— Впечатляет, кошкину мать, — озадаченно взъерошил волосы на затылке стрелок, расположившийся на носу аэролодки, довольно бодро волочащей за собою надувное судно путешественников, несмотря на небольшие размеры.

— А то, — гордо тряхнул многочисленными подбородками услышавший, несмотря на громкий треск винта, комментарий снайпера толстый торговец. — Некрополь, ыть, на болоте — самая большая община. Тут у нас все: заводы, производство ништяков разных, сады с гидропоникой, мясные фермы, кабаки, рынок, гостиный двор. У нас, ыть, даже парикмахерская есть.

— Бордель тоже есть? — Насмешливо вскинул бровь снайпер.

— А как, ыть, без него… — меланхолично почесав нос, согласился толстяк, видимо, чувствующий себя намного более уверенным после прохождения цепочки блокпостов — скрытых в камышах вышек со скучающе проводившими их взглядами часовыми. — Но тебе там, наверное, не очень понравится. Ты, ыть, с историей города знаком?

— Не доводилось. — Отрицательно качнул головой Пью, внимательно оглядывающий постепенно приближающийся поселок. — Я в этих краях бывал, в Крысятник этот ваш заходил, но про Некрополь первый раз слышу. Откуда, кстати, такое название?

— Крысятник — не Некропольский. Крысы вообще на особицу жили. Сами по себе. — Наставительно воздев толстенный палец жирдяй с одобрением глянул на стрелка. — А историю этих мест знать надо. Иначе ничего и не поймешь. — Почесав покрасневшую, покрытую пятнами кожу, оголившихся после знакомства с новой бритвой складчатых подбородков, торговец шумно высморкался и, обтерев ладонь о штанину, откинулся на спинку штурманского кресла. — Как, ты наверняка знаешь, тут, ыть, город недалеко был. И водохранилище. А еще, ыть, институт и научный городок. — Начал рассказ толстяк. — А здесь поселок, обычный, ыть, ничем не примечательный Мухозасиженск тысячи на две населения. Обычный, ыть, если бы не одно небольшое обстоятельство. Даже два. Первое: глиноземный слой в триста метров, из-за которого воду сюда приходилось фурами возить. И второе: убежище. Не такое, ыть, конечно, как у крупных городов, но и не маленькое — на двести тысяч, мать его яти, бункер. Всё честь по чести. Пятьдесят, ыть, натуральных лет автономного существования. Яйцеголовых, ыть, чтоб в случае глобальной войны вместе с семьями попрятать. Стройку в тайне пытались удержать, естественно, но сам понимаешь. Рабочих, ыть, куда-то селить надо. Обслуга опять же, начальство, то, се. Отгрохали, ыть, в результате вокруг нехилый такой городок. Тысяч на триста.

— Брешешь, — покачал головой наемник, — ну, зачем ради одного бункера такой городище вокруг строить?

— Как, ыть, зачем? — Искренне удивился торговец. — Это, ведь, деньги. Делали-то, ыть, с понятием, с толком. С переделками, ыть, с обновлениями да ремонтами. С комиссиями и инспекциями. Лет на двадцать, ыть, стройка затянулась. Первые тактики, ыть, уже падать начали, а она все шла да шла. Всем, ыть, хорошо. Работягам подряд и зарплата. Их начальникам, ыть, тоже… приработок, сам понимаешь, — толстяк мечтательно закатил глаза, — не выгребную яму, ыть, рыли. Представляешь, какой рекой сюда денежки текли? Даже этим… ыть, из научного городка хорошо. Знай, ыть, бродяга, что о тебе позаботились, да трудись дальше на благо Родины. Помни, ыть, — в случае чего, ждут тебя да детишек твоих сорок восемь комфортных, автономных уровней под двумястами метрами насыпного грунта. — Слегка пошевелив рычагом управления, жирдяй скорректировал курс аэролодки и горестно покачал головой. — У тех, кто эту махину строил, детишки уже не то, что народиться, ыть, подрасти изрядно успели да своих детей завести, когда все началось. А дальше, ыть, как всегда, все пошло не по плану. Во-первых, когда боеголовки ракет, ыть, прямо на головы народу сыпаться стали, оказалось, что никто не продумал, как яйцеголовых из города в бункер транспортировать. Во— вторых, работяги, ыть, что убежище строили, вполне логично прикинув, что собственная шкура несколько дороже, решили это самое убежище захватить. В— третьих, солдаты, объект, ыть, охраняющие, тоже рассудили, что своя рубашка к телу ближе… А автоматов, ыть, у них тогда было больше всех. А потом на общее, ыть, веселье выжившие из города подошли… Вон тот холм видишь? — Указав в сторону виднеющейся километрах в трех циклопических размеров насыпи, толстяк пожевал губами и криво усмехнулся. — Это, ыть, остатки костей тех, кто в бункер лез.

— Да ну, — неверяще протянул снайпер.

— Кости, ыть, кости. Даже не сомневайся. — Подтвердил толстяк. — Просто не все. Только те, ыть, что сгрести решили, чтоб под ногами не мешались. Тут вся область про бункер знала, вот и ехали… Ты, ыть, лучше дальше слушай. Дальше интересней все будет.

— Куда уж интересней… Убежище, небось, без жратвы оказалось? — Пью, прищурившись, посмотрел на возвышающийся вдалеке костяной холм, покачал головой, зло сплюнул и отвернулся.

— Нет, отрицательно покачал головой толстяк, с этим, ыть, как раз, на удивление все в порядке было. Склады, ыть, полные, фильтры для воды работают, даже топлива для генераторов полно. Все, ыть, в убежище есть, кроме главного… Гермозатворы, мать их, установить не успели…

— Святые Атомы, — невольно вырвалось у стрелка. — И что дальше?

— А то, — хмыкнул торговец. — Забаррикадировались, ыть, заварили да засыпали вход, как смогли, подождали, пока снаружи стучаться перестали, и давай дальше жить. Только, ыть, гамма-рентген удержать — не в кусты сходить пописать. Сначала на верхнем уровне жить нельзя стало, потом, ыть, ниже. Так и повелось, каждые пару лет на уровень вниз. В тесноте, ыть, как говорится, да не в обиде. А потом еще хуже стало. Грунтовые воды подниматься начали, да так быстро, что насосы перестали справляться. Уж не знаю, то ли умники, что, ыть, проект бункера делали, намудрили, то ли заработать кто-то решил да пожадничал, а может, ыть, просто и не думал об этом никто, но убежище стало заливать водой. Вот и представь: снизу, ыть, вода токсичная да «горячая», будто из прохудившегося реакторного контура вытекла, сверху тоже Гейгер трещит да лучевухой не по детски пугает. Две мегатонны — не шутка..

— Какие мегатонны? — Насторожился Пью.

— Так, ыть, те, которые на город из космоса уронили, — безразлично пожав могучими плечами, толстяк небрежно махнул рукой в сторону окружающего их пейзажа. — До войны сам, ыть, наверное, в курсе, на орбите полно спутников моталось, вот и такие тоже были… с бомбами, значит. Откуда, ыть, ты думаешь здесь такая радость? — Торговец широким жестом окинул расстилающийся вокруг унылый пейзаж. — А потом, ыть, уже и могильники отходов поплыли. Но это уже ыть, свои… Не так, вроде, и обидно.

Торговец надолго задумался. Пью, воспользовавшись паузой, в очередной раз посмотрел в сторону медленно приближающейся цели их путешествия — густо заставленный неказистыми, цветастыми, льнущими к немногочисленным угрюмым, ощетинившимся частой гребенкой труб, бетонным коробкам, лачугами, уродливо торчащий из болота пологий холм, больше похожий на лениво дымящуюся мусорную кучу.

— А дальше-то, ыть?

— А ты, ыть, меня не сбивай, — встряхнулся жирдяй. — Ты, ыть, самое интересное не дослушал. Еще одна проблема была, как позже выяснилось. Даже две.

— Это, какая же? — Зябко поежившись снайпер, поплотнее запахнул дорожный плащ, и поправив слегка сползший ремень винтовки, снова принялся изучать окрестности.

— Не догадываешься? — Прищурился толстяк.

— Ну, почему, догадываюсь. — Гадко ухмыльнулся снайпер. — Радиацию не видно и не слышно. Только страшно становится, когда кто-нибудь рядом зубами плеваться начинает. Жратва и вода есть. Значит, первичные нужды удовлетворены. Выживание, худо-бедно, состоялось. Но два базовых инстинкта осталось. Размножение и доминирование… Кто главнее? Высоколобый инженер или солдат? А, может, простой работяга с кувалдой? Кому вон та девка сисястая да на лицо симпатичная достанется? Бригадиру строителей или бравому вояке с блестящими на погонах звездами, а, может, какому-нибудь начальнику лаборатории? Кстати, как мне подсказывает опыт, — похлопал по висящему на груди новоприобретенному самопальному карабину наемник, — кратчайший путь решения подобных проблем только один.

— Ну ты, ыть, загнул, — хохотнул толстяк. — «Базовые инстинкты», «кратчайший путь». Нет, чтоб сказать — понял мол я, ыть, что, кто командовать будет так и не решили, а солдатня баб не поделила. Да и сколько их было-то, баб этих. В армии, ыть, женщины сам понимаешь, редкость. Они рожать должны, а не стрелять да по глуши шарахаться… Семью хранить…

— Ты только при ней не ляпни, — мотнул головой в сторону увлекаемой на буксире лодки стрелок. Судя по бурной, изобилующей неприличными телодвижениями жестикуляции, раздраженно жующей незажженную сигарету, расхаживающей туда-сюда по лодке наемницы и мотающему из стороны в сторону головой, словно довоенная игрушка — «Баблхед» шеей-пружинкой, сидящему на корме подростку, между девушкой и скриптором шел какой-то ожесточенный спор. — А то за последствия не ручаюсь. Девка бешеная.

— Красивая. — Тяжело вздохнул торговец. — Давно знакомы?

— Не слишком, — криво усмехнулся снайпер. — Но достаточно, чтобы понять — от нее одни проблемы.

— А она, ыть, что, с этим щеглом?.. — Изобразить безразличие у толстяка не получилось. Выдали чуть прищурившиеся глаза.

— Это ты верно приметил, — после долгой паузы с серьезным видом кивнул снайпер. — Днем лаются, а ночами мирятся. Я тоже сначала удивлялся. Мелковат еще парень для таких дел. Но потом как-то привык. В пустошах взрослеют быстро.

— Жалко, ыть. — Опять глубоко вздохнув, Ыть ссутулил заплывшие салом плечи. — А у них, ыть, серьезно?

— Наплюй, — подав пример, стрелок громко хрюкнув, выплюнул за борт здоровенный ком желто-зеленой слизи. — Мордаха, не спорю, симпатичная, фигурка… на любителя. Я лично мускулистых баб на дух не перевариваю. Как с парнем спать… Прическа еще эта дурацкая… К тому же извращенка явная. С малолеткой спуталась. Партаков разноцветных набила — не всякий рейдер столько носит. Живого места нет. Язык ее заметил — проколотый — прикинь? Язык себе проколола и железку вставила. Нормальные так не делают. О вкусах, Ыть, конечно, не спорят, но мой тебе совет — наплюй. От таких, как она, обычно одни неприятности. Сходи вон в бордель, да забудь. Ну, зачем тебе девка, которая с тобой сначала милуется, а потом вот так вот, — кивнув в сторону лодки злорадно хохотнул Пью.

Обернувшись назад, жирдяй удивленно приоткрыл рот. Опасно накренив надувное судно, наемница навалившись на перегнувшегося через борт скриптора, и вцепившись ему в волосы, увлеченно макала подростка головой в воду. Периодически вытаскивая отплевывающегося, жадно хватающего воздух легионера из воды, девушка методично и буднично несколько раз прикладывала его покрытым разводами тины лицом о пружинистый резиновый борт, что-то зло шипела ему в ухо, а потом снова окунала в покрытую ряской жижу. Пускающий пузыри, чем-то напоминающий сейчас придавленную жабу, Райк вяло отбивался.

— И так каждый день, — прокомментировал стрелок. — Она тащиться, а он терпит. Извращенцы. Все в толк не пойму, у кого из этой парочки яйца… Так что, брось эту затею. Лучше историю дальше расскажи.

— А что, ыть, рассказывать? — Задумчиво протянул продолжающий наблюдать за дракой толстяк. Видимо, удовлетворившись увиденным, торговец снова глубоко вздохнул и, судя по неожиданно расслабившемуся, заплывшему жиром загривку, придя к какому-то решению продолжил. — Начальников, ыть, комендантов, офицеров, смотрителей, прочих шишек и их прихвостней в первые же дни собственными портянками передушили. А охрана даже ухом не повела. Эти дебилы, ыть, приказали еду и воду экономить. При полных складах, на пятьдесят лет рассчитанных… А потом… неожиданно оказалось, ыть, что порядок поддерживать некому, оружия у армейских полно, а что дальше делать, по большому счёту, никто не соображает. Сам армейских знаешь. Без приказа и пальцем не пошевелят. А анархия вещь такая… Как ты озверевшему от страха и скуки мужику с автоматом объяснишь, что это твоя жена? Или, что дите, ыть, твое или чужое до взрослых игр не доросло? Триста пятьдесят тысяч в бункер вошло. Армейские, строители, яйцеголовые. Из тех, ыть, кто прорвался. Пять тысяч женщины. Это если, ыть, старух детей и подростков считать. А через десять лет, когда радиация до приемлемого, ыть, уровня упала, вышло из него двести.

— Двести тысяч? — Ошарашено вскинул брови стрелок. — В Некрополе двести тысяч человек? Да даже в Сити не больше тридцати!

— Не двести тысяч, просто, ыть, двести, прикинь. Сто девяносто три мужика и семь баб. Девятнадцать — из первого поколения. Основатели. Остальные — дети подземелий. — Пробурчал толстяк. — Сейчас, ыть, конечно, народу намного больше. Все же больше тридцати лет с Дня исхода… Кто из пришлых придет, посмотрит, да остаться решит… Бабы рожают опять же… Но у нас, ыть, до сих пор к женщинам отношение особое… Всё, приехали. — Заглушив мотор, торговец ловко подвел свое стремительно теряющее скорость суденышко к пирсу и неожиданно ловко для своей комплекции спрыгнув со штурманского кресла, накинул петлю из тонкого стального тросика на вбитую в гнилые доски причала проржавевшую арматурину, после чего развернулся к путешественникам. — Добро пожаловать в Некрополь. — Широко разведя руки, провозгласил толстяк.

— Мн-н-да, — скептически хмыкнул наемник, окинув взглядом раскинувшуюся на добрых полкилометра вокруг дымящего трубами, возведенных на холме массивных железобетонных конструкций, соединенную хлипкими мостками мешанину из наполовину затонувших барж, ржавых катеров, деревянных лодчонок, стянутых проволокой бочек, и покоящихся на криво вбитых сваях, готовых, казалось, в любую секунду развалиться домов. — Замечательный город.

— А то, ыть. Самый лучший город на земле! — С серьезным видом кивнул толстяк. — Пойдемте, в гостиницу провожу.

* * *

— Слушай, Дохлая, ну нельзя, ведь, так с людьми, — ухмыльнулся стрелок, наблюдающий за отплевывающимся, хлюпающим носом и утирающим то и дело выступающие на глазах слезы Райком. — Командир отряда все-таки, наниматель твой.

— Просто небольшая лекция о субординации во время похода. Определении, так сказать, приоритетов и рациональном использовании наемного труда. О правах сторон. В том числе и нанимателя. — Описав дымящейся сигаретой замысловатую дугу, балансирующая на хлипких досках девушка, гибко изогнувшись, взмахнула руками и перепрыгнула на находящийся в добрых пяти метрах от нее причал. — А еще о вредных аспектах жадности. Могу и тебе прочитать, сладенький.

— Обойдусь, — рассмеявшись, затряс головой снайпер. — Просто, вода тут… — Стрелок поморщился. — Не подхватил бы пацан чего… Ыть, это, что — утопленник?

В источающей невыносимый смрад жиже, под мостками действительно покачивалось нечто бледное и раздутое, отдаленно напоминающее человеческое тело.

— Ну, может, и не утопленник, — жирный торговец с необъяснимой для такой туши грацией разминувшись с замотанным в непонятные тряпки, опирающимся на два костыля одиноким прохожим, коротко глянул в указанную снайпером сторону, — но покойник точно. Может, пьяный или нарколыга, а может просто, кто-то с кем-то чего-то не поделил…

— А убрать, что, сложно было? — Посмотрев в указанную стрелком сторону и брезгливо скривившись, Элеум смешно семеня, совершила короткую перебежку по опасно прогнувшейся под ее весом доске и, подхватив под локоть с растерянным видом застывшего над трупом подростка, потянула его вперед. — Пойдем, командир, насмотришься еще на покойников… Парень — настоящий маньяк, если в день хоть одного жмура не увидит, в буйство впасть может. — С доверительной улыбкой пояснила она опешившему от такого заявления толстяку и, отпустив бледного, как простыня скриптора, перепрыгнула на слегка покачнувшееся скопление кое-как стянутых ржавой проволокой пластиковых бочек.

— Да кто его убирать-то рискнет? — С явным неодобрением наблюдая то за брезгливо оттирающим покрытое испариной лицо подростком, то за возбужденно приплясывающей вокруг него девушкой, проворчал Ыть. — А вдруг, рядом баянист? Сам без ноги можешь остаться, а то и рядом ляжешь…

— А-а-а, — отозвалась наемница и, отпустив Райка, перепрыгнула на жалобно заскрипевший от неожиданной нагрузки собранный из кое-как стянутых проволокой обломков старой, еще довоенной мебели, мостик. — Вонь, значит, терпеть лучше.

— Может и лучше, — пожал могучими плечами толстяк. — А ты что предлагаешь?

— Не знаю. Но знаешь мне здесь нравится. Люблю вольные городки. Чтоб без всяких ухорезов с автоматами… Ты в Красном был? А в Перекати-поле — это вообще в Сломанных холмах. — Ловко перенеся массу тела на правую ногу, девушка, совершив немыслимый для нормального человека кульбит, перескочила на опасно зашатавшуюся у нее под ногами связку бочек. — Это даже не город, это просто большая стоянка грузовиков. А когда овцы всю траву съедят, они в другое место уезжают…

— Да прекрати ты скакать, как блоха, — проворчал снайпер, разражено дернув плечом и поспешно отпустив бережно придерживаемый висящий на груди револьвер-карабин, широко расставил руки в попытке удержать равновесие на трясущейся и раскачивающейся у него под ногами, лишенной даже намека на перила, переправе. — У меня уже голова от тебя кружится!

— Это не от меня, это от голода, — со знанием дела проворчала наемница и, разбежавшись, совершила очередной огромный прыжок, закончившийся на чем-то вроде плавучей площади — здоровенном, метров тридцать в поперечнике понтоне.

— Голодная? У меня нет голод. Есть крыска! Свежая крыска!! Шесть монет — одна крыска!! Пальцекус — тогда три!! — Сидящая на краю плота свесившая в воду кривые, тощие ножки фигура, вскочив с быстротой молнии, метнулась к девушке. — Смотри, красавица, — какое мяско свежее! — Мерзкого вида, перекошенный на правую сторону, горбатый карлик потряс перед носом наемницы «товаром» — парой связок нанизанных на ржавую проволоку, поддетых за нижнюю челюсть крысиных тушек. По соседству с крысами вяло перебирали лапами, изредка вздымая помятые крылья и пощелкивая жвалами, здоровенные, почти в две ладони, проткнутые проволокой за середину твари — какая-то невероятная смесь таракана и клопа. — Такая красавица, — с невероятной скоростью скакнув за спину Ллойс, карлик причмокнул порванными, покрытыми струпьями губами и снова встряхнул проволочное кольцо. — Красавица, скидка давай! Пять монет одна крыска! Свежая! Вот эта! — Ткнул горбун заскорузлым, болезненно искривленным, лишенным даже намека на ноготь пальцем в самую крупную тушку; животное слабо дернуло лапками. — Вот!! Свежее!! Утреннее!! Я не вру!! — Обрадовался уродец. — Или пальцекус хочешь? Вкусный пальцекус. Язык съешь, какой вкусный.

— Патроны берешь? — С интересом разглядывая крыс, наемница сделала глубокую затяжку и, бросив окурок в воду, развернулась к остальным. — А вы будете?

— Я пока не голоден, — моментально отозвался, Пью.

— Мне, ыть, две, если можно, — смущенно покраснел торговец. — А клопов водяных не советую. Их на огне долго жарить надо, а перед этим в уксусе вымачивать. Иначе воняют.

— Толстый сам воняет! Мой пальцекус свежий! — Не на шутку обиделся карлик.

Судорожно сжимающий направленный на уродца автомат, побледневший как полотно, Райк пробурчал что-то невнятное, выдохнул через сжатые зубы и, с явным усилием опустив оружие, демонстративно отвернулся.

— Патроны? — Повторила Элеум, щелкнув пальцами перед носом недомерка.

Слишком маленькое по сравнению с непропорционально раздутой головой лицо мутанта сморщилось, изобразив напряженную работу мысли. Нависающий над глазами похожий на залежалый кабачок лоб пробороздили морщины.

— Три таких за крыску! — Наконец, кивнул горбун, тыча пальцем в висящий на бедре девушки самопальный револьвер.

— Один, — покачала головой наемница. — Там пули латунные.

— Два, — выставив два торчащих из основания семипалой руки отростка, явно хвастаясь своим товаром, уродец, не прекращая улыбаться в очередной раз встряхнул перед лицом наемницы проволочным кольцом. — Жирное мясо! Вкусное Мясо! Свежее мясо, сладкое.

— Уговорил, языкастый. Вот этих двух, — указав на самых крупных крыс, наемница вытащила из патронташа четыре матово блеснувших на солнце патрона и бросила их ловко подхватившему боеприпасы в воздухе горбуну.

— Вкусно!! — Хрустнув выдираемыми челюстями, уродец отработанным жестом сорвал со связки крыс и протянул их девушке.

Подхватив слабо дергающиеся, брызжущие кровью тушки Ллойс поднеся их к лицу, глубоко втянула ноздрями воздух и, удовлетворенно кивнув, сорвала с пояса фляжку. Ловко откинув в сторону колпачок, наемница, зажав крысиный череп между пальцами, поднесла агонизирующее животное к широкому горлышку. Раздался хруст, во флягу брызнула струйка крови. Повторив то же самое со второй крысой, Элеум перебросила «опустевшие тары» толстяку.

— Как удачно, а я наоборот кровь не люблю, — довольно оскалившись, Ыть широко раскрыл рот и, запихнув в него угощенье, с треском и хрустом заработал челюстями. Такие мелочи, как кости и шерсть, толстяка, видимо, совершенно не смущали. На доски с еле слышным, мокрым стуком упал одинокий, откушенный могучими зубами хвост.

Искоса наблюдающий за происходящим, скриптор с каменным выражением лица подошел к краю понтона и, резко согнувшись в поясе, издал характерный звук.

— Я же сказал: нахлебался. — Осуждающе цокнул языком снайпер.

— Еще крыска будешь? — Спросил довольно пританцовывающий вкруг наемницы горбун. — Вот эта — кровь много и вот эта тоже! — Кривой палец карлика поочередно ткнул в животы паре вяло отреагировавших на прикосновение грызунов.

— Нет, спасибо, сладенький. — Потрепав горбуна по всклоченным волосам, девушка убрала фляжку и развернулась к путешественникам. — Ну что, пошли?

— Сладенький? — Промолвил явно растерявшийся от такой фамильярности карлик, даже перестал подпрыгивать. Застыл, неверяще потрогал свои волосы и расплылся в широченной улыбке. — Я красавица могу сделать сладенький! Бесплатно делать! Даже сам платить. Вся крыска давать и даже вся пальцекус. — Скакнув вперед, уродец, продолжая глупо ухмыляться, взмахнул рукой; семипалая ладонь с громким хлопком соприкоснулась с ягодицей девушки. — Я умею…

Что умеет невысокий ловелас, так и осталось тайной. Зло ощерившись, наемница развернулась вокруг своей оси и впечатала подошву окованного по носу сталью ботинка точнехонько в живот горбуна. Наверняка, девушка целилась в пах, но разница в росте и весе сыграла плохую шутку. Воющее тело невезучего торговца свежепойманным мясом, взлетев в воздух, перенеслось за край понтона и плюхнулось в воду, подняв огромный фонтан брызг.

— А-А-А! Дурацкий баба! Сама сказала: Михо сладенький! — Полный боли и обиды крик недомерка разнесся далеко над пирсами. — Я брату скажу! Ты мне сама будешь у меня сладенький! Нога целовать будешь. Просить будешь, чтобы горло резать!.. Я тебя… — Крик неожиданно оборвался. На воде, где только что барахтался уродец, медленно расходились карминово-красные круги.

— Баянист, — покачал головой Ыть. — Крупный, хоть, и не сезон. Дохлая, ты бы хоть за языком-то следила. Не видела что ли, что у него с головой проблемы?

— Да не хотела я. Просто неожиданно как-то… Это рефлекс… — Опустив голову, девушка с потерянным видом смотрела на воду.

— Да ладно тебе, подумаешь, какой-то урод с крысами, — хмыкнув, снайпер одернул полы плаща и улыбнулся. — Туда ему и дорога.

— Пойдемте, — раздраженно поджав губы, толстяк поправил сползшее на кончик носа пенсне, — тут гостиный двор недалеко.

* * *

— Пью, а зачем ей крысиная кровь? — Покосившись на оживленно что-то обсуждающую с барменом наемницу, скриптор с сомнением приподнял лежащую на тарелке, стоящей посреди грубо сколоченного из старых досок стола, маленькую, не больше мизинца взрослого человека, бледно-розовую колбаску, понюхал и положил обратно. — Там, ведь, зараза наверняка всякая, да и вообще…

— Крыса имеет почти тот же состав крови и структуру тканей, что и человек. У них с нами даже костей одинаковое количество. — Отпив из высокой, щербатой стеклянной кружки большой глоток чего-то темного, пенящегося и отчаянно пахнувшего паленым спиртом, как пиво отрекомендованное то ли официантом, то ли вышибалой — угрюмого вида детиной с бельмом на левом глазу, наемник шумно выдохнул и расплылся в довольной улыбке. — Болтают даже, что до войны все новые штуки, типа лекарств и наноботов, на крысах сначала испытывали. А во-вторых, ей не кровь была нужна, а гемоглобин. У нее во фляге солевой раствор, теперь только пару доз аддиктола, выжимку с папоротника и шипучку какую-нибудь сладкую добавить, и всё — готов знаменитый «С добрым утром», напиток, снимающий почти любое проявление отравлений и ломки. А про заразу беспокоиться не надо. Аддиктол любую дрянь в труху перемелет.

— А… зачем? Его, ведь, колоть надо… В вену…

— И чему вас в Легионе только учат, — покачал головой стрелок. — Наноботы, попав в ненадлежащую среду, начинают «глючить», «сходят с ума» и при попадании в желудочно-кишечный тракт выдают такой мощный эффект детоксикации, что вколотой по инструкции дозе и не снилось. К тому же, ну ширнулся ты дозой и все, она у тебя кончилась. А такую флягу можно на несколько дней растянуть.

— Так, ведь, это… опасно… Это, ведь… нецелевое использование технологии… это ересь, — нахмурился скриптор.

— Это для вас, механистов, по черепушке ядреной бомбой трахнутых, ересь, а для нормальных людей, у которых постоянного доступа к лазарету и врачам нет… — Стрелок задумчиво побарабанил по столешнице пальцами. — Желтые монахи вообще любую культуру так раздраконить могут, что целому довоенному институту и не снилось… сам видел, как они одной дозой медшота целые отряды спасали. Опасно, конечно, если колонию больше обычного «перемкнет», как минимум, неделю кровью блевать и гадить будешь. Если выживешь. Но наша подруга, видимо, знает, что делает. Вот ты с ней больше общаешься, — изобразив кружкой неопределенный жест, снайпер сделал еще пару больших глотков и придавил подростка тяжелым взглядом. — Не замечал, что у нее руки дрожат? Волос выпавших в спальнике не находил? Или, может, ее мутит часто?

— Н-нет… — неуверенно протянул скриптор. — А почему ты спрашиваешь?

— Аддиктол в таких дозах нужен в трех случаях. — Прикончив тёмный напиток, стрелок с громким стуком поставил на стол кружку и, довольно откинувшись на спинку скамьи, захрустел солеными орешками. — Первое, если ты конченный торчок и у тебя сильная ломка или передоз. Наша подруга, конечно, не чужда прекрасному, полетать любит, но, как я заметил, принимает только по делу. Передоз переносит хорошо. Ломки терпит тоже неплохо. Помнишь, как ее на следующий день после дрона шатало? Контузия и амфетамины — не лучшее сочетание. По себе знаю. Я тогда неделю пластом лежал. А она — ничего, наравне со всеми топала. Еще и твой рюкзак перла. Уважаю. Обычно такие, как она, не прочь «закинуться», чтобы просто покайфовать. Не замечал?..

Дождавшись отрицательного жеста скриптора, снайпер, почесав покрытый щетиной подбородок, глубоко задумался. — Тогда второй вариант, — проворчал он. — Аддиктол нужен, если схватил дозу. Серьезную дозу. Такую, от которой волосы лезут и кровь со всех щелей течь начинает. Наноботы снимают симптомы, связывают, выводят из организма источники вторичного излучения и тяжелые металлы, латают поврежденные клетки, что, как минимум, сильно тормозит развитие лучевой болезни. При постоянном применении можно не один десяток лет прожить, пока одну из колоний не переклинит и ты в упыря не превратишься. Но волосы, все равно, лезть должны… Кстати, они у нее хоть цвета-то какого? Настоящие, имею в виду.

— Не знаю, — пожал плечами, продолжающий с голодным видом смотреть на колбаски Райк.

— Да бери ты уже эти сосиски, не видишь что ли, что это — консервы, а не крысятина? — Насмешливо фыркнув, стрелок отправил в рот следующую порцию орешков. — Здесь нормальной жратвы, кроме грызунов да этих тараканов водных, похоже, и нет, даже пиво из концентрата.

— Павда? — Не дожидаясь ответа, скриптор, схватив сразу несколько колбасок, запихал их за щеки, сделавшись на секунду похожим на огромного хомяка-мутанта.

— Правда, правда. — Благодушно покивал, наблюдая за жующим подростком наемник. — Хороший ты парень, Райк. Только вот в бабах ничего не понимаешь… Кувыркаешься с зазнобой, а масти не знаешь..

— Мы не… — Залился краской до корней волос подросток. — Просто, ночи холодные.

— И одиноко очень. Заливай дальше, — небрежно отмахнулся от легионера стрелок. — Я что, слепой, не вижу, как она к тебе липнет? Она, ведь, когда тебя башкой в болото макала, аж тащилась вся. Предвкушала, небось, как ты ей потом ночью отомстишь. Кстати, тут мы и к третьему варианту подошли. Знаешь, зачем бабе в пустоши целая куча аддиктола? — Заговорщически подмигнув, Пью, слегка привстав, навалился на стол грудью. — Когда она ребеночка под сердцем носит, — прошептал он прямо в ухо красному, как перезрелый помидор, мальчишке и, захохотав, отвалился назад. — Так что, может быть, мне тебя поздравить, а, «папаша»?

— Я… нет… — Окончательно смутившись, подросток бесцельно зашарил руками по столу. — Говорю же… А она точно?

— Ну, кто ее знает? — Пожал плечами стрелок. — Я не врач. Пуза не видно, не блюет, особо не капризничает. Самогон глушит, что, говорят бабам в положении вредно… А вообще, много вариантов еще… Может, она где-то недавно сильно траванулась или боится, что в могильниках что-нибудь подхватит. Через них, ведь, пойдем. Или…

— Опять обо мне сплетничаете. — Сверкнув кривоватой улыбкой, Ллойс поставила на стол дымящуюся тарелку с чем-то, при должном воображении отдаленно напоминающим густой овощной суп, и стакан мутноватой, остро шибающей в нос сивухой, жидкости. — Хлеба нет. — Вздохнула наемница. — Вроде, город не маленький, а только галеты столетние и орешки эти долбанные.

— У тебя паранойя, Дохлая. — Подождав, пока девушка мощно выдохнув одним глотком опустошит содержимое стакана и утерев выступившие на глазах слезы, занюхает выпивку кулаком, развалившийся на скамье наемник начал с безучастным видом лузгать орешки. — Мир не крутится вокруг твоей персоны. Обычно. Но сейчас, почему-то все по-другому. И лично меня вот этот факт очень беспокоит. Ты, — стрелок почти незаметно махнул рукой в сторону остальных немногочисленных посетителей, — единственная в этом заведении женщина. Вон те ребята, — Пью стрельнул взглядом в сторону четверых, увлеченно что-то обсуждающих в другом конце зала мужчин, — стараются на тебя не глазеть, но у них не особо это получается. И наш упитанный друг куда-то запропастился. Обещал, ведь, еще час назад вернуться.

— После таких заявлений ты еще говоришь, что у меня паранойя? — Достав из-за пазухи мультитул, наемница, с громким лязгом выщелкнув ложку-вилку, принялась шумно хлебать суп. — Обычный мутантский городишко. Вонючий грязный и неприветливый. Пришлых мало, вот и глазеют, а женщины в таких кабаках обычно не тусуются, во всяком случае, днем. Фабрики видел? Зуб даю, что почти всё трудоспособное население сейчас либо вкалывает, либо отсыпается после смены, а тут только…

Прервав рассуждения Ллойс, дверь гостиного двора с грохотом ударилась в стену, и в зал начали входить вооруженные люди. Много людей. Отряд из двух десятков человек слаженно, каждым движением выдавая богатый опыт в подобных делах, разделился. Большая часть рассредоточилась по залу, заблокировала окна и вход на кухню, остальные, быстро сократив расстояние, окружили стол путешественников.

— Руки! Быстро! — Ткнул пламегасителем автомата в висок Пью один из вошедших, высоченный, под два метра амбал в украшенной заклепками и булавками кожаной куртке. — Оружие на стол!

— Да ладно, ладно… — Запустивший было за пазуху руку, стрелок двумя пальцами достал пистолет и аккуратно положил его в опустевшую тарелку скриптора. — Зачем нервничать. Нервные клетки, практически, не восстанавливаются…

— Поговори еще, — надавив на оружие, незнакомец, громила с прямо-таки написанной на лице жаждой убийства, заставил стрелка пригнуться. — Вы оба. Тоже стволы на стол побросали!

— Сладенький, ты точно этого хочешь? — Со смаком облизав ложку, Ллойс защелкнула её, спрятала мультитул в нагрудный карман куртки и широко улыбнулась. — Может, сначала поговорим?

— С сучками у меня разговор один, — хохотнул обладатель автомата.

— Видимо, короткий… — качнув головой, наемница, совершенно не обращая внимания на направленные на нее стволы, по крайней мере, еще двух автоматов и пяти охотничьих ружей, прикрыв рот рукой, рыгнула и, чопорно оттопырив мизинчик, промокнула губы краем не слишком чистой скатерти.

— Чего-о? — Недоуменно хрюкнул автоматчик.

— Разговор, говорю, у тебя короткий, вот оттого ты такой злой, — охотно пояснив, Элеум скрестила руки на груди. В окружившей путешественников толпе раздался хохоток.

— Ах, ты шлюшка! Да я тебя сейчас прямо на столе на четыре кости поставлю. — Ствол автомата качнулся совсем чуть-чуть, но и этого хватило. Отбив оружие левой, правой Пью коротко ткнул громилу сжатым кулаком в область шеи. Когда между пальцев проклюнулось острое лезвие короткого тычкового ножа никто не заметил. Кровь брызнула с такой слой, что, казалось, залила кабак до потолка. Не теряя времени даром, стрелок неуловимым движением схватил пистолет, но был остановлен буквально рухнувшим на него сверху, несуразно широкоплечим, вооруженным широким мясницким тесаком мужчиной. Рыча и воя, словно пара сцепившихся мартовских котов, походя сшибив еще несколько человек, они под аккомпанемент загрохотавшей мебели рухнули в быстро увеличивающуюся кучу-малу. Замелькали кулаки. Грохнули выстрелы. Скриптора, буквально, вымело из-за стола. Форма подростка встопорщилась добрым десятком дымящихся дыр. Край скамьи, на которой сидела Ллойс, брызнул щепой, но наемницы там уже не было. Рыбкой нырнув под стол, девушка выкатилась под ноги нападавшим. Раздались крики боли. Первый, получивший ножом в пах, согнулся и тут же невнятно булькнув, завалился набок. Из его затылка торчала рукоять ножа. Второй, замахнувшийся было на наемницу прикладом, тонко вереща, катался по полу силясь унять кровь, хлещущую из оставшейся на месте правой руки культи. Третий, видимо, даже не успевший осознать неправильность происходящего начал заваливаться набок, зажимая распоротое до кости бедро. Прозвучал одинокий автоматный выстрел — голова здоровяка, целящегося в наемницу из обрез, брызнула в стороны месивом костей и мозга. Маленькая и легкая, но очень быстрая автоматная пуля разнесла ее, словно арбуз. Очнувшийся от шока, Райк, морщась от боли в груди, отчаянно задергал затвор, но бесполезно — оружие заклинило намертво. Снова плюнули огнем ружья нападавших. Сидящая верхом на очередном булькающем рассеченным горлом, уже шестом или седьмом по счету противнике, Ллойс, конвульсивно содрогнувшись всем телом, с невероятной скоростью окатилась в сторону, смахнула по пути ступню еще одному из нападавших, заблокировала предплечьем удар длинной оббитой кожей деревянной дубинкой толстого, поперек себя шире бородатого мужика, отмахнулась от второго, пнула третьего, но, получив, по скуле прикладом автомата, не удержала равновесие и упала на четвереньки. Изо рта и носа наемницы брызнул целый фонтан крови. Девушка явно «поплыла». Не дожидаясь, пока она очнется, на нее навалилось сразу несколько человек. В углу, словно рассерженный кот, придушенно шипел, выплевывающий осколки зубов Пью. Снайпера удерживали, по крайней мере, четверо. Пятый сосредоточено пинал наемника, норовя угодить по почкам. Райк, закатив глаза, медленно сполз по стене. Точно посреди лба подростка разбухала гигантских размеров шишка.

Дверь трактира чуть слышно скрипнула, пропуская внутрь очередных гостей. Заскрипели половицы. Неспешно. Ритмично. Неотвратимо.

Первый из вошедших был высок, широкоплеч, и явно следил за собой. Его даже можно было бы назвать красивым, если бы в классических чертах надменно-волевого лица не присутствовала толика совершенного неуместного в данной ситуации веселья… и не заменяющая правую руку мужчины, сияющая хромом, покрытая гравировкой и золотыми насечками клешня-манипулятор. Носки вычищенных до блеска хромовых сапог остановились в сантиметре от прижатого к полу лица Ллойс. По прикрытому полами блестящего, будто натертого маслом, длинного, кожаного плаща бедру легонько постукивал электрострекало — аппарат, которым до войны пользовались погонщики овец и свиней.

— Любопытно, — произнес мужчина и, повернувшись ко второму вошедшему, полуголому, с ног до головы покрытому татуировками карлику с чрезвычайно развитой мускулатурой, бросил. — Не находишь?

— Интересно? Гратц, эта сука моего брата убила. Парней покрошила. Отдай ее мне, — зашипев, словно встретивший конкурента мартовский кот, карлик, подскочив к распятой на полу лицом вниз наемнице, с размаху пнул ее в бок. Раз, другой, третий. Что-то громко хрустнуло. Девушка, дернувшись от боли, сплюнула на пол очередной сгусток кровавой слюны и неожиданно широко улыбнулась. — Сладенький, ты конечно мелкий, но мог бы и посильнее. — Прохрипела Элеум. — Давай, милый, а то я в тебе разочаруюсь…

— Сладенький? Я тебе сейчас покажу — сладенький! — Вытащив из-за пояса зазубренный тесак, карлик наклонился к девушке. — Я тебе сейчас морду срежу и башку в рассол окуну, сучка!

— Оставь ее, Штуцер, — мужчина в плаще даже не повысил голоса, но карлик, моментально убрав нож, отскочил от пленницы, будто его ошпарило кипятком.

— Да я что, я ничего… — пробормотал он невнятно.

— Анализатор! — Мужчина вытянул руку, и в затянутую в расшитую кожу ладонь легла коробка портативного сканера. Направив антенну прибора на Ллойс, мужчина поочередно нажал несколько копок. Чуть слышно загудев, сканер дважды мигнул зеленым и один раз желтым огоньками. Неуверенно помигав, желтый огонек сменился на красный. — Интересно, — повторил повелитель, задумчиво склонив голову набок. — Здоровая. Почти чистая, но кто-то выжег матку. Жаль.

— Отдай ее мне, Гратц! Ну, пожалуйста. — Запрыгал от нетерпения карлик.

— Простите, господин Гратц, — вошедший в трактир последним, продолжающий с виноватым видом мяться около порога Ыть смущенно затеребил передник своего комбинезона. — У нас была некая договоренность… Я вам — легионера и наемника, а вы мне отдаете девушку..

— Условия поменялись. — Холодно-безразличным тоном ответил мужчина. — Но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обманутым. Тебе нужна женщина? Приведите мою куклу.

— Сразу несколько человек бросилось во двор. Через пару секунд дверь снова скрипнула, и в комнату вошла… вошло… Пью скривился от отвращения, оставившая попытки освободиться Ллойс витиевато выругалась и расхохоталась. В ее голосе засквозили истерические нотки. Только так и не пришедший в сознание Райк остался безучастным. Когда-то это было женщиной. Вернее, молодой девушкой — сомнений в этом быть не могло, поскольку наряд вошедшего существа оставлял слишком мало для воображения места. Молодая. Красивая, очень красивая той неестественной красотой, что почти не встречалась на просторах вольной Пустоши. Если бы не одно обстоятельство: у вошедшего существа напрочь отсутствовала большая часть черепа. Чуть выше уровня верхней челюсти, там, где должен был быть нос, сиял хромом отделенный от неестественно чистой и гладкой кожи бугром воспаленной плоти, слегка выпуклый кусок металла, чем-то похожий на автомобильный колпак.

— Кукла, теперь этот человек — твой новый хозяин. — Лениво махнув стеком в сторону толстяка-торговца, Гратц безразлично отвернулся. — Служи ему так же хорошо, как служила мне.

Низко поклонившись, киборг, ничуть не смущаясь отсутствием органов зрения и слуха, сделал несколько шагов к слегка побледневшему торговцу и, встав за его плечом, прижался к жирной руке. Тоненькие пальчики обхватили огромную лапищу вздрогнувшего от прикосновения толстяка. Ыть икнул и громко сглотнул слюну.

— Ты доволен? — Щелкнув манипулятором, щеголь поправил слегка выбившуюся прядь волос и снова прикипел взглядом к наемнице.

— Да, господин Гратц, — словно заведенный затряс головой жирдяй. — Это огромная честь..

— Я купил эту девчонку пару лет назад, — скучающим тоном пояснил мужчина. На лице появилось подобие улыбки. — Это была очень выгодная сделка. К сожалению, мне пришлось ее немного переделать, слишком надоедала разговорами и капризами. Безмозглая дура решила, что может мне перечить. Решила, что она что-то большее, чем кусок мяса. Зато теперь — это идеальная спутница. Ее ВИ достаточно мощный, чтобы выполнить любую твою прихоть. Только не забывай иногда кормить сучку. А теперь не надоедай мне.

— Еще одна просьба, господин Гратц, — пряча глаза, пробормотал толстяк. — Можно мне ее косуху? Дождь скоро будет…

— Куртку? А-а… Привязанность. Нравятся именно такие… Понимаю. Привязанности делают человека слабым, торговец. — Гратц снова склонил набок голову, словно прислушивался к слышному лишь ему советчику. — Но, почему бы и нет. — Добрый десяток рук, приподняв девушку над полом, стянули с нее кожанку и грубо швырнули обратно на пол. Ллойс слабо застонала.

— Благодарю, господин. — Подхватив брошенный ему предмет одежды, Ыть с огромной осторожностью накинул куртку на плечи киборга и поспешно выскочил с ней из трактира.

— Спасибо, Гратц, спасибо, ты не пожалеешь. Я отработаю. — Радостно оскалился карлик. В руке уродца снова появился тесак.

— Нет. Не сейчас. — Покачал головой щеголь и, наклонившись, начал внимательно разглядывать лицо сверлящей его ненавидящим взглядом наемницы. — Ты убила одного из жителей нашего прекрасного сообщества. Без причины. Потом, сопротивляясь аресту, покалечила и тоже лишила жизни несколько моих людей. Сначала я хотел раздавить тебя прессом. Медленно, хорошенько накачав боевыми стимуляторами, чтобы ты не умерла раньше времени. — Безразлично, словно сообщая, что на улице прекрасная погода, сообщил девушке Гратц. — Я сделал бы так, чтобы поршень опускался по нескольку миллиметров в час. Потом, — еле слышно загудев рукой-манипулятором, мужчина оттянул ворот кожаной безрукавки Ллойс и, осмотрев основание шеи девушки, задумчиво цокнул языком, — я подумал, что тебе было бы неплохо в образе новой куклы. Штуцер давно хотел такую же, как у меня. Понимаешь ли, его подруги обычно долго не живут. Ломаются. Думаю, ты была бы неплохим подарком. Тем более, тогда бы тебе не пришлось носить ошейник…

— Да босс, да! — Возбужденно затоптался на месте карлик. — Только, сделай, сделай так, чтобы боль сучка чувствовала!!

— Но сейчас мне стало любопытно. Такая странная команда. Сопляк-легионер в форме законника, снайпер и девчонка, что умеет обращаться с ножом. Хорошо обращаться, можно сказать, мастерски. И такой интересный маршрут… Идти через Могильники летом… На это способен только самоубийца. Знаешь, — на бесстрастном, словно маска, лице мужчины появилось слабое подобие улыбки, — мне почему-то кажется, что у каждого из вас есть второе дно. И мне интересно, что под ним прячется. Ты сможешь меня удовлетворить?

— Сам себя удовлетворяй, сладенький, — прошипела Ллойс и затряслась в конвульсиях.

— Не все понимают сразу. — Покачав головой, мужчина убрал в сторону стек-шокер. — Даже видя, что происходит с теми, кто меня разочаровал. Это не страшно. Неразумный скот часто пьет из реки, даже видя, что в ней нет рыбы, и наблюдая, как его собратья умирают прямо на берегу. Но рано или поздно все начинают понимать, что воды в реке стали горькими. Скоро поймешь и ты, а потом станешь послушной. И возможно станешь человеком. Настоящим…

— Жду с нетерпеньем, милый, — невнятно зашипела зло ощерившаяся девушка и потеряла сознание.

— Легионера — на ферму. Тому, кто выстрелил ему резинкой в голову, отрубить два пальца на собственный выбор. Если во время казни издаст хоть один звук, тогда руку до локтя. Наемника пока в клетку. Не бить, не калечить. Завтра посвящение. Посмотрим, сколько старик продержится. Ее… — взгляд мужчины остановился на распростертой на полу наемнице, — сковать и на стол в разделочную. Хочу с ней побеседовать, когда очнется. Но, чтобы и волос с нее не упал… — Задумчиво похлопывая по бедру стеком, мужчина развернулся на каблуках и покинул трактир.

— Бос называет меня Штуцер, — прошипел в ухо лежащей на полу наемнице, подскочивший к девушке, как только лидер скрылся из виду, карлик. — Но вообще-то, меня зовут Большой Штуцер. Ты скоро узнаешь — почему, обещаю. — Размахнувшись, коротышка с перекошенным от злобы лицом пнул бесчувственное тело раз, другой, третий, а потом, запрыгнув сверху, принялся топтать Ллойс ногами.

* * *

Очнувшись, Элеум долго изучала нависший над ней потолок. Интересное место. Бетон. Потеки ржавчины. Трещины. Угрожающе большие и исчезающие малые они тянулись, вились переплетались и расходились, по слегка бугристой, ржаво-серой поверхности. Будили воспоминания. Непрошенные воспоминания. Наемница под аккомпанемент позвякивающих при каждом движении наручников попыталась пошевелить сначала руками, потом ногами, выругалась, и повернув голову к сидящему со скучающим видом в большом кожаном кресле мужчине, злобно оскалилась.

— Я и так поняла, что ты извращенец. И к чему тогда такие формальности? — Снова погремев цепями, громко захохотала, откинув голову, девушка.

— Юмор… Понимаю… — Кивнул Гратц и, стряхнув на пол пепел длинной тонкой сигары, постучал по подлокотнику кресла кончиком ухоженного покрытого прозрачным лаком ногтя. Повернулся к стоящему на сияющем белизной пластика столе монитору. — Тебе страшно и ты шутишь. Тебе больно и ты шутишь. Это помогает?

— Слу-ушай, дай закурить, а? — С жадностью глянув на сигару, широко улыбнулась наемница. Неожиданно улыбка девушки превратилась в полубезумный оскал. Сковывающие Ллойс цепи натужно взвизгнули. Тяжелый хирургический стол, к которому ее приковали, протестующе затрещал.

— Интересные татуировки. — Совершено не обращая внимания на извивающуюся в путах наемницу, мужчина встал с кресла и медленно обошел хирургический стол. — Зря ты это с собой сделала. Хорошая кожа. Чистая, почти как у куклы. Правда, не такая нежная. Девять резиновых пуль. И один заряд крупной дроби. Почти в упор. Они должны были переломать тебе все ребра. Превратить внутренности в фарш. Но случилось то, что случилось. Тебя только оглушило. Словно бронежилет был у тебя, а не у сопляка-легионера. И сейчас ты здесь. Живая, в сознании. Пара синяков. Несколько ссадин. У тебя трещина в ребре, но сканирование показало, что она уже зарастает. Удивительно… — Пригладив мизинцем бровь, мужчина мечтательно улыбнулся. — Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. — Слегка нараспев продекламировал он. — И многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки… Знаешь, кто я такой?

— Один из боссов ржавых. — Оставив попытки освободиться, Ллойс обессилено откинулась на спину.

— Все же, не скот. — Улыбнулся Гратц. — Надоело пить из реки? Предпочтешь горечи мед? Или, все же, поняла, что твоей силы маловато, чтобы порвать цепи? Ты, кстати, очень сильная. Так запросто раскидать моих бойцов. Странно для «чистого» человека, не находишь?

— Что вы здесь забыли? — Вывернув голову, Элеум попыталась разглядеть стоявшего рядом с ней главного рейдера.

— Забыли? Губы мужчины тронула слабая улыбка. Это наша родина. Наша колыбель. Наша первая обитель. Нас называют Ржавыми, но это верно лишь отчасти. Да, мы дети ржавчины, но еще мы творцы. Мы признали порочность этого мира и поэтому строим свой. Новый. Более совершенный. Горечь пропитала землю, и лишь скот продолжает потреблять ее горькие всходы. Наши машины очистят ее и приведут человечество…

— Вот, блин, как будто мне не хватало, что мне Райк каждый день мозги полоскал, — закатила глаза девушка. — Может, мы о чем-то другом поговорим, или расстегнешь эти клятые кандалы, а? Мы, ведь, цивилизованные… — Насторожено замерев, Ллойс сосредоточила взгляд на покачивающемся перед ее носом наконечник стека.

— Прости, если я тебя утомил. — Убрав шокер, Гратц снова обошел стол. — Ты загадка, девочка. А я люблю загадки. Что означает бриллиант?

— Что я — сокровище? — Ощерившись, наемница снова несколько раз дернула цепь наручников. Стол заскрипел.

— Алмаз, в переводе с греческого означает непобедимый, — продолжая нарезать вокруг Ллойс круги, мужчина задумчиво щелкнул манипулятором. — Странно, не находишь, язык умер вместе с народом, но слова остались. Иногда мне кажется, что весь мир состоит из таких недобитых слов. Если будешь продолжать дергаться, я вынужден буду затушить ее о твой глаз. — Склонившись над девушкой, Гратц, продемонстрировал ей наполовину докуренную сигару. — Вряд ли его удастся восстановить обычным медшотом… Бриллиант означает силу и твердость, честность и неподкупность. Это татуировка воина. Ты, действительно, тверда, наемница. Настолько тверда, что я теряюсь в догадках. Что это. «Чешуя дракона»? «Любитель пуль»? Переносной сканер не выявил никаких аномалий. Но такое иногда случается. К счастью, у нас есть более точное оборудование. — Лениво указал рукой на стоящий в углу комнаты громоздкий прибор лидер рейдеров. — Медицинский сканер оказался более точным. Маленькая мертвая наноколония вот тут, — палец Гратца опустился между ключиц девушки, указав точно на середину изображения бриллианта. — Еще одна, тоже похоже, неактивная — вот тут, — ухоженный ноготь прочертил полосу поперек талии девушки. — А вот эти татуировки, — палец рейдера переместился ближе к пояснице, — должны закрывать шрамы. У тебя стояли стимуляторы мозгового вещества надпочечников. Но шрамов нет. Как и самих имплантатов. С тобой неплохо поработали, сучка, сканер заметил только остаточные следы. Почти незаметные. Кстати, аддиктол не справляется. Мертвые колонии травят тебя слишком быстро. В крови полно изотопов ртути, палладия и других тяжелых металлов. Но даже сейчас больная и ослабленная ты, чуть было, не одолела целый отряд. Великолепное владение ножом, правда. Я впечатлен. Еще больше меня впечатлила твоя аптечка, серьезно. — Улыбнувшись, холёный мужчина небрежным жестом стряхнул пепел на лицо не успевшей отвернуться Ллойс и слабо хихикнул. — Целая гора стимуляторов на любой вкус: «Харон», «Белая грань», «Танатос», «Вервольф», «Стальной человек», «Сияние». Достаточно, чтобы в одиночку справиться с целой армией. Однажды я накачал раба «Белой гранью», распилил его пополам и натравил собак. Он жил еще сутки. А я потерял две отличных своры. Но ты их очень давно не принимала. Твоя кровь почти чистая. — Аккуратно убрав со лба выбившуюся из прически прядь волос Гратц, остановившись, начал чуть заметно раскачиваться, перекатываясь с носка на пятку. — Тогда я подумал, что мне несказанно повезло. Ко мне в руки приплыла золотая рыбка. Фабричные нано модификации. Что это думал я: «Джаггернаут», «Али», «Обитель зверя»? К сожалению, ты меня разочаровала, если бы это было правдой, ты тогда бы с легкостью справилась с наручниками, а во-вторых… — Неожиданно приложив стек к шее девушки, лидер рейдеров утопил кнопку на рукояти. — Во-вторых, — продолжил он с улыбкой, глядя на сотрясаемое конвульсиями тело наемницы, — сканирование показало, что твой генетический код практически не нарушен, а в крови только одна активная колония. Что-то очень старое, не слишком качественное и совсем простое, связанное с восприятием, усиливает слух или обоняние… Ты почти нормальная. Как и все остальные, привыкшие называть себя «чистыми» людьми. Просто обычная девчонка, выросшая где-то на севере, судя по данным спектрометра, где-то берегу Светящегося моря. Сильная, быстрая, не новичок в драке, но совершенно обыкновенная. Когда-то у тебя стояли дорогущие боевые ускорители, но сейчас их нет. — Отведя в сторону пыточный инструмент Гратц, наклонившись, встретился с девушкой глазами. — Даже твоя сверхъестественная устойчивость и способность к регенерации оказались просто хитрыми уловками. Дым и зеркала. Фокусы, призванные поверить в твою неуязвимость. Куртка из шкуры кота-мутанта. Стальные пластины в одежде. Кевларовый подбой. Пояс-медик. — Пальцы рейдера переместилась с живота наемницы на пряжку ее пояса. Щелкнула застежка. — Спасибо за подарок, — с удовлетворением полюбовавшись добычей, рейдер небрежно перекинул пояс через плечо. — Это будет мой четвертый. — Снова прижав конец стрекала к шее Ллойс, лидер рейдеров утопил кнопку. Тело Элеум выгнулось дугой, остро запахло паленым. — Ты считаешь себя особенной? Тебя лишили возможности иметь детей. На твоей шее закрывающая рабское клеймо татуировка. Ты — обыкновенное мясо, пьющий из реки скот. Свинью можно натаскать сторожить дом. Но из нее не вырастить пса. А ты — обыкновенная свинья. Скорее всего, начинала в борделе, а закончила на Арене. Тупая несговорчивая сучка. Думаешь, что лучше других просто потому, что сумела прогрызть себе путь к свободе? Видел я таких, как ты, и не раз. Знаю, что ты ничего мне не скажешь. Предпочтешь пить из реки полной мерой… Хотя… я мог бы пытать тебя. Мог бы вскрыть твой череп, вычерпать твои мозги ложкой и вытащить оттуда, что вам троим, понадобилось на моей земле. Но мне это не интересно. Ты меня разочаровала. Завтра — День посвящения. Молодая кровь будет пробовать свои силы на арене. — Глядя на извивающуюся в цепях, близкую к потери сознания наемницу, рейдер хмыкнул и еще сильнее прижал к ее коже клеммы шокера. — Правило простое. Входят двое — выходит один. Тебе наверняка не привыкать. Ты, конечно, неплохой боец, раз смогла выкупиться, но мне кажется, что лишившись имплантатов, ты потеряла большую часть своих способностей. Даже самой кусачей свинье не победить волка, но… Если пройдешь хотя бы один бой, то получишь жизнь и рабский ошейник. На мясной ферме всегда не хватает крепких рук. Если сумеешь меня удивить, докажешь, что я ошибаюсь и ты отличаешься от обыкновенной свиньи, то сможешь к нам присоединиться. В отличие от других моих братьев я не прошу в знак верности слишком многого. Отдашь мне свои глаза, например. Они красивые. Или руки. Кстати, я превосходно умею готовить, девчонка. Тебе понравится. А пока… можешь наслаждаться нашим гостеприимством… — Отвернувшись от наемницы, лидер рейдеров, не торопясь, подошел к оббитой кожей двери. Приостановился на пороге и широко улыбнувшись, кивнул вошедшему в комнату татуированному карлику. — И еще одно. Ты — рабыня, так что как бы ты не старалась, сколько бы усилий не прикладывала, ты так и останешься ползать в грязи. Ad normalis. На круги своя… Наша гостья заскучала от разговоров, развлеки ее, Штуцер. У вас целая ночь впереди. Только никаких выдавленных глаз, вырванных языков, выбитых зубов и переломанных костей. Никаких ожогов. Никаких отрезанных грудей и вскрытой брюшины. Не резать и не калечить. Завтра она должна выйти на арену. Нарушишь мой приказ — я расстроюсь… В остальном… можешь не сдерживать своего воображения. Весело насвистывая какую-то мелодию, лидер рейдеров аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Да, да, да, хозяин. Да! — Подождав, пока дверь за боссом захлопнется, карлик, запрыгнув на стол и с размаху опустив каблук ботинка на живот охнувшей от силы удара Ллойс, принялся расстегивать штаны. — Если честно, я своего братца никогда не любил. Придурок всегда приносил слишком много проблем. Но, все равно, родная кровь, сама понимаешь. — Снова впечатав ботинок в живот девушке, наконец-то, справившийся с ремнем карлик, сбросив штаны и нависнув над наемницей рванул ворот ее жилетки. — Сейчас я тебя познакомлю со своим дружком. Поначалу все пугаются, да и если честно мало, кто выдерживает. Я его сам модифицировал, даже помпу для подкачки крови пришлось вшить. — По кафелю пола весело запрыгали пуговицы. — Ух! Прямо, как я люблю. Босс сказал не калечить, но мы, ведь, просто развлечемся, так, сучка? Можешь визжать, сколько влезет, мне так даже больше нравится… Эй, сучка, а чего ты не кричишь? Колено уродца с размаху воткнулось в печень наемницы. На вот, полюбуйся, чем сейчас я тебя рвать буду.

Взглянув в бешенные, выпученные, лихорадочно блестящие от возбуждения и злости глаза карлика, Элеум Ллойс по кличке Нежить растянула губы в широкой улыбке. — На круги своя, сладенький, — медленно, словно разговаривая с маленьким ребенком, пояснила она — Ну, давай, а то мне уже скучно…