— Здесь, пожалуй, присядем, — указал снайпер в сторону разросшихся по обеим сторонам дороги колючих кустов и скинул с плеча винтовку.

— А чего, ыть, здесь-то? — Почесал в затылке толстяк, и украдкой смахнув со лба выступившую испарину, покосился в сторону задумчиво пережевывающей фильтр не раскуренной сигареты Ллойс. — Это же терновник. Исколемся. Да и жарко…

Несмотря на ранний час и затянувшее небо сероватое марево, было действительно жарко. И душно. Хоть, за последние дни путешествия рюкзаки путешественников изрядно полегчали, все обливались потом. Кроме, пожалуй, Элеум. Возможно, по причине почти полностью отсутствовавшего груза, а может быть, из-за каких-то особенностей организма. Или в высокотехнологичном бронежилете просто была очень хорошая система вентиляции.

Перехватив взгляд толстяка, девушка безразлично пожала плечами.

— Ну и что? — Усмехнулся Пью. — Шкурку, что ли, попортить боишься?

— Свою, ыть, шкуру побереги, — раздраженно буркнул торговец. — Умник, мать его ети..

— Чего моя звать? — Вскинул голову мутант, сидящий на корточках и задумчиво ковыряющий палочкой сырую, не успевшую просохнуть после ночного дождя землю.

— Да не тебя. — Раздраженно отмахнулся толстяк. — Это, ыть, присловье такое…

— Что есть присловье? — Нахмурился серокожий. — Моя такой ругательства не знать… Умник обидно…

— Нормальное место, — неожиданно подала голос наемница. — Взгорок, так что, особо не разгонишься, кусты достаточно густые, чтобы в них схорониться и достаточно чахлые, чтобы со стороны казалось, что спрятаться там нельзя. Только давай-ка, Пью, еще шагов триста вперед протопаем, а потом по обочине вернемся.

— А это, ыть, ещё зачем? — Тяжело вздохнул осознавший, что дальнейший спор с наемниками ни к чему не приведет, Ыть.

— Следы, — снисходительно пояснил снайпер, ковырнув носком ботинка глинистую кайму колеи. — Земля сырая. На дороге наши следы даже слепой увидит.

— А-а-а… — разочарованно протянул толстяк.

— Жирный человек — глупый. Плохой воин. — Презрительно произнес серокожий, вставая на ноги. — Плохой следопыт. Плохой охотник. И больной совсем. Опять зубатый сильно пахнуть начал. Скоро совсем помрет.

— Да иди ты, — презрительно сплюнул под ноги мутанту Ыть. — Сам-то больно умный. Дырку в земле от задницы не отличишь.

— Моя умный! — С громким лязгом ударил себя кулаком по толстенной броневой пластине мутант. — Будешь Умник спорить, я твоя голова, как орех давить!

— Аргумент, блин, — хохотнула Элеум. — Учись, Ыть. Знание — сила!

— Пошли, давай, — раздраженно процедил снайпер, — нашли время крутизной меряться. А то торчим здесь, как…

— Райк, не спи! — Повернулась наемница к поравнявшемуся с отрядом тяжело дышащему подростку. — И не отставай так больше, ладно?

Легионер выглядел плохо. Бледное осунувшееся лицо, градом катящие по лицу капли пота, хриплое со свистом вырывающееся из горла дыхание, дерганная, раскачивающаяся походка, сгорбленные плечи. Казалось, что скриптора пригибает к земле невидимый, но очень тяжелый груз.

— А?… да… конечно… — Подняв глаза на наемницу, прошептал Райк, и устало улыбнулся. — Простите… Я просто задумался…

— Это понятно, о чем ты задумался, — растянул губы в гаденькой ухмылке снайпер. — Нам ваши думки уже четвертые сутки каждую ночь слушать приходится…

— Сладенький, ты чем-то недоволен? — Щелкнула зажигалкой Элеум. — Хочешь об этом поговорить?

— Да идем, идем, — прищурившись, сплюнул ей под ноги стрелок. — Только до смерти командира нашего не затрахай…

— Завидуй молча, — насмешливо хмыкнула девушка и, посмотрев на низко висящие тучи, нахлобучила на голову болтающийся на сгибе локтя шлем. — А лучше, не подслушивай.

Словно дожидаясь этого момента, с неба упали первые капли мелкого, не по-летнему, холодного дождя.

* * *

— Все равно, мне эта идея не нравится, — задумчиво почесывая оставленную на плече длинной колючей веткой царапину, прошипел толстяк. — Не по-людски, ыть, это. А что, просто попросить нельзя?

— Ну и кто бы говорил… — ворчливо заметил, сосредоточенно перещёлкивая какие-то переключатели на прицеле, покачал головой Пью. — Святой, выискался… Ты еще с хлебом-солью предложи на дороге встать… Красный Клаус, блин.

— Не рефлексируй, сладенький, — взводя курок револьвера, усмехнулась Элеум. — Если все пойдет, как надо, то крови не будет. Наверное.

— Когда оно вообще, как надо-то, шло. — Шмыгнул носом толстяк. — И без крови. С чего вы вообще взяли, что по этой дороге кто-нибудь поедет? И почему обязательно репоед? Вот вылезет сейчас броневик со здоровенной пушкой и тепловизором, и кранты нам всем…

— Не вылезет, — покачал головой снайпер. — По этой дороге в Хаб только фермеры с западных угодий ходят. Места тихие, ни разбоя, ни зверья опасного нет, так что, даже обозов обычно не собирают. Ездят, в основном, на лошадях, так что, своего в любом случае не упустим.

— Но зачем нам, ыть, это вообще.

— Сладенький, десять раз уже тебе все объясняли, — раздраженно фыркнув, Ллойс опустила забрало шлема, и с громким лязгом привела в боевое положение кастет. — Во-первых, у нас жратва почти кончилась, а до Хаба еще три дня пути. Во-вторых, мне с Райком через проходную переть смысла нет никакого. Срисуют парня. Как пить дать. Да и моя физиономия там немного… примелькалась. Хотя, нет, не узнают. Но лучше подстраховаться — в грузе парня спрячем и проедем. Наберем по быстрому жратвы да снаряги и к вам двинемся. А вы нас у западных ворот подождете…

— Ты хотела сказать, мне с Райком. — Нахмурился Пью. — А ты, Умник и Ыть обойдите город и будете нас ждать у…

— Нет, сладенький, я сказала именно то, что хотела. Я пацана с тобой не оставлю, даже не думай. — Положив руки на колени и, как бы невзначай направляя ствол револьвера в сторону снайпера, покачала головой Ллойс. — И тебя в город одного тоже не пущу.

— Да, как мне мнится, Дохлая, ты как до дури дорвалась, уже все мозги проширять успела? — Возмутился Пью. — Думаешь, я тебя с щеглом вот так запросто одних в город отпущу?

— А что, думаешь, остановить сможешь? — Скрытые за прозрачным плексигласовом забралом шлема глаза девушки нехорошо прищурились.

— Да ни в жисть, — лицо снайпера скривилось в паскудной усмешке. — Оставляй парня с нами и катись, куда хочешь.

— Сладенький, — губы наемницы искривились в жесткой усмешке. — А в задницу тебя не чмокнуть?

— Можешь и чмокнуть, ты в этом, по всему видать, большой спец. — Весело оскалился стрелок. — Командир в восторге, как я погляжу, значит, и мне, наверняка, понравится. Только язык перед этим сполосни.

Щелчок взводимого курка показался оглушительно громким.

— На перо нарваться хочешь, сладкий? Или пулю схлопотать? — Сухо поинтересовалась Элеум.

— Хватит спорить! Все пойдем, — неожиданно вмешался в разговор Ыть. — Кроме Умника, конечно. Вот он нас у ворот и подождет. Серокожего в город точно не пропустят. Пристрелят на подходе, и нас заодно. Хотя, как по мне, идея дурацкая. Ну, спрячешься ты в каре и что? Там же на входе, все равно, сканеры стоят.

— Стоят-то стоят, да только, если охране на лапу дать, он и «сломаться» может. — Широко улыбнулась Элеум. — Как, по-твоему, в Хаб всякая дрянь попадает? А так идя неплохая. Ты как, Пью, согласен?

— Идите вы в задницу, — расслабленно отмахнулся, перехватывая винтовку стрелок. — Все так все. Вон наш билетик счастливый едет.

И действительно, по раскисшей под дождем дороге мерно перемалывая копытами грязь, рысил высокий, метра два в холке, широкогрудый, покрытый попоной тяжеловоз, тянущий за собой длинную, слегка кособокую, сбитую из небрежно ошкуренных досок, увязающую в холодной жиже почти по ступицы почему-то деревянных колес телегу с высокими бортами. На облучке сидели две почти одинаковые укрытые плащ-палатками фигуры. Один из возниц держал в руках вожжи, второй баюкал на коленях архаичного вида двустволку десятого калибра.

— Черт, — сплюнул под ноги Пью. — Двое… Ладно, я охранника снимаю, а ты возницу, только постарайся лошадку не напугать. У этой породы дури столько, что, если взбрыкнет, телегу перевернет, как пить дать. Обратно ставить умаемся.

— Да погоди ты, — рассерженно зашипела Элеум. — Тебе лишь бы кого-нибудь прибить. Попробую с ними поговорить, трупов всегда наделать успеем.

— Ну, смотри, — хмыкнул стрелок, — твоя задница…

— Умник не будет у ворот ждать, — неожиданно подал голос серокожий. — Умник пойдет вход в город под землей искать. Найдет — даст сигнал. Белый дым. Людишка в город подумать, гореть что-то, проверять не ходить. Невидимый смерть боятся сильно. Умник не боится. Вы понять: белый дым — подземный нора дверца. — Закончив фразу, мутант, казалось бы, мгновенно потеряв всякий интерес к путешественникам, совершенно бесшумно пересек скрывающийся за кустарником небольшой овраг и, буквально, растворился в подлеске.

— Вот, ыть, — покрутил головой толстяк.

— Ага… следопыт, мать его. Не хотела бы я с ним в лесу схлестнуться. — Протянула проводившая задумчивым взглядом серокожего Элеум и, поднимая сияющий хромом револьвер, вышла на дорогу…

* * *

— Ну и перепугали вы нас, господа-товарищи. — Помотал из стороны в сторону куцей бороденкой отрекомендовавшийся Щуром мужичек. — Я уж, думал, все, конец мне. Чуть полные штаны не навалил. А вы чего, из Сити что ли беженцы?

— Типа того, — не стала спорить удобно устроившаяся на копне душистого сена девушка и, переломив стволы отобранного у фермеров архаичного вида ружья-вертикалки, принялась задумчиво катать по ладони картонные гильзы. — Надо же, клееные… а откуда такая древность?

— Не древность, а самое что ни на есть новье, в Рыкачке полгода как делать начали, — буркнул второй, чем-то неуловимо похожий на Щура, мужик и, прислонившись к деревянному борту, принялся баюкать примотанную к палке руку. — Обязательно было мне клешню ломать?

— А тебе обязательно в меня стрелять было? — Ответила вопросом на вопрос девушка. И ткнув пальцем в иссеченную снопом картечи макушку лежащего у ее ног шлема, вернулась к рассматриванию зарядов. — Хорошая у тебя реакция, сладенький. Воевать приходилось?

— Нет, но пострелять довелось. — Скривился, будто отпил здоровенный глоток хинного настоя, мужичок.

— Талант, значит? — Насмешливо фыркнула разглядывающая что-то на шее крестьянина Ллойс. — Тогда поздравляю.

— Спасибо, — злобно буркнул в ответ фермер и снова поморщился.

— Паука сведи, талантливый ты мой. — Безразлично проворчала девушка. — Каракуты, конечно, банда была мелкая, но начудить вы успели неплохо. Могут и припомнить…

— Глазастая, — проворчал бывший рейдер, поспешно поправляя слегка сползший шейный платок здоровой рукой. — Нет уже Каракутов, были да все вышли.

— Да я знаю, — пожала плечами наемница. — Просто так сказала…

Скрипнув напоследок рессорами, телега, содрогнувшись всем корпусом, преодолела, наконец, залитую водой ямку и, раскачиваясь словно палуба корабля, покатила дальше.

— Ты, братка Эйк, не злись, — рассмеялся Щур. — Тебе повезло еще, что пулю в ответку не словил. А ведь мог.

— Мог, — покосилась сначала на меланхолично пережевывающего извлеченный из реквизированного у возницы мешка бутерброд с салом Пью, а потом на скорчившегося в углу телеги, казалось, полностью погрузившегося в себя скриптора, Ллойс. — Действительно повезло.

— Вот и я о том, братец. Говорил, ведь, тебе, не пали во что попало, а ты — волколаки, волколаки…

— Откуда? Здесь, вроде бы, отродясь ничего не водилось? — Неподдельно удивился оторвавшийся от еды стрелок.

— Не водилось, — с неподдельной горестью кивнул Щур, — а сейчас завелось. Уже два обоза за этот сезон на дороге находят. По частям. Фрагментарно, так сказать.

— А что сразу волколаки— то? Может, собаки обыкновенные, — отобрав у снайпера мешок, Элеум, довольно оскалившись, вытащила из него еще несколько бережно завернутых в грубое небеленое полотно бутербродов и наполненную чем-то белесо-мутным бутыль. Сунув прикрытый полосками душистого сала хлеб скриптору, Ллойс, проигнорировав завистливый взгляд толстяка, выдернула пробку, принюхалась и присосалась к бутылке. — Хорошо, зараза!..

— Ржаной, сами гоним. Чистый, как слеза. — Почему-то засмущался возница.

— Да не собаки это, — раздраженно сплюнул в грязь Эйк. — Псы бы и костей не оставили. А тут трупы и не тронуты почти. Только лица обглодали да ливер выели.

— Точно, — поддержал брата Щур. — Оба раза одна и та же картина. Лежит, значит, лошадка дохлая, брюхо вспорото, кишки наружу шагов на десять раскиданы… Рядом фургон весь кровищей угваздан, тент в клочья, гильзы россыпью. А в фургоне люди безголовые. Черепушки до кости ободраны, а брюшины вскрыты…

— А товар? — Заинтересованно прищурилась девушка.

— Не поверишь — весь на месте, — буркнул, опередив словоохотливого брата, Эйк. — Мы тоже поначалу подумали, что это банда залетная на дороге села. Даже стрелков звали.

— И что? — Хмыкнул, облизывая пальцы, Пью.

— И все, — развел руками фермер. — Походили, покрутились и сказали, мол, что следов человечьих вокруг нет, а со зверьем, мол, за такие гроши сами разбирайтесь.

— В таком деле жадничать — себя не уважать, — наставительно проворчала Элеум и, снова сделав большой глоток из бутылки, блаженно зажмурившись, откинулась на борт, подставляя лицо под холодные капли. — Странные, все же, вы ребята. Самогон домашний. Хлеб из печи свежий. Гильзы из картона… раз десять переснаряженные. Даже колеса к тарантайке своей нормальные не приспособили. Хаб, ведь, в двух шагах.

— Город-то, может, и близко, да только нам до него дела нет. — Нахмурился фермер. — Если бы не соль да капсюли, мы бы в него вообще ни ногой.

— А чего это? — Искренне удивился снайпер.

— А ничего, просто вся погань от городов пошла. — Неожиданно воинственно дернул бороденкой, Щур. — Не было бы городов, не было бы тактики, радиации и прочего… добра. Мутантов бы этих поганых не было. Банд людоедских. Рекрутеров, что молодежь обещанием легкой жизни сманивают. Шалав городских с их болячками. Города — это рассадники порока и заразы, а значит конец у них один. Вон в Сити как все повернулось. К нам давеча в деревню целая толпа таких, как вы, привалила. Беженцы, мать его…

— Ну и что? Приняли? — Выщелкнув из пачки сигарету, Элеум, немного покопавшись, извлекла из кармана зажигалку, прикурила, и прикрыв глаза, выдохнула перед собой облачко горького дыма.

— Что, что… а ничего… — отвел глаза, видимо, уже пожалевший, что поднял скользкую тему, фермер. — У нас не богадельня столько лишних ртов кормить. Да и зараза…

— Прогнали, значит. — Хмыкнул Пью.

— Прогнали, — тихо подтвердил, пряча глаза возница.

— Так прогнали, что за капсюлями теперь в Хаб ехать надо. — Щелчком отправив в сторону обочины окурок, девушка развернулась к Щуру. — Много, наверное, народу завалили? Бабы, детишки там малые…

— А тебе-то какое дело? Кто ты такая, чтоб нам морали читать? Лучше, по-твоему, было чуму в село пустить? — Окрысился Эйк. — Да что ты понимаешь? Ты, погань городская. Наемница, тля. Вольный стрелок. Небось, только и умеешь задом крутить, водку в кабаке жрать да башки расколачивать. Что ты понять-то можешь. Знаю я таких. Я в банду пошел, чтобы детишек с голоду помирающих прокормить, защиту дать, кровью на корку хлеба заработать. А у вас, стрелков, кроме своей шкуры ничего дороже и нет. Стервятники, тля, чужой смертью живете, на горестях людских пируете. Вот ты кого-нибудь любила? Кого-нибудь защищала, не за деньги, а потому что по-другому не можешь?!

— А ты, репоед, чем лучше?! Святой, тля?! Ах, я разбойником, конечно, был, но чтоб деток малых накормить?! А сколько ты деток на большаке без родни оставил? Сколько баб снасильничал, а мужиков на собственных кишках по деревьям развесил? Знаю я ваши художества. В том отряде я была, что вас, гнид, давила! — Смазанным движением метнувшись к успевшему только крякнуть фермеру, Ллойс грубо дернула его за воротник и повалила на дно телеги. В руках девушки блеснуло острие ножа. — Помнишь, что у вас на лежке вашей лесной было, в самой глубокой землянке, а? Те девки у вас больше двух лет под землей сидели. А вы их выпускали только, чтобы поглумиться. Знаешь, что они со своими детьми, от вас уродов рожденных, делали?! Собственными руками душили, только чтобы вам они не достались!! Ах, банды нет, я раскаялся!! День и ночь в земле ковыряюсь, хлебушек на продажу ращу! Скажи еще, что молочко и мясо парное на торг везешь. У тебя вон, — отпустив заскулившего от страха Эйка, Ллойс, вскочив на ноги, пинком отбросила в сторону копну сена и ткнула носком ботинка в плотно набитый холщовый мешок. — Вся телега маковой соломкой провоняла. А там жареха. Фермер хренов. Хлебушек он для детишек растит… — ткнув в сторону двух погромыхивающих о дно телеги алюминиевых бидонов так и не спрятанным ножом, Ллойс, неожиданно успокоившись, снова рухнула в копну сена и присосалась к бутылке.

— Не обращай внимания, Эйк. — Хмыкнул, поглубже натягивая капюшон своего плаща, стрелок. — Дохлая — у нас девушка импульсивная, но отходчивая. Да и обидно ей.

— Обидно? — Опешил судорожно глотающий воздух фермер.

— Ну, конечно, обидно. — С улыбкой пояснил Пью. — Вот она сколько людей за жизнь свою по заказу убила? Вряд ли больше полусотни. А вы ее кровопийцей считаете. Обвиняете в том, что ей человека жизни лишить, как два пальца высморкать. Думаешь, что она изверг и убийца? Это ты настоящих извергов не видел. Другой бы на большаке вас увидев, по пули в голову прописал и все… — Задумчиво почесав подбородок, снайпер ласково похлопал ладонью по цевью винтовки и продолжил. — А сами-то сколько своей дрянью народу потравили? Сколько семей разрушили? Да и беженцев вот постреляли. А зачем?

— А что, надо было заразу себе на порог пустить? — Возмутился Эйк.

— Значит, заразы боялись. — Фыркнул снайпер. — Так боялись, что, видимо, всем селом мозги потеряли. Это Черная сыпь. Больные бы до вас не дошли. До Сити две недели ходу, а вирус из боевых. Два дня инкубационного периода, а потом за сутки человека сжирает. А здоровые. Им есть, что терять. Отпугнули бы и все. Но, ведь, вас в селе убийцами не считают. Наоборот, вы герои, что поселок свой от заразы спасли. Слава, Почет, девки румяные. Вот и обидно. Тем более, Нежить у нас из принципиальных. На головы контракты почти не берет. Детей не обижает. Тоже, почти. Поймает, разве что, мальчика посимпатичней да затрахает до полусмерти. — Перехватив удивленный взгляд деревенских, — снайпер ткнул пальцем в сторону клевавшего носом Райка. — Вот как его, например…

Просвистев в воздухе, в борт телеги с громким стуком воткнулся насквозь пробивший толстую, мореную доску тяжелый, выточенный из грубо обточенного гаечного ключа, нож.

— Неплохой бросок, — наблюдая, как Пью с руганью пытается унять кровь из рассеченного уха, прокомментировал Ыть.

— В задницу, такие броски, — хмыкнула девушка и, в несколько глотков опустошив бутылку самогона, запустила ее в кусты. — Я ему в глотку метила.

* * *

— Учителя, конечно, говорили, что у Хаба стена мощная, но это… Как?.. — Заворожено прошептал Райк. — Это… Это… Невозможно…

— Ну, почему, — пожала плечами девушка, — как видишь, очень даже возможно. Немного труда, немного упорства, гипсовые шахты, карьер, работающий завод по производству железобетонных конструкций, огромная куча металлолома и строительной техники под боком, пара десятков лет плюс желание выжить и вот… Любуйся, только башкой так не верти — шея отвалится.

Стена окружающая Хаб, действительно, поражала. Циклопическое, взмывающее, казалось, до самых облаков сооружение не было той разномастной грудой обломков, так и не защитившей жителей Сити. Стена города казалась больше похожей на природное сооружение, лестница сложенных из гигантских железобетонных блоков террас, поверху каждой из которых шел ряд капониров и дотов, она казалась действительно неприступной. Глядя на все эти автоматические пушки, пулеметы, зенитные комплексы, Райк все более отчетливо понимал слова Ллойс о том, что Легион попытался проглотить слишком большой кусок. Мощь города, позволяющего себе подобные укрепления, завораживала и подавляла.

— А зачем вентиляторы? — Несмело прошептал он, заметив на гребне стены странные конструкции.

— В городе больше пятидесяти тысяч населения, — с усмешкой пояснил Пью. — Всем противогазы не наделаешь, да и не помогают противогазы от некоторых БОВов — там на кожу попадания достаточно…

— И что? — Не понял скриптор.

— Да пару лет назад, сюда Операторы пришли. Думали город данью обложить, — стряхивая с ирокеза капли дождя и нахлобучивая на голову шлем, проворчала Элеум. — Сам знаешь. Операторы, ребята упакованные, не хуже ваших, пожалуй, будут.

— Неправда, — вскинулся, было, подросток, но неожиданно махнул рукой и откинулся обратно на борт телеги. — А вообще ты, наверное, права. Они, ведь, как нас учили: из охранных служб корпораций пошли. А там техники полно было…

— Причем такой, о какой армейские даже мечтать не могли. Только в сладких снах видели. — Рассмеялся стрелок. — Охранные структуры корпораций — это, ведь, самые настоящие частные армии, только вот на финансировании там не экономили…

Скриптор медленно кивнул. Если верить сохранившимся учебникам новейшей истории, на финансировании и подготовке служб безопасности действительно не экономили. То, что солдаты спецподразделений получали в единичных экземплярах, да и то только к концу войны, когда на испытания, комиссии и приемки стали смотреть сквозь пальцы, у безопасников давно уже считалось устаревшим. Что уж говорить про уровень подготовки. Корпорации, фактически и спровоцировавшие конец света, не зарабатывали деньги. Они их делали. Создавали, буквально, из ничего, контролируя финансовые потоки, формируя и определяя большинство основных течений бурного моря «свободного» рынка, а поэтому могли позволить себе самый жестокий и эффективный отбор. Отбор, который мог пройти только один из сотни профессиональных вояк. С другой стороны, если верить довольно многочисленным источникам, то даже рядовой сотрудник охраны, проработавший на корпорацию хотя бы год, мог считать себя обеспеченным на всю оставшуюся жизнь, так что, в желающих недостатка не было. Что уж говорить о том, какой набор бланков нанокультур получал каждый боевик, агент и даже сторож на складе.

Корпорации знали о войне задолго до ее начала. И они к ней готовились. Создавали собственные учебные центры и базы. Рыли бункеры и убежища, закупали технику, нанимали специалистов, скупали материалы, мощности, патенты и «мозги» но… все равно, оказались не готовы. Разожженное ими ядерное пламя оказалось слишком горячим, слишком своенравным… Построить новые Империи на пепелище старых не удалось. Когда начали падать бомбы, плотина цивилизованности рухнула, сметая все на своем пути грязным людским потоком. Целая когорта директоров, руководителей, начальников и управленцев оказалась ненужной. Она лишь сковывала, забирала ресурсы, ограничивала свободу, неожиданно свалившуюся на голову вооруженных до зубов профессионалов, людей в новых реалиях мира действительно полезных и обладающих самым важным в изменившихся обстоятельствах умением — способностью выживать. Контроль денег ослаб. Вернее, он исчез. Что значат разноцветные бумажки и цифры на экране банковского терминала в мире, где наивысшую ценность имеет способность добывать пищу? Где умение вырастить на отравленной земле урожай или отнять его силой оружия намного более полезно и применимо, чем знание подводных камней рынка акций. Хозяева мира были разорваны собственными цепными псами. Не всегда и не везде попадались среди акул бизнеса, особенно молодых, и акулы иного рода, но, так или иначе корпорации перестали существовать, а на их обломках ядовитой лозой взошла новая нива. Одна из сильнейших банд Пустошей — Операторы. Вооруженные высокотехнологичным оружием, накачанные десятками новейших боевых нанокультур, сумевшие сохранить жесточайшую внутреннюю иерархию, тактику и ухватки довоенных спецподразделений головорезы. Возможно, реши Операторы начать экспансию, они смогли бы подмять под себя и остальные крупные банды, но элита почему-то решила довольствоваться небольшим клочком земли в предгорьях к юго-западу от Сити. Что там происходило, никто не знал, но слухи ходили самые невероятные. Говорили о полностью автоматизированных заводах, огромных подземных хранилищах, мало чем уступающим складам государственного резерва.

Шепотом рассказывали о секретных лабораториях, где потомки ученых, продолжая работать над довоенными проектами, пытаются создать новые тела для одряхлевших иерархов банды. О спрятанных глубоко в подземных шахтах ракетах, способных перебросить десантные капсулы даже на соседние материки, о кипящих, постоянно облучаемых чанах с боевыми вирусами. О невероятных, спрятанных в толще земли гидропонических фермах, способных прокормить целые города. О медленно, но верно растущей, непобедимой армии боевых роботов. Много чего болтали за кружкой пива, приходящие на базу Легиона торговцы и вернувшиеся с патруля молодые бойцы. С одной стороны, верилось во все это с большим трудом. Скорее всего, старшие скрипторы и проповедники были правы, говоря, что Операторы медленно, но верно вырождаются, просто-напросто задыхаясь без притока свежей крови. Ведь, для того, чтобы без последствий принять в себя достаточное количество боевых культур даже при условии наличия необходимой медицинской техники и специалистов-медиков, кандидат должен был обладать одной очень редкой в последние семь десятков лет особенностью. Чистотой генов. Не той «чистотой», на которую успокоительным зеленым цветом реагируют переносные биометрические сканеры, запрограммированные выявлять «среднестатистическую норму». А ту чистоту, что имеет человек, ни разу в жизни не столкнувшийся с дозой жесткого излучения, не пивший прошедшей через старый, чудом функционирующий нанофильтр, а то и просто отцеженной через горсть перемешанного с песком угля воды, не дышащий наполненными «остаточными фазами» распада боевых газов воздухом, никогда не употреблявший в пищу мутировавших растений и животных, не переболевший в детстве ставшими уже обыденными, но смертельными для любого родившегося раньше Черных лет, болячками. И даже если подобный человек находился, шанс на благополучный результат был далеко не стопроцентный. Как результат генного ценза, банда оказалась немногочисленной. Около полутора тысяч человек, не больше. Возможно, этим и объяснялось их относительное миролюбие и отсутствие экспансионистских наклонностей. С другой стороны, девять из десяти появившихся на рынке нанокультур, начиная от банальных медшотов, заканчивая редчайшей «Чешуей дракона» или «Саламандрой» проходили через руки Операторов. Оставшиеся десять процентов были либо сохранившимися довоенными образцами, либо поделками немногих независимых кустарей. А еще было доподлинно известно, что рейдеры готовы платить почти любые деньги за редкие штаммы и бланки. Возможно, Легиону даже удалось бы с ними договорится, и если не объединить усилия, то хотя бы сотрудничать, если бы не одно обстоятельство — беспрекословная жестокость Операторов. В отличие от извергов и каннибалов Стаи или фанатично поклоняющихся кибернетике Ржавых, Операторы не проводили акций устрашения, не совершали набегов за двуногой едой и «биоматериалом», не устраивали показательных казней и извращенных представлений. Операторы предпочитали действовать… прагматично. Быстро, профессионально и тихо. Перешедшие банде дорогу, помешавшие сделке, отказавшиеся подчиниться, будь то одиночка или целое селение, просто исчезали, уложенные снайперским выстрелом, вырезанные ночным десантом боевиков или сожженные точечным ракетным ударом.

Мысли о том, что поведение Легиона на самом деле мало чем отличается от политики рейдеров, а истинная причина враждебных отношений состоит не в религиозных или моральных противоречиях, а очень просто определяется наличием общей границы и желанием Легиона добраться до ресурсов Операторов, Райк старательно от себя отгонял. До последнего времени. Так или иначе вялотекущий конфликт продолжался уже лет шесть, а банда Операторов были той силой, не считаться с которой было просто невозможно. И тем более, удивительно было то, что рейдеры не смогли взять город. Хотя, глядя на все эти укрепления…

— Ну так вот, подтащили они тогда баллоны с какой-то химической дрянью прямо под стену, — отвлек Райка от мыслей голос девушки, — и сказали, типа, не будите дань платить, поставим баллоны на вышки, дождемся попутного ветра и распылим над городом.

— И что? — Заинтересовался рассказом Ыть. — Распылили?

— Распылили. Еще как, распылили. — Кивнул Пью. — Год потом вокруг трава не росла. Хорошо, что в Хабе угольные да гипсовые шахты есть, а промышленные вентиляторы, все равно, простаивали…

— А чего это вдруг? — Удивился толстяк. — Из города, ведь, почти весь бензин на пустоши идет. И уголь. Шахты, ведь, должны круглые сутки работать.

— Так они и работают. Просто… ну, кто электричество на вентиляцию зря жечь будет? — Пожала плечами Элеум. — Это до войны техника безопасности, трудовые нормы, и все дела. Хотя, я и не верю… А сейчас… На гипсе, болтали, работа начинается, как только взрывники шнуры скрутят. Да и на угле тоже. Зачем зря воздух гонять да целые сутки на проветривание тратить?..

— Так это же… — Нахмурился Ыть.

— Правильно понимаешь, сладенький. Это, примерно, как мясная ферма у тебя в Некрополе, — кивнула Ллойс, возящаяся с упорно не желающим опускаться плексигласовым забралом шлема. — Пара лет, и все. Антракоз, забитые углем и гипсом легкие, все дела… — Все же, справившись со шлемом, девушка несколько раз щелкнула прозрачным, способным выдержать прямое попадание пистолетной пули щитком, устало откинулась на копну сена. — А как ты хотел?

— Все равно, ыть, не пойму, — затряс головой толстяк, — у нас на ферме рабы, но там мозгов не надо, обезьяна справится, а в шахтах… там, ведь, крепеж, газ, проходки… там, ведь, спецы нужны… техника, опять же…

— Техника… Техника, конечно, есть, но, как я слышал, последнее время все больше ручками работают, — рассмеялся Пью. — А что касается рабов… В Хабе рабов мало. Не запрещено это, но… не одобряется. Потому вот я в Сити и поселился. Зато вот таких, как он. — Кивнул стрелок в сторону притихшего и внимательно прислушивающегося к разговору Щура, — полно. Пятьдесят серебряных в день. Хватит и на жилье, и на винишко с картами, и на девок. Если с головой дружишь, можешь на собственную ферму за год заработать. Или в бригадиры выбиться. А там, — стрелок изобразил в воздухе замысловатую фигуру, видимо, призванную описать открывающиеся перед бригадирами перспективы, — всё лучше, чем в окрестных селах мотыгой землю ковырять.

— Хм… — Поправив сползшее на кончик носа пенсне толстяк озадаченно почесал макушку.

— Город всю технику еще на подступах скупает, — пояснила Ллойс. — А потом общинам и поселкам по десятикратной цене продает. Все, конечно, не перекупишь, но и торговцы ценовую политику менять не спешат. Кто захочет с городским властями ссориться? Поэтому, у окрестных фермеров ни хрена и нет. Вон, — похлопала она по бортам телеги. — Видишь? Даже колеса деревянные. Резина-то дорогая, наверное. Зато самогон в стеклянных бутылках.

— Упыри городские… — прошипел, сменивший Щура на облучке Эйк. — Пользуетесь, сволочи, что сбежать нам некуда…

— Может и упыри, — кивнула головой девушка. — Да только не стрелки это начали и не городские власти. А вы, когда цены на продукты в голодный год задирать начали. Город-то выстоял. Свои теплицы поставил. Скотобазу завел. В людоедство ударился, но выстоял. А вот вы без бензина да электричества долго проживете? Или опять на дорогу пойдешь?

— В Сосновой жабе кузнец научился бензин из покрышек гнать. Так что… — неожиданно вмешавшийся в разговор Щур, видимо, подбирая слова, сделал небольшую паузу… — там теперь и генераторы есть, и теплицы с подогревом, даже землю мотоблоками пахать начали…

— Гы… Жаба… Сосновая… — Пьяновато хихикнула Элеум.

— Ну, Жаба и Жаба… Мало ли, как село назвали. — Пожал плечами Эйк. — А живут там не хуже городских.

— Ну-ну. Ты им это расскажи, — ткнул стрелок в сторону мимо телеги промчавшейся, двигающейся в направлении к виднеющимся на границе видимости развалин высоток вереницы автомобилей.

— Это Фиста люди. — Протянула, задумчиво провожая взглядом пропылившие мимо бронированные кары, девушка. — Кулак на бортах намалеван. Чего это они, интересно?

— Беженцев встречать, наверное, — криво усмехнулся Пью. — По свойски. Чувствую, добыча угля в ближайшее время сильно возрастет…

— А здесь что, стрелки что ли, распоряжаются? — Удивленно поглядел вслед удаляющейся технике Райк. — А мне говорили, что здесь администрация, почти как до войны…

— Есть здесь администрация, есть, никуда без этой гнили не деться. — Успокоил скриптора Снайпер. — И администрация, и ополчение, и управа, и околоток — всякой другой шушеры тоже полно, хоть, задом ешь. Просто, еще лет пятьдесят назад, как говорят, мэр города решил, что если здесь столько наемников тусуется, то не грех им за охрану платить начать. Все одно дешевле, чем свою армию содержать. С тех пор так и повелось. Стрелки стену да шахты охраняют, за периметром следят, в рейды ходят, а городские за порядок на улицах отвечают. Да и Операторы в последнее время в этом деле сильно помогать стали.

— Операторы? Хаб же отбился. Сам говорил. — Нахмурился скриптор.

— Хаб-то отбился, а вот когда пятому по счету за год мэру снайпер пулю в висок закатал, шестой решил, что с ними, лучше, дружить. Да и для бизнеса это полезно. Операторы, говорят, больше половины бензина скупают.

— А стрелки?

— А что стрелки? Плата за охрану не упала, и ладно. — Пожала плечами Элеум.

— А бензин-то, ыть, откуда? Угольные шахты — понятно, но из угля, ведь, гнать дорого. Склад ГСМ под городом, что ли? — Поинтересовался торговец.

— Да какой, на хрен, склад. Тут до войны кроме поселка вон там, — махнул в сторону давешних высоток снайпер, — да здоровенной автомобильной свалки ничего и не было, считай. Только угольные шахты заброшенные да гипсовый карьер. До недавнего времени я и дотумкать не мог, чего это сюда бомбу уронить решили, — покосился в сторону вертящего по сторонам головой Райка Пью. — Только теперь понятно стало. А бензин. Именно из угля его и гонят. До войны было, говорят, слишком дорого. А сейчас, в самый раз.

— И не побоялись рядом с воронкой город строить, — поежился толстяк.

— А чего бояться, сладенький? — Пожала плечами Элеум. — Бомба из новых чистая почти, да и лет прошло сколько. Так что, серьезный фон только в центре, а туда никто почти и не суется. Смысла просто нет.

— Подъезжаем. — Буркнул управляющий телегой Эйк.

— Тогда, как договорились. Мы — ваша охрана. Начнешь бузить, загною тебе пулю в крестец и попрыгаю на брюхе, а потом Дохлой тебя отдам. Видел? — Коснулся залепленного пластырем уха стрелок. — Ей меня, боевого товарища, можно сказать, брата по оружию, порезать, как два пальца, а уж тебя… Понял, борец за права угнетенного большинства? — Мерзко улыбнулся, как бы невзначай направляя ствол винтовки в спину Эйка, Пью. — И тебя это тоже касается. — Перевел взгляд водянистых глаз на опасливо втянувшего голову в плечи Щура стрелок.

— Да понял я, понял, что тут непонятного, — опасливо поежился столкнувшийся взглядом с демонстративно чистящей ногти давешним ножом Ллойс фермер, — и ты уж, братка, не подведи.

Эйк недовольно зашипел и чуть заметно кивнул.

— Даже не думай, сладенький. — Усмехнулась, покосившись в сторону раненного, наемница. — Может, ты нам и успеешь нагадить, но я, ведь, тебя первой достану. Будет быстро, но очень больно. Я умею. Ты лучше, о жене подумай, о детках. Если они у тебя, конечно, есть..

— Проведете в город, тогда двести, ыть, грамм серебра дам, — неожиданно продемонстрировал вытащенный из-за пазухи, висящий на кожаном шнурке пухлый мешочек, Торговец.

— Больно уж ты, Ыть, правильный в последнее время, — недовольно покачала головой Элеум. — Щедрый. У тебя даже глаза добрее стали.

— А что? — Потупился, поправив пенсне, толстяк. — Что, уже и по-людски пожить нельзя?.. А глаза у меня от папки, как маманя говорила, достались.

— Добрые. Прямо, как у собаки гадящей. — Закончила фразу наемница. — Райк, а ну, давай-ка сюда…

— Я не хочу… ты — тяжелая… — пробормотал скриптор и покраснел до корней волос.

— Потерпишь, — невозмутимо отрезала девушка, под общий хохот путешественников.

* * *

В копне сена было неудобно и душно, сухие стебли царапали кожу, вызывая неудержимое желание чихнуть, лезли в нос и за воротник, от мешков неприятно пахло пылью, старой пересохшей тканью и почему-то гнилью, а усевшаяся поверх наемница была действительно тяжелой. Горестно вздохнув, Райк, чуть пошевелил тут же начавшими затекать ногами, моментально заработав при этом от девушки чуть заметный, но довольно чувствительный пинок, еще раз вздохнул, и, осторожно повернув голову, приник к щели между досками борта. Дребезжа колесами и скрипя всеми соединениями, телега медленно въезжала в ощетинившийся стволами спаренных зенитных пушек предвратный туннель. Над входом, чуть покачиваясь, висела табличка, на которой яркой краской было написано:

«Добро пожаловать в Хаб! Вольный город для вольных людей. Не кидай, не воруй и не грабь. Если достал нож или пушку, знай — пули на тебя жалко, но у нас полно веревки, а в шахтах всегда нужны руки.»

Телега остановилась. Из скрытой в тенях проема железобетонной, больше похожей на дзот, будки вышел высокий мужчина в несвежей, покрытой потеками грязи военной форме. На груди мужика висел автомат с подствольным гранатометом. Думать, что случится, реши он им воспользоваться в узкой бетонной кишке, совершенно не хотелось.

— Что везем? — Осведомился он лениво.

— Известно что, — затараторил Щур. — Жареху на рынок. Сопливому сдам и обратно.

— А это кто такие? — Гладко выбритый подбородок охранника дернулся в сторону путешественников.

— Это… Так… охрана, — развел руками фермер. — Сами, ведь, знаете, что какая-то тварюга в лесу завелась — людей потрошит. Вот и нанял для безопасности.

— Нанял, говоришь. — Прищурился мужчина, внимательно вглядываясь то в лица наемников, то в тучную фигуру Ытя, то бросая взгляд на сломанную руку Эйка.

— Нанял, нанял. Или тебе знак показать? — Глухо пробурчала из-под забрала шлема, демонстративно похлопав по правому предплечью, Ллойс.

— Довела вас, видать, тварь, раз сразу три ствола с собой повезли, — не торопясь уступать дорогу, насмешливо протянул мужчина.

— Уважаемый, — раздался мощный бас толстяка. — У нас, ыть, машина сломалась. А эти люди нас не только подвезли, но и дали возможность немного заработать. Мы устали. Голодны. Прямо-таки с ног валимся. Лучше, подскажите, где здесь остановиться можно, поесть. С людьми поговорить… — Небольшой кожаный мешочек, описав крутую дугу, с сочным звяканьем упал точно в протянутую ладонь стражника. — Нам бы да темноты успеть…

— Беженцы что ли? Запрещенное что с собой есть? — Взвесив мешочек в руке, охранник, небрежно расстегнув один из подсумков разгрузки, спрятал поменявшее хозяина серебро.

— Только винт, сладенький. — Рассмеялась наемница.

Стрельнув по сторонам глазами, охранник быстро приблизился к повозке и вновь требовательно протянул руку. Его лицо оказалось прямо напротив щели, к которой припал глазами Райк. Похолодевшему от страха подростку даже на миг показалось, что он почувствовал исходящий от мужика запах застарелого перегара.

— Две дозы, — прошипел, судорожно облизав губы, охранник. — Две. Дозы.

— Без базара, братишка, — в поле зрения скриптора показалась рука Элеум, и в ладонь привратника упали две ярко-красные капсулы. — Оттянись, как следует, сладенький, за мое здоровье.

— Табличку на входе читали? — Облегченно вздохнул как-то сразу расслабившийся страж порядка. — Если не читали или читать не умеете, поясняю. В городе не воровать, не насиловать и не грабить. Будут терки — решаем все на кулаках. Кто железо первый достал — тот за все отвечать и будет. Ясно?

— Не первый раз замужем, — протянула наемница.

— То-то мне твоя рожа знакома, — скривился явно торопящийся избавиться от путешественников охранник. — Ладно. Проезжайте быстрей, пока командир не вернулся, — быстро пряча за спину сжатый кулак, махнул свободной рукой мужчина. — И это… Сканер сегодня не работает, поэтому завтра с утра… ай, ладно… — Покопавшись в кармане, стражник протянул путешественникам несколько хитро перфорированных картонных карточек. — С виду здоровы, так что держите. Это пропуска на два дня. Если больше гостить собираетесь, то в комендатуру надо будет зайти и там отметиться.

— Спасибо, служивый, — протянул Пью. — Хорошего дня.

— И вам того же, — бросил через плечо скрывающийся в проеме своей будки привратник.

Пересевший на правах старшего на место возницы Щур, чуть тряхнул вожжами и громко цокнул. Лошадка всхрапнула, скрипнули рессоры, и телега, грохоча по железобетонному полу, покатила к медленно поднимающемуся шлагбауму.

— Ну, вот, милый, добро пожаловать в Хаб, — запустив руку в стожок, наемница безошибочно нащупала ухо Райка и слегка его ущипнула.

Было больно, но почему-то совершенно не обидно.

* * *

Если честно, сам город скриптора особенно не впечатлил. Двух— и трехэтажные, жмущиеся друг к другу кое-где раскрашенные, но, в основном, уныло-серые бетонные коробки. Колодезные дворы. Кривые, запутанные, практически безлюдные по причине раннего часа улочки без указателей. Унылые прохожие, больше похожие не на рабочих, а на рыщущих в поисках очередной дозы наркоманов и вышедших в тираж проституток. Минут через пятнадцать разглядывания встречающихся на дороге лиц подросток начал крепко подозревать, что именно так оно и есть. И над всем этим всепроникающий тяжелый и едкий запах, от которого у Райка начала болеть голова. Единственное, что удивляло — это относительная чистота и почти полное отсутствие до смерти надоевшей скриптору за время путешествия дорожной пыли. Нет, асфальтированием и уборкой улиц никто, естественно, особенно не озаботился, да и кучи мусора встречались довольно регулярно, но дороги были щедро засыпаны гравием, а по их сторонам проложены, видимо, призванные изображать тротуары деревянные мостки.

— Когда дождь, все равно, по колено заливает, — пояснила перехватившая взгляд легионера наемница. — Когда город строили, о ливневых стоках забыли. Вот и настелили. Леса-то вокруг завались.

— Ну да, — поддержал наемницу Пью. — Один плюс от радиации. Лучше всяких удобрений будет. И деревья здоровенные, и помидорчики тут по три кило… и молочко… со стронцием.

— А я, все равно, в голову не возьму, чего, ыть, город строить, если кратер недалеко? — Почесал в затылке Толстяк. — Понимаю, Некрополь, там выхода не было. А здесь… Ну карьер, ну шахты — зачем в черте стен-то? Построились бы, ыть, на пару километров дальше — и шахты под боком, и все одно безопасней. Завод бы за стену вынесли — воняло бы поменьше. Это, ведь, сейчас здесь рентгена нет, а раньше, небось, нехило, ыть, так шарашило. Да и сами говорили, что здесь свалка металлолома была, а железо лучше всего дозу набирает. И держит долго.

— Набирает. — Задумчиво кивнул стрелок. — Еще как набирает. И фон, если по чести, здесь до сих пор высоковат. Не как в Свечении, конечно, но, все равно, раковых половина города. А с другой стороны — сам подумай. Кто же уголь без присмотра оставит? Тем более, если столько техники на ходу.

— Да брехня это все. Про свалку, про шахты заброшенные. — Вмешался в разговор, расслабившийся и даже начавший улыбаться после пересечения черты городских стен Щур. — Мне дед говорил, что здесь не свалка была, а склад техники на консервации. Вернее, не склад, а… — Фермер замялся, подбирая правильные слова. — В общем, сюда все, что списано, но ресурс не отработало, стаскивали. Вроде как, в боксах хранить уже нельзя. Продать тоже не получается, а машины до сих пор работают. Вот и ставили под брезент, типа, на всякий случай. А что до шахт, — возница запустил в бороду пятерню, долго копался в сальных жидких волосах, а потом вытащив оттуда нечто шевелящееся, придавил ногтями и щелчком раздраженно отбросил в сторону. — Не были эти шахты заброшены никогда. Дедуля рассказывал, что лет за пять до Черных дней работяг разогнали, но землю ковырять не прекратили. Навезли, значит, зеков откуда-то, техники разной и начали что-то копать. Что делали — непонятно, но охраны было полно. А потом уже и бомбы падать начали…

— А кто такие зеки? — Лениво поинтересовалась раскуривающая очередную сигарету Ллойс.

— Так пойманных бандитов до войны называли. — Пустился в объяснения, обрадованный возможностью блеснуть эрудицией Щур. — Это сейчас в Хабе за любой крупный косяк либо ошейник на шею да пожизненно в шахты, либо на виселицу, а раньше запирали народ в специальных домах на определенный срок. Изолировали, значит, от общества. Кормили их, поили да перевоспитывали. Это только перед войной их работать начали заставлять, а до этого ни-ни. Права человека называлось.

— Брехня, — сердито тряхнула ирокезом избавившаяся от шлема девушка. — По твоим словам выходит, что до войны можно было убивать, грабить, насиловать, а тебе за это крышу над головой да халявную кормежку? И ни голодом не морят, ни ежедневных побоев, ни отрубания рук да ног, ни постепенной разборки на органы, ни даже труда до упаду. Херня какая-то получается.

— Может и так. — Пожал плечами Щур. — Да только дед мне часто повторял, что рабов до войны не было.

— Врал, твой дед, как сивый мерин. — Упрямо нахмурилась девушка. — Рабы всегда были.

— Он правду говорит. — Подал голос, вытаскивающий из волос последние травинки, скриптор. — Я в книгах читал. Преступников запирали в отдельных комнатах, кормили, поили, разрешали иногда с родными видиться, видео каждый день крутили, в библиотеки пускали. Больных лечили. Бесплатные лекарства, операции и все такое. Тех, кто читать и писать не умел, в школы отправляли. Тех, кто профессией не владел, тоже обучали. Если они хотели. На работы определяли только добровольно. Медицинские опыты тоже только по добровольному согласию. А когда срок выходить приходил, работу подыскивали, да жилье. Мне тогда это все тоже странным показалось.

— Дерьмо собачье, — поморщилась Ллойс и раздраженно отбросила в сторону сигарету. — Понятно теперь, отчего наши предки этот мир просрали. Режь, грабь жги, а тебя за это в школу? Честной работе учить? Кормежка бесплатная? — На мгновение Райку показалось, что глаза девушки предательски блеснули.

— Да уж, предки у нас странные были, — согласно кивнул Пью и ткнул в сторону одного из отходящих вбок от улицы глухих переулков. — Туда рули.

— А чего это? — Забеспокоился Щур.

— Рули, рули. — Поддержала стрелка Элеум. — Рассчитаемся и разойдемся.

— Помоги… — стрельнув по сторонам глазами, видимо, в поисках охраны, открыл было рот, Эйк, но тут же скорчился на дне телеги, зажимая руками пах.

Возможно, фермер и хотел бы закричать уже от боли, но его рот плотно залепила узкая, но сильная ладонь наемницы. В грудь фермера уперся, выдавливая из легких последние капли воздуха и напрочь лишая его возможности двигаться массивный наколенник, а горло царапал кончик ножа, так что, бедняге только и оставалось мычать и пучить налившиеся кровью глаза.

— Ну и до чего же ты, сладенький, недоверчивый. — Покачала головой девушка. — Никто вас убивать не собирается. Вот видишь? — Убрав нож за пояс, Элеум достала из-за пазухи изрядно отощавший пластиковый пакет с таблетками и потрясла им перед носом фермера. — Рассчитаемся по курсу. Сколько Ыть вам обещал — двести грамм? Десять пилюль, значит…

С озабоченностью глядя на происходящее в телеге, Щур тяжело вздохнул и направил свою повозку в указанный переулок.

— Да я бы, ыть, и серебром отдал. — Пожал плечами толстяк.

— Прибереги, пригодится. — Бросила через плечо девушка и снова повернулась к фермеру. — Ну что, успокоился? — Спросила она у переставшего извиваться под ней Эйка и, дождавшись утвердительного кивка, убрав руку, отвалилась в сторону.

— Сука. — Задушено прохрипел крестьянин и, быстро отвернувшись, перевесился через борт.

— Эта, я вот что. Вы, конечно, по всему видать, люди честные, правильные, обиды у нас на вас нет. Наша вина, что палить начали, но… ежели винтом платить хотите, то это, может, пилюли четыре накинете, а? — Наблюдая, как отплевывается пошедшей носом желчью Эйк, опасливо поинтересовался Щур. — Нам, ведь, еще его на серебро менять… Сами знаете. Вся синтетическая дурь в городе дополнительным налогом облагается..

— Так налог, вроде, одна пятая? — Удивленно вскинула бровь Элеум. — Да и количество у вас не то, чтобы о чем-то беспокоиться. Если прихватят, скажете: для себя держали.

— Так-то оно так, — согласно кивнул фермер, — но все же, неохота пальцев, случись чего, лишаться. А четырнадцать — для морального, так сказать, удовлетворения. За болтанку, так сказать, что ты братцу моему устроила. У него дома жена молодая, а он, небось, теперь без обезболивающего неделю даже ходить не сможет.

— Ну, ладно, — кинув быстрый взгляд на продолжавшего с несчастным видом избавляться от остатков завтрака земледельца, после некоторых колебаний согласилась девушка. — Держи. — И быстро отсчитав требуемое количество пилюль, ссыпала их в протянутую мозолистую ладонь Щура.

— Вот и ладненько… — Расплылся в широкой улыбке наркоторговец от сохи. — Ну что, господа-товарищи, прощаться, значит, будем…

— Ага, — кивнул с мерзкой ухмылочкой наблюдающий за разыгравшейся перед ним сценой Пью. — Будем. — Раздалось два приглушенных хлопка, головы крестьян брызнули фонтанами крови, а обмякшие тела повалились на землю.

— Какого… — выпучил глаза грузно слезающий с повозки Ыть.

— Эти гаврики нас бы минут через пять городской управе сдали. — Пояснил, пряча за пазуху пистолет, снайпер. — Так надежней. Да и лошадку можно на рынке сдать.

— Хрен ты свой сдашь, а не лошадку. — Раздраженно прошипела, расстроено оглядывая забрызганный кровью рукав бронежилета, Элеум. — Ты на репоеда похож не больше, чем я на монашку.

— Это, да — разочарованно протянул охотник за головами. — Не подумал. Ну и ладно. Все равно, их грохнуть надо было.

— Да на хрена? — Раздраженно дернула подбородком Ллойс. — Я бы их прямо здесь по дозе прожевать заставила. Ну и кто бы им в какашку обдолбанным поверил? Да и не дошли бы они до управы, лежали бы здесь, слюни пускали. Винт-то чистый, не бодяженный, к тому времени, как их отпустило бы, нас уже давно и в городе бы не было.

— Все равно, так надежнее, — покачал головой стрелок.

— Тогда какого хрена ты ждал, что я с ними расплачусь? — Тяжело вздохнула девушка. — Кайф рассыпал, всю одежду мне забрызгал. Хочешь, чтобы я теперь дурь из грязи выковыривала да трупаки их шмонала?

— Хочешь — мародерь, хочешь — нет, дело твое, — пожал плечами Пью. — Просто проверял одну свою догадку…

— Это какую? — Поинтересовался с задумчивым видом разглядывающий трупы Ыть.

— Размякла ты, Фурия. Поплыла. Хватку потеряла. Если то, что про тебя слышал, хоть на половину правда, то тебе человека замочить было, как сморкнуться. А сейчас… Знаешь, ведь, что я прав, а, все равно, в благородство играть пытаешься. Все вот из-за него. — Широко осклабившись, ткнул пальцем в сторону подростка стрелок. — Всегда говорил — от амуров этих никакой пользы, кроме вреда, не бывает. Особенно у баб.

Ллойс зло сплюнула, но промолчала. Никак не отреагировавший на выпад старого наемника Райк принялся сосредоточенно счищать с нагрудной пластины бронежилета потеки выплеснувшихся ему на одежду мозгов.

— Ну, что, пошли что ли? — Тяжело вздохнула Элеум. — Нам бы поторопиться теперь, пока этих не нашли.

— Не найдут, — усмехнулся, кивнув в сторону контуров скрытого в густой тени здоровенного, пахнущего тухлыми овощами контейнера, Пью. В зловонном мраке что-то шевелилось и попискивало. — Кинем в помойку, а там крысы за пару часов разберутся.

* * *

— Куда пойдем? В «Ганфайтер»? — Обратилась к снайперу Ллойс, как только путешественники отошли от переулка.

— Нет, — покачал головой стрелок. — Дорого там. Может, к Ходженсу? У него снаряга хорошая.

— Не, меня туда не пустят. — Поджала губы девушка.

— Накосячила, что ли? — Заухмылялся во все тридцать два зуба Пью.

— Этот урод мне скидку предложил, за… ну… сам понимаешь… — Покосившись глазами на шагающего рядом скриптора, наемница глубоко вздохнула. — В общем, повздорили мы тогда немного. Он за нож схватился, а я расслабленная слегка была. Только из рейда. Меня «Ледяная грань» еще не отпустила. Так что, я тогда немного… переусердствовала.

— Значит, это из-за тебя у него теперь руки нет, киберглаз и челюсть вставная, — хихикнул снайпер.

— Типа того. — Немного стушевалась Ллойс.

— Тогда давай в «Стилягу». — Причмокнув, проводил взглядом обогнавшую путешественников, куда-то спешащую фигуристую девицу стрелок.

— Ты бы еще а «Аэрбол» позвал, — Элеум, видимо, оценив призванный не столько скрывать, сколько демонстрировать особенности анатомии наряд девушки, покосилась в сторону шагающего по правую руку от нее, тоже засмотревшегося на девицу скриптора, раздраженно цыкнула зубом, недовольно поморщилась и опять натянула на голову шлем.

— Ну и куда предлагаешь? — Задумчиво почесал подбородок Пью. — В «Большой калибр» что ли?

— Ну, можно еще в «Охотника» сходить, — задумчиво потеребив подборочный ремень, протянула наемница. — Или в «Грабь — убивай».

— Ага, будем мы еще ради пары тряпок да пригоршни патронов на другой конец города переться, — фыркнул снайпер. — Ты, вроде, как торопилась.

— Я хозяина не знаю. — Немного замялась девушка. — Слышала только, что он скользкий. И грязные делишки, вроде как, проворачивает.

— Ну и ищи чистого да шершавого, — захохотал над собственной шуткой Пью. — Я его тоже не знаю. Но все, кто у него закупался, говорили, что товар у него первый сорт.

— Посмотрим, — сердито поджав губы, наемница снова покосилась в сторону продолжающего глазеть на обогнавшую их девицу Райка и тяжело вздохнула.

* * *

Лавка встретила путешественников мелодичным звяканьем закрепленного над дверью колокольчика, приятной прохладой, полумраком, всепроникающим, забившим даже городскую бензиновую вонь, запахом ружейной смазки и полупустыми полками. В поставленном в дальний угол массивном кресле с подранной обивкой скучающе развалился держащий в руках потрепанную выгоревшую до желтизны брошюру крепкий усатый дядек в легком «гражданском» бронежилете. На поясе мужика висел АПБ. За стойкой лениво перебирал патроны молодой худощавый мужчина с холеным, но слегка хищным, вызывающим ассоциации с грызунами лицом. Тонкие, ухоженные пальцы торговца ловко сортировали боеприпасы на четыре неравные кучки. При виде покупателей мужчина прекратил свое занятие и, оценив взглядом новоприбывших, чуть подался вперед. Лицо оружейника растянулось в широкой улыбке.

— Доброе утро. Чем могу помочь? — Поинтересовался он, в очередной раз внимательно разглядывая винтовку снайпера. Взгляд торговца останавливался то на автомате Райка, то на висящем на поясе у Ллойс монструозном револьвере. — Есть 458 Lott с латунной пулей, экспансивки имеются, бронебойно-зажигательные с белым фосфором. Триста восьмые для молодого человека тоже в любой комплектации найдутся. Есть даже эксклюзив: бронебойные с урановым сердечником. Для вас, уважаемый, — хозяин лавки кинул взгляд в сторону винтовки стрелка и разулыбался так широко, что стал похож на оборжавшегося сметаной кота, — 20х82 подобрать сможем, кумулятивные, разрывные. Любую броню, как бумагу порвет, продырявит. Если хотите, есть датчики излучения, ночники, разгрузки и сбруи на любой вкус. Ботиночки для дамы подобрать могу.

— Четыре защитных комплекта нужно. — Прервал словоизлияние торговца Пью. — Пару магазинов для АПБ. Три рожка триста восьмых.

— А мне четыреста пятьдесят восьмых штук пятьдесят и что-нибудь… — Повернувшись боком, Элеум приподняла руку продемонстрировав кое-как сшитые лохмотья изорванного бронекомбинезона. — А еще кобуру нормальную, монокуляр, быстрозарядники… и ботинки новые тоже посмотрю.

— Сей момент. — Не переставая улыбаться, торговец молнией скрылся в подсобке.

— Ты бы не разгонялась, лапочка, — осуждающе цокнул языком Пью. — У нас серебра на всех грамм семьсот. На основное бы хватило…

— У нас винта тысяч на пять. — Отмахнулась от снайпера Элеум. — Сторгуемся как-нибудь.

Вернулся хозяин лавки быстро. Сначала выложил на стол три одинаковых, объемистых, едко пахнущих резиной и пластиком свертка, рядом положил еще один, объемный и несуразный, увенчанный огромным «полужестким» шлемом.

— Защитные комплекты, — пояснил, слегка прихлопнув ладонью по полированному дереву стойки, оружейник. — Три стандартных, для ликвидации взрывов на атомных станций делали. И один боевой. Трехслойный, с блоком наногеля, на случай прорывов.

— А чего, стандартных больше нет, что ли? — Неподдельно удивился Пью.

— Есть, конечно, — пожал плечами и обезоруживающе развел руками оружейник, — товар ходовой, актуальный. Но на вашего друга они просто не налезут.

— А этот, — сняв, наконец, свой шлем и зажав его под мышкой, Элеум с сомнением ткнула пальцем в невнятной расцветки пластик, — в пору что ли будет? Или его не на человека делали?

— Его, милая девушка, на всех делали: и на человека, и на человека в тяжелом бронежилете, типа вашего, и на генетически модифицированного солдата, серокожего, то есть… — наставительно поднял палец продавец, — он вашему другу даже великоват будет.

— Вот, ыть… — Смутился толстяк.

— А, на хрена, серокожим защитная одежда? — Озадаченно нахмурилась Ллойс. — Они, ведь, радиации и отравляющих веществ почти не боятся.

— Не знаю, если честно. — Озадаченно почесал кончик носа торговец. — Не задумывался даже. Наверное, на всякий случай делали… Да вы берите, не думайте… Я гнильем не торгую.

— Дорого? — Осведомился, взвешивая на ладони один из свертков, Пью.

— Вам, как первым за сегодняшний день покупателям, скидка. — Снова разулыбался во все тридцать два зуба хозяин лавки. И, нырнув под прилавок, принялся вываливать на него целый ворох снаряжения. — Так, посмотрим… Патроны, комплекты защиты, бронекомбез новый, монокуляры — к сожалению, у меня только четырехкратные, зато с просветлением и встроенным тепловизором. Размеры, размеры, размеры, ага… вот они, ботиночки. — Водрузив на стол пару тяжелых даже на вид ботинок с окованными стальными пластинами носами продавец заговорщически подмигнул Элеум. — Первый сорт копытца. Хочешь, по гвоздям бегай, хочешь — в кислоте мой. Тяжеловаты, правда, зато внутри умные стелечки стоят. Ножка уставать не будет. А кобура… кобуру я вам в подарок дам. Расшитую, со стразами. Не могу я такую красивую женщину от себя без подарка отпустить.

— Так сколько? — Повторил вопрос снайпер.

— Ну… — на мгновение задумался оружейник. — Все вместе за шесть отдам.

— Ты чего, приятель, накурился что ли? — Вопросительно вскинула брови наемница. — Да это барахло и трех тысяч не стоит.

— Девушка милая, вы прямо мое сердце разбиваете, — картинно приложив руки к груди, хозяин лавки разочарованно покачал головой. — Такая красивая дама и такие страшные обвинения. Я, покорившись вашей красоте, скинул вам почти тысячу, а вы… — Разочарованно цокнув, торговец принялся неторопливо убирать товар обратно.

— Как Сити разбомбили, так цены сразу почти вдвое скакнули. — Неожиданно подал голос усатый, видимо, выполняющий функции охранника магазина. — С поставками проблемы. А спрос наоборот растет. Берите. Завтра будет еще дороже.

— Бронекомбинезон сколько? — Пощупала баллистическую ткань Ллойс.

— Семьсот. — Приостановился оружейник.

— А что попроще есть?

— Есть, конечно. — Махнул рукой в сторону полок торговец. — Брезент, кожа, пластины, наногель — выбирайте на здоровье.

— А комплекты почем?

— За четыре штуки три тысячи. — Слегка поскучнел продавец. — За три стандартных — полторы. За боевой тоже полторы. Торг неуместен. Ни грамма не скину.

— У нас серебра девятьсот тридцать монет. Так, Ыть? — Повернулась к толстяку девушка.

— Девятьсот сорок, — поправил наемницу великан. — Может, я без защиты обойдусь?

— Не обойдешься, — покачала головой наемница. И обернувшись к торговцу, продолжила. — Девятьсот сорок. Остальное — винтом.

— Простите, но шмотками, стреляными стволами и дурью не беру. У меня не ломбард. И вам, дамочка, подальше от этой дряни держаться советую. От нее кровь портится. — Покачал головой торговец и, вздохнув, продолжил складывать обратно товар.

— Погоди, Вальтер. — Усатый мужик, отложив в сторону свое чтиво, грузно оперся о подлокотники, кряхтя встал и приблизился к девушке. — Уважаемая, как звать-то?

— Дохлая, — прищурилась наемница.

— А меня — Серп. — Подкрутил ус мужик. — Я вот что предлагаю. — Наклонившись к девушке, мужчина что-то прошептал ей на ухо, разогнулся, отступил на шаг и сложил руки на могучей груди. — Сама решай. — Добавил он, немного погодя. — Я обычно столько не плачу.

На скулах Элеум заиграли желваки. Девушка с тоской посмотрела на снова погрузившегося в себя, видимо, почти утратившего связь с реальностью, Райка, глянула на хмуро разглядывающего полки Ытя, мазнула взглядом по скорчившему глумливую рожу снайперу, хрустнув костяшками, сжала кулаки…

— Да не волнуйся. Не страшно это. Полчаса, и все. — Ухмыльнулся усач. — А винт я у тебя куплю. По честной цене. В ломбард или на рынок пойдешь — как минимум, треть потеряешь. Ну, так как?

— Хорошо. — Процедила девушка после долгой паузы и повернулась к путешественникам. — Мальчики, берите серебро и погуляйте пока где-нибудь с полчасика. Не хочу, чтоб вы на это смотрели, ладно? Можете жратвы пока прикупить.

— Вы, господа, насколько я понимаю, на долгую прогулку собрались? — Вмешался торговец. — У меня имеются великолепные сухие пайки. Не та сублимированная довоенная дрянь, что у других, а свежие. Прямиком с консервного завода. Тушенка свиная, каша рисовая, галеты…

— Тогда просто погуляйте, — бесцветным голосом произнесла Элеум. — А на двенадцатый калибр что-нибудь есть?

— Есть, как не быть, — слегка наигранно всплеснул руками хозяин лавки. — Самый ходовой размер. Так что — на любой вкус. Картечь, пулевые, облегченные, утяжеленные, длинные, коротыши, вязанки, боло, сегментные, с пулями-дротиками, «ежи», «толкушки», колья с взрывчаткой и бронебойные, дробь всех калибров, даже монетки есть. — На лицо оружейника снова вернулась улыбка, только уже другая.

От радушия не осталось и следа. Ухмылка торговца стала презрительной, жесткой. — Договоримся, девушка…

— Договоримся, — вернула ему ухмылку Элеум. — Еще как, сладенький, договоримся. А если у тебя на этот счёт сомнения есть, то советую тебе Ходженса спросить, как он глаз потерял.

— Девушка, за кого вы нас принимаете, — со вздохом ответил разом переставший скалиться оружейник.

— А вы что встали? — Повернулась к путешественникам Элеум. — Или посмотреть охота? Валите давайте, пока я не передумала..

* * *

— Вот так-то парень. Вот это я понимаю, большая любовь. Какая самоотверженность. Только все в толк не возьму: к тебе любовь или к денежкам. — Расхохотался и хлопнул скриптора по плечу стрелок, как только за ним закрылась дверь магазина.

— А? — Непонимающе захлопал глазами очнувшийся от раздумий Райк. — Извините. Я просто немного… Я что-то пропустил?

— Ты чего, пацан, совсем, ыть, дурак что ли? — Затряс многочисленными подбородками Ыть. — Не понял, как она сейчас с этими двоими торговаться будет?

— Вот, все равно, не пойму, — покачал головой наемник. — Ну, чего вы к ней прицепились, она что, медом что ли намазана. Ну да, симпатичная, но почти на семь штук товара за какую-то девку выкладывать… Да в любом приличном борделе, таких как она, на выходе по двадцать серебряков за пучок снять можно.

— Так она, что… — подросток побледнел и повернулся к двери лавки, на которой словно в подтверждение его мыслям появилась табличка «Закрыто», — она… она…

— Да успокойся ты. — Придержал за шиворот рванувшего было к двери подростка стрелок. — Для тебя, ведь, старается. — Взгляд охотника за головами стал задумчивым. — Или не для тебя, как думаешь? В любом случае сегодня мы узнали про твою подругу что-то новое, правда? И ее цену. А знание, — продолжая крепко придерживать бронированный воротник, судя по всему снова впавшего в апатию скриптора, стрелок наставительно поднял вверх палец. — Сила.

— Пойдемте. Я тут в паре кварталов кабак видел. — Вздохнул Ыть. — Перекусим пока, что ли.

* * *

Когда Ллойс ввалилась в трактир, солнце уже подходило к зениту. Полдень… Бледная, но довольно ухмыляющаяся от уха до уха девушка подошла к столику, за которым сидели путешественники, грохнула на него туго набитый рюкзак и помахала рукой девочке официантке.

— Так и знала, что вы здесь будете… Что-нибудь из закуски разной и водки четвертинку! — Крикнула она лениво протирающему стойку хозяину, устало откидываясь на спинку скамьи. — Всю душу черти вымотали, — пояснила Элеум, тяжело отдуваясь. — Еще и третьего хмыря из подсобки пригласили, он у них, вроде, как самый главный спец…

Девчонка подавальщица, видимо, не чуралась боевых имплантатов и нанокультур ускорителей. Не успела наемница закончить фразу, как на столе перед ней оказались: объемистая рюмка, пузатый, слегка запотевший графинчик и комплект глубоких вазочек с разложенными в живописном порядке кучками соленых грибов, соленой же рыбы, мясной нарезки, зубчиков чеснока, дополненных несколькими тонкими ломтиками, источающих кисло-пряный аромат, черного хлеба.

— Что кушать будете? — Осведомилась официантка.

— А что порекомендуешь, сладенькая? — Подмигнув девушке, Ллойс неуловимо быстрым движением наполнила рюмку, тут же опрокинула ее в широко открытый рот и захрустела солеными грибами.

— Спец, блин… В гробу я таких спецов видала… с третьего раза только всадить, как следует, смог. Теперь вся в синяках буду. — Пожаловалась она.

Неподвижно сидящий, спрятав руки в ладонях, Райк глухо застонал. Ыть подавился пивом и, судя по выражению лица, с трудом удержался от плевка. Пью противно захихикал.

— Ну… у нас расстегаи хорошие. Уха есть на курином бульоне, кабанятина в меду. — Принялась перечислять недоуменно оглядевшая компанию подавальщица.

— Кабанятина? — Перебила ее наемница, затем принялась снова наполнять рюмку. — Вы чего, поросят не выхолащиваете что ли? Мясо, ведь, воняет.

— Ну… людям нравится… — Покраснела девушка.

— Вот кому нравится, тот пусть и жрет. — Отрезала Элеум и, опустошив вторую рюмку, занюхала выпивку хлебной корочкой. — А мне уху неси. На курином бульоне… Эстеты, блин.

— Умаялась? — Заботливо поинтересовался стрелок и снова мерзко захихикал.

— И не говори, сладенький, — рассеяно проворчала, наполняя уже третью рюмку девушка. — Чуть на части не порвали… уроды. Я уж говорю, хорош, хватит, а этот хорек, все шлангом своим трясет. Мол, еще давай… Но ничего. Зато сторговалась. Защита, патроны, пилюли от радиации и прочая ерунда в рюкзаке. А себе вот. Смотрите, чего прикупила. — Постучав себя по бедру, Ллойс, встав из-за стола, продемонстрировала путешественникам штаны из плотной кожи. — Прямо как у той девки, на которую вы все слюну пустили. А поясок — из ремня ГРМ. Со стекляшками. Крепкий, но красивый, правда, Райк? Эй, Райк? — На лице наемницы появилось недоуменное выражение. — А что с ним?

— Пьян в стельку, — недовольно буркнул, вяло грызущий хвост здоровенной, просушенной до твердости еловой доски, рыбины, Ыть. — А ты, сука бессердечная, не могла все это как-нибудь по-другому обыграть?

— Что обыграть? — Непонимающе нахмурилась Элеум, — ты о чем, вообще?

— Да, ыть, ничо! — Неожиданно взорвался толстяк. — Рад, за тебя, блин, что не продешевила! Только губы оботри!

Машинально потянув руку ко рту, Элеум остановилась на середине движения, моргнула. Раз, другой, третий, а потом, покраснев до корней волос, повернулась к Пью.

— Ты им что, не объяснил, что ли?

— А что объяснять-то, милая? — Вскинул брови стрелок. — Всем и так понятно…

— Убью! Козлина!! Падаль!!! Выблядок мутантский!!! — Перехватив вилку, словно кинжал, Элеум, загрохотав отброшенным в сторону стулом, бросилась было к Пью, но на полпути оказалась перехваченной толстяком. — Пусти!!

Стол зашатался, на пол полетели еда, тарелки, графин…

— Пусти!! Я эту суку сейчас порву!! — Пойманной рыбой забилась девушка в могучих объятьях толстяка. — Пусти!! Тварь!! Я тебя кончу!!

— Кончишь, кончишь… — со смехом отпрянул от стола снайпер. — Только в другой раз…

— Да что, ыть, тут, блин, творится! — Отдышливо выдохнул торговец, в очередной раз пытаясь прижать брыкающуюся девушку к жалобно затрещавшей от нагрузки столешнице и отнять у нее безнадежно погнутую вилку.

Элеум уже не ругалась, лишь шипела, плевалась и норовила вцепится в руку толстяка зубами. Наемница явно запыхалась, но продолжала упрямо сопротивляться. На лбу девушки выступила испарина, дыхание вырывалось из груди с громким хрипом, казалось, еще чуть-чуть, и она окончательно выдохнется, но толстяку от этого было не легче. Несмотря на сухощавую комплекцию, девчонка оказалась довольно сильной, очень верткой и на удивление выносливой. Привычный к работе с металлом и перетаскиванию неподъемных мешков с товаром Ыть с удивлением осознал, что его руки дрожат, на лбу выступила обильная испарина. Каждый последующий рывок, хотя, этого быть, конечно, не могло, казалось, становился все мощнее и резче. Еще чуть-чуть, и взбесившаяся девчонка вырвется…

— Проблемы? — Поинтересовался подошедший к путешественникам вышибала — здоровенный, мало чем уступающий по комплекции торговцу мужик с наголо обритым, покрытым россыпью застарелых шрамов черепом. — Может, помочь? — В руке у охранника показалась массивная коробочка электрошокера.

— Не стоит. — Облегченно выдохнул толстяк, чувствуя, как моментально расслабляется, будто загипнотизированная видом внезапно проскочившей между электродами искры девушка. — Сами справимся.

— А что это с ней? С виду баба как баба, а потом на вас кидаться стала, — заинтересованно осведомился, не спеша убрать свое оружие, детина.

— Да кровь она сдала. — Пожал плечами продолжающий мерзко хихикать стрелок. — А потом, видишь, с выпивкой переборщила. Вот крышу и сорвало. Молодежь. Не понимает, что медшоты медшотами, но беречься-то надо. Да что с нее взять, девка поорёт да успокоится. Претензий к ней у меня нет, за посуду и беспокойство заплатим.

— Бывает. — Степенно кивнув, вышибала спрятал орудие своего нелегкого труда в карман. — При большой кровопотере глюк или белку хватануть — это как два пальца. Но вы, это… дальше потише как-нибудь… У нас приличное заведение.

— Кровопотери? — Нахмурился Ыть. — Какие еще, на фиг, кровопотери…

— Да никакие, пусти! Все! Все! — С трудом выдравшись, наконец, из рук торговца, Ллойс, тяжело дыша, рухнула обратно на скамью и дернула застежку высокого бронированного воротника. — Видишь!! — Злобно зашипела она, вытягивая шею и тыча пальцем в вытатуированную на горле рядом с яремной веной мешанину букв и цифр. — Четвертая, резус отрицательный! Самая редкая, тля..! А это, — палец переместился чуть ниже к целой россыпи неопрятных точек, — сколько раз меня выкачивали. Я рабыней была, Ыть. Рабыней. Как думаешь, сколько раз мне самой кровяным мешком быть приходилось? А еще, — дрожащий палец сместился еще ниже и коснулся очередной вереницы знаков, — вот здесь бланки и прививки, что мне кололи. Я почти чистая. У меня всего пара культур в крови плавает. Да и они первого поколения. «Нюхач» да «Туннель сокола» — ну, знаешь — эта штука за периферическое зрение отвечает, вернее, за обработку информации… а вот прививки у меня крутые. Арена на праймах не экономит — обидно бойца, которого десять лет красиво убивать учишь, от какой-нибудь пустячной болячки потерять. «Апостол», «Неприкасаемый», «Чумной доктор», «Патриот» да у меня их десятков пять. Я даже к упырьей заразе устойчива… наверное. Представляешь, сколько антитела, что у меня в крови плавают, стоят? Хорек-Вальтер на кустарей работает. А Серп, охранник его, глазастым оказался. Рассмотрел всю эту красоту. Кровососам такие, как я, это как мордой в грязь шлепнуться и слиток серебра найти… А когда узнали, что я на нано почти пустая, то есть, с совместимостью проблем не возникнет, так вообще расщедрились! Выдоили меня, правда, почти досуха. Не хуже, чем я тех двоих дебилов. Вену вон шлангом своим порвали, — машинально почесала прикрытый пластиной бронекостюма рукав девушка. — А ты, сука, у меня еще дождешься. — Повернулась она к Пью.

— А чего они нормально предложить-то не могли? — Удивился Ыть. — Так мол и так. Честный обмен.

— Позорно тут это. — Усмехнулся Пью. — В Хабе кровь только конченые нарколыги да шлюхи сдают.

— Хреновая шутка, Пью. — Покачал головой толстяк. — За такое, ыть, действительно на нож поднять могут.

— А это за ухо, — осклабился все еще предпочитающий сохранять дистанцию между собой и девушкой стрелок. — Нечего было в меня железкой своей кидаться.

— Да промахнулась я! Ну, хреново, я ножи кидаю! Хреново! — Снова сорвалась на крик Элеум. — Можешь ты это своей башкой тупой дотумкать! Я вообще на полметра от тебя метила!!

— А как же охранник?.. — Протянул Ыть. — Ну, у этого… как его… Весло который. Ты, ведь, его броском пришпилила. Шагов с двадцати. Я такого никогда не видел. Одновременно с одной руки из автомата палить, а другой шилом кидаться.

— И не увидишь, — устало вздохнула, ставя на место стул, девушка. — Сама не понимаю, как это у меня получилось. Я как увидела, что один из его головорезов за пулемет схватился, так чуть в штаны не наделала. Видно, повезло просто. Я его только отвлечь рассчитывала, максимум, а тех, кто рядом с грохоталками стояли залечь заставить, а вон оно как вышло. Сама не пойму, что это было. Все пули в цель… и даже ножик аккурат между пластинами бронежилета попал.

— Фартануло — это называется, — хмыкнул стрелок. — Везучая ты, стерва, вот и все.

— А чего, ыть, ее тогда не клонировать? — Почесал в затылке толстяк.

— Меня? Клонировать? Зачем? — Не на шутку озадачилась Ллойс.

— Да не тебя, ыть, кровь… Антитела. Взяли бы чистый образец, да растили себе в колбе… А то они, получается, у тебя ее по два серебряка за грамм купили…

— По два с половиной. Клонированная кровь для вытяжек не годится. Там с антителами какая-то чехарда начинается, — задумчиво протянула Элеум. — А кровь… Вообще-то, обычно кровь дешевле, просто нужна, им видимо, была срочно. Еще я им патроны к револьверу отдала. А себе вот. — Похлопала она по бедру.

— Хм… вот, ыть, дельцы… — покачал головой торговец, только сейчас заметивший, что в новеньком, висящем на поясе наемницы патронташе матово поблескивают совершенно обычные на вид латунные гильзы, а к вооружению девушки добавился высоко, почти под грудью, висящий в переплетении ремней совершенно обыкновенный с виду обрез горизонтальной двустволки. — Твои патроны тысяч десять стоили.

— Мои патроны стоили защитного снаряжения, жратвы и вот этой штуки, — похлопала по обрезу девушка. — Здесь тоже сталь с паутинкой. Вроде… И патронов я под него разных хитрых поднабрала.

— С чем и поздравляю. — Буркнул, осторожно возвращаясь за стол Пью.

— Эй, девка, неси все заново! — Спрятавшаяся было за стойку во время эскапады Ллойс девчушка кивнула, мотнув тонкими, словно крысиные хвостики косичками, и скрылась на кухне. Неодобрительно глядящий на беспокойных гостей хозяин трактира, осуждающе покачал головой и вернулся к протиранию кружек.

— Ллойс, ты это, больше не надо так… Ладно? — Невнятно пробубнил, оторвав от зареванного лица руки сидящий неподвижно скриптор. — Я, ведь, тебя… Прости, я знал, что ты не такая. Просто… — Громко всхлипнув, подросток утер нос. — Я, ведь, тебя…

Внезапно глаза Райка закатились, и легионер, со стуком уронив голову на стол, громко захрапел.

— А чего ты хотела? — Вздохнул Ыть. — Парень с горя, почти, ыть, пол литра водки натощак высосал.

— Долбоклюй. — Прокомментировала наемница. — В дрова нализался. А вы тоже хороши. Как мы его теперь из города потащим?

— Да не надо тащить. Закажем комнаты, отоспимся на нормальных кроватях, а с утра двинем. — Отмахнулся стрелок.

— Тоже вариант. — Тяжело вздохнула девушка после долгой паузы. — Но помни, Пью. За тобой должок.

— Да на здоровье. Не надорвись только, как забрать решишь. — Фыркнул охотник за головами и присосался к принесенной официанткой кружке темного пива.

* * *

Ллойс не спалось. Возможно, в этом была виновата неприятная процедура донорства. А может, сказывалось напряжение последних дней. Так или иначе, несмотря на усталость и изрядную дозу алкоголя, сон не шел. Все, что оставалось девушке, это ворочаться на непривычно мягкой кровати, слушать нервное сопение, похоже, опять плачущего во сне Райка да вдыхать исходящий от кожи и оскорбительно белых, видимо, вываренных простыней запах дегтярного мыла. Элеум злилась. Даже купание не принесло ей обычного удовольствия. Может, все дело было в накопившейся за последний месяц усталости, а может, в том, что полупьяный скриптор постоянно скребся к ней в дверь, с какими-то глупыми извинениями. Ну, почему она позволила себе настолько сблизиться с мальчишкой? Ладно один раз. Тогда ей просто стало жалко запутавшегося, разрывающегося между вбитыми в голову догмами кодекса и родственными чувствами щенка. Да и сама она тогда была почти на грани… Райк помог не сорваться, не забыться в мутном наркотическом мареве, неожиданно свалившегося в руки изобилия. Тогда это показалось правильным. Ллойс не считала себя хорошим человеком, но равнодушно смотреть, как гибнет город, не могла. Тогда ей просто надо было отвлечься.

Но почему она продолжает с ним спать? Она уже избавилась от дури, выкинула даже те пару ампул, что были зашиты в воротник превратившейся в лохмотья и безжалостно выброшенной на помойку куртки. Она давно разложила все по полочкам и поняла, что надо просто жить дальше. Почему же она до сих пор с ним? Бежать. Надо просто бежать. Они дойдут до убежища. Каждый возьмет свое, а потом… Потом они разойдутся. И она, наконец-то, сможет сделать то, о чем мечтала уже несколько лет. Поход на восток. Далеко на восток. Мертвые земли оказались не так страшны, как рассказывали. Она сумеет пройти радиоактивную пустыню. Должна смочь. Защитный комплект у нее уже есть. Если Райк сдержит обещание, то она сможет купить себе байк или даже небольшой багги. Останется только загрузиться под завязку едой, патронами и рвануть прочь отсюда, туда, далеко, за бесконечную гладь искореженных бомбардировками, пропитанных солью земель, туда, где ее ждет море. Настоящее море, а не та промороженная почти до дна радиоактивная лужа, рядом с которой она жила. Доброе, теплое, ласковое. Где можно плавать, не боясь заполучить дозу какой-нибудь ядовитой дряни. Где можно ходить босиком вдоль берега, погружая ступни в невероятно горячий, мягкий песок, не опасаясь, что из него вылезет очередной рожденный отголосками Черных лет хищник. Где можно просто нежиться под солнцем, и никто не захочет тебя убить, изнасиловать, сожрать или продать в рабство. Да. Она пойдет к морю. Тот полубезумный траппер, что умер у нее на руках от лучевой болезни, не мог врать. Зачем мертвецу ее обманывать?

Девушка тяжело вздохнула. Зеленые леса. Отсутствие мутантов и радиации. Теплое море и чистая, не тронутая ядом смерти земля. А если такого места нет? Если везде все одинаково? Вдруг, все это богатство существовало только в голове умирающего, сошедшего с ума от невыносимой боли старика? Вдруг, везде только зубодробительный холод радиоактивных бурь да иссушающие кожу, горячие, будто раскаленный металл, и острые, будто нож, отравленные ветра пустошей, пылевые шторма, злобные мутанты, кровожадные звери и люди, что намного хуже этих зверей, а чистое море — это всего лишь выдумка, горячечный бред еще живого покойника? Ллойс замерла, чувствуя, как от внезапно всплывшей из глубины подсознания мысли, ее прошибает холодный пот. Нет. Глупости. Быть такого не может. Море есть. И есть место, не загаженное еще людьми. Траппер не врал. А еще она видела карты. У полубезумного, мучающего и пытающего ее почти год урода, называющего себя Великим хранителем знаний, было полно разных карт. А еще он иногда показывал ей фотографии в довоенных журналах, и тоже рассказывал ей про теплое море… Она даже взяла с собой несколько, хранила их в потайном кармане, но потом потеряла… Тогда она много что потеряла…

Крепко зажмурившись, девушка начала медленно считать до десяти. Все нормально, все хорошо. Жизнь продолжается, и если чертов мальчишка ее не обманет, как делали это многие до него… Если у нее, все же, получится…

Райк всхрапнул и, заворочавшись, уткнулся ей в плечо.

Ллойс почувствовала, как затылок заполняет очередная волна бешенства и… обиды? Нет. Она не может обижаться. Не должна обижаться. Обида может означать только одно — этот сопляк ей не безразличен. Разозлившись еще больше, девушка раздраженно скинула с себя руку скриптора и, развернувшись к нему спиной, принялась изучать рисунок кривовато наклеенных на бетонную стену комнаты обоев.

— Дерьмец маленький, — прошептала наемница себе под нос. — Считает, что я ничем не отличаюсь от подзаборной шлюхи. Сразу поверил этому… этому… Сволочь. Все он такие. Одинаковые. Лишь бы поиметь и сбежать. Не видела, думаешь, как ты на ту потаскуху пялился? Ну да, задница у нее ничего так.

Нестерпимо захотелось курить. Медленно встав, Элеум натянула свои новые штаны, подтащила к окну колченогую табуретку, единственный в комнате предмет мебели, не считая, конечно, кровати и небольшого деревянного ящика, призванного, видно, изображать шкаф для вещей и одежды, приоткрыла узкую, кособокую форточку, щелкнула зажигалкой и принялась наблюдать, как медленно сереет за окном небо.

— Сволочи. Все они сволочи. — Прошептала она снова. — Старый убийца. Жирная хитрая сволочь. Серокожая мутантская сука. И этот мелкий, по уши напичканный секретами дерьмец. Бежать. Бежать… Вот только бы хабару хапнуть, и все… А там, поминай, как звали.

Небо светлело. Ллойс злилась. Злиться получалось все хуже и хуже, потому что в глубине души девушка понимала, что на самом деле винить в неудачах и злоключениях последних месяцев стоит только одного человека. Саму себя…

* * *

Из города вышли с рассветом. Миновав КПП, сдали пропуска, прошли пару километров по дороге, и только потом, когда стены города окончательно скрылись за стеной деревьев, облачившись в защитные костюмы, повернули к воронке.

В антирадиационном комплекте было жарко. Закрывающая лицо маска так и норовила зацепиться за забрало тяжелого металлокерамического шлема. Капюшон, надетый под тот же шлем, смялся и скреб по свежевыбритому затылку. Еще вчера купленные, а вернее, обменянные на собственную кровь кожаные штаны, казалось бы, такие удобные, теперь давили, впиваясь в тело некстати возникающими в самых немыслимых и чувствительных местах складками, словно надфилем скребя швами размякшую от пота кожу. Все это вкупе с бессонной ночью изрядно злило. А еще больше раздражало то, что их продвижение по лесу шло как-то буднично, просто, без неприятных сюрпризов. Неужели финишная прямая их путешествия пройдет без приключений? Хотелось бы. Очень хотелось. Но как подсказывал девушке опыт, самые большие неприятности обычно поджидают именно в конце пути.

С трудом подавив в себе трудноосуществимое из-за охватившего нижнюю часть лица дыхательных фильтров желание сплюнуть, Ллойс принялась внимательно осматривать кроны деревьев.

— Как вчера Пью сказал? От радиации все растет большим… Кажется так. Лес действительно был… большим. Огромные, словно древние сказочные великаны обхватов в пять-шесть, ели обступали путешественников со всех сторон, жадно высасывали солнечный свет и, несмотря на то, что день выдался погожий, здесь, далеко под устремившимися вверх на добрую сотню метров кронами, царил густой полумрак. Под ногами хрустел толстенный почти по колено взрослому человеку слой сухих иглиц. Ллойс покосилась на укрепленный на запястье дозиметр. Около пятисот микрорентген в час. Детская доза. Видимо, бомба действительно была чистой. Но расслабляться нельзя. Это сейчас фон низкий, а через минуту можно нарваться на такое горячее пятно, что никакой костюм не поможет. Девушке уже однажды пришлось бывать в эпицентре взрыва. Она знала, как это бывает. И поэтому зорко следила за окрестностями, стараясь высмотреть среди желтых иголок и обвитых мерзкого вида лишайником гигантских стволов признаки затаившейся рядом невидимой смерти. Рельеф местности постепенно снижался. Радиационный фон неуклонно рос. Ллойс зорко поглядывала по сторонам. Эпицентр должен быть совсем близко. Удивительно. Почему елки не погибли? Рентген здесь уже нешуточный, почти восемьдесят миллизивертов. Главное, не нарваться на какой-нибудь металлический оплавок. От таких неприметных, скромных с виду «приветов из прошлого», как нечего делать — рад триста схватить. А это — лучевая. С потерей волос, выплевыванием зубов и прочими прелестями. А если не повезет и цапнешь за пару тысяч, тогда стопроцентный звездец. Мучительный и неотвратимый. И никакая медицина не поможет. Если только напиться крови жирдяя и превратиться в упыря себе на беду и другим на радость. Или наоборот.

Интересно, что будет, если она действительно схватит упырью заразу? Наверняка, ничего хорошего. Ллойс невольно хихикнула, на секунду потеряла концентрацию и, зацепившись носком ботинка за скрытый под толстым колючим ковром корень, кубарем покатилась вниз. Это ее и спасло. Тварь, мерзкая помесь паука, сухопутного кальмара и хищной птицы, вместо того, чтобы вцепиться в лицо, только скребанула по шлему когтями. Несмотря на невеликие размеры уродца, удар оказался настолько сильным, что шейные позвонки рвануло болью, а перед глазами девушки заплясали черные точки. Не споткнись она, точно бы голову оторвало. Прекрасно понимая, что дело решают доли секунды, Элеум рванула с пояса обрез и навела стволы на запутавшегося в собственных отростках, мерзко верещащего мутанта. Выбрала слабину. Ллойс всегда была быстрой. Очень быстрой. Неестественно быстрой, как говорили, вновь и вновь направляя ее на очередное генетическое сканирование боевые учителя арены. Именно скорость позволила ей выбиться из этой липкой серой массы мертвого рабского мяса. Боевых ребят, бойцов арены самого низкого качества и пошиба. Ее заметили, начали учить. Начали объяснять, как использовать свою скорость самым эффективным и рациональным способом. А потом, когда с ней начал «работать» Великий хранитель, ее быстрота вообще достигла почти недоступных человеку высот… Элеум выстрелила. Дробовик норовистой лошадью лягнул в ладонь, выворачивая запястье и норовя задрать стволы. Осыпь крупной каленой дроби, почти пятьдесят грамм небольших стальных шариков, разогнанная пороховым зарядом восьмидесяти девяти миллиметрового ультра Магнума, разметала хвойный ковер, выбив из него целый фонтан земли. Но твари уже там не было. Заверещав, гадина, петляя и перескакивая с места на место практически неуловимыми глазу движениями, принялась обходить путешественников по широкой дуге. Сухо и часто защелкал «глушенный» пистолет Пью. Застрекотал частыми короткими очередями автомат Райка. Трижды басовито и сочно грохнул револьвер Ытя. Верещащая тварь танцевала среди разрывов и пуль, словно обколовшийся «Хроносом» берсерк. Рука девушки машинально метнулась к поясу.

Клокстоппер… да, он сравнял бы их в скорости, сделал схватку более равной. Но во-первых, его не было, а во-вторых… Прикрыв глаза, Ллойс выстрелила в пустоту у себя под ногами. Ушам стало больно, когда визг монстра достиг, казалось, ультразвуковых высот. Суча лапами-щупальцами и рудиментарными крыльями, мутант, окропляя пространство каплями черно-зеленой жижи, видимо, заменяющей ей кровь, метнулся вглубь леса и скачками скрылся между деревьями. Запоздало хлопнул выстрел револьвера толстяка.

— Ушла, сука. — Констатировал Пью. — Ну, теперь понятно, кто репоедов жрал.

— Можем добить. Вряд ли, гадина далеко ушла, — пожала плечами девушка. — Дробь четыре нуля, а эта пакость, вроде, не слишком большая…

— Надеюсь, что дружков у нее поблизости нет. — Почесал затылок концом глушителя стрелок.

— Ыть… У тебя это… твой… костюм. — Прошептал, опуская автомат, Райк.

— Твою мать, протянула, проследив взгляд подростка, Элеум. — Хваленый боевой костюм толстяка, способный по уверениям оружейника выдержать прямое попадание из девятимиллиметрового пистолета и самостоятельно латающий любые повреждения, был разодран от горла до паха.

— Бегом. — Быстрее всех сориентировался Пью. — В убежище дезактиваторы должны быть. У нас минут двадцать, пока его наноботы от излишка излучения не взбесились…

И они побежали. Скользя на предательски расползающихся под ногами иголках, оскальзываясь на торчащих из земли корнях, марая колени и локти радиоактивной грязью, путешественники бежали вперед и вниз. Туда, где над кронами гигантских елей тянулась ввысь еле заметная струйка белого дыма…

* * *

— Дерьмо. — Выразила общую мысль Ллойс.

— М-н-нда… — Протянул, оглядывая открывшуюся перед ним картину, Пью.

Открывшееся перед путешественниками зрелище действительно было слегка… удручающим. Метров на сто вокруг убежища не росло ни травинки. Да и что могло расти на спекшейся в толстый слой обсидианового стекла, прожженной безжалостным радиоактивным огнем земле?..

Оторванные взрывом гермоворота валялись поодаль уродливо оплавленной грудой железа. Чернеющий зев туннеля оскалился хищной пастью, украшенной щёткой из сталагмитов потекшего от жара металла. Фон был такой, что счетчик излучения на руке Ллойс не только помигивал красным цветом, но и подавал хозяйке сигналы вибрацией.

— Там вторая дверь дальше. — Пояснил встретивший путешественников белозубой улыбкой мутант. — Моя хотеть открыть. Стрелять рельсотрон, пока заряд не кончаться — не помочь. Хотеть тогда поднять, тоже не смочь — тяжелый слишком, крепкий. Там замок с цифра. Кто цифра знать?

— Минуты две на всё про все, — прищурившись, посмотрел на счетчик Пью. — Там — ткнул он в сторону тоннеля, — будут уже чисто зиверты. Без приставки «Милли».

— Райк, скажи Умнику код, он откроет, а мы пробежим. — Повернулась к подростку Элеум.

— Я не знаю кода, — покачал головой скриптор.

— Что?! — Опешила девушка. — Как, мать его, не знаешь? Ты… Ты… — сделав пару шагов в сторону, девушка пошатнулась и, обхватив руками голову, приглушенно захохотала. — Ну, конечно, не знаешь… Откуда его тебе знать… Дура… Дура… Какая же я дура… — простонала она.

— Я не знаю кода, — повторил, совершенно не обращая внимания на девушку, напряжено растирающий виски прямо через защитный костюм подросток, — но смогу открыть дверь. Не бойтесь. Я вас позову.

— Ну, уж нет, сладенький. Одного я тебя не отпущу… — Неожиданно прекратив смеяться, Ллойс, сорвав с запястья счетчик Гейгера, зашвырнула его в сторону леса. — Помирать, так вместе. Достал дребезжать, скотина!

— Не дури, — покачал головой Пью. — Этот понятно — мозгов нет, но зачем двоим-то дохнуть?

— Сам еще, ыть, не понял, старый? — Неожиданно подал голос Ыть, силящийся поплотнее запахнуть прореху на броне комбинезона.

— Нет, ты здесь подождешь. Все подождете. Я справлюсь. — Покачал головой скриптор. — Я не могу… Не хочу, чтобы ты…

— А ты меня заставь, сладенький, — зло оскалилась в ответ девушка.

— Человечки глупые, — прогудел Умник. — Язык трясут, а невидимый смерть рядом.

— Ладно, — устало ссутулил плечи Райк. — Только, пожалуйста, не отставай и не бойся. Мы успеем. Я уверен, что все получится. Должно получиться…

— Хотелось бы, чтобы это было правдой, малыш. — Прошептала Элеум и, глубоко вдохнув, первой пересекла разделяющую выжженное пятно и редкий подлесок черту. — Но, если я схвачу лучевуху, ты об этом сильно пожалеешь.

Райк обогнал ее на пятом шаге. На десятом — она и скриптор перешли на быструю трусцу. Счетчик-анализатор на руке подростка сошел с ума, экран прибора расцвел целой россыпью предупреждений. Мальчишка побежал, Ллойс тоже поднажала. Ей удалось нагнать Райка, когда он пытался перелезть валяющиеся перед входом бетонные надолбы. Подхватив подростка за шкирку наемница, крякнув от натуги, просто перебросила его через препятствие. Сиганула следом.

Главное, не порвать костюм, главное, не порвать костюм, главное, не порвать… Сорок метров угрюмого, ощетинившегося штангами и фермами дезактивационной установки коридора они, наверняка, побив все довоенные рекорды скорости, пролетели меньше, чем за две секунды. С трудом затормозив у раскуроченной защитной панели кодового замка, Райк, затравленно дыша, согнулся и упер руки в колени. Несколько раз хрипло выдохнул. А потом принялся остервенело долбить по клавишам.

— Пароль неверный, — раздался внезапно в коридоре приятный, но слегка механический голос.

— Пароль неверный… Пароль неверный… Пароль неверный… Пароль неверный.

Райк прекратил истязать клавиатуру, обхватил голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

— Райк, давай назад. Плевать. Не смогли, и ладно. Успеем, у нас пилюли от радиации есть… — В голосе Элеум проскользнули панические нотки.

— Не мешай, — чуть слышно прохрипел в ответ подросток. — Тьюринг еще не окончил анализ.

— Какой, мать его, Тьюринг… какой анализ… — прохрипела наемница и шагнула к скриптору, явно прикидывая, как бы половчее схватить подростка в охапку. — Валим!

Но задуманное исполнить не получилось Прежде чем она сделала первый шаг, Райк, вытянув руку, пробарабанил по клавишам замысловатую дробь.

— Код подтвержден. Добро пожаловать в убежище. Начинаю процедуру деактивации. — Произнес тот же механический голос.

Неожиданно фермы над головой загудели, дрогнули, и в путешественников со всех сторон ударили частые струйки окрашенной в голубоватый цвет жидкости. Счетчик радиации, пискнув напоследок, сменил цвет экрана с красного на желтый. Гермоворота, глухо лязгнув, поползли в сторону.

— Добро пожаловать, — чуть слышно прошептал Райк и обернулся к наемнице. — Я же говорил, что у меня получится.

Скрывающая лицо скриптора маска защитного костюма была непрозрачной, но Ллойс готова была заложить собственную голову, что он улыбается. Чисто. Искренне. От души. Как умеют только дураки и дети…