Пол вдруг ушёл из-под ног — зазвенела посуда, сорвался с места и грохнулся подвесной садик амариллисов, и на белой скатерти расплылось уродливое пятно вишнёвого сока.

Кто-то испуганно охнул.

— Восемь баллов по шкале Рихтера, — тут же сообщил Помощник. — Сработали гравитационные компенсаторы.

— Что происходит, Рем? — окликнул Илья знакомого администратора, чей завтрак разлетелся по столу.

— Понятия не имею, — ответил тот и подошёл к стене-окну. С пляжа бежали люди. Над потемневшим телом океана суетились красные капсулы спасавтоматов — падали на воду, стремительно уносились к медцентру.

Ожил стационарный «Инфор», расположенный в углу столовой. В объёме изображения появился не дежурный Совета, а сам Шевченко, как всегда, немногословный и предельно собранный.

— Зарегистрированы непрогнозируемые мощные подводные толчки в местах основных поселений людей, — сказал он. — Служба оповещения цунами предупредила, что к Золотому Поясу идёт волна со скоростью около девятисот километров в час.

Шевченко сделал паузу, глянул на часы.

— Объявляю тревогу! — заключил он. — Эвакуацию закончить в течение двадцати минут. Все здания и отдельные модули переводятся в режим полёта. Всем отдыхающим занять свои жилые помещения. Администраторам через десять минут доложить о ходе эвакуации в закреплённых за ними зонах.

— Какой ужас! — Обычно невозмутимый профессор экологии Висвалдис схватился за голову. — Чем мы прогневили Ненаглядную?! Она всё убьёт! Нас, сады и парки, прекрасные цветники… Она сорвёт Золотой Пояс…

— Вряд ли это обычное стихийное бедствие, — заметил Илья, стараясь отвлечь Висвалдиса и перевести разговор на близкую его профессии тему. — Ненаглядная сейсмически пассивная планета. И вдруг одновременные толчки. Причём можно сказать — направленные толчки… Напрашивается вывод, что люди каким-то образом вошли в конфликт с… планетой. Это по вашей части, профессор.

Висвалдис оживился.

— Стало быть, вы утверждаете, что Ненаглядная, как замкнутая экологическая система, обладает инстинктом третьего рода, то есть не позволяет выводить себя из равновесия? — Профессор на секунду задумался и заключил: — Отсюда разумно предположить, что и пандемия, и цунами — проявления инстинкта самосохранения в масштабах планеты?!

— Это вы утверждаете, — улыбнулся Илья. — Я, правда, предполагал нечто в этом роде, однако не нашёл ни одного фактора, нарушающего экологическое равновесие. Планета используется как курорт. Мы практически не вмешиваемся в её биосферу, не переделываем климат и ландшафт, хотя многое здесь можно было бы устроить гораздо разумнее.

Здание административного центра, в котором разместились Садовники-эксперты и прибывшие с ними крупнейшие специалисты Обитаемых миров, тихонько вздрогнуло, освобождаясь от земных пут. Антигравы бесшумно возносили его над растревоженным городом.

— Вы знаете, — сказал эколог, — у нас по-земному догматичные представления о здоровье природы. Мол, если отравить целое море или уничтожить полконтинента, то это уж как-то скажется. В принципе же взаимосвязи в биосфере могут быть чрезвычайно тонкими. Я бы сказал — утончёнными. Помните чудесный рассказ Брэдбери, в котором из-за раздавленной в прошлом бабочки разительно изменяется будущее?

— Вы хотите сказать, что мы всё-таки что-то здесь нарушили? — Илья подошёл к стене-окну. Океан поблёскивал свинцово и грозно, будто аспидно-чёрная грозовая туча.

— Это не я говорю, а планета, — в тон ему ответил эколог. — Но вот о чём говорит — мы не поймём. Где та «бабочка», которую мы не заметили, отдавшись всепланетному безделью?

— Не знаю, брат, — грустно заключил Садовник. — Никто пока не знает…

Висвалдис ошибся. Цунами не просто сорвало Золотой Пояс, но и обезобразило, разрушило во многих местах берег, коммуникации, такие стационарные строения, как центры обслуживания, площади Зрелищ, спортивные и детские городки.

Странно и непривычно выглядел бесконечно длинный город-курорт за пятнадцать минут до прихода волны. Будто сорванные штормовым порывом ветра, зашевелились, поплыли медленно вверх многоэтажные здания. Сотни тысяч индивидуальных модулей, оставив земные «приколы», также устремились в спасительное небо — поодиночке, блоками и гирляндами, как жили их хозяева.

Из окон и лоджий административного центра, который поднялся несколько выше, всё это казалось широкой полосой разноцветного мусора, колеблющейся у берега потемневшего океана.

— Идёт! — выдохнул кто-то за спиной Ильи.

Волна была далеко и казалась морщиной на лице океана. Ближе к берегу, попав на мелководье, стремительно движущийся вал стал на глазах разбухать, расти вверх. В нём началось тяжёлое и грозное движение. Ярость взбешённой воды изогнула волну хищным гребнем. Но ещё до волны налетел ветер и принёс непонятные звуки — глухое погромыхивание, шипение, свист, резкие удары-всхлипы. Сначала тёмно-зелёная, затем иссиня-чёрная стена волны надвинулась на Большой коралловый риф и с громовым ударом планетарных двигателей разбилась, растеклась безобразно грязным пятном, в котором исчезли сады и здания. Будто срезанные лучом универсального инструмента, рухнули и захлебнулись в мутном потоке реликтовые сосны.

Волна медленно отхлынула. Летающие жилища людей стали возвращаться на землю. Опускались они осторожно, разыскивая свободные площадки среди обломков и мёртвых деревьев, занесённых песком и водорослями, среди искорёженных металлических конструкций, огромных камней, груд дохлой рыбы и подобий земных медуз.

Илья с Егором не без труда очистили вход коллектора, к которому затем подключили коммуникации здания — энерго- и водоснабжение, систему гигиены и утилизации.

За этим занятием и застал их Шевченко.

— Похвально, — не без иронии сказал Михаил Владимирович. — Руководитель группы Садовников-экспертов и его помощник занимаются тем, чем должны заниматься или автоматы, или в крайнем случае техники.

— Мы пока без дела, —ответил Егор. — Одним техникам с последствиями цунами не справиться.

— Дело есть, — устало вздохнул представитель Совета миров. — Похоже, Ненаглядная объявила нам настоящую войну. Лично я не склонен усматривать в лавине бед, которые обрушиваются на нас, только стечение обстоятельств.

— Что-то ещё случилось? — встревожился Илья.

— Пока трудно судить о причинах. Может, обычная неисправность, которую проморгала автоматика, — Шевченко присел на обломок известняка. — За полчаса до подводных землетрясений начались перебои в энергоснабжении всей зоны Золотого Пояса. Мне доложили, но затем пришлось заняться эвакуацией, было не до поломок. После ухода волны энергоснабжение полностью прекратилось. — Михаил Владимирович привычным движением помассировал виски.

— Час от часу не легче, — присвистнул Ефремов. — Я где-то читал: чтобы убить современную цивилизацию, достаточно отключить ток.

— Вот именно, — согласился Шевченко. — У меня нет пока фактов, но во всех событиях, разыгравшихся на планете, можно усмотреть проявление некой злой воли. Подумайте, пожалуйста, откуда может исходить опасность,.. Этот молодой человек… — Михаил Владимирович повернулся, и друзья только теперь заметили высокого гибкого юношу в золотистом комбинезоне энергетика — он стоял в сторонке возле универсального вездехода-лаборатории, — наш лучший специалист по энергетическим системам. Он проверит исправность линии и автоматики. А вы поищите то, о чём мы только что говорили. Будьте предельно осторожны. И держите меня в курсе…

Шевченко подошёл к юноше, дружески положил на плечо руку:

— Постарайтесь, Скворушка… Сутки-другие мы, конечно, продержимся на аварийном питании. Но дальше будет худо.

Юноша покраснел.

— Я всё понимаю, — ответил он, стараясь, чтобы слова его прозвучали веско и убедительно. — Мы управимся ещё к вечеру. Не беспокойтесь, Михаил Владимирович.

Они тронулись в путь. Егор, любуясь тонким, одухотворённым лицом юноши-энергетика, не выдержал и спросил:

— Простите, почему Скворушка? Прозвище?

Парень опять покраснел.

— Моя фамилия Скворцов, Николай Скворцов, — представился он.

— Очень знакомая, — пробормотал Илья, вглядываясь в карту-схему энергосети Ненаглядной. — Если не ошибаюсь, Луна-опера, прошлое лето, большой приз Обитаемых миров, двенадцать тысяч поклонниц, скандирующих «Пой, Скворушка!»?

— Всё так, — засмеялся Николай. — Песня — моя вторая профессия… Правда, зал там вмещает восемнадцать тысяч зрителей.

Вездеход миновал уцелевшую распределительную подстанцию и углубился в лес. Мокрая листва зашелестела по колпаку кабины, голоса птиц ворвались в разговор людей и на какое-то время прервали его. Наверное, здесь и родилось название планеты. В отличие от земных тропических лесов, тут было просторно и солнечно. Оазисы реликтовых сосен утопали в лиственных светлых подлесках, поляны луговых цветов незаметно переходили в разливы Жемчужных озёр, густо поросших древовидными орхидеями. Озёра предвещали Вечные топи, опять-таки, как объяснили Илье, ничуть не похожие на земные болота.

И где бы ни скользил вездеход, через каждых полкилометра впереди вырастали совершенно одинаковые золотисто-красные опоры, которые удерживали кабель плазмопровода. Автоматическая энергостанция в целях безопасности располагалась в семидесяти восьми километрах от Бесконечного города.

— Объясните, Коля, ситуацию, — попросил Илья Скворцова. — Мы не успели опомниться после цунами, а тут новая беда…

— По всему видно — на линии крупная утечка, — оживился парень. — Станция работает нормально, значит, энергия теряется где-то в пути. Посмотрите. Это станция, а вот плазмопровод.

На экране чистым зелёным огнём светился октаэдр станции, зато нитка линии передачи едва проглядывалась.

— Это собственное поле кабеля, — пояснил Николай. — Целая прорва энергии — около двадцати гигаватт — куда-то уходит. Мы должны обнаружить утечку.

Вновь пошли разливы Жемчужных озёр. Вездеход углубился в редколесье. В кабине заиграли блики от потревоженной воды, повеяло лёгкой прохладой. Здесь, в пятидесяти километрах от берега, кошмарным сном казались ярость океана, воплотившаяся в чёрную стену цунами, опустошённое побережье. И уж вовсе не хотелось верить, что неведомая опасность может скрываться и в этом лесу, в этой неземной благодати.

Николай, напевая шутливую балладу о ленивце, пережившем в полудрёме гибель собственной вселенной, притормозил, перегнулся через борт и сорвал несколько бледно-лиловых кувшинок.

— Кощунство, конечно, — согласился он, поймав удивлённый взгляд Ильи. — Но цветы не пропадут. Стоит бросить их обратно в воду, как они тут же заведут себе новую корневую систему. Эти кувшинки, кстати, завезены с Земли. Лет пятнадцать назад. Я об этом знаю, потому что моя мама селекционер. Она занимается именно декоративными растениями.

Скворцов упомянул о матери, и Илья вновь увидел белый кокон жизнеобеспечения, услышал шёпот Антуана: «Только маме, только маму… Не говорите ей…» Почему? Ну почему человек на своём пути познания должен упираться то в одну, то в другую глухую стену?! За что ему эти постоянные испытания? Илья вспомнил муки неизвестности, когда над ним месяц назад скалой нависала тайна туманности Окно, и подумал, что расселение людей в галактике напоминает бег с препятствиями. Взял один барьер, впереди другой, затем третий. И так без конца. Впрочем, в этом есть свой резон. Проще и на стадионе отойти в сторонку, прилечь на траву, вздремнуть… Но тогда исчезнет движение. Умрёт Большой Бег, ради которого, может, и существует жизнь.

На экране вдруг тревожно разлился пульсирующий алый свет.

— Есть утечка! — воскликнул Скворцов.

Он достал из стенного шкафа два точно таких комбинезона, в каком был сам, попросил:

— Оденьте, пожалуйста. На случай, если придётся выйти. Эта ткань — идеальный изолятор…

Энергетик будто и не пел пять минут назад. Он вглядывался в экран и, осторожно направляя вездеход к очередной опоре, которая торчала над деревьями, отрывисто бросал вопросы бортовому логическому блоку:

— Напряжённость поля? Индукция?.. Заряд проводника, ёмкость?

Блок ответил. Николай на секунду откинулся в кресле, прикрыл глаза. Затем повернул к Садовникам сразу постаревшее лицо.

— Не понимаю! — сказал Скворцов и махнул рукой в сторону опоры. — Такого не бывает в природе. Не может быть!

— В чём дело? — нетерпеливо спросил Егор.

— Приборы свидетельствуют, что вся энергия, вырабатываемая станцией, не просто теряется, а аккумулируется в районе этой опоры.

— Но в природе не существует таких ёмкостей! — удивился Егор, невольно повторив слова Скворцова. — Ну шаровая молния. Так это же игрушка…

— Не только в природе, — сказал Николай. — Человек тоже ещё не умеет аккумулировать такие запасы энергии.

— Опять фокусы Ненаглядной! — проворчал Ефремов, вглядываясь в опору.

Кабель плазмопровода возле опоры опутывало нечто вроде сизой паутины или пряжи, космами свисавшей к земле.

— Включите на всякий случай запись изображения, — попросил Илья Скворцова. — Что показывают анализаторы?

— Ничего нового, — пожал плечами энергетик. — Попробую зонд. Надо захватить кусочек этой пряжи. Ребята в лаборатории быстро её распутают.

Шарик зонда оторвался от вездехода, нырнул в сизые космы. Ефремов невольно зажмурился, ожидая ярчайшей вспышки. Однако в следующие мгновения зонд благополучно вынырнул из странного новообразования и вернулся в своё «гнездо».

Скворцов достал специальный щуп, зарастил комбинезон.

— Что вы собираетесь делать? — насторожённо спросил Егор.

Николай улыбнулся:

— Заняться своим делом. Надо проверить саму опору. Если она рухнет…

— Мы не знаем, насколько опасна эта «пряжа», — возразил Илья. — Оправданна ли, ваша вылазка?

— Я полностью защищён, — сказал энергетик, превращая капюшон в подобие шлема космического скафандра. — Как специалист я отвечаю за безопасность всех работ. Так вот. В этом костюме я могу ловить молнии Перуна. Не беспокойтесь, друзья.

Он выпрыгнул на болотистую почву, брызнувшую жижей, и по кочкам пошёл к золотисто-красной колонне опоры, которая стояла на песчаном взгорке.

— Не нравится мне всё это, — отрывисто бросил Егор, глядя вослед Скворцову. —Пряжа не нравится, да и сама красотка Ненаглядная. Тоже мне рай неземной… Есть что-то противоестественное в понятии «планета-курорт». Праздность, прожигание жизни… Горькая судьба для планеты!

Николай, осторожно приблизившись к опоре, произвёл какие-то замеры. На безобразной бахроме, серым занавесом опускавшейся к земле, странным увеличенным образом отразилась его фигура, замедленные движения.

Затем он протянул щуп к «пряже», повёл его вверх. И вдруг замер.

— Что?! — заорал Илья, вскакивая. — Что случилось, Коля?

Из канала связи, который Егор тут же включил на полную мощность, доносилось прерывистое дыхание энергетика.

«Пряжа» дрогнула, тысячами нитей заструилась к человеку, опутала его защитный комбинезон.

— Назад! — крикнул Илья. — Немедленно назад!

Скворцов вдруг запел.

Это было так дико и неожиданно, что Илья с Егором замерли, вслушиваясь в хриплый голос Николая. Он то возвышался, звенел над болотом, вырвавшись из усилителей вездехода, то падал до шёпота, переходил в невнятное бормотание:

Илья стал лихорадочно заращивать свой комбинезон.

Скворцов вяло отмахивался от сизой паутины, будто от назойливых ос. Затем, уронив щуп, отступил на несколько шагов, повернулся к вездеходу. Его покачивало.

Садовники, не сговариваясь, выскочили из вездехода, чтобы увести энергетика от гиблого места, помочь ему добраться к зоне действия защитного поля.

И тут Скворцов засветился. Точнее, он стал сначала полупрозрачным, словно какой-то неведомой силы свет пронзил и его тело, и защитный костюм.

Он стал отступать от вездехода, пытаясь руками защитить глаза и не понимая, что свет идёт изнутри.

Илья бросился к нему и тут же упал, сбитый ловким ударом Егора:

— Не смей! Опомнись! Ему уже не поможешь!

Вряд ли он удержал бы товарища, но тут Скворцов тоже упал. Тело его засияло, будто шаровая молния, вокруг него задымились, а затем вспыхнули ветки низкорослого кустарника.

— Коля! Скворушка! — в отчаянии простонал Илья. — Что ты натворил, Коля!

Вечером Полина почему-то не позвонила.

Илья вспомнил, как рвалась жена лететь вместе с ним на Ненаглядную, и порадовался, что Полина осталась на Земле. Нечего ей делать в этом неправдоподобно красивом мирке, который поразил неведомый недуг. Тайны и беды множатся, вырастают десятками, как поганые грибы… Чёрное пламя смерти, вызванное пандемией, удалось, правда, частично погасить. Завтра гематологи Земли пришлют первую партию искусственных селезёнок, поступили и используются могучие препараты, восстанавливающие нормальное функционирование кроветворных органов. Но уже появилась новая загадка. Что значит справка медцентра, на которую обратил его внимание академик Янин? Всего несколько фраз: «При профилактическом осмотре на планете обнаружено четыреста восемьдесят семь случаев стерильности практически здоровых женщин. Стерильность, по-видимому, обусловлена внешними факторами». Янин, поблёскивая лысиной, дважды прочёл информацию и спросил в упор: «Вы, конечно, догадываетесь, что, как и в случае с нелепейшей вспышкой лейкемии, никаких внешних факторов не обнаружено?» — «Я предполагаю такое», — согласился Илья. — «Так вот! — заключил академик. — Запомните: Ненаглядная хочет нас или прогнать, или истребить. Третьего не дано. Ей мало пандемии и якобы стихийных бедствий. Она исподтишка делает наших женщин бесплодными… Это звенья одной цепи, Садовник».

Последняя фраза Янина запала Илье в душу. В самом деле: как ни посмотри, во всех событиях обнаруживаются признаки планомерного наступления на человека. Но как, каким образом планета может почти осознанно реагировать на присутствие людей? И чем они ей в конце концов досадили? Где та «раздавленная бабочка», о которой говорил Висвалдис?

Илья попробовал отключиться от назойливых мыслей. Представил Полину: её светлые волосы, зеленоватые глаза, в которых помещается столько тепла и света, золотистый пушок над верхней губой… Поскорей бы домой! К светлым водам речушки Выпи, где они «заякорили» свой модуль, к лесу и его росным полянам, которые в двадцати минутах ходьбы от дома… Улетая, он просил Полину побольше гулять… Вот бы увидеть её сейчас. Как она идёт по тропинке, будто плывёт — куда девалась былая порывистость. А всё Он — ещё неизвестный им человечек, спящий под материнским сердцем. Как они там, его родные?

…Он увидел тут же и Выпь, и побитую спорышом тропинку, свой модуль у берега. В следующий миг над этим тихим уголком изогнулась, затрепетала от гнева чёрная стена цунами, та самая, от которой они спаслись здесь, и Илья со всей неотвратимой ясностью кошмара понял, что на этот раз не уйти… Он застонал, повернулся на другой бок.

В углу комнаты, рядом с постелью Ильи, вдруг вспыхнул объём изображения.

— Ил, — тихонько позвала Полина.

Черты лица спящего, изменённые страшным сновидением, разгладились. Он даже улыбнулся, но так и не проснулся.

Полина сидела, набросив на плечи пуховый платок, и молча смотрела на мужа. Далёкое солнце Земли зажгло её волосы, и они сияли вокруг смуглого лица, будто нимб.

Потом, вспомнив, что время сеанса кончается, порывисто встала, хотела, наверное, разбудить спящего, но в последний момент передумала.

Она протянула бестелесную руку, погладила голову Ильи, коснулась его закрытых глаз, губ. Со стороны Полина казалась феей, залетевшей ночью к своему возлюбленному и осыпающей его эфемерными ласками.

Колокольчиком отозвался сигнал прекращения связи — изображение феи растаяло.