Проснулся Райк от головной боли. Такое иногда случалось. Подкравшаяся мигрень, медленно и почти незаметно, словно группа высококлассных диверсантов захватывала плацдарм. Прилипала куском тухлой, влажной, пахнущей гнилью, и почему-то апельсинами тряпки к правому виску, прорастала ядовитой лозой в нижнюю челюсть, волосатыми лапками плотоядного паука-птицееда щекотала кожу, а потом неожиданно взрывалась волной острой боли, напрочь убивая способность хоть сколько-нибудь четко мыслить и оставляя только одно желание — спрятаться, уйти куда-нибудь подальше, закопаться в самую глубь земли, закрыться в противоатомном бункере, свернуться в клубок и наслаждаться тишиной и мраком…

В такие дни скриптор чувствовал себя оставленным на свалке, отслужившим свое и выброшенным за ненадобностью устаревшим еще до войны роботом. Суставы скрипели, пальцы не слушались, кисти рук ощущались, как плохо подогнанные по размеру перчатки, а ноги почему-то не слишком желали сгибаться в коленях, отчего походка подростка становилась дерганной и неуклюжей. Набрав полную грудь воздуха, Райк медленно выдохнул и заставил себя встать. Ничего страшного, не первый раз. И судя по всему, не последний. Ничего страшного. Надо просто заставить себя выпить немного теплой, уже слегка отдающей тухлятиной, несмотря на серебряное покрытие фляги воды, дотянутся до ботинок, зашнуровать, старательно держа при этом голову выше плеч — иначе окончательно «накроет». И закончив с этим нелегким делом, сунуть в рот протянутую наемницей пластинку концентрата. Стоило отвратительно безвкусному, сухому и шершавому, словно небрежно ошкуренная доска, брикету смеси из спрессованных, лишенных даже намека на влагу сухофруктов и мяса, коснуться нёба, желудок сжался, и к горлу подкатила тошнота. Райк снова вздохнул, и усиленно заработал челюстями. Мутило, по большому счету, не так, чтоб уж сильно, назад через нос не лезет, и ладно…

— Что, хреново? — Участливо поинтересовалась Ллойс.

— Голова болит. — Неохотно признался скриптор.

— Это все от тряски и духоты. Может, пойдем на крышу, а? А то я уже задницы не чувствую, — сочувственно кивнула наемница. — Кстати, у меня есть немного винта. Если совсем край, могу поделиться.

Скриптор удивленно посмотрел на девушку. Самой большой проблемой путешествия в фургоне оказалась невозможность уединиться. Каждый решал эту проблему по своему. Ыть просто сворачивался в комок и накрывался кучей тряпья, Умник старался держаться ближе к корме фургона, а сам скриптор, вооружившись молотком и гвоздями, соорудил себе нечто вроде комнаты из одеял. Пью предпочитал сидеть за баранкой. Кукла, пользуясь своей миниатюрностью пряталась в самых неожиданных местах, а наемница последние несколько дней проводила большую часть дня на крыше фургона, отговариваясь тем, что «Кто-то, ведь, должен быть на стреме». Но, как крепко подозревал Райк, на самом деле, девушка попросту отсыпалась или даже загорала. Об этом говорили и утащенный наверх ворох одеял и подозрительно потемневшая кожа предпочитавшей ночевать в его «отсеке» Элеум. А также то, что однажды решивший тоже прогуляться по «верхней палубе» скриптор с удивлением обнаружил, что люк надежно заклинен сделанной из отвертки заточкой.

— Само пройдет, — уныло покачал головой подросток. И постарался улыбнуться.

— Не хочу при всех хихикать и пускать слюни. К тому же для легких говорят вредно…

Улыбка вышла не очень радостной. Во всем, наверняка, действительно была виновата жара и тряска. Бронированная коробка фургона уже вторую неделю с дребезжанием и лязгом катила по, казалось, бесконечной, иссушенной солнцем равнине. Путешественники, по очереди меняясь за баранкой, глотали осточертевшие брикеты сухого пайка, чистили и подгоняли снаряжение, скрипели налипающей на зубы и вгрызающейся в кожу, казалось, вездесущей пылью, вразвалочку расхаживали, разминая ноги по просторному салону, вяло переругивались, споря, чья очередь садится за руль, и разбегались по кустам на редких остановках. Конечно, если бы они выбрали более прямой маршрут, то их путь бы сократился вдвое, а то и втрое, но чем ближе компания приближалась к обжитым землям, тем больше было «горячих» пятен, которые приходилось объезжать, теряя на это иногда по полдня. Подхватить лучевую болезнь и выкашливать потом собственный ливер, только из-за желания сэкономить пару часов никто, не хотел. Пустоши Свечения казались вымершими, только однажды попалась подстреленная из пистолета прямо на ходу Пью двухголовая, пятиногая тварь, названная, почему-то Райком, антилопой. Как впоследствии оказалась, настолько «фонящая», что даже единственный из путешественников, не теряющий жизнерадостного настроения и практически не замолкая травящий байки в стиле, «Он меня обидеть и тогда я бить его башка так, что он своей мозгой вся стенка и потолок пачкать!», Умник отказался ее есть. С одной стороны это было странно, поскольку серокожие обладали иммунитетом почти ко всем видам излучения, а мутант был постоянно голоден. С другой, в теле мутанта, наверняка, было полно солей тяжелых металлов, которые были ядовиты сами по себе, и употребление его мяса, вряд ли, принесло бы пользу даже боевому модификанту. Еще иногда встречались целые стаи волколаков — огромных, под центнер весом, слепых псов, умных и хитрых хищников, в последние годы уверенно вытеснявших плотно оккупировавших леса и пригороды поселений одичавших собак. Чем они питаются в степи, оставалось загадкой. Одна из свор решила, было, заинтересоваться фургоном, и легко догнав машину, начала зажимать ее в клещи, но выпущенная Куклой короткая и убийственно точная, моментально свалившая вожака, очередь из ручного пулемета резко поменяла приоритеты. Оставив пожирающих то, что осталось от их лидера псов-мутантов позади, грузовик, не снижая скорости, покатил дальше.

Выманенная кусочком шоколада из своего убежища Кукла, все еще дичилась великана, стараясь при каждом его приближении спрятаться за спину не расстающегося с карабином Райка, и, буквально, увивалась вокруг наемницы. Не сводящий голодного взгляда с киборга, в буквальном смысле слова, иногда начинавший при виде Куклы ронять слюну Умник в свою очередь не упускал возможности оказывать ей знаки внимания или делать комплементы (как сам это понимал), не забывая при этом к месту и не к месту перечислять свои многочисленные достоинства. В конце концов уставшая от постоянного бубнежа здоровенного мутанта Ллойс, с щелчком приведя в боевое положение силовой кастет заявила, что если услышит со стороны великана хоть еще одно слово о том, какая баба-железная башка красивая сиська, и какого размера тудыть-судыть у великана, то она сначала выбьет ему все до единого зубы, потом это самое тудыть-судыть ему оторвет, наколет на зубочистку, зажарит на силовом блоке грузовика и скормит птичкам. Если они, конечно, ее угощенье разглядят.

— Злой баба тоже Умник хотеть, — понимающе осклабился внимательно выслушавший Элеум серокожий. — Ре-вну-ет, вот! Я есть великий воин. Умник большой. Умник сильный. Но злой баба — башка волос плохой. Умник меньше, чем за четыре большой банка вкусный тушенка не будет с большой бабой тудыть-сюдыть. А железный башка — самка красивый. Умник сам железный башка сыновей хотеть. У нее волос красивый.

— А тебе не кажется, что ты несколько припух, чучело? Последние мозги ветром выдуло? Где ты у нее волосы видел? — Под общий смех путешественников подозрительно прищурившись, заметила Ллойс.

— Я кусты бегать тихо-тихо, смотреть немного. — Слегка удивленный непонятливостью окружающих, обезоруживающе разведя руками, пояснил мутант.

В фургоне воцарилось молчание.

— Жесть. — Усмехнулся Пью.

— Еще один озабоченный. — Устало спрятала лицо в ладони Элеум. — Ну, почему мне так не везет? За что?

— Вот, ыть, — вздохнул торговец. — Может, мы его выкинем? От греха…

— Лучше пристрелим, — буркнул, не сводя с серокожего пристального взгляда баюкающий на коленях свое оружие Райк.

— Кукла, от меня не на шаг. — Резюмировала Элеум. — Что же до тебя, сладенький, еще хоть один косой взгляд или, упаси Боже, я тебя ближе, чем в трех метрах от нее увижу, привяжу тебя за ноги к фаркопу и протащу твою жирную, прыщавую бронированую задницу за фургоном. Вуайерист, хренов.

— Вжик-вжик, — кивнула, клацая затвором пулемета андроид. — Большой. Мутант. Плохой. Кукла, Ллойс вместе. Ллойс. Хорошо. Райк — хорошо. Мутант— плохо.

— Большой баба бешеный. Дерется больно. Старый зубатый победила. — Вздохнул, слегка опасливо посмотрев в сторону поигрывающей силовым кастетом Ллойс, великан и обиженно отвернулся.

На том и порешили.

— О чем задумался? — Выдернул подростка из воспоминаний о событиях последних дней голос наемницы.

— Да… просто не по себе как-то. — Пожал плечами скриптор. — Пояс радиации, похоже, прошли. Горячих пятен все меньше. Дозы практически не схватили. Мы уже на обжитых землях. До Сити пара дней… А там — прямиком в форт Легиона. Мне дед печать… э-э-э… дал. Электронную. Экстренные полномочия. Так что, возьмем у командора винтокрыл — и в Хаб. Даже не верится.

— Библия Легиона. — Кивнула Элеум.

— Ну да, — слабо улыбнувшись, скриптор принялся массировать виски. — Как ты думаешь, Ыть до города дотянет?

— Учитывая, сколько в него всего, оказывается, напичкано, держится он неплохо, — моментально посмурнев, выпятила губу девушка и покосилась в сторону отдышливо сопящей то ли во сне, то ли в горячечном бреду, укрытой ворохом одеял туши торговца.

Толстяк выглядел откровенно плохо. Обычно розовая, будто у молочного поросенка покрытая пятнами раздражения от бритья кожа лица, побледнела, пожелтела и высохла, став похожей на сначала попавшей под ливень, а потом засохшей на солнце лист бумаги. Его постоянно знобило в последние дни, так сильно, что дрожь мешала ему есть. А еще его постоянно клонило в сон. Пью цокал языком и по обыкновению ухмылялся, не успевающая менять компрессы Ллойс ругалась и хмурилась. Но поделать они ничего не могли.

— Два-три дня — и зубатый будет, — важно покивал по своему обыкновению внимательно прислушивающийся к разговору мутант. — Надо башка резать и окно выкидывать. А то поздно будет. Жирный, большой. Много мяса. Много сала. Сильный зубатый станет.

— Заткнись, Умник, пока я тебе сам башку не отрезал! — Раздраженно прикрикнул на мутанта устроившийся на сиденье водителя Пью.

— Никто никого резать не будет. Понял? — Поддержала снайпера Ллойс. — Хотя, он, конечно, все равно, не жилец. Если только до города успеем… Помню, слышала пару лет назад краем уха, что в клинике Сити блокаду делать научились. Если не врали, конечно, обратно красавчиком ему уже не стать однозначно, но мозги сохранит. Только вот с рационом проблемы начнутся…

— Это как? — Не понял Райк.

— Белок, милый. Блокада — не исцеление. Тело упыря, мозг человека, понимаешь? А упыри могут питаться только белковой пищей. Легкоусвояемой. И не думай, что я про эту бурду из пакетов в виду имею. — Потрясла в воздухе брикетом концентрата Элеум. — Донорская кровь, как минимум. А, скорее всего, придется нашему упитанному другу на мясной рынок каждый день ходить..

— Это как?… Ты хочешь сказать, что в Сити тоже…

— Райк, ну ты, ведь, уже не маленький, — положив руку на плечо скриптора, произнесла Элеум. — Не только в городе. Везде одно и тоже. Разве что, кроме ваших баз. Но вы ни гидропоникой, ни запасами с резервов делиться не привыкли. Более того, Легион своей политикой по изъятию «опасных» технологий сам создает дефицит пищи… Ты в Сити бывал?

Дождавшись утвердительного кивка скриптора, Элеум тяжело вздохнула и продолжила. — В рестораны, значит, тоже ходил. Помнишь меню? Как там пишут? Бифштекс свиной, суп с мослами говяжьими, собачатина тушеная, крысятина на углях в собственном соку… А иногда просто — суп с потрохами. Без указания источника этих самых потрохов. Вот и на мясном рынке, если места знать, много чего найти можно… Это сейчас прячутся, стесняются, а года три назад, когда мор скота был, да черная плесень урожай зерна да картошки во всей области съела, вообще не стеснялись. Мясо не под прилавком было спрятано, а прямо на крюках висело, и грудинка, и ляжки, и ливер… Кровь в бутылках… литрами. Рабов так и называли — кровяной мешок. Возьмут, бывало, прямо при тебе вены вскроют и начнут кровь в кастрюлю цедить… Эй, ты чего?

— Не надо… я понял. — С трудом подавив неожиданный приступ рвоты, просипел подросток.

— Сити — свободный город, сладенький, — пожала плечами наемница. — И не думай, что если вы отстроили рядом форт, то кто-то решит поменять порядки. Пока стоит стена, будет и рабский рынок. А где рабы, там… сам понимаешь.

— А… ты… Ты тоже… ела?

— Мы, кажется, уже поднимали этот вопрос. — Брови наемницы сдвинулись к переносице, глаза сверкнули гневной зеленью, но девушка практически сразу взяла себя в руки. — Специально, сознательно — никогда. А в остальном, я что, какая-то особенная? — Лицо Элеум снова перекосилось в кривой злобной усмешке, на секунду превратившись в хищную звериную маску. — Когда тебе в клетку раз в неделю корыто тухлой баланды сунут, ты, ведь, не спрашиваешь, молодой ли был кролик, и кто сегодня шеф-повар? Жрешь, что дают, и стараешься не думать… Знаешь, Райк, — подвинувшись поближе к подростку, Ллойс оперлась спиной о стену и принялась щелкать вытащенной из кармана зажигалкой. — Я не самый лучший человек на свете. Я делала много таких вещей, от которых меня саму выворачивает. И что бы ты себе не напридумывал, я такое же дерьмо, как и все остальные. Не лучше и не хуже. И если ты планируешь, чтобы между нами сохранялось взаимопонимание, либо прекращай лезть ко мне в душу, либо принимай меня такой, какая я есть.

— Но…

Несильный, но очень болезненный и обидный тычок в ухо заставил Райка мотнуть головой и болезненно сморщиться.

— Вчера ночью ты в башню уходила… В смысле, в гнездо пулеметное… Ты сказала, что у тебя винт есть… Ты… ты его часто?… Обиженно шмыгнул носом легионер.

— Ну и вопросы у тебя, сладенький. — Скривилась, будто откусила от куска тухлого мяса, девушка. — Можно сказать интимные…

— Так у тебя есть зависимость? — Прислонив затылок к жесткой, успевшей нагреется под лучами безжалостно и планомерно прожаривающего пустошь солнца, пахнущей пылью и бензином, резине борта, Райк снова принялся растирать виски.

— Когда-то была. А потом я переломалась. Сейчас, милый, я это дерьмо почти и не принимаю. Даже, если очень хочется… — Пригладив щетку ирокеза, Ллойс почти зеркально повторив движения скриптора прислонилась спиной к бронированной стенке пылящего по бездорожью фургона. — Зачем наверх ухожу? Прячусь, наверное… Я, конечно, не против ваш храп и пердежь каждую ночь слушать, и мне даже начало нравиться, как ты во сне пытаешься меня облапать, и пускаешь мне в ухо слюни, но… просто мне иногда нужно одной побыть. Подумать… То, что случилось в Некрополе… Я клялась, что такого не повторится, что я лучше, чем сдаться, пулю себе в башку пущу… Чертовы клятвы. — Наемница устало помассировала переносицу и невесело хохотнула. — Всегда с ними так, правда, сладенький? Стоит тебе, что-нибудь кому-нибудь пообещать, и жизнь тут же старается проверить тебя на прочность. К тому же наверху поменьше пыли. А еще, мне тоже не по себе, а я привыкла доверять интуиции. А с другой стороны, — девушка улыбнулась, и осторожно потрепала подростка по волосам, — от судьбы не убежишь.

— Ты веришь в судьбу? — Удивился Райк.

— Раньше не верила, — задумчиво протянула Элеум, потянулось, было, за сигаретой, покрутила ее в руках и слегка раздраженно засунула обратно в пачку. — А потом… — Губы девушки искривились в грустной усмешке, глаза затуманились. — Арена это, ведь, не только ринг. В Сити под нее целый квартал отдали. Представляешь, кусок довоенного города с наполовину разрушенными высотками, улицами, перекрестками, канализацией, и все это утыкано камерами и отгорожено высоченной стеной с колючкой. Иногда хозяева арены устраивали «большую охоту». Особое представление. С двух сторон заходят две команды, — прикрыв глаза, девушка снова запустила пальцы в жесткий, топорщащийся будто щетка из конского волоса гребень ирокеза, и громко чихнула. — Проклятая пылища, — проворчала она. — Как ты думаешь, сколько мы из-за нее вторичной радиации схватили?

— Ты про арену рассказывала, — тяжело вздохнул скриптор.

— А, ну да, — рассеяно кивнула девушка. — Так вот. Две команды заходят, а выходит, как ты понимаешь, одна. Техника, мотоциклы, броневики, маскировка, все дела. Иногда даже тяжелое вооружение выдавали. Так вот, мастером таких боев считался Хлор, по кличке Бессмертный. Странный мужик. Давно бы мог выкупиться, но говорил, что на воле ему будет скучно.

— А Хлор — разве не кличка? — Нахмурился подросток.

— Не, — покачала головой Элеум, — просто у него родители были… с воображением. Это еще ничего… помню со мной в бараке одна была… Дездемоной звали, прикинь. Вроде красивая баба, а Дездемона — погоняло ровно болячка венерическая… Противная была жуть, не зря ее придушили.

— Символично, — помимо воли улыбнулся скриптор. — Она что, тоже платок потеряла?

— Какой еще платок? Она пайку из общей захоронки скрысила. — Непонимающе захлопала глазами девушка. — И вообще, что ты меня сбиваешь, я тебе про Хлора рассказывала. Так вот, мужик был он… колоритный… Здоровенный, метра два, не меньше, жирный как хряк — центнера полтора, почти как Ыть, но быстрый, как кошка быстрый, морда в шрамах, башка как котел, а сам резкий, как понос. И полностью отмороженный. Ничего не боялся. На пулеметы в полный рост шел, с улыбочкой и посвистом. И представляешь, ни одной царапины. Один раз ему с дружками гранату под ноги закатили. И не простую — противотанковую. Народ вокруг в клочья порвало, а он стоит, весь в кишках товарищей своих и ржет, как конь, да башкой трясет — уши, мол, ему заложило. И твердил он всем постоянно, что мамаша его ведьмой была, и заговорила его в младенчестве и от ножа, и от гранаты, и от пули… Так вот, — продолжила девушка, и расстегнув ворот бронежилета снова потянулась за сигаретной пачкой.

— Тогда буря прошла, мороз ударил. А я оказалась с Хлором в команде. Прижали нас сильно, не то, что голову поднять, вздохнуть лишний раз страшно. Лежишь и молишься, чтоб не прилетело. И тут, эта туша поднимается и с криком «Смерти нет, тля!» идет в атаку. Берсерк драный. В шесть стволов нас тогда взяли. Вокруг пули свистят, от стен рикошетят, бетонной пыли — не то, что врага разглядеть — дышать невозможно, а он прет напролом и от бедра из своего пулемета садит… Короче, если бы не Хлор, мы бы все там и полегли. А так… Нас даже в тот день накормили прилично. А Бессмертный все подшучивал, что мол, мы ему половину своей пайки должны, шутил, балагурил, а потом возьми и упади мордой в пол и начни пену кровавую ноздрями пускать. Буря пыли нанесла горячей. Мы-то все маски нацепили, а он, ведь, ничего не боялся… Да и с боевым кличем своим, видать, перестарался слегка. Вот потому, — потянувшись всем телом, девушка смерила подростка оценивающим взглядом, — когда ты меня этот бронник одеть заставил, я и поняла, что это — судьба. Пора менять образ жизни.

— Ну… я… — Промямлил подросток и покраснел, как вареный рак. — Ты меня не совсем правильно…

— Да правильно я тебя поняла. Задницу мою прикрыл, бронник напялить заставил. Мутанткой, вон, обзывать перестал. И глаза у тебя, как у голодного кота, когда на меня смотришь. Да не бойся, под венец не потащу. — Усмехнувшись, Элеум сунула в угол рта сигарету и чиркнула зажигалкой. — Я стрелок, милый. Одиночка. Друзей вообще стараюсь не заводить. Плохо это, когда друзей резать приходится. А хоронить их потом еще гаже. Так что, в команде я работать не слишком привыкла. Тем более, с железноголовыми сопляками.

— Я не…

— Веришь или нет, Райк — совершенно не обращая внимания на скриптора продолжила грустно усмехнувшаяся девушка, — но это мой второй большой заказ. Крупный кусок — это удел отрядов, парень. Знаешь, чем занимаются такие, как я? Одиночки, бродяги, вольные художники, так сказать? — Оттолкнув в сторону, свисающую на плечо пластину расстегнутого броневоротника, Ллойс почесала покрасневшую от солнца шею и выдохнула в воздух тут же подхваченный сквозняком и вытянутый наружу клуб дыма. — Тут два варианта. Либо ты мотаешься по всяким медвежьим углам, принимая контракты на доставку чего-то редкого и не слишком по меркам местного князька законного из какого-нибудь пакостного местечка, либо тебе дают задание прикончить какую-нибудь задравшую, чаще всего в буквальном смысле, селян зловредную тварь, либо тебя нанимают в охрану. Защита обычно заключается в том, что староста нанимает двух-трех мордоворотов и идет к соседу. Чаще всего делят землю. Ну или долг выбивают. Иногда еще, правда, случается — мелкая рейдерская банда на рывок поселок взять хочет. В любом случае твоя задача — стоять за спиной и строить зверскую рожу. — Тяжело вздохнув, наемница метким щелчком отправила недокуренную и до середины сигарету в покореженную бойницу и пригладила свой ирокез.

— До пальбы почти никогда не доходит. Повизжат друг на друга, руками помашут, причиндалами померяются да разойдутся. А вот, если какую-нибудь дрань кудлатую надо по лесам ловить, тогда, конечно, да… и пострелять приходится, и ножом иногда поработать. Но и платят всяко побольше…

— А ты никогда не… — скриптор посмотрел в сторону с угрюмым видом сидящего за баранкой Пью.

— За головами охотиться? — Усмехнулась девушка. — А это, как раз, второй путь. Но тогда лучше в городе оставаться. Заказов больше, платят лучше, но… Не мое это, — покачала головой Элеум. — Ты представь. Приходишь в кабак, подходишь к доске объявлений. Там адрес. Идешь в указанное место, чаще всего в подвал какого-нибудь заброшенного дома, встречаешься с заказчиком, иногда, правда, даже не с ним, а с его «представителем», но это неважно… Тебе говорят имя и иногда листовку с портретиком или фотокарточку дают… и, конечно, задаток. Большой, что скрывать, иногда, чтоб столько серебра за раз увидеть, надо пять других контрактов отработать. Иногда еще прибавляют, что, мол, должен твой клиент перед смертью помучиться, и всю глубину своей неправоты признать. Что надо коленные чашечки нехорошему человеку вырезать и ходить заставить, яйца ему в тисках раздавить, или брюхо вскрыть и собственными кишками паскудника накормить. Выслушиваешь ты все это, киваешь, потому как в таком деле разговорчивых не любят, берешь деньги, выходишь… а на улице весна. Травка кое-где проклевываться начинает, солнышко спину греет, птичка на дереве поет… И начинаешь ты думать, что у цели твоего заказа, наверняка, баба есть и детишки малые, и что, даже если он сволочь последняя, все равно, его кто-то ждет и любит. Начинаешь рассуждать, а виноват ли он перед заказчиком настолько, чтобы жизни его лишать? А не гнида ли твой заказчик?

— И что дальше?..

— Что, что, — оскалилась Ллойс, — задаток-то ты уже взял. А кидать у стрелков не принято. Вредит репутации, знаешь ли. Так что, я уж лучше от городов подальше… правда, теперь… даже не знаю…

— А в чем дело? — Внимательно пронаблюдав за грузно протопавшим в дальний конец фургона, демонстративно отвернувшимся от наемницы великаном, спросил подросток.

— В этом, — демонстративно пошевелив закованными в сталь силового кастета пальцами, легонько постучала по нагрудной пластине бронежилета Элеум. — И в этом, — коснулась она вакидзаси. — Я столько наностали за всю жизнь не видела. Если эту снарягу продать, можно дом купить с землей, да еще и на жизнь останется. Может, селяне и кажутся добрыми и простоватыми, но они далеко не глупы. Стрелок — что? Пришел, ушел, и поминай как звали. Кто знает, где потом всплывет? Да еще и баба. Злая, сильная, что уж греха таить, страшная, но баба… Вот посмотрит такой репоед на тебя, на тварь тобой лично упокоенную и ему на порог притащенную, прикинет, сколько то, что на тебя надето, стоит. Вспомнит, что серебро, тебе за контракт обещанное, он на новый генератор откладывал, или жене любимой на новую одежку. Или деткам на прививки. Вздохнет от несправедливости лютой, что дело-то, выходит, сделано, и платить, вроде, как не за что уже. Поулыбается, расплатится с тобой, честь по чести, молочком свежим, парным напоит, а потом, когда ты на перине пуховой переночевав да бражки домашней на посошок приняв, уходить соберешься, возьмет ружьишко, соседей кликнет… Знаешь, как это неприятно, когда тебе в спину два заряда картечи с трех шагов всадят? А как жалко потом этим фермерам ноги ломать? У них, ведь, тоже и семьи, и дети… Так что, остается мне только в отряд идти. — Криво усмехнулась, почесав переносицу, девушка. — Ох, не люблю я это дело. Начальник слева, начальник справа… И каждый тебя за задницу схватить норовит…

— Ты не страшная, — проворчал скриптор. — Ты красивая…

— Вот только давай без этого, а? Я, ведь, уже объяснила, почему у нас ничего не выйдет. — Поморщилась девушка. — Тем более, тебя дома твоя… эта, как ее… мочалка, твоя в общем, ждет.

— Ее Кюри зовут. — Тяжело вздохнул подросток.

— Тем более. — С серьезным видом кивнула Ллойс. И достав с пояса нож, принялась сосредоточенно вычищать набившуюся под ногти грязь.

— Если ты не хочешь ничего менять — продай снаряжение. Купи дом или еще что-нибудь. — Обиженно поджал губы скриптор.

— Нет, парень… — криво улыбнулась Элеум. — Это мне память будет. О нашем… походе. Ты, ведь, правда, единственный кто… Да к черту, все… — Спрятав нож обратно, девушка раздраженно сплюнула под ноги.

— Когда все закончится… Тебе не обязательно уходить…

— Милый, и как ты это себе представляешь? — Вскинула бровь наемница. — Нет, доедем до Хаба и разбежимся. Может, потом и встретимся. Пустоши только кажутся большими…

— Может, все-таки, ты передумаешь, останешься? Я, ведь, тогда тебе правду сказал… — Голос скриптора дрогнул. — Мы можем…

— Опять завелся. Ты чего себе напридумывал, сладенький? — Медленно покачала головой девушка. — Я? С тобой? Куда? К вашим? И что там со мной сделают? При самом удачном раскладе отсыпят серебра и выкинут пинком под зад, а в худшем… Я бывшая рабыня, гладиатор-прайм. Наемница. Для Легиона — я дикарка, каннибал, генетический мусор. Почти что рейдер. Чуть лучше дикого упыря, чуть хуже домашней псины. А еще… в конце концов, меня наверняка узнают. В Красном много ваших полегло, а я не хочу заживо запекаться в жестяной коробке. Черт, надо было за вас воевать…

— Когда я стану командиром «Придвена», ты можешь стать почетным членом Легиона. Моей правой рукой…

— Про член и руки ты своей девчонке расскажешь, сладкий. — Неожиданно зло оскалилась Элеум. В уголках глаз девушки блеснули слезы. — Ну, почему до тебя никак не дойдет!..

— Не кричи, а то этот мутант опять уши греть припрется, — раздраженно и обиженно буркнул Райк.

— А ты лучше больше о своем драном походе думай. — Огрызнулась Элеум, отворачиваясь. — И о лахудре своей.

— Ее Кюри зовут… — тяжело вздохнул подросток. — Она дочка одного из старших писцов.

— Красивое имя… — После долгой паузы буркнула Ллойс. — И сама она, наверное, ничего так..

— Да… ничего… наверное… — вяло кивнул Райк.

— Это хорошо…

— Да какая разница? — С трудом сдержав стон от снова накатившей волны боли, проворчал подросток.

Пошедший совершенно не так, как он планировал, оказавшийся неожиданно тяжелым разговор его утомил. Было мерзко и гадко, но скриптор понимал, что наемница права. Легион ее не примет. Максимум, на что девушка может рассчитывать, это статус «друга». А если за ее голову назначена награда, то Элеум не спасет даже протекторат командира «Придвена». Правда, если один из членов совета за нее поручится… Нет. Даже если будет суд, и ее оправдают, все равно, ее будут терпеть, но не более. А он не сможет быть с ней постоянно. Мало ли, что может случиться… Райк усмехнулся собственным мыслям. Еще месяц назад ему и в голову не могло прийти, что кто-то из Легиона может обидеть гостя. А сейчас… Сейчас он вспоминал, сколько людей на его памяти приходило на базу. И сколько выходило. Цифры, даже примерные, как-то не складывались. Люди исчезали… Нет, на землях Легиона девушка будет в постоянной опасности. Даже, если он попросит деда. Хотя… это явно была не лучшая идея. После битвы за Рино, крупнейшего поражения за историю их братства, старейшина Мэкстом ненавидел стрелков лютой ненавистью. И предпочитал один единственный способ общения с ними. Говорил, что лучшее лекарство для этой продажной швали — девять грамм свинца в голову. Женщин-наемников он предпочитал вешать. На короткой веревке. Говорил, что его забавляет, как они дрыгаются. Каким образом не отличающийся сдержанностью и мягкостью характера смертельно больной старик отреагирует, узнав, что его единственный внук… Смерть Элеум будет быстрой и страшной. А что, если он откажется от «Придвена»? Передаст боевой дирижабль деду, и получив звание полного рыцаря, объявит долгий поход? Мысль казалась дикой, но, может, оно того стоило?.. Райк покосился в сторону наемницы и чуть не поперхнулся от удивления. Еще пару секунд назад донельзя расстроенная девушка, отвернувшаяся от него, чтобы скрыть подступившие слезы, с интересом разглядывала скриптора. Слегка оттаявшие в последние недели их общения глаза снова превратились в два холодных блестящих, отполированных ветрами пустошей, промороженных озерца зелено-коричневой болотной воды. На лице наемницы блуждала ехидно-озорная улыбка.

— Может, Кюри и красивая, но задница у меня лучше, — неожиданно заявила она и показала скриптору язык.

— С чего ты взяла? — Опешивший не столько от сути заявления, сколько от произошедшей в девушке перемене, Райк даже на мгновение забыл о головной боли.

— С того, что стоит мне отвернуться, как ты сразу начинаешь на нее пялиться, — продолжая улыбаться, насмешливо пояснила Ллойс.

— А вот и… — возражения подростка были прерваны приглушенным одеялами звуком.

Кто-то стучал ладонью по приборной панели. Отпихнув в сторону болезненно застонавшего от неожиданного движения Райка, Элеум выскочила из их импровизированного отсека, на ходу доставая из кармана разгрузки бинокль. — Что сучилось, Пью?

— Не знаю. Кто-то наперерез идет. — Проворчал снайпер и покосился на спешащего вслед за наемницей скриптора.

— Вон там — видишь? — Указал стрелок на какую-то с трудом различимую на горизонте точку.

— Вижу, — припав к биноклю, оскалилась девушка, — еще как вижу. Поворачивай туда, это торговый обоз, — спрятав оптику, Элеум перевесила на грудь свой автомат и проверила, как держится нож на поясе. — Сейчас, только белую тряпку поищу…

— Это автопоезд Зейна, — пояснил Пью.

Райку на миг показалось, что в голосе стрелка промелькнули злорадные нотки.

— Тем более поворачивай, — злобно хохотнула девушка и растянула губы в кровожадной улыбке. — Ненавижу засранца. Как же мне сегодня везет… Нет, все же, есть в жизни судьба и высшая справедливость. — Куколка, бегом на крышу! Я хочу, чтобы они видели, что за пушкой кто-то сидит. Умник… А… тля, твоя рожа точно всю малину нам обломает, сиди лучше в фургоне и следи, чтобы Ыть не окочурился. Но держи свою грохоталку поближе…

— Как моя это делать? Толстый человек совсем плохой… — Озадаченно почесал в затылке мутант. — Совсем скоро зубатый станет. Кусать будет…

— Не знаю, — огрызнулась девушка, — на руках малыша поноси, анекдоты ему рассказывай, колыбельную спой…

— Колыбельную? Толстый? Ллойс глупая. Вжик-вжик. — Подняла голову, сосредоточенно грызущая сухарь андроид.

— Давай, давай, Куколка, наверх. Бегом. Там, все одно, безопасней будет, — оскалилась в ответ Элеум.

— Плохой. — Неожиданно ткнула изящным пальчиком в сторону скриптора киборг. — Ллойс и Райк вместе. Плохо. Вжик-вжик.

— Не такой уж и плохой, — пожала плечами Наемница. — Обыкновенный мелкий, смазливый долбоклюй.

— Может, в другой раз обсудим, а? Мне только комментариев от киборга еще не хватало. — Простонал подросток.

— Вместе. Райк глупый. Вжик-вжик. Не надо… — Положив ладонь на живот, Кукла начала совершать круговые движения. — Вместе. Не надо.

— Его мать, и ты туда же, — зло сплюнула Элеум. — Какое ваше дело? Имеет девушка право на личную жизнь?

— Эй, Дохлая, мать твою, смотри, куда харкаешь, — зло рявкнул, вытирая со щеки слюну, Пью. — Не отряд, сука, а цирк на колесах. Развели тут любовь и сопли. Может, лучше, Райка за руль?

— Нет, лучше ты, — ненадолго задумавшись, отрицательно качнула головой Ллойс. — Пацан не сообразит, когда начинать пора… Запаникует. Да и Зейн нас двоих увидев, наверняка напряжется. Ты, ведь, тоже с ним, как я поняла, пересекался.

— Пересекался? — Возмущенно выпучил глаза стрелок. — Да я у него по дурости контракт взял! Эта тварь меня почти на десять кило серебром кинула!

— Райк, когда наружу выйдем, держись ко мне поближе, ладно? — Повернулась к подростку наемница. — И как начнется, на землю падай.

— Бережешь ты его, гляжу, — цыкнул зубом снайпер. — И вправду, что ли, он тебе нравится?

— Что начнется? Мы что, драться будем? — Недоуменно захлопал глазами скриптор. — Если это торговцы, они, ведь, мирные? Я на базе любил, когда их караваны приходили… Поговорим, новости узнаем, может, даже чем-нибудь обменяемся… Мы, ведь, торговать будем, да? — Голос подростка неуверенно дрогнул.

— Райк — глупый, — прокомментировала Кукла.

Снайпер не ответил, только ощерил в усмешке гнилые зубы и придавил педаль газа.

— Эй, мы, ведь, торговать будем? — Требовательно схватил за рукав бронекостюма наемницу Райк.

— Типа того, сладенький, — медленно кивнула Элеум, застегнула высокий бронированный ворот, нахлобучила на голову шлем и, пристегнув к автомату помеченный синей изолентой дисковый магазин, с лязгом дослала в ствол патрон. — Типа того.

* * *

Когда фургон путешественников, подняв целую тучу пыли и пыхнув пневматикой тормозов, остановился рядом с шестнадцатиколесным монстром торговца, Райк невольно сглотнул слюну. Мощь покрытой пылью и ржавчиной махины поражала. Двадцатиметровый корпус, грубо сваренный из листов толстой легированной стали, покрытый кое-где ржавыми потеками, вмятинами и криво наклепанными заплатами, нависал над ними, словно гора. Мощный отбойник, три прикрытых рябыми от многочисленных попаданий стальными листами пулеметных гнезда на плоской, оснащенной бронепоясом крыше. Какие-то баки, консоли и фермы, ряды подвешенных вдоль бортов огромных, в рост человека, колес, четыре высоких и длинных контейнера-прицепа, цистерна. Настоящая передвижная крепость. Их собственный, далеко не маленький грузовик, казался рядом с этим чудовищем чем-то крошечным, незначительным. Внушенное чувством близкого, источающего ощутимый даже через бронекомбинезон жар маячившего перед носом плеча наемницы, чувство защищенности исчезло, подавленное махиной железного монстра. И тем более удивительным казалось скриптору поведение стрелков.

— Погуди-ка им, пусть морды покажут, — прищурилась девушка, разглядывая через щель бойницы спрятавшихся за броневыми щитами пулеметов разношерстно одетых и вооруженных, больше похожих на рейдеров, чем на охранников автопоезда, мужчин.

— Это, с радостью, — хохотнул Пью и дернул свисающую с потолка на цепочке ребристую рукоять. По равнине разнесся мощный гудок ревуна.

— Не открывают. — После долгой паузы прокомментировал снайпер. — Может, Весло спит?

— Скорее прикидывает, как бы нас половчее без порток оставить, — медленно покачала головой Ллойс. — Грабить нас боязно, а торговать он не любит.

— Ненавижу гада. — Вздохнул Пью. — И как такую крысу земля носит?

— И это говорит выродок, считающий забавным насиловать умирающих девочек… — Закатила глаза наемница. — А ты еще и лицемер, Пью.

— Смотри на жизнь проще, и жить будет легче, — пожал плечами снайпер. — Как вскрывать эту консервную банку думаешь?

— Сейчас сами откроют, — оскалилась Элеум и, перехватив автомат за цевье, несколько раз гулко бухнула в потолок прикладом. — Куколка, видишь диптанк?! — Неожиданно громко и звонко закричала девушка. — Наведись-ка на него!

В ответ раздалось два приглушенных металлом удара.

— Это я знаю, что у нас патронов нет; Ыть, Райк, Пью знают. Даже Умник догадывается. А они — нет!

Ответа от андроида не последовало, но башня, загудев электроприводами, развернулась в сторону машины караванщиков, ствол автопушки качнулся и замер, нацеленный прямо на здоровенный, наполовину скрытый толстыми стальными щитами резервуар.

— Эй, на говновозе! Не дури, а то мы вашу банку консервную на болты раскатаем! — Заорал один из охранников в вытащенную им откуда-то жестяную воронку.

На секунду Райку показалось, что он услышал в голосе мужика неподдельный страх. Но только на секунду. Еще раз оглядев сосредоточенные и злые, выглядывающие над бронированным заграждением лица охранников, скриптор взглянул на нацеленные на их грузовик стволы крупнокалиберных пулеметов и невольно сглотнул набежавшую слюну. Перед глазами снова предстал полумрак боевой башни, лязг разрываемого металла, острый медный вкус плеснувшей ему в лицо крови и обвисшее на стропах изломанное тело. Райк чуть слышно застонал.

— Не паникуй, милый! — Неожиданно положила ему руку на плечо наемница. — Весло жадный. До идиотизма жадный. Он своим только переснаряженные патроны выдает. Сплошной свинец без сердечника. Такими только мясо рвать. Из этих пукалок они нас даже не поцарапают. А у нас, в случае чего, гауссовка. Станет жарко — Умник эту халабуду в куски разнесет.

— У меня только вот, иголок осталось, — развернувшись к наемнице, серокожий продемонстрировал наемнице растопыренную ладонь, а потом еще три пальца. — Кабина стреляй, пулемет стреляй. Дальше — всё… не стреляй.

— А я больше и не прошу, сладенький. — Кровожадно оскалила зубы девушка.

— И я твоя дом труба шатал! — Неожиданно гаркнул во всю мощь легких в смотровую щель снайпер и приглушенно рассмеялся. — А, ведь, они, действительно, полные штаны наложили, — повернулся он к Элеум.

— Весло на крыше горючку возит. Жадный, сволочь. Место экономит. Там, конечно, стали сантиметра три, но, сам понимаешь. Для нашего калибра, что сталь, что бумага…

— Я сказал, ствол отверни, мразота! — Побагровел размахивающий воронкой охранник.

Ллойс же, не утруждая себя ответом, выставила в бойницу автомат и влепила пулю прямо в импровизированный рупор.

К удивлению скриптора вместо того, чтобы залечь в укрытие и дать команду открыть огонь из всего имеющегося в наличии арсенала, звероватого вида мужик, даже не потрудившись спрятаться, с сожалением отбросил пробитую навылет жестянку, потряс отбитой ладонью и сложил на груди руки. — Серебряк с тебя, за матюгальник! — Крикнул он.

— А в задницу тебя не чмокнуть? — Парировал Пью.

— Да, я не против, — заорал охранник, — выходи, если такой смелый!

В дальнем конце салона захрипел Ыть.

— Может, хорош херами меряться? А, Сиплый? Торговать будем или как? — Крикнула в бойницу, враз посерьезневшая наемница. — Обмен! — Не дожидаясь ответа, Ллойс, навалившись на рычаг, отодвинула в сторону тяжелую бронированную дверь и спрыгнула на землю.

— Дохлая, ты что ли? — Удивился мужчина.

— Нет, сладенький, это тебя еще хмурый не отпустил. Или чем ты сейчас ширяешься? А, Сиплый? — Оскалилась девушка. — Повторяю вопрос. Весло здесь? Торговать будем? Или, все же, постреляем?

— Не, не, — вскинув руки, затряс головой, охранник. — С тобой, Фури… Ллойс, бодаться дураков нет. Сейчас позову.

— А как твой братец? — Поинтересовалась девушка. — Перестал девок по углам зажимать?

— Левую пришили… — Мужчина, откликающийся на странную кличку Сиплый, нахмурился и отвернулся, старательно делая вид, что ему совершенно безразлично, о чем он сейчас говорит, — а вот правую ты ему как-то неудачно оторвала. Приходится его на транках постоянно держать, как девку с ирокезом видит, сразу истерика начинается..

— Я его по-хорошему предупреждала, — пожала плечами наемница.

— Предупреждала, — уныло подтвердил охранник. — Я тогда сказал и сейчас повторю — претензий не имею. Ладно, чего зря лясы точить… Сейчас босса кликну.

— Не надо никого звать. — Неожиданно раздался, казалось, отовсюду искаженный, усиленный мегафоном голос, и борт огромного грузовика раздвинулся, раскрылся, словно лопнувшее брюхо кита.

Из открывшегося прохода спустился небольшой металлический трап, по которому, смешно семеня, спустился невысокий, тощий, подвижный, словно капля ртути, наряженный в длинный, украшенный аляповатыми узорами, от одного вида которых у Райка сразу зарябило в глазах, халат человечек. — Давно не виделись, Нежить, — радостно, словно неожиданно встретил лучшего друга, засмеялся он. — Торговать хочешь? В таком случае, добро пожаловать на рынок. Обмен! — Торжественно возвестил коротышка, подняв в воздух растопыренную ладонь.

— Обмен, — кивнула девушка, повторив жест караван-баши, и бодро зашагала по направлению к механическому монстру. — За мной, сладенький, — в полголоса бросила через плечо наемница. — А то слабой девушке что-то одной неуютно. И пушку поближе держи, пожалуйста.

Кивнув, Райк поспешил следом.

— Ах, Дохлая, не ожидал тебя встретить, не ожидал. — Широко раскинув руки, и демонстрируя все тридцать два зуба, шагнул к Элеум купец. — А говорили, что ты пропала. Болтали, якобы Стая тебя живьем жарила и как барана кушала… кстати, шашлычок хочешь?

— У меня от твоей еды изжога, — ловко уклонившись от объятий торговца, девушка принялась разглядывать сложенные в глубине фургона тюки. — Опять одни тряпки везешь?

— Ну, в основном… — Пожал плечами Зейн. — В Рино снова дирижабль строить пытаются, так что, парашютный шелк и стеклопластик, как никогда, в моде…

— А на хрена им дирижабль? — Неподдельно удивилась Элеум.

— Ну, мало ли, — пожал плечами купец. — Посевы поливать, жука на полях травить, бомбы кидать… Легионеры вон как здорово воюют. Сижу высоко, гляжу далеко…

— У легионеров они бронированные и летают почти в стратосфере. Их даже из такой малышки не прошибить, — ткнула в сторону автопушки девушка. — А что кроме ткани есть?

— Да всего помаленьку, — коротышка покосился в сторону чуть заметно качнувшего головой охранника и тяжело вздохнул.

— Ну да, ну да… — протянула Ллойс, — как всегда, рабы и дурь паленая…

— Ну зачем ты так, Дохлая, — поджал губы торговец. — К тебе со всей душой, а ты сразу обижаешь. Я — честный торговец.

— Матушку свою лечи. Если еще за медяк ее не продал, — сплюнула в пыль Элеум.

— А когда я тебя обманывал? — Искренне возмутился купец.

— Дай-ка вспомнить, может, в последнюю нашу встречу? — Приложив палец к нижней губе, задумалась девушка. — Когда патроны с гнилыми капсюлями продал? Или в предпоследнюю, когда решил мне рабский ошейник примерить…

— Кто старое помянет, тому глаз вон. Так, вроде, до войны говорили? — Насупился коротышка.

— Тридцать миллиметров? Я бы взяла. — Не обращая никакого внимания на заполошно взмахнувшего руками хозяина каравана, девушка запрыгнула внутрь грузовика и пинком отбросив в сторону какой-то тюк, принялась с интересом разглядывать небольшой деревянный ящик.

— А у тебя что, своих, мало? — Снова покосился в сторону автопушки караван-баши.

— Патронов много не бывает, — проворчала наемница, — да и поиздержались мы немного. На твоих братьев-караванщиков нарвались. Шалят ребята, шалят. Прежде чем отстали, пришлось почти всех загонщиков упокоить. Всего одна лента осталась… Так что, если встретитесь, предавай привет..

— Караван каравану рознь. Знаешь, ведь, я с этими уродами из ортодоксов давно никаких дел не имею, — даже притопнул от возмущения ногой Зейн. — Ну, что за день… с утра на мину нарвался, потом бак с водой протек, а теперь вот ты…

— На мину? — Удивилась Элеум?

— Ты, вроде, торговать хотела? — Отмахнулся от наемницы коротышка. — А парень откуда? Ученика взяла? Или это… одиноко тебе стало? Какой-то он квелый, — смешно засеменив, Зейн начал нарезать круги вокруг скриптора. — Я бы тебе получше нашел… — Эй, пацан, шашлык будешь? Горячий, — неожиданно развернулся к Райку торговец.

— Слушай, сладенький, — скривилась, как будто залпом выпила целый стакан уксуса девушка, — может, хватит уже про шашлыки. Знаю я твои приколы. Снотворное пополам с парализаторами. Не приставай к пацану. Давай по делу.

— Ну, извини, Дохлая, — развел руками караванщик. — Привычка. Но шашлык и вправду чистый. Мы, когда вы подкатили, как раз, обедать собрались. Тридцатыми интересуешься? По двадцать за штуку отдам. Цена окончательная, торга нет.

— Двадцать? — Делано ужаснулась Элеум. — Зейн, я тебя не узнаю… Хотя… — Ловко подломив стенку ящика, девушка, не обращая внимание на возмущенный вскрик караванщика, извлекла на свет громадный, сантиметров двадцать в длину патрон, вытащила из пристегнутых к голени ножен небольшой, оканчивающийся странно выгнутой рукояткой клинок и без особых усилий срезала носик пули. — Дерьмо переснаряженное, медная рубашка и гольный свинец, — проворчала она, пристально разглядывая срез. — Сердечник куда дел, Весло? Пропил?

— Куда дел, там и лежит, — зло огрызнулся торговец. — Десять за патрон.

— Семь, — цокнула языком Ллойс. — И я не забиваю их тебе в задницу…

— Все еще злишься, — покачал головой караван-баши. — Ладно. Сколько возьмешь?

— Пару сотен, пожалуй. — Задумчиво протянула наемница. — А как насчет мяса?

— А тебе что надо? Баранина есть вяленая, говядина копченая, колбаса из конины, солонина есть, сало, — принялся перечислять купец.

— Мне бы свежее, — проворчала девушка, небрежно отбросив на пол фургона снаряд.

— Сырое тоже есть, вон в рефрижераторе. — Указал Зейн на крайний фургон кривым, похоже, не раз переломанным пальцем.

— Я сказала, мясо… — прищурилась Элеум. — Свежее. Мя-со.

Воцарилась долгая пауза.

— А ты изменилась, — нахмурился торговец. — Раньше, ведь, бывало, только за одно упоминание, могла глотку зубами порвать. А сейчас… Мясо… Надо же…

— То раньше было, — отрезала девушка. — Я вообще натура ветреная. И сложная.

— Ну да, ну да, — протянул коротышка и лукаво улыбнулся, глядя на скриптора. — Как луковица. Слоев много, но все горькие… А раньше ты, вроде, мальчиками не увлекалась, больше девок любила..

— Так есть или нет? — Крутанула на пальце клинок опасно прищурившаяся наемница.

Улыбка торговца завяла, как цветок в пустыне.

— Тебе кого? Бабу? Мужика? Пожирнее, посуше? Для работы или так, развлечься? У меня и волы есть, и работники, и бордельные. Не сомневайся, товар первый сорт…

— Мне желательно первой группы… Двоих, может троих… — Усмехнулась Ллойс.

— Вот, значит, как, — прищурился торговец. — Кровяной мешок, получается, нужен. С панталыку такие дела не решаются. Давай смотреть. — Микки, выводи! — Задрав голову в сторону пулеметного гнезда, неожиданно заорал купец.

Микки, тот самый, отозвавшийся на кличку Сиплый, заросший мужик с жестяной воронкой, бодро спрыгнул с грузовика и, поминутно оглядываясь на девушку, затрусил к ближайшему контейнеру. Скрипнул давно не смазанными петлями и принялся пинками выгонять из фургона изможденных грязных людей в ошейниках.

— Первая, первая… — задумчиво протянул коротышка, вытащив из-за пазухи потрепанный планшет начал, шевеля губами, водить по исцарапанному экрану пальцем. — Вон та баба из первой группой. И вот этот, а еще этот и вон те двое…

— Этот явно гнилыми бланками накачан — вон как морду перекосило. — Ткнула в сторону бритого, татуированного великана со сломанным носом наемница. — Бабу беременную не возьму и деда этого тоже. Зейн, вроде как, ты всегда нормальным товаром торговал, а это отребье какое-то. Где твой первый сорт, а, Весло? — Сплюнула в песок, пройдясь вдоль ряда с настороженностью поглядывающих на нее рабов, Элеум.

— Ну, баба и громила — ладно. А дед-то тебе чем не угодил? — Отложив в сторону планшет, пробубнил с интересом разглядывающий носки собственных сапог караванщик.

— А вот этим. — Шагнув к предмету спора седому, но еще не согнутому годами мужику, Элеум, резко дернув его за куцую бородку, заставила поднять голову, обнажая обсыпанное язвами горло. — Мне ветераны горизонтального труда без надобности. — Пояснила она. — Ты бы его пролечил. А то скоро нос проваливаться начнет. У него, ведь, наверняка кроме сифилиса еще и других болячек полно… Вот этих двух беру, — указала она на стоящих рядом, похожих, словно две капли воды, молодых парней, — и вон ту, — палец наемницы переместился на выделяющуюся в толпе изможденных людей неожиданно дородную, высоченную бабищу.

— Хозяин — барин, — пожал плечами торговец. — По килограмму за этих двоих и тысячу триста за бабу… могу еще плащик подогнать, кожаный… как раз, тебе в пору будет, чтоб красоту твою прикрыть, — многозначительно окинул глазами бронекостюм Элеум торговец. — За двести отдам. Как раз, три с половиной кило выходит…

— Побойся бога, Зейн. Это, ведь, мулы. За три пятьсот я в Сити десяток таких куплю, — сплюнув под ноги, скрестила на груди руки наемница.

— Ну, удачи, — неожиданно рассмеялся караванщик. — В Сити мор, Дохлая. Кто-то шибко умный раскопал северный могильник, и оттуда пошла черная сыпь. Там сейчас настоящий ад творится. Легионеры перепугались, карантин ввели. Изоляция, блокпосты, все дела. Только вот не поняли они, что вольный город, это не хутор. Начали, было, народ, что из города толпами повалил, из огнеметов окучивать, так их со стен тяжелыми минометами приголубили. Так что, давай, скатертью дорожка, вали в Сити. Может, и расторгуешься. В войну — самый торг.

— Однако. — Пригладила жесткую щетку волос Элеум. — Неужто, опять старые кварталы разбирать начали? В прошлый раз тысяч пять от чумы перемерло…

— Человек — скотина жадная, — пожал плечами Зейн. — И глупая.

— Ну… тогда, только этих двоих. — Вздохнула девушка.

— Нет, — неожиданно вмешался до этого молча прислушивающийся к разговору торговца и наемницы скриптор. — Мы всех возьмем.

На лице подростка, старательно избегающего взгляда Элеум, застыла брезгливо-презрительная гримаса.

— Дороговато, конечно, сладенький, — задумчиво причмокнула губами Ллойс и пригладила ирокез. — Но ты, пожалуй, прав. Возьмем всех. — И неуловимым глазу движением перекинув висящий на груди автомат, пустила пулю в голову коротышки.

* * *

— Да ладно тебе, Райк, — наемница левой рукой придерживая за шиворот согнувшегося в очередном приступе рвоты подростка правой вытащила из-за пазухи пачку сигарет, открыла, и подцепив бумажную гильзу фильтра губой, захрустела колесиком зажигалки. — Ты, ведь, не маленький уже. Ну, подумаешь, мозги в рот попали…

— Каннибализм мерзок. И опасен. Особенно употребление мозга. Можно подцепить прионную болезнь, и через пару лет превратиться в трясущийся овощ.

— Ты про мясной костотряс, что ли? — Удивленно вскинула бровь девушка. — Не смеши мои ботинки. Это, ведь, не упырья немочь и не черная сыпь. Этой хренью только бабы беременные да тубики болеют. Ну и наркоманы из конченных. Да и то редко. И ты уж точно не заразишься от пары кусочков… Не переживай, парень. Ну, считай, что распробовал. А, значит, в следующий раз будет легче. Это, как пиво, сначала всем не нравится, а потом за уши не оттащишь. Эй ты чего?!.. — Отпрыгнув от скриптора, Ллойс, приглушенно ругаясь, принялась оттирать о песок носки ботинок.

— Извини, это все от головной боли, — пояснил, разгибаясь и вытирая рот Райк. — Почему сразу не сказала?

— Не обижайся, парень, — вздохнула невесть когда успевшая сунуть в рот сигарету девушка и, выпустив дым через ноздри, устало оперлась на колесо фургона. — Просто ты… как тебе объяснить… слишком честный, что ли. Когда ты врешь, у тебя все на лице написано. Краснеешь, бледнеешь, заикаешься, словно монашка в мужской бане… Весло не дурак — сразу бы, смекнул, что к чему. Он и так все решить не мог, что лучше: попробовать нас ограбить, обмануть при торге, или не связываться. К тому же, нужно, ведь, было как-то отвлечь охрану. А так его, хоть, форма твоя легионерская с толку сбила. Подумал небось, что я к вашим нанялась рабов выкупать. А ты — за старшего. Вот и побоялся связываться.

— А почему мы пулеметы сняли? Ведь, даже если тот дед-сифилитик не соврал и он, вправду, умеет водить, без оружия им далеко не уехать… И зачем нам те двое?

— Во-первых, — сложив губы трубочкой, Ллойс выпустила в воздух несколько колечек дыма и пронаблюдала, как они рассеиваются в неподвижном, чуть подрагивающем от жары воздухе, — у них есть оружие. Пулеметы нам самим пригодятся. Одна такая машинка — это килограмм пятнадцать серебра. А вот винтовки у них остались. В сейфе. Он, правда, с таймером, и откроется только через сутки, но как по мне, не велика беда. Потерпят. Понимаешь ли, сладенький, нет в мире ничего более вероломного, мерзкого и не ценящего былого добра, чем раб. Особенно, раб бывший. Они, ведь, только силу понимают. По себе знаю. Мне мои бывшие хозяева это каждый день на практике демонстрировали. Не хочу, чтобы у кого-то из них появились в голове нехорошие мысли.

— Как скажешь, — вздохнул, оглядываясь на сбившихся в кучу, потирающих рубцы от грубо сорванных ошейников, опасливо косящихся то на бодро курсирующего между грузовиками, перетаскивающего трофеи Умника, то на свесившего ноги с крыши грузовика, сжимающего в руках винтовку снайпера, то на сваленные в кучу трупы охранников, изможденных людей. Несколько из уже бывших рабов плакали, кто-то с увлечением топтал и пинал раскинувшиеся в пыли тела…

Они не выглядели опасными. Снова тяжело вздохнув, Райк снял с пояса флягу, прополоскал рот, избавляясь от кислого привкуса желчи, и с наслаждением напился. Как случалось почти всегда после приступа рвоты, мигрень отступила. Сделав еще несколько глотков, скриптор закрутил колпачок и посмотрел на мерно попыхивающую сигаретой наемницу. Девушка тоже не выглядела слишком опасной. Да, она каким-то образом умудрилась в одиночку расправиться с боевым дроном и, если верить рассказам Ытя, уложила штурмового киборга Ржавых простой дубиной. А еще на его глазах разделалась с матерым упырем голыми руками, но несмотря на все это, Ллойс выглядела… беззащитной. И усталой. У деда в кабинете стояла небольшая скульптура. Стальная бабочка — наполовину женщина наполовину насекомое, раскинувшее в стороны ажурные, кажущиеся удивительно хрупкими крылья. Она выглядела настолько хрупкой, что, казалось, готова была рассыпаться от одного дуновения… То, что фигурка, выполненная из чистой нанопаутинки, пережила ядерный взрыв, а полупрозрачными крылышками можно было резать сталь, он узнал много позже…

Райк со стоном прикусил губу. Дурак, какой же он дурак. Ну, почему за последний месяц наемница стала ему ближе, чем большинство легионеров, но он, все равно, считал ее дикаркой. Ллойс права. В него просто с рождения вбивали мерки и ценности, не вполне соотносящиеся с реальным миром. Варварша… Безграмотная жительница Пустоши. А, ведь, Элеум обладала знаниями, которыми мог бы похвастаться не всякий рыцарь. И это даже не умея читать. А ее выучка? Только сейчас скриптор понял, что во всех драках и перестрелках, выпавших им за последний месяц, она ни разу не потеряла головы, всегда действовала холодно и расчетливо. Да и, чтобы так управляться с автоматом, надо очень-очень долго учиться. Он, ведь, ни одного выстрела сделать не успел. Секунду назад, вроде бы, мирно беседовавшая с торговцем девушка вскинула автомат, крутанулась юлой, раздался треск длинной, не меньше чем на половину «барабана», очереди, и на землю упали караванщик и двое дежуривших у пулеметов охранников. Вернее, трое. Еще один, прислонившийся к пластиковой бочке с водой, так и остался стоять, но только из-за того, что его пришпилило к огромной камере запаски брошенным наемницей за долю секунды до первого выстрела ножом. А потом наемница просто растворилась в воздухе. Вскинувший было свой пистолет Сиплый упал и принялся кататься по земле, пытаясь подобрать культями отрубленные по самые локти руки. Еще один, кинувшийся было к Райку заросший бородой до самых глаз мужчина, нелепо взмахнул руками и скорчился, силясь удержать лезущие из огромной раны на животе сизые кольца кишок. Глухо шаркнув ребристыми подошвами по борту, наемница одним громадным, невероятным для нормального человека прыжком, буквально, вспорхнула на крышу фургона. Раздались крики боли, хруст и чавканье. Плеснула куда-то в воздух тут же умолкшая очередь пистолета-пулемета одного из охранников, и на землю, перевалившись через броню ограждения, упали еще два тела. Последний, успевший скатиться с крыши и спрятаться за фургоном, видимо, решил обойти Ллойс сзади, но схлопотал пулю от Пью. Вернее, две. Выпрыгнувший из кабины снайпер первым выстрелом перебил неловко выставленную из-за колеса ногу, а вторым разворотил несчастному живот. На этом все кончилось. Или почти кончилось. Сиплый и еще двое продолжали выть, корчиться и кататься в пыли. Слушать вопли их не было никаких сил, но ни девушка, ни стрелок добивать раненых не спешили. И тогда Райк решил сделать «контроль» сам. Стрелять в безоружных, плачущих от нестерпимой боли людей, пусть и работорговцев, было противно и гадко, но еще хуже было оставлять их мучиться. Подойдя к первому из охранников, скриптор глубоко вдохнул и, стараясь не смотреть на заплаканное, покрытое кровавыми разводами лицо, прицелился охраннику в голову и выбрал спуск, совершенно забыв, что по примеру Ллойс снарядил свой карабин «тупоголовыми» пулями… А может, во всем был виноват могучий калибр его оружия. Так или иначе, голова охранника лопнула, словно арбуз, по которому ударили кувалдой. Был вызван приступ рвоты попавшими на лицо и в рот, забрызгавшими его с ног до головы осколками кости и кусочками мозга, или дала о себе знать мигрень, но сегодня он, похоже, окончательно опозорился. Буднично дорезавший остальных Пью, наверняка, будет зубоскалить, как минимум неделю, да и Ллойс в стороне не останется. Интересно, где она так научилась управляться с ножом? Или все эти бредни про бойцов-гладиаторов, что так любили травить за кружкой пива побывавшие в Сити рыцари, действительно, правда? Неужели, мастера ножа, действительно способны в прямом столкновении заткнуть за пояс любого вплоть до паладина в полном вооружении? Раньше ему это казалось сказкой, обычной кабацкой байкой. Но сейчас он почти не сомневался, что Ллойс вполне способна справиться даже с человеком в силовой броне. И понимал, насколько ему на самом деле повезло. Повезло, что она согласилась с ним пойти. Повезло, что добрый десяток раз выведенная из себя очередной, не вовремя высказанной цитатой библии Легиона, не «давала ему в ухо». Повезло, что несмотря на все, прикрывает его и заботится о нем, как он сам в свое время заботился о сестре.

Хелла… где она теперь? Сестренка, что же с тобой произошло… Совершенный в своем здоровье организм. Совершенный, если бы не скрытая патология — плохая переносимость наноботов, за несколько лет превратившая ее из цветущей девушки в клиническую идиотку. Она пропала два года назад. Дед решил перевезти ее в Сити. Вернее, в форт. Прошли слухи, что в клинике вольного города, научились корректировать и «мирить» некоторые конфликтующие нанокультуры. Конвой тогда до города не дошел. Пропал по дороге, словно его и не было. Дед рвал и метал. Отправил десяток отрядов на его поиски, но все как один вернулись ни с чем. Никаких следов. И только сейчас Райк начал подозревать, что не все так, как ему говорили. Не пропадают конвои братства на разведанных и безопасных тропах. Не могут разведчики так быстро вернуться с пустыми руками. Черт, зная характер старейшины Мэкстома, многие бы предпочли сбежать, спрятаться в самой вонючей из радиоактивных дыр мира, жить среди мутантов и жрать человечину, чем разочаровать никогда не отличающегося ни мягкостью, ни излишним человеколюбием старика. А значит, все не так просто. Может, дед просто решил, что полубезумная, пускающая слюни и так любящая сидеть у него на коленях внучка — слишком сильный удар по его репутации? А что случится, если он решит, что отдавать лучший боевой корабль Легиона не оправдавшему его надежд мальчишке, пусть даже и собственному внуку, слишком опасно? Где-то в глубине за висками снова заворочалась боль. Заставив дышать себя медленно и ровно, Райк окинул взглядам фигуру с рассеянным видом посасывающей сигарету Ллойс и попытался улыбнуться

— Монетку за мысли. — Вернула ему улыбку Элеум.

— Что? — Не понял скриптор.

— Ну, — пожала плечами наемница, — это присловье такое. Монетку за мысли — так Великий хранитель знаний говорил. А если не отвечала, тыкал мне в пузо шокером. — Улыбка Ллойс завяла. — Ладно, чего дергаться попусту? Что было, то прошло. Надо жить настоящим…

Скриптор кивнул. Ллойс права — зачем попусту рефлексировать. Сейчас они вместе. Почти что вместе. Это — главное. А потом он что-нибудь обязательно придумает. Найдет способ…

— Ладно, давай уже думать, где лучше этих близнецов-братьев разместить. Пью их проверил. Первая группа, резус отрицательный. — Выдернул его из глубины размышлений голос наемницы.

— Я не понимаю, — нахмурился Райк.

— Ыть долго не протянет, — пояснила девушка. — Ему нужно переливание. Нужно полностью заменить кровь. В человеке его комплекции литров семь. Этих двоих как раз хватит. При хорошем раскладе это даст нам еще неделю.

— Но, если выкачать из них по три литра…

— А кому, какая разница? — Вопросительно приподняла бровь Ллойс. — Это всего лишь рабы, так?

— Мне есть разница, — скривился скриптор. — Нельзя просто так убивать людей.

— Лю-юде-ей. — Насмешливо протянула наемница. — Еще пару месяцев назад ты назвал бы их дикарями, мутантами, ходячей скверной. Но… Хлор прав: люди меняются. И не всегда к лучшему, сладенький. Был мальчик-одуванчик и вот он уже готов делать «контрольный звонок». Якобы для того, чтобы прервать мучения раненого. Но мы-то знаем, что ему просто кровушки хлебнуть захотелось. Такими темпами, глядишь, через пару месяцев к тебе и спиной-то будет опасно повернуться…

— Неправда! — Вскинулся Райк, — зачем ты пытаешься вывести меня из себя!?

— Извини. Наверное, просто хочу понять, когда ты настоящий, — пожала плечами девушка. — Когда вещаешь о величии Легиона, или сейчас, блюющий от пары капель попавшей в рот крови. Ты, ведь, понимаешь, что в глазах своих дорогих «братьев» ты — еретик? — Изобразила руками в воздухе сложную фигуру Ллойс… — Вон там, — палец Элеум ткнул в сторону водрузившего на плечо огромный, явно весящий не меньше полутоны ящик серокожего, — твой заклятый враг. Вон там, — указующий перс переместился в сторону башни автопушки, — богомерзкий киборг. В фургоне помирает мутант из Некрополя… Почему, ты, истинный сын Легиона, кровь от крови старейшего рода, не ведешь свою священную войну? Не очищаешь планету? Не борешься с мерзостью? Почему ты забыл о своей подружке и зовешь с собой наркоманку и бывшую рабыню?

— Потому что… — Райк всхлипнул.

— Потому что, что? — Отлипнув от колеса фургона, Элеум положила руки на плечи подростка.

— Потому что, когда мы доберемся до бункера, я отдам ракеты и «Придвен» деду. Попрошу долгого похода и пойду с тобой, — выпалил он в лицо девушке.

— Сказочный долбоклюй. — Покачала головой Ллойс. — Ты-то сам понял что сказал? Променяешь сытую и безопасную жизнь на полуголодное существование бродячего рыцаря? Будешь мотаться по захолустью, каждый день рискуя получить пулю в башку или перо в бок?

— Если с тобой, то да, — твердо ответил подросток.

— А меня ты спросил? — Зло прищурилась Элеум. — Буду ли я рада каждый день трястись, не только за свою, но и за твою шкуру? Каково мне будет ощущать, что, отвернись я на секунду, ты обязательно куда-нибудь вляпаешься?

— А ты не хочешь?

— Какой же ты, все-таки, дурак, — оттолкнув в сторону подростка, сплюнула под ноги девушка.

— Дурак, — охотно подтвердил скриптор. — Конечно, дурак, раз с тобой связался. Но людей просто так убивать я тебе, все равно, не дам. Возьмем больше доноров, не может быть, что только эти двое подходят, здесь же человек пятьдесят.

— Шестьдесят три, — поправила его Элеум. — Но ты, все же, болван, Райк. Скачаем им литра по три-четыре да и вколем им по медшоту. Минут пятнадцать, и будут как новенькие. Всего-то делов… Кстати… Насчет дураков… Что серокожие быстро бегают, я на собственной шкуре убеждалась. А вот как долго? Я, что — то, подзабыла…

— Ну… — слегка смешался от неожиданной смены темы скриптор. — Могут бежать километров шестьдесят в час пару суток. Накоротке — до пары километров, вроде бы, под девяносто выдавать могут.

— Быстрые, однако, — протянула, разглядывая могучую фигуру мутанта Элеум. — И выносливые. Аж завидно. А в особняке радио было? Или рация?

— В одной из комнат на чердаке радиоточка, но Пью сказал, что она дохлая. Ты не видела, потому что ее Ыть на запчасти почти сразу разобрал… А что? — Нахмурился подросток.

— Да ничего. — Выщелкнув из пачки очередную сигарету, Элеум широко улыбнулась и растрепала скриптору волосы. Снова приобняла подростка за плечи и, щелкнув зажигалкой, выдохнула перед собой длинную струю дыма. — Пойдем, что ли, поможем..

* * *

— Слушай, как там тебя, Сос? Никто вас убивать не собирается, ясно? — Сунув под нос одного из близнецов ствол револьвера, зло прошипела Элеум. — Садись и готовь вену, чтоб тебя…

— Да мы, ведь, слышали, вам кровяной мешок нужен… — плаксиво заметил мужчина, но, все же, сел на указанное наемницей место, но принялся послушно закатывать рукав застиранной, разорванной в нескольких местах рубахи.

— Райк, ведро готово? — Повернулась к скриптору наемница.

— Готово, — кивнул подросток и продемонстрировал девушке мятую жестяную тару, объемом литров в пятнадцать. — А еще я жгуты в аптечке нашел.

— Это хорошо, — кивнула Ллойс и с подозрением уставилась на второго близнеца. — А ты куда намылился?

— А я что, я ничего… я просто пописать сходить хотел. — Забормотал, остановив свое продвижение к выходу из фургона парень.

— Будешь дурить, на том свете пописаешь, — мрачно пообещала ему Ллойс, и сунув револьвер в кобуру, достала из-за голенища, не далее как полчаса назад вытащенный из трупа охранника нож. — Действуем так, — проворчала она, немного подумав. — Я вскрываю толстяку вену, и начинаем сливать. Как только он теряет сознание, ты, Райк, втыкаешь ему иглу и начинаешь качать помпу. Первый отключается, сразу подключаешь второго…

— Спасибо, ыть, Дохлая, — с трудом прохрипел укрытый одеялом, обессилено растекшийся по накрытой пропотевшим насквозь спальным мешком скамье толстяк. — Я не забуду… Правда.

— Да молчи уж, — отмахнулась наемница. — И трясись поменьше, а то в вену не попаду.

— Ы-ы-ы-ы, — затянул на одной ноте первый из братьев.

— Да не ссыте… не душегубы мы — видишь медшот? — Покрутила Ллойс пред носом у позеленевшего от страха раба шприц-тюбиком. — Вколем по дозе, вмиг оклемаетесь.

— Нам бы еще пожрать чего.. — оживился моментально приободрившийся Сос. — И попить, добавил второй близнец, откликающийся на имя Сол. — И серебра немного. Пока мы с вами тут валандаемся, народ, небось уже весь хабар расхватал.

— А в ушко тебя не чмокнуть, сладенький? Хотя… вот, свинцом угостить могу. — Многозначительно похлопала ладонью по кобуре Элеум. — Я девушка добрая и нежная, но когда меня бесят, мне как-то без разницы становится с живых кровь цедить или с трупов.

— Все равно ничего не получится, — цыкнул зубом снайпер, подошедший к скриптору и с интересом разглядывающий импровизированный аппарат для переливания крови, собранный наемницей и Райком из нескольких трубок от капельниц и резиновой груши, вытащенных из автомобильной аптечки. — Только зря мужика мучаете. Пулю в голову — и все.

— Если тебя ранят, я обязательно воспользуюсь твоим советом, сладенький. — Ощерилась Ллойс и, сев на корточки, вытащила из-под вороха одеял толстую, бледную, рыхлую, словно квашня, ручищу торговца. — Черт, Ыть, ну разве можно столько жрать, у тебя тут сала, как у хряка на заднице, я вен не вижу.

— Если выживу, обязательно сяду на диету, — с трудом приподнял уголки губ толстяк.

— Не думаю, что она тебе понравится, — буркнула Элеум, неуверенно кольнув торговца кончиком ножа.

— Ох, ыть… — Прохрипел толстяк.

— Да куда ты, лезешь, твоим свинорезом только жилы рвать, — покачал головой снайпер, и отпихнув наемницу в сторону, склонился над запястьем Ытя. — Не умеешь — не берись.

В руке стрелка неожиданно появился длинный, тонкий, словно игла, клинок. Ловко проколов кожу, Пью провел лезвием вдоль запястья, и в ржавое дно ведерка ударили первые капли жирной, темной, венозной крови. — Вот так. — Самодовольно кивнул охотник за головами. — Всему вас, молодежь, учить надо. Если начнет останавливаться, начинай массировать.

— Это как? — Нахмурилась Элеум.

— Ты, что, корову никогда не доила? — Приподнял брови стрелок.

— Да откуда, мать ее? Я их только издали-то и видела. — Покачала головой девушка.

— Ну, тогда представь, что кое-что другое наяриваешь… — Усмехнулся Пью.

— Тьфу, пакость. — Сморщилась девушка и сплюнула под ноги. — И умеешь же ты, Пью, весь настрой сбить. У тебя что, все мысли вокруг члена крутятся? Райк, займись рукой, я за помпу.

— Я не смогу, — слабо проблеял усердно старающийся не смотреть в сторону медленно наполняющегося ведра подросток. — Извини. Просто не смогу. Я, ведь, тебе говорил, за что меня из медблока выгнали.

— Все с тобой понятно, — прошипела Элеум, и скривившись, принялась растирать бессильно обвисшее запястье торговца. В ведро брызнула широкая карминовая струя. И еще одна, и еще. По звуку было действительно похоже, будто кто-то доит корову.

— А у тебя что, нет? — Усмехнулся, кивнув в сторону скриптора стрелок. — Ты же, когда на него смотришь, у тебя глаза прямо-таки маслом наливаются. Небось, только и думаешь, как в койку побыстрей пацана затащить… А вообще… Был, болтают, до войны один ученый-лекарь. Любил в мозгах копаться. Не скальпелем, а так, потрындеть, в душу человеку влезть да наизнанку вывернуть. Психоанализ называется. Слава о нем по всему миру шла. Поговоришь, мол с ним, и о проблемах своих забудешь..

— Чушь какая-то, — проворчала продолжающая массировать лапищу толстяка Элеум. — Это что же за проблемы, которые можно одними разговорами решить?

— Так вот, — продолжил, не обратив никакого внимания на замечание девушки, Пью, — была у того мужика теория, что вся мысли у человека, будь это баба или мужик, старик или младенец, только вокруг члена и крутятся. Ты обезьян видела?

— Ну, видала, — пожала плечами девушка. — Меня даже пару раз на арене против них с голыми руками выпускали… Мерзкие твари… А при чем здесь гориллы?

— А при том, — наставительно поднял палец стрелок, — что они, если довоенным ученым верить, наши самые ближайшие родственнички. И мозгами отличаемся от них мы не так, чтоб уж сильно. И тоже думаем, по большому счету, только о трех вещах. Как бы пожрать, с кем бы потрахаться, да как над окружающими поглумиться.

— Это называется — потребность в доминантности, — простонал бледный, как полотно скриптор. — Скоро уже?

Словно в ответ на его вопрос тело толстяка забилось в судорогах.

— Давай, коли!! — Одновременно рявкнули на подростка наемница и снайпер.

Сглотнув слюну, Райк склонился над широким, покрытым кратерами ноздреватой кожи сгибе локтя толстяка, и принялся примериваться, куда бы воткнуть иголку.

— И что она в тебе, безруком, нашла? — Раздраженно выдернув капельницу из рук подростка, умело придавивший вяло трепыхающегося толстяка к скамейке коленом Пью, стравил из прозрачной пластиковой трубки остатки воздуха и повернулся к наемнице. — Хорош наяривать! Обожги лучше иглу!

Поспешно отпустив окровавленное запястье, Элеум вытащила из кармана зажигалку.

— Вот так. — Кивнул стрелок, и несколько раз хлопнув по коже, с громким хрустом загнал катетер в вену. — Перевязывай, — буркнул он Ллойс.

— Ага, — достав из уже вскрытого ИПП жгут, Элеум принялась затягивать его на запястье толстяка.

— А разве не выше раны нужно? — Простонал, с трудом сдерживающий позывы рвоты, ожесточенно терзающий резину груши-насоса Райк.

— Сладенький, если меня еще раз подстрелят, напомни мне сделать все, чтобы не ты мне первую помощь оказывал. То чуть до передоза наноботами из-за пустяшной раны не довел, а теперь вообще, такое ляпнул… Про доминантность знает, а как юшку остановить — нет. Жгут не выше раны ставят, а выше повреждения сосуда в зависимости от направления кровотока. Вот если бы я ему артерию вскрыла, тогда да, надо было бы локоть перетягивать, а по венам кровь к сердцу идет.

Бледное лицо скриптора налилось краской, губы сжались, он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но неожиданно вздохнув, опустился обратно на скамейку.

— А… да… точно, — вяло кивнул он и принялся мерно сдавливать слегка поскрипывающий при каждом нажатии кусок резины.

— Да что ты от него хочешь? Железячники только наноботами и лечатся… Ну, или робот-хирург их собирает, если совсем уж сильно порвет. Разве он поймет, что значит по колено в дерьме ржавой иглой собственную шкуру штопать? — Криво усмехнулся снайпер.

— Ы-ы-ы-ы. — Неожиданно заорал один из доноров и бросился к выходу из фургона, но был немедленно остановлен преградившим ему путь Умником.

— Если твоя кровь толстый человек не отдавать, я твой мозги кушать. — Пояснил, легонько ткнув пальцем в грудь беглеца Серокожий. — Череп хруп и кушать.

— Череп? Хорошо. Вжик-вжик! — неожиданно поддержала великана сидящая в дальнем конце салона и внимательно наблюдающая за медицинской процедурой Кукла.

— Ы-ы-ы… убийцы… суки… в голос заревел парень и с ужасом покосился на бледного, как полотно, медленно сползающего по стенке брата. Обессилевший от потери крови Сос уже не предпринимал никаких попыток пошевелиться, а только безучастно пялился на покидающую его через тонкую прозрачную трубку жизнь.

— Придержи его Умник, только не раздави. — Проворчала Элеум.

— Я не давить. — Многозначительно кивнул великан. — Я аккуратный.

— Сволочи, — потирая грудь, глухо простонал Сол и сел на скамью.

* * *

— Ну вот, а вы боялись, — хмыкнула Элеум, ошалело трясущими головами братьям. — Все, валите отсюда. И вот эту штуку с собой прихватите. А то воняет. — Кивнув в сторону наполовину заполненного густой маслянистой, уже схватывающейся коркой, жидкостью ведра девушка обернулась к склонившемуся над так и не пришедшим в сознание торговцем, снайперу. — Как он?

— Дышит ровно. — Пожал плечами Пью. — Зря вы это затеяли. Представляете, что будет, если он перекинется? Ты, хоть, знаешь, что такое «Логово зверя», а, Дохлая?

— Примерно, — неопределенно хмыкнула наемница.

— Комплексный боевой бланк восьмого поколения, включает в себя повышение электропроводимости нервной ткани, снижение чувствительности, способность, к моментальным выбросам гормонов надпочечников, почти мгновенную переработку жировых тканей в энергию и взрывной рост мышечной массы; в активной фазе увеличивает устойчивость к ударным повреждениям, а также стимулирует регенеративную функцию. — Ответил за наемницу скриптор. — Побочные эффекты: гетеротрихоз, вспышки неконтролируемой ярости, ураганная деградация лобных долей.

— Как по писанному, шпарит, — восхитился стрелок. — А знаешь, что это на самом деле значит, парень? Это значит, что перекинься он сейчас, с ним в этой коробочке даже Умник не справится…

— Я смочь, — неожиданно обиделся, как всегда внимательно прислушивающийся к разговорам путешественников мутант. — Я — крутой! Я воин! Я толстый пополам рвать.

— Воин, воин. — Рассеяно кивнула Элеум и развернулась к продолжающим топтаться на пороге фургона близнецам. — А вы чего ждете?

— Так, это. — Начал Сос. — Мы тут подумали…

— Вам, ведь, наверняка работники нужны. — Продолжил за брата Сол. — Полы драить, оружие чистить, готовить…

— Вещи стирать, — подхватил первый близнец. — А если что еще надо, так мы тоже умеем.

— Мы три года в «Алой розе» работали. Всему обучены. И хозяевам и хозяйкам расслабиться, если надо, поможем, — многозначительно подмигнул второй.

— Считаю до десяти, а потом простреливаю вам коленки и выкидываю наружу, — прошипела девушка и потянула из кобуры револьвер.

— Пусть дверь только не закрывают. Проветрить надо, а то пахнет, как на скотобойне. — Тяжело вздохнул пытающийся нащупать на шее толстяка пульс Райк.

В фургоне действительно пахло, стоял удушающий запах крови.

— Зря. — Покачал головой Пью. — Я бы тебе их уступил. Так у тебя только один хахаль, а было бы целых три. Да и парню может понравиться. Эти двое, небось, еще послаще тебя будут. Вон, какие гладенькие.

— Да иди ты, — рассеянно буркнула девушка, следя, как подхватив ведро, братья поспешно выпрыгивают из грузовика.

Когда отбежали шагов на пятьдесят, один из близнецов, неожиданно перехватив руками ржавые бока, поднес тару к лицу и принялся с шумом и причмокиванием хлебать остывшую, начавшую сворачиваться кровь. Не дав брату насытиться, второй выхватил у него сосуд и тоже присосался к жидкости.

— Зачем?! — Прошептал побледневший Райк.

— Они мулы, парень. — Тяжело вздохнула Элеум. — Рабов часто кровью поят. Особенно после тяжелых работ. А эти двое, видимо, решили, что мы кустари. Услышали про «Логово зверя». Ну, и захотели крутой бланк на халяву хапнуть.

— Дебилы одним словом, — покачал головой Снайпер. И потянул из-за пазухи пистолет. Хлопнула пара задавленных глушителями выстрелов, и в пыль, щедро удобрив пересохшую землю содержимым голов, повалились два тела.

— Почему, — обессилено застонал Райк, — ну, почему?

— А зачем на пустошах еще два упыря? — Пожала плечами Элеум.

— Два. Плохо. Надо вместе. — Подойдя к обессилено сидящему на краю скамьи скриптору, Кукла опустилась перед подростком на корточки. — Плохой, — заявила андроид после долгого молчания. — Бросил. Плохой.

— Цирк, мать его. — Вздохнул снайпер и полез за руль.

— А что есть цирк? — Поинтересовался Умник.

— Лучше тебе этого не знать, сладенький, — усмехнулась Элеум и потащила из пачки сигарету…