Настроение Элеум было отвратительным. Может быть, в этом были виноваты непрекращающиеся духота и жара. Может, длящееся уже девятый день вынужденное безделье. А может, боль в спине, затекшей ото сна на неудобной, слишком короткой для нее тахте. Девушка тяжело вздохнула. Давно надо было найти себе место лучше, или, по крайней мере, согнать с кровати этого глупого мальчишку. Откинув в сторону плед, наемница, пружинисто вскочив, некоторое время разглядывала казавшееся сейчас совсем детским лицо легионера. Покачалась с носка на пятку, прикидывая, стоит ли пнуть мальчишку в бок, и устроить ему внеурочную тренировку. Задумчиво пожевала губу и, тяжело вздохнув, бесшумно выскользнула из комнаты. Глаза слипались, хотелось спать и есть. И если со второй проблемой разобраться было довольно легко, то первая была следствием ее собственной глупости. Ну, и зачем ей надо было половину ночи прорываться через хитроумную вязь непонятных закорючек записанного в разодранном дневнике хозяина дома текста, а потом еще обходить дом и ферму? Зачем надо было искать следы? Ведь, ясно же, что через мины никто не пройдет. Их тут чуть ли не в четыре слоя накидано. Если честно, Ллойс даже слегка побаивалась, прикидывая, что может случиться, если Ыть или расхваленный им виртуальный интеллект охранной системы попытается что-нибудь взорвать. С другой стороны… В том, что один из упырей сбежал, она почти не сомневалась. Хотя убедить в этом остальных у нее не получилось. Даже осторожный, казалось бы, битый и тертый жизнью Пью поднял ее на смех, а потом несколько дней доставал ее тупыми шуточками в стиле, не хватал ли ее зомби в темноте за пятку. И не потому ли она боится спать одна. В шутках снайпера было ровно столько правды, чтобы злить. Она действительно боялась. Не то, чтобы она сомневалась в своей способности справиться с чудищем, но… Это как с пауками, вроде, ничего не стоит растереть эту мерзость в кисель, а при одном виде на восьмилапую скотину аж дрожь пробирает. Тепловизором упыря не найдешь, детекторы движения бесполезны, эти твари могут неделями неподвижно лежать, датчики объема тоже надежной защитой не назовешь. Поэтому Ллойс боялась. Не расставалась с оказавшимся действительно довольно ухватистым, удобным рубилом и спала в комнате скриптора, тщательно запирая на ночь дверь и каждый раз проверяя перед тем, как потушить свет, пространство под кроватью. Черт, ну чего стоило попросить Райка или стрелка пустить пару пуль той твари в череп и позвоночник? Или оттащить тела куда-нибудь подальше и разделать их на куски пожарным топором? Тем самым, заляпанным свернувшейся кровью и присохшими к лезвию волосами, который они нашли в подвале. Ну, или по крайней мере, обмотать их проволокой перед тем, как сбросить в яму. Брезгливость? Она потеряла ее еще в раннем детстве, засыпая в собачей конуре. Гордость? Она давно от нее избавилась. Испугалась заразы? Три раза ″Ха!″. Надень очки, чтобы дрянь в глаза не попала, да рот широко не разевай — вот и вся наука. Упырь был старым. Очень старым. Собственно, почти все первое поколение родилось еще до Чёрных дней, но этот был… матерым. Кодсворт хорошо служил своему хозяину. Чтобы так измениться упырю, надо сожрать не меньше двадцати-тридцати тонн белка. Свежего, легко усвояемого белка. А какой вид белков усваивается лучше всего? Правильно. Сколько людей и не совсем людей закончили жизнь, заживо расчлененные роботом, думать не хотелось. Не хотелось также представлять, на что такая матерая тварь, на самом деле, способна. Когда она выметала из подвала кости, ей пару раз даже показалось, что она видела осколки черепов серокожих, что, конечно, правдой быть не могло…
Тяжело вздохнув, Элеум выщелкнула из пачки сигарету. Она знала причину своей небрежности. Эта причина, широко раскинувшая в сторону руки и ноги, спихнув на пол одеяло, сейчас громко сопела на широкой двуспальной кровати в центральной спальне дома. Чертов мальчишка. Надо было его просто прирезать при первой встрече. Воткнуть нож в глотку, снять с него все ценное и уйти из этих мест лесами. Подальше от Свиного холма, Легиона, Ржавых, и всего прочего. Черт с ним, с контрактом. Куда-нибудь на юг к «Сломанным холмам», где странные, невысокие и кривоногие, обмотанные шкурами люди гоняли с места на место огромные стада толстых, покрытых густой, длинной шерстью зверей с тяжелыми, загнутыми в спираль рогами. Или наоборот на север, в Хаб. Прямиком в Боевую зону, наняться в какой-нибудь отряд покрупнее… Аладдин давно ее звал. А его отряд был, действительно, одним из лучших. Элита. Броневики, боевые роботы и дроны, минометы с автоматическим наведением, и даже пара винтокрылов. Старые, казалось, готовые развалится от неосторожного чиха, но самые настоящие летуны. Чертова наемная армия. Почти четыре сотни стволов, готовые назвать тебя сестрой в случае, если ты попала в неприятности… Прими она тогда его предложение, и можно навсегда было забыть про вечное безденежье и гнилые контракты. Аладдин по мелочам не работал. Калибр не тот. Будь она с ним, никто бы и не подумал о том, чтобы ее подставить или обидеть. И уж точно, ее бы не попытались кинуть в том казино… Ллойс, правда, не очень нравились сальные взгляды, которые бросал в ее сторону командир наемников, но… за все надо платить. Драться или трахаться. Конечно, она бы ему рано или поздно надоела, но несколько сытых и безопасных месяцев… Черт, ну почему она тогда отказалась. Чертов мальчишка. Тогда она решила потащить его на горбу из того маркета. Зачем? Решила сыграть в благородство? Нежить, бескорыстная спасительница — хорошая шутка. Почему, рискуя собственной шкурой, понимая, что безнадежно теряет время, решила вернуться за ним в подвалы Ржавых? Верность контракту и данному слову? Элеум Ллойс всегда выполняет обещания — это даже не смешно. Почему бросилась на матерого упыря с голыми кулаками? Дохлая — безбашенная идиотка, пьянеющая от запаха крови? Вот это уже больше похоже на правду. Но почему она не свернула шею этому мелкому засранцу, как только поняла, кто он такой? Или когда услышала подтверждение из его собственных уст? Сынок командира Придвена. Это, ведь, было так просто: шаг вперед, одно легкое, почти незаметное движение, и сопляк, булькая распоротым горлом, падает ей под ноги. За погибших друзей. За разрушенный до основания поселок, пусть ненадолго, но ставший ей домом. За сожженных заживо детишек, так любящих с ней играть, пока она оправлялась от ран. За расстрелянных из автоматических дробовиков стариков. За всех этих кормивших и меняющих ей повязки, пока она, изодранная почти до смерти здоровенным лесным котом, выла от боли. За драных мутировавших уродов, ставших ее семьей, наивных дураков, носящихся со своей идиотской философией мира и дружбы. За превратившееся в чертов радиоактивный кратер Красное.
Глубоко затянувшись, Элеум затрясла головой, отгоняя образ растущего на горизонте огромного дымного гриба и горящего леса. Подавила неожиданно накатившее на нее воспоминание о чувстве ужаса и безысходности, которые она испытала, когда поняла, что с ее головы осыпались почти все волосы, а зубы в кровоточащем рту начали шататься. Собранные с трупов попавшегося ей патруля Легионеров пилюли и вливания помогли. Вывели большую часть радионуклидов, избавив организм от источника вторичной радиации, смягчили симптомы. Зубы остались при ней, волосы, спустя некоторое время отросли снова. Отслаивающиеся вместе с кожей ногти снова стали гладкими и глянцевыми. Призрак лучевой болезни отступил. Но чувство ненависти осталось. Именно тогда она поклялась себе убивать любого легионера, которого увидит. Но вместо этого она буквально грудью прикрыла одного из них от упыря. Здорового упыря. Самого, мать его, крупного и страшного из увиденных ею зомби-морфа, если, конечно, не считать того, живущего в подвале церкви «деда» чудища; для того, чтобы справиться с ним, пожалуй, нужен был бы, как минимум, автоматический гранатомет. Выдохнув дым, Ллойс с усмешкой взглянула на уже успевшие зажить, стесанные об каменную морду мертвеца до мяса, костяшки. Повезло. Организм смог перебороть заразу, хоть, и с трудом. Трясти ее перестало только пару дней назад. Хорошо, что никто ничего не заметил. Хотя, нет. Мальчишка что-то явно заподозрил. Недаром, все время пытается заглянуть ей в глаза. Может, выйти за пределы фермы и подстрелить суслика? Райк, наверняка полные штаны наложит, если увидит как она ест сырое мясо. Чертов щенок, из-за которого она забыла об элементарных мерах безопасности. Нарушила данную самой себе клятву. Не первую и, видит Бог, не последнюю. Молокосос, увидев разбитую голову которого, она, не без оснований считающая себя профессиональным охотником на подобных тварей, умудрилась повернуться к недобитому зомби спиной. А потом ей просто стало настолько плохо, что она даже не позаботилась о качественной утилизации этой дряни. Прикрыв глаза, Элеум представила раскинувшегося на кровати подростка. Растянула губы в хищной улыбке, воображая, как она неслышно подходит ближе, как ее руки легко смыкаются на открытом, беззащитном горле, сжимаются, надежно перекрывая дыхательные пути, сминая гортань и перекрывая питающие мозг сосуды, как выпучиваются от удивления его, еще сонные стремительно краснеющие глаза, как начинают лопаться от напряжения капилляры под кожей. Хохотнула, представив себе его затихающие, постепенно превращающиеся в клонические судороги попытки столкнуть ее с себя, его слабеющие с каждой секундой удары… Да это было бы приятно. Почти так же приятно, как запустив руку в его волосы, глубоко вдохнуть их чистый, еще не испорченный кислыми ветрами Пустоши запах, почти так же хорошо, как почувствовать его объятья, как… Раздраженно сплюнув, Ллойс вышла на крыльцо дома и, присев на высокую ступеньку, принялась распаковывать энергетический батончик.
— Ничего. Хватит херней страдать. Доберемся до Хаба, а там он и думать о нас всех забудет, — проворчала наемница себе под нос. — Захватит этот драный дирижабль. Вернется к своей девке. Но сначала заплатит. И я не я буду, если не заставлю его дать мне протекторат Легиона. Если надо, прямо на лбу, мать его, пусть клеймо ставят, хочу, чтобы любая сука от меня за километр шарахалась и дышать в мою сторону боялась. И серебра мешок. И снять пентхаус в «Кошачьей лапке». На месяц. И виски. Не та кислая дрянь, что на рынке, а довоенное. И яичницу с беконом на завтрак. И горячий душ каждый гребаный день. И массаж… И…
Раздраженно отбросив окурок в сторону, Элеум, откусив от пайка огромный кусок, принялась ожесточенно его пережевывать… Насмешливо подмигивающие девушке звезды медленно исчезали в стремительно светлеющем небе. Горизонт, предвещая скорый рассвет, постепенно наливался багрянцем. Острые и крупные, пожелтевшие от никотина зубы с ритмичностью механической дробилки перемалывали безвкусно-сладкий, похожий на блок вымоченных в сахаре прессованных опилок, соевый брикет… Слабозаметный в предутреннем небе промчался очередной метеорит…
* * *
— Всё, ыть, готово. Можно грузиться, — довольно вытер о передник комбинезона заляпанные маслом руки толстяк и с гордым видом оперся на слегка покрытый ржавчиной, бронированный борт грузовика. — В коробке передач проблема была. Можно было, конечно, сразу на вторичную переключиться, но как-то стремно, ыть, было в пустошь без страховки выезжать…
— Ты хочешь сказать, что мы торчим здесь уже девять дней, рискуем тем, что нас нагонят Ржавые, нашествием стаи мутантов, нападением шатающегося где-то поблизости упыря, налетом серокожих, и Бог его знает, чем еще, глотаем радиоактивную пыль, зарабатывая дозу, только потому, что тебе было некомфортно использовать резервные системы машины? Я тебя правильно поняла, сладенький? — Глаза наемницы потемнели. Рука медленно охватила рукоять висящего на поясе короткого меча.
— Да ладно тебе, Дохлая. Это, ведь, ыть, самый настоящий боевой фургон. Сталь Гатфильда, хром-карбидное покрытие, автопушка, и все дела. — Примирительно поднял руки торговец. — Да, тут резервных систем полно, и сделан он так, что даже, если сломается, то до места довезет, но караванщики не зря его тут бросили. Пострадал этот рыдван сильно и больно. Не потянул бы он долго в пустоши без ремонта… К тому же его сюда загнали лет тридцать назад, как минимум. Батареи окислились… Катушки… Да в движке трава прорастать начала… Пока их не перебрал, клеммы не зачистил… Да и навигацию надо было проверять… Приборы… — Медленно отступая от обнажившей зубы в каком-то диком оскале с рычанием приближающейся к нему наемницы, зачастил Ыть. — Тут и ходовая прогнила. Если бы мы сразу выехали, встали бы через полдня.
— Девять дней. Девять дней в этой пылище при фоне в семьдесят микрозиверт в час. — прошипела, продолжая надвигаться на великана поигрывая оружием, Ллойс. — На виду у всей этой гребаной степи… Как чирей на заднице, осталось только вывеску «Мы здесь» повесить… Ыть, да ты не беги, иди сюда… хочешь я тебя поцелую?…
— Не хочу, — сделал еще пару шагов назад толстяк. — Сама подумай, Дохлая, С севера сюда ходу нет, на границе Свечения есть пояс радиации. Торговцы говорили, до трех зиверт доходит. Лучше несколько дней здесь застрять, чем на пять минут там…
— А зачем вообще коробка передач машине с электродвигателем? — Вмешался в разговор Райк. — Тут же крутящий момент от оборотов не зависит?
— Да тут, ыть, не только электродвигатель, тут еще и два бензиновых атмосферника внутреннего сгорания есть. Резерв, значит, на случай перегрева. Вот здесь, прямо по бокам, от силового блока, — ткнул в сторону массивного капота обрадовавшийся неожиданной поддержке толстяк. — Райк, ну, Райк, скажи ей. Нам, ведь, еще и вооружиться для путешествия надо было, движки перебрать. Карбюраторы почистить, фильтры промыть… Зато, ыть, теперь эта машинка нас, хоть, на край света увезет. Я даже топлива из старых покрышек почти шестьсот литров выгнать успел…
— Толстый бензин делал? Вжик-вжик? — Скрестила на груди руки, с интересом наблюдающая за эволюциями толстяка, андроид.
— Вернее, Куколка… Это Кукла сумела топливо для движка подобрать… Куколка хорошая, Куколка умница… — Шустро, по крабьи засеменив в сторону, Ыть попытался спрятать свою безразмерную тушу за тонкой, словно тростинка, фигуркой киборга. — А я на крыше пулеметное гнездо в порядок привел… Вот сейчас остатки вещичек загрузим, съездим за лодкой, остальное заберем и можем, хоть, в Сити, хоть в Холмы, хоть на побережье…
— Ты что сейчас сказал, милый? — Елейным голосом протянула Ллойс. — Вернуться? Барахло твое забрать? Да я скорее тебе твою собственную задницу скормлю…
— Мысль неплохая. Во всяком случае, на жратве сэкономим серьезно. — Неожиданно раздался голос возникшего на пороге амбара Пью. По стариковски покряхтывая от усилий стрелок пыхтя и отдуваясь, прошел мимо путешественников и забросил в кабину две позвякивающих металлом сумки.
— Ты что, знал? Да ты… да он… Девять гребаных дней… — Возмущенно раздувая ноздри, задохнулась от возмущения переполненная эмоциями Элеум.
— Зато я оружие успел подготовить, — довольно похлопал по сумкам снайпер. — Пушки на крыше, — ткнул в сторону громоздкой конструкции на корме фургона снайпер, — в порядок привел. Это теперь — чертова крепость на колесах. И стволов у нас, как у дурака фантиков. Да и ты неплохо оттянулась. Если бы вы не были так друг другом заняты, то тоже, может быть, знали, почему здесь торчим. Как молодожены, етить его. Друг от друга не оторвать, прямо. То во дворе, то в подвале, то на кухне. Бесстыдники. Каждую ночь кроватью скрипели, спать не давали…
— Мы не… — покраснел до корней волос Райк. — Она меня борьбе учила…
— Это теперь так называется? — Насмешливо вскинул бровь Пью…
— Да идите вы, — раздраженно отмахнулась девушка, и, воинственно тряхнув хохолком ирокеза, зашагала по направлению к дому.
— Обижаться пошла. Опять обиженная половину обеда сожрет. Да-а-а. Досталось тебе сокровище, Райк. — Захихикал Пью. — Ну и каково это? С такой барахтаться? Я бы не рискнул. Не постараешься, мигом перо в бок сунет…
— Да я же сказал — она меня драться учила… — надулся и без того красный, как готовый лопнуть перезревший помидор, подросток.
— Ну-ну… — Задумчиво протянул стрелок. — Слышал. Патронов грамм на пятьсот серебром перевели. Эта теперь мода такая? Из пистолетов во все стороны палить, когда трахаешься?…
— Отстань, ыть, от парня. — Неожиданно вступился за скриптора торговец. — Ему и так тяжело.
— Чего это тяжело? — Удивился снайпер.
— Конечно, тяжело. Тебе бы тоже нелегко было, если бы твоя любимая тобой каждый день двор подметала. — С серьезным видом пояснил толстяк и поправил съехавшее на нос пенсне.
— Да идите вы, — надул губы Райк.
— Мы бы, может, и пошли, да вот беда — адреса не знаем. Может, проводишь? — Хохотнул Стрелок.
— Ладно, — неожиданно посерьезнел торговец, — поржали и хватит. Права она, по большому счету. Не просто так этот домишко почти без охраны стоит. Засиделись мы тут. Давай, ыть, грузиться.
— Давай, чего уж там, — кивнул Пью. — Только учти, ыть, к лодке мы возвращаться не будем, слишком опасно, понял?
— Так я же не бесплатно… — Взгляд торговца заметался по углам сарая. Я вам с навара двадцать процентов дам… нет тридцать.
— Да, хоть, сто, — хохотнул Пью. — Мертвецам деньги не нужны, понял, Ыть?
— Да понял, понял, чего тут, ыть, непонятного, — обреченно махнул ручищей торговец.
— Толстый плохой. Жадный. Глупый. Вжик-вжик… — Подтвердила уже с трудом волочащая по направлению к фургону какой-то мешок Кукла.
* * *
Погрузка была уже почти закончена, когда в сарай, по пути пинком распахивая, чуть не сорвав при этом с петель ветхие створки ворот, ворвалась наемница.
— Кончай фигней маяться! Доигрались, тля! Когти рвем! Быстро! — Выдохнула она, отчаянно жестикулируя и потрясая зажатым в ладони маленьким, не больше кулака взрослого человека, биноклем.
— Мутаны? Ржавые? — Нахмурился устраивающий на крыше фургона какой-то ящик Пью.
— Не знаю. Машины. Много. Пулеметы. Едут быстро. Будут здесь минут через десять, чёрт! Хочешь, оставайся и сам спроси! — Огрызнулась девушка.
— Вот, ыть. — Зло сплюнув, торговец забросил на плечо сразу два, судя по хрусту пластика и бульканью заполненных пластиковыми бутылками с водой мешка, подхватил свободной лапищей протестующе заверещавшую от такого обращения Куклу, и грузно затопал к грузовику. — Лезь, ыть, давай, — проворчал жирдяй, забрасывая свою ношу в кабину. Просить дважды никого не потребовалось. Схватив в охапку свой рюкзак, Райк побежал к призывно распахнутой двери. Ноша оказалась достаточно тяжелой, ноги тут же загудели от нагрузки, но успевшему набрать приличную скорость скриптору даже на мгновенье показалось, что в салон он запрыгнет первым. Подросток ошибся. На половине пути его обогнал уже скинувший с плеча свою огромную винтовку и передергивающий на ходу затвор снайпер. Потом мимо с топотом понеслась все-таки справившаяся с воротами наемница. Уже почти добравшаяся до кабины грузовика девушка приостановилась, бросила взгляд на отставшего Райка, зло сплюнула и бросилась назад. В три огромных прыжка оказалась рядом. Вцепилась ему в плечо и бок на секунду ставшими похожими на железные гвозди пальцами. Ребра скриптора затрещали, но скорость их совместного передвижения увеличилась в разы.
— Надеюсь, у тебя там очень важное барахло, милый. Белое кружевное платье для твоей лахудры или слитки серебра, например. — Горячо зашептала ему в ухо наемница, и, перехватив подростка за шиворот, буквально, забросила его в высокую кабину.
Больно ударившись бедром о какой-то угол, а копчиком о прорезиненный пол, Райк поспешно подобрал ноги и хотел уже было отползти в салон, как ему на загривок свалилась матерящаяся наемница.
— Ыть, я тебя на куски порву. — Заорала Ллойс, слезая с болезненно застонавшего скриптора.
— Ага, ага, это обязательно, только давай сначала отсюда уберемся подальше. — Проворчал грузно плюхнувшийся на водительское сидение толстяк. — Развела, ыть, истерику. Подумаешь, подсадил немного. Нечего было над своим хахалем клювом щелкать. — Раздраженно забормотал он, одновременно щелкая какими-то переключателями и выстукивая на дисплее своих часов сложные комбинации цифр. Взрыкнув двигателями, боевой фургон, поднимая целую тучу пыли, медленно набирая скорость, выкатился из сарая, качнул корпусом, развернулся, скрипнул подвеской и, проломив ограду, понесся в степь.
— Черт. Не успели. — Покачал головой разглядывающий что-то через оптический прицел в щели кормовых бойниц Пью. — Увидели нас. Несколько багги-загонщиков за нами идут. Остальные к поместью повернули.
— Кто? — Приникнув к бойнице, прищурилась Элеум. — Ни хрена не видно.
— Караванщики. Уродцы драные. Так и знал, что они в Свечение ездят. Значит, есть все-таки, проходы через солончаки. Ну, и правильно, откуда еще им новые тачки брать? — Покачал головой снайпер. — Ыть, а ты, кстати, фургон на гейгер проверил? Мы сами-то не облезем?
— Не облезем. Чисто здесь. А ну-ка, ыть, подержи! — Дождавшись, пока наемница перехватит рулевое колесо, толстяк, гадко усмехнувшись, снова забарабанил по сенсорному экрану своих часов. Через пару мгновений до путешественников донеслись приглушенные хлопки взрывов. — Вот так. Пусть думают, что там кто-то остался, — злорадно рассмеялся Ыть и, оттеснив от управления девушку, снова схватился за баранку. — Отзынь. Без сопливых обойдусь. Лучше подумай, как этих клопов отогнать, — коротко глянув в боковое зеркало, повернулся он к наемнице. — Броня у нас, конечно, не хилая, но это, все же, не атомный танк.
Ллойс явно хотела сказать в ответ что-то гадкое, но тут в борт фургона ударили пули. Несмотря на полдюйма стали и толстый слой армированной резины на стенах, очередь из крупнокалиберного пулемета не та вещь, которую можно проигнорировать. Корпус машины мелко затрясся, грохот в салоне стоял такой, что Райку на миг показалось, что ему на голову надели кастрюлю и начали лупить по ней молотком. В некоторых местах резина вздулась горбами. Броня явно не выдерживала. Замысловато выругавшись, устроившийся на закрепленном на подвижной консоли сиденье Пью, выставил в бойницу конец ствола своей винтовки, скрипнув полозьями укрепленного на консоли сиденья, чуть сдвинулся вбок и выбрал спуск. Оглушительно грохнуло. В салоне запахло порохом, но пулемет тут же замолк.
— Вот так. Минус один. — Широко улыбнувшись прокомментировал Пью. — Ыть, держись подальше от тех холмов, — ткнул в сторону невысокого взгорка снайпер, — туда двое ушли. — Ллойс, давай на крышу за пулемет. Нас постараются обойти и с боков прижать.
К удивлению скриптора и не подумавшая спорить наемница, схватившись за перекладину, дернула вниз со звоном опустившуюся лестницу и, откинув люк, шустро полезла на крышу.
— Эй, — через секунду свесив голову в салон, осведомилась она. — Райк, ежа-горлоеда тебе в ухо, тебе что, особое приглашение нужно?
Мысленно вздохнув, скриптор скинул с плеча винтовку, бросил ее на груду сваленных прямо посреди салона мешков, положил руки на тонкие, врезающиеся в ладони покрытые ржавчиной ступеньки лестницы.
В лицо подростку ударил ветер, на зубах заскрипел песок. Мысленно похвалив себя за то, что додумался нацепить найденные где-то и подаренные ему недавно наемницей защитные очки Райк, балансируя руками на шатающейся под ним, будто палуба корабля в шторм, крыше поспешил к уже устроившейся в подвеске пулеметного гнезда Ллойс.
На занятиях всем послушникам постоянно внушали, что за пределами базы живут дикари. Полуграмотные, дикие, оскотинившиеся, с трудом балансирующие на грани отделяющей зверя от человека, недолюди, неспособные создать ничего сложнее привязанного к веревке камня, а потому жадно и бездумно ищущие и разворовывающие старые хранилища, варварски грабящие сокровищницы древних знаний, и используя доставшиеся им технологии только во зло. Чего только стоили Ржавые, превращающие себя в нечестивых киборгов. Или преследующие их сейчас Караванщики, поклоняющиеся огнестрельному оружию и движению, проповедующие, чтобы это не значило, «Принцип механического дарвинизма», объявившие священную войну всем неверным, то есть тем, кто вместо того, чтобы разъезжать по пустошам, совершая набеги на крупные города, грабя и поглощая по пути другие такие же банды, пытается эту пустошь освоить. Любое строение, кроме палаток и шалашей, считалось у фургонщиков рассадником греха, а даже самый маленький разбитый огород — страшным оскорблением. Впрочем, караванщики, прекрасно понимая, что их стиль жизни не подразумевает долгое автономное существование, несмотря на объявленную войну «противникам движения», частенько закрывали глаза на нарушение собственных заветов, просто напросто, облагая поселившихся на их землях продуктовым налогом. Видимо, поместье и было одним из таких мест. И судя по всему, не обнаружившие дани рейдеры, очень расстроились данным обстоятельством. Так или иначе, наставники ошибались. При всей своей нелепости Караванщики не были дикарями. Нельзя в условиях ограниченных ресурсов строить такие великолепные «боевые фургоны» — чего стоит только броня из стали Гатфильда с карбидно-хромовым покрытием и подложкой из снятой из довоенного стадиона резины. Или гениально спроектированная боевая башня на крыше. Райк сомневался, справилась бы с таким залпом из крупнокалиберного пулемета броня их собственных бронетранспортеров и винтокрылов…
Ржавые были мерзки и противны учению Легиона по самой своей сути, но владели искусством кибернетики намного лучше, чем могли бы себе представить даже самые лучшие умы в штабе тактического планирования. Скриптор мог только надеяться, что Легион, сдержав первую волну нападавших, выстроил надежную оборону. С одной стороны, Райк помнил, как дед говорил, что решение о взятии под контроль восточных территорий слишком поспешно, что они не смогут эффективно контролировать и защищать такие большие площади земли. Неустанно повторял, что надо повременить с этим вопросом, хотя бы, десяток лет, но Совет тогда проголосовал против. С другой, Райк понимал, что многие его братья, возможно, даже сейчас расстающиеся с жизнью в столкновении с ржавой скверной, гибнут по его вине. Без капитана Придвен не сдвинется с места, даже если мир вокруг будет рушиться. А команда не признает его командиром, пока на борту не появится новое, мощное оружие. Или он не восстановит боезапас старого. Традиции священны. Десятки винтокрылов, сотни штурмовиков-десантников в боевой броне, пушки и ракеты, все это могло бы очень помочь в борьбе с зарвавшейся бандой. Возможно, Придвен даже сыграл бы решающую роль. Ведь, противопоставить огромному, летящему практически в стратосфере дирижаблю у бандитов просто нечего…
От размышлений Райка отвлекли со звоном влепившиеся в выгнутый стальной щит пули.
— Вот сука, — разочарованно проворчала отворачивая ствол тридцати-миллиметровой автоматической пушки, которую Пью почему-то назвал пулеметом, от давшего короткую очередь и тут же скрывшегося в укрытом травой овраге багги Ллойс. — Не спи, Райк, захлопывай щит и давай в люльку. Твои слева, мои справа. И не пали почем зря. Тут в коробах только по пятьдесят патронов. Запасных нет.
— Понял.
Рухнув в легкое, висящее на толстых стропах матерчатое кресло, скриптор кивнул и, застегнув нагрудный ремень, всем весом потянул на себя мотающуюся где-то в полуметре над затылком грубо сваренную скобу. Махина пуле-взрывозащитного щита с грохотом покатилась вниз. Сфера замкнулась, погружая его и наемницу в гулкий и тряский, остро пахнущий машинным маслом полумрак. Эту башню-надстройку действительно делал гений. Поворачивающаяся с помощью электропривода всего лишь нажатием двух педалей, прикрытая со всех сторон хитро выгнутыми, толстенными, не меньше двух сантиметров, листами стали бронированная башня с двумя, снятыми видимо, с винтокрыла, автопушками казалась неуязвимой. Ощущая, как пальцы ложатся на рубчатые рукояти электроспуска, чувствуя тяжесть и мощь доверенного оружия, слыша, как в полуметре от него возбужденно сопит наемница, буквально впитывая исходящий от ее подрагивающего от напряжения тела жар, скриптор склонившись к прицелу, подвигал для пробы стволом и широко улыбнулся. Грудь распирало давно забытое ощущение восторга и силы. Кто бы ни был его врагом: Караванщики, Ржавые, Серокожие да хоть весь белый свет — им сейчас придется несладко. Неожиданно в прицельной сетке мелькнуло что-то сверкающее и металлическое, и Райк не раздумывая, утопил кнопку. Гулко рявкнуло. Ушам стало больно, запахло кислой гарью, но хитро устроенная вентиляция почти мгновенно вытянула поровые газы наружу, а похожая на раскормленного паука машина рейдеров, задымив и резко потеряв скорость, вильнула вправо, столкнувшись по пути с другой такой же. Одна из машин закрутилась юлой, вторая завалилась на бок. Во все стороны полетели какие-то железки. Быстро переведя свое оружие на образовавшуюся в ее секторе кучу-малу наемница дала короткую очередь. Несколько взрывов слились в один. Над оставшейся от двух багги грудой металла вспух огненный шар.
— Отличный выстрел, малыш! — Похвалила его девушка.
Райк заметил, что она улыбается. На сердце неожиданно потеплело. Почему-то сейчас в суматохе погони, болтаясь в подвесном кресле в этой тесной и темной стальной коробке, он почувствовал себя почти счастливым.
— А мы — неплохая команда, да?! — Прокричал он в ответ.
— Посмотрим… — ощерившись, словно защищающая детенышей степная собака, наемница резко рванула в сторону ствол своей пушки и дала довольно длинную, патронов в пять очередь, в сторону невидимого Райком противника.
Где-то вдалеке чуть слышно грохнуло. Тут же повернув оружие почти на девяносто градусов Элеум трижды выстрелила одиночными. На этот раз взрыв вышел более слышным.
— Получи сука! — Злорадно зарычала Ллойс и повернувшись к Райку, оскалилась ему прямо в лицо. — Кажись, это был последний, — восторженно захохотала она. — Вот это мощь! Когда мы придем в Хаб, ты мне подаришь такую же игрушку, малыш. И тогда я тебя расцелую. Черт возьми, я даже с тобой пересплю. А твоей девчонке мы ничего не скажем, да? Должен же мужчина иметь кого-то на стороне?
— Да я просто так тебе винтокрыл подарю! И робопилота! — Улыбнулся в ответ подросток.
— Круто, парень! — Рассмеялась наемница, и тут машину качнуло.
Ушам на мгновение стало больно, а потом Райка окутала звеняще-ватная тишина. В броне башни образовалось не меньше десятка дыр, а дернувшаяся всем телом Ллойс, неестественно выгнулась и обмякла, повиснув на ремнях. В лицо скриптору щедро плеснуло чем-то горячим, красным и липким. Заорав от зародившейся где-то глубоко за грудиной, там где по идее нет никаких органов, лишь пустота, холодной, словно кусок льда и острой, как осколки стекла, боли, Райк, утопив педали в пол, развернул башню и, не заботясь о сохранности ствола, выпустил остатки боезапаса в спешащую скрыться в густой и высокой траве юркую машинку. Окутавшийся целым облаком из осколков металла и кусков тел пассажиров автомобиль дернулся, словно его ударило молотом, и пошел юзом. Путаясь в ремнях, Райк повернулся к Ллойс. Девушка, по-прежнему не подавая признаков жизни, изломанной куклой висела в коконе ремней. Правая рука вывихнута, спина, пропитанного кровью бронекомбинезона встопорщилась клочьями баллисти-ческой ткани. Под ногами — огромная красная лужа, но с тела уже почти не течет… На залитом натекшей из носа и ушей кровью лице девушки застыло какое-то детское удивленно-обиженное выражение.
Подвывая и скуля от бессилия, скриптор прижал ладонь к покрытой разводами копоти шее наемницы, пытаясь ощутить пульс, непослушными пальцами нащупал и рванул клапан комбинезона. Всхлипнул при виде открывшегося ему зрелища. Зарычав, закатал рукав собственной куртки, зажмурился и рванул зубами кожу запястья. На язык щедро плеснуло соленым. Не позволяя себе не секунды передышки, скриптор запустил зубы еще глубже. Что-то хрустнуло, и в ладонь подростка упал микроскопический шприц-тюбик из особого, не обнаружимого даже самыми точными и чувствительными сканерами биопластика. «Никому и никогда» — неожиданно зазвучал в голове голос деда. «Даже в мыслях. Понял, Райк? А то знаю, вас, молодых. Этой штуки нет. Ни для кого. И не должно быть. Я не знаю, сработает она или нет. Но хочу дать тебе еще один шанс. Хоть, и видят основатели, ты его не слишком заслужил. Береги себя внучек!».
Сорвав обломанными ногтями головку-анализатор, скриптор выдернул из корпуса мягкую, заканчивающуюся короткой, не больше фаланги пальца, иглой ампулу и, воткнув ее под подбородок Элеум, сдавил пальцами. Отбросил в сторону опустевший сосуд, дернул с пояса аптечку. Теперь аддиктол, чтобы вывести огромное количество, образующихся при реанимации токсинов. Потом здоровенный, редкий пакет «нанокрови», найденный и спрятанный им ото всех остальных, вводить через капельницу, по инструкции нет времени — влить в рот, надеясь, что боты сами разберутся, что делать. Затем медшот, еще один, еще, еще, еще, еще… Колония должна была сработать почти сразу. Быстрые, мгновенно распространившиеся по телу боты должны были перекрыть разорванные артерии, вытолкнуть из организма инородные тела, создать подобие защитной пленки на поврежденных органах, запустить остановившееся сердце, заставить сокращаться легкие, перезагрузить агонизирующий от недостатка кислорода мозг. Дальше дело за лечащими ботами. Судя по описанию, «Реаниматор», как называл про себя спрятанный в собственном теле кусочек бессмертия подросток, должен был оживить тело практически с любыми повреждениями. Единственным ограничением применения были необратимые повреждения мозга и прохождение с момента смерти более двадцати минут. Не оживил. Не справился. Отбросив в сторону последний опустевший инъектор, Райк повернулся к автопушке, дернув рычаг, поменял короб с огромными, похожими на маленькие ракеты патронами и приник к прицелу. Лишь бы они не отстали. Хоть, еще один, хотя бы один. За Ллойс, за все, что произошло с ним за последние два месяца, за эту гребаную несправедливую с самого рождения жизнь…
Противник не заставил себя долго ждать. Сначала скриптор увидел быстро нагоняющий их фургон столб пыли. Пылевое облако приближалось, росло, и вскоре Райк уже мог разглядеть преследователей. Два юрких багги. Какой-то непонятный, широкий и мощный, весь покрытый броневыми листами автомобиль с тяжелыми пулеметами на корме. Второй почти такой же, разве что не на четырех, а на шести колесах. Скорее всего, те самые знаменитые на всю пустошь «боевые телеги». Чуть сзади еще один, похожий с виду на их собственный фургон, но лишенный брони, ревущий открытыми всем ветрам чадящими двигателями и несущий на себе что-то подозрительно напоминающее гарпунную пушку. Заметив висящие по бокам от грузовика огромные плуги-грунтозацепы, скриптор мысленно кивнул и усмехнулся. Загарпунить их машину. Сбросить якоря. Будь даже их транспорт тягачом или тяжелым танком, это их сильно замедлит. Багги и эти ощетинившийся пулеметами монстры не дадут им и головы поднять, а потом подтянутся отставшие большие грузовики.
Сколько в этом коробе? Патронов тридцать пять, не больше. Мало. Но должно хватить. Должно, сука, хватить, иначе жизнь, за которую он так цеплялся, стоит не дороже похмельной блевотины. Райк склонился над прицелом, облизал губы, задержал дыхание и нажал на спуск. Глухо рявкнуло. Два патрона, как на стрельбище. Не в бак, если движок дизельный, нечему там будет взрываться, в блок цилиндров двигателя гарпуномета. Тяжелая машина подпрыгнула, словно в нее влупили тараном, осела на правый борт и, зарывшись бампером-отбойником в грунт, полетела кувырком. Видимо, задел колесо — хорошо. По бронещиту тут же застучали пули. Райк коротко хохотнул. Давайте, давайте. Расстояние еще не то. Какой у вас калибр, двенадцать и семь, четырнадцать? Это вам, как минимум, метров на пятьсот подъезжать надо. Тем сукам просто повезло. Хитрые были, в траве пряталась. Ни разу на глаза не попадалась и смогли влепить очередь почти в упор. А вот ему расстояние не помеха. Тридцатимиллиметровый снаряд, рассчитанный на поражение летающих целей, сохраняет полную мощь на расстоянии до восьми километров. Чувствуя, как что-то мокрое и соленое застилает глаза, скриптор несколько раз сморгнул и снова вдавил кнопку. Автопушка басовито рыкнула. Мягко, ласково толкнула откатником в грудь. Под ноги сыпануло раскаленными гильзами, а боевую телегу караванщиков просто разнесло изнутри. Райк шмыгнул носом и оскалился. Видимо, в боеукладку пришлось. Не везет сегодня этим ребятам. А сейчас еще больше не повезет. Чуть довернув ствол, скриптор почти нежно коснулся электропуска, раз, другой, третий. Вторая боевая телега задымилась и резко встала, из открытых дверей посыпались маленькие, словно муравьи на таком расстоянии, фигурки. С трудом подавив искушение закончить начатое, все же патроны следует экономить, подросток начал ловить то и дело мелькающий в перекрестье, отчаянно виляющий из стороны в сторону багги. Юркая машинка, нечего сказать. И водитель опытный. А попыток осталось мало. Мало, сука… Вытерев о заляпанные кровью штаны вспотевшие от напряжения ладони Райк, шипя от раздражения, приник к прицелу. Тело била крупная дрожь. Как не вовремя. Ну, давай, давай…
Неожиданно что-то снизу приглушенно хлопнуло, багги на мгновение перестал вилять, и Райк с криком, в котором смешались ярость и злорадное наслаждение, придавил гашетку. Маленькая, видимо, переделанная даже не из авто, а из квадроцикла машинка просто перестала существовать, превратившись в облако рассыпающихся по пересохшей прожаренной солнцем земле осколков. Поймав в перекрестье следующий, вынужденный на секунду сбросить скорость, притормозить, чтобы не врезаться в то, что осталось от товарища багги, Райк ударил по кнопке, раз, другой, третий. И, услышав только треск, в холостую сработавшего электорспуска громко завыл от разочарования и бессилия.
Снизу застучало, часто резко, зло. Кукла била из пулемета, багги завилял, чуть отстал, из его моторного отсека пыхнуло жирным дымом, но неожиданно резко набрав скорость, пошел на сближение. Снова хлопнула винтовка снайпера. Раз, другой, но юркая машинка даже не замедлила хода. Райк уже мог разглядеть зачем-то нацепившего штурмовой противогаз пулеметчика, видел через расцвеченное трещинами бронестекло, неплохо прикрывающее, как оказалось не только от ветра, но и от пуль оскаленное лицо водителя. Видел, как пулеметчик, видимо, решив, что расстояние между ним и фургоном путешественников достаточно сократилось, склоняется над своим орудием смерти. Видел, как из-за взгорка показывается еще одна, видимо, так же решившая до поры до времени спрятаться в высокой траве и не замеченная ими боевая телега. А потом багги лопнул. Взорвался, словно надутый изнутри шарик, разбрасывая вокруг себя куски двигателя и горящих покрышек. Боевая телега, резко ударив по тормозам начала стремительно отставать. Идущие в отдалении зловещего вида грузовики, как по команде медленно отвернули в сторону. Добыча оказалась слишком зубастой. Они вырвались. Все же вырвались. Привалившись к горячей ствольной коробке, Райк закрыл лицо руками. Внизу кто-то истошно орал то ли от боли, то ли от радости, двигатель фургона громко стучал, заставляя корпус трястись в лихорадке, пахло дымом и гарью. Скриптору было совершено все равно.
— Ох… чтоб меня в задницу кайлом отдолбили, что это было? — Неожиданно простонал кто-то у него за спиной слегка хрипловатым голосом наемницы. — Райк, я что, отрубилась? Ох, тля, почему так больно…
Не веря своим ушам, скриптор медленно повернул голову и встретился взглядом с бледной, словно полотно, осторожно ощупывающей вывихнутое плечо Элеум. На пол пулеметного гнезда в кровавую лужу один за другим падали покрытые красным, перекрученные, поблескивающие рваными, острыми, словно бритва краями, куски металла — осколки попавших в девушку пуль.
— Хреновая из нас команда, парень. — Простонала Ллойс. — Сама отвлеклась и тебя подставила. Эй, Райк, больно же. Тля… Хорош, меня лапать… В ухо дам… Да отстань ты… Лучше встать помоги… Мне, кажись, по голове дало… Кружится все, и ноги что-то совсем не держат… Ты чего, сладенький, ревешь что ли?..
* * *
Еще через час после того как, погоня скрылась за горизонтом, чадя и хрипя разбитыми резервными двигателями фургон встал окончательно. Одна из сумевших все же прорваться во фланг, чтобы через пару мгновений попасть под тяжелый ковш-отбойник грузовика, машин караванщиков, умудрилась нанести им серьезный урон. Тяжелые пули со стальным сердечником сумели пробить укрывающий силовой контур броневой щит, разбили катушки электромоторов и, приведя в негодность карбюратор одного из резервных моторов, напрочь убили систему температурного контроля, оторвав лопасти вентиляторов охлаждения, пробив по пути два из четырех радиаторов. Вынужденный остановить машину Ыть, громко жалуясь на судьбу, то и дело хватаясь за пострадавшее плечо — одна из пуль умудрилась попасть в край смотровой щели и несколько мелких осколков застряли у торговца под кожей — колдовал над пышущей жаром силовой установкой. Кукла, недовольно вжикая, с трудом кантовала вытащенные из расположенных под спальными скамьями грузовика отсеков запасные катушки. Пью, усевшись на боевую надстройку, просматривал местность через оптический прицел. А в грузовике разгорался очередной спор.
— Лежи, нельзя тебе пока вставать. — Пробурчал Райк, с усилием вдавливая плечи Ллойс в служивший ей ложем, брошенный на прорезиненный пол фургона, спальный мешок.
— Парень, мне просто спину посекло и по башке чем-то стукнуло, — вяло отбиваясь от подростка, простонала наемница. — А ты в меня столько медшотов вколол, что из меня даже осколки не пришлось выковыривать, сами выскочили.
— Лежи, а то опять голова закружится..
— Да не закружится… — Неожиданно выпучив глаза, Элеум, оттолкнув в сторону не ожидавшего от с трудом стоящей на ногах наемницы серьезного отпора, подростка, зажимая ладонями рот, выскочила из машины и, добежав до заднего колеса фургона, согнулась в приступе рвоты, после чего вцепившись в протектор, обессилено сползла на землю.
— Передоз. — Хихикнул сидящий на верхотуре Пью. — Жидкая нынче молодежь пошла. Я в молодости помню, с простреленными кишками почти неделю по лесам ползал, ржавым ножом от зверья отбивался. А тут стоило только шкуру чуть попортить, они в себя медшоты чуть ли не литрами льют. Оттого и передоз. Ножки не держат, башка кружится, а внутренности все наружностями стать так и норовят. Если бы Райк не настоял, я бы тебя даже не перевязывал. Подумаешь, пару осколков в мясо. Везучая ты, Дохлая, аж завидно. Как я поглядел, ты весь сноп словить должна была, а у тебя только пара царапин. А вот любимый твой — дурак редкий. Нельзя столько ботов сразу в кровь пускать. Так и кони двинуть недолго… Но это от страха. Молодой, глупый. Любит до одури. Да не спорь ты, — махнул он рукой в сторону вяло повернувшейся в его сторону и открывшей было рот девушки. — Втрескался парень в тебя по самые уши. Даже слепому видно. Все, кроме тебя это поняли. Ну, это и не удивительно. Пацан только тобой, поди, и целованный. Видно, ценит он тебя… Вот и ты его тоже, того… цени… почаще.
— Да иди ты, Пью. — Зажмурившись, прошипела наемница. — Тебе что, бабы не хватает? Так иди попроси у Ытя Куклу. Или саму Куклу попроси. Мне почему-то кажется, она не откажет. Вон как на вас смотрит. Пару минут тебе точно хватит. Ах, да, забыла я, ты, ведь, у нас некрофил… Ну, что же, не повезло тебе тогда, сладкий. Придется тебе самому себя… ценить. Только, смотри, не переусердствуй, а то зрение испортится и волосы на руках вырастут.
— Вот, стерва, — восхищенно цокнул языком снайпер. — Ты ей слово, она тебе десять. О! А вот и твой кавалер. Легок на помине.
Из фургона выбрался держащий что-то в охапке скриптор.
— Вот, — со вздохом положив свою ношу у ног наемницы, выдохнул он. — Руки подними.
— Зачем еще? — Подозрительно нахмурилась Ллойс.
— Чтоб я смог его на тебя надеть, — пояснил, кивнув в сторону принесенного им массивного даже с виду бронежилета, Райк.
Окинув взглядом броню, Ллойс нахмурилась, поджала губы, а потом неожиданно рассмеялась, — ты меня за дуру принимаешь? — Простонала она. — В этой штуке не то, что воевать, на нее смотреть тяжело и жарко.
— Это шестой класс защиты. Последнее поколение. Наносталь, как в клинке твоем. Он легкий, — зачастил подросток и, склонившись над вяло потянувшейся за сигаретой девушкой, принялся расстегивать ее портупею. — И жарко в нем не будет, тут система вентиляции и контроля температуры встроенная. Вон, видишь, солнечные батареи. Летом холодит, зимой греет. Потому таким большим и выглядит. Ладно, не шевелись, я сам все сделаю.
— Я это не надену, — попыталась оттолкнуть руки наемника Элеум. — Броня только мешает. А эта штука вообще бесполезна…
— Почему? — Не прекращая попыток расстегнуть, пересекающие грудь наемницы ремни поинтересовался подросток.
— Потому, что прошлого владельца она уже не защитила, — пояснила Ллойс. — Видишь на воротнике кровь? Замывали а все равно осталась. А меня эта штука только замедлит.
— Ну и что, что кровь. Подумаешь несколько пятнышек… И ничего он не замедлит. И вообще не спорь. Я тебя нанял, заплатил аванс, а значит, будешь носить, что скажу. — Безапелляционным тоном заявил подросток, и отобрав зажигалку у никак не могущей справится с ней девушки, помог ей прикурить. — Я еще и шлем где-то там видел… Хороший шлем, тактический, с активными наушниками, проецируемым на забрало целеуказателем…
— Хм, и с чего ты это взял? — Проворчала явно утомившаяся от попыток скриптора добраться до застежек девушка. — Отстань, парень… Да не туда… Да успокойся, не тормоши, давай лучше я сама..
— Даже смотреть не хочу, что вы там делаете, — коротко хихикнул на крыше стрелок.
— Иди в задницу, Пью, — тут же отозвался скриптор.
— Э-э… Райк, это, ведь, мой бронник… Ты, ыть, что, в моих шмотках копался? — Нахмурился выглянувший на мгновение из-за капота торговец.
— А тебя, вообще, в душе волнует? — Прищурился Райк. — И с чего это ты решил, что он твой? Упырей Ллойс и Пью валили, пока ты в сторонке стоял. А значит это их трофеи.
— Райчик, а ты, когда в барахле нашего толстого друга копался, ты автомата там не видел какого-нибудь, случайно? — Поинтересовалась девушка.
— Да чего там только нет, — сделал неопределенно всплеснул руками подросток. — Принести?
— Ага, — улыбнулась Ллойс. — Знаешь, я немного пересмотрела свое мнение насчет автоматического оружия…
— Э-э. Вы чего, — искренне возмутился толстяк, — без штанов меня оставить решили? — У меня каждая железка на счету, мне еще новую лавку открывать.
— Грубая ты душа, Ыть! — Наставительно поднял палец снайпер. — Тут на твоих глазах волшебство творится, а ты за хабар свой волнуешься. Смотри лучше внимательно — вот как настоящая любовь выглядит, нам о таком только мечтать…
— Пошел ты! — Хором отозвались Райк и Элеум.
— Точно, любовь. — Расхохотался наемник. — Вот, ведь, парочка… И, хоть, я на земле, где делать нехорошее похвально. И безрассудно совершать добро. И чем родней по крови человек, тем кровожаднее…
— Что за хрень ты несешь? — Подозрительно нахмурилась Ллойс.
— Это Вильгельм — Потрясатель копья. Древний поэт, — пояснил скриптор. И как бы невзначай растер подошвой сапога темнеющее рядом с протектором, почти успевшее засохнуть пятно желчи, в котором плавали маленькие кусочки металла. — До Черных лет его считали великим.
— Поэт? Это что-то типа тех, которые в Сити и Хабе на площадях задницы за деньги показывают? — Удивилась Элеум.
— Нет, то жонглеры, — покачал головой Пью. — А поэт, это типа тех, кто песни поет. Только не поет, а декламирует. Читает с выражением, то есть, и без музыки.
— Чушь какая-то — заключила после некоторого раздумья Ллойс и, хрустнув липучкой бронированной горловины жилета, покрутила головой из стороны в сторону. — А действительно, не очень и тяжелый.
— Девять с половиной кило всего, если с набедренниками и шлемом, — обрадовано заявил скриптор. — Зато, если я правильно спецификации помню, такая штука даже пятидесятый калибр в упор держит. Тут особая система демпфирования — от полноценной винтовочной пули даже синяков не останется. Так, давай-ка сюда ногу, сейчас остальное пристегнем…
— Да? — Недоверчиво покосилась на скриптора Ллойс. — Точно?
— Точно-точно, — заверил ее подросток. — Потом сама почитаешь, в планшете описание должно быть… Ну, давай ногу-то…
— Лучше я сама. — Проворчала Элеум. — Только придержи. Не хочу я, чтобы ты меня за задницу лапал… — И наклонившись вперед, притянула к себе голову подростка. — Во всяком случаи не при всех. И не сейчас. — Прошептала она скриптору в ухо. И отпустив его затылок, подмигнув, откинулась обратно на колесо. — Спасибо, Райк.
— За что? Отвел взгляд, — залившийся краской до корней волос скриптор.
— За то, что вытащил. За то, что беспокоишься. Обо мне редко кто заботится и, вообще, ты… еее-о-о, твою мать!!.. — Внезапно высунувшаяся из-под днища фургона когтистая лапа, сграбастав девушку за ворот бронежилета, отправила наемницу в долгий полет, закончившийся в центре растущих, как минимум, в десятке шагов от фургона зарослях колючего кустарника.
— А-а-а-а!! Что это!? — Шустро откатившийся в сторону подросток, округлив глаза смотрел как из-под фургона рывками выбирается массивная, покрытая струпьями и наполовину зажившими язвами фигура. Рука подростка, будто на автомате, цапнула рукоять револьвера, но неизвестно почему шестизарядное чудовище, обычно легко выскальзывающее из кобуры, решило показать характер и застряло на середине пути, за что-то зацепившись. Со времени их последней встречи упырь изрядно похудел. Видимо, тварь так и не смогла до конца регенерировать. Неоткуда было брать материал. Проступившие на грудной клетке ребра туго натягивали кое-где так и не зажившую, покрытую ожогами кожу, лапы истончились и теперь больше напоминали конечности насекомого. Скособоченная пасть, так и не отрастившего нижней челюсти монстра, выдвинулась, удлинилась, слилась с носом, превратившись в мерзкое подобие усеянного щипами хобота. Массивный горб, видимо, основной запасник энергии упыря, заметно опал, но обзавелся покрытым короткими роговыми наростами костяным панцирем.
Только сейчас Райк осознал, насколько огромна была эта тварь. Взвизгнув от нахлынувшего на него ужаса скриптор, все же, справился с кобурой и навел срез длинного, тяжелого ствола прямо на покатый лоб монстра. Выстрел. Промах. Взвести курок. Выстрел… Прыгнувшая было в сторону копошащейся в кустарнике Ллойс тварь споткнулась, раздраженно затрясла лишившейся изрядной части скальпа головой и развернулась к подростку. Глухо, словно отдаленный гром, рявкнула винтовка Пью. Покачнувшись, нацелившийся было на подростка урод, зарычал и короткими скачками, виляя при каждом шаге из стороны в сторону, метнулся к фургону.
— Святые Атомы. — Успел прокомментировать ситуацию передергивающий затвор снайпер прежде, чем тяжелая туша, врезавшись в бронированный борт, заставила грузовик ощутимо качнутся. Не удержав равновесия, Пью нелепо взмахнул руками и с криком свалился с башни.
— Кукла! Спасай! Куколка!! А-а-а! — Неожиданно заорал Ыть. С удивительной для подобной комплекции скоростью толстяк подпрыгнул и, распластавшись животом на двигателе, попытался захлопнуть капот изнутри. Человеку нормальной комплекции этот трюк наверняка бы удался, но торговцу мешало огромное пузо и обтянутый брезентом чем-то сейчас напоминающий перекачанный баллон аэростата зад.
— В пузо, Райк! В башку бесполезно, в солнышко стреляй или в пах! — Заорала выбирающаяся из кустов наемница. Девушку шатало. Она явно с трудом держалась на ногах, но в ее руке уже был зажат меч.
Райк выстрелил. Раз, другой, третий. Чудовищно тяжелый, неудобный, да еще одинарного действия револьвер проигрывал пистолетам почти во всем. Скорострельности, боезапасу, ухватистости, точности. Но все недостатки он искупал калибром и мощью крупнокалиберного винтовочного патрона. Дульной энергии почти в семь тысяч джоулей и тридцати двух граммовой пули хватило бы и медведю. Мутант как-то просел, дернулся, зашатался. Раскинул в сторону лапы и, издав высокий, на грани ультразвука крик-вой, ринулся на подростка. Поняв, что у него остался один единственный выстрел, а перезарядиться он точно не успевает, Райк, опять вскрикнув, вскинул оружие и тщательно прицелился. Попасть в глаз. Точно в глаз. Это, ведь, не так уж и трудно, Ллойс попадала в подброшенную монетку за пятьдесят шагов. Захлопали частые выстрелы — от прикрывающей спину зомби костяной брони во все стороны полетели осколки. Отбросившая в сторону меч Ллойс от бедра палила по чудищу.
— «Словно в древних фильмах. Как звали тех погонщиков скота? Ковбои? Да, кажется». — Успел подумать Райк.
А потом монстр просто перестал существовать, обдав скриптора и всех окружающих целым водопадом крови и кусочков дурно пахнущего мяса. Спустя мгновение по ушам ударил тихий, но невероятно болезненно ударивший по органу слуха, а казалось, по всему организму, хлопок.
— Под машину, Райк, живо! В укрытие! — Рявкнула Ллойс и, подавая пример, нырнула обратно в кусты. Вернее, попыталась нырнуть. Ее движения можно было бы назвать даже в какой-то мере изящными, если бы в определенный момент, девушка не запуталась в собственных заплетающихся ногах, и прыжок не превратился в падение. Вырвавшийся из ладони наемницы револьвер описав широкую живописную дугу с чуть слышным лязгом ударился о борт фургона.
Прежде чем Элеум под аккомпанемент треска и отчаянной ругани исчезла в густом переплетении колючих ветвей, моментально оценивший обстановку скриптор в несколько прыжков, стараясь двигаться, как его учила наемница, пересек расстояние, разделяющее его с броневиком, и кувырком закатился под днище.
— Привет, парень, — улыбнулся ему уже успевший обосноваться в укрытии и высматривающий что-то в прицел Пью. — Не пойму, где эта сволочь сидит, — спустя некоторое время пожаловался снайпер. — Надо же, гауссовку где-то достал, гад.
— Гауссовку… Райк почувствовал, как в низу живота зашевелился ледяной ком страха. Винтовка Гаусса. Редчайшее и баснословно дорогое оружие, которым имели право пользоваться только самые лучшие паладины Железного легиона. Оружие, за каждый найденный экземпляр которого платили столько, что счастливчик мог бы купаться в роскоши всю оставшуюся жизнь. За сокрытие которого нарушителя предавали медленной и мучительной смерти через сожжение в стальном ящике. Кроме Старейшин и сильнейших паладинов пользоваться ими могли себе позволить только лидеры крупных рейдерских банд. Причем, учитывая редкость, дороговизну и невозможность изготовления боеприпасов, у рейдеров обладание гаусс-винтовкой носило скорее статусный, чем прикладной смысл. А еще им пользовались отъявленные негодяи и профессиональные убийцы высочайшего класса, те, кого и так ждала смерть при поимке.
— Эй, Райк! Тебе в рот и глаза ничего не попало? — Отвлек его от размышлений донесшийся из кустов голос Элеум.
— Нет, вроде! — Со вздохом облегчения отозвался скриптор. И с удивлением осознал, что все это время он больше переживал не за себя, а за то, что неожиданно затихшая девушка могла при падении удариться головой или напороться на какой-нибудь острый сучок…
— У тебя, вроде, фляга на поясе. Умойся на всякий случай! — Крикнула в ответ Ллойс. — И киньте мне мою пушку! Она рядом с колесом лежит.
— Не вздумай, — придержал за плечо поползшего было к корме фургона скриптора, стрелок. — Заметит движение — всем каюк. Этой пушке броня не проблема. Не хочу кончить, как наш безбилетник.
— Пью. Не там смотришь! Он ближе! Видишь, куст маленький, за ним овраг. Он там засел! — Снова раздался из зарослей голос девушки. — И дайте мне кто-нибудь мою драную пушку!
— Помогите! Я застрял! Меня в ногу ранило! — Неожиданно заголосил Ыть! — Горячо! Движок раскаленный! А я кровью истекаю. Ллойс?! Кукла?! Пью?!
— Толстый, вжик-вжик? — Неожиданно раздалось за спиной скриптора. Практически растворившаяся в густой тени огромного колеса, забившаяся в щель между полуосью и кузовом андроид, молниеносным движением вытянула руку, подхватила за ствол револьвер и точным броском отправила его в сторону зарослей.
— Плохой. — Пояснила она открывшему от изумления рот Райку. — Вместе. Если вместе, то всегда. До конца. Как один. Тогда хорошо. Вжик-вжик.
— Спасибо Куколка, я тебя люблю! — Колючие ветки чуть заметно шевельнулись. — Все, сука! Я тебя вижу! Из ямы деваться тебе некуда! Кидай сюда ствол и вылезай! — Неожиданно громко заорала наемница. — У меня тут импульсная граната! Не хочешь вылезать — вылетишь!
— Райк, у тебя, что, и гранаты были? — В полголоса поинтересовался Пью. И дождавшись отрицательного жеста подростка, удовлетворенно хмыкнул. — Огонь девка. С таким сотрясением, что на ногах не стоит, а сообразила…
— Не надо, летать! От баба летать совсем плохо! Я вообще не летать! Я вылезать! Только обещай не стреляй! — Раздался откуда-то со стороны указанного наемницей ориентира низкий и хриплый, будто простуженный, голос.
— Чего, ыть, тебе обещать?! — Неожиданно решил включиться в разговор Ыть. — Стреляй в него Ллойс! Кончай его и вытащите меня отсюда. Я вам весь хабар даром отдам, только вытащите!! Пью, Куколка, Райчик! Я застрял! Тут короб почти до красна раскален. Я, ведь, сейчас заживо зажарюсь, сучьи вы дети. — В голосе толстяка слышались плохо сдерживаемые слезы. — Я уже ноги не чувствую. Достаньте меня отсюда!!! А-а!!! Суки!! Достаньте!! Достаньте!! ДОСТАНЬТЕ!! — В плачущем голосе толстяка неожиданно прорезались басовитые рычащие нотки. Фургон ощутимо качнулся.
— Потерпи, Ыть, я уже иду! — Отозвалась не спешащая вылезать из кустов девушка. — Минутку, только на ноги встану!..
— Ы-ы-ы… Жалобно отозвался толстяк.
— То-то я чую, свининой жареной потянуло, — прокомментировал Пью. И закричал, повернувшись к оврагу. — Ладно! Не будем стрелять! Только пушку свою сначала выкинь. И руки держи так, чтоб мы их видели!
— Ладно! Хорошо!! — Сначала на землю упала громоздкая, больше похожая на обмотанный проводами кусок рельса винтовка. Потом куст дрогнул, и над колючими ветками поднялись две огромные словно противни для запекания хлеба ладони. А уже потом показался и их хозяин.
— Твою мать, Райк, отдай, он у тебя, все равно, не заряжен, а пристрелить всегда успеем, сначала узнаем, что ему от нас надо, — зашипел, перехватывая ствол вскинутого скриптором револьвера снайпер.
С некоторыми усилиями отобрав у подростка оружие, стрелок, сунув его за пояс и взяв на изготовку свою снайперку, выбрался из-под фургона.
— Ну и кто ты такой? — Поинтересовался он, с интересом разглядывая приближающуюся к ним фигуру.
А посмотреть было на что. Рост два с половиной метра. Прикрытые кевларом, видимо, выдранным из нескольких бронежилетов, предплечья толщиной не уступающие бедру взрослого человека, совершенно невероятной толщины шея, на которой огромная в два раза больше человеческой, морщинистая, словно сушеная слива, совершено лысая, покрытая множеством застарелых шрамов голова выглядела мелкой и незначительной. Необъятная, прикрытая чем-то подозрительно напоминающим несколько небрежно обрезанных автогеном и сваренных в подобие кирасы канализационных люков грудная клетка, кажущаяся еще больше из-за сшитой, минимум, из четырех обычных разгрузки с плотно набитыми чем-то карманами. Подойдя к фургону, серокожий медленно опустил руки и добродушно оскалился. Райк невольно попятился и зашарил по поясу в поисках револьвера.
— Моя, звать Умник. — Громко возвестил мутант. Я ваша давно ходить. Вкусный консерва хотел брать, но меня баба — железный башка ножом тыкать. Я обидеться. Уйти. Потом ваша дом старого зубастого ходить. Мне интересно стать. Никто мозга пока иметь в дом старого зубастого не ходить, а вы ходить. Тогда я за вами хотеть. У зубатого в дом много хороших штук. Вам хватить, Умник хватить. Все бы были друзья. Но тут кочевые человечки пришли. Я решить помочь. Стрелять маленький машинка. Стрелять зубатого. Я вам помочь. Вы теперь мне тушенка давать. Я с вами поехать мир смотреть! Я хороший! — Явно утомленный длинной и сложной речью серокожий утер выступивший на лбу пот и гордо выпрямился.
— А с чего ты решил, что мы тебя с собой возьмем? — Прищурился стрелок.
— Маленький машина стрелять, зубатого стрелять, весь зверь, что вас есть хотел, пока вы пешком трава ходить душить, — терпеливо повторил, загибая пальцы, гигант. — Баба железная башка меня ножом тыкать, я не бить. Умник хороший! Друг!
— А где твоя стая? — Не спеша опускать винтовку поинтересовался Пью.
— Я выгнатый! Нет, стая, — плечи великана поникли. — Вождь говорит, Умник слабый, Умник глупый, Умник много болтать. Умник не давать еда, не давать баба. Тогда Умник брать гром палка и уходить.
— Вот ведь… — Восхищенно покачал головой Пью. — А ты нас обижать не будешь, если проголодаешься?..
— Не буду обижать. — С серьезным видом кивнул серокожий. — Большой клятва кровь, сердце, душа даю. Моя ваш баба нравится, — после небольшой паузы доверительно сообщил он. — Не та с плохой волос. Большая баба плохая. Злая. Моя маленький баба нравится — железный башка. Только пусть она меня больше ножом не коли. Щекотно.
— Вот, ведь, денек, — сплюнул себе под ноги стрелок.
— Да вытащите меня отсюда кто-нибудь!!! — Неожиданно заорал придавленный капотом толстяк. — Я сейчас тут сдохну!!!
— Не хочу тебя, конечно, Ыть, расстраивать, но ты и так, считай, труп. — Глухо проворчала, подходя к фургону и тяжело опираясь на поспешившего подставить ей плечо Райка, наемница. — У тебя из ляжки коготь торчит. Высоко пошло. Так что, ногу рубить бесполезно. Да и поздно, пожалуй.
В выглядывающей из-под капота штанине комбинезона, посреди небольшого кровавого пятна, действительно, засело что-то, смутно напоминающее осколок здоровенного обугленного когтя.
— Вот, б…дь, — покачал головой наемник.
— Я не хотеть. — Развел руками великан. — А когда вкусный тушенка есть будем?
* * *
— А, может, отсосать? — С тоской посмотрел на стягивающий бедро окровавленный бинт торговец. — Как, ыть, думаете?
— Не поможет, — покачала головой устроившаяся в дальнем конце просторного салона фургона Ллойс и, отложив в сторону кусачки, полюбовавшись секунду на дело своих рук, бросила Райку очередной патрон с аккуратно скушенным носиком.
— Боты моментально проникают в мышечные ткани и разносятся кровотоком. Только ампутация в первые тридцать секунд после ранения. — Подтвердил скриптор, подхватывая блеснувший в воздухе «масленок» и с щелчком заталкивая его в чем-то похожий на раздутую противотанковою мину дисковый магазин.
— Сам себе отсасывай, — хмыкнул, нервно дернув баранкой Пью. — Фургон чуть заметно качнуло.
— И когда ты таким мудаком стал? — Тяжело вздохнул толстяк.
— А с чего ты взял, что он им стал? — Удивилась девушка. — Мудак — это врожденное. Патология, вызванная особенностями функционирования мозга. Иногда она скрыта до той поры, пока человек не получает в руки какую-никакую власть. В такие моменты болезнь начинает бурно прогрессировать, мозговые желудочки, не справляясь с охлаждением коры и процессом обмена жидкости, начинают закоксовыватся селитрой. В народе это называют «моча в голову ударила». Или бывает, как у нашего снайпера, закрепившееся в сознании на протяжении жизни ощущение собственного превосходства и неповторимости превращает человека в садиста, некрофила, насильника и морального урода.
— Ну, я зато, во всяком случае, собственной задницей не торговал. — Расхохотался Пью.
— А зря. Ты попробуй, сладенький, сразу свою цену узнаешь. — Передавая скриптору второй магазин, оскалилась Ллойс.
— Злой баба смешная. — Пробасил, на секунду оторвавшись от очередной банки консервов мутант. — Жалко волос цвет плохой. Сыновей такой нельзя делать.
— Только попробуй, сладенький, сразу нечем делать станет, — скусив носик у очередного патрона, наемница ласково похлопала по цевью лежащего у ее бедра, и как бы невзначай повернутого в сторону мутанта извлеченного откуда-то из многочисленных баулов толстяка автомата.
— Баба думает Умник пугать? — Обнажил в оскале истертые пеньки неестественно крупных зубов серокожий. — Умник воин. Умник не страшно! Умник крутой! Может, что хочет взять, но Умник клятва кровь, сердца, душа давал! Большая кровь, сердце, душа клятва, крепче железа! Только, если баба сама просить. И еще два банка вкусной консерва Умник давать. Нет четыре банка… — Гордо выпятив грудь, великан потянулся к стоящему у него под ногами, успевшему уже опустеть больше, чем наполовину, ящику консервов..
— Вот и узнали мы твою цену, Дохлая! — Хохотнул, снова бестолково дернув рулем, судя по тому, как тряхнуло броневик в оказавшейся безуспешной попытке объехать увиденную в жесткой степной траве яму, Пью. — Смотри, Райк, у тебя конкурент образовался. Может, с виду и простоват, зато смотри, какой большой, сильный, надежный. За таким, как за каменной стеной. Девки таких любят.
— Мудак. — Покачала головой девушка и повернулась к продолжающему разглядывать перевязанную ляжку торговца. — Ничего не поделаешь, Ыть, смирись и жди. Шанс есть, небольшой, но есть.
— Может, ыть, хоть медшот вколоть? — Тоскливо вздохнул толстяк.
— О медшотах и любых других бланках «ударного» действия забудь. — Отрезала Элеум. — Упырья зараза их мгновенно адаптирует и под себя перепрошьет. Тогда уж точно без вариантов. Ты лучше скажи, это тебя от страха так колбасит?
Жирное тело торговца действительно сотрясала крупная дрожь.
— При заражении нанокультурами некротического свойства запрещено принимать лечебные препараты и боевые стимуляторы на основе бланков и вытяжек других культур. — Согласно кивнул снаряжающий очередной магазин скриптор. — Их применение не только не даст результата, но напротив, ускорит процесс заражения в десятки раз.
— Не от страха. У меня, ыть, по-моему, жар. Вот и колотит всего. — Слегка обиженно ответил жирдяй поправляя пенсне. — Это, ыть, что плохо?
— С одной стороны плохо. Лихорадка — верный признак того, что упырью чуму ты, все же, словил. Я, конечно, не думаю, что у тебя был шанс отвертеться, но… — Ллойс задумчиво пожевала губами и принялась задумчиво разглядывать ногти. — С другой — хорошо. Это значит, иммунитет работает. Плохо было бы, если бы тебе спать захотелось. Да не переживай ты, — улыбнулась она, — если бы все, кого упырь подрал, обращались, то зомби сейчас бы толпами по пустошами бегали.
— Не успокаивай, — отмахнулся торговец. — Сам знаю, что уже не жилец. Лучше скажите, сколько осталось.
— Зависит от того, какие у тебя в крови бланки. — Почесал в затылке скриптор. — Знаю спрашивать не принято, но…
— «Бер», «Хозяин леса», первое поколение «Хаджи», «Логово зверя» форсированное, это то, что от родителей досталось. — Принялся перечислять толстяк. — Себе колол «Песью радость», «Неприкасаемого», «Чистую жизнь», чтоб всякой дряни не бояться, и «Барабаны орды», но они, по-моему, не встали.
— «Логово зверя»? — Завистливо цокнул языком Пью. — Это, значит, ты от него сорвался.
— Если бы я сорвался, то ты бы, ыть, это первым заметил, — невесело усмехнулся Толстяк. — Я себя в руках держать с ранних лет учился…
— Значит, на самой грани метаморфоза тормознуть сумел? — Смерив задумчивым взглядом фигуру торговца, поинтересовалась девушка.
— Ну… да… — неуверенно протянул толстяк.
— Круто… Но первичный выброс нанитов, все равно, прошел. А перевертыши упырями не становятся. У тебя неплохие шансы переварить эту дрянь. — Губы девушки растянулись в широкой улыбке. — Еще побарахтаемся, Ыть.
— Ты невнимательно слушаешь. У меня «Хаджи», Ллойс, — вернул ей кривую усмешку толстяк. — Меня обмануть почти невозможно. Я твою ложь носом чую. Буквально.
— Многовато у тебя бланков, — после затянувшейся паузы со вздохом проворчала наемница. — И то, что ты чуть не сорвался, плохо. Каждый лишний нанит — это для упырьей немочи, как ступенька. Чем ты чище, тем меньше вероятность заразиться и тем дольше проходит само превращение.
— Так сколько? — На глаза толстяка навернулись слезы.
— Не знаю. — Девушка несколько раз с силой провела ладонью по упрямой щетке ирокеза и со вздохом откинулась на спину. — Может, пару месяцев, а может, неделя. Если в ближайшее время пересадить костный мозг и каждый день делать гемодиализ, возможно, даже несколько лет…
— Здорово, ыть, ты в таких делах разбираешься, — хмыкнул толстяк. — Будто профессионал медик. Где нахваталась?
— Где нахваталась, там уже нет, — жестко отрезала наемница и отвернулась.
— Сколько не осталось, все твое. — Хохотнул в очередной раз, нервно крутанув баранку стрелок. — Наслаждайся жизнью, Ыть, вон Куклу позови, нашу сердитую подругу попроси, чтоб она тебе на последок… яд отсосала… Мы отвернемся.
— Моя смотреть хочет. — Обиженно подал голос притихший было великан.
— А где Кукла? — Нахмурился торговец.
— В башне, — ткнула пальцем в сторону крыши фургона Элеум. — Заперлась. Она, по-моему, нашего нового друга боится. Я ее и уговаривала и выманить пыталась, а она — ни в какую. Сидит внутри и вжыкает. «Большой — плохой», вот и весь сказ.
— Ну, так потыкайте в нее палкой какой-нибудь, — рассмеялся Пью. — Живо выскочит. Или Умника попросите. Он пулеметное гнездо, как консервную банку вскроет.
— Моя мочь. — Важно кивнул и продемонстрировал всем огромный перевитый сетью вен бицепс серокожий. — Моя — воин.
— Сам себя, ыть, потыкай. — Проворчал толстяк и полез в пристегнутый к поясу объемистый подсумок. — Вот. — Положил он рядом с собой маленький и плоский, завернутый в фольгу брикет.
— Это что? — Удивленно вскинул брови Райк.
— Шоколад. — Слабо улыбнулся толстяк, и утер выступивший на лбу пот. — Настоящий, довоенный. Дайте ей, она, ыть, его любит.
— Выманить попытаться хочешь? — С любопытством глянула на плитку шоколада девушка.
— Нет, — покачал головой Ыть, — там щели вентиляционные широкие. Просто просуньте ей, пусть поест. А тебе, Ллойс, я вот что приготовил. — Покопавшись в сумке, толстяк извлек на свет нечто, напоминающее смесь металлической перчатки и гидравлического пресса.
— Это что, за хрень? — Удивилась наемница.
— Это? Это, ыть, настоящий силовой кастет. — Пояснил толстяк. — Перед Черными годами развлечение такое было. Роботы-боксеры. Брали, ыть, двух дронов и выводили на арену посмотреть, кто кому потроха выбьет. А когда война началась, вообще оскотинились. Стали, ыть, и людей против железяк выпускать. Ну, а, чтоб шансы уравнять, такие штуки придумали. Хочешь верь, хочешь не верь, силу удара говорить тебе не буду, но мощность поршней — тридцать пять тысяч джоулей. Сталь с паутинкой, и все дела. Это считай, что у тебя вместо правой руки небольшая пушка. И оружие держать не помешает. Я эту штуку в подвале у упыря нашел. Все думал, что с ней делать. А потом, когда увидел, как вы с Райком кулаками машете, решил тебе подарить. Плохо, ыть, когда такая вещь без дела лежит. Масло я заменил, сальники новые поставил. Так что, держи, ыть, пользуйся, — неожиданно закашлявшись торговец отвернулся.
— Что за приступ щедрость, Ыть? — Вопросительно вскинула бровь наемница. — До Нового года, вроде, еще далеко, да и на Красного Клауса ты только пузом похож. А если ты, дурья твоя башка, решил предсмертные подарки раздавать да желания последние озвучивать, то учти, я лапать себя не дам.
— Не за что, — усмехнулся, толстяк. — Только это. Осторожней практикуйся. Отдача у этой штуки, будь здоров, мне чуть руку не вывихнул, когда попробовал. А для тебя, Райк, вот. — Запустив лапищу в карман комбинезона, Ыть бросил на колени скриптору небольшую, ярко блеснувшую в воздухе коробочку. — Это…
— Я знаю, — моментально пряча футляр за пазуху, перебил торговца подросток. — Благодарю тебя от лица Железного Легиона.
— Ну, тогда, ыть, к последнему пожеланию перейдем? — Кивнул толстяк. И снова утер почти мгновенно проступивший на лице пот. С кончика его носа упала крупная капля. — О Куколке, если что, позаботьтесь, ладно?
— Постараюсь, — с серьезным видом кивнула наемница. — С собой ее брать не могу, сам понимаешь, но, может, удастся ее в Боевой зоне пристроить. Попрошу Плешивого, пусть ее за стойку поставит. Там и охрана поближе и заработать неплохо можно. Андроид-бармен, круто, ведь, так? Да и приглядывать за ней буду.
— Не надо, — покачал головой Райк. — Если все получится, я возьму ее на «Придвен».
— Ее? Мерзкого киборга? Ходячую ересь? — Вскинула брови Элеум.
— Она не по своей воле такой стала, — поджал губы скриптор. — И вообще, мой корабль — мои правила. Может, наши Хранители смогут ей помочь…
— Спасибо, — улыбнулся, устало прикрыв глаза, толстяк.
— Эй, а я? — Удивленно обернулся к торговцу внимательно прислушивающийся к разговору Пью.
— Для тебя, ыть, у меня тоже есть и подарок, и пожелание. — С серьезным видом кивнув, торговец медленно оттопырил на огромном, мало чем уступающим лапищам серокожего кулаке средний палец. — Вот, ыть, держи, пользуйся. А пожелание у меня к тебе такое. Возьми свое ружье, сними с него ствол, отполируй хорошенько, а потом сунь себе в задницу и проворачивай по часовой стрелке, пока не щелкнет.
— Не цените вы моей доброты и тонкой душевной организации, — наставительно поднял палец не перестающий ухмыляться снайпер, — от вас я терплю, слушаю всякое, а мог бы крысиного яду в суп, а потом бритвой по глазам…
Поднимая тучи пыли, бронированный фургон медленно продвигался на север…