза. — Наручники намного надежней… Кровищи тогда было… Я, ведь, первый раз человека тогда убивала, не знала еще, куда бить и сколько раз… — Ссутулив плечи, Элеум обхватила руками колени… — Почему сама не сдохла, не знаю. Хозяин от страха и злости клеймо активировал. Как же, тот мужик какой-то шишкой из самого магистрата оказался, из-за меня пришлось бизнес закрывать. Видимо, опять повезло. Похоже, наноботы клейма оказались «тухлыми» Но гнила заживо я почти месяц. Товарный вид, естественно, потеряла. Да и на органы больше не годилась. И тогда он продал меня на арену. На мясо, как сейчас понимаю.

— Значит, это правда — ты Фурия. Чемпионка арены Сити. — Покивал головой скриптор.

— Ты, все же, тупой, парень. — Усмехнулась Девушка. — Фурия выкашляла легкие, когда втянула подряд четыре дозы паленого «винта», Фурию изнасиловали и задушили кандальной цепью такие же рабы, как она, потому что непослушную девчонку решили слегка воспитать, для чего хорошенько поджарили электрошокером и бросили в мужской загон. Чемпионке-прайму всадили ржавый штырь в позвоночник и добавили пулю в сердце в первом же переулке, когда она скинула ошейник и под крики толпы вышла с арены через ворота для свободных людей. Фурии прострелили крестец, переломали ноги и бросили умирать посреди пустоши на землях Стаи, когда два стрелка, Блэк и Уайт, решили, что им надоело делить на двоих одну девчонку, а жизнь стрелка намного более скучная, чем жизнь штурмовика-оператора. Да и целый ящик военных ядерных батарей легче делится на двоих, чем на троих. Я — не она. Подохла Фурия. Нет ее. — Прищурившись, девушка смерила подростка оценивающим взглядом. — Ты не первый, кто нас путает. Я на нее, кстати, может, чуть-чуть и похожа, но генный маркер не обманешь, потому награды в любом случае не получить.

— Да понял я, понял, — вяло кивнул скриптор. — А правда, Пью рассказывал, что она со Стаей связалась?

— Ага, — фыркнула наемница. — А еще рукой пробивала бетонную стену, кидалась молниями и носила силовую броню. А, чёрт, забыла. Она атомный танк силой мысли могла раздавить. Чушь, конечно. Болтают люди, откупилась она от рейдеров — их главному сдала нычку этих сучьих стрелков-близнецов, сама сбежала, как только ходить без костылей смогла.

— А-а-а… — Понимающе закивал Райк.

— Не веришь? Как до Хаба доберемся, пойдем в первую же клинику и я при тебе кровь сдам. Или даже на вашу, как ее там… конгрегацию. Если слово дашь, что меня сразу не убьют. Проверишь по картотекам. Не нападала она на базы ваши. В Красном воевала, это да. Но с каннибалами в рейды никогда не ходила. Это ее кто-то подставить решил. Кто-то, кто посчитал, что девка слишком много просит. И слишком многие свободные стрелки к ней прислушиваются. Отрядов много — конкуренция большая, сам понимаешь. — Невесело усмехнувшись, Элеум поскребла щеку и, вытащив изо рта сигарету, с неодобрением оглядела изжеванный, прокушенный в нескольких местах фильтр и, сплюнув, сунула окурок назад. — Как думаешь, откуда ваши интенданты всю запрещенку берут? У таких, как мы, парень, еретиков и дикарей. У тех, кто не боится за этой запрещенкой в самое пекло лазить. А тебе, что интереснее, про нее или про меня слушать?

— Про тебя, конечно, — поспешил заверить девушку Райк.

— То-то же… — В очередной раз затянувшись сигаретой, девушка выпустила несколько дымовых колец. — Фурия погибла. А я просто рабыня, которая умела ловко обворовывать клиентов в борделе и оказалась достаточно смышленой, чтобы припрятать часть украденного барахла. А еще достаточно наглой и удачливой, чтобы с помощью друзей, ставя это барахло то на себя, то против, скопить серебро для выкупа.

— А потом? — Вздохнул Скриптор.

— Потом? — Вопросительно вскинула бровь Элеум.

— Я понял, почему ты не умеешь читать. — Терпеливо пояснил подросток. — Но не очень понял, чем ты занималась после… всего. Я вообще с трудом верю, что можно столько всего знать, будучи рабыней. Я, ведь, их видел. На базе. Когда наши старейшины вернулись из Сити, они привезли с собой несколько… Думали сделать из них еще один боевой отряд. Не получилось. Из них даже обслуга не вышла. Пришлось всех на поля отправить. Ведь, большинство рабов и пары слов связать не могли, им даже гаечный ключ в руки нельзя было доверить…

— Так, то большинство, а я умная. — Неожиданно весело рассмеявшись, девушка в очередной раз пригладила жесткую щетку ирокеза. — Тебе сколько лет? Четырнадцать, пятнадцать?

— Восемнадцать… — Вздохнул скриптор, ощущая, как наливается краской под пристальным взглядом наемницы. — Скоро будет. — Добавил он со вздохом.

— Не будем уточнять, что для тебя «скоро». — Кивнула Элеум. — Мне было девятнадцать, когда я вышла на свободу. Стукнуло двадцать в тот день, когда я смогла выйти из больнички на своих двоих. Вовремя, потому что несмотря на то, что арену я покидала даже по городским меркам достаточно богатой и состоятельной дамочкой, к тому времени у меня оставалось только пятнадцать монет. В Сити дорогая медицина, Райк. Особенно дорогая для тех, у кого след от клейма на груди. Серебра хватило, чтобы я дошла до первого же кабака и купила себе лицензию стрелка. — Сплюнув, девушка многозначительно похлопала по плечу, где на коже виднелась достаточно качественно сделанная цветная татуировка — череп, с пулевой дырой в лобной кости.

— Но… зачем?

— А что я еще умею? Только драться и трахаться. В бордель не хотелось. — Зло ощерившись, наемница щелчком отправила сигарету в яму. — Вот, черт, — прокомментировала она. — А я думала, загорится. Был бы неплохой финал. Дра-ма-ти-че-ский.

— Сейчас, — со вздохом открыв спасенный от поругания и огня журнал, Райк принялся аккуратно отрывать поля страниц и сворачивать их в некое подобие толстого жгута. — От сигареты бензин редко загорается.

— Знаю, потому и ждала. Думала, пары рванут, — пожала плечами Элеум. — Видно, стух он. Запарафинился.

— Бензин, вроде, не парафинится, а распадается. — Покачал головой скриптор. — А что было дальше?

— Дальше? — Достав из кармана очередную сигарету, Ллойс неторопливо покрутила ее в пальцах, понюхала и полезла за зажигалкой. — Приняла пару мелких контрактов. Разбила пару голов, перерезала пару глоток. Выбила дерьмо из пары мерзавцев. Подзаработала деньжат, купила ружье, патронов, а потом поехала на берег Светящегося моря. Я не помнила названия поселка, но прекрасно помнила дом. Ты бы видел лица моих дорогих родственничков, когда я вышибла дверь и для начала прострелила им коленки. «Нет, нет, девочка, не надо, прости, мы не знали, прости, у нас дети…» — Гнусаво передразнила она кого-то. — Я скормила их мозги собаке. Вряд ли это была та же псина, что делила со мной конуру, слишком много времени прошло. Но мне это тогда показалось забавным и справедливым. А может, все было не так. Не помню… Я тогда здорово нагрузилась амфетаминами. Плечи наемницы поникли. — Я тогда вообще серьезно подсела. Сначала, чтобы заглушить боль в костях, а потом уже без этого и не могла… Помню только, что у них оказалось полно бухла. В результате я напилась и крепко поцапалась с пришедшими выручать соседей местными. Даже кого-то порезала… Не стоит недооценивать репоедов парень, они тоже неплохо стреляют. Особенно в спину. — Задумчиво выпустив в воздух колечко дыма, девушка повернулась к скриптору. — Не надоело еще мое нытье? И вообще, где гримаса отвращения и брезгливости? Где праведный гнев? Почему ты не говоришь мне, какое я кровожадное чудовище?

— Ты — не чудовище. Просто… — Тяжело вздохнув, скриптор принялся мять в руках бумажный комок. — Расскажи все до конца. Тебе, ведь, это тоже важно, так?

— Не так как ты думаешь, — усмехнулась делая очередную затяжку Элеум. — Не так как ты думаешь, сладенький.

— И все же..

Девушка покосилась в сторону скриптора и тяжело вздохнула. — Ладно, проворчала она, наконец. — Очнулась я в хижине чувака, который называл себя «Великий Хранитель знаний». Именно так, а не иначе. Великий, мать его за ногу, хранитель знаний. С большой буквы. Меня ему «подарили». Если точнее — расплатились мной за починенный ветряк. Почти год у него прожила. Там всего и нахваталась. Несмотря на то, что он был с прибабахом, старик действительно много знал. Иногда мне казалось, что он разбирается во всем на свете. Начиная от сельского хозяйства, рецептов взрывчатки и пороха, заканчивая тем, как обогащать руду, почему киты топят лодки и как рождаются радиоактивные бури. Он один жил. Как эти, — кивнула она в сторону дома, — тоже с роботом-помощником, только без мин. Не нужны они ему были. Его никто бы не решился тронуть. Боялись, что он уничтожит мастерские и лабораторию. А он чинил все, что ему приносят, от генераторов до солнечных батарей и андроидов последних моделей. А еще он придумал, как очищать от радиации и тяжелых металлов почву, как надежно фильтровать воду, делал чертежи ветряков и водокачек, вывел новый сорт съедобных фруктов и несколько пород сторожевых собак…

— И он просто так тебе все рассказывал? — Удивленно вскинул брови Райк.

— Нет, конечно. — Фыркнула Элеум. — Но, во-первых, ему было очень одиноко и скучно. Во-вторых, он любил выпить, а пьяные любят поболтать. А, в-третьих, я с ним спала.

— Что!? — Поперхнувшись от удивления, подросток дернул страницу слишком сильно, и вместо аккуратной бумажной полоски на землю упал неопрятный наполовину покрытый буквам обрывок. После некоторых колебаний решив, что у него, все равно, нет клея, и большой беды от потери одного листа и так уже наполовину изодранной книги не будет, скриптор с тяжелым вздохом добавил его к общей куче.

— Ну, вот проняло, наконец. Губки-то поджались, будто на дерьмо в сортирную яму взглянуть решил. — Жестко усмехнувшись, Ллойс громко хрустнула костяшками пальцев и, отвернувшись от скриптора, уставилась в видимую только ей точку на стене дома. — Драться или трахаться, парень… Так что да, я с ним спала, а когда он не мог, то заставлял своего робота делать со мной… всякое. Любил смотреть старый хрыч. Милый, как ты думаешь, почему женщины среди наемников редкость? Потому что мы терпеливей да покладистей? Потому что слабые? Потому что к драке непривычны? Чушь. Такие еще в Черные дни передохли. Просто наемник своей смертью помирает редко. А смерть, Райк, она разная. Вот с вами, мужиками, все понятно. Либо просто помрешь, либо помрешь, но плохо и тяжело. У нас, девочек, все сложнее. Девчонки всегда стараются оставить себе последний патрон. Некоторые даже делают себе искусственный зуб с ядом внутри. И ходят только в составе отрядов. Ты мало общался с репоедами, Райк. Тем самым «мирным населением», которое, если верить вашим проповедникам, вы так рьяно защищаете. И не знаешь, на что они способны. Женщин-стрелков стараются брать живьем. И даже поменьше калечить. Намного, ведь, веселее отымев ее всей деревней утопить в выгребной яме. В несколько этапов. Или забить в нее ножку от стола или бутылку и посмотреть, как она будет корчиться. А уж потом, натешившись, добить, как можно более унизительным и болезненным способом. Это в лучшем случае.

— А в худшем? — Сглотнул набежавшую кислую слюну подросток.

— А в худшем — попадешь в рабство. — Покрутив в руках протянутый скриптором неопрятный бумажный комок, наемница ловко подожгла его от окурка и бросила огненный мячик в могилу. На этот раз получилось. Взметнулось и загудело пламя. На путешественников дохнуло непереносимым жаром. — За все надо платить, парень, за умение обращаться с ножом и дубинкой, за миску тухлой баланды, за дозу паршивого винта, за то, чтобы не проснуться с заточкой в горле или членом в заднице… — Задумчиво глядя в огонь, проворчала Элеум. — Драться или трахаться. Старик не учил меня грамоте потому, что понимал, научившись читать, я перестану платить ему за его драные истории. Он бы, конечно, все равно, меня заставил, но тогда бы ему пришлось спать в полглаза. И даже запри он меня окончательно в клетку, его бы это не спасло. Он понимал, что я рано или поздно пойму, как снять с шеи ошейник с бомбой и попытаюсь сбежать. Он был жадный. И сумасшедший. А может, просто боялся, что я найду что-нибудь в его книгах.

— Это что например? — Скептически хмыкнул подросток. — Как делать ветряки?

— Не знаю. — Пожала плечами Ллойс. — Знаю только, что в последние недели своей жизни он стал совсем дерганый. И к нему начали частенько заезжать шишки из Сити. А один раз, напившись до белой горячки, он начал крушить лабораторию и нести какой-то бред о «рециклинге ядерных батарей», генной ремодуляции и АТЛ, что бы это ни было.

— Это невозможно… — Тяжело вздохнул подросток. — Так даже до Чёрных дней делать не умели. Если бы мы научились перезаряжать батареи…

— А я спорю? — Развела руками наемница. — Сама знаю, что это фигня. Но однажды ночью прилетел винтокрыл и выпустил в дом десяток ракет. Грохот километров за пятьдесят слышали. Я выжила только потому, что накануне он отправил меня в соседний поселок за молоком. За гребаным козьим молоком. Старый хрыч жить без него не мог. Когда я вернулась, на месте дома была одна большая яма. Решив, что терять мне точно нечего, я избавилась от ошейника, пришла на ближайшую ферму, угнала у репоедов старый байк и уже к концу дня была километров за триста от тех мест. — Хохотнув, девушка плюнула в огонь и отвернулась. — Ну, вот, пожалуй, и вся история. Понравилась?

— Ты умеешь водить байк? — Удивился скриптор.

— Байк, кар, багги, боевую фуру, — пожала плечами Элеум, — легионерский экзоскелет. На арене это называлось «стальные бои».

— Хочешь, научу тебя читать? — Втянув голову в плечи, словно в ожидании удара, почти прошептал Райк. — Если стесняешься, будем заниматься ночью, чтоб остальные не узнали…

— Тоже хочешь платы? А как же твоя невеста? — Резко развернувшись, Элеум с прищуром уставилась на подростка. И тебя не смущает, что я лет этак на пять тебя старше? Или я действительно тебе нравлюсь? — Неожиданно закинув за голову руки и выгнувшись, так чтобы измазанная землей майка посильнее обтянула грудь, наемница призывно облизнула губы и подмигнула поспешно отведшему в сторону взгляд подростку.

— При чем здесь это, — слегка раздраженно проворчал скриптор. — Я думал, что если я научу тебя читать, ты меня… Чтобы я тоже так умел. В смысле, упыря одними кулаками… — Кивнул в сторону чадящего костра и чувствуя, как предательски горят уши, пояснил Райк.

— Не сумеешь. Сама не понимаю, как у меня это вышло. — Задумчиво протянула, не переставая улыбаться своим мыслям Ллойс. — Значит все равно лапать будешь… Ладно… Уговорил. Согласна.

— Элеум, а тебе от всего этого не противно? — Осторожно убрав за пазуху остатки журнала, Райк обвел руками пространство вокруг.

— От чего, этого? — Хмыкнула наемница. — От этого гребаного мира? От того, кто я такая? Противно, конечно, но я давно научилась принимать всё так, как есть.

— Нет, я не об этом. Просто… Сейчас… Ну… Чем мы лучше рейдеров? Пришли в чужой дом. Убили хозяина. Сейчас грабим…

— Хороший вопрос парень, — цокнув языком, девушка отбросила окурок в сторону, подошла к подростку и, положив руки ему на плечи, заглянула в глаза. — Будь хозяин человеком или разумным мутантом, может, так бы оно и было, Райк. Но на самом деле все обстоит совершенно иначе. Владелец этого дома потерял все человеческое сто лет назад. Упыри от диких зверей только одним отличаются, зверь все что угодно жрать может, а упырям нужен человеческий белок. Они без него гнить начинают. Хозяин поместья стал обыкновенным монстром. А его безмозглый слуга-робот, хотел нас отравить и скормить ему заживо. Вот и все. И хватит об этом думать.

— А ты разве?.. Ты, ведь, в Стае была…

— Нет. — Покачав головой, ответила Элеум. — Многим это не нравилось, но я никогда не участвовала в «причастии».

— А второй? Вернее, вторая… — Кивнул в сторону ямы подросток.

— А что вторая? — Моргнула наемница. — А, ну да. Второй упырь, действительно, посвежее. Месяца три-четыре, не больше. Даже морфироваться еще толком не начал. Может, чудовищам тоже иногда одиноко? — В голосе девушки послышалась грусть.

— У тебя глаза красивые… Я раньше не замечал. — Покраснев, невпопад ответил Райк.

Неожиданный резкий толчок в плечи заставил его покатиться по земле. — Ох. Выдохнул скриптор, хватаясь за голову.

— Все вы, мужики, одним местом думаете. — Уперев руки в бока, наемница окинула подростка презрительным взглядом и неожиданно расхохоталась злым, лающим смехом. На ее лице на мгновение проступило бешенное полубезумное выражение сдерживаемой ярости. — Драться или трахаться, парень. Я тебя не заставляла, ты сам выбрал.

— А что Ыть про запчасти говорил? — Постарался увести разговор подальше от скользкой темы скриптор.

— Видел: в сарае здоровенный фургон стоит? — Почесав переносицу, наемница потянулась было за сигаретой, но, передумав, спрятала ее обратно. — Это машина караванщиков. Настоящий, мать его, мул пустошей. Боевая фура. Ей, конечно, в обед сто лет, но Ыть сказал, что сделана эта штука на совесть, и если будут запчасти, он поставит ее на колеса за пару-тройку дней. Прокатимся с ветерком, Райк. И кстати. Если на слабую уставшую девушку накатили воспоминания, и она решила наплести тебе баек, это не значит, что ты будешь об этом трепаться. Ты, ведь, хороший мальчик, правда?

— Никому и слова не скажу. Могу поклясться. — С трудом утвердившись на ногах, скриптор торжественно приложил к груди кулак. — Слово легиона!

— Это правильно, — одобрительно кивнула девушка. — Слово Легиона — это хорошо. Даже данное дикарке. Оно тоже, наверное, чего-то стоит, да?

— Я не нарушаю клятв, — насупился подросток.

— Конечно не нарушаешь, — кивнула наемница. — Ты, ведь, не упырь — после сломанной шеи не встанешь..

— Слушай, Ллойс, я все понимаю. Хорошее лечение, удача, но пуля в сердце…

— Райк, покажи-ка, где у тебя сердце, — лукаво усмехнулась девушка. — А точно здесь? Или уже сомневаешься?

— Ну-у-у… — Задумчиво протянул, отнимая от груди руку, Райк.

— Вот. Тот, кто меня убивал, тоже так думал. А вторую пулю пожалел. — Вздохнула Элеум и потрепала растерянного скриптора за плечо. — Пойдем. Теперь эти гады точно не встанут.

— Куда?

— На арсенал посмотреть хочу — терпеливо, как маленькому ребенку пояснила девушка. — Пока Ыть все не попрятал, оставив меня с драным блестящим ножиком. Я, ведь, совсем без огнестрела осталась. По твоей, кстати, милости. И еще я хочу привести себя в порядок. Поможешь мне подстричься?

— Помогу, чего не помочь. Мне на базе всегда говорили, что у меня рука легкая, — пожал плечами скриптор.

— Маленькие общие тайны всегда сближают, да, парень? — Заговорщически подмигнув, девушка обхватила пошатывающегося подростка за плечи и потянула в сторону дома.

Ни она, ни Райк не видели, как спустя пару минут после их ухода, в чадящем пламени что-то тяжело заворочалось, и на край обожженной пламенем ямы опустилась здоровенная, исходящая паром, обугленная, когтистая лапа.

* * *

Спустя несколько часов, когда солнце уже преодолело зенит, а от костра осталась только дымящаяся яма, Ллойс почему-то решила проверить могилу. То ли ей не понравилась одна из слегка обвалившихся стенок, то ли насторожили какие-то следы, но девушка, буквально, перерыв носом двор, спрыгнула на дно ямы и долго гремя железом копалась в углях. После чего выскочив из могилы принялась пристально всматриваться в заросли кустарника…

— Не нравится мне это. Осколки костей вижу, но что-то маловато их, — проворчала она недовольно.

— Только, ыть, не говори, что ты веришь в байку, что древние упыри из огня вставать могут. — Отмахнулся от наемницы торговец. — А даже, если и так. Ты минное поле видела? Видела. Так вот, я его час назад на полную мощность включил. Теперь, — толстяк с довольным видом похлопал по украшенному блестящим, будто только вышедшим с завода, многофункциональным планшетом— часами запястью, — тут, ыть, даже муха без моего ведома не пролетит. Все, что крупнее крысы, сразу мне на экран сигнал дает. А дальше я решаю, рвануть или нет. Кто и где в доме — я тоже вижу. Тут уйма датчиков. Только что, ыть, трехмерную картинку не дают. И эти датчики говорят, что кроме нас, тут никого нет. Спокойней, Дохлая. Не рефлексируй.

— А, если не успеешь? — Скрестила на груди руки Элеум.

— Тут ВИ. — Снова постучал пальцем по прибору Ыть. — Не такой, ыть, конечно, как у Куклы, но тоже неплохой. Оценка степени потенциальной угрозы и все такое… Если что-то дойдет до внутреннего периметра, всё равно рванет. Хочу я этого или нет. А то, что стенка обвалилась — ничего удивительного — земля-то сухая… Ладно, — махнул рукой толстяк, — некогда мне с вами болтать. Пойду я. — И переваливаясь с ноги на ногу, словно беременная утка, потопал по направлению к гаражу.

* * *

Ремонт фургона затягивался. Здоровенный бронированный грузовик, поставленный общими усилиями на колеса, весело гудел основными и резервными электродвигателями, мигал противотуманными фарами, скрипел и щелкал коробкой передач, искрил небрежно проложенной прямо через огромный, единый с кабиной салон, проводкой, пыхтел пневматикой тормозов, но упрямо не желал двигаться с места. Ыть ругался и лез в моторный отсек. С ног до головы покрытая разводами отработанного масла Кукла, под аккомпанемент, ставшего уже неизменным «Плохой, вжик-вжик», ныряла под огромные, тяжеленные, как уже успел убедиться Райк, судя по всему, отлитые из армированной пенорезины колеса и гремела железом под днищем. Пью, оккупировав угол мастерской, «доводил до ума» оружие, найденное в одной из кладовых дома. Судя по его количеству, а также по грудам сваленных в подвале костей, путешественники были далеко не первыми «гостями» поместья. У Райка от вида всего этого богатства поначалу даже разбежались глаза. Он потянулся было к пулемету, но был бесцеремонно остановлен Ллойс, которая ничтоже сумнящись заявила, что если он хочет учиться, то придется ему отвыкать от своих замашек и начинать работать в стиле Пустошей, после чего, отняв у него автомат, вручила скриптору какой-то зверского вида, адски тяжелый револьвер, массивный карабин под патрон невероятного калибра, судя по комментарию снайпера.408 Chey Tac, несколько коробок которых, аккуратно расставленных по полкам, нашлось в одной из многочисленных кладовых дома. Сама наемница выбрала себе револьвер, брат близнец Райковского, добавила к «рубилу» несколько разных по размеру, но все, как один, зловещего вида ножей, долго ходила, восхищенно причмокивая и цокая языком вокруг огромного, сверкающего хромом архаичного вида ружья, в дуло которого, казалось, можно было свободно засунуть пару пальцев, после чего громко вздохнув и объявив о том, что патроны второго калибра достать по нынешним временам сложнее, чем чистую донорскую печень, остановилась на каком-то корявом с виду, раздутом, словно паук, полуавтоматическом карабине с коротким стволом и смешной каркасной ложей-прикладом. К удивлению Райка, полностью одобривший выбор наемницы снайпер попросил оставить оружие у него, поскольку «тут несколько коллиматоров завалялось и даже батарейки к ним есть» и «попробуем эту штуку подправить — компенсатор нормальный, а не это убожество прикрутить», вытолкал их из мастерской. После чего пара путешественников остались предоставлены сами себе. Но вскоре обрадовавшийся было неожиданному отдыху и возможности отоспаться Райк понял, что возможно совершил одну из крупнейших ошибок в своей жизни. Ллойс взяла его в оборот быстро и решительно. Первым делом, откопав где-то бритву, потребовала привести ее в порядок. После долгих поисков пигмента для волос, протестов Райка, что автомобильная краска пусть и на акриловой основе, скорее сожжет кожу, чем поможет добиться желаемого результата, споров насколько мебельный лак годится, как фиксатор прически, яростных дискуссий: стоит ли оставить на вырост пару прядей на висках, «типа будут потом косички, как у тех из Свиного холма», долгого и обстоятельного обсуждения, стоит ли укорачивать изрядно разросшийся и слегка поникший гребень ирокеза и одной крепкой затрещины, чуть снова не отправившей Райка в беспамятство, отвешенной ему девушкой после предложения обрить все, к чертовой матери, извинений, зашивания и перевязки некстати закровившего уха, неоднократных, все же, в конце концов, увенчавшихся успехом попыток скриптора воспользоваться найденной в одном из развешенных по стенам шкафчиков косметичкой, стрижка, все же, состоялась. Элеум долго разглядывала в зеркале результат, скептически хмыкала, а потом неожиданно сгребла подростка в охапку и, радостно взвизгнув, сдавила его ребра до хруста. Что не помешало ей в следующий момент пинком выкинуть его из ванной комнаты, где и проходила вся процедура. Уже через полчаса, вышедшая из душа, без малейшего следа косметики на лице наемница, заставляла его приседать, прыгать, отжиматься, палить из болезненно дергающегося в руках при каждом выстреле револьвера по насаженным на колья забора тыквам и консервным банкам, показывала ему приемы рукопашного боя, а потом заставила перечистить полведра выкопанной им же, отвратительной на вид, но оказавшейся довольно вкусной, если отвлечься от красновато-фиолетового цвета, клубней мелкой мутировавшей картошки. Когда же он после ужина и долгого стояния под душем с разболевшейся головой и стреляющей болью в лишившемся части мочки, заклеенном пластырем ухе, трясущимися от перенапряжения руками, и поскрипывающей при каждом шаге, покрытой синяками от бесчисленных падений спиной, поплелся в спальню в надежде просто уснуть, то обнаружил на своей кровати широко ухмыляющуюся девушку с какой то цветастой брошюрой в руках.

— Тут на чердаке целая коробка журналов, — пояснила она застонавшему скриптору. — В основном, голые девки, здоровенные сигары и блестящие тачки, но вот этот мне понравился.

Еще раз взглянув на пеструю книжицу, Райк не смог сдержать улыбки.

— Он называется «Советы домохозяйки», Ллойс. И судя по обложке, в нем учат, как приготовить креветочный суп, вычистить жирное пятно с воротника рубашки, а также сообщают секретный рецепт волшебного средства помогающего сделать любые волосы гладкими и шелковистыми.

— Черт, — девушка озадаченно поскребла свой изрядно укоротившийся красно-фиолетовый хохолок, провела ладонью по маслянисто сверкнувшему в свете лампы свежеобритому черепу и тяжело вздохнула. — Поторопились мы со стрижкой, да Райк? Но… надо же с чего-то начинать, так? Креветки, это такие морские штуки, вроде тараканов, так? Я как-то ела тараканов, только жаренных. Мне не понравилось, может, их надо было просто правильно приготовить?

Не удержавшись, скриптор прыснул в кулак. Наемница откинулась на спинку кровати и захихикала. Уже через пару секунд комнату сотрясал дружный смех.

* * *

На следующий день все повторилось. И на следующий. И еще раз. И еще. К концу недели руки и плечи скриптора превратились в один большой синяк, запястье правой распухло и начало щелкать, ладонь левой, которой он однажды неосторожно схватился за ствол револьвера покрылась волдырями. Ллойс одну за другой смолила мерзко воняющие сигары и вытягивала из него все соки. Все свободное от готовки и выкапывания картошки, а также вялой ругани с Ытем и Пью, перемежающимися с безуспешными, судя по всему, попытками загнать Куклу в душ, время Элеум либо учила его стрелять, либо подметала им внутренний двор во время коротких спаррингов, либо, смешно вытягивая губы и морща лоб, медленно водя по строчкам пальцем, по буквам разбирала очередную статью из «Советов домохозяйки», «Домоводства» «Садов и газонов» или какого-нибудь другого журнала. По какой-то необъяснимой причине особенно наемнице нравились толстые буклеты «Жить и любить», наполненные до отвращения слезливыми, приторными, необычайно глупыми историями, которые, судя по всему, присылали в журнал сами читатели. Вернее, как начал подозревать Райк, читательницы, глупые самодовольные клуши, интересующиеся исключительно выгодной «партией» и вопросом встречи пресловутого «принца на белом коне». Почему принц, то есть человек априори не бедный и хорошо образованный, должен быть на коне, совершенно не эффективном для передвижения животном, от использования которого предки отказались еще в далекой древности, и почему конь должен быть именно белым, скриптор не понимал. А когда поинтересовался у наемницы, что она в этих историях находит, получил в ответ долгий, полный искреннего удивления взгляд.

— Это, ведь, здорово, когда все хорошо кончается, правда? — Вздохнула она после длительного молчания. — А эти истории… они… добрые. Вернее, не добрые, но… Понимаешь, в них не стреляют, не режут и не жгут. В них не рвут друг другу глотки за пару грамм серебра или флягу воды. Не сидят под обстрелами. У этих женщин, — ткнула в страницу пальцем девушка — главная проблема — найти белое платье и мужика с конем. Зачем им все это, я тоже не понимаю. Но, ведь, это здорово, когда главная твоя проблема — найти безмозглую, воняющую навозом скотину, приличного парня, и белое, мать его, платье…

После такого ответа непонимающе хлопать глазами осталось Райку. Какой смысл в сказках, которые ничему не учат? Это, ведь, не инструкции и технические руководства. Не справочники и энциклопедии, и даже не жутковатые, но увлекательные истории про Кагана-варвара, которыми была втайне забита изрядная часть скрытой «личной» части памяти его планшета. Ведь, даже в этих историях про здоровенного мужика в шкурах, который решал большинство проблем парой взмахов огромного топора, была определенная мораль. Не делай так-то и так-то, не ходи один в неразведанных местах, не пей много вина в незнакомой компании, не доверяй подозрительным торговцам, не тяни руки к диким зверям, остерегайся красивых женщин… Зачем портить бумагу рассказами о том, как кто-то в кого-то влюбился, как и что они ели на свадьбу, сколько там было гостей, и сколько детей потом у них родилось?

Так или иначе, Ллойс училась быстро. Удивительно быстро. Уже к концу второго дня, еще позавчера разучивающая написанный найденным в косметичке карандашом на клочке бумаги алфавит, наемница медленно, по буквам, разбирала очередной абзац статьи о важности использования китайского фарфора в украшении интерьеров спален, и вполне уверенно писала свое имя. На третий — с некоторыми усилиями сумела справиться с совершенно незнакомым текстом. На четвертый — смогла под диктовку записать пару предложений, совершив только пару ошибок. Райк заподозрил, было, обман, но однажды, во время буквально вымоленного у обычно непреклонной девушки перерыва в огневой подготовке застукал ее спрятавшуюся в очищенной от костей секции подвала с журналом в одной руке, обгрызенным карандашом в другой и полупустым блокнотом на коленях. Высунув от усердия язык, девушка, напряженно сопя и ругаясь в полголоса, медленно выводила на пожелтевших от времени листах букву за буквой, старательно повторяя их названия. После увиденного пристыженному скриптору ничего не оставалось, как посвятить все оставшееся свободное время собственной подготовке. Так что, через пару дней к боли в спине и отбитых немилосердно брыкающимся револьвером запястьях добавилась постоянная боль в ногах и плечах. Райк твердо решил делать в день по тысяче приседаний и отжиманий. Несмотря на все усилия, дело продвигалось туго. То ли умение метко стрелять и больно бить оказалось намного сложнее в освоении, чем он думал, то ли талант рукопашного бойца, найденный мастером по оружию, куда-то бесследно исчез, но никаких заметных подвижек Райк не видел. Револьвер все так же дергался и бил по пальцам, норовя после каждого выстрела задрать ствол и выплюнуть следующую порцию смерти в подбородок хозяину. Наемница все так же укладывала его в пыль на второй секунде схватки и, казалось, делала это только для того, чтобы потом долго и нудно объяснять ему просчеты и ошибки. Впрочем, частенько ее объяснения сводились к одному — я быстрее и опытней.

Действительно, драться с девушкой было, все равно, что пытаться схватить ветер. Наемница кружилось вокруг Райка со скоростью песчаной осы, не переставая осыпать его болезненными ударами, не только играючи уходя от ответных, но и успевая сопровождать каждое его движение ехидными и колкими комментариями. Через несколько подобных боев Райк вспомнил с какими усилиями девушка скидывала на упырей железный лом и решив, что Ллойс, на самом деле, не намного сильнее его, попытался сократить дистанцию. Безрезультатно. Изредка удающиеся попытки навязать ей борьбу (С каждым днем у скриптора крепло подозрение, что, на самом деле, она просто позволяет ему провести захват) оканчивались еще более быстро и болезненно. В борьбе Ллойс либо, будто бы лишалась костей, превращаясь в какое-то невероятное подобие змея-душителя, начинала выкручивать руки и ноги, пережимать горло, после чего буквально завязывала обессилевшего скриптора узлом, либо мгновенно отправляла его в пыль хитрыми зубодробительными бросками.

На возмущенные замечания, что это не объяснение и так не честно, девушка хмыкала и начинала пространно, перемежая речь многочисленными жалобами на невысокие умственные и физические способности нерадивого ученика, объяснять скриптору, что думает о честности, правилах и подобной галиматье. Каждая подобная лекция заканчивалась фразой, если он не начнет думать головой, выстраивать план поединка, просчитывать ходы противника наперед, то до настоящих спаррингов просто не доживет. Райк в это охотно верил, так как по мере заживления пострадавшего уха, удары Элеум становились все болезненнее, броски и захваты жестче и опасней, а перекопанная им земля огородика — всё тверже.

— Нет, так не пойдет, парень, — недовольно цокнув языком, Ллойс, протянув руку, помогла скриптору подняться. — Прешь, вперед, словно лось в случку. Бок открытый, голову пригнул…

— Я все делал, как ты сказала, — потирая отбитые небольшим, но удивительно твердым кулаком ребра, прохрипел, сплевывая набившуюся в рот пыль, подросток.

Было обидно и больно. Войти в клинч удалось, практически, идеально, для проведения броска ему бы не помешала даже разница в весе, но девушка почему-то вместо того, чтобы начать контрприем или пытаться вырваться из захвата, саданула его локтем по позвоночнику, коротко ткнула костяшками кулака в ухо и отбросила на мгновение обмякшее тело от себя, пнув напоследок коленом в солнечное сплетение. Если честно, все чему учила Ллойс, было неправильным. Он считал, что неплохо стреляет, но она заставляла делать это из невозможных положений. От бедра, лежа на земле, из укрытия, подняв револьвер или карабин над головой, за спину из подмышки, в падении и прыжке. В рукопашной было еще сложнее. Мастер всегда учил, что для каждого удара есть свое расстояние, что на дистанции двух-трех шагов пинают ногами, в одном-двух — бьют кулаками, а вплотную борются, но Ллойс умудрялась пинаться на расстоянии полушага, проводила броски, находясь казалось на запредельных даже для удара ногой дистанциях, каким-то образом била в лицо, находясь, практически, за спиной и была при этом быстрой, как шершень, гибкой, словно кошка, и скользкой, словно пропитанная силиконовой смазкой шелковая веревка. Несколько раз, отчаявшийся достать девушку, Райк пытался применить «грязные» приемы. Но каждый раз оказывался на земле..

— А глаза-то зачем закрыл? — Насмешливо вскинула бровь девушка. — Даже, если удар пропустишь, они у тебя не выскочат… наверное. И не ныряй так рано. Не замирай, как беременная коза, которой в ухо заорали. Двигайся, двигайся и даже не пытайся давить, все равно, он сильнее будет.

— Он? — Вяло поинтересовался скриптор.

— Он, она, какая разница, та сука, что попытается тебя отыметь, будет сильней тебя в разы. Главное правило — не играй по навязанным тебе правилам. — Отмахнулась девушка. — Просто помни об этом, и всё будет хорошо.

— А ножами драться ты меня когда будешь учить? — Еще раз поморщившись, скриптор потер помятые ребра и попытался улыбнуться. — Ну, в смысле, не эти пару ударов, что ты мне показала, а по-настоящему?

— Того, что я тебе показала, вполне достаточно, — неожиданно жестко отрезала девушка.

— Но..

— Твое тело, — демонстративно пощелкав костяшками пальцев, наемница, раздраженно поджав губы, с прищуром уставилась на подростка, — это твое первое и последнее оружие. Его не пропьешь, не потеряешь, не проиграешь в кости. Его нельзя отнять. Крепкий кулак поможет тебе в потасовке. Будет неплохим аргументом почти в любом споре. А вот если дело дошло до серьезной драки, то лучше бы ты рассчитывал на огнестрел. Некоторые говорят, что рубило нужно для случаев, когда для пуль слишком мало места, но, поверь, даже во время клинча лично я бы предпочла иметь в руках пистолет. Всадить в бок противнику пару пуль намного надежней, чем ткнуть заточкой. Да даже, если у тебя патроны кончились, им, все равно, можно врезать по башке. Что по поводу ножей… Нож сделан для того, чтобы убивать. Им не отмашешься в пьяной драке, не изувечив противника. К тому же, скажи, Райк, ты пошел бы на урсуса с ножом?

— Н-н-ет. — Неуверенно протянул скриптор.

— Вот и я бы нет, — мрачно кивнула девушка. — Чуть позже я покажу тебе пару ударов, чтобы ты понял чего ожидать. — Неожиданно смягчившись, добавила она поле некоторой паузы. — А пока пойдем разобьем парочку тыкв. — Похлопав ладонью по рукояти засунутого за пояс револьвера, Элеум с улыбкой смерила взглядом фигуру подростка и горестно покачала головой. — Опять не понял?

— Понял, не дурак. — Буркнул Райк. — Если драка не до смерти, бей в морду, а если совсем кисло пришлось — пушку доставай, так?

— И где только слов-то таких набрался. Говоришь, как истинный сын пустошей, — сверкнула зубами девушка. — Дикарь маленький. Давай мы тебе тоже ирокез сделаем? Или татуху набьем — я умею.

— Не надо, — невольно улыбнулся подросток. — Лучше скажи, если ножи не нужны, почему ты сама тогда… ну, в смысле…

— А у меня был выбор парень? — Голос девушки неожиданно изменился, стал холодным, резким, лающим. Лицо исказилось в злобной гримасе. — Думаешь, рабам перед боем автоматы давали? Дубины, молотки, копья, рубила разные. Даже цепные и дисковые пилы. Хочешь жить — научишься. Арена — это шоу, парень. Развлечение, а значит, нужно, чтоб везде кровь и кишки. И желательно побольше. Чтоб блевотина и дерьмо кровавое вперемешку с мясом прямо на трибуны летели, чтобы хруст костей каждый ушлепок в задних рядах слышал…

— Ладно, ладно… понял я, понял… — сглотнул невольно набежавшую слюну Райк. — Нож не нужен. Точка.

— А вообще, если честно, я в рукопашной не очень, — заявила, неожиданно успокоившись, Ллойс. — Так, нахваталась по верхам и все. Кое-что, конечно, могу, но это ты настоящих мастеров не видел. Иногда мне кажется, что столько ножей я вообще просто по привычке таскаю. Это как… хобби, что ли… Вроде, так это называется…

— А, все же, странно…

— Что странно? — Вяло поинтересовалась девушка.

— Ну… — Тяжело вздохнув, скриптор внутренне приготовился к следующей отповеди. — Мне на базе этот бросок всегда удавался, меня даже сэнсэй хвалил.

— Сен… кто? — удивилась Элеум.

— Сэнсэй — мастер рукопашного боя. — Пояснил подросток.

— А-а-а, понимающе кивнула, Элеум и, поправив наполовину расстегнутый клапан комбинезона задумчиво, почесала переносицу. — Знаешь, Райк, — протянула она. — Не хочется, конечно, тебя разочаровывать, но у меня сложилось одно вполне устойчивое впечатление. Ты только не обижайся.

— Да чего уж там, — тяжело вздохнул продолжающий массировать отбитые ребра подросток. — Давай. Жги. Я уже привык.

— Тогда постарайся меня не перебивать пока я не закончу ладно? — Пригладив задорно торчащий хохолок ирокеза, девушка села на землю, скрестила ноги и, выщелкнув из полупустой пачки сигарету, сунула ее в уголок рта. — Ты, конечно, не совсем бездарность. Неплохо держишь удар, не сдуваешься, умеешь бороться через силу и «не могу», а что самое главное, почти уже не теряешь в драке голову. Через пару-тройку лет, особенно, если ты найдешь более толкового учителя, из тебя, может, что-то и получится, но выше определенного уровня, — девушка подняла ладонь примерно на уровень лица — тебе не забраться. А то, что тебя хвалили… Все эти твои развлечения со стрижками… Понимаешь… Мне, кажется, что ты, Райк, сынок какой-то вашей шишки. Вернее, не какой-то, а очень, очень важной. Во-первых, принялась загибать пальцы она, ты буквально напичкан бланками. Дорогими бланками. Редкими. То, что в тебе иногда проявляется, я слышала только в кабацких байках, а, ведь, это наверняка не все. Пару дней назад, ты сам не заметил, как выпустил весь барабан, положив пули в одну дырку. На звук. Не целясь. Из револьвера, который и в руках-то удержать трудно. А уже через секунду палил в белый свет, как в копеечку. Иногда ты ускоряешься. Не вовремя и не слишком сильно, на доли секунды, но ускоряешься. Твоя сила тоже скачет. По моей шкале, — развела руки в стороны Ллойс — это примерно от «ну, что за размазня», до этот «засранец сейчас меня сломает». Это какой-то боевой модулятор, но либо ты не умеешь им пользоваться, либо он работает не так, как надо. Подозреваю, у тебя еще много что не работает. Или делает это так, как твоя «говорильная» штука. Вывод один. В тебе целая куча наноботов, но большая часть из них не введены при жизни, а получены по наследству. И половина из них «протухла», «посыпалась», «слетела», называй как хочешь. Это тоже случается. Помнишь, Пью так тонко и ненавязчиво намекнул, что я — шлюха, и он от меня незнакомых ботов подцепить боится? Это все сказки, конечно. Половым путем только некоторые спецкультуры и наниты передаются, H1 — клещи, например. Или упырья зараза. Но вот дети… Дети — это совсем другое дело. Если не составить точный список привитых бланков и не сверить протоколы совместимости, если не скорректировать часть колоний, то результат может быть… непредсказуемым. И чем больше у отца и матери нанокультур, тем больше вероятность неудачи. Так что, как я думаю, тебе повезло. Ты жив, здоров. Похож на человека. Твои наноколонии не жрут тебя изнутри, ты не превратился в упыря, твои раны заживают чуть быстрее, чем должны бы были, ты крепче и сильнее большинства сверстников и…

— Эпилепсия. — Со вздохом перебил ее скриптор.

— Что? — Непонимающе нахмурилась Элеум.

— Это тебе тот старик рассказывал, да? — Тяжело вздохнув, Райк сел на песок рядом с наемницей. — Про наноколонии. Все верно в общих чертах. Только мне не совсем повезло. У меня бывают приступы. Иногда падаю, трясусь, пускаю изо рта пену. Потом ничего не помню. Иногда просто теряю сознание. Я бы уже давно под выбраковку попал, если бы не дед.

— Вот, блин. А у меня еще столько было аргументов… И кто твой дедушка? — Разочарованно цокнула языком Элеум.

— Старейшина Мэкстом, Глава Совета. — Со вздохом ответил, чувствуя, как заливается краской, Райк.

— Мать его, целый старейшина… Тогда почему я не вижу винтокрылов, разъездов мотопехоты, и ударных групп? — Вскинула брови девушка. — Почему меня до сих пор не пускают по кругу ваши штурмовики, Ытя и Куклу не жгут на костре, а Пью не качается на воротах? И почему тебя под белы рученьки не ведут домой на базу?

— Меня ищут. Просто, не знают, где искать. Это Паладин Данс предложил, а дед одобрил. Было несколько тайных групп. В каждой — по послушнику. Все внешне похожи на меня, все ушли в разных направлениях, и перестали выходить на связь…

— Что-то, чем дальше, тем меньше мне это нравится парень, — тяжело вздохнув, наемница полезла за зажигалкой. — Чуется, что опять я влезла в какое-то глубокое дерьмо, да? Как твой дядька говорил? Рыжие — счастливые? Так вот, видала я такое счастье…

— Можно и так сказать, — медленно кивнул скриптор. Плечи подростка поникли. — Отец с матерью недавно… пропали. Они с небольшой группой ушли на разведку в земли серокожих. Последний сеанс радиосвязи был больше полугода назад. По нашим законам я единственный наследник их боевого корабля. Боевой дирижабль — это большая сила, Ллойс. Очень большая. А я не готов… Вернее, большая часть Совета считает, что я не готов. — Быстро поправился подросток. — На деда начали. давить. Он и так был старый, а сейчас… он болен. У него… одна из колоний «Кровяных пловцов», очищающих кровь ботов, «посыпалась». Никто не знает, боты от старости «глюкнули» или это саботаж, но сейчас дед медленно, но верно превращается в упыря. По прогнозам медиков у него еще пара лет, а потом…

— Зачем тебе в Хаб, Райк? — перебила скриптора наемница.

— Убежище. — Вздохнул подросток. — Совсем маленькое. Его строили, как супер эксперимент. Автономный роботизированный завод по разработке новых нанокультур и изготовлению экспериментальных бланков. Там должны быть корректоры. И оборудование для их применения.

— Корректоры — миф, парень. — Покачала головой девушка. — Нет такой штуки, что достанет из тебя наноботов и оставит тебя в живых. Бланк либо гниет, либо выживает. Третьего не дано. Кустари могут отфильтровать колонию, пропустив тебя через мясорубку. Хороший медик сумеет прочистить твою кровь, ликвор и другие жидкости, но если боты смогли побороть твой иммунный ответ — это только отсрочка. Достаточно уцелеть одному единственному Кровяному пловцу, и колония снова размножится. А при чистке их остается намного больше. В мышцах, прошедших через клеточные мембраны в ядро, скопившихся в лимфоузлах… Я знаю, о чем говорю, парень. Уже который год пытаюсь клеймо вытравить. Даже почти сдохнув, чертова колония сопротивляется. Можно, конечно, запустить в кровь что-нибудь несовместимое, но тогда за результат никто не поручится. Один из бланков выдавит другой, это точно, но как быстро это произойдет, и будет ли жив к моменту завершения процесса носитель — большой вопрос. Хранитель знаний так иногда развлекался. Напоминал мне, что может со мной сделать, если я не буду… послушной. Брал крысу и вводил ей две разных модели «нюхача». Ну, ты знаешь, наверняка, такой бланк. Он почти у каждого кустаря продается. Обоняние на пару-тройку месяцев обостряет донельзя. Хочешь — по следу иди, хочешь — взрывчатку вынюхивай…

— Понял, о чем ты. Перцептивный маркер номер четыре, — вяло махнул рукой скриптор. — Это он у тебя вколот?

— Откуда знаешь? — Удивилась Элеум.

— Принюхиваешься постоянно, — со вздохом пояснил Райк. — Переносицу массируешь. Такая привычка у наших разведчиков вырабатывается. Они на нем постоянно сидят. У тебя какой — восьмой, девятый?

— Третий, — пожала плечами Элеум. — Он, хоть, и хуже по параметрам, единственный с другими ботами в реакцию не вступает. Хотя, и хватает его ненадолго. Не хочу я, как те крысы, кончить. На то, что от животин обколотых к концу недели оставалось, смотреть было нельзя. Кошмары потом мучили… А потому фигня все эти твои корректоры.

— Может, и так, — тяжело вздохнул подросток. — А может, до войны люди понимали в этом немного больше выжившего из ума старика-извращенца. Я знаю одно, убежище Девяносто пять Альфа существует. И там работали с бланками последнего поколения. А еще…

— Еще? — Жалобно простонала девушка. — Ну, почему всегда есть и «Еще». За что мне это, а?..

— Еще там есть тактика. — Не обращая внимания на наемницу, закончил скриптор. — Воздух — земля, и воздух — воздух. Хватит на то, чтобы снова укомплектовать «Придвен».

— Придвен?… Придвен… Это же тот, сучий боевой дирижабль! Флагман вашего гребаного воздушного флота! — Вскочила на ноги девушка. — Та сука, с которого Красное долбили…

— Да, — стараясь не смотреть на наемницу, — выдавил из себя Райк. — Это мой отец атакой командовал. А теперь это — мой корабль, Ллойс. Ну, почти мой. Две тысячи человек экипажа присягнут лично мне, если я привезу им тактику. И я буду тебе должен. Ты станешь очень богатой и влиятельной, Ллойс. Настолько, что тебе и не снилось… Если хочешь, будешь моей правой рукой, вместе мы сможем донести Свет Истинной веры до каждого уголка… Эй, Ллойс? Что с тобой, Ллойс?

— Девять, десять, одиннадцать, — крепко зажмурившись и, сжав кулаки так, что из-под ногтей показалась кровь, упрямо продолжила счет девушка…